Zarabystro

История про меня друга, рассказываю дальше от моего его имени.

Первое свидание не всегда завершается ошеломительным успехом и новой, счастливой парой. В таких случаях всегда говоришь себе, криво улыбаясь: «к лучшему», «да мне и не хотелось». Но внутри-то знаешь – хотелось, но просто не получилось.

Хотя нет, не всегда. Иногда оказывается, что провел на первом свидании действительно «к лучшему!».

На первом курсе университета, я высмотрел одну прекрасную девушку. По мне, она была самой красивой первокурсницей из всех. Конечно, я не претендую на идеальный вкус: тогда интернета не было, точнее был, но только у «илитных компьютерных бояр», и то - по телефонной линии. Поэтому мой вкус по части женской красоты ограничивался созерцанием одноклассниц, географички и Жади из «того сериала, что смотрела мама и бабушка».

Я долго мялся, минут двадцать, но все же подошел и пригласил ее на свидание. Мама всегда говорила, что я самый красивый умный и проч. Я относился к этой характеристике скептически, но, похоже зря. Наташа согласилась сходить со мной в кафешку удивительно просто. Мы договорились на воскресенье.

В день свидания я нервничал изрядно. Трижды чистил зубы, десять раз мерил одну и ту же футболку. Даже причесался и купил розу, а это, для первокурсного меня, было той еще серьезной подготовкой к завоеванию девичьего сердца.

Пришел я в кафе раньше нее, сел на диванчик. Кафешка хорошая, в центре нашего малюсенького городка. Коричневые столики, диванчики с двух сторон, приглушенный свет, негромкая музыка – все как надо. Розу я положил рядом с собой с стал ждать, дергая коленкой как лихорадочный.

Наташа зашла в кафе как туман, то есть туча. В общем зашла, и заполнила своей «энергетикой» все пространство.

Она села и начала разговор, а я его поддержал. Удивительно, но мы говорили обо всем, и так гладко. Я ее смешил, она меня нет, но это мелочи. Мы так хорошо говорили, что я так и не смог найти время, чтобы подарить розу. Просто не хотелось прерывать, или спугнуть что ли, такое хорошее общение.

И только я начал ощущать себя на седьмом небе от счастья, она, как бы невзначай, сообщает, что у нее есть ребенок. Милая, годовалая лялька, которая была сейчас с ее мамой.

Первый раз, за время нашего общения, возникла пауза. В моей голове пролетали сотни мыслей, большинство из которых я не успевал даже осознать толком. Как я могу взять на себя ребенка? Это же надо будет и работать, и учиться. Или не учиться. Я сам за день забываю поесть, и, кажется, это не самая подходящая черта для отца. А она? Как она успела родить в таком возрасте? Ей же максимум восемнадцать?

Мысли метались «за» и «против», и я ничего не мог сказать. Опустив взгляд, я увидел розу, лежащую рядом.

- Вот, кстати, роза – сказал я, доставая цветок. Она удивилась, может тому, что это не к месту, а может тому где я ее взял.

Мы досидели в кафе до вечера и разошлись по домам. Я понял, что нам не светит ничего вместе. Всю ночь я не мог уснуть, все думал и думал. Хорошо ли я поступил. Как же ей теперь найти кого-то. Потом думал, зачем ей кого-то искать. Ответа так и не нашел, как, впрочем, и сна. К утру я сделал вывод, что отец из меня сейчас вышел бы плохим, и что плохо давать ей лишние надежды и обещания.

Вывод выводом, но осадочек остался. Осадочек оставался до того момента, пока я не узнал, что у Наташи нет никакого ребенка, а эта история так, проверка потенциальных ухажеров на предмет серьезности намерений. Я эту проверку не прошел, и был отвергнут.

И честно говорю, не смотря на ее стройность, красоту, и все такое: я рад, что не прошел эту проверку на первом свидании. Мне казалось тогда, да и сейчас, что так делать – это какое-то маньячество.

- Я не надолго. Прогуляюсь, отдохну с подружками – сказала мне жена. От этих слов на моих глазах навернулись суровые мужские слезы.

- Вот и меня настиг злой рок – сказал я, обратив свой мудрый и суровый взор на жену.

- Никакой не «злой», это же наша Катенька, - она передала мне ребенка, и начала надевать куртку – я быстренько, часика два. Не забудь, кормить после сна, спать скоро, на игры по пол часика…

Голос жены в моей голове становился все тише и тише, все казалось не со мной, будто сцена из старого фильма. Она договорила, поцеловала нас и ушла.

С первого дня жена занималась Катей сама. Пару недель помогла теща, и потом все: я работаю, она в декрете. Помогать с ребенком, конечно я не отказывался, но всегда я был «вторым пилотом».

И вот сегодня, мой «первый пилот», открывает люк самолета, кричит «Оревуар!» и прыгает.

Я посмотрел на свою дочку, умилился. Дети цветы жизни. Малюсенькие ляльки, такие, прямо «ути-пути». Только они какие-то сложные в управлении.

Катюха посмотрела на меня с прищуром, улыбнулась. И только я подумал, что это так она меня любит, как почувствовал запах.

Катя покакала.

Кто не в курсе, детские говёхи не отличается от взрослых. По этой причине я всегда, крайне деликатно поручал задачу по смене подгузников жене. Но сейчас она нас бросила, а значит придется справляться самому.

Вариант «оставить все как есть» я отмел не только по гуманным соображениям, но и из-за зловония.

Описывать процесс смены подгузника не стану, ибо он банален, коричнев, и вонюч.

Когда я все сделал, Катя заревела. Ответа на вопрос «что тебе нужно», я не добился, поэтому пришлось импровизировать. Благо, я необычайно умён и смог рассудить логически: дети только и делают, что едят, играют, и спят; жена даже говорила об этом в своем удверном наставлении. Вывод очевиден: с Катей надо поиграть, или ее надо покормить, или уложить спать.

Любимая погремушка не нашла отклика в детском сердечке, а ела Катя совсем недавно. Значит остался только один вариант – сон.

Указал я Катю очень легко. Вот, милое дия спит у меня на руках. Она такая крохотная и нежная. Я подошел, положить ее в кроватку. Наклонился, вытащил из-под ребенка одну руку, и только начал вытаскивать вторую, как вдруг она как заорет:

- УУУУ-ААААААаааа!!11

Я хвать ее снова, давай укачивать. Поорала она не долго, и снова уснула на руках.

Смотрю я на нее. Потом на кровать. Опять на нее. Как такая крохотная может так сильно орать?

Попытка № 2 не увенчалась успехом: ребенок снова завопил. Я опять ее укачал, и опять стоял у кроватки, терзаемый сомнениями. Я решил дождаться, пока она уснет покрепче, и уселся на свою кровать.

Несколько попыток посидеть в телефоне провалились с треском, ведь руки держат ребенка, а без них ты в браузер не залезешь. Наконец нутро подсказало, что пора положить ребенка в кровать. Эта попытка оказалась удачной, и я с чистой совестью улегся на диван.

В прошлую ночь, как и в позапрошлую, и поза позапрошлую, как и вообще, спал я мало, и был уставшим. Поэтому идея поспать вместе с ребенком показалась мне чуть более чем идеальной.

- УУУУ-ААААААаааа!!11 – разбудил меня детский вопль. Пробуждение в середине дня, дезориентирует всегда, а такое – втройне. Казалось рядом бросили оглушающую гранату. Ор держался ровно, а моя голова была тяжелее обычного. Несколько секунд ушло на то, чтобы вспомнить кто я и где.

Встав, я взял Катю и давай убаюкивать. Не вышло. Исходя из данных, которыми я обладал на тот момент, я сделал вывод, что она хочет есть.

С ребенком на руках, я пошел на кухню. Увиденное там, заставило меня усомниться в собственной гениальности, баго я моментально отбросил все сомнения.

Банка детской смеси, бутылка, соска. Для того, чтобы кормить ребенка, не было готово совершенно ничего. Я, укачивая орущего ребенка, давай ставить кипятиться воду, ведь детскую бутылочку надо прокипятить. Одной рукой, с большим трудом, я налил воду в кастрюлю, взял бутылку… Как вдруг, интуиция подсказала, что кипятить банку надо после еды.

Хорошо. Достал бутылку, смесь, вода, намешал, соску в рот вставил.

Немного тишины.

Катя ела, когда вернулась жена.

- Ну как вы тут? – спросила она.

- Очень хорошо! – сказал я, почти честно.

Пока жена переодевалась, Катя доела. Я поднял дочку к себе, так захотелось ее обнять. В этот трогательный момент она наблевала на меня.

- О! Срыгнула, это замечательно! – сказала жена, проходя мимо.

Стоя на кухне, в детской «срыгнула», я подумал, что все же у нас сегодня был настоящий «первый раз»: неумело, быстро, ничего не понятно, и все неправильно. После этого я много раз оставался с ребенком, и приноровившись, это перестало казаться чем-то особенно сложным. Но свой «первый раз» все же я вспоминаю с некоторой ностальгией.

Возможно ли дышать во тьме? Я не мог. Моя сущность уменьшалась, бесконечно падая вниз. Паника росла, и превращалась в гиганта. Вдруг свет разрезал это огромное тело надвое, полностью уничтожив. Легкие, отозвались на мои приказы, и втянули кислород.

Сознание вернулось.

Четыре волосатые ручищи, вытащили меня из фургона. На улице монстр разделился, превратившись в двух здоровенных мужиков, которые несли меня к серому зданию. Тело, казавшееся замороженным, оттаивало и полностью вернулось в мое распоряжение, когда меня усадили за стол. Наконец, я смог сфокусировать взгляд на квадратном лице мужчины в белом халате.

*

- У вас рак. Метастазы проникли в соседние органы, и начали разрастаться. – доктор положил на стол грецкий орех и раздавил его, навалившись всем телом – Ваши анализы…

Откинувшись в кресле, он потрошил свою маленькую жертву и продолжал говорить. Шокированный, я не столько слушал, сколько наблюдал за скрупулезной работой его пальцев. На мой вопрос точны ли результаты, он долго выплевывал слово «Естественно», вместе с кусочками ореховой скорлупы.

- Смотрю, у вас все по плану. – я начал приходить в себя – Сколько мне осталось?

Доктор выудил очередной съедобный кусочек – Продолжительность… По статистике – заглянул в записи – вы проживете еще э-э, сто шестьдесят четыре дня с вероятностью в восемьдесят четыре процента. Это замечательно! Вы точно успеете пройти процедуру обновления.

Врач вернулся к ореху. Время отказалось идти, и может прошла целая вечность, пока он не поднял на меня взгляд и не добавил – Информация с меткой «Бессмертие», уже в вашем хранилище.

Первая попытка встать, признаюсь, не удалась. Головная боль отдалась в затылке электрической паутиной, пока я, корячась, выпрямлял свое щуплое тело. Врач выложил пачку таблеток на стол.

- Для облегчения боли – сказал он, не глядя – и не затягивайте с обновлением!

- Глянь, все решили за меня – проворчал я. Доктор не слушал, его больше заботила мякоть ореха. Оставшись наедине со своей болезнью, я старался не замечать ее, хоть она и вцепилась в мои черные волосы молниевым пауком. В надежде отвлечься я отправился на работу.

*

Солнце только начало накалять воздух, когда я разобрал в городском шуме детский плачь. Цепляясь за эти колебания воздуха, я нашел маленького мальчика, который рыдал, прижавшись к стене. Толпа напоминала бесконечную серую многоножку. Люди шли близко, я чувствовал их пот у себя во рту. Но это был только фон. Они спешат, спешат тратить время своей бесконечной жизни.

Я сел рядом с ребенком, чтобы стать с ним одного роста.

- Ревешь?

- Умгу – он тщетно закрывал ручками рот, стараясь успокоиться.

Худенький мальчик стоял в обыкновенной, опрятной на вид, серой пижаме с хорошо заметным меткой-ромбиком на левом плече. Одетый как я, он совсем не походил на бездомного. Поэтому меня особенно удивил шрам на кисти, в месте, где у всех личный номер. Чтобы этот белокурый гном ко мне привык, я решил посидеть с ним минуту-другую.

Устроившись поудобнее, я ощутил болезненный укус. Электрическим жалом впился хищник в мой затылок. Я достал таблетку и съел. Ядовитый горький вкус словно судорогой исказил мне лицо.

- Я Максим, а тебя как звать?

- Не помню.

- А родители где?

- Не зьна-аю – провыл он.

Я достал пластиковую карточку из кармана – Глянь, это удостоверение, видишь? Здесь написано, что я занимаюсь необычными ситуациями – конечно уже давно не осталось другой работы для людей, но малец знать этого не мог.

Плач стал тише.

- Понимаешь, ведь маленький паренек один на улице, это о-очень необычно – я протянул фразу на столько заумно и серьезно, на сколько мог, в попытке пробудить интерес мальчика. Рассудительный, почти отцовский тон его успокоил.

- Я – опять указал на карточку – как раз занимаюсь всякими необычностями! Давай пойдем со мной на работу, там со всем и разберемся?

Шмыгая носом, ребенок согласился. Он вцепился в мой указательный палец, и мы направились к вакуумному поезду. Слишком много внезапных событий отравленными копьями пронзили мне живот, а кровь разнесла эту порчу по телу. Пока детская ручка сжимала мой палец, фотоны света, отраженные от ребенка, однозначно твердили - незнакомец. Память в сомнениях пожимала плечами.

Легкость, с которой я нашел общий язык с малышом, смущала. Может раскрылся талант, подумал я иронично. Воодушевившись, я даже подумал, что болезнь, вместе с головной болью, отступила. Хотя, может подействовал яд таблетки, и восьминогому показалась невкусной моя плоть.

*

Мы мчались в вакуумном поезде. На соседнем кресле, обнимая плед, спал мальчик. Я же надел свой смартфул. Мягкая шапочка направила электронные сигналы мне в мозг. Нарастало и падало возбуждение как в отдельных нейронах, так и целых нейронных контурах. Образы начали формироваться у меня в голове, создавая полное впечатление присутствия.

Когда я открыл входящее сообщение с меткой «Бессмертие», в руках появилась стопка журналов. Почувствовалась их тяжесть, фактура. Положив журналы на пол, я стал брать их по одному. Заголовок первого журнала: «Голый землекоп – бессмертен!». Я отбросил его в сторону – этот мне точно не подходит. Он полетел и медленно исчез, прекращая дополнять мою реальность. Так было с каждым журналом, пока я не наткнулся на нужный. «Бессмертие – это обыденность, смертность – это странно», «Почему вы должны выбрать именно нас!», «Фирма Бес-смерть».

В компании, с многообещающим названием «Бес-смерть», быстро ответили на звонок. В моем сознании сразу возник рекламный ролик. Картинки всплывали одна за другой, визуализируя слова диктора. «Для вас пройдет всего несколько секунд, но в это время мы будем месяцы трудиться над вашим новым, совершенным телом!», торжественность отдавалась эхом.

- Безопасно, никакого общего наркоза! Специальное вещество временно подавит работу белка, создающего долгосрочные воспоминания! – огромная модель мозга вертелась в воздухе – Вы будете помнить только двадцать секунд! Как в кино!

Вдруг, образ в воздухе медленно начал менять свой цвет с розового на синий «И самое главное, ваш мозг, контур за контуром, будет заменен современным материалом! Тот же мозг, то же строение, но-вый, со-временный мате-риал!».

Торжественность утихла вместе с голосом диктора. Образы пропали и только я хотел сказать, что совершенно ничего не понял, как передо мной материализовалась девушка.

- Добрейшего вечера, Максим! Рада, что вы выбрали именно нас! – сказал консультант – Мы провели более ста миллионов абсолютно успешных обновлений! Сорок два года ни одной неудачи! Почему вы решили обновиться?

- Говорят у меня рак – не в силах поверить, что это реальность, сказал я.

- Замечательно! Ваш вариант популярен! Позвольте скачать историю болезни?

- Историю да…

- Напоминаю, вы можете выбрать любую внешность консультанта – пока загружались данные болезни, консультант превращался в разных женщин, детей, мужчин, непонятных существ. Секунду даже на меня смотрел желтый, улыбающийся шар.

- Готово! – сказала она, опять в образе молодой девушки – Ваш случай абсолютно типовой, поздравляю! Срок болезни позволяет полноценно заменить ваш мозг и, конечно все тело превосходными долговечными материалами! Вы решили, когда будете делать Обновление?

- Нет. Я… Может, потом к вам зайду – даже мысль о болезни сковывала.

- Хорошо, но помните, что у вас не больше семидесяти четырех дней! До встречи!

Девушка пропала.

Сколько себя помню, действовал вопреки нажиму. Еще не успел обдумать, принять решение, а мне навязывают чью-то заготовку.

Я снял шапочку, все дополнения реальности пропали. Ребенок сопел рядом, а мне вновь почувствовался запах пота, неизменно царивший в вагоне вакуумного поезда. С новой силой жуткое членистоногое пустило разряды мне в затылок, напомнив принять ядовитые таблетки. От горечи во рту, серые одинаковые здания, мелькающие за окном, угнетали еще больше.

*

- Здесь и работаю – указал я на высокое серое здание.

Для ребенка в нем ничего интересного, разве что нарисован черный, с редкими белыми вкраплениями, ромб. Детский пальчик показал на эту «татуировку».

- Это метка. Благодаря ей смартфул – я указал на торчащую из кармана шапочку – может рисовать разную красоту у тебя в голове. Или думаешь зачем тебе ромб на пижаме? – показал на его левое плечо – Ткань выбрана самая удобная, а это для создания образов.

Малыш отстраненно посмотрел на меня, потом на шапку и тут же забыл то, что я ему сказал.

- Смотри – упорствуя, я надел смартфул себе на голову и начал прокручивать бесплатные варианты декора. Стеклянное здание, кирпич, повыше, пониже, дерево. То, что надо. Я одел шапку мальчику. Он удивился и захохотал.

- Ладно, пошли. – я положил шапку назад в карман.

Лифт несся вверх.

- Старайся чаще глотать, тогда не будет так закладывать уши.

Мальчик неестественно сглотнул, как будто сделал это в первый раз в жизни. Посмотрел в сторону и сглотнул еще. Улыбнулся.

«Сорок второй этаж», прозвучал записанный голос. Двери лифта разъехались в стороны и через минуту мы зашли в мой кабинет. Привычная обстановка немного успокоила, вернув вчерашнее незнание.

На столе стояла посылка, которую я заказал еще в поезде. Из нее, я достал калорийный батончик и предложил мальчику. Он робко взял подарок и с удовольствием начал есть.

- Поешь и пойдем сдавать анализы. Посмотрим кто ты у нас такой – улыбнувшись, сказал я.

Когда батончик был съеден, я нашел малышу воды, и мы пошли в лабораторию. По пути боль охватила и вески, арахнид поставил на них лапы и пустил ток. Отточенным движением я закинул таблетку в рот.

Дежурный играл на своем смартфуле и даже не заметил нас. Лаборатория, конечно так, одно название - серая комната, черный ромб и нумерованные ячейки в стене. Я надел шапочку, смартфул считал данные помещения по ромбу и дополнил реальность цветом, интерьером и лаборантом в белом халате.

- И придумали же тебя с такими усами! – как обычно усмехнулся я. Усач, эмоциями не отличался и промолчал.

- Надо бы понять кто он – я указал на кроху. Механическим голосом мужчина сказал, что надо набрать кровь ребенка в шприц, и положить его в ячейку номер сорок два.

Мальчик даже ничего не почувствовал. Шприц покраснел. Нужная ячейка была слева снизу, и когда я положил туда шприц, усач сказал: «Готовность двенадцать часов». Я попросил направить результат на мое хранилище, когда все будет готово. Мужчина кивнул и исчез.

Вернувшись в офис, я достал из посылки маленькую перчаточку – детский смартфул. Малыш увлеченно занялся перчаткой, только получив ее. Он начал бегать по кабинету и во что-то играть, там, в своей реальности. Я же до конца дня засел за свою обычную работу.

*

Когда мы вернулись домой был поздний вечер. Дом, хоть и выглядел обычно был лишен очень важного. Лишен будущего со мной, мной смертным. Взамен здесь впервые был кто-то, кроме меня. Этот светлый гость, сам того не замечая, вел меня за указанный палец через это страшное испытание.

Я взял цилиндрик Коки-Моки, запил им таблетку. Сладость Моки волшебно избавила от вкуса горечи. Жаль, что таблетка не может так же избавить от паучьей хватки.

Импульсы смартфула, стимулируя нейроны в мозге, создали механический голос в моем сознании: «Готовы результаты анализа».

- Вещай – сказал я, надев смартфул. В квартире материализовался халат, за ним усы, потом мужчина из лаборатории.

- Родители? Опекуны? – мне не терпелось.

- Нет. В нашей базе информации об опекунах нет. Результаты показывают, что ребенок бессмертный.

- Кто? Он? Как? Он же дите!

- Все совершенно точно. – искусственный интеллект монотонно шевелил усами – Он прошел процедуру обновления сто сорок два года назад. Так говорит анализ.

Механический голос затих. Лаборант постоял еще немного, видимо ждал указаний или вопросов. Не получив ни того, ни другого, он положил серую папку на кухонный стол.

- Здесь адрес центра детского воспитания. В нем делали обновление.

Усы исчезли последними, а я остался сидеть в тишине. Мальчуган бегал в комнате, изображая самолет или птицу и, казалось, он по-настоящему счастлив. Неужели он сто лет просто так играет. Он кажется счастливым, делает одно и тоже по кругу, и ему не надоедает.

Солнце, покраснев от стыда, стало прятаться от людей. Мы готовили ужин и вдвоем выходило куда веселей. Удивительно, но мелкий даже помогал носить кастрюли, вилки, ложки. То на стол, то под стол. Он даже сказал, что будет поваром, когда вырастет.

Еда, почти не пережаренная, получилась вкусной. Традиционные вечерние тосты с беконом, можно сказать, удались.

- Слушай, не знаешь, детям такое можно?

- Мовно – повторил он.

Пока парнишка доедал ужин, я задумался про болезнь. Идея не замечать ее, еще утром казалась хорошей. Но этот молниевый паук, вцепившийся намертво в голову, упорно напоминал: «Смерть здесь». Еще и врач этот… Он меня не знает, а решил, что буду обновляться. Мол, «бессмертие же предлагается без всяких условий», а я не стану!

Мальчуган доел, надел перчатку и шустро побежал в комнату веселиться.

- И почему тебе не надоедает эта игра? – так и остался я сидеть в раздумьях на кухне.

Только отправившись спать, я осознал, что наступила ночь. Мальчик тихо спал на диване, обняв кусок одеяла. Я стянул с него носки и укрыл. Странные звуки доносились с улицы и только я подумал, что они мешают мне спать – уснул.

*

Утром мы были в центре детского воспитания. Стройная девушка с острыми чертами лица представилась нам Зоей.

- Да-а, внештатная ситуация у вас – сказала она.

- Еще бы!

Малыш бегал по холлу, сражаясь с воздухом. Зоя подошла к нему со шприцем. Прибор налился красным цветом, мальчик даже не заметил. Вернувшись ко мне, она поправила забранные назад волосы.

- Сейчас пробьем его по нашей базе.

- Нам забежать вечером?

- Нет, не общий же анализ. Это займет пять-десять минут.

Оказалось, его зовут Гоша…

В три года он смертельно заболел. Чтобы спасти мальчику жизнь, отец с матерью приняли решение осуществить обновление так рано. Через сорок два года он попал в центр детского воспитания – его родители погибли.

- Ребенку никогда не вырасти – Зоя смотрела на мальчика – причем не только физически. Гошин мозг, не способен к абстрактному мышлению, в этом возрасте нервная система несовершенна. Он просто не в состоянии хранить воспоминания, он всегда заменяет их на новые.

- Он и меня забудет?

- Да.

Не в силах сказать хоть слово, я стоял молча, и смотрел как играет малыш. Незаметно для него, судьба навсегда замкнулась. Он не сможет возвыситься над тем, что суждено, не будет даже пытаться. Я смотрел на этот удел и не мог решить, беззаботным счастьем или уродством он отмечен.

- У Гоши нет личного номера – наконец сказал я, удившись дрожи в своем голосе.

- Внештатно. Я передам данные в Надзор, это их профиль – безразлично сказала Зоя.

Напряжение усилило боль до того, что закружилась голова. Казалось жуткий паукообразный монстр взял верх. Я присел, достал таблетку. Мальчишка, мокрый и красный, забрался на диван в холле и сходу бросился вниз, на пол. Восторг в его глазах говорил, что он прыгнул с горы или с самолета – не меньше. Зоя пошла к лифту.

- Что теперь с Гошей?

- Ничего, здесь о нем позаботятся.

Она так и ушла, не обернулась. Собравшись с духом, я подошел к мальчику. Он, участливо, посмотрел мне в глаза.

- Гоша. Так тебя зовут.

Малыш улыбнулся, словно нашел, что-то родное и давно потерянное.

- Здесь тебе будет хорошо, а это – я держал его за руку, поглаживая перчаточку – оставь себе.

Он крепко, как мог, обнял меня и побежал играть дальше. В голове у меня осталась лишь боль, и мысль, что он никогда не вырастет, навсегда останется таким.

*

У ворот детского центра я сел на влажный асфальт. Потупившись я смотрел на серое покрытие, и даже сам себе не мог объяснить, почему тоскую по мальчику, почему он мне так близок. Может я встречал его раньше? Память так и не ответила, как пьяница, она уснула так крепко, что невозможно даже понять жива ли.

Электрический разряд обдал все тело. Паук будто пробрался мне в голову через затылок. Обжигая изнутри, он расположился, протянув свои лапы к глазам, вискам и ушам.

«Ты умираешь», со мной говорила моя боль, говорил паук, шевеля своими хелицерами. Нет сил, похоже придется признать… Злость растеклась по телу. За меня решили – буду обновляться. Но я не собираюсь становиться частью их плана только потому, что они так хотят!

Серая многоножка продолжала бежать мимо меня. Люди в этом потоке никогда закончатся, и в запасе их – вечность. Бессмертная многоножка… Встать в ряд с ними?

Почему я вообще смотрю на них? Я слишком часто решаю действовать просто наперекор другим. Может, перестать? Захотелось Гоше играть – играет. Захотелось спать – спит. Играет и спит. А чего хочу именно я? Хочу ли я жить вечно? Как Гоша… Он, всегда играет. Год за годом, в одни и те же игры. Он никогда не вырастет и не станет ни поваром ни кем-то еще. Всегда будет ребенком. Ну, а я? В бессмертии остановится и мое время. Я никогда не вырасту. Не стану… Поваром – я горько улыбнулся. Буду вечно бегать с работы на отдых и мечтать, мечтать… Ничего по-настоящему не поняв! Нет! Нет! Я не стану обновляться, но не потому, что так делают другие, а потому, что без смерти – нет жизни!

Визг шин. Хлопнула дверь фургона, остановившегося неподалеку. Двое рослых мужчин почти бегом шли ко мне – Живо! – сказал один другому – Опаздываем!

Здоровяки с легкостью подняли меня под руки и понесли в фургон. Я хотел оказать сопротивление, но успел только крикнуть что-то невнятное.

*

Фургон тронулся и быстро набрал скорость. Меня усадили напротив пухлой круглолицей женщины.

- Успел «прозреть»? – усмехнулась она, закатывая мне рукав.

- Вы из «Бес-смерть»? Рано! Нет! Я не буду!

- Ты уже обновлен! Не мучься! – оборвала она и воткнула мне шприц в руку.

Когда содержимое шприца растеклось во мне, она облегченно откинулась и утерла пот с щеки.

- Успеваем? – крикнула она водителю.

- Да-да, док ужо там! – кинул тот, не оборачиваясь.

Она уставилась на меня и сказала – Ну че? Прозрел? Успел? А-а-а, вижу-вижу! Успел!

Я, ничего не понимая, бестолково смотрел на нее. Паук умер, боль полностью отступила, правда и тело я начал ощущать отстраненно.

- Я те прямо скажу, ты мне надоел! – завела она – Люто осатанел! Сто лет вижу тебя и каждый день все по новой! Вот че ты не можешь как все? Ну, например, посмотри на меня!

Она достала большую булку, крошки разлетелись повсюду… Когда во рту оказался смачный кусок теста со сгущенкой она продолжила.

- Ем, веселюсь, играю. Не жизнь, а блаженство! Бесконечно живешь, бесконечно кайфуешь! Поработал, Фирме пользу принес, и опять отдыхай! А если повезет, то вообще пыхтеть не придется, останется только балдеть! – закончила она, неестественно выпучив глаза.

В глазах у меня помутнело, я попытался достать таблетки. Бабища удивительно ловко наклонилась ко мне и выхватила всю пачку.

- А-а, чуть не забыла. Скажи им спасибо, это они не дают тебе ничего запомнить. Смешиваешь их с этим – указала на пустой шприц – и пуф! – крошки от булки полетели из ее рта вместе с воздухом – твою память отшибло.

Она посмотрела в окно и сказала, себе под нос – Вечно таким как ты нужен особый цикл, чтобы работать не переставали, а то ишь, желают помереть и перестать приносить пользу Фирме…

Я будто погружался под воду, все мутнело, становилось темнее и темнее.

*

- У вас рак. Метастазы проникли в соседние органы, и начали разрастаться. – доктор положил на стол грецкий орех и раздавил его, навалившись всем телом – Ваши анализы…

Откинувшись в кресле, он потрошил свою маленькую жертву...

Борис ехал по ночной трассе в город Ишим. Позднее лето, ночь. На заднем сидении, спал его сын в специальном кресле.

Они переезжали налегке, жена Бориса ждала их на месте, в съемной квартире.

Проехав село Бердюжье, они ехали по трассе Омск-Курган. Дорогой этот участок назвать непросто, скорее это смесь крупного щебня и сухой грязи.

Перед ними ехал ржавый грузовичок с открытым багажником. Звуки превратились в монотонный гул, а мышцы Бориса сами управлялись с машиной.

Неожиданно для Бориса, грузовичок резко остановился. У грузовичка не работали стоп-сигналы, и, похоже, водитель использовал ручник.

Железный удар, был похож на маленький взрыв. Подушки безопасности спасли жизнь Борису и его сыну Славе. Голова Бориса сильно кружилась, когда он увидел силуэты людей, подступающих к нему. Их было необычно много, для ночи, для трассы. Борис не владел собой, не мог пошевелиться, когда один из силуэтов, что-то воткнул в его руку.

*

Очнувшись в темном помещении, Борис попытался встать. Пустая комната, обитая деревом, дверь, и маленькое, заколоченное окошко.

Вокруг все плыло, будто лежало под водой. Борис посмотрел на свои руки. Они извивались, как тряпки под водой. Через секунду они покрылись черной шерстью, а пальцы срослись в копыта. Борис зажмурился и потряс головой, открыв глаза, он снова увидел свои руки, только мутные, все еще под водой.

Борис понял, что у него вялотекущие галлюцинации, его кто-то накачал сильными препаратами. Эта процедура была ему знакома по прошлой работе, от которой он так усердно бежал со своей семьей.

- Славик! – закричал Борис. Свой голос он слышал тихим эхом. Это действие препаратов. Его мозг создает реальность, а когда происходит сбой, мозг перестает отличать реальность от собственных фантазий.

- Славик! – повторил Борис, и подошел к заколоченному окну. Доски прибиты не слишком плотно. Видно, что на улице еще ночь.

Борис увидел за окном зубастого зверя.

- Это призрак, - он говорил тихо, себе – мираж, Борян – у его сына был лишь один шанс спастись, и этому шансу не стоит бояться монстров.

За дверью послышался стук, грохот, он отдавался в голове Бориса раскатами грома. Собравшись, Борис подошел к центру комнаты, и встряхнул головой. Его взъерошенные, русые, длинные волосы в темноте казались черными. Он встал напротив двери, принимая каждый звук всем телом.

Дверь медленно, со скрипом открылась, тусклый свет растекся по полу. За дверью стояло чудовище. Огромная волчья пасть, кровавые клыки и огненные глаза. Волколак зашел в комнату, у него было человеческое, мускулистое тело, все в серой шерсти, а в правой руке нож.

Борис почувствовал прилив адреналина, в то мгновение, когда они стояли неподвижно. Волколак выдохнул с рыком и ударил Бориса ножом снизу-вверх.

Шансов выжить, если нападают с ножом, очень мало. Умелый фехтовальщик, как они себя называют, может долго измываться над жертвой, наслаждаясь вкусом крови. С другой стороны, если у жертвы нет опыта, или она парализована страхом, ей не спастись и от того, кто взял нож в руки впервые.

«Волколак» не оказался «искусным фехтовальщиком», а Борис, благодаря своей старой работе, был наделен кучей рефлексов, в том числе, связанных с защитой от ножа.

Борис, вопреки интуитивному желанию податься назад, двинулся на нападающего, вцепился в кисть с ножом, а плечом уперся в грудь волка. Чудовище шатнулось назад, Борис, удерживая кисть, навалился телом на локоть волка. Рука подалась вниз, и Борис, почувствовав сопротивление, и подхватив его, описал дугу кистью с ножом, вытянул руку волка и упер ее себе в подмышку. Надавив на кисть до треска, Борис забрал нож и четырьмя быстрыми движениями вонзил его в живот, грудь, спину и шею животного.

Тело рухнуло на пол, слегка подергиваясь. Борис встряхнул головой, тело из волчьего превратилось в человеческое. Здоровый мужик лежал на животе. На нем было черное трико, и волчья шапка.

*

С окровавленным ножом Борис ввалился в кухню. В углу, связанный и без сознания, сидел его сын, Слава.

У плиты стояла старая женщина. Она была сухой, костлявой, с седыми волосами до пола. Она стояла спиной к Борису.

- Развлекся? – скрипучим голосом спросила она.

Борис молча пошел в ее сторону, сжимая в правой руке нож. Бабка обернулась в последний момент. Ее глаза надулись, и полезли прочь из век, а из беззубой пасти раздался страшный вой. Вой резко оборвался, когда Борис ударил ей в сморщенное лицо левой рукой. Бабка отлетела на посуду, упала, повалив на себя все кухонные принадлежности.

Борис не собирался ее убивать, он же не маньяк. Он взял ее за шкирку, и как котенка, бросил в угол, где сидел Слава. Бабка кряхтела на полу, ее белые волосы окутывали одеялом.

Борис подошел к славе, поцеловал в мягкие волосы и положил руку на грудь. Она вздымалась на вдохе, ребенок дышал. Борис окинул комнату взглядом: стены, стол, четыре табуретки, посуда – все из дерева, все гниющее. Борис погасил светильник на столе, теперь на улице и в доме одинаково темно.

С минуту его глаза привыкали к темноте, потом он наклонился над старухой. Борис видел, как по ее лицу бегают пауки, а из ее белых волос что-то выглядывает.

- Где остальные? – он подтянул бабку за волосы к себе.

- Коля… Где мой Коленька… Что ты с ним сделал? – бабка только стонала в ответ.

- Где еще двое? – повторил вопрос Борис, без особенной надежды. Бабка продолжала рыдать.

Взяв старуху за ногу, Борис утащил ее в комнату, где лежал Волколак. Он уже не шевелился. Борис запер их там, и пошел к сыну.

На кухне Борис подошел к окну.

- Их было всего четверо, - успокаивал он себя – а теперь всего двое. Нас тоже двое – он перекрутил нож вокруг своей оси.

Прошло минут тридцать. Глаза Бориса полностью привыкли к темноте, когда тягач подъехал к домику. На прицепе была его искорёженная машина.

*

Из тягача вышло двое. Один высокий, одноглазый монстр, с зеленой кожей, весь в волдырях и одним глазом. Второй шел словно в хвойной шубе, с огромной бородой. У второго было ружье, и Борис видел, как оно змеей извивалось в руках бородача.

- Варь, кто наша добыча сегодня!? – кричал бородатый старик, подходя к дому – Ты не поверишь! Это тот беглец, про которого говорили по телеку! – старик смеялся, закашливаясь – За ним и полиция гоняется и авторитеты! Это тот самый «Мясник»!

В доме было темно. Где-то там, постанывала старуха, но на улице этого было не слышно.

- Ва-арь! – его насторожила тьма – Ко-оль! – он взял ружье на изготовь.

- Сема, быстро, в машине бери лопату, и в дверь заходи – шепотом тараторил леший. Слюни, летевшие из его рта, было видно даже в темноте – я у окна встану, прикрою.

- Варвара-а! – протянул леший, и подошел к окну. Никого, разбросанная посуда, пустое кресло, где раньше сидел связанный ребенок.

Сема, зеленый, одноглазый великан, подошел к двери, над которой висела ржавая табличка с надписью «Лукоморье». Скрип открывающейся двери обдал комнату. Послышались стоны Варвары: «Ко-оленька-а», можно было разобрать, сквозь плач. Одноглазое лихо крепче сжало лопату и шагнуло в кухню.

- А-а-а! – заорало оно.

Леший с ружьем, мог увидеть лишь тени внутри кухни. Со своим однозарядным ружьем он пытался целиться в сторону Семы, но старик ничего не видел.

Он быстро встал и забежал в дверь. На него повалилась тень, и старик выстрелил. Свет, на мгновение осветил мертвенное лицо его сына, Семена, и все вновь покрылось мраком. Старик закричал, громко и неистово, от горя, еще до того, когда Борис вонзил в него лезвие, проломив ключицу.

Борис оставил старика захлёбываться в собственной крови, и взяв сына, вышел на улицу. На старом тягаче они добрались до Ишима к рассвету. Бросив машину, Борис связался с женой, и анонимно вызвал полицию.

*

Вечер их застал в безопасности, на съемной квартире. Когда Борис, по привычке, целовал сына и жену на ночь, по телевизору шел репортаж:

- Обезвреженной оказалась банда, орудовавшая более пяти лет на просторах России. - говорила молодая и красивая девушка бодрым голосом - Они останавливали людей на трассах между городами, и пытали их до смерти, используя наркотические и психотропные вещества, а также реквизит древних славянских ужасов. На счету банды насчитывается более…

- По анонимному звонку, полиция прибыла на место и обнаружила троих участников мертвыми. – бодрость в голосе девушки не пропадала никогда – Единственная выжившая не может дать показаний, она бредит. Рядом с местом происшествия обнаружена машина некой Бронзовиковой Анастасии Валентиновны. Ее машина была украдена в прошлую среду…

Борис выключил телевизор, и пошел спать.

Взяли родители Яшу в лес, за грибами. Яша успел достаточно повзрослеть, чтобы понимать, что это какая-то странная привычка: в конце лета, из города срываться за грибами; но еще недостаточно вырос, чтобы решительно отказать маме с папой.

Шли они шли, Яша увидел гриб, тот, который коричневый, но называется белый. А вон там еще один, и еще.

Потерялся.

Яша пробежался в каждую сторону, криком зазывая людей. В ответ он слышал лишь хруст хвои под ногами. Яша был не пугливый парень, очень крепкий, для своих лет, и он решил сам себя быстренько спасти, чтобы родители не переживали.

Как назло, небо затянуло тучами и в десять утра стало темно, как ночью. Пошел дождь, но такой мелкий, что, казалось, капли стоят в воздухе. Яша уверенно шел вперед, собирая висячие капли. Он старался найти место, где ловит сигнал телефона, или где GPS его обнаружит. Но точка координат так и не появлялась. Он шел, уставившись в экран, и, конечно, запнулся. Упал он во что-то мягкое и пушистое. Когда он встал, эта мягкая, пуховая змея медленно уползла в темноту.

Яша повернулся, пойти обратно, и запутался в огромных лесках, толщиной с палец. Яша снова упал на влажное хвойное покрывало, тогда лески зашевелились и начали подниматься вверх. В темноте Яша разобрал глаза, светившие прожекторами на него; разобрал острые уши, словно горы, покоящиеся на голове, огромной морды.

В темноте, исподлобья, на него смотрел огромный, с двухэтажный дом, черный кот. Яша ощутил вибрации всем телом. Его уши заложило, а шишки на полу начали подрагивать. Кот мурлыкал, но это совсем не успокаивало Яшу, вся его спина заливалась мурашками.

- Здравствуй, Яша. – Кот заговорил успокаивающим голосом, – Я ждал тебя здесь – он говорил такими мягкими вибрациями, что Яшу, казалось, перестали удивлять и размер кота, и то, что он говорит на русском, без акцента.

- Не бойся, Яша, не переживай – Кот перестал мурлыкать и подошел – Скоро тебя найдут, я-то знаю. Найдут-надут – он подставил свою лапу под Яшины ноги. Яша сел не нее как на кресло – пока послушай, я спою тебе.

Кот снова замурлыкал, громче прежнего, но теперь урчание убаюкивало Яшу.

- Лучик света в саду - начал напевать кот.

- Освещает росу – кот пел, Яшины веки стали невыносимо тяжелыми.

- Везде стало светло – голос кота становился ниже. Яша увидел, что в лесу не видно зверей, не слышно ни звука.

- Но есть место одно – голос кота стал грубым, начал скрипеть. Яша очнулся, понял, что он сидит в лапе огромного чудовища.

- Где всю вечность темно – говорило чудовище, когда Яша пытался выбраться, убежать.

- Там лежит паренек – обнажились когти, Яша оказался в клетке. Но даже так, Яшино тело спало, и не слушалось, он не мог убежать.

- Кот Баюн уволок…

Все сильнее капал дождик, а над лесом слышалось плотоядное урчание.

- Клянусь тебе, – баба Стеша оперлась морщинистой рукой на стол – они лезут к нам. Может, из прошлого. Знать не знаю, но сердцем слышу, они копошатся, ползут. – Ее глаза наполнились слезами – Им надоело забвение, надоели мы, и они вернулись.

- Знаешь, Тамара, почему квартирку вы с Семой купили так дешево? - баба Стеша, кажется, всегда жила в этом доме, и они с Тамарой были соседями.

Тамара покачала головой.

- Жила до вас, значится, семья – Стеша села за стол. Ее распущенные белые волосы были редкими и длинными – Мужичонка, обычный совсем, и его женушка. Милая, красивая девушка – старческий голос Стеши дребезжал.

- Первый раз, когда я их увидела, - продолжала она – подумала они родственники. Больно невзрачный мужчинка: пузико успело появиться, залысины; очочки, запотевшие такие. Она, дело совсем другое: длинные волосы до пояса, почти как у меня; – Стеша погладила свою прядь – походка, плывучая такая; взгляд задумчивый и слегка грустный.

- По началу жили они тихо. – говорила Стеша, - Крики из их квартиры впервые я услышала за месяц где-то. Сплю я плохо, ночью ворочаюсь. Вдруг слышу, как кричит. Мужик этот, что-то орал, но слышалось это только едким гулом. Подойду к двери, в глазок посмотрю. Ничего не видать.

- Жаль мне стало девочку, - голос Стеши отдал дрожью – больно милая она. Подождала я однажды ее у лифта, подхожу, взяла ее за рученьку, маленькую, нежную. Говорю: «Доча, доченька! Ссорит вас с мужем кто-то. Похоже домовой вас не полюбил. Поговори с ним, задобри. На вот». Я дала ей конфеты, да пряник.

- Девонька улыбнулась так, кривенько – Стеша попыталась изобразить улыбку – спасибо сказала, и ушла. Однажды слышу, к мужскому крику добавился женский. Голосил кто-то мужику в ответ. Я сразу поняла, это домовой. Облик принял девочки и злит, злит мужичка. Потом все затихло. Я к стеночке подошла, прямо как спала, приложилась, слушаю: тихо.

- Вдруг кто-то затопал – Стеша заговорила быстро, ее морщинистые губы стали прыгать туда-сюда, как флаг на ветру – Топ! Трянь! Треск посуды. Думаю, бьет дух посуду, злит людей. И вдруг раз, и мрак, тишина.

- Через пол часика полиция приехала, – Стеша будто расслабилась, растеклась – этот противный мужичонка задушил девоньку. «Ревновал», сказал мне мальчишка полицейский. Я ему пыталась втолковать, что их домовой невзлюбил, что он их рассорил, разозлил. Мне никто не поверил. А когда пошла я домой, что-то услышала. Точно это домовой надо мной смеялся.