demonword

В «Житии Святых» митрополита Димитрия Ростовского нахожу любопытное описание жизни и страданий сотника Лонгина Мученика. Надо отметить, что это довольно любопытный персонаж библейской легенды. Сотник, который проткнул тело Христа копьем, и, тем самым, исполнил пророчество. Видимо, место в писании «Он хранит все кости его; ни одна из них не сокрушится» (Пс. 33:21) означало, что вместо того, чтобы перебить ноги, как остальным разбойникам, Лонгин, будучи уверенным, что Христос мертв, проткнул его копьем. Тут соответственно полилась кровь, и это наводит на мысль, что распятый был жив, хотя до этого уверил всех, что свершилось. Это, впрочем, скользкий вопрос, и я не буду на нем останавливаться, все-таки меня интересует римский сотник.

Согласно житию и прочим легендам Лонгин страдал катарактой или еще какой-то болезнью глаз, и поэтому солдат из него должен был быть никудышный. Тем не менее, он являлся сотником, и в его обязанности в тот день входило держать оцепление у креста и никого не подпускать к месту казни.

И вот, вздумалось Лонгину ткнуть копьем тело, и из тела брызнула кровь и вода. Кровь попала сотнику в глаза, и тот согласно легенде исцелился. Прозрел. А прозрел он больше, чем физически. Тут еще случилось затмение, затряслась земля. В храме произошли капитальные разрушения. И задумался Лонгин о боге и Иисусе Христе. Житие сообщает нам, что этому же сотнику «повезло» охранять могилу Христа, как раз в тот момент, когда обнаружилось, что тела там нет. Подобное событие окончательно сломило языческие предрассудки воина. Лонгин отказался взять деньги за утверждение о том, что он заснул на посту, и стал всем рассказывать, что, мол, тело пропало, потому что Христос воскрес. А явление Христа народу впоследствии даже подтвердило слова центуриона.

Так как Лонгин говорил много да не то, властям это не понравилось, и они начали ему намекать, чтобы он поменьше болтал языком. Но сотника было уже не остановить, он в тысячный раз пересказывал толпе историю распятия и воскресения, и даже стал немного проповедовать. Начальство решило его тихо убрать, но, как уверяет «Житие», «Лонгин был старейший из воинов, человек честный и известный самому кесарю». Тем не менее, Лонгин бросил службу и бежал из Иерусалима. Скорее всего, он действительно скрывался, так как бежал поспешно «оставив свой воинский сан». «Житие» утверждает, что сотник предпочел оказаться отверженным, чем жить в иудейских селениях. И убежал он аж в Каппадокию — ныне это центральная Турция. Вообще скрываться в Каппадокии было тогда популярно. Например, апостолы Петр и Павел развили в том регионе мощную деятельность, да такую, что в III веке эта местность стала одним из центров христианства.

Прочитав эту часть легенды, я призадумался. Каково было этому сотнику? В конце концов, он причислен к святым. Но неужели чтобы поверить во Христа, нужно проткнуть копьем Бога?

Нижеприведенная история немного иронична. Но мое воображение представило все именно так. Почему бы и не предположить, что подобные события вполне могли иметь место в году 5539-ом года от сотворения мира.

***

Человек, идущий по дороге из Иерусалима, шел уверенно, но с некоторой опаской. Так, словно ожидал погони. Однако путь от горизонта до горизонта был совершенно пустынным. Стоял жаркий полдень летнего дня. Человек был пожилого возраста, но еще крепок. Хороший наблюдатель, вероятно, заметил бы в нем воинскую выправку.

Внезапно за огромным валуном, среди тех, что попадались на обочине, послышался крик, полный боли. Путник остановился, коснулся меча, который был надежно скрыт под плащом. Двое людей выбежали ему навстречу. Обычные разбойники: один с дубиной, второй угрожающе держал нож. Они уставились на прохожего, оценивая его шансы спастись. Путник обнажил меч. Один из бандитов вскрикнул: «легионер» и пустился бежать. Второй продолжал раздумывать. Человек в плаще не упустил шанс и напал первым. Клинок вонзился в правое плечо разбойника. С нечеловеческим воплем тот попытался увернуться, но уронил нож, споткнулся и упал в пыль. Второй удар мечом ранил бандита смертельно. Он лишь прохрипел страшное ругательство на редком иудейском диалекте, а затем затих. Человек в плаще задумчиво вытер клинок куском одежды убитого. И собрался продолжить путь, но из-за валуна послышался стон.

Он обошел камень и обнаружил лежащего в тени еврея. Живот его был в крови. Раненый плакал — видимо, жить ему оставалось немного.

— Вот, скоты! — выругался легионер, он наклонился и дал раненому выпить воды из бурдюка. Не зная, чем еще помочь, он присел, опершись на камень. «Помоги ему, Господи», — прошептал он тихо.

Еврей вдруг открыл глаза. И спросил:

— Кто ты? Ты хочешь меня убить?

— Меня зовут Гай. Гай Кассиус. Я прогнал разбойников. Но боюсь, брат, ранен ты серьезно.

— С каких это пор римляне называют евреев братьями? — удивился раненый, но тоже назвал себя: — Иосиф Картафилус. Я… сапожник из Иерусалима…

— Далеко тебя занесло, — хмыкнул Кассиус.

Еврей замолчал. Словно впал в забытье. Легионер решил, что тот сейчас отдаст богу душу. Но дыхание у раненого стало спокойное и глубокое. Несколько часов просидел легионер над спящим евреем, не решаясь оставить умирающего. Завечерело. Придется тут заночевать — решил Кассиус. Он встал, потер затекшие ноги. Коснулся руки еврея. К его изумлению, тот потянулся и громко зевнул. Потом с ужасом дернулся и стал себя ощупывать.

— Что ж это такое? — заволновался он.

Они вместе обнаружили, что глубокая рана на животе затянулась, оставив страшный шрам. И всё.

Кассиус с интересом взглянул на еврея.

— Интересные евреи мне попадаются в последнее время, — сказал он задумчиво.

Иосиф вдруг заплакал.

— Мне страшно, — всхлипывал он, — я сделал что-то плохое.

И, не дожидаясь вопросов, еврей поведал сквозь слезы странную историю. О том, что он был хорошим сапожником, замечательным семьянином, уважал Синедрион. Был как все, лишнего не хотел, на чужое не зарился, чтил законы Моисеевы. А в тот день на Пасху, он стоял на пороге дома, когда мимо вели бунтаря из Назарета. Которого потом распяли, а он вроде как воскрес. И вот назаретянин споткнулся возле дома Иосифа, припал на колено, а Иосиф ударил его ногой и крикнул: иди же, что ты медлишь? И тут Иисус повернулся и сказал: я пойду, а ты подождешь, когда я вернусь.

Из груди рассказчика вырвался стон, он стал дергать себя за волосы.

Далее выяснилось, что с того дня он потерял покой. Какое-то тревожное предчувствие стало тяготить его. Соседи странно косились на него. Весь город полнился слухами о воскресшем, и Иосиф с жадностью слушал все истории о распятом. В итоге его стали считать немного помешанным, он плакал по ночам, и часто стоял на пороге, внимательно разглядывая прохожих.

А потом он ушел. Бросил все и ушел. Тяжело ему стало в Иерусалиме. Хотел он разыскать кого-нибудь из апостолов, да поговорить с ними. Понять, что случилось. Но Петра было не найти — того искал сам Ирод, и даже спрашивать о нем было опасно. Остальные порастерялись. Вот Иосиф и двинулся в путь, потому что не дает ему сидеть на месте что-то такое, что он пока еще сам не понял.

— Как думаешь, он проклял меня? — спросил он у Кассиуса.

Легионер промычал что-то невнятное. Затем неохотно признался:

— Знаешь, я думаю, он правда был Богом…

Иосиф сжался, сгорбил плечи.

— Я так боюсь этого, — сказал он, — но я не знал, я же не знал… все ругали, били его… и я как все…

Кассиус посмотрел на невыносимо яркое солнце, что медленно склонялось к горизонту.

— Я тоже был там, — медленно, взвешивая каждое слово, проговорил он, — По приказу Пилата мы охраняли гору под названием Голгофа.

Иосиф открыл рот от удивления.

— Я видел, как он умер, а потом воскрес… Я уверовал в него. Его кровь попала мне в глаза и исцелила меня. Это чудо…

— Но поведай, — Иосиф перебил его, — как же кровь попала тебе в глаза?

Кассиус поморщился, боль появилась на его лице:

— Мы должны были перебить им ноги, но Иисус был уже мертв. И я ударил его копьем.

— И что? — в глазах Иосифа был неподдельный интерес.

— Полилась кровь…

— Но у мертвых же не льется кровь.

— Истинно говорю, он был мертв, он даже сам перед тем как умереть, сказал, что свершилось.

Иосиф в непонятном возбуждении вскочил и стал быстро ходить вдоль камня, недавняя рана совсем перестала беспокоить его. Потом он внезапно остановился и спросил:

— То есть ты убил его?

Кассиус закричал:

— Да нет же!

Иосиф прищурился. Потом, воздев руки к небу, и с облегчением, которое было понятно только ему, сказал:

— Не повезло тебе, я всего лишь ударил его, а ты убил. Ох-ох, не завидую я твоему проклятию…брат!

***

О судьбе Иосифа Картафилуса (он же Агасфер, он же Вечный Жид) неизвестно практически ничего, кроме того, что в качестве проклятья он получил бессмертие. Хотя говорят, что он стал очень духовным человеком, и до сих пор живет отшельником где-то на Кавказе.

А вот Лонгин (он же Гай Кассиус) добрался до Каппадокии, принял крещение от апостолов и стал проповедником. Однако это сильно раздражало иудейское общество, и в итоге римскому императору Тиверию сообщили об отступнике. Кесарь приказал убить Лонгина. Сказано, что тот принял смерть с радостью, а затем был приближен к Христу на небесах. Более того, говорят, что он являлся во сне некоторым несчастным, и помогал им. Хотя в иных более любопытных легендах можно найти упоминание о том, что Лонгин и есть тот, кто ударил Христа и обречен на муки бессмертия — то есть возможен не только вечный еврей, но и вечный латинянин. Такой вариант был бы довольно печальным для антисемитов и прочих любителей идей расовых превосходств. Но это уже другая история…