Продолжаю выкладывать пародию на "Про Федота-стрельца, удалого молодца" Леонида Филатова, написанную гекзаметром.
Слепой певец:
Вновь призывает к себе
правитель стратига и молвит:
Агамемнон:
Брашно не раз мы с тобою
в далёких делили походах.
Названым братом мне был,
и горестно ныне решиться
Будет отправить тебя
под кнут палача за провинность...
Архистратиг:
Скуден умом я, увы -
кнутом ты того не исправишь!
Мне б колесницу, да двух
яремных коней гордовыйных,
чтоб длиннотенным копьем
разить неприятеля орды...
Вот для чего я на свет
богами бессмертными явлен!
Агамемнон:
Ратным искусством своим
не время теперь похваляться!
Прежде сумей преуспеть
в порученном дáвеча деле,
Чтобы стрельца одолеть
сметливость с проворством потребны,
Не у Арея моли
о помощи, но у Гермеса!
Слепой певец:
Так говорил, вознося
свой скипетр златообильный
Царь Агамемнон, тотчáс,
низринув его на стратига,
Острым концом поразил
того прямо в ока зеницу,
Дабы раденья придать
потугам его безуспешным.
Сцена 2
Око повязкой закрыв,
стеная подобно Гекубе,
Архистратиг поспешил
на корабль обоюдовесёльный
Править велел на закат,
туда, где на острове чёрном,
В чаще священных дубов
творит заклинанья Цирцея.
Цирцея:
Взора отрадой тебя
могла б я наречь, ратоборец!
Кабы не скорбный твой лик
циклоповой хворью недужный.
Что приключилось опять?
Ужель финикийцев триремы
Топят микенских купцов
бесчинства чиня невозбранно?
Выпей кентаврову желчь,
она при душевной докуке
Лучше любого вина
дарует покой и смиренье
Слепой певец:
Ей отвечал полемарх
могучие сгорбив рамена:
Архистратиг:
Как ты не силилась - во́тще,
силков избегает охотник!
Словно бы боги ему
во всех пособляют деяньях,
Он покрывало добыл
на чары твои не взирая...
Тех ли ты просишь помочь?
тому ли творишь гекатомбу?
Должен быть дерзостный раб
за спесь и гордыню наказан!
Цирцея (воздев руки в клубящееся сизыми тучами небо, нараспев):
Ночь темноокая Нюкта
сомкнула крыла над несчастным!
Факельщик мрачный Танатос
уж тянется прядь его срезать!
Слушай же, гордый воитель, -
пускай он к рассвету добудет
Лань златорогую, их
теперь, почитай, не осталось!
Верь мне, ведь я среди всех
умом и коварством известна,
В деле таком ты едва ль
отыщешь советчика лучше.
Слепой певец:
Кличет Федотоса вновь
в покои свои венценосец:
Агамемнон:
Что покрывало добыл -
за то я тебе благодарен,
Только не думал ли ты,
что тем и закончится служба?
Есть у царя для тебя
тяжáние прежнего пуще!
Времени зря не теряй,
сбирайся немедля в дорогу
К завтрему лань приведи,
и чтобы рога этой лани
Златом блистали окрест
так, словно Мидáс их коснулся
И поспешай - до утра
не долго осталось, охотник...
Слепой певец:
Слезы скрывая едва
Федотос домой воротился,
Бросил гиматий на пол,
улёгся поверх и рыдает...
Втуне взывает к нему
супруга, летáми младая,
Будто не слышит её,
печалью объят безутешной.
Марьям:
Хладен узорчатый пол
скорей, господин, поднимайся!
Совестно мужу скулить
подобно побитой собаке!
Всё Марьям расскажи -
глядишь и поможет советом,
Разве жена не затем,
чтоб мужнины горести скрасить?
Федотос:
Боги Атреева сына
остатков рассудка лишили
Хочет, болезный, чтоб я
привёл ему завтра к рассвету
Лань керинейскую, чтоб
рога её златом сверкали,
Только живёт эта лань
лишь в песнях великих аэдов...
Может себя возомнил
Атрид Эврисфеем коварным?
Я ли злосчастный Геракл,
что отдан ему в услуженье?!
Что же мне делать, скажи?
Сумею ль осилить работу?
Или истерзанный труп мой
стервятникам пищею станет?
Марьям:
Эта печаль - не печаль,
бывают печальней печали,
Я призываю сей час
ко мне Близнецов-Диоскуров!
(Марьям трижды смыкает длани - появляются два статных воина в блистающих медью доспехах)
Марьям:
Коль повеление ясно -
немедля за дело беритесь!
Диоскуры:
Смело сомненья отринь,
Мы такое не раз уж верши́ли!
Слепой певец:
Встала из мрака младая
с перстами пурпурными Эос,
С первым лучом ко дворцу
Федотос спешит появиться,
Лань златорогую он -
отраду Охотницы-Девы -
Ловко стреножив ведёт
промежь стражи в царёвы чертоги
Федотос:
Здравствуй, властитель Микен!
Агамемнон:
И ты будь здоров, стреловержец...
Федотос:
Даве ты лань наказал
тебе привести до рассвета,
Вот она, лань, и рога -
смотри-ка! Из чистого злата!
Эдак уж скоро казну
хранить тебе места не будет.
Слепой певец:
Гнев, о богиня, воспой!
Агамемнона, сына Атрея
Очи его двум огням
уподобились, мечущим искры,
Сделался ликом багров,
свиреп и пятнист словно пардус,
Ярость скрывая едва,
к Федотосу так обратился:
Агамемнон:
Где отыскал ты её,
и как умудрился стреножить?
Тварей подобных у нас
в Элладе давно уж не сыщешь
Нет ни в Тиринфе таких,
ни даже на острове Лесбос
(Впрочем, на острове том
и прочих диковин в избытке)
Разве что в дальней Тавриде
их мáл мала меньше осталось
Я же гляжу на тебя
и не вижу крылатых сандалий
Станешь ли ты утверждать,
что зá ночь успел обернуться
До Херсонеса и вспять?
Такое богам лишь под силу!
Федотос:
Ты недоволен моей
расторопностью, пастырь народов?
Вот же искомая лань,
и тут тебе всё не по нраву!
Что ж, я тогда в Херсонес
возверну её нынче же ночью
Тавры умеют ценить
красоту этих кротких созданий.
Агамемнон:
Дерзость прощаю твою
за то лишь, что в срок уложился,
Впредь опасайся с царём
вести столь крамольные речи!
Выю тебе преломив,
скажу всем, что так, мол, и было,
Вот тебе медный обОл,
убирайся отсюда к Аиду!
