sociumeater12

Все знают Ким Кардашьян: светская львица, та самая с легендарной обложки PAPER, у которой незаурядный по содержанию, но один из популярнейших инстаграм-акаунтов (83.3m followers). При этом далеко не каждый знает, кто такая Ким Кардашьян. Она в реалити-шоу каком-то участвовала, как-то раз оказалась в эпицентре порно-скандала, ну вот, вроде, и всё. Почему Ким Кардашьян у всех на слуху? Всё дело в неугасающем любопытстве мировой общественности к одной части её тела – попе (И не просто к попе, а к ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ попе).

Кардашьян — носительница такого феномена, как стеатопигия (от греч. stear, род. п. steatos «жир» и pyge «ягодицы»). Это когда жир откладывается преимущественно в области ягодиц. Такая черта была распространена в древности и до сих пор особенно часто встречается у представительниц народов Африки. Она, эта черта, от чего-то весьма ценится у человеков мужского пола. Говорят, потому что показатель молодости, фертильности, и как-то связывают при этом с возможностью таких женщин производить более питательное, жирное молоко для потомства. Ещё это визуально увеличивает таз. Широкий же таз обычно означает, что дитёнку будет легче появиться на свет, не застряв где-нибудь в родовых путях (тот, у кого был цикл акушерства, наверняка помнит биомеханизмы родов и знает, как это непросто порой вылезти из п**ды). А большой таз может много дитятиток навыпускать, как конвейер.

В случае избыточного отложения жира в области молочных желёз, например, можно также провести связь между влечением мужчин и вскармливанием потомства.

В книге Гэри Таубса «Why We Get Fat» написано, что

если взвесить женщин со стеатопигией и гипер-большой грудью, то индекс их массы тела (отношение веса к росту) может говорить не только об избыточном весе, но даже в некоторых случаях об ожирении.

Однако никто из них от этого прямо уж не страдает. Так повелось – стандарты красоты. А вот почему-то (неизвестно почему) если у девушки откладывается жир по типу «спасательного круга», либо обвисает на ляжках, тут уже начинаются проблемы в плане полового отбора и хорошего самца выбить куда сложнее (приходится заставлять себя «не жрать», таскаться в тренажёрку или простобратьумом! – что сами по себе, суть, методы сомнительные).

Нет, конечно, существует и ряд народностей, где женская полнота во всей её отовсюду пышной красе считается признаком зажиточности и весьма предпочтительна в сексуальном плане. Например, в Кувейте на Ближнем Востоке. Там подавляющее большинство замужних женщин очень толстые (ещё до замужества), при этом, правда, сердечно-сосудистые заболевания у них — главная причина смертности (но мы-то с вами знаем, что в эволюции главное успеть размножиться, а как там после умрёшь – ваапще не суть). А вот на Ямайке быть худой настолько неактуально, что существует целый фарм-бизнес, позволяющий быстро и эффективно «набрать» к пляжному сезону.

Возвращаясь к стеатопигии

Лет двести назад была на свете такая чернокожая дама Саарти Баартман (Saartjie Baartman), исторически известная, как «Чёрная венера». Она была родом из племени готтентотов в Южной Африке, где ягодицы у женщин до 2 метров в обхвате – обычное дело. Её, горничную, с необычайной гипертрофией зада обнаружил на ферме Хендрика Цезаря английский хирург Уильям Данлоп. Данлоп смекнул, что в Лондоне на таких формах было бы можно реально подзаработать. Он пообещал юной Саарти золотые горы и в 1808 году добровольно увёз в Европу. И дальше чернокожая девушка выставлялась в домах знати, где её голую рассматривали вожделенно, а за отдельную плату даже потрогать можно было. Кстати сказать, именно с этих показов «готтентотской Венеры» (так Саарти называли в рекламных афишах) в Европе началась практика создания «человеческих зоопарков», просуществовавшая до начала ХХ века.

Я вот думаю, что с тех пор в людских головах, в общем-то, не многое поменялось. Зоопарков нет, но интерес к БОЛЬШОЙ ПОПЕ по-прежнему на высоте. Вот, например, Никки Минаж (Nicki Minaj), по-моему, тоже существует за счёт этого. Пересмотрел тут её нашумевший клип, который что ни на есть по теме, «Anaconda» – сплошь и рядом выстроенный на эффекте стеатопигии. У всех тёлочек там здоровые задницы, но гипер-гипер, конечно, среди них сама Минаж. И всё это через каждую секунду мелькает перед глазами горячим тверком

(движением, в котором активно работают бедра и ягодицы, а верхняя часть тела практически неподвижна)

К слову, сам тверкинг (или бути-дэнс) всё из той же Африки и является провокативным элементом в сексуальных играх некоторых племён.

И тут уже любой настоящий мужик должен явно осознать:

смуглянка Минаж – идеальная самка для спаривания, и дети из неё будут, как из конвейера, и молоко она будет давать хорошее)))

Всем привет!

Сегодня уже пятый раз в моих сообщениях оказывается этот кипиш вокруг каких-то иголок на эскалаторе. Это, я вам скажу, конешн, очень похоже на мистику низкого сорта: иголки, горизонтально торчащие у самых перил, ещё и аккуратно прикрытые бумажками (маскирвка 80lvl). Подобное можно было бы счесть за какой-то ололо троллинг, акционизм или сатанизм (зачёркнуто). Но на заборе написано «а иголки-то спидозные, жми лайк и рассказать друзьям». И вся эта чушь неудивительным образом испуганно пересылается, потому что безопасность родных и друзей – она превыше всего.

А теперь к статистике-матери. Раньше подавляющим способом заражения ВИЧ был парентеральный путь. Причём под словом «парентеральный» понималось (и понимается), что тот, кто заразился – наркоман и юзал в компании общий шприц. То есть такой обычный пластиковый шприц, с канюлей, с полой иглой, в которую может собраться достаточное количество заражённой крови, с достаточным количеством вируса, после чего эта кровь через повторную инъекцию (внимание, слово «инъекция», а не просто «укол») попадёт в кровоток другого человека и вот только тогда скорее всего: приветики, заражение!

Сейчас на графиках бок о бок с парентеральным путём идёт ПОЛОВОЙ путь передачи – то есть незащищённый секс. (натуралам на заметку – гетеросексуальный путь нынче не сильно уступает гомосексуальному, вопреки первобытному мнению, что ВИЧ — «болезнь извращенцев»). Стоит также отметить, что во многих регионах в последние годы половой значительно превышает парентеральный. Это связано со снижением последнего из-за доступности недорогих шприцов + все шприцы сейчас выпускают и продают только в комплекте с иглой. Итого, ПОЛОВОЙ + ПАРЕНТЕРАЛЬНЫЙ = мы имеем около 95% всех регистрируемых случаев заражения ВИЧ. Есть ещё вертикальный путь заражения – от матери к ребёнку. Он составляет около 3-5% и верно близится к своей минимальной отметке. Потому что вовремя начатая противовирусная терапия позволяет сегодня родить ВИЧ-инфицированной матери абсолютно здорового ВИЧ-отрицательного ребёнка (если только эта мать не какая-нибудь ВИЧ-диссидентка или обездоленная проститутка из страны третьего мира, где попросту может не оказаться доступа к терапии)

Остался такой путь заражения как «кровяной» и он означает передачу вируса при гемотрансфузии. Эта цифра также близится к своему нулю, сами понимаете почему – качество мониторинга донорской крови. ИТОГО, мы насобирали СТО ПРОЦЕНТОВ. Однако можно и важно наскрести ещё считанные СОТЫЕ ПРОЦЕНТА: тёмный закуток, единичные случаи, которые теряются в миллионах других. Что там? Там доля заражения ВИЧом медперсонала при случайных уколах инфицированными иглами. По данным зарубежной литературы она составляет менее 0,01%. Под такой циферкой все эти случаи можно отправлять в категорию «казуистика». Исходя из имеющихся данных, подсчитан среднестатистический риск заражения: при случайном уколе иглой он составляет 0,3% (1 на 300), при попадании вируса на поврежденную кожу, в глаза или на слизистые оболочки - 0,1% (1 на 1 000). Причём во всех подсчитанных случаях речь идёт о контакте со свежей кровью, то есть, когда врач, санитар, патологоанатом укалывался, что называется, здесь и сейчас, в эпицентре событий. На счёт же засохшей крови — данных нет. То есть КАКБЭ вот НЕТ ВООБЩЕ.

В руководстве по лечению ВИЧ-инфекции Кристиана Хоффмана за 2014 год (своеобразная библия по теме) в разделе «Способы заражения» где-то в конце есть маленький абзац, помеченный как «НЕРЕАЛИСТИЧНЫЕ ПУТИ ПЕРЕДАЧИ ИНФЕКЦИИ». И в этом абзаце написано, что заражение бытовым путём крайне маловероятно и подобных случаев не зарегистрировано. Однако, на всяких пожарный, настоятельно рекомендуется избегать прямых контактов с кровью и не допускать совместное использование бритвенных лезвий или зубных щеток (это вопросу о засохшей крови). Получается, пути передачи вроде как и нет, а меры предосторожности есть.

Дело в том, что ВИЧ-то на самом деле очень НЕ УСТОЙЧИВ во внешней среде. Он чрезвычайно чувствителен к каким-либо воздействиям и гибнет при незначительной концентрациии всех известных своей дезинфицирующей активностью химических агентов. Даже тех защитных веществ, которые имеются в поте и слюне, вполне хватает, чтобы его инактивировать (отсюда ВИЧом нельзя заразится при поцелуе). Ну вот скажите, где ж ему бедненькому уцелеть на игле-иголочке в реалиях московского метрополитена? ВИЧ – это ж вам не какой-нибудь аццки живучий гепатит-В, который устойчив ВЕЗДЕ, НАДОЛГО и КО ВСЕМУ. Отсюда и заражение гепатитом — обычное дело в маникюрных салонах, например. ВИЧом вот через маникюрные ножницы никто никогда не заражался, хоть и есть данные, что он сохраняет жизнеспособность при высушивании клеточных культур в течение 3-7 дней. Возвращаясь же к несчастным иголкам – это очень старая байка, которая берёт начало ещё из нулевых: были так называемые «письма счастья», которые пользователи интернета рассылали друг другу по электронной почте. В одном из писем была история девушки, якобы поранившейся заражённой иглой в кинотеатре. Это же жуть жуткая, если задуматься! После такого надо засесть дома, запереться на сто замков и пришить к попе что-нибудь твёрдое, непротыкаемое. Но повторюсь, что бы ни писали в этих письмах и НА ЗАБОРЕ: в мире до сих пор нет ни одного случая подобного заражения.

Поэтому я всем желаю любить друг друга, предохраняться и сделать прививку от гепатита-В (если вы не привиты или давно не делали). Потому что вот кто-кто, а гепатит-В реально дофига живучий и полностью вылечить его в случае заражения, увы, в настоящее время нельзя.

Я в последнее время таскаюсь с огромной чёрной сумкой полной пожиток: сменка, мед.халат, планшет, пенал, тетрадки и, конечно же, бутылка с водой, а ещё контейнеры с пищей. Я тип с ней ого-го какой подозрительный. И вроде бы уже привык к тому, что меня: то на входе в какой-нибудь ТЦ остановят, открыть попросят, то подведут на станции большую собаку, которая уткнётся своим мокрым носом в сумку, разнюхивая мои кашечно-овощные ассорти мимими

Но когда на днях лишь в пределах одного утра в метро мне пришлось отдать свою ношу на сканирование ТРИ раза, я всерьёз озадачился, а что если…

А что если взять бутылку с водой, положить в сумку, а потом сунуть в ящик с рентгеновским излучением, достаточным, чтобы просканировать бутылку. Будет ли вода "светиться"? она же должна как-то ионизироваться. В ней же тоже должны образовываться нестабильные атомы или типа того. И с едой так же. Не?

а если три раза за пол дня провести вышеописанную процедуру распознавания то, мб это как-то накапливается, суммируется или что-то типа того?

Ой, а что если в следующий раз просто вытаскивать еду перед сканированием? – думаю я.

Ой, а вдруг опозорюсь,– снова думаю.

В общем, страшно жить неучем. Так и ГМО начать бояться недолго.

Совпало, что и доклад по терапии мне выпал «заболевания, вызываемые ионизирующим излучением». Начал делать. Оказалось, что я вообще хз, что такое это ионизирующее излучение. Вернее, загуглить-то могу и прочитать статью в вики, но эти движения частиц, всякие поля, энергии и т.д. – очень сложно визуализируются в моей голове. Благо научпоп наш ща вырос, что угодно можно найти, и открыв «теории и практики», я обнаружил чУдную метафору про пружины и пластилин. Типа вот он – атом с ядром, электронами и ещё разными частицами вокруг. Он есть эдакая конструкция, инсталляция пост-модернистского художника, который набрал пружин, сжал их, взял кучу пластилина и всё это слепил вместе. И вот пружины сжаты и держатся рядом за счёт пластилина, но у каждой всё ещё сохраняется потенциал выпрямиться и улететь. И если в каком-то атоме «пластилина» не достаточно, чтобы долго удерживать конструкцию, где-то будет слабое место и одна из пружин получит свободу. Как-то так.

Пружина вылетит, полетит и где-нибудь врежется в близлежащую инсталляцию другого художника, в которой побольше пластилина и поменьше пружин. Она, будучи более грамотно сконструированной, так бы всю жизнь и простояла, но от внезапного удара извне её составные части начинают разлетаться. Это принцип альфа и бета излучений, в основе которых лежат летящие частицы (пружины)

Если представлять как пружины выпрямляются и летят, то картинка сама собой дополняется ярким треском – то есть для нас очевиден звук. Звук возникает, когда энергия пружины переходит в колебания воздуха. Когда мы говорим про атом, то там тоже есть «звуки», но колеблется не воздух, а электромагнитное поле. Получаются электромагнитные излучения. Например, когда летящий электрон тормозит, получается рентгеновское излучение. Тормозятся электроны в специальной рентгеновской трубке, предназначенной для генерации этого самого излучения.

Так или иначе, всё о чём ведётся речь – это радиация и всем известно, что она штука вредная. Потому что каждое из ионизирующих излучений способно выбивать частицы из молекул в наших клетках, молекулы начинают работать неправильно, процессы жизнедеятельности нарушаются.

Дозы поглощенной организмом радиации измеряются в миллизивертах (мЗв). Нормальный радиационный фон составляет 1-10 мЗв в год. При флюорографии мы получаем около 0,5 мЗв, за час полета на самолете — 0,1 мЗв. Если получать больше 50 мЗв в год, то возникает серьезный риск заболевания раком, а если за раз получить 300 мЗв, может начаться лучевая болезнь.

А как же быть с едой и водой, когда они попадают в «рентгеновский ящик»?

На самом деле то, что с ними и положено делать - есть и пить. Между «живым» и «неживым» в плане радиации существует большая разница. Даже поглощённые дозы в одном и другом случае измеряются в разных единицах. Хотя и там и там принцип один и тот же: рентгеновские лучи, действуя на вещество, выбивают электроны с орбиталей, но если атом стабилен, выбитые электроны не улетают, а возвращаются на свои места. Опасность же для "живого" кроется прежде всего в повреждении ДНК.

Стоит помнить, что действие рентгеновского излучения на живой или неживой объект заканчивается сразу после завершения облучения, а сами по себе лучи не накапливаются в организме/объекте и не приводят к образованию радиоактивных веществ, то есть так называемые ОСТАТОЧНЫЕ РАДИАЦИОННЫЕ ЭФФЕКТЫ ОТСУТСТВУЮТ. Поэтому никаких процедур или лечебных мероприятий для «вывода радиации из организма», например, после рентгенологического обследования проводить не нужно.

И, разумеется, после такого пустяка, как проверка сумки, можно смело её, только что "облучённую", брать в руку без ощущения маленьких мурашек, которые забираются на плечо. И пить воду, и есть еду.

P.S. Кстати, рентгеновское излучение успешно используют для консервации или увеличения срока годности продуктов питания. И здесь уже речь идёт не о какой-то ничтожной дозе облучения на пару секунд при проверке, а о дозе, которую можно получить сделав 30 миллионов раз рентген грудной клетки! Разумеется, при таких масштабах пищевые свойства продуктов снижаются: теряется часть витаминов, образуются свободные радикалы и разрушаются вещества-антиоксиданты, способные эти свободные радикалы инактивировать. Впрочем, даже при таком раскладе еда остаётся вполне съедобной и соответствующей нормам.

Приятного аппетита.

Начался цикл терапии. С первого занятия – курация больного. Пишем с одногруппницей историю. Пришли в палату к пациентке, собирать анамнез (тот, который morbi). Опрашиваем.

Женщина. 44 года. Считает себя больной с 23 сентября, когда в груди появилась «тяжесть, как будто комок». Сопутствовал кашель, температура повысилась до 38 градусов. Десять лет наблюдается у гомеопата, к которому обратилась за помощью. Гомеопат назначил средства (разумеется, гомеопатические). Средства, по словам больной, «прекрасно помогали», но потом стало хуже: кашель усилился, появилась мокрота жёлтого цвета. 30 сентября при повторном обращении к гомеопату, были назначены другие средства (наверное, более «сильные», гомеопатические «второй левел» – на пару-тройку молекул больше). Капсулки и таблеточки «пошли на ура», но 2 октября пациентка от чего-то снова оказывается у своего целителя. Тот, озадаченно послушав её лёгкие, заключает, терапия идёт успешно: «всё чистенько. И даже бронхита нет». Набор препаратов оставили прежним, дозировку снизили (на пару-тройку молекул). До 4 октября несчастная как-то тянула на сахарных пилюльках (которые, к слову, цитата «давали положительный эффект»), но через двое суток с температурой под 40 она каким-то неизвестным образом смогла доползти (и не до гомеопата!), а до клиники N, где ей сделали рентгенографию лёгких. В тяжёлом состоянии c диагнозом двусторонней пневмонии была доставлена в пульмонологическое отделение.

Озадачена случившимся и не понимает: «как это так, за два дня развилась двусторонняя пневмония». Слава богу, у достопочтенного и благочестивого гомеопата, которому пациентка позвонила, как только немного пришла в себя, хватило милосердия сказать ей, что раз инфильтрация в обоих лёгких, то скорее всего стоит уже прибегнуть к грубым методам традиционной терапии. Вот приходится лечиться теперь отравой, а что делать?

Я вот думаю, это, наверное, из-за моего неравнодушия к подобным вещам – вся ересь начинает преследовать меня отовсюду. И хочется порвать халат на груди и отчаянно прокричать: женщина, что ж ты такая глупая, убейся! Но мы студенты. Мы молчим. Что мы можем? Мы можем задавать вопросы. Ну границы лёгких определить, подвижность, ну крепитацию послушать. Ну поля Кренига. Всё. Никаких «советов» и уж тем более...
Сегодня не нашли её историю, а добрались лишь до выписки. По результатам КТ грудной клетки – инфильтративный туберкулёз лёгких в стадии обсеменения (это помимо пневмонии внизу). Была отправлена на специализированное лечение во фтизиатрическую клинику Y. Ну вот. Привет.

Не лечитесь у гомеопатов, пожалуйста.

В моём мОзге, а если быть более правильным, то в мозгУ, в последнее время стали преобладать два функциональных центра. Первый можно обозвать как орфоэпический, и он не очень большой. Второй, просто огромный, такой огромный, что скоро начнёт спускаться в спинной мозг, отвечает за единственное слово: «ихний».

Всё начиналось ещё когда-то давно с заветного «звонИт». Провинциальный мальчик, который приехал учиться в Москву, первым делом, не успев из поезда выйти – «здравствуй, столица!», получил выговор за ударение от незнакомой тётки. Потом, после парочки усмешек от университетских товарищей я обнаружил, что слово чересчур употребительное, назойливое и, пожалуй, надо бы его поставить на место. И вот отучился тянуть вонючее «о», каждый раз старательно вытягивая «и». Во время этого процесса внутри меня происходило нечто совершенно чудесное. Сначала испуг, адреналин - «а то я сейчас тяну, со столь умным видом?», а потом сладчайшее чувство удовлетворения – «то!». Подсел. Понеслось. Когда «звонИт» так укоренилось, что перестало производить свой первоначальный наркотический эффект, в ход, сами собой пошли «кладёт», «красИвее», «тОрты», «надеть/одеть».

В обыденной языковой жизни, в столовых и метро, я стал старательно выискивать подобные уязвимые места. Среди близких знакомых, не мог не поддаться искушению и не исправить, закатив глаза, какой-нибудь пресловутый «ложит». Умничал и в один прекрасный момент оказался сам безжалостно обличён.

«Ты бы за своим “ихний” следил»,– сказал мне как-то товарищ Б., в очередной раз о-девая перчатки.
Ихний? – пронеслось у меня в голове, - Господи, неужели это я так говорю!

С тех пор моя языковая язвочка притихла. А если вдруг и всплывало что-то из незаурядного списка, что я всё таки срывался и позволял себе поправлять (правда, уже не так закатывая глаза), меня тут же ставили на место, припоминая мой «ихний»-компромат. Начиналась ответная атака: «А помнишь, ты говорил тебе нравятся ИХНИЕ песни? Ну ка, ну ка? Расскажи-ка какие именно ИХНИЕ песни произвели на тебя такое впечатление»

Так просто разобраться с этими злосчастными «ихними песнями» не получилось. И от чего-то не получается до сих пор. С недавнего времени среди обыденной речи, я как всегда могу пропускать мимо ушей, вольно и не вольно: предложения, разговоры, страдания, рассказы о субботних тусовках и чего уж там – целые лекции. Но из всего словесного потока, который ежедневно обрушивается на меня, мой мозг одержимо, в любом состоянии, стал способен выхватывать всего два, два слова – как заклинание! Как сигнал тревоги! – «их» и «ихний».

Ещё неделю назад я твёрдо мог сказать, что мне встречалось только второе – «ихний». Да-да. Оказалось, что именно так говорит практически всё моё окружение в мск и не такой уж я дефект системы. Чего уж там, студенты, обличившие меня когда-то в этом, сами грешат подобной оплошностью. Продавцы, рабочие, провизоры. Не скрою, что даже из уст профессоров выходила эта страшная непристойность, которую мозг мой тут же злорадно выхватывал из ихней, простите, ИХ речи. И ни одного, ни одного правильного произношения за три месяца!

Во мне ещё с большей силой загорелось желание услышать, как оказалось, не типичный, вариант личного местоимения в притяжательном значении, родительного падежа – ИХ.
Услышать и умереть, как там в пословице.

***

Наступило лето. Время вернуться в родную провинцию на практику. Чего и говорить, здесь на меня сразу и со всех сторон, смертельной лавиной обрушились разных тембров и произношений «ихний», «ихняя», «ихние». Кроме того, внезапно на голову свалились эти неслыханные доселе «евоный», «еёный» и «ейный». Все добросовестные граждане города К. будь то библиотекари, учителя, врачи, священники – совершенно не подозревая, ежедневно вели безжалостную атаку на мой мозг, а функциональный центр, отвечающий за слово-проклятие меж тем рос, рос и вырос, вытеснив все прочие центры, ответственные за нормальные человеческие потребности. И вот мне уже совершенно плевать на «ложит»,«флюорографИю» и чтобы кто там ещё ни сказал, и вот я совершенно отчаялся и вообще мерзопакостная жизнь… Но тут!
На приём к Марии Сергевне, у которой довелось мне сидеть в качестве практиканта-вольнослушателя, постучалась девочка лет тринадцати. Ребёнок из неблагополучной семьи, воспитывает отец алкоголик. Сальноволосая, в чёрной футболке, бойким дурным запахом ворвалась в кабинет:

– Здрасьте. Мне, короче, в санаторий! ,- заявила она и кинула на стол груду бумаг.
– Здарвствуй-здравствуй. Садись, - для Марии Сергеевны это был хорошо знакомый персонаж, - и куда же ты едешь?
– А Вам какая разница? Не знаю… без понятия, короче. Подписывайте, что там Вам надо и я пойду.
– Надо же какая ты деловая. В школу в этом году?
– Да. Это что, там в бумагах написано?
– Да. Написано. А почему из интерната тебя забрали вдруг?
– А,– махнула рукой,– никто не хочет меня терпеть… Не забрали меня, а выгнали!
– эх ты, хулиганка. Даже из интерната выгнали. И куревом от тебя пахнет. Ну что ты будешь делать! Школу то потянешь?
– Потяну!– улыбается,– От чего это я и не потяну… А вообще, давайте-ка, пишите уже в ИХ жёлтых бумагах! и в ИХ белых бумагах тоже напишите, что Вам надо! да и понесу я эту волокиту им назад. Охота, думаете, мне с Вами тут сидеть!...

А сейчас – стоп! Вы слышали?? Да-да, вот сейчас? Только что, здесь, в духоте педиатрического кабинета прозвучало заветное слово. Целых два раза: один раз с жёлтыми бумагами, а второй раз с бумагами белыми.

Я сижу тихо. Наступил момент катарсиса. Сейчас я забыл обо всём на свете. На лице моём расползлась улыбка.

Дифференцирую, очищаю и с трепетом помещаю в своё сердце на всю жизнь драгоценный «ИХ» звонкого голоса беспризорной девчонки.