AlexKap2015

В Лондоне долгое время успешно занималось бизнесом некое семейство Бельвиль. Занималось оно тем, что продавало … время.

Продажа времени происходила так. Каждое утро, в любую погоду, Рут Бельвиль отправлялась к Гринвичской обсерватории. Там она сверяла свой хронограф, а потом отправлялась по клиентам и выставляла на их часах точное время.

Бизнес по продаже времени перешёл к Рут Бельвиль от родителей. Её отец, Джон Генри к 1836 году имел около 200 клиентов. Каждое утро он отправлялся к Гринвичской обсерватории, и ставил свои часы ровно по гринвичскому времени. После чего он отправлялся к своим клиентам, позволяя им откорректировать время на часах по своему хронографу.

Он продолжал свою работу до смерти в 1856 году. Его вдова, Мария Элизабет, продолжила дело супруга, снабжая клиентов точным временем до 1892 года, когда в возрасте около восьмидесяти лет она передала дело дочери. Рут Бельвиль приняла эстафету семейного бизнеса, каждый понедельник сверяя часы с часами обсерватории и в течение недели навещая клиентов. Точность передачи времени составляла примерно 10 секунд.

А потом, в 1926 году, бизнес госпожи Бельвиль прогорел. ВВС стала передавать по радио сигналы точного времени и большинство заказчиков вроде бы перестали нуждаться в услуге продавщицы времени.

Самое интересное, что приверженность англичан традициям – не пустой звук и от услуг Рут Бельвиль отказались не все. Более того, она благополучно продолжала вести дела вплоть до 1940 года, когда приняла решение оставить свой бизнес из-за старости.

источник

“Сегодня, с воскресения на понедельник, видел во сне,

что Лиля сиротка и попала к какой-то мучительнице,

и та ее засекла розгами, большими, солдатскими, так что я

уже застал ее на последнем издыхании, и она все говорила:

Мамочка, мамочка! От этого сна я сегодня чуть с ума не сойду.”

Из письма Ф.М. Достоевского к его жене, А.Г. Достоевской, от 23 июля 1873.

Процесс Кроненберга, как и прочие дела о насилии над детьми, подробно рассматривается в “Дневнике Писателя.” Более того, Достоевский включил описание процесса в обвинительную речь Ивана Карамазова, а Спасович, адвокат горе-родителя, стал прототипом пронырливого адвоката Фетюковича из все тех же “Братьев Карамазовых.” Достоевский так же собирался воссоздать и “дело Кроненберга,” и другие подобные процессы, в романе “Отцы и Дети,” который так и не был написан.

Правильное написание фамилии подсудимого — Кроненберг (так и в материалах дела), но уже в газетной уголовной хронике, а позже у Ф. M. Достоевского и других авторов она была переделана, видимо, на русский лад в Кронеберга.

С.Л. Кроненберг

Банкир дворянин Станислав Леопольдович Кроненберг, 1845 года рождения определением Петербургской судебном палаты от 13 ноября 1875 года был предан суду с участием присяжных заседателей no обвинению в том, что он летом 1875 года сознательно подвергал свою семилетнюю дочь Марию истязаниям: бил до синяков, продолжительно сек розгами.

Дело слушалось 23—24 января 1876 года. Председательствовал председатель Петербургского окружного суда А. А. Лопухин. Несмотря на кажущуюся незначительность — все- таки не убийство,— дело оказалось очень громким. Как отмечено в «Истории русской адвокатуры», это дело стало чрезвычайно важным, «так как, благодаря участию в возникшей полемике самых выдающихся писателей того времени, резюмированы были и кристаллизованы все притязания к адвокатуре». Другой, не менее серьезной причиной, обусловившей широкий общественный резонанс дела Кроненберга, было столкновение различных подходов к семейной педагогике. Консерваторы опасались, что это дело послужит прецедентом для вмешательства государства в дела семьи, либералы — напротив, приветствовали процесс, полагая, что таким образом удастся обуздать жестокость некоторых родителей. Действительно, в том же году в России прошло еще несколько аналогичных процессов.

Еще до начала судебного процесса, ходили слухи, что ни один адвокат, кроме Владимира Спасовича, не взялся защищать отца-садиста. На самом деле, Кроненберг не ходатайствовал о назначении адвоката, так что Спасовича назначил сам суд. Владимир Спасович (1829 – 1906), юрист, литературовед, и журналист, слыл в обществе либералом, хотя участие в этом процессе изрядно подмочило его репутацию.

Спасович В.Д.

Мнение Достоевского об этом деле разделяли люди разных взглядов и положения в обществе — от M. E. Салтыкова-Щедрина до К. П. Победоносцева, от студенческой молодежи до солидных судебных деятелей. Иронизируя над защитой Спасовича и рассматривая ее как аморальную, M. E. Салтыков-Щедрин писал: «Всего естественнее было бы обратиться к г. Спасовичу с вопросом: если вы не одобряете ни пощечин, ни розог, TO зачем же ввязываетесь в такое дело, которое сплошь состоит из пощечин и розог?»

Домашний тиран оказался образованным человеком, а не выходцем из простого люда. В 1867 году он закончил Варшавский университет со степенью магистра права (какая ирония!) Отличившись во время франко-прусской войны, он получил орден Почетного Легиона и французское гражданство. В время пребывания в Варшаве, он вступил в связь с замужней дамой, которая в 1868-м родила о него девочку Марию. Ребенка она отдала на воспитание швейцарским крестьянам и лишь после этого сообщила Кроненбергу счастливую весть о его отцовстве. Надо отдать ему должное, Кроненберг не бросил девочку на произвол судьбы, но решил назначить ей содержание. Кроме того, он лично съездил в Женеву, забрал дочку у крестьян и поместил ее в дом пастора де Комба, жена которого стала ей крестной матерью. Отец и дочь не виделись с 1872 до 1875 года, когда Кроненберг внезапно нагрянул, чтобы увезти Марию в Петербург. К этому моменту девочка успела полностью его забыть.

Из защитительной речи В.Д. Спасовича : "Само слово «истязание ребенка», во-первых, возбуждает чувство большого сострадания к ребенку, а во-вторых, чувство такого же сильного негодования в отношении к тому, кто был его мучителем. Я, господа присяжные, не сторонник розги, я вполне понимаю, что может быть проведена система воспитания, из которой розга будет исключена, тем не менее я так же мало ожидаю совершенного и безусловного искоренения телесного наказания, как мало ожидаю, чтоб перестали суды действовать за прекращением уголовных преступлений и нарушений той правды, которая должна существовать как дома в семье, так и в государстве. B нормальном порядке вещей употребляются нормальные меры."

Дело в том, что в 1874 году Кроненберг познакомился в Париже с некой девицей Жезинг, которая вернулась с ним в Россию и стала его любовницей. Для полного счастья им не хватало только ребенка. Но и ребенок имелся в наличии – правда, в Швейцарии, но привезти его в Петербург легче легкого. Тут семейной идиллии и пришел конец. Можно только догадываться, как сложились отношения двух взрослых, один из которых обладал взрывным характером, и ребенка, попавшего в незнакомую местность и незнакомую же языковую среду. Естественно, по-русски девочка не говорила, так что на первых порах круг ее общения был очень ограничен. И в таких условиях можно адаптироваться, если родители проявят терпение и понимание, но как раз этого в семье Кроненберга не хватало. Хотя Мария стала называть Жезинг maman и вообще старалась вести себя хорошо, общий язык с новыми родителями она так и не нашла. В частности, Жезинг обвиняла девочку во лжи и воровстве. Вполне вероятно, что у Марии действительно были проблемы с поведением, которые только обострились в подобной ситуации. “Любящий отец” решил исправить их с помощью розги. Возвращаясь домой, он выслушивал обвинения Жезинг и буквально каждый вечер избивал свою дочь, причем бил ее не только розгами, но и кулаком по лицу. Как потом сообщили эксперты, тело девочки было сплошь покрыто синяками.

Из защитительной речи В.Д. Спасовича:  "Ha даче произошло событие, которое дало начало делу. Причины этого события собрались разные, внутренние и внешние, заключавшиеся как в ребенке, так и в отце, а равно и в различных влияниях на ребенка. Прежде чем я перейду к изложению причин катастрофы 25 июля, я должен разобрать точнее сам внешний факт, за который судится Kроненберг — факт побоев девочки, удостоверяемый как вещественными доказательствами, так и свидетельскими показаниями. Знаки, бывшие предметом исследования, можно подразделить на знаки на лице, знаки на руках и конечностях, знаки на задних частях тела и пятна крови на белье. Каждый из этих следов надо разобрать отдельно, и прежде всего знаки на лице. Когда пристально вглядишься в лицо ребенка, то это лицо точно исписано по всем направлениям тонкими шрамами, прикрытыми в иных местах волосами, так что они едва-едва заметны. Знаки эти г. Чербишевич (медик, прим.ТС) признал неизгладимыми на лице обезображениями, с чем я только тогда мог бы согласиться, если бы каждый человек ходил вооруженный двумя микроскопами. Так как девочку свидетельствовали вследствие сечения розгами, то натурально должно было явиться предположение, не от сечения ли произошли и знаки на лице. Я думаю, что именно эта идея и была невольно усвоена свидетельствовавшими врачами, особенно г. Чербишевичем, сделалась предвзятой идеей и помешала исследованию."

Слугам Кроненберга, проживавшим вместе с ним на даче, такая ситуация с каждым днем нравилась все меньше и меньше. Наконец нервы у них не выдержали. В один менее чем прекрасный вечер, когда Кроненберг набросился на свою дочь и почти 15 минут хлестал ее рябиновыми розгами,- якобы за чернослив, украденный из сундука Жезинг, - горничная Аграфена Титова и дворничиха Ульяна Билибина заявили, что если он не прекратит, они немедленно пойдут в полицию. Кроненберг перестал избивать дочь и осознав, что натворил, чуть не упал в обморок. Тем не менее, женщины в полицию все же пошли и на хозяина заявили. Их обвинения и повлекли за собой судебное расследование.

Адвокат очень умело расставил акценты: например, если девочка кричит, если ее поставить в угол, значит, ей ничего не стоит изобразить из себя мученицу, даже если отец слегка ее отшлепает.

Доказав присяжным, что Мария – ребенок глубоко порочный, адвокат поспешил оспорить серьезность самого наказания.

Из защитительной речи В.Д. Спасовича: "Остается открытым вопрос о пощечинах и о тех синяках, которые были, может быть, последствием пощечин. К. давал пощечины ребенку, это верно, он сам признает, что ударил девочку по лицу раза три или четыре. Я признаю, что пощечина не может считаться достойным одобрения способом отношения отца к дитяти. Ho я знаю также, что есть весьма уважаемые педагогики, например английская и немецкая, которые считают удар рукой по щеке нисколько не тяжелее, а, может быть, в некоторых отношениях предпочтительнее сечения розгами. Причины, почему пощечина считается особенно обидным ударом, кроются в нравах, в прошедшем. Разбирая власть родительскую, трудно сказать, чтобы она не доходила ни в каком случае до пощечины. От постороннего человека удар по лицу может сделаться кровной обидой, но не от отца. Я полагаю, что вы не можете признать мучением или истязанием пощечины, если эти пощечины не произвели видимых повреждений на лице."

В суд пригласили экспертов, осматривавших девочку. Врач Ландсберг заявил на суде, что “не может смотреть на такое наказание, которое было нанесено девочке, как на домашнее исправительное наказание, и что если бы такое наказание продолжалось, то оно отозвалось бы весьма вредно на здоровье ребенка.” По его заключению, Кроненберг был в припадке ярости и наносил удары куда попало. При этом, Ландсберг назвал повреждения тяжкими “по отношению наказания, а не по отношению нанесенных ударов.” Как указывает Достоевский, эксперты проводили обследование только на 5-й день после происшествия, но даже тогда багровые синяки еще были видны на теле девочки. Пусть они и не представляли угрозы ее жизни, но неужели такие побои не считаются истязанием? Тем более, что они повторяются постоянно. Кроме того, в отличии от экспертов и адвоката, Достоевский делает упор на психологическую травму ребенка, а не только на сам факт физического насилия.

Из защитительной речи В.Д. Спасовича: "B последующих освидетельствованиях врачи, давая другие заключения, определили эти повреждения следующим образом: они говорят, что это наказание выходит из ряда обыкновенных. Это определение было бы прекрасно, если бы мы определили, что' такое обыкновенное наказание, но коль скоро этого определения нет, то всякий затруднится сказать, выходило ли оно из ряда обыкновенных. Допустим, что это так. Что же это значит? Что наказание это, в большинстве случаев, есть наказание, не применимое к детям. Ho и с детьми могут быть чрезвычайные случаи. Разве вы не допускаете, что власть отеческая может быть в исключительных случаях в таком положении, что должна употребить более строгую меру, чем обыкновенно, меру, которая не похожа на те обыкновенные меры, какие употребляются ежедневно?...

...Девочка, как вы могли видеть сами, необыкновенно шустрая, необыкновенно понятливая, живая, вспыхивающая как порох, с сильным воображением, развитая физически хорошо; правда, она имеет некоторое расположение к золотухе, но вообще здоровье ее в цветущем состоянии. Это хорошая сторона — как физическая, так и нравственная. Ho есть и теневая, нехорошая сторона, зависящая отчасти и от воспитания. Она воспитывалась между мужицкими детьми без присмотра; уде Ком- ба ее не перевоспитали; когда отец привез ее к себе, он нашел в ней много недостатков: неопрятность, неумение держать себя, начатки болезни от дурной привычки, но главное, что возмущало отца,— это постоянная, даже бесцельная, ложь....

...Ребенок резвится, бегает к дворнику и прислуге, заводит с ними знакомство и попадает под дурное влияние прислуги, научается разным пакостям, воровству. Сначала эти маленькие похищения проходят незамеченными, подозревают других, но не ее в таскании вещей, замечают только, что ребенок одичал и выбивается из рук. Отец высек ее легко раза два или три, но это совсем не действовало: девочка к сечению привыкла еще у де Комба. 25 июля приезжает отец на дачу и в первый раз узнает, что ребенок шарил в сундуке Жезинг, сломал крючок и добирался до денег. Я не знаю, господа, можно ли равнодушно относиться к таким поступкам дочери? Говорят: «За что же? Разве можно так строго взыскивать за несколько штук чернослива, сахара?» Я полагаю, что от чернослива до сахара, от сахара до денег, от денег до банковских билетов путь прямой, открытая дорога. Это то же самое, что привычка лгать: раз она укоренилась, она растет все более и более, как тот дикий репейник, который покрывает поля, если его не искоренять и не полоть."

К сожалению, присяжные не разделяли чувств Достоевского, и “счастливая” семья воссоединилась уже во второй раз. Нельзя же оставлять ребенка без отца.

Вердиктом присяжных Кроненберг был оправдан.

источники: https://b-a-n-s-h-e-e.livejournal.com/530011.html

https://scicenter.online/istoriya-gosudarstva-scicenter/delo...

Пятого декабря 1941 года началось контрнаступление советских войск под Москвой. Московская битва стала для нацистской Германии первым стратегическим поражением во Второй мировой войне, точнее, с 1938 года, начала гитлеровской военной экспансии… Бесконечно ценно все, что связано с памятью о подвиге защитников Москвы. И вот - недавно рассекреченные архивные материалы ФСБ, еще одна небольшая историческая сенсация.

Что нам известно

Итак, самый легендарный эпизод легендарной Битвы за Москву - бой "28 героев-панфиловцев". Что мы о нем знаем? 16 ноября 1941-го бойцы из дивизии Панфилова у разъезда Дубосеково ценой своей жизни, практически без поддержки артиллерии, остановили продвижение нескольких десятков немецких танков. 28 бойцов "посмертно удостоены звания Герой Советского Союза". Этот эпизод - один из тех краеугольных камней, на которых зиждилась советская пропаганда, идеологическая "нерушимая стена" вокруг Москвы. Эпизод стал известен благодаря двум статьям в "Красной звезде": "Завещание 28 павших героев" от 28 ноября 1941-го, "О 28 павших героях" от 22 января 1942-го, автор - А. Кривицкий.

Периодически усилиями разных архивистов-публицистов всплывает альтернативная версия событий у разъезда Дубосеково. Краткое изложение: бои под Волоколамском были, но бой 28 панфиловцев - 100% плод творческой фантазии журналиста Кривицкого. Данная версия базируется на расследовании Военной прокуратуры 1948 г. (Ссылка )

У противников этой "альтернативной истории" в изложении прокуратуры есть внятные контраргументы: это расследование проходило поздно, через 7 лет после событий, было политически ангажированным, т.к. готовилась новая волна репрессий против генералитета, собирался компромат на Жукова, командовавшего войсками под Москвой и т.п.

Теперь мы можем поставить точку поверх точки. Российское военно-историческое общество последние 2 года вело поиски в архивах. И вот - удача. Осенью 2018 года рассекречено дело под грифом "Смерш" 1942-1944 гг., в котором обнаружены:

- 3 новых свидетельства того, что бой 28 панфиловцев был;

- 2 новых описания боя;

- многочисленные подробности обстоятельств вокруг подвига (скажем, слова политрука Клочкова "Отступать некуда").

Мы всегда говорили о бое и 28 больше как о символе. Но документы свидетельствуют в пользу фактологической достоверности версии "Красной звезды" даже больше, чем все полагали ранее.

Что за дело?

В руках у меня копия материалов из папки с надписью: "Главное управление контрразведки "Смерш", 1-е прибалтийское направление". Это дело тянулось 2 года - открывал его ОО (особый отдел) НКВД, а закрывал уже "Смерш" ("Смерть шпионам"). Материалы дела докладывались лично Абакумову. Это расследование, в отличие от упомянутого выше, шло "по горячим следам", весной-летом 1942-го.

Началось оно так. Был арестован красноармеец Кужебергенов Даниил. Особисты заподозрили, что "в средних числах ноября на Волоколамском направлении" он добровольно сдался в плен с оружием в руках, правда, уже через 7 часов из плена бежал "при весьма сомнительных обстоятельствах" (начальник ОО НКВД ЗАПФРОНТА, 23.06.1942). При этом боец с такой фамилией числился в списке 28 героев как погибший! Более того, после ареста "КУЖЕБЕРГЕНОВ вначале приписывал себе участие в геройском подвиге 28 героев, впоследствии же от своих показаний отказался" (из доклада на имя начальника Управления Особых отделов НКВД СССР Абакумова, 25.07.1942).

В результате звания Героя Советского Союза (посмертно) в числе 28 был удостоен другой Кужебергенов - Аскар. Попутно начали проверку других имен и фамилий в списке героев, и в нем также нашли неточности. Проверять стали все обстоятельства боя, все ли добросовестно написал корреспондент "Красной звезды" Кривицкий.

Вот, в общем, общая канва документов из рассекреченной папки "о неправильном оформлении наградных материалов по 28 героям-панфиловцам". Поначалу дело до боли напоминает будущее расследование Генпрокуратуры в 1948 г. Тогда тоже началось с расследования по панфиловцу, который остался жив, тоже попал в плен и из плена бежал… Но на этом сходство и заканчивается. Потому что конкретный бой, как выяснила контрразведка, был. И описан Кривицким весьма близко к реальности.

Ниже - новые свидетельства, ранее не известные. Особенности документов сохранены (кроме очевидных орфографических ошибок).

"Показание бывшего военкома 1075-го гвардейского стрелкового полка… старшего батальонного комиссара Мухамедьярова Ахмеджана Латыповича

Вопрос - Где, когда с танками вели бой 28 гвардейцев-панфиловцев и кто конкретно руководил этим боем?

Ответ - …Противник, сосредоточив свои основные силы на своем правом фланге, решил нанести удар по левому флангу нашей обороны, т.е. по расположению 4-й стрелковой роты в районе разъезда Дубосеково, Ширяево и Петелино. На второй взвод 4-й стрелковой роты был направлен первый удар противника. Взвод сперва отбил атаку автоматчиков противника, последний, встреченный дружным и мощным огнем героев, оставив на поле боя до 80 человек убитыми и ранеными, вынужден был отойти на исходное положение. После неудачной атаки автоматчиков противник в этом направлении пустил против обороны полка несколько десятков танков, разворачивая их в несколько эшелонов. Политрук 4-й стрелк. роты тов. Клочков, узнав создавшееся опасное положение в районе второго взвода роты, направляется туда… В этом направлении против второго взвода двумя эшелонами шли до 50 танков противника. Неравный бой длился 4-5 часов, герои, подпустив танки на близкое расстояние, ручными гранатами и бутылками с горючим подбили и уничтожили 18 танков противника и после того, когда все бойцы этого взвода, 28 гвардейцев-панфиловцев во главе с политруком т. Клочковым были убиты и задавлены танками, противнику удалось прервать линию обороны полка и продвигаться вперед.\

Со всей ответственностью заявляю, что действительно факт беспримерного проявления массового героизма со стороны 28 гвардейцев-панфиловцев во главе с политруком роты Клочковым Василием Георгиевичем на разъезде Дубосеково 16 ноября 1941 года имел место в 1075-го гвардейском стрелковом полку…" Выделено мной.

Далее.

"Показания начальника штаба 1075-го гвард. стр. полка старшего лейтенанта Веткова Андрея Акимовича

…очень большую роль во всей подготовке материалов и допущенных извращений играла та слишком большая спешка, которую проявили и те, которые оформляли материалы, и те, которые проверяли и продвигали эти материалы. Одно несомненно, что бы ни вкралось в дело, массовый героизм, проявленный в бою с немецко-фашистскими танками в бою под Дубосеково 16 ноября 1941 года - неопровержимый факт, и ничто не должно стереть светлой памяти 28 героев-панфиловцев, павших в борьбе с немецкими чудовищами за счастье и свободу своей горячо любимой Родины.

05.07.42 г. Допросил нач. ОО НКВД 8-й гв. сд. капитан г/б (подпись)".

Ветков уверенно говорит только об одном - о самом подвиге. Когда дело доходит до неточностей в наградном списке, он теряется. Следствие в 1942-м явно искало конкретных виновных в халатном отношении к наградным документам, неточностям с фамилиями и т.д., но столкнулось с объективными трудностями - непосредственных исполнителей, беседовавших с Кривицким, допросить оказалось невозможно. Командир 4-й стрелковой роты Гундилович погиб, остальные были ранены и находились в госпиталях, далеко.

При этом о реальном накале боев, в ходе которых готовились статьи и оформлялись наградные документы, о стойкости бойцов Панфиловской дивизии хорошо говорит вот эта коротенькая справка из дела:

"Из личного состава 4-й роты 1075-го гвардейского стрелкового полка, действовавшей в боях у разъезда Дубосеково на 06.07.42 г., проходит службу в полку в должности пом. нач. штаба бывший старшина 4-й роты Дживаго Филипп Трофимович. Других лиц из состава 4-й стрелковой роты, действовавшей в р-не разъезда Дубосеково, на 06.07.42 г. в полку нет".

Итак. От стрелковой роты образца октября 41-го к лету 42-го в строю остался 1 (один!) боец.

Бывший военком полка Мухамедьяров также рассказывает, как работал Кривицкий (в конце "Показания" - "05.07.42. Допросил нач. ОО НКВД 8-й гв. сд. капитан г/б (подпись)"):

"Во время пребывания представителей газеты "Красная звезда" по разрешению командования дивизии они вместе с полковником Капровым, начальником политотдела дивизии старшим батальонным комиссаром Голушко и командиром второго батальона капитаном Гундиловичем выезжали в район боев, где погибли 28 героев, разъезд Дубосеково. После возвращения эти товарищи рассказывали, что в окопах они нашли тела всех 27 героев, которых похоронили с воинской честью, а тела политрука Клочкова В.Г. там не было, которого местные жители, хорошо знавшие политрука, тайком от немцев разыскали его труп и схоронили за сторожкой путевого обходчика разъезда Дубосеково. На основании этих всех материалов была написана статья Кривицким и поэмы Тихонова, Светлова и других…

28 героев гвардейцев-панфиловцев в основном были из второго взвода 4-й стрелковой роты, где командиром роты был капитан Гундилович и политруком т. Клочков…"

Капитан Гундилович сам в январе уже командовал батальоном, а погиб в апреле. Поначалу считалось, что погибли все 28 панфиловцев. Количество найденных тел примерно соответствовало. Идентификации, видимо, не было. Потом мы узнаем, что некоторые выжили, но и тогда нашли одного из уже "погибших" 28 тяжелораненым в госпитале и подробно опросили о бое.

"О проявленном массовом героизме и проявленной беспримерной храбрости и мужестве 28 героев гвардейцев-панфиловцев рассказал один из героев тов. Натаров Иван Мойсеевич, который, будучи тяжело раненным, попал в госпиталь и где умер последний из павших 28 героев-панфиловцев" (показания Мухамедьярова).

в 1942-м, пока тянулось дело, контрразведка нашла еще одного живого панфиловца. В заветной папке есть и его показания.

Рядовой Васильев в плену не находился, на афериста не походил ("подозрений на афериста не вызывает"), был контужен и простоват ("заехал домой к своей жене, была удивлена моим появлением, так как не считала меня в живых"). А еще он был удостоен звания Героя Советского Союза (посмертно). И очень точно пересказывал ход боя до своей контузии.

Еще один важный текст.

"Секретно АВТОБИОГРАФИЯ Красноармейца Ашхабадского пересыльного пункта т. ВАСИЛЬЕВА Иллариона Романовича

…Под утро 16 ноября 1941 года немцы повели наступление на нашу оборону, сперва началась бомбежка с самолетов противника, главным образом по правому флангу… политрук т. КЛОЧКОВ приказал выйти из окопов в проходимые щели и сказал нам, что мы остались одни на рубеже, отходить не будем, а будем драться до последнего...

Через полчаса двинулась немецкая пехота автоматчиков, мы подпустили их на 30-40 метров, открыли огонь, уложив более 70 человек, заставили их отступить. После этого на нас пошли немецкие танки, их было приблизительно 20-25 штук. После получения команды подготовить связки гранат, заложить запалы в противотанковые гранаты и подготовить бутылки с горючей жидкостью, мы, подпуская танки, которые двигались то слева, то справа, то с середины, примерно 7 метров подползали к танкам и под гусеницы подкладывали связки гранат, а в щели экипажей танков бросали бутылки с горючей жидкостью. Мы уничтожили большую группу танков. Помню, что в моем конце на левом фланге, где находился я, было подбито пять танков.

После того как была отбита первая танковая атака, против нас двинулись еще до 30 немецких танков, эту колонну танков противника мы тоже встретили с боем. Я не помню, чем окончилась эта операция, так как был сильно контужен в левую сторону, пришел в сознание в госпитале Орехово-Зуево… мне залечили контузию и четыре ранения в бок, в ногу и два ранения в руку.

ВЕРНО: НАЧ 6 ОТД ОО НКВД 53-Й ОСАА

Мл. лейтенант госбезопасности (подпись)". Сентябрь 1942.

Израненный герой даже воспроизвел слова Клочкова - практически "Отступать некуда". Кривицкому позже инкриминировали, что он их выдумал.

А самый последний лист - вот этот.

"Справка. В деле подшиты материалы расследования и сообщения по расследованию. Лиц, подлежащих взятию на оперативный учет по материалам дела, не имеется. Зам. нач. отделения Гл. упр. контрразведки "Смерш". Майор (подпись)13/XII 44 г."

Изучили, разобрались, закрыли дело и никого наказывать не стали. Не за что, оказалось: ну, есть некоторые неточности, есть творческие преувеличения.

Но это на бумаге. А в жизни был великий подвиг.

Зимой 41-42-го "история о 28" стала известна всей стране.

И когда шагнул из окопа первый боец, держа их подвиг в сердце, а изданную миллионным тиражом, отдельной тонкой книжечкой статью Кривицкого - в кармане гимнастерки, шагнул - навстречу смерти и бессмертию, все журналистские неточности и преувеличения перестали что-то значить.

И в стране еще одним героем-панфиловцем стало больше.

И стали "панфиловцами" - миллионы.

03.12.2018 в штаб-квартире Российского военно-исторического общества министр культуры РФ, председатель РВИО Владимир Мединский представит ранее засекреченные документы об обороне Москвы в годы Великой Отечественной войны. На брифинг приглашены потомки выдающихся военачальников Константина Константиновича Рокоссовского и Ивана Васильевича Панфилова.

источник

Военно-полевая почта в годы войны выполняла особую функцию, являясь важнейшим связующим звеном между военнослужащими Красной армии, оказавшимися на фронте, и их родными и близкими в тылу. Своевременная доставка почты из действующей армии в тыл и наоборот должна была обеспечить высокий моральный дух бойцов и командиров. Регулярное получение информации из дома способствовало росту уверенности в своей правоте, укреплению веры в заботу руководства страны и командования армии о своих подчинённых. Качество работы почты, таким образом, являлось одним из факторов боеспособности Красной армии.

Пересылаемые по почте извещения о гибели бойцов и командиров были документами, предназначенными для органов социального обеспечения, на основе которых назначались пенсии. Это делало почту, включая военно-полевую, фактически безальтернативной системой документооборота огромной страны.

Ещё до начала Великой Отечественной войны командование Красной армии уделяло повышенное внимание связи в целом и работе полевой почтовой службы в частности. С другой стороны, функционирование военно-полевой почты осложнялась тем, что почтовые подразделения подчинялись Народному комиссариату связи (НКС) СССР, который изначально являлся гражданским, а не военным учреждением, хотя в его составе и было создано Центральное военное управление полевой связи. При этом органы связи Действующей армии подчинялись Управлению связи Красной армии, которое входило в состав Народного комиссариата обороны (НКО) СССР. Данное учреждение, наоборот, с момента своего создания являлось частью военного аппарата.

Боец 311-й стрелковой дивизии бросает письмо в почтовый ящик полевой почтовой станции в районе Новых Киришей (Ленинградская область), июль 1942 года

Руководителем Народного комиссариата связи в начале войны был И.Т. Пересыпкин, а Управление связи Красной армии возглавлял генерал-майор войск связи Н.И. Гапич. Взаимодействие между двумя этими структурами в первые военные месяцы на должном уровне налажено не было.

В июле 1941 года нарком обороны СССР И.В. Сталин выразил недовольство работой генерал-майора Гапича, и после совещания в Кремле 22 июля он был отстранён от должности.

Перевозка военной почтовой корреспонденции на пикапе ГАЗ-4

Генерал Пересыпкин стал совмещать должности наркома связи и руководителя Управления связи Красной армии. Кроме того, он был назначен заместителем наркома обороны СССР. 28 июля 1941 года Управление связи Красной армии было реорганизовано в Главное управление связи Красной армии. В рамках этого ведомства функционировал Дислокационно-почтовый отдел, который отвечал, прежде всего, за нумерацию полевых почтовых станций (ППС) воинских частей.

Таким образом, в конце июля 1941 года управление военной связью и военно-полевой почтой было сосредоточено в руках одного человека. Это резко увеличило объём работы и масштаб ответственности, однако генерал Пересыпкин показал себя очень деятельным и энергичным руководителем. В первые месяцы войны основные усилия нового заместителя наркома обороны были направлены на повышение эффективности функционирования связи в войсках. Именно связь долгое время являлась одним из слабых мест Красной армии, поэтому она требовала существенной модернизации.

Сортировка посылок с новогодними подарками от тыла фронту, зима 1941 года

Деятельность военно-почтовой службы в начальный период Великой Отечественной войны также столкнулась с рядом проблем, которые требовали срочного решения. Первая проблема имела организационный характер. Многие письма доставлялись несвоевременно, так как транспортные средства с опознавательными знаками почтовых служб Народного комиссариата связи часто не могли проехать по железным и шоссейным дорогам, занятым воинскими эшелонами и военным автотранспортом. Нередко почтовый транспорт выполнял несвойственные ему функции по перевозке попутных военных грузов.

Кроме того, начальники полевых почтовых станций и других военно-почтовых подразделений не всегда обладали должной квалификацией для работы в условиях военного времени. Часто допускались ошибки в адресах, медленно обрабатывалась поступившая почта, что приводило к скоплению писем и посылок на военно-почтовых базах и сортировочных пунктах.

Лицевая (слева) и тыльная (справа) сторона письма-«треугольника», написанного на специальном новогоднем бланке

Эти недостатки работы военно-полевой почты были отмечены в приказе «О работе полевой почты» от 18 сентября 1941 года:

«Почта и печать, как правило, доставляются с большим замедлением и перебоями. На военно-почтовых сортировочных пунктах, базах и полевых почтовых станциях скапливается огромное количество недоставленной корреспонденции. Совершенно не налажена обработка и пересылка денежных переводов и посылок. Имеется множество случаев несвоевременной приписки и отписки полевых почтовых станций к военно-почтовым базам и войсковых частей к полевым почтовым станциям. Служба дислокации крайне запущена, и дислосведения сообщаются с большими запозданиями. Полевые почтовые органы совершенно не ведут работы в частях по правильному заадресованию писем. Имеются случаи хищений красноармейских посылок и денежных переводов».

Этот приказ был подписан лично генералом Пересыпкиным. Интересно, что в тексте документа особое внимание уделено наказанию конкретных руководителей на местах, что свидетельствовало об осознании чрезвычайной важности проблемы. Заместитель наркома обороны потребовал устранить все недостатки в кратчайшие сроки:

«За развал работы полевой почты начальника 33-го отдела полевой связи тов. Бешева снять с работы и перевести на низшую должность… За длительную задержку свыше 9000 красноармейских писем начальника военно-почтовой базы литер «Т» тов. Румянцева снять с работы и перевести на низшую должность… За задержку на 7 дней писем, предназначенных для 20 войсковых частей, начальника 197-й полевой почтовой станции снять с занимаемой должности и перевести на рядовую работу… Начальнику 16-го отдела полевой связи тов. Марченко за халатное отношение к исполнению служебных обязанностей объявить строгий выговор с предупреждением…»

Почтовая карточка периода Великой Отечественной войны. Отчётливо видна печать «Просмотрено военной цензурой». Литеры «АП» указывают на принадлежность органа военной цензуры к 5-й армии Западного фронта

Ещё одна проблема была связана с переводом экономики Советского Союза на военное положение. Милитаризация промышленности вызвала сокращение или полную остановку выпуска многих видов мирной продукции. Одним из следствий ситуации стала нехватка почтовых конвертов, и в результате появился так называемый «треугольник» — сложенное особым образом письмо, ставшее, безусловно, одним из символов Великой Отечественной войны.

С другой стороны, отсутствие конвертов облегчало проверку содержания писем органами военной цензуры. В письмах запрещалось сообщать какие-либо данные, способные раскрыть дислокацию или номер воинской части. Также воспрещалось распространение информации о негативных сторонах положения на фронте и в тылу. Наиболее мягкой формой санкций в отношении нарушителей являлось вымарывание некорректных слов и выражений.

Следует отметить, что все простые письма и почтовые карточки, отправлявшиеся бойцами и командирами или адресованные им, пересылались бесплатно. Остальные почтовые отправления подлежали оплате в соответствии с тарифами, утверждёнными в НКС.

Почтовая карточка с указанием адреса на лицевой стороне

Важной задачей для руководителей военно-почтовой службы являлась выработка оптимального порядка нумерации полевых почтовых станций в действующей армии. Если в мирное время основным ориентиром для почтальона было название улицы, а также номер дома и квартиры, то с началом войны более привычными стали адреса вида «Д.К.А., 105 ппс, 158 артполк», «Д.К.А., 105 ппс, 158 ап» или «Д.К.А., 105 ппс, п/я 14» (буквы «Д.К.А.» означали «Действующая Красная Армия»).

Номер почтового ящика присваивался приказом командира соединения или объединения, в состав которого входила часть, обслуживавшаяся данным почтовым ящиком. Присвоение номеров полевых почтовых станций соединениям и объединениям осуществлялось распоряжением Дислокационно-почтового отдела Главного управления связи РККА.

Такой порядок нумерации был логичен, однако не позволял сохранять скрытное функционирование воинских частей действующей армии. В случае захвата противником полевой почтовой станции легко вскрывалась не только реальная нумерация частей, но и их дислокация. Следует признать, что на фронте такое происходило нередко.

Солдат вермахта рассматривает письма на захваченной советской почтовой станции

Для решения этой проблемы 5 сентября 1942 года нарком обороны СССР отдал приказ №0679 «О введении в действие инструкции по адресованию почтовой корреспонденции в Красной Армии в военное время».

Инструкция подразумевала новый формат написания адреса, вида «Д.К.А., ппс 173, часть 98». Номер части был условным, он присваивался приказом командира соединения или объединения — так, номер 98 принадлежал 32-му стрелковому полку 19-й стрелковой дивизии. Таким образом, для того, чтобы узнать, какой воинской части или подразделению принадлежит условный номер, нужно было получить текст приказа о присвоении номеров. Если часть дислоцировалась в тылу, то в начале адреса требовалось написать название населённого пункта: «гор. Рязань, часть 729».

Несмотря на эти преобразования, наличие списков реальных номеров воинских частей в органах военно-полевой почты Народного комиссариата связи делало их достоянием широкого круга лиц. Это обстоятельство существенно повышало риск вскрытия противником дислокации воинских частей.

Полевая почтовая станция, расположенная в землянке недалеко от линии фронта

В соответствии с приказом НКО СССР от 6 декабря 1942 года «О реорганизации органов дислокационно-почтовой службы Красной Армии и военно-полевой почты», органы военно-полевой почты передавались из состава Народного комиссариата связи в Главное управление связи Красной армии. Так, Центральное военное управление полевой связи Народного комиссариата связи было преобразовано в Управление военно-полевой почты Главного управления связи Красной армии. Нумерацией полевых почт воинских частей и соединений теперь занимались отдел дислокации войск Красной армии в составе Организационного управления Генерального штаба, а также подчинённые ему инстанции.

В приказе особо оговаривалось: «Сводные материалы о дислокации войск фронтов, округов и армий являются материалами совершенно секретными». За сохранение этих данных в тайне отвечали штабы разных уровней. Однако руководство страны и командование Красной армии посчитали недостаточными даже такие строгие меры по обеспечению секретности, и 6 февраля 1943 года появился новый приказ об организации работы полевой почты.

Документ о присвоении пятизначного номера полевой почты

Приказ вводил новый порядок нумерации полевых почт воинских частей и военных учреждений: всем частям и соединениям Красной армии присваивались простые пятизначные номера — так, к примеру, номер п/п 18251 соответствовал 350-й отдельной аэродромно-технической роте.

Подразделения внутри воинских частей собственных номеров, как правило, не имели, используя буквенную литеру, отделённую дефисом от номера полевой почты своей части.

Пример нумерации полевой почты с литерой «Д» 

Такой порядок нумерации воинских частей для обозначения адресата письма или посылки появился под влиянием опыта вермахта, который был внимательно изучен советскими специалистами. Новые правила быстро доказали свою эффективность и не менялись до конца Великой Отечественной войны.

В январе 1943 года были приняты меры по предотвращению задержек доставки почтовых отправлений. Приказ Наркома обороны СССР №075 от 21 января регламентировал перевозку и доставку военно-полевой почты. Например, на транспортных средствах, доставлявших почту, строго запрещалось перевозить какие-либо иные грузы. Это давало явный приоритет почтовым перевозкам и обеспечивало своевременность доставки почтовых грузов.

Видавшая виды «полуторка» ГАЗ-АА в роли автомобиля военно-почтовой службы

Следует отметить, что объёмы почтовых перевозок в годы войны были колоссальными: ежемесячно отправлялось около 70 миллионов писем. Путь отдельного письма, написанного бойцом действующей армии, можно обозначить следующим образом. Письмо передавалось военному почтальону либо на военно-почтовую станцию воинского соединения.

Затем почта направлялась на военно-почтовую базу армии, после чего поступала на военно-почтовый сортировочный пункт фронта, а оттуда — на военно-почтовый сортировочный пункт одной из зон, на которые разделялась вся территория СССР. Оттуда письма отправлялись на обменный пункт. Там их грузили в почтовые вагоны, на самолёты или пароходы наркомата связи. Только после этого письмо начинало свой привычный путь к отделениям гражданской почтовой связи. Соответственно, письмо из тыла проходило указанный путь в обратном порядке.

На завершающих этапах Великой Отечественной войны Красная армия продвинулась вглубь территории европейских стран. В числе трофеев, взятых советскими солдатами и офицерами, нередко оказывались разнообразные почтовые открытки. Они содержали изображения, отличавшие их от подобной продукции, напечатанной в СССР.

Руководство страны и командование Красной армии не препятствовали использованию таких открыток по прямому назначению. Многие из них, отправленные в конце войны, сохранились до наших дней в семейных архивах.

Трофейная открытка

Таким образом, в ходе Великой Отечественной войны работа почтовой службы была адаптирована к требованиям военного времени, и в целом отвечала им.

источник

"…Затем кортеж снова двинулся в путь через предместье Сен-Мартэн, и вот уже на вершине холма возник четкий силуэт Монфоконской виселицы...  Трупы раскачивал шальной ветер и клевало воронье."

«Проклятые Короли», Морис Дрюон.

Нетрудно догадаться, что смертная казнь через повешение во все времена являлась наиболее популярным способом казни. Быстро, надежно, а главное доступно — повесить человека можно на любом достаточно высоком предмете или конструкции, которые смогут выдержать вес тела.

Но в Средние века, когда вешали много и со вкусом за малейшую провинность, требовалось нечто более прочное, вместительное и наглядное, чем сук дерева или балка с опорой. Так появился парижский Монфокон — самая большая и жуткая виселица в истории человечества.

Полное название этого адского изобретения — Gibet de Montfaucon. Виселица имела собственное имя, состоящее из слова, указывающего на расположение (mount — гора) и на владельца земли (граф Faucon), великодушно предоставившего место для очень нужного королевству сооружения.

Основным местом казни простолюдинов являлась в те времена Гревская площадь, расположенная у причалов речного порта Сены. Площадь не всегда справлялась с нагрузкой, а так как в Средние века предпочитали не снимать висельников сразу, то запах гниющих тел разносился по жилым и торговым кварталам. Монфокон был призван «разгрузить» Гревскую площадь и заодно избавить городские власти от необходимости избавляться от трупов, которые по закону того времени нельзя было ни отдавать родственникам, ни по-христиански хоронить.

Первый прототип Монфокона появился при Филиппе-Августе и окончательно этот комплекс достроил коадъютор Ангерран де Мариньи при Филиппе Красивом. Что же представлял из себя Монфокон?

На квадратном каменном фундаменте 12х14 метров в виде русской буквы "П" была построена трехуровневая виселица. На этой основе стояли 16 каменных столбов высотой до 12-ти метров пересекаемые тремя деревянными поперечинами (каждый проем от двух до трех метров). Три яруса, что создавало возможность одновременно повесить:

- Северная сторона - 15 приговоренных.

- Восточная и западная стороны по 18 приговоренных.

Итого 51. В одном "окне" можно было разместить двоих, что повышает вместительность виселицы почти вдвое.

Разумеется, по 51-му человеку вешали не каждый день. Даже не каждый год и не каждые пятьдесят лет. Поэтому Монфокон использовался по мере надобности, однако каждый повешенный цеплялся к виселице цепью до поры, пока труп не истлеет и не высохнет - зрелище, в качестве назидания незаконопослушным подданным. Когда наступала надобность освободить очередное "окно" для экзекуции предыдущего гостя Монфокона снимали.

Утилизация останков так же была предусмотрена. Большинство казненных хоронить в освященной земле запрещалось, поэтому внутри "коробки" фундамента был предусмотрен оссуарий, куда сбрасывались отходы производства. Выглядело это так:

Вид на Монфокон со стороны "входа". Вход с воротами запирался палачом города Парижа, ключ хранился у него же:

Судьба  создателя этого монументального сооружения - Ангеррана де Мариньи, талантливого финансиста, при этом нелюбимого высшим дворянством закончилась именно на Монфоконе. Месье де Мариньи, спустя несколько лет после завершения работ, стал «клиентом» этой огромной виселицы, что немало позабавило парижан.

Невероятно, но Gibet de Montfaucon служил королям Франции верой и правдой почти четыре столетия. На старинной гравюре с изображением казни королевского казначея в 1527 году, хорошо видно, что от величественного Монфокона в XVI веке осталось совсем немного, но его все еще активно эксплуатировали. Последняя казнь на этой виселице, представляющей практически руины, состоялась в 1629 году. Старый добрый Монфокон поизносился так, что стал опасен не только для бунтарей, воров и еретиков, но и для самих палачей.

Несколько десятилетий, не самых спокойных в истории Франции, всем было не до жуткой конструкции на околице Парижа, а затем появилась гильотина, решающая вопрос за доли секунды и не требующая дорогостоящего обслуживания. Монфокон, пришедший в полный упадок, вскоре оказался в черте городской застройки. Вероятнее всего, граждане Республики эпохи Просвещения тяготились видом из окон на покрытую мхом колоннаду с обрывками цепей, и в конце XVIII века виселицу окончательно разобрали.

Место где находился Монфокон в современном Париже - округ 19, парк Бют-Шамон. Гуляя по современному городу Парижу и этому парку, особенно после заката, иногда бы оглядывался - мало ли что? Или кто.

источники: https://gunter-spb.livejournal.com/987443.html

https://zen.yandex.ru/media/burminsky/monfokon--ujas-srednev...