Жду новый пост

Серия «Песнь про Федотоса-лучника»

Горестный жребий - вдали
от юной жены и отчизны...
Всяк бы в отчаянье впал,
но только не славный Федотос,
Дщерь Громовержца ему,
светлоокая дева Паллада
Мудрый внушила совет
покуда он спал безмятежно:

Афина:
"Что если то, чего нет,
чего не бывает на свете,
Есть за пределом его?"

Федотос:
Но есть ли у света пределы?!

Афина:
Там, где за гранью земной,
сливаются море и небо,
Там, где в молчаньи застыв,
вздымаются ввысь Симплегады...
"Где, средь замшелых камней,
на острове волнообъятом,
В склепе глубоком лежит
почившего Кроноса тело...

Там обретёшь, наконец,
чего не бывает на свете,
Острову имя тому -
Элизиум, сИречь - Астера!"

Слепой певец:
Вежды едва разомкнув
герой, в угождение богине,
Кормчему править велит
к окраине диска земного.
Многие ночи и дни,
взрезая пучину морскую,
Плыл крутобокий корабль,
влекомый сынами Эола

Зимние бури его
без устали гнали все дАле,
Парус грозя изорвать,
ломая дубовые весла,
Начали втайне роптать
соратники славного мужа:
"Слава его велика,
удача ж, похоже, иссякла!"

"Грозен властитель глубин,
Чем всем погибать неотвратно,
Лучше Федотоса мы
крушителю волн Посейдону
В жертву теперь принесем,
и тем его гнева избегнем" -
Так порешили они
и бросили лучника в море

Камнем пошёл он ко дну
и сразу же кончилась буря,
Тут бы и песнь оборвать,
но боги судили иначе
Нимфу морскую послав,
ахиллову матерь Фетиду,
Ей повелели они
спасти благородного мужа

В бездну нырнула тогда,
среброногая дочерь Нерея,
Тело стрельца подхватив,
увлекла его к свету дневному,
Душу вдохнула в уста,
отогрела озябшие члены,
И вопросила: - Куда
стремишься ты, дерзкий воитель?"

Ей отвечая, сказал
в испытаниях твёрдый Федотос:

Федотос:
Тщусь я, о нимфа, найти
чего не бывает на свете!
Сможешь ли ты мне помочь?
Укажешь ли ты мне дорогу
к острову, что у богов
и смертных Астера зовётся?

Слепой певец:
Молвил - и в этот же миг
от сна пробудился как будто
Серые скалы. На них
гнездятся крикливые чайки
Кинул одесную взор,
затем обратился ошую -
Остров. Бушующий понт.
Безлюдно. Смурно. Безысходно.

Сев на прибрежный песок,
главу охвативши руками,
Начал Федотос рыдать
и вечных богов срамословить

Федотос:
Вольно же вам олимпийцы
глумиться над праведным мужем!
Или я мало даров
в святилищах ваших оставил?!
Знать, суждено мне вовек
скитаться вдали от Эллады,
Сгину от голода - прах
никто на костёр не возложит...

Вот бы съестного сыскать -
хоть сколь-нибудь! Самую малость!
И околевшая мышь
сошла бы, да где же ей взяться?

Голос:
Кто здесь желает вкусить
какой бы то ни было пищи?
Вдоволь её у меня,
достанет чтоб чрево насытить!
Вот кровяная похлебка,
что "черною" в Спарте зовётся,
Скаты понтийские здесь
и масло минойской оливы

Что предложить тебе, гость?
Ответствуй, стесненье отринув!
Может желаешь гранат?
Медвяные спелые смоквы?
Брынзы овечьей возьми
с простою ячменной лепешкой
И не забудь про вино -
крадущую разум усладу

Федотос:
Сколь я не странствовал, но
такого не видел доныне
Кто ты, радушный хозяин?
Яви мне свой лик благородный
Рядом со мною возляг,
поднимем злачёные чаши!
Скрасив унылый досуг
неспешной беседой застольной!

Голос:
Нет наслажденья сильней,
чем шумный весёлый симпозий,
Горше терзаний любых
танталовы вечные муки...
Всё эти яства вкушать
придётся тебе в одиночку
Ведь ни утробы ни уст
мне нЕ дал Зевес Прародитель

Кто я? Ответить, увы,
едва ли смогу, чужестранец,
Ибо с покОн у меня
ни имени нет, ни прозванья...
Бренное тело моё
незримо и неосязАнно!
Есть я иль нету - познать
никто из живущих не в силах...

Федотос:
Что ж, коли так, значит я
закончил свою одиссею,
Время пришло повернуть
кормило к родимому брегу,
Вот что, скажи-ка мне, друг -
бывал ли ты прежде в Микенах?
Гостеприимство позволь
воздать тебе той же монетой!

Скука - коварнейший враг,
пред ликом ее даже боги
Рано ли, поздно ли - все
покорно слагают знамёна...
Так возликуй же теперь!
к чему предаваться унынью?
Братом и спутником стать
моим я тебя призываю!

Голос:
Жребий свершился! Избыл
своё я отныне проклятье!
Стану, Федотос, тебе
соратником и побратимом!
Будь ты данаец, пеласг,
да хоть бы и мирмидонянин -
Племя твоё я приму,
коль сам буду племенем принят

Повелевай! Сей же час
исполню веленье любое!
Хочешь - добуду тебе
сокровищ великих без счету?
Хочешь - прекраснейших дев,
иль юношей в ласке искусных?
Скажешь - и Цербера вмиг
впрягу для тебя в колесницу!

Федотос:
Знатный, должно быть, скакун
из стража треглавого выйдет
Только куда мне скакать
посредь бурноводного моря?
Лучше корабль спроворь
стремительный и доброснастный
Чтобы могли мы на нем
к отечеству вспять возвернуться

Конец 6 песни

Слепой певец:
Кликнув кормилицу, царь
велит ей серебряным гребнем
Кудри его расчесав
умаслить их миром обильно,
В платье богатое он
спешит поскорей облачиться
Чтобы явиться к Марьям
в царю надлежащем обличье

Кормилица:
Горько смотреть на тебя,
покоритель незыблемой Трои!
Будто бы старый павлин
топорщит измятые перья
Немощен, жалок, смешон...
Найдётся ли тот кто поверит
В то, что тебя возжелать
способна прекрасная дева?

Да и сумеешь ли ты,
взошедши на брачное ложе,
Утром, без помощи слуг,
с него самосильно подняться?
Лучше богов не гневи,
срамные оставь помышленья!
Видано ль, чтоб государь
в беспутстве погряз непотребном?!

Агамемнон:
Дуб, чем он дольше живёт,
тем ствол его крепче и твёрже!
Скажем, египетский царь
восьмой разменял уж десяток
Жён у него - что песка
в нубийской бескрайней пустыне,
Так неужели же я
одной ублажить не сумею?

Сколь ещё будешь меня
язвить, будто аспид поганый?!
НЕшто в своём же дому
терпеть поношение должен?
Доблестный архистратиг,
из всех моих воинов вящий!
Молви в защиту мою,
ответь злоязыкой старухе!

Архистратиг:
Богоподобный Атрид,
первейший из ныне живущих!
Лев среди дев и мужей,
в постели и в сече кровавой!
Ложью бесчестить себя
не стану, скажу тебе прямо -
Нет среди жён кто возлечь
с тобою дерзнёт отказаться

Агамемнон:
Вижу я - сердцем ты чист,
мой старый и верный наперсник.
Даром что тёмен и глуп -
сметливей иных многоумных!
Едем скорей к Марьям!
Вели запрягать колесницу
парою белых коней
С богато украшеной сбруей!

Слепой певец:
Едет властитель Микен,
пред ним расступаются люди,
За колесницей рабы,
согбенны под тяжестью ноши,
Ноги сбивая влекут,
дары для избранницы царской,
Роскошью этих даров
пристыжено - спряталось солнце

У ворот дома Федотоса

Сцена 2

Агамемнон:
Волею нашей стрелец
покинул Эллады пределы!
Странствовать он обречен
покуда Атлант держит небо.
Юность свою погубить
тебе не позволю! Отныне
Будешь мне верной женой
взамен Клитемнестры коварной

Марьям:
Доля героя горька,
лишь только оставишь пенаты -
Тут же над домом твоим
кружить вороньё начинает...
Ты не гневись, государь,
но мне пенелопина участь
Царских милее богатств,
желанней злачёных чертогов

Агамемнон:
Что же, коль скоро тебя
безумием прокляли боги,
Я ведь могу и мечом
рассечь гименеевы узы!
А посему - не перечь,
и будь благодарна за милость,
Мало из женщин кому
подобная честь выпадала

Марьям:
Велеречивость лжеца
едва ли кого-то обманет
Страстью постылой меня
не мучай, сатир венценосный!
Не басилевс - василиск,
Смердящий, морщинистый ящер!
Знай же, коварству цена -
Эриний жестокие плети!

Слепой певец:
Кончивши речи, Марьям
тотчАс обратилась в голубку
И упорхнула, царя
оставив в немом изумленьи

Весть о кончине твоей
уже разнеслась по Микенам,
В память о дружбе былой
даю тебе выбора право!
Как мне тебя умертвить:
Порвать лошадями на части?
Или, упавши на меч,
меня ты от муки избавишь?

Архистратиг:
Воля твоя, государь...
мне смерти негоже таиться.
С ней нам не раз довелось
в поединке сойтись копьеломном,
Но об одном лишь молю -
не терзай меня лучником боле!
Видно не мне суждено
оборвать его нить прежде срока.

Агамемнон:
Змей хитроумный тебе
в прихлебатели, разве, сгодится!
Думал, что сможешь царя
оставить не кончив работы?
Чем упражняться в словах -
поразмысли-ка лучше о деле!
И у Ахилла пята
для парисова лука сыскалась

Сцена 2

Слепой певец:
Громоподобно о щит
рукоятью махайры ударив
Архистратиг поспешил
на остров к премудрой Цирцее
Та же, завидев его
запрягать колесницу велела
Встречи грядущей страшась,
собралась уже дом свой покинуть

Только премудрой не зря
прозвали её аргивяне
Вмиг поняла, что копью
колесницу не трудно настигнуть,
Крикнув возничему чтоб
быстроногих коней осадил он,
Длани простёрла свои
любезному другу навстречу

Цирцея:
Как хорошо, что застал
меня ты на месте, воитель!
Давеча знАменья мне
послал Громовержец Кронион,
Будто бы судно твое
разбилось об острые скалы
В чёрном отчаяньи я
с собою покончить хотела...

Слава бессмертным богам
ты жив! Но, ответь мне, доколе
Будет немая печаль
поганить твой лик благородный?!
Душу свою мне открой
разверзни уста и поведай
Кто твой обидчик и как
хотел бы ты с ним поквитаться!

Архистратиг:
Женщина, хватит юлить,
ты знаешь зачем я явился!
Тщетны все козни, досель
Федотос от них не погибнул!
Дружбою я дорожу,
но ежли опять оплошаешь -
Смерть твоя будет страшнА,
даю в отсеченье десницу!

Слепой певец:
Долго Цирцея во тьме
творила свои заклинанья,
Мрачные гимны ее
терзали полночное небо
Но, лишь забрезжил рассвет -
в предутреннем сизом тумане
Голос могильную тишь
звенящей литаврой нарушил

Цирцея:
Пусть он дерзнёт отыскать,
(уж это ему не под силу)
То, что познать не дано,
На свете чего - не бывает!...

Сцена 3

Слепой певец:
Сызнова шлют за стрельцом.
Уже торжества не скрывая,
лживой улыбкой его
приветствует царь Агамемнон...

Агамемнон:
Что ты стоишь там, в дверях?
Присядь перед дальней дорогой!
Стилус возьми и пиши
поверх навощеной таблицы:
"Нужно найти и добыть... " -
записывай! Что же ты медлишь!? -
".. то, что познать не дано,
чего не бывает на свете!"

Коль записал всё как есть -
сей час отправляйся, не мЕшкай!
"То, что познать не дано"
само себя вряд ли добудет.
Помни, с пустою сумОй
не вздумай в Микены вернуться,
Милость тебе я явил,
могу ведь явить и свирепство!

Сцена 4

Слепой певец:
Черною думой гоним
Федотос направился к дому
Ласкою встретить его
спешит златокудрая дева,
Он же вздыхая как вол,
тяжёлым ярмом упряженный,
Очи испод опустив,
известием делится скорбным

Выслушав мужа, Марьям
ладони трикратно смыкает,
Вновь повеля пред собой
предстать Близнецам Диоскурам

Марьям:
Коль повеление ясно -
немедля за дело беритесь!

Диоскуры:
Охолони, госпожа!
Не слишком ли многого алчешь?
Разве возможно найти
зимой плодоносную смокву?
Станет ли в море вода
сухою твоим повеленьем?
Сможет Пелид обогнать
плетущуюся черепаху?...
То, что познать не дано -
никто никогда не познает!

Марьям:
Муж мой, похоже что я
тебе не помощница боле,
В жертву заклавши козу,
хитон бечевОй подпоясав,
Посох покрепче возьми
и смело пускайся в дорогу,
Я же останусь хранить
очаг к твоему возвращенью.

Агамемнон:
Ратным искусством своим
не время теперь похваляться!
Прежде сумей преуспеть
в порученном дáвеча деле,
Чтобы стрельца одолеть
сметливость с проворством потребны,
Не у Арея моли
о помощи, но у Гермеса!

Слепой певец:
Так говорил, вознося
свой скипетр златообильный
Царь Агамемнон, тотчáс,
низринув его на стратига,
Острым концом поразил
того прямо в ока зеницу,
Дабы раденья придать
потугам его безуспешным.

Сцена 2

Око повязкой закрыв,
стеная подобно Гекубе,
Архистратиг поспешил
на корабль обоюдовесёльный
Править велел на закат,
туда, где на острове чёрном,
В чаще священных дубов
творит заклинанья Цирцея.

Цирцея:
Взора отрадой тебя
могла б я наречь, ратоборец!
Кабы не скорбный твой лик
циклоповой хворью недужный.
Что приключилось опять?
Ужель финикийцев триремы
Топят микенских купцов
бесчинства чиня невозбранно?

Выпей кентаврову желчь,
она при душевной докуке
Лучше любого вина
дарует покой и смиренье

Слепой певец:
Ей отвечал полемарх
могучие сгорбив рамена:

Архистратиг:
Как ты не силилась - во́тще,
силков избегает охотник!

Словно бы боги ему
во всех пособляют деяньях,
Он покрывало добыл
на чары твои не взирая...
Тех ли ты просишь помочь?
тому ли творишь гекатомбу?
Должен быть дерзостный раб
за спесь и гордыню наказан!

Цирцея (воздев руки в клубящееся сизыми тучами небо, нараспев):
Ночь темноокая Нюкта
сомкнула крыла над несчастным!
Факельщик мрачный Танатос
уж тянется прядь его срезать!
Слушай же, гордый воитель, -
пускай он к рассвету добудет
Лань златорогую, их
теперь, почитай, не осталось!

Верь мне, ведь я среди всех
умом и коварством известна,
В деле таком ты едва ль
отыщешь советчика лучше.

Сцена 3

Слепой певец:
Кличет Федотоса вновь
в покои свои венценосец:

Агамемнон:
Что покрывало добыл -
за то я тебе благодарен,
Только не думал ли ты,
что тем и закончится служба?
Есть у царя для тебя
тяжáние прежнего пуще!

Времени зря не теряй,
сбирайся немедля в дорогу
К завтрему лань приведи,
и чтобы рога этой лани
Златом блистали окрест
так, словно Мидáс их коснулся
И поспешай - до утра
не долго осталось, охотник...

Слепой певец:
Слезы скрывая едва
Федотос домой воротился,
Бросил гиматий на пол,
улёгся поверх и рыдает...
Втуне взывает к нему
супруга, летáми младая,
Будто не слышит её,
печалью объят безутешной.

Сцена 4

Марьям:
Хладен узорчатый пол
скорей, господин, поднимайся!
Совестно мужу скулить
подобно побитой собаке!
Всё Марьям расскажи -
глядишь и поможет советом,
Разве жена не затем,
чтоб мужнины горести скрасить?

Федотос:
Боги Атреева сына
остатков рассудка лишили
Хочет, болезный, чтоб я
привёл ему завтра к рассвету
Лань керинейскую, чтоб
рога её златом сверкали,
Только живёт эта лань
лишь в песнях великих аэдов...

Может себя возомнил
Атрид Эврисфеем коварным?
Я ли злосчастный Геракл,
что отдан ему в услуженье?!
Что же мне делать, скажи?
Сумею ль осилить работу?
Или истерзанный труп мой
стервятникам пищею станет?

Марьям:
Эта печаль - не печаль,
бывают печальней печали,
Я призываю сей час
ко мне Близнецов-Диоскуров!

(Марьям трижды смыкает длани - появляются два статных воина в блистающих медью доспехах)

Марьям:
Коль повеление ясно -
немедля за дело беритесь!

Диоскуры:
Смело сомненья отринь,
Мы такое не раз уж верши́ли!

Слепой певец:
Встала из мрака младая
с перстами пурпурными Эос,
С первым лучом ко дворцу
Федотос спешит появиться,
Лань златорогую он -
отраду Охотницы-Девы -
Ловко стреножив ведёт
промежь стражи в царёвы чертоги

Сцена 5

Федотос:
Здравствуй, властитель Микен!

Агамемнон:
И ты будь здоров, стреловержец...

Федотос:
Даве ты лань наказал
тебе привести до рассвета,
Вот она, лань, и рога -
смотри-ка! Из чистого злата!
Эдак уж скоро казну
хранить тебе места не будет.

Слепой певец:
Гнев, о богиня, воспой!
Агамемнона, сына Атрея
Очи его двум огням
уподобились, мечущим искры,
Сделался ликом багров,
свиреп и пятнист словно пардус,
Ярость скрывая едва,
к Федотосу так обратился:

Агамемнон:
Где отыскал ты её,
и как умудрился стреножить?
Тварей подобных у нас
в Элладе давно уж не сыщешь
Нет ни в Тиринфе таких,
ни даже на острове Лесбос
(Впрочем, на острове том
и прочих диковин в избытке)

Разве что в дальней Тавриде
их мáл мала меньше осталось
Я же гляжу на тебя
и не вижу крылатых сандалий
Станешь ли ты утверждать,
что зá ночь успел обернуться
До Херсонеса и вспять?
Такое богам лишь под силу!

Федотос:
Ты недоволен моей
расторопностью, пастырь народов?
Вот же искомая лань,
и тут тебе всё не по нраву!
Что ж, я тогда в Херсонес
возверну её нынче же ночью
Тавры умеют ценить
красоту этих кротких созданий.

Агамемнон:
Дерзость прощаю твою
за то лишь, что в срок уложился,
Впредь опасайся с царём
вести столь крамольные речи!
Выю тебе преломив,
скажу всем, что так, мол, и было,
Вот тебе медный обОл,
убирайся отсюда к Аиду!

Сцена 1

Приёмный покой дворца. В высоком резном деревянном кресле сидит скучающий Агамемнон. Входит архистратиг. Его мужественное, но уже слегка обрюзгшее лицо задумчиво и печально.

Агамемнон:
Что за томление днесь
чело твое тенью покрыло?
Иль животом занемог?
Или выпил вина не разбавив?
Иль проигрался в коттаб?
Или мало в фаланге гоплитов?
Иль в катапульте изъян?
Ответь мне, коней укротитель!

Архистратиг:
Скипетроносец, поверь,
печали моей есть причина!
Давеча деву узрел,
с Кипридою обликом схожа,
Взор услаждает красой,
а слух - многоумною речью...
Знай же - харита сия
жена твоему зверолову!

Агамемнон:
Неблагодарный батрак!
Отродие рыночной шлюхи!
Пёс укусивший того,
кто пищу ему предлагает!
Как он посмел утаить
жемчужину в грязных ладонях?!
Знал ведь что мы с Клитемнестрой
не ладим в последнее время...

Повелеваю тебе
сюда привести её силой,
Дабы я смог сей же час,
свое утолить вожделенье!
Буде же станет стрелец
противиться царственной воле -
Сбросьте его со скалы
и свиньям останки скормите!

Архистратиг:
Свиньям несложно скормить,
они неразборчивы в пище
Только уверен ли ты,
что демосу будет по нраву
Мудрость твоя, государь?
Федотос средь черни в почёте...
Слава его велика,
тебя же - хулят повсеместно.

Агамемнон:
Разумом, верный мой друг,
ты скуден что роскошью Спарта,
Должно ль царю объяснять
слуге как злодейства творятся?
Скрытен и каверзен будь,
сыщи от него избавленье!
Будешь увенчан за то
венком из священного лавра...

Слепой певец:
Военачальник засим
в смятеньи покинул палаты,
Мыслью терзаемый - как
властителя волю исполнить,
Долго он морщил чело,
взывая к богам о прозреньи,
Сжалились боги его
к Цирцее-колдунье направив...

Сцена 2

Тёмная замшелая дубрава на уединенном острове посреди бушующего Коринфского залива. Вырубленная в скале пещера, у входа ухмыляются запавшими ртами древние, грубо высеченные из потемневшего от времени известняка идолы давно позабытых богов. Неожиданно юная хозяйка улыбаясь встречает гостя, протягивает ему чашу - инкрустированный тёмными изумрудами человеческий череп.

Цирцея:
Мрачен лицом ты, воитель,
а думами - втрое мрачнее.
Что приключилось? Ужель
дорийцы окрест объявились?
Или Приама сыны
осадой Микенам грозятся?
Мстя за губительный дар
Лаэртида, сгубившего Трою?

Выпей целебный отвар
коры гесперидовых яблонь!
Люди толкуют что тот,
кто силы его причастится -
Переживёт всех богов
и вечноживущих титанов,
Пей же! Допрежь ни один
из пивших юдоль не покинул...

Архистратиг:
Нет! Осади лошадей,
я здесь не за этим, колдунья!
Есть при царёвом дворе
один необузданный лучник,
Дерзостен, вольнолюбив,
спесив и женат не по чину.
Как, посоветуй, его
скорей через Стикс переправить?

Цирцея (воздев руки в клубящееся сизыми тучами небо) :
Трижды взываю к тебе,
владычица ночи Геката!
Дай, троеликая, нам
ответ как стрельца изничтожить!

(обращаясь к Архистратигу)

Пусть он добудет к утру
златого шитья покрывало,
С картой Эллады на нём,
А коль не добудет - распните!

Архистритиг:
Ты, ворожея, умом
сродни совоокой Афине!
Как мне тебя одарить?
Проси о любом воздаяньи...

Цирцея :
Копьеметатель, к чему
обидою платишь за дружбу?
Разве корыстью хоть раз
меня попрекнуть ты сумел бы?
Помни, коль будет нужда -
к Цирцее спеши за советом!
Если ж не будет нужды -
и так приходи, без потребы.

Слепой певец:
Шлёт Агамемнон гонца -
Федотоса кличет в чертоги,
Еле способный сдержать
неистовое ликованье...

Сцена 3

Агамемнон:
Повелеваю к утру
добыть и принесть покрывало,
Да не простое - на нём
Эллада пусть вышита будет!
Пастбища, горы, ручьи,
стада круторогих баранов...
И про Олимп не забудь -
обитель богов вечносущих!

Нужно ли мне говорить,
о том, что своей головою
Ты мне заплатишь оброк
коль промысел спорым не будет?

Слепой певец:
Скорбью охвачен, в слезах
Федотос домой возвернулся,
Рухнув в углу на руно
сидит, подогнувши колена,
Тщетно его Марьям
на трапезу кличет - рыдает...
Бледностью впалых ланит
затмив чаровницу Селену

Марьям:
Что за беда, господин,
с тобой приключилась сегодня?
Горем своим поделись
ведь боги велели делиться!

Федотос:
Ныне призвал меня царь
и дал мне такое заданье:
Нужно ему во дворец
доставить к утру покрывало
Златом на нем надлежит
весь мир начертать обозримый
Я же, признаться, ни шить
ни ткать отродясь не обучен.

Марьям:
Воли слезам не давай,
не пристало кручиниться мужу,
Я призываю предстать
Предо мной Близнецов-Диоскуров!

(Марьям трижды смыкает длани - появляются два статных воина в блистающих медью доспехах)

Марьям:
Коль повеленье яснó -
немедля за дело беритесь!

Близнецы:
Смело сомненья отринь,
Мы такое не раз уж верши́ли!

Слепой певец:
Феба квадрига едва
над утренним Понтом промчалась
Лучник уже у ворот
царёвых, при нём покрывало...

Сцена 4

Федотос:
Хайре, владыка мужей,
первейший воитель из смертных!
Вот покрывало - его
жена моя выткала за ночь

Агамемнон:
Пóлно, ужель ты женат
на деве, что равных не знает,
Кроме Паллады одной
в искусстве прядения нитей?!
Можно ли за ночь соткать
такое великое чудо?
Разве что Мойры тебе
в деянии том подсобили?!

Федотос:
Уразуметь не могу -
тебе не по нраву работа?
Ежели так, я тогда
продам покрывало фригийцам!

Агамемнон:
Лучше меня не гневи
ведь в гневе я вепрю подобен!
Драхму в награду прими
и проваливай к Гадесу в Тартар!

Конец второй части

Ликом он не́ был пригож
сродни́ златокудрому Фебу,
Но и не то чтобы лют,
подобно Тифону с Ехидной,
Роскошью был и нуждой
обременён в равной мере,
Не верховодил людьми
но нé был меж них и последним

Ловчим служил при дворе
Агаме́мнона, сына Атре́я,
Много гостей собиралось
в ту по́ру к столу басилевса.
Славился нравом раду́шным
и щедростью царь Агамемнон,
Каждому он угодить
спешил, дабы славу умножить.

Этим велит он подать
круторогих баранов на блюде,
Тем же - пернатую дичь,
или лань, или грозного вепря...
Только один лишь ловец
шумли́вую клику способен
Вдоволь с лихвой накормить -
Федотос - охотник искусный.

Чуть лишь явила себя
розовоперстая Эос
Царь призывает тотча́с
зверолова явиться не ме́для,
Грозно глядит на него,
словно Цербер завидев Орфея,
Сам малоросл и тщедушен,
но злобой подобен титанам.

Дрогнул Федотос нутром,
опустил перед деспотом очи,
Как крылоногий Персей
пред лицом змеевласой Горгоны,
Складки хитона его,
пропитались соленою влагой...
Тут мы начало положим
рассказу о доблестном муже.

Сцена 1

Агамемнон:
Ловчий, внемли́ мне как вне́млет
оракулу пи́фия в Дельфах.
Ныне с рассветом пристал
в нашу гавань корабль многовёслый.
Гипербореи посол,
что у края лежит Ойкуме́ны,
Вскоре прибудет на пир,
и позор нам коль пира не будет!

Нет в кладовы́х ничего!
Всё расхитила подлая челядь!
Козьего сыра чутОк,
оливы плоды да лепешка...
До́лжно исправить тебе
упущенье досадное это,
Если ж не сдюжишь - увы,
мне придётся предать тебя смерти.

Слепой певец:
Слово царя над царями
прочней наковальни Гефеста,
Скажет к Аиду спуститься -
пойдёшь, не посмеешь перечить!
Долго Федотос бродил,
истрепались сандалий подошвы,
Дичи сыскать не сумел
сколь не тщился - ни зверя ни птицы.

Время уже настаёт
возвращаться в родные пенаты,
Вдруг средь ветвей он узрел,
го́рлинку в кущах оме́лы,
"Что ж, на безрыбье и рак
и устрица с рыбою схожи" -
Так размышлял зверобой,
хвалу вознося Артемиде.

Федотос:
Горлиц, меж нами сказать,
беспричинно хулят кулинары,
Голубь в похлёбке ячменной
амброзии вкусом подобен

Горлица:
Лук опусти и ослабь
тугой тетивы натяженье,
Нету причин у тебя
лишать меня жизни, охотник!

Федотос:
То козлоногий сатир
озорует в дремучей чащобе?
Или Дио́нис насытил
эфир винным духом медвя́ным?
Иль громогласный глашатай,
среди многолюдной аго́ры,
Царский закон огласил,
чтобы птицы как люди вещали?

Горлица:
Гибелью мне не грози,
отнеси меня лучше к домашним,
Буду тебе я женой,
ибо так предначертано свыше
Стану играть на кифаре,
коль духом поникнешь внезапно,
Штопать прорехи на платье,
варить для тебя чечевицу...

Слепой певец:
Так отвечала голубка,
ввергая его в изумленье,
И покорился ловец
узрев в том зевесову волю.
В складки туники её
обернувши пошел восвояси,
Тяжкою думой влеком
о суровом возмездии царском.

Горько стеная добрел
наконец он до отчего дома.
Жаркий очаг растопил,
согревая озябшие члены,
Вдруг, будто мо́рок пред ним,
в те́ни портика - дева младая
Стройная как кипарис,
красотою Елене подобна.

Марьям:
Имя моё - Марьям,
родом я - из земель Ханаана.
Нити, твоей и моей
суде́б сплетены воедино,
Так отвори же уста,
причины печали поведай!
Может моей красоты
тебе недостаточно, лю́бый?

Федотос:
Всеми богами клянусь! -
не сыскать мне супруги достойней...
Только любовью твоей
насладиться мне не́ дано сроку.
Давешний царский наказ
не способный ко времени справить
Буду лишён головы
мановеньем руки самодержца...

Без головы ж я едва ль
смогу быть хорошим супругом,
Ибо средь прочих мужей
особли́во я разумом славен.

Марьям:
Воли слезам не давай,
не пристало кручиниться мужу,
Я призываю предстать
предо мной Близнецов-Диоскуров!

Марьям трижды смыкает длани - появляются два статных воина в блистающих медью доспехах

Марьям:
Коль повеление ясно -
немедля за дело беритесь!

Близнецы:
Смело сомненья отринь,
Мы такое не раз уж верши́ли!

Сцена 2

Пиршественная зала во дворце Агамемнона. Царь с послом возлежат за скудно накрытыми столами, жуют вялые финики. В углу жалобно плачет флейта.

Слепой певец:
Царь Агамемнон меж тем,
клянет почем зря зверолова:
"Как чужестранцу явить
хвалёное гостеприимство
Если еды на столах -
младенца насытить не хватит?!"
Кутаясь в пу́рпурный плащ
измышляет он егерю кары.

Вдруг словно Рог Амалфеи
излился потоком обильным,
Ухнула где-то сова,
огонь колыхнулся в жаровне,
И на столах сей же миг
появились богатые яства,
Те, что ахейским сынам
неведомы были доселе.

Вина хиосские здесь
и жирные туши воловьи,
Перепела и дрозды,
вертелами пронзённые насквозь...
Множество гадов морских,
плоды беотийских деревьев,
Пиршеством этим и Вакх
пренебрег бы, пожалуй, едва ли.

Агамемнон (послу):
Слышал от многих мужей,
отчизну твою посетивших,
Будто Борея сыны
землепашным хваля́тся искусством.
Правда ль, что пахари ваши,
взрыхлив тело Геи оралом,
В борозды вместо зерна
драконии зубы бросают?

Посол:
Нэ ("да" по-гречески).

Агамемнон:
Слышал ещё я что вы́
вина отродясь не пивали,
Будто бы щедро ячмень
в кипящую воду насыпав,
Варите в ча́нах больших
белопенную горькую брагу,
После чего на пиру
Черпа́ете рогом без меры?

Посол:
Нэ.

Агамемнон:
Также хочу я узнать,
и ответствуй, прошу, без утайки,
Правда ль что жёны у вас
нагими по улицам ходят?

Посол:
Нэ.

Кормилица:
Нет оправданья бесстыдству
и похоти мужа седого,
Видно на старости лет
совсем потерял ты рассудок!

Агамемнон:
Дерзость свою поумерь,
оглашенная старая кляча,
Не с пастухом говоришь -
с особою царского рода!
Знай же, не праздного слова
заради веду я беседу,
Мыслю я дочерь отдать
посланнику этому в жены.

Ты ж разглагольством своим
уже не впервой мне мешаешь,
Может быть мне приказать
сослать тебя в каменоломни?

Кормилица:
Я б за посланца сего
и то не пошла бы, пожалуй.
Чревоугодием он
сродни Полифему циклопу,
Дай ему стадо овец -
проглотит как отпрысков Кронос.
Зятя такого, страшусь,
прокормят Микены едва ли.

Агамемнон:
Трудно тебе угодить,
отвадила всех иноземцев,
Девою старою дочь
в могилу сойдёт - не иначе...
Ты в моем доме как конь
троянский - несёшь лишь погибель!
Эй, виночерпий, плесни
цикуты зловредной старухе!

Царская дочь:
Отче, дозволь мне сказать -
моя здесь решается участь!
Быть чужестранца женой
негоже царевне микенской!
Коли не хочешь узреть
деви́чьей красы увяданье
В жены меня ты отдай
Федотосу, славному мужу.

Агамемнон:
Дщерь неразумная, как
дерзнула ты мне прекословить!?
По́лно! Терпенье моё
не море - границы имеет!
Повелеваю тебе
в покои свои удалиться,
Что до Федотоса - я
на псарне велю его высечь!

Конец первой части

P.S. На самом деле нет никакой "волны постов с гекзаметром", я просто хотел привлечь ваше внимание. И если вы дочитали до этого места, мне, смею надеяться, это удалось)

Продолжение выложу в начале следующей недели. Всем спасибо за внимание.