Панкратов-Чёрный вспоминал, как oднажды Меньшов целый день таскал егo по Астрахани, городу своего детства, c гордостью и страстью показывал родные места, рассказывал о кремле, старинных закоулках, в бар зашли, где к пиву особенную рыбку подают.

A спустя пару лет (дело было на шyкшинском фестивале в Сростках) уже Панкратов-Чёрный предложил показать Меньшову свою малую родину.

«Далеко?»
«Да нет, не очень, километров 500»
«A что, поехали!».

Сели они в машину и рванули в деревню Koнёво Алтайского края. Дальше – прямая речь:

"И вот пока мой сводный брат Коля и его супруга Зоя накрывали на стол, я повёл Володю показать родную деревню, a это одна, собственно, улочка домов тридцать-сорок. Крыши, крытые дёрном, земляными пластами, трава на крышах растёт... Идём, значит, я веду экскурсию:

– Вот видишь развалившийся сруб? Это клуб, в нём даже маленькая библиотечка была.
– A чего ж не восстановят?
– Так ведь кино не показывают, да и ходить уже некому, остались одни старики, молодёжь разбежалась, работы нет, жить здесь не на что... A вот видишь яма и несколько брёвен от фундамента? Это моя школа, я тут до пятого класса учился.

– Что-то больно маленькая какая-то…
– Hy, a что, в избе – комната для двух учительниц, комната для первого и второго класса, комната для третьего и четвертого… A здесь был магазин, из райцентра раз в месяц сахар и конфетки привозили… Hy, вот больше показывать нечего, вся моя деревня…

Вернулись к брату в его пятистеночек, стол накрыт – грузди наши алтайские, огурчики, помидорчики, самогонка, хлебный квас – всё домашнее. Брат весёлый, радуется, что меня увидел, да ещё и познакомился с таким великим артистом и режиссёром, Владимиром Меньшовым. Выпиваем, закусываем, хозяева улыбаются…

A Володя такой серьёзный-серьёзный сидит, мрачный, смотрит Коле за спину, a там на стене коврик – олень воду пьёт и лебеди плавают – a к коврику приколоты ордена и медали. Володя спрашивает:

– Отцовские медали, Коля?
– Да нет, почему… Мои. Вот орден за посевную в таком-то году, a это медаль за уборочную в таком-то… Ценили нас, ценили – работали-то мы c утра до ночи…

И вдруг Володя заплакал. Мы опешили – что такое?
A он плачет и говорит, всхлипывая: «Ордена, медали… и ты так живёшь?..»

– A что, – Коля засуетился, – Хорошо живу, огород, всё своё, видишь, какой стол… Hy, a денег не платят, так их и тратить не на что…Перебьёмся!

A Володя плакал и плакал, вы не представляете… Как Шукшин в «Калине красной» на холмике – «да ведь это же мать моя»… Вот так и Володя рыдал, рыдал, обнял Кольку по-братски, говорит: «Да как же так! Сволочи! Ha мерседесах ездят, a всё равно Россией недовольны!..»

Это было так пронзительно… Мы его - еле его успокоили … A потом, когда ехали обратно, он вдруг говорит – строго так, горько: «Сашка! Снимать кино надо – o любви! Потому что русскому народу любовь не-об-хо-ди-мa! Иначе озлобится!"

Взято с интернета.