История в металле
115 постов
3-D модели доспехов и оружия
Переходи по ссылкам под картинками и рассматривай изображение в 3-D
Показать полностью
15
AlexKap2015
Награды:
733К рейтинг
3332 подписчика
24 подписки
2095 постов
1321 в горячем
Серии постов
Предъявите Ваши документы ))
Герцогство Саксен-Кобург-Готское замечательно тем, что до 1918 года там можно было фотографироваться на удостоверения с домашними животными.
Паспорт образца 1916 года.
Показать полностью
1
Предатель Гришка Котошихин
Тело его было анатомировано,
а кости его, нанизанные на проволоку,
использовались в качестве учебного пособия...
Григорий Карпович Котошихин, подьячий Посольского приказа, не снискал себе славы ни как талантливый дипломат, ни в какой либо другой сфере деятельности. Он известен другим. Котошихин - первый перебежчик, о котором нам известно. Так что всякие гордиевские, шевченко, резуны, калугины являются продолжателями того, что впервые сделал "вор Гришка".
Кстати, начальство да и сослуживцы считали его способным молодым человеком, который вполне мог сделать карьеру. Правда, однажды произошел небольшой инцидент - при написании официальной грамоты он либо по рассеянности, либо из-за недосмотра во фразе "великий государь"пропустил слово "государь", за что был бит батогами. Вы можете сказать, что вот то, что заставило Гришку обидеться на царя и начальство, только это было обычное наказание того времени за допущенную ошибку. Сейчас бы его лишили премии или объявили выговор, а тогда наказывали вот таким простым способом.. Тем боле, что наказание никакого влияния на идущую в гору карьеру.
В 1641 году Котошихин принимает участие в заключении мирного договора между Россией и Швецией, а в августе того же года царь посылает его в Стекольну (так тогда русские называли Стокгольм) с письмом к шведскому королю,в котором Алексей Михайлович предлагает ему прислать своих представителей для обмена ратификационными грамотами. Как вы понимаете, кого попало с таким заданием не пошлют....
Договор был был успешно ратифицирован и начались переговоры об урегулировании взаимных денежных претензий. Вели их с российской стороны Василий Семенович Волынский и шведский постоянный представитель в Москве (как тогда называли резидент) Адоль Эберс. Именно Эберс в своем зашифрованном донесении от 26 января 1664 года упоминает о существовании у себя на связи ценного источника, который имел доступ к секретной информации. Как зовут источника, этого в донесении нет, но мы по ряду косвенных признаков достаточно уверенно сказать, что речь идет именно о подьячем Посольского приказа Гришке Котошихине. Как то так..
Что же подтолкнуло Котошихина на предательство? Бедность. Не думаю. В архивах сохранились сведения, что герой данной статьи в 1661 году получал 13 рублей в год. Сумма, конечно, не ахти, но на такие деньги тогда жить было можно. Тем более, что в 1663 году он получал уже 30 рублей. Правда, был еще случай с отцом Котошихина, монастырским казначеем, которого сначала обвинили в растрате, отобрали дом со всем имуществом, а потом, после расследования, обвинение сняли, но имущество не вернули... Впрочем, на карьере сыночка это никак не сказалось...
Последние сведения о Котошихине в архивах России относятся к 1665 году. Это запись в ведомости на выплату жалования служащим Посольского приказа. Эта запись гласила, что в прошлом году Гришка Котошихин, будучи в полках князя Черкасского "своровал, изменил, отъехал в Польшу". Сам Гришка объяснял свой поступок тем, что оказался в центре интриг между двумя воеводами - князем Черкасским и князем Долгоруким (якобы князь Черкасский заставлял его написать письмо с обвинениями князя Долгорукого, что тот "сгубил царское войско"). Понимая, что от князя Черкасского, если он откажется, не будет ничего хорошего, а если не откажется, то ему не будет ничего хорошего от князя Долгорукого, Гришуня решил сделать ноги. Конечно, тут Котошихину можно посочувствовать, если не принимать во внимание сотрудничество за деньги со шведским дипломатом (он же шведский разведчик) в деле краж государственных секретов, о чем было указано выше. Так что особо сочувствовать я бы не стал. Тем более мы знаем только версию самого перебежчика.
В общем Гришка бежал в Польшу, где предложил свои услуги королю Яну-Казимиру, который назначил ему жалование в 100 рублей в год. Но Гришке этого было мало. Он просит короля оставить его при своей особе, обещая ему рассказать множество ценных сведений о России, прося взамен самую малость - чтобы ему сообщали все последние новости о России, и чтобы ему был предоставлен свободный доступ к королю. Я представляю, как польский король офигел от подобной наглости...
Так вот, обидевшись на короля Яна-Казимира, или еще по какой причине, но Котошихин уехал в Пруссию, а потом в город Любек. И тут, в Любеке, ему улыбнулась удача. Он встретил бывавшего в Москве иностранца Иоганна фон Горна, который был тайным агентом Алексея Михайловича. Фон Горн знал Котошихина как подьячего Посольского приказа и ничего не знал о его измене, поэтому он попросил Гришку доставить в Москву тайное сообщение, и эта гнида, воспользовавшись ситуацией, решил как можно выгоднее продать попавшую к нему в руки секретную информацию и первым же кораблем рванул в Нарву.
В Нарве в тот момент была резиденция шведского генерал-губернатора Ингерманландия.
Из Нарвы он быстренько сочинил послание уже к шведскому королю, где предлагал свои услуги, и, кстати, признавался, что продавал шведам секреты еще в бытность подьячим Посольского приказа. Кстати, российская разведка смогла установить местонахождение предателя, и у Швеции потребовали его выдать.
Котошихина не выдали. 24 ноября 1665 года шведский король подписал специальный указ, гласивший, что "Поелику до сведения нашего дошло, что этот человек хорошо знает русское государство, служил в канцелярии великого князя и изъявил готовность делать нам разные полезные сообщения, мы решили всемилостивейше пожаловать этому русскому 200 риксдаллеров серебром". Так что Гришке опять повезло...
Котошихин приезжает в Стокгольм и под именем Иоганна Александра Селецкого был зачислен в штат архива чиновником. Поселился он у служившего в том же архиве переводчика русского языка Даниила Анастазиуса. В это время Котошихиным был написан труд "О России в царствование Алексея Михайловича", которое до сих пор используется историками в качестве ценного источника сведений о России XVII века.
25 августа 1667 года в пьяной драке Котошихин наносит смертельные раны своему хозяину, Даниилу Анастазиусу, у которого жил. За это перебежчика задержали, судили, и приговорили к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение. Тело его было анатомировано в университете Упсалы, а кости его, нанизанные на проволоку, использовались, а может и сейчас используются, в качестве учебного пособия для студентов медицинского факультета. Вот такую достойную "награду" за свое предательство получил перебежчик Григорий Карпович Котошихин.
На этом можно и закончить с данным персонажем.
Показать полностью
7
Бывало и такое...
Мы все привылки к круглому сечению стволов артиллерийских орудий. Ан нет...
Эта небольшая гаубица — один из наиболее ранних образцов. Она стреляла картечью либо щебнем и относилась к крепостной артиллерии. Гаубица (камнемёт), отлита в XVI в. Калибр 18,2x18,8 см, длина 75 см, вес 174 кг. Выставлена в экспозиции Артиллерийского музея в Санкт-Петербурге.
Тень Черного принца над Францией. Разгром при Пуатье.
19 сентября 1356 года состоялась битва при Пуатье - крупное сражение, состоявшееся между английской армией Эдуарда Чёрного Принца и французскими войсками короля Иоанна II Доброго во время Столетней войны.
Расскажем об этом важном эпизоде Столетней войны (одна из немногих битв средневековой Европы вошедшая в школьные учебники), перемежая цитатами из замечательного источника - "Хроники" Жана Фруассара, которые будут выделяться в тексте поста.
Возможно, пессимистично настроенные французские летописцы XIV века были правы, утверждая, что «Господь отвернулся от Франции». Для таких слов имелись все основания: всего за несколько десятилетий ранее процветавшее, богатое и стабильное государство скатилось к краю пропасти. Провалы наблюдались во всех областях – экономика, внешняя и внутренняя торговля, армия, наконец, демография.
После катастрофических событий чумного мора 1348–1352 годов первыми пришли в себя англичане, худо-бедно восстановившие финансы и готовые продолжать войну до победного конца, тем более что Англия находилась в более выигрышном положении, обладая крупными плацдармами на материке. Старший сын короля Эдуард, по прозвищу Чёрный принц, в сентябре 1355 года начал военные операции в Аквитании и Лангедоке, сделав базой принадлежащую Альбиону Гиень – рейд по тылам французов отвлёк бы значительную часть армии Иоанна де Валуа, позволяя подготовить крупное наступление на севере. Принц Уэльский разорил графство Арманьяк, сжёг пригороды Тулузы и разграбил предместья Каркассона и Нарбонна – устояли лишь городские крепости-ситэ. Эдуард не скрывал, что никакой стратегической цели в этом молниеносном набеге не было: удержать захваченные районы было невозможно из-за минимального финансирования экспедиции и малого для оставления в Лангедоке гарнизонов числа солдат. В это же самое время король Англии совершил рейд в графство Артуа. Тактическая цель была очевидна: показать силу и запугать местное население, что и было с успехом достигнуто.
Для того чтобы понимать последствия английских рейдов, надо учитывать, что экономика XIV века являлась, прежде всего, аграрной, а, как известно, сельскохозяйственный цикл – дело долгое. Пахота, посев, сбор урожая, обмолот, складирование или доставка зерна до потребителя, мельница – и только потом уже пекарня. Если из цикла выпадает любой из этапов, хлеба не будет – вытоптанное или сожжённое поле, разрушенная мельница или овин лишают смысла год работы крестьянина. Отсюда взлёт цен, инфляция, весьма сомнительная возможность импорта (дороги небезопасны!) и прочие неприятности. В итоге, Лангедокский поход Чёрного принца за 1355 год снизил стоимость французской серебряной монеты практически на 80 процентов.
"Когда король Франции узнал, что принц Уэльский спешит вернуться назад как можно быстрее, то решил не никоим образом не допустить того, чтобы тот от него ускользнул.
В эту пятницу случилось так, что когда король Франции и сопровождающие его великие толпы народа переправлялись через мост Шовиньи, три великий французских барона, сеньор Осеррский, сеньор Рауль де Жуаньи (Joigny) и граф де Жуаньи, были вынуждены задержаться на этот день в городе Шовиньи, а с ними осталась и часть их людей.
Этот отряд состоял из примерно 60 человек, которые по этому случаю были хорошо вооружены и сидели на хороших конях. Среди рыцарей были мессир Эсташ д`Обресикур и мессир Жан де Гистелль. По случайности, они добрались до пустоши, окруженной вышеупомянутым лесом. Французы быстро увидели, что этот враги, и они как можно скорее надели свои шлемы и, распустив знамена и взяв копья наперевес, они пришпорили своих коней.
Англичане, как только заметили этих французов, которых было около 200 копий, решили позволить им себя преследовать, так как принц и его армия находись неподалеку. Поэтому они развернулись и поскакали по проселочной дороге через лес. Французы преследовали их с криками и большим шумом, и как скакали галопом, так и попали в армию принца. Бой был очень ожесточенным, и мессир Рауль сражался хорошо. Однако он был взят в плен, также как и граф Жуаньи, виконт де Броз (Breuse) и сеньор де Шовиньи. Большая часть французского отряда была либо перебита, либо взята в плен. Благодаря этому, принц узнал, что король Франции идет впереди него, и что он не может вернуться домой, не сразившись с ним."
В состав английских войск, помимо собственно английских частей, входили отряды из Гаскони, в частности, всадники и арбалетчики. Армия насчитывала около 7 тысяч человек. Самый большой контингент составляли тяжеловооружённые всадники, поддержанные малочисленным (1000 чел.) отрядом лучников, арбалетчиков и прочих пеших солдат.
Состав французских войск был в значительной мере определён системой комплектования рыцарского ополчения на письменной или устной контрактной основе. Данная система, в отличие от аналогичной английской, отличалась значительной бессистемностью и неорганизованностью. В частности, отсутствовала система постоянной выплаты жалования солдатам. Помимо рыцарей, в состав французской армии входили полубандитские пешие формирования так называемых бригантов, включавшие в себя различные роды пеших войск. В составе французских войск значительное место занимала пехота, обычно превосходившая в численности кавалерию в 3 или 4 раза. Французские арбалетчики, доказавшие свою неэффективность в боях с англичанами, не были привлечены к участию в кампании, в связи с чем в составе французской армии продолжал оставаться контингент прославленных генуэзских арбалетчиков.
"Утром воскресенья, король Франции, которому очень не терпелось сразиться с англичанами, приказал отслужить в своем шатре торжественную мессу, и он и его четыре сына получили причастие. Месса закончилась, когда к нему пришли герцог Орлеанский, герцог Бурбонский, граф Понтье, сеньор Жак де Бурбон, герцог Афинский, коннетабль Франции, граф Танкарвилль, граф Зальцбургский, граф Даммартен, граф Вантадур и многие французские бароны, а также и другие великие сеньоры, которые были держателями окрестные фьефов, такие как монсеньор Клермонский, мессир Арно д`Андреге, маршал Франции, сеньор де Сен-Венан, сеньор Жан де Ланда, сеньор Эсташ де Рибомон, сеньор де Фьенне, сеньор Жоффруа де Шарне, сеньор де Шатильон, сеньор де Сюлли, сеньор де Нель, мессир Робер де Дюра и многие другие, которые, согласно полученному приказу, прибыли на совет.
По совету коннетабля и маршалов, армия была разделена на 3 полка, каждый состоял из 16 тысяч латников, которые перед этим уже проявили себя как люди испытанной храбрости. Герцог Орлеанский командовал первым полком, где находилось 36 знамен и в 2 раза больше вымпелов 23 . Второй был под командованием герцога Нормандского и двух его братьев, сеньора Людовика и сеньора Жана. Третьим командовал король Франции."
Самое любопытное в этой истории состоит в том, что Чёрный принц, хорошо осведомлённый о численности французской армии, существенно превосходившей его силы, решил предложить мирные переговоры, отослав к Иоанну посредников во главе с папским легатом, кардиналом Перигорским. Тем более что французы находились в более выгодном положении – дорога к отступлению на Бордо оказалась перерезанной, войско Чёрного принца располагалось на стыке рек Эндр и Вьенна, а Ланкастер доселе не переправился через Луару. Войско Иоанна в это время бодро продвигалось в сторону Пуатье.
Кардинал Перигорский уехал от французского короля ни с чем – самоуверенный Иоанн полагал, что настало время отплатить англичанам за все былые поражения, а лично Чёрному принцу – за прошлогодний разбой в Лангедоке.
"...к королю галопом подскакал кардинал Перигорский, который ранним утром оставил Пуатье. Он сделал глубокий поклон и воздев руки взмолился, чтобы тот, из любви к Богу, на минуту бы остановился, чтобы он смог с ним поговорить, после чего начал: «Наидражайший сир, вы имеете здесь при себе весь цвет своего королевства против горстки людей - ведь именно это представляют собой англичане в сравнении с вашей армией. Посему я прошу вас, во имя человеколюбия, и из любви к Богу, чтобы вы позволили мне отправиться к принцу и убедить его в опасности того положения, в котором он оказался». Король ответил: «Это мне очень угодно, но поспешите вернуться назад».
Когда кардинал туда приехал, то спешился и подошел к принцу, который принял его крайне любезно, и отвесив ему поклон, сказал: «Дорогой сын мой, если ты хорошо учел всю мощь той великой армии, что привел с собой король Франции, то позволь мне, если я это смогу, провести между вами обоими переговоры».
Было сделано много предложений, принц предлагал сдать королю Франции все города и замки, которые были им завоеваны в этом походе, отдать ему без выкупа своих пленников и поклясться не поднимать оружие против короля Франции в течение семи лет. Король и его совет отказались это принять, и дело некоторое время оставалось в ожидании. В конце концов, они объявили, что если принц Уэльский и 100 его рыцарей не сдадутся в плен королю Франции, то он не позволит им уйти без боя. Эти условия принц и его армия с презрением отвергли."
Итак, битва неминуема. Продолжение в следующем посте.
Показать полностью
9
Казнь в средневековом городе: зрелище и судебный ритуал
"На мосту висит больше отрезанных голов, чем дынь на овощном рынке".
Средневековый хронист
Казнь в средневековом обществе выполняла не только функцию приведения в исполнение приговора суда. Как событие происходящее при большом стечении народа и далеко не каждый день, она представляла собой ещё и зрелище и даже своего рода ритуал. Об этом мы и поговорим в сегодня…
Говоря о явлении публичной казни в средневековом городе, следует учитывать несколько важных обстоятельств.
В первую очередь, это особенности самого города: именно в нем, особенно в городе крупном, торговом, интернациональном, создавались наиболее удобные условия для криминальной среды. Во-первых, там действительно было чем поживиться. Во-вторых, именно там, в городе, преступным элементам было легче остаться неузнанными.
Эти элементы были ненавидимы бюргерами, ибо они посягали на установленный порядок, угрожая жизни и благосостоянию горожан. Именно они, с точки зрения судебных властей, представляли наибольшую опасность, ибо всегда оставались в тени, действуя исподтишка или под прикрытием ночи, и нередко не только случайные знакомые, но и соседи, и даже родственники не догадывались об их преступной деятельности.
Сложность поимки уголовного преступника и доказательства его вины — вот причина, по которой каждый успешный судебный процесс должен был получить максимальную известность. Эта известность достигалась именно через процедуру наказания, которая всегда принимала в городе публичный характер.
Для городских жителей эти зрелища были привычными. На протяжении своей жизни они присутствовали на многих подобных экзекуциях. Например, в Авиньоне в первой половине XIV в. ежегодно происходило до 15-20 казней. В Дижоне и Лионе в начале XV в. проводилось по одной, а в Ферраре — по 4-5 экзекуций в год.
Публичное наказание человека, нарушившего плавное течение городской жизни, являлось своеобразным ритуалом очищения от скверны и восстановления изначальной чистоты в отношениях между людьми. Именно ритуальный характер церемонии позволял судебным чиновникам надеяться, что она будет правильно воспринята окружающими, что ее жестокость не стимулирует насилие, присутствующее в обществе в латентном состоянии, а, напротив, усмирит его.
Проблема передачи информации о виновности человека и справедливости вынесенного ему приговора заключалась для судебных чиновников в том, чтобы сохранить полностью ее смысл и быть уверенными в правильном его понимании, учитывая порой весьма ограниченные способности обывателей к восприятию.
В любом культурно-историческом ритуале подобная задача решалась через усиление и утрирование оптических и акустических элементов церемонии. В нашем случае таким элементом становился внешний вид приговоренного к смерти.
Первое, с чем мы сталкиваемся здесь, это постепенное расставание преступника с теми земными благами, которые он успел получить в жизни. Знаком такого расставания было последовательное изменение внешнего вида осужденного на протяжении всей процедуры.
При выходе из тюрьмы и проходе по улицам города осужденный на смерть человек был одет в свое обычное платье и, следовательно, нес на себе знаки социальных, должностных и прочих различий, которые в прежней жизни выделяли его из толпы.
Внешний вид приговоренного к смерти ни в коем случае не отождествлялся с видом кающегося, который представал пред всепрощающим Господом в одной белой рубашке. Хотя некоторые религиозные элементы могли дополнять облик осужденного (например, он мог нести крест в руках или просить своих стражей остановиться для молитвы перед церковью), они играли второстепенную роль. Указание на общественное положение преступника «в прошлой жизни» свидетельствовало о том, что за противоправное действие может быть наказан любой.
Однако чаще всего обычный костюм осужденного на смерть дополнялся такими элементами, которые давали ясное представление о составе совершенного преступления. Именно так, по мнению судей, достигалась большая информативная точность всего ритуала. Каждое конкретное преступление накладывало на внешний облик приговоренного свой отпечаток.
Вслух причину смертного приговора произносил как сам преступник, так и судебные чиновники — в зависимости от решения суда. Это могло произойти и во время продвижения процессии по городу, и уже на месте экзекуции. Устное сообщение носило, таким образом, характер повторяющегося ритуализированного действия, усиливавшего его информативную ценность.
Во Флоренции XV в. у жителей было принято сопровождать такого рода процессию громкими негодующими воплями, возгласами ужаса и даже слезами. Устные издевательства часто сменялись избиениями и даже членовредительством, поскольку горожане обычно бывали вооружены, несмотря на многочисленные запреты.
К примеру, в Венеции или Оксфорде чаще всего в ход шли ножи для резки хлеба, которые вообще за оружие не считались, и в задачи стражи, окружавшей преступника во время прохода по улицам города, входило не столько предотвращение возможного побега осужденного, сколько защита его от нападений толпы и от попытки самосуда.
Чтобы привлечь к действию побольше зрителей, время и место смертной казни были четко обозначены и практически неизменны. Процессия должна была пройти по определенным улицам, поскольку, как утверждают тексты судебных регистров, любое изменение маршрута могло быть истолковано как нарушение закона.
Так, в Венеции преступник должен был пройти вдоль всего Большого канала, а затем выйти на площадь Св. Марка, где его ожидала виселица, воздвигнутая между двумя символами городской власти: дворцом дожей и собором.
Важно отметить и то обстоятельство, что местом казни обычно избиралось место, где совершалось наибольшее количество преступлений в городе.
Постоянство места способствовало наибольшему стечению народа. Зрителей привлекали крики глашатаев, звуки труб и барабанов. В особо важных случаях горожан собирали специальными постановлениями. Время также выбиралось наиболее удобное для большинства жителей города. Церемония всегда происходила днем, а не ночью, что явилось бы грубым нарушением ритуала казни.
В 1405 г. прево Парижа было предъявлено обвинение в казни нескольких воров «вечером, тайно, под покровом тьмы». Раннее утро также исключалось, «так как еще никто не проснулся».
Оптимальным временем считался полдень, желательно, в рыночный день. В 1403 г. в Каркассоне истцы протестовали против исполнения смертного приговора в пятницу, поскольку «принято» (on a accoustumй) это делать «по субботам и в рыночные дни, между 11 и 12 часами дня». Полностью исключались для казни дни религиозных праздников (т.е. почти половина всех дней в году).
Итак, процессия достигала места казни. Именно здесь происходило окончательное расставание преступника с миром живых. Если на улицах осужденный находился в толпе зрителей, хоть и отделенный от них стражниками, то теперь он оставался один на один с палачом.
На последнем этапе процедуры публичного наказания между зрителями и осужденными пролегала граница, которая лишь условно носила материальный характер: место казни окружалось стражей. Эшафот в средние века применялся исключительно в случаях измены королю, когда преступнику отрубалась голова. Виселица же устанавливалась прямо на земле.
В редких случаях приговоренному могла быть дарована особая милость: о его преступлении объявляли после казни. Так, например, прево Парижа Пьер дез Эссар, казненный в 1413 г., «молил всех господ [судей], чтобы его дело не было бы оглашено прилюдно до того, как его обезглавят, и ему было разрешено».
Казалось бы, момент смерти неотвратимо приближался. Однако преступнику, строго в соответствии с установленным ритуалом, в последний раз предоставлялась возможность оспорить решение суда. Порой осужденный на смерть имел право затеять борьбу со своим палачом.
Хотя чаще всего такой «поединок» бывал совершенно фиктивным, в случае победы преступник мог рассчитывать на изменение своей участи. Например, в 1403 г. в Сан-Квентине во время борьбы палач упал на землю, и толпа горожан потребовала от королевского прево освободить победителя, что и было сделано.
Следующим необходимым по ритуалу этапом процедуры было прощение, даруемое жертвой своему палачу. «Когда он увидел, что должен умереть, он преклонил колени перед палачом, поцеловал маленький серебряный образок на его груди и весьма кротко простил ему свою смерть», — описывал казнь Жана де Монтегю парижский буржуа.
Этот жест крайне символичен и важен для понимания всего ритуала экзекуции. Прощение осужденного должно было как бы примирить палача с собравшейся публикой.
Конечно, к ХIУ-ХУ вв. для обывателей была в общем ясна разница между частным лицом и представителем официальной судебной власти, ясен характер казни как официального акта. К тому же присутствие судебных чиновников, прево или его лейтенанта было обязательным при исполнении каждого смертного приговора.
Абсолютная законность действия как бы лишала его характера частного явления и сводила на нет возможные проявления агрессии или мести. Гарантом же законности смертной казни выступала толпа зрителей, присутствовавших при экзекуции. В противном случае палач, приводящий в исполнение смертный приговор, мог бы рассматриваться как убийца, а это, в свою очередь, открывало возможность для мести со стороны родственников или друзей «убитого».
Для своего спасения преступники шли на различные уловки. Удачнее всего было притвориться клириком, поскольку закон запрещал применение смертной казни к людям духовного сана.
В 1406 г. некий вор из Сан-Квентина на пути к месту казни кричал «Я — клирик, я — клирик!» так громко, что собралась «толпа в тысячу человек», которая требовала немедленного пересмотра дела. Регистр уточняет, что совет подала преступнику жена тюремщика, велев кричать не у выхода из тюрьмы, «поскольку там недостаточно людей, а посреди города, перед зданием суда».
Таким образом, именно зрители становились свидетелями точного исполнения ритуала, являясь одновременно как бы последними судьями преступника на этом свете. К их помощи взывал он при победе над палачом, на их поддержку рассчитывал в случае с женитьбой.
По закону труп нельзя было похоронить на кладбище, и он оставался на виселице по многу лет до полного разложения. (Незнание этого обычая нередко порождает мнение, будто в средние века смертная казнь была распространена наиболее широко, что свидетельствует об особой жестокости правосудия той эпохи. Действительно, виселицы редко пустовали, но по другой причине).
В особо важных случаях, когда состав преступления того заслуживал, тело осужденного на смерть подвергалось расчленению, что символизировало невозможность воскрешения даже в Судный день. Например, уже упоминавшемуся Колине дю Пюизо были отрублены голова, руки и ноги и выставлены на всеобщее обозрение «на главных воротах Парижа», а тело в мешке вывешено на виселице.
Части тела могли также отправить на непосредственное место преступления, как поступили в конце XIV в. с несколькими французскими сеньорами, перешедшими на сторону англичан. Их тела остались висеть в Париже, а головы «были отправлены в Нант в Бретани для того, чтобы выставить на воротах за предательство по отношению к этому городу и на вечную память
Созерцание на протяжении долгих лет полуразложившегося трупа на виселице в первую очередь должно было служить напоминанием о недопустимости повторения подобного преступления другими людьми.
Смертная казнь в средние века выступала, таким образом, не только как примерное наказание одного человека, но и как наказание примером — примером для всех остальных жителей города. Собственно, весь ритуал смертной казни свидетельствовал о том, что основное внимание судей было уделено не преступнику, а именно зрителям.
Для них создавалась особая атмосфера церемонии: почти театральная зрелищность атрибутов, нарочитая медлительность процедуры, исключительная доходчивость символики. Жестокость наказания не отталкивала зрителей, напротив, она притягивала, вызывая чувство торжествующей справедливости.
Городские судебные власти решали таким образом двойную задачу. Во-первых, они пытались предотвратить рост преступности на вверенной им территории; во-вторых, укрепляли собственный авторитет. Прибегая к ритуалу, следуя в точности его правилам и призывая в свидетели своей справедливости все тех же горожан, власти убеждали их в законности насилия, применяемого по отношению к преступникам.
Смертная казнь в качестве одного из видов наказания становилась орудием власти по управлению подданными. Та же ситуация наблюдалась в Испании, где набирали силу суды Инквизиции, и в Италии, в некоторых городах которой, по выражению хрониста, попадалось «больше отрубленных голов, чем дынь на рынке».
Охраняя свою сущность, свою целостность, свою безопасность, средневековый город, как и все общество, на насилие отвечал насилием.
Источник — одноименная статья О.И. Тогоевой, ведущего научного сотрудника Института всеобщей истории РАН, доктора исторических наук, специалиста по истории средневековой Франции, истории права и истории повседневности.
Показать полностью
13
Средневековые казни. Внимание, вопрос...
Миниатюры к "Хроникам" Жана Фруассара, на которых изображены сцены казни. На всех приговоренных можно заметить интересную деталь одежды, а именно - вокруг таза и бедер казнимых. Что это - деталь средневекового костюма или чисто утилитарная вещь из ритуала казни?
Казнь бретонских рыцарей Пьера и Алена Ру
Казнь Роберта Трезильяна - кузена герцога Ирландского
Казнь Эмериго Марселя
Предлагайте свои варианты в комментариях
Показать полностью
3
Французский "Минас Тирит" или Непокоренное аббатство. Часть 2.
В декабре 1422 г. – январе 1423 г. защитники монастыря предприняли морской поход против англичан. Об этом свидетельствует датированный 29 января 1423 г. отчет о трофеях английского гарнизона Шербура, одержавшего победу в морском сражении с солдатами Мон-Сен-Мишеля и моряками Сен-Мало. В нем сказано: «Кристоф Хьюет, конный копийщик, и многие другие ниже перечисленные… 29 января вышли в море на судне из Шербура, в море также вышла небольшая эскаффа (Небольшая лодка. - Авт.) из Пула, на помощь одному английскому галиоту, которое сражалось с другим судном из Сен-Мало; судно из Сен-Мало было захвачено солдатами английского галиота и сдалось ему сразу же, как только к ним смогли подойти корабль из Шербура и эскаффа из Пула. Кристоф и его компаньоны возвратились обратно в тот же день.
И кажется, вместе с ними в Шербур прибыли люди с английского галиота и привели с собой судно из Сен-Мало, на котором находились бретонцы, моряки Сен-Мало, солдаты Мон-Сен-Мишеля и несчастные жители Ко…». Судя по тексту, французская сторона в этом сражении была представлена не только солдатами Мон-Сен-Мишеля и Сен-Мало, но также бретонскими моряками и даже жителями Ко и Дьеппа.
Скорее всего, январская битва 1423 г. состоялась у берегов Англии и явилась результатом спланированной защитниками Мон-Сен-Мишеля операции.
Таким образом, пассивное противостояние аббатства английскому давлению в начале 20-х гг. сменилось активными действиями в тылу противника. В начале 30-х гг., воспользовавшись антианглийскими волнениями жителей Нижней Нормандии и походом французских рыцарей, один из бретонских защитников Мон-Сен-Мишеля, согласно данным перечня 1427 г., повел флотилию на Гранвилль, где были захвачены и приведены в аббатство несколько английских кораблей.
В ответ англичане ужесточили блокаду. 11 октября 1422 г. герцог Бедфорд запретил всем нормандцам, «какого бы положения они не были», совершать паломничество в монастырь под угрозой конфискации имущества. Тем самым монахи лишались одного из самых важных источников своего существования - подаяний, даров, пожертвований и т.д.
Ввиду неудачной блокады аббатства летом 1423 г. англичанами был разработан план осадных действий. 30 июля 1423 г. Джон де ла Поль, сеньор де Муайон, был назначен ответственным за его покорение: «Генрих, милостью Божьей король Франции и Англии, - всем, кто видит эти письма. Да будет известно, что по причине особого доверия, которое Мы испытываем, мужества, преданности и рвения нашего возлюбленного и верного кузена рыцаря Джона де ла Поль… Мы передали и настоящими письмами передаем ему власть и полномочия… потребовать у тех, кто удерживает и оккупирует место, крепость и церковь Мон-Сен-Мишель, чтобы они вернули ее под наше покровительство…; получить с них клятву окончательного мира и заверение в том, что они будут нашими добрыми и покорными подданными…».
Джон (Иоанн) Ланкастерский, 1-й герцог Бедфорд — третий сын короля Англии Генриха IV
Англичанам удалось договориться с Анри Мюрдраком, который числился в составе гарнизона Мон-Сен-Мишеля, и тот обязался сдать им аббатство, в качестве залога этого выдав Томасу Бургу, капитану Авранша, своего племянника Рауля. Англичане заплатили нормандцу за его предательство 1 000 золотых экю, которые он должен был возвратить в случае невыполнения своих обещаний. В течение восьми месяцев, с июля 1424 г. по апрель 1425 г., по поручению Томаса Бурга Рауля Мюрдрака охраняли несколько рыцарей, которые получили вознаграждение в размере 48 турских лир. Выплатить 1 000 золотых экю герцог Бедфорд поручил Пьеру Сюрро, главному сборщику налогов в Нормандии, 12 апреля 1424 г. Томас Берг выдал квитанцию о получении этих денег 27 апреля, а Анри Мюрдраку их передали только в тот день, когда он сдал своего племянника англичанам в качестве заложника, то есть 8 июля.
26 августа 1424 г. Джон Бедфорд, регент Франции, обнародовал в Руане постановление, согласно которому руководство операцией по осаде Мон-Сен-Мишеля, «в настоящее время оккупированного врагами и противниками монсеньора короля», он возложил на Николя Бердета, бальи Котантена. Ему поручалось «установить, держать и продолжать осаду перед этим местом до тех пор, пока оно не будет захвачено и приведено в повиновение».
Этим же распоряжением устанавливалась общая численность осаждающих сил. Из 40 всадников и 120 лучников Николя Бердета 6 всадников и 18 лучников должны были составить личную свиту бальи Котантена. Помимо этого предполагалось, что в осаде Мон-Сен-Мишеля примут участие солдаты английских гарнизонов Кутанса (12 всадников и 36 лучников), Сен-Ло (10 всадников и 30 лучников), Авранша (40 всадников и 120 лучников), Шербура (16 всадников и 48 лучников), Понт-д’Увэ (1 всадник и 3 лучника) и Парк-л’Эвека (9 всадников и 27 лучников).26 Таким образом, «для того, чтобы привести к повиновению город, место и крепость Мон-Сен-Мишель», герцог Бедфорд определил под начало Николя Бердета 130 всадников и 390 лучников. Поскольку каждого всадника обычно сопровождал паж и coutilier, а на каждую пару лучников приходился один слуга, получится, что армия сухопутного фронта англичан под Мон-Сен-Мишелем насчитывала около 1 000 человек.
Блокирование Мон-Сен-Мишеля с моря было поручено герцогом Бедфордом адмиралу Бертену де Энтвислю, наместнику графа Саффолка в Нормандии, в подчинении которого находились 27 всадников, 84 лучника и 24 моряка.
13 сентября напротив аббатства англичане начали строительство крепости Ардевон. «Чтобы подчинить, покорить и привести к повиновению короля нашего суверенного сеньора город и крепость Мон-Сен-Мишель, - пишет Николя Бердет, - Мы распорядились построить около этого места крепость, расположенную на берегу Ардевон, настолько близко от аббатства, насколько это возможно. Для ее возведения Мы пригласили Ришара Колибера, плотника… и назначили этого Колибера ответственным за строительство этой крепости и многочисленных укреплений для осады Мон-Сен-Мишеля, чем он и занимался непрерывно в течение 102 дней, начиная с 13 сентября этого года».
Однако успехом осада Мон-Сен-Мишеля не увенчалась.
В мае 1425 г. англичане выставили против монахов 20 кораблей и 800 солдат, во главе которых стоял сам адмирал граф Саффолк. Распоряжение о фрахтовке судов было подписано еще 8 марта, когда Томасу де Кламоргану и Джону Гедону было приказано «найти определенное количество судов для осады Мон-Сен-Мишеля».
В этом сражении против защитников аббатства выступил его бывший аббат и капитан Робер Жоливе. Благодаря его стараниям английский флот дополнили одно голландское грузовое парусное судно, баржа из Лондона, суда из Гернеси, Портсмута, Саутэмптона, Диеппа, Кана и Руана. 21 мая английский флот подошел к стенам аббатства в надежде своим видом устрашить монахов, упорствующих в своей верности королю Франции.
Командование гарнизоном Карл VII возложил на Жана Орлеанского, назначенного капитаном Мон-Сен-Мишеля после гибели Жана д’Аркура в битве при Вернейе 17 августа 1424 г. Вся община монахов принесла ему клятву верности. Позже он передал свои полномочия своему наместнику Николя Пенелю. В начале июня на помощь осажденным подошли бретонский флот из Сен-Мало и армия Бриана де Шатобриана.
Находчивыми бретонскими моряками в этой битве был использован прием со стальными скобами и крюками, которыми они цепляли вражеские корабли, брали их на абордаж и, минуя таким способом перекрестный обстрел при дальнем бое, один на один сражались против захватчиков. И битва закончилась полным поражением англичан. Немногим уцелевшим в этой схватке английским кораблям удалось вернуться в Томбелен. Монахи, которые могли наблюдать беспорядочное бегство вражеских судов из келий, торжественно встретили Бриана де Шатобриана и его бретонцев.
Продолжение следует...
Показать полностью
10