ИСПЫТАНИЕ ТИШИНОЙ
"Вспомнил Бог о Ное". Как мы уже выяснили, что очевидно глупо мыслить о Боге, что Он может нечто забыть. Значит речь идет не о том, что Бог забыл Ноя, а возможно о том, как сам Ной мог воспринимать происходящие с ним события.
Фраза "вспомнил Бог о Ное", является формой выражения тягостного ожидания перемен, которые испытывал Ной. Тяжёлое и длительное ожидание, во время которого есть много времени и повода подумать, что Бог про тебя забыл, или Ему на тебя наплевать. Тем более, что есть еще змей, который непременно будет сеять подобные мысли. Вопрос лишь в том, примет ли эти мысли человек за правду. Поверит ли в них.
Ной мог испытывать искушение подумать, что он находится как бы вне Божественного внимания. Другими словами, Ной, находясь в самом эпицентре Божественной милости мог подумать что он выпал из нее. То есть Бог его как бы не видел. Такие чувства могут естественно возникнуть в моменты резкого ухудшения обстоятельств. Это хорошо выразил Иов: Иов 29:2-6; 30:19-22: «о, если бы я был, как в прежние месяцы, как в те дни, когда Бог хранил меня, когда светильник Его светил над головою моею, и я при свете Его ходил среди тьмы (время, когда Иов был полон откровениями и мог в повседневном хождении руководствоваться Божественным водительством); как был я во дни молодости моей, когда милость Божия была над шатром моим (Иов считал, что выпал из милости, но мы то знаем, что он был в самой ее эпицентре. Иов в это время был предметом особой гордости Бога), когда еще Вседержитель был со мною, и дети мои вокруг меня, когда пути мои обливались молоком, и скала источала для меня ручьи елея! … Он бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел. Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне (забыл про меня), — стою, а Ты только смотришь на меня. Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня. Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня (прям описание шторма Ноя)».
Было время, когда Бог очень тесно общался с Ноем, а именно в процессе построения ковчега. И вот наступил момент когда всё затихло, Когда Бог замолчал. Наступила тишина и томительное, долгое ожидание. Это испытание тишиной. Испытание Божественным молчанием. Странное время, когда может показаться, что Бог реально про тебя забыл. Вот в это самое время ты должен жить воспоминаниями о Верности Божьей. Когда ты не чувствуешь Бога. Когда ты не переживаешь остроту его близости, но должен сам проявлять верность на основании того Завета, который ты с Ним заключил. Это твой экзамен. Твой черед подтверждать завет. Необходимое испытание твоей верности завету с Богом, через которое проходят все Сыны.
Когда Божий человек находится в состоянии такой тишины, когда его испытание длится очень долго и оно трудно, тогда он молясь к Богу, просит чтобы Бог вспомнил о нём; вспомнил о своём завете с ним: вспомнил о клятвах которые давал отцам. Но это время, когда завет должен вспоминать не Бог, а ты.
Дмитрий Золотухин. Толкование Библии: https://vk.com/tolkbiblia
Глава 8. Конец света (Вечный Человек)
Однажды летом я сидел на лугу в Кенте под сенью маленькой деревенской церкви и беседовал со спутником моих тогдашних странствий. Он принадлежал к кружку эксцентриков, которые исповедовали собственную новую религию и называли ее Высшей Мыслью. Я был достаточно посвящен в нее, чтобы учуять дух высокомерия, и надеялся, что на следующих ступенях дойду и до мысли.
Мой приятель был эксцентричней их всех, но о жизни он знал гораздо больше, чем они, потому что немало побродил по свету, пока они размышляли в своих аристократических предместьях. Невзирая на сплетни и слухи, я предпочитал его им всем и с удовольствием отправился бродить с ним; а в лесу мне то и дело казалось, что загорелое лицо, густые брови и козлиная бородка придают ему сходство с Паном. Итак, мы сидели на лугу, лениво глядя на вершины деревьев и шпиль деревенской церкви.
Вдруг мой спутник сказал: «А вы знаете, почему этот шпиль так торчит?» Я ответил, что не знаю, и он беспечно бросил: «То же самое, что обелиски. Фаллический культ». Я взглянул на него — он лежал на спине, задрав к небу козлиную бородку, — и вдруг он показался мне не Паном, а дьяволом. Не меньше секунды я чувствовал то же самое, что чувствовали люди, когда жгли ведьм; но тут ощущение чудовищной нелепости спасло меня. «Ну конечно, — сказал я, — если бы не фаллический культ, он бы стоял на острие».
Мой спутник, по-видимому, не обиделся — кажется, он не слишком серьезно относился к своим научным мнениям. Мы встретились случайно, больше я его не видел и думаю, что он уже умер. Но, хотя это не имеет никакого отношения к делу, я хочу назвать вам имя этого адепта высшей мысли и знатока древних символов, во всяком случае, то имя, под которым он стал известен. Это был Луи де Ружмон.
Нелепый, как в детском стишке, образ Кентской церкви, стоящей на кончике шпиля, приходит мне на ум, когда я слушаю разговоры о языческих культах, и раблезианский смех спасает меня. Он помогает мне относиться к знатокам древних и новых религий, как к бедному Луи де Ружмону. Воспоминание о нем стало для меня меркой, И я пользуюсь ею, чтобы сохранить нормальный взгляд не только на христианскую церковь, но и на языческие храмы. Многие говорят о язычниках то, что он говорил о христианах.
Современные язычники жестоки к язычеству. Друзья человечества слишком строго судят о том, во что человечество верит. Теперь принято считать, что всегда и повсюду эти верования сводятся к темным тайнам пола, что с самого начала они бесстыдны и бесформенны. Я этому не верю. Я никогда не увидел бы в поклонении Аполлону то, что Ружмон увидел в поклонении Христу. Я никогда не думал, что в греческом городе царил дух, который он отыскал в кентской деревне.
Все время — даже в этой последней главе о последней, упадочной поре античности — я настаиваю снова и снова, что лучшая сторона язычества победила худшую. Лучшее победило, завоевало мир, правило миром — и приближалось к гибели.
Если мы не поймем этого, мы ничего не поймем в упадке античности. Пессимизм — не усталость от плохого, а усталость от хорошего. Отчаяние приходит не тогда, когда ты пресытился страданием, а когда ты пресытился весельем. Когда по той или иной причине хорошие вещи уже не служат своему делу — пища не кормит, лекарства не лечат, благословение не благословляет, — наступает упадок.
Можно даже сказать, что в обществе, где ничего хорошего не было, нет и точки отсчета, неоткуда падать. Вот почему коммерческие олигархии типа Карфагена застывают осклабившимися мумиями и никогда нельзя сказать, молоды они или бесконечно стары. Карфаген, к счастью, умер; самое страшное нападение бесов на смертных было отбито. Но что толку от смерти дурного, если умирает хорошее?
Отношения Рима и Карфагена в какой-то мере повторялись в отношениях Рима со многими близкими ему нормальными народами. Не спорю, римские государственные деятели действительно плохо обращались с коринфскими и греческими городами. Но неверно думать, что римское отвращение к греческим порокам было чистым лицемерием. Я совсем не считаю римлян идеальными рыцарями — мир не знал настоящего рыцарства до христианских времен. Но я верю, что у них были человеческие чувства. Дело в том, что поклонение природе привело греков к отвратительному извращению; их довела до беды худшая из софистик — софистика простоты.
Они пошли наперекор естеству, поклоняясь природе, отошли от человечности, превознося человека. Конечно, в определенном смысле Содом и Гоморра лучше, человечнее Тира и Сидона. Когда мы вспоминаем бесов, пожирающих детей, мы понимаем, что даже греческий разврат лучше пунического сатанизма. Но мы ошибаемся, если в отвращении к разврату увидим чистое фарисейство. Расскажите про культ Ганимеда юноше, которому посчастливилось вырасти нормальным и мечтать о любви. Он даже не будет шокирован — ему просто станет противно. И это первое впечатление окажется правильным.
Наше циничное равнодушие — просто обман зрения, иллюзия привычности. И нет ничего странного в том, что по-сельски чистые римляне содрогались от одних слухов о таких делах — содрогались почти так же, как от жестокости Карфагена. Именно потому, что гнев их был меньше, они не разрушили Коринф, как разрушили Карфаген. Но если вы все же считаете, что плохое отношение к грекам было вызвано только государственными и торговыми интересами, я скажу вам, что, как ни прискорбно, вы не понимаете некоторых вещей и потому вам не понять латинян.
Вы не понимаете демократии, хотя, без сомнения, много раз слышали это слово и нередко произносили его. Всю свою мятежную жизнь Рим тянулся к демократии; ни государство, ни политика ничего не могли сделать, не опираясь на демократию — на ту демократию, которая прямо противоположна дипломатии. Именно благодаря римской демократии мы знаем так много о римской олигархии.
Современные историки не раз пытались объяснить славу и победы Рима продажностью и делячеством — словно Курций подкупил македонских воинов или консул Нерон обеспечил себе победу из пяти процентов. Однако о пороках патрициев мы знаем только потому, что плебеи их разоблачали. Карфаген был пропитан сделками и подкупом. Но там не было толпы, которая посмела бы назвать своих правителей взяточниками.
Римляне были слабы, римляне грешили, как все люди, — и все же возвышение Рима действительно было возвышением здравомыслия и народности. Особенно здравой и народной была ненависть к извращению; у греков же оно вошло в обычай. Оно до того вошло в обычай, стало литературной условностью, что римские писатели и сами подражали ему. Но это — одно из непременных осложнений снобизма; а глубже, за пленкой моды, дух этих двух сообществ был совершенно различен.
Действительно, Вергилий взял темы из Феокрита; но вряд ли кому-нибудь покажется, что их пастухи похожи. Сам Вергилий воспевает прежде всего естественные, нравственные и здоровые вещи — умеренность, патриотизм, сельскую честь. Ведя рассказ об осени древнего мира, я хотел бы остановиться подробнее на имени того поэта, который в таком высоком смысле воплотил зрелость и ясную печаль осени.
Всякий, прочитавший хоть несколько строчек Вергилия, знает: кто-кто, а он понимал, что значит для человечества нравственное здоровье. Две черты великого римского поэта особенно важны для нашей темы. Во-первых, его патриотический эпос основан на падении Трои, — другими словами, Вергилий славит Трою, несмотря на то, что она пала. Он возвел к троянцам свой любимый народ и положил начало великой троянской традиции, которая проходит через всю средневековую и современную литературу. С легкой руки Вергилия она вышла за пределы литературы и стала легендой о священном достоинстве побежденных.
Эта традиция — одна из немногих — подготовила мир к приходу христианства и особенно — христианского рыцарства. Мужество человека, припертого к стене, помогло пронести цивилизацию сквозь бесконечные поражения Темных веков и варварских войн, в которых родилось рыцарство; а стена эта была стеной Трои. И в средние века, и в Новое время европейцы, подобно Вергилию, возводили свои народы к героическим троянцам. Самые разные люди считали великой честью называть своим предком Гектора. Никто, кажется, не пытался возводить свой род к Ахиллу.
Показательно даже то, что троянское имя вошло в наши святцы, и мальчиков крестят Гекторами в далекой Ирландии, а греческое имя мы слышим очень редко, и звучит оно претенциозно. А прославление Трои тесно связано с тем духом, из-за которого многие считали Вергилия почти христианином. Словно из одного дерева сделаны два орудия Промысла — божественное и человеческое; только деревянного коня Трои можно сравнить (и поставить рядом) с деревянным крестом Голгофы. Не так уж кощунственна дикая аллегория: младенец Христос на деревянной лошадке сражается с драконом деревянным мечом.
Во-вторых, Вергилий по особому относился к мифологии, точнее, к фольклору, к народным верованиям и сказкам. С первого взгляда ясно, что лучшее в его поэзии связано не с пышностью Олимпа, а с простыми деревенскими божествами. Вероятно, полнее всего выразился этот дух в эклогах, утвердивших навсегда прекрасную легенду об аркадских пастухах. Нам трудно это понять, потому что по воле случая его литературные условности не похожи на наши.
Нет ничего более условного, чем жалобы на условность старой пасторальной поэзии. Мы не понимаем, что хотели сказать наши предки, потому что судим об их творениях со стороны. Нам смешно, что пастухов делали из фарфора, — и вот мы забываем спросить, зачем их делали вообще. Мы привыкли считать «веселых поселян» оперными персонажами, а следовало бы подумать, почему есть фарфоровые пастушки и нет фарфоровых лавочников, почему не вышивают на скатертях торговок в изящных позах, почему в опере веселятся поселяне, а не политики.
Потому что древнее чутье и юмор подсказывали человечеству, что условности городов куда менее нормальны и счастливы, чем обычаи деревни. Вряд ли современный поэт может написать эклогу об Уолл-стрит и невинно резвящихся миллионерах. Ключ к тайне «веселого поселянина» в том, что поселяне действительно веселы. Мы в это не верим потому, что, ничего о них не зная, не можем знать и об их веселье. Конечно, настоящий пастух очень мало похож на идеального, но идеал не обязательно отрицает реальность. Чтобы создать условность, нужна традиция. Чтобы создать традицию, нужна истина.
Пасторальная поэзия, конечно, была чистой условностью, особенно в упадочных обществах. Это в упадочном обществе пастухи и пастушки Ватто слонялись по садам Версаля. В другом упадочном обществе пастухи и пастушки заполонили бледные творения эпигонов Вергилия. Но это не дает нам права отмахиваться от умирающего язычества, не разобравшись, чем оно жило. Мы можем сказать, что их искусство до отвращения искусственно, но они не стремились к искусственности. Напротив, они поклонялись естественному и потому потерпели поражение.
Пастухи умирали, потому что умирали их боги. Язычество жило поэзией — той поэзией, которую зовут мифологией. Везде, а особенно в Италии, эта мифология и поэзия были тесно связаны с сельской жизнью, именно этой сельской религии пастухи в немалой степени обязаны «сельскими радостями». Только тогда, когда общество стало умнее и старше, стали видны те слабости мифологии, о которых я говорил в соответствующей главе. Религия мифов не была религией. Другими словами, она не была действительностью. Это был разгул юного мира, упивавшегося вином и любовью.
Мифотворчество выражало творческую основу человека; однако даже с эстетической точки зрения мифология давно уже стала перегруженной и запутанной. Деревья, выросшие из семени Юпитера, стали джунглями, а не лесом; в распрях богов и полубогов мог бы разобраться скорее турист, чем поэт. И не только в эстетическом смысле все это разваливалось, теряло форму; распускался цветок зла, заложенный в самом семени поклонения природе, каким бы естественным оно ни казалось.
Как я уже говорил, я не верю, что поклонение природе непременно начинается с поклонения полу, — я не принадлежу к школе де Ружмона и не верю, что мифология начинается с эротики. Но я совершенно уверен, что мифология ею кончается. Не только поэзия становилась все более безнравственной — безнравственность становилась все более гнусной. Греческие пороки, восточные пороки, старые гнусности семитских бесов слетались к слабеющему Риму, как мухи на свалку. Здесь нет ничего загадочного для любого человека, пытающегося рассматривать историю изнутри.
Наступает вечерний час, когда ребенку надоедает «представлять», он устал играть в разбойников или краснокожего индейца. Именно тогда он мучает кошку. Приходит время в рутине упорядоченной цивилизации, когда человек устает от игры в мифологию, устает повторять, что дерево — это девушка, а луна влюбилась в мужчину. Результаты этой усталости везде одинаковы — будь то пьянство, или наркотики, или другие способы «расшевелить себя». Люди гонятся за все более странными пороками, все более страшными извращениями, чтобы расшевелить притупившиеся чувства. Именно потому кидаются они к безумным религиям Востока. Чтобы пощекотать нервы, они не остановятся и перед ножами жрецов Ваала. Они засыпают на ходу и хотят разбудить себя кошмарами.
Песни крестьян звучали в лесах все тише и тише. Сельская цивилизация увядала, а может быть, и увяла. Империя была организована, и в ней царил тот дух рабства, который всегда приходит с успехом организованности. Она почти достигла той степени рабовладения, к которой стремится наша промышленность. Вы много раз слышали и читали, что сегодня бывшие крестьяне стали чернью городов, зависящей от кино и пособий, — в этом отношении, как и во многих, мы вернулись не к юности, а к старости язычества.
Сердце ушло из язычества вместе с богами очага, богами сада, поля и леса. Пан умер, когда родился Христос. Точнее, люди узнали о рождении Христа, потому что умер Пан. Возникла пустота — исчезла целая мифология, и в этой пустыне можно было бы задохнуться, если бы в нее не хлынул воздух теологии. Но об этом я скажу позже.
Теология — это система, догма, даже если мы с ней не согласны. Мифология никогда не была догмой, никто не исповедовал ее и не отрицал. Она была настроением; а когда настроение умерло, вернуть его никто не смог. Люди не только перестали верить в богов — они обнаружили, что никогда в них не верили.
Сумерки окутали Аркадию, и печально звенели в лесу последние ноты свирели. В великих поэмах Вергилия мы уже чувствуем эту печаль. Конечно, домашней нежностью полны многие его строчки, например та, которую Беллок считает пробным камнем поэта: «Incipe, parve puer, risu congnoscere matrem» («Мальчик, мать узнавай и ей начинай улыбаться» — Вергилий, «Буколики», IV. 60. — Перевод С. Шервинского). Но и сама семья, как и у нас, стала ломаться под грузом порабощения и перенаселения городов. Городская толпа стала просвещенной, то есть потеряла ту силу, которая помогала ей творить мифы.
По всему Средиземноморью люди пытались заменить культ богов побоищами гладиаторов. Не лучше обстояли дела у интеллектуальных аристократов античности, которые бродили и беседовали со времен Сократа и Пифагора. Они начали понимать, что ходят по кругу, повторяют одно и то же. Философия стала забавой, а забава прискучила. Противоестественно и бесполезно сводить все на свете к чему-нибудь одному. Все — добродетель: или все — счастье; или все — судьба; или все — добро; или все — зло. Что же делать дальше?
Мудрецы выродились в софистов, они загадывали загадки и переливали из пустого в порожнее. И, как всегда в такие времена, они пристрастились к магии. Привкус восточного оккультизма вошел в моду в лучших домах. Если философ стал салонной забавой, почему бы ему не стать фокусником?
В наше время нередко сетуют на то, что средиземноморский мир был слишком мал, что ему не хватало горизонтов, которые бы открылись перед ним, если бы он знал другие части света. Но это — иллюзия, одна из обычных иллюзий материализма. Дальше язычество пойти не может. В самом лучшем случае, в других краях оно достигло бы того же самого.
Римским стоикам не нужно было знать китайцев, чтобы научиться стоицизму. Пифагорейцам не нужны были индусы, чтобы научиться простой жизни или вегетарианству. Они уже взяли с Востока все, что могли, — даже слишком много. Синкретисты не меньше, чем теософы, верили, что все религии — одно. Вряд ли они научились бы чему-нибудь лучшему у ацтеков или у инков. Остальной же мир лежал во тьме варварства.
Повторю еще раз: Римская империя была высшим достижением человечества, но акведуки ее были перечеркнуты страшной таинственной надписью. Люди больше ничего не могли сделать.
Эта надпись сообщала не о том, что какой-то царь погибнет, а царство его заберет чужеземец. Сейчас показалась бы хорошей весть о войне или о поражении. Никто на свете не мог завоевать Рим, никто не мог и исправить его. Самый сильный город мира слабел, самые лучшие вещи становились плохими.
Я не устану повторять, что многие цивилизации встретились с цивилизацией Средиземноморья, что она уже стала универсальной. Но эта универсальность никому не была нужна. Люди собрали все, что могли, — и этого оказалось мало. И мифологию, и философию язычества в самом прямом смысле слова осушили до дна.
Правда, расцветала магия, а с ней — третья возможность, которую мы назвали поклонением бесам. Но что могла она принести, кроме разрушения? Оставалась четвертая или, точнее, первая — та возможность, которую забыли.
Я говорю о подавляющем, неописуемом ощущении, что у мира есть происхождение и цель, а потому — Творец. Что стало в то время с этой великой истиной в глубине человеческого сознания, очень трудно определить. Несомненно, некоторые стоики видели ее все ясней, по мере того как рассеивались облака мифологии: и, надо сказать, они сделали немало, чтобы заложить основы нравственного единства мира. Евреи все еще ревниво хранили тайну свою за высокой стеной мессианства, но для тех времен в высшей степени характерно, что некоторые модные люди, особенно модные дамы, увлеклись иудаизмом.
А очень многие именно тогда пришли к небывалому отрицанию. Атеизм стал действительно возможен в то ненормальное время; ведь атеизм — ненормален. Он не только противоречит догме. Он противоречит подсознательному чувству — ощущению, что мир что-то да значит и куда-то идет. Лукреций, первый поборник эволюции, заменил эволюцией Бога, открыл глазам людей беспорядочный танец атомов, доказывающий, по его мнению, что Вселенная есть хаос.
Но ни его могучая поэзия, ни его печальная философия не заставили бы людей поверить, что он прав, если бы не то бессилие и отчаяние, с которым люди тщетно угрожали звездам, видя, как лучшие творения человечества медленно и бесповоротно сползают в болото. Нетрудно поверить, что само бытие — падение, когда видишь, как под собственной тяжестью рушатся лучшие творения человека. Люди поняли, что Бога нет; если бы Он был, в этот самый момент Он поддержал бы и спас мир.
А великая цивилизация жила, продолжались ее скучные жестокости и скучные оргии. Наступил конец света, и хуже всего было то, что свет никак не кончался. Между всеми мифами и религиями Империи был достигнут пристойный компромисс: люди могли поклоняться кому угодно, если, конечно, они соглашались покадить заодно и обожествленному, но терпимому Императору. В этом ничего трудного не было; вообще мир надолго потерял способность считать что-либо трудным.
Где-то что-то натворили члены какой-то восточной секты. Это повторилось, потом повторилось опять и стало почему-то вызывать раздражение. Дело было даже не в том, что эти провинциалы говорили, хотя говорили они вещи по меньшей мере странные. Кажется, они утверждали, что умер Бог и что они сами это видели. Это вполне могло оказаться одной из маний, порожденных отчаянием века, хотя они, по всей видимости, не находились в отчаянии. Они почему-то радовались и объясняли свою радость тем, что Бог разрешил им есть Его тело и пить Его кровь.
По другим сведениям, этот Бог, в сущности, не совсем умер; их извращенное воображение измыслило какие-то чудовищные похороны, когда солнце померкло, — и зря, потому что мертвый Бог поднялся из могилы, как солнце на небе. На этот странный рассказ не обращали особого внимания; люди навидались достаточно странных религий, чтобы заполнить ими сумасшедший дом. Однако что-то было в тоне новых сумасшедших.
Это был всякий сброд — варвары, рабы, бедняки — в общем, люди, не стоящие внимания. Но вели они себя как воины. Они держались вместе и совершенно точно знали, что и кто именно входит в их культ; и хотя они говорили безупречно кротко, в их голосе звенело железо. Люди, повидавшие на своем веку немало систем и религий, не могли разгадать их тайну. Оставалось предположить, что они действительно верят в то, что говорят.
Все попытки вразумить их и объяснить, что незачем огород городить из-за статуй Императора, не вели ни к чему, они словно оглохли. Словно упал метеор из невиданного металла, отличающегося на ощупь от всего, что знала Земля. Тому, кто к ним приближался, казалось, что он ударялся о камень.
Со странной быстротой сновидений менялись на глазах соотношения вещей. Раньше, чем люди поняли, что случилось, эти безумцы кишели повсюду, от них нельзя было просто отмахнуться. О них перестали говорить, старались избегать их. Но вот мы видим новую сцену: мир содрал с них одежды и они, как прокаженные, стоят одни посреди большого пространства.
И снова меняется сцена, и со всех сторон нависли тучи свидетелей, ибо странные вещи творятся с ними. Для безумцев, принесших благую весть, выдуманы новые пытки. Пресыщенное общество словно исследует, почему же мир так взбесился из-за людей на арене; амфитеатр буйствует вокруг них, но они стоят неестественно прямо и спокойно. И тогда, в этот темный час, падает на них впервые ослепительный свет, белый огонь, который они пронесли сквозь сумерки истории.
Этим светом, как ударом молнии, язычники отделили их от себя и увенчали навеки. Враги восславили их и сделали еще необъяснимей. Ореол ненависти окружил Церковь Христову.
Продолжение следует...
P.S.
✒️ Я перестал читать комментарии к своим постам и соответственно не отвечаю на них здесь. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Семья и дети
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
Страсти и борьба с ними
Страсти — это отрицательные чувства, потакая которым человек развивает в себе дурной нрав, который по итогу постепенно въедается в личность, входит в привычку и, в запущенных случаях, берет полную власть над человеком. Преподобный Авраамий говорил про них так: "страсть не знает предела, но прекращается именно тогда, когда убьет того, кто одержим ею".
Наблюдая за поведением людей, бросается в глаза правдивость слов этого святого. Подсадив человека на крючок гордыни, непременно начнется пробиваться почва для зависти, алчности и других страстей. Как это работает? Сначала дело идет через помыслы. Потом, когда человек принял этот помысел и пропустил его через себя, начинается подготовка к действию.
Чревоугодие, как одна из страстей
Будучи погрязшим в мирскую суету, человек, подобно обуви, накапливает на себе пыль. Без благодатной связи с Богом душа мертвеет, становится неспособной к переживанию духовной радости ни в земной жизни, ни в грядущей посмертной. Борьба со страстями – одна из важнейших целей верующего человека на пути ко стяжанию любви Божией.
Первородный грех оставил свой отпечаток на следующих поколениях рода человеческого. Каждый из нас без исключения склонен к страстям в силу искажения нашей природы. В православной традиции принято говорить о восьми страстях (в католичестве — смертных грехах). И в сегодняшней статье мы разберем эти самые страсти-смертные грехи, поговорим о их влиянии на нас и посмотрим, как с ними бороться.
Итак, давайте остановимся на страстях более подробно.
— Гордыня.
Гордыня и вера не могут сосуществовать в сердце человека, ибо первое тут же вытесняет второе. Более того, от гордыни исходят остальные пороки. Из-за нее некогда высший ангел Денница вообразил себя равным Богу и пал, сделавшись воплощением всего злого. Человеческая гордыня имеет тот же корень — или желание быть подобным Богу, или быть без Него вовсе.
Гордыня имеет огромное количество форм: таковы надменные всезнайки, считающие себя элитой, а людей, не имевших возможности иметь те знания, — "серой массой"; таковы одержимые помимо гордыни другими пороками, оправдывающие их и думающие, что стремиться к совершенствованию души — нечто глупое; таковы возгордившиеся новоиспеченные руководители, забывшие, что некогда сами были из простых; таковы материалисты, говорящие, что добрым можно быть без Бога. В общем, на разъяснение всех проявлений гордыни уйдет уйма времени, поэтому скажу лишь одно: опасность этого порока в том, что человек, забыв свое происхождение, безсознательно начинает мнить себя Богом. Отсюда прямая дорога в адские обители.
Бороться с матерью всех грехов самому — невозможно. Человек не может — Бог может. Думаю, лучшие советы по смирению дал нам Сам Бог. Старайтесь чаще перечитывать места Библии, в которых упоминается мнение Бога о гордыне. "Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать" (Лк.17:10); "Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим" (Мф.11:29); "Вспомнил нас в унижении нашем, ибо вовек милость Его; и избавил нас от врагов наших, ибо вовек милость Его" (Пс.135:23-24); "Бог гордым противится а смиренным дает благодать" (Иак. 4:6); "Кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя". (Гал. 6:3); "Мерзость пред Господом всякий надменный сердцем" (Притч.16:5); "Авраам сказал в ответ: вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел" (Быт. 18:27); "не пьяница, не задира, не сварлив, не корыстолюбив, но тих, миролюбив, не сребролюбив" (1 Тим. 3:3); "Близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет" (Пс. 33:19); "Возвышает кротких Господь, смиряет нечестивых до земли" (Пс. 146:6); "И, сев, призвал двенадцать и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою" (Мк. 9:35); "Смиритесь пред Господом, и вознесет вас" (Иак. 4:10); "никого не злословить, быть не сварливыми, но тихими, и оказывать всякую кротость ко всем человекам" (К Титу 3:2); "И вспомню Я земле зло и нечестивым их грехи. Я положу конец гордыне надменных и гордыню властителей унижу Я" (Ис. 13:11); "Вот, что возвещает Господь, Бог Сил: Я гнушаюсь гордостью Иакова, крепости его Мне ненавистны; Я отдам город врагам со всем, что есть в нем" (Ам. 6:8).
Само намерение просить Бога о том, чтобы Он помог справиться с гордыней — уже признак осознания пагубности этого страшнейшего порока.
— Гнев.
Уличные драки, бытовые ссоры, в которых дело часто доходит до рукоприкладства, убийства, — все эти страшные беды от гнева. Апостол Павел предостерегал: "В гневе не согрешайте; солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу" (Еф. 4:26-27). Отсюда следует, что позволяя гневу властвовать над человеком, он добровольно на законных основаниях впускает в свою душу падших ангелов.
Гнев мерзок перед нашим любящим Творцом. Библия категорически запрещает нам даже молиться в этом состоянии. "Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой" (Мф. 5:23–24).
И пусть не утешают вас советы психологов светской морали, советующих "выплескивать все наружу", "разряжаться", "давать эмоциям волю". Такой подход ложный: человек обязан приучать себя ко смирению и самообладанию. Величайшие знатоки человеческой природы, коими являются святые отцы, учили: "Если нападет на тебя гнев, поспешнее гони его подальше от себя — и будешь радоваться во все дни жизни твоей". (Антоний Великий).
Сарказм, колкий юмор, злорадство, как проявления пассивной агрессии, также считаются проявлениеми гнева, гнева пассивного.
Понятное дело, существуют моменты, когда мы проявляем негодование здраво — например, защищаясь от опасности, оскорблений. Но даже здесь важно не давать спуска. Очевидно, что не всякие проявения гнева хороши, иначе Творец не заповедал бы нам иметь самообладание.
— Тщеславие.
Особо коварная страсть. Коварство ее в том, что ее могут порождать как пороки, так и добродетели. По определению святителя Григория Богослова, "тщеславие есть стремление к суетной славе", и это понятно, ибо само слово "тщеславие" означает "тщетная слава". Тщеславие делает человека зависимым от общественного мнения, вынуждает его быть "в тренде", заставляет соответствовать моде, которой он может и противиться, но все равно будет ей следовать, чтобы впечатлить окружающих и стяжать их благосклонность.
Не следует путать тщеславие с гордыней. Да, гордецы могут быть одновременно и тщеславными, однако это не всегда так. Тщеславный жаждет похвалы, признания, восхищения. Тщеславному нужны зрители. Ради признания тщеславный может пойти на лесть, человекоугодничество и обман. Горделивый человек самодостаточен: не царское это дело, видите ли, от всяких смердов признание получать; я и так знаю, какой я классный. Гордец не зависит от чужого мнения и по этому признаку можно ошибочно признать в нем такую добродетель как безстрастие. В психиатрии людям, в характерах которых доминируют три страсти — тщеславие, гордыня и зависть, — ставят диагноз "нарциссическое расстройство личности".
— Чревоугодие.
Это не обязательно обжорство, это также страсть услаждения от принимаемой пищи, принципиальное гурманство. Конечно, нет ничего плохого во вкусной пище. Но только в том случае, когда удовольствие от ее вкушения служит для поддержания сил и здоровья. Если же человек зациклен только на вкусной пище самой по себе, то вряд ли в нем появятся духовные устремления. Он живет чревом и угождает чреву, а это духовному противоречит. Привычка питаться только тем, что вкусно подано может, к слову, пробить почву для гордыни или тщеславия, а неумеренность в еде чревата ожирением и сопутствующими заболеваниями.
В последние годы набирает популярность моды бодипозитива. Если раньше были уместные стандарты красоты, то сейчас члены движения бодипозитива активно оправдывают свою лень ухаживать за собой, возводя в культ гремучую смесь тщеславия, гордыни и чревоугодия.
— Блуд.
Влечение к противоположному полу заложено Творцом для продолжения рода и проявления любви. Однако, поглощаясь блудом, человек ударяется в похоть: ему становится чужда духовная и душевная глубина союза мужчины и женщины. Потакая блуду, со временем простая близость перестает доставлять человеку удовольствие. Он начинает впадать в бо́льшие развращения. Так появились гомосексуализм, порнография, инцест, оргии, фетишизм и прочие девиации. Блуд и прочий разврат был окружен ореолом святости у язычников славянских, индийских и африканских племен. Причем у последних присутствуют по сей день жуткие традиции, связанные с темой интима.
Понятия целомудрия, любви, сдержанности в отношениях полов давно исключены из нашей культуры. Теперь они высмеиваются: посредством фильмов, в кадрах которых мелькают сцены одобрения безпорядочных половых связей, песен с похабным содержанием и так далее. Отныне на Руси слово "мужик" стало похвальным, хотя раньше в это слово вкладывался уничижительный смысл, и слово это служило для обозначения юнцов, любящих бегать к блудницам.
Как бороться? Преподобный Авва Исаия учил: "Если борет тебя блудная страсть, то удручай в смирении пред Богом тело твое трудами и воздержанием; вместе с этим не дозволяй сердцу пленяться сладострастными помыслами и ощущениями, – и обретешь покой".
Если вы женаты, ваши сексуальные желания могут быть хорошо использованы в законном браке. Радость от интимной близости в нем— задумка Творца (Притч. 5:18-19). Разумно управляя даром Всевышнего, то, что наречено страстью блуда, в браке станет залогом радости и любви между супругами.
Существуют правила, задающие некий тон и оберегающие от нравственного падения и разрушения семьи как малой церкви. Так, Церковь осуждает женонеистовство, просмотр порнографии, привлечение третьих лиц (свинг, оргии), уклонение от интимной близости (на отказника налагается епитимья). Все остальное — на усмотрение супругов.
— Сребролюбие.
Есть жадность, есть алчность. Понятия схожие. Если жадность — это нежелание тратиться, скупость, то алчностью является желание любой ценой заиметь как можно больше. Оба этих качества нередко объединены в человеке, и смесь эта в христианстве зовется сребролюбием.
В желании иметь доход, обезпечивающий стабильную нормальную жизнь, нет ничего непозволительного. Непозволительным это начинает быть тогда, когда человек буквально гонится за выгодой, когда деньги не занимают подчиненного положения в жизни, когда человек начинает думать, что то, что он имеет сейчас, ему мало. Как говорил пророк Давид, "Малое у праведника — лучше богатства многих нечестивых" (Пс. 36:16).
Борьба с этой страстью осуществляется через благодарность Богу за то, что есть, понимании, что Он дает ровно столько, сколько тебе полезно, укреплении в себе веры в Его Промысел. Следует четко осознавать смысл земной жизни как подготовки к жизни вечной и не порабощаться материальными началами. А если хочется улучшить свое материальное положение, надобно усерднее трудиться и молить Бога о даровании сил и возможностей для профессионального роста.
— Уныние.
Это состояние, похожее на печаль, только имеющее своеобразные черты. Если печаль в основе имеет своей целью надежду, к чему-то стремится, то уныние представляет собой состояние крайней пассивности и безысходности. Дэд инсайд, выражаясь по-светски.
Уныние пожирает все душевные силы и приводит к лености, затяжным депрессиям, апатии, нежеланию жить, пробуждает в человеке другие страсти (чревоугодие — как следствие "заедания" уныния, подчас сладкой и калорийной пищей; гордыни, как принятия помыслов относительно того, что унывающий начинает строить из себя исключительного). Соответственно это все само собой отдаляет от Бога.
Справиться с этой страстью поможет принуждение своего ума и сердца к молитве, наблюдение за чистотой своей речи и помыслов. Обращение к Богу — уже шажок для тонущего в болоте уныния. Также при нахождении уныния всегда надо вспоминать о любви Божией, что Он всегда с нами и готов помочь, стараться читать Библию, заниматься какой-нибудь посильной работой, научиться замечать красоту жизни, не смотреть депрессивные мультики, не слушать аналогичную музыку. Забудьте полностью докучать других нытьем, жаловаться на жизнь, собираться компаниями с людьми, любящими поныть. Почистите себя от всего этого негатива.
— Зависть.
Зависть — это навязчивое состояние досады по тому, что есть у окружающих, неумение спокойно реагировать на их достижения. Источник этой душевной хвори — собственная нереализованность и склонность к соперничеству.
Впервые проявления зависти обнаруживаются еще у хитрого змея. Зависть к уникальному статусу человека заставила змея пойти на обман. Искушенная Ева, съев запретный плод, дала его Адаму, боясь того, что она умрет, а он нет. Каин убивает Авеля из зависти, что Бог принял у последнего щедрое подношение, а у него за отсутствие искренности — не принял. Братья бросают Иосифа в яму по причине его бо́льшей "популярности" в семье.
Другое дело, когда человек видит хорошее в другом человеке и стремится научиться такому же мастерству в определенной сфере деятельности. При этом он не желает ему зла и не стремится стать лучше, дабы его "переплюнуть" или "уделать". Тогда это нормально. Но, если человек чувствует досаду и желание соперничать и конкурировать, это уже зависть и над этим надо поработать.
Перестаньте себя сравнивать с другими, избавьтесь от чувства соперничества. Всякий раз, когда почувствуете укол зависти, надо заменять каждую завистливую мысль благодарностью Богу. За все. Если же зависть, допустим, нагрянет во время просмотра в Интернете страниц людей, выставляющих фото или видео своей роскошной жизни, важно осознать, что никто не живет идеально, и не ведомо, насколько тяжелы внутренние переживания других людей, что там, за фасадом. Осознайте наконец, что всегда будут люди, в чем-то превосходящие вас: по достатку, по внешности, по каким-либо навыкам и так далее.
Заключение.
Все восемь страстей по сути своей являются взаимосвязанными подобно звеньям одной цепи. Одна страсть пробивает почву для другой. При обнаружении в себе даже одной страсти нужно немедленно принимать меры по ее устранению. Болезни духовные запускать нельзя. Надо понимать, что это плохо и не давать ни одному пороку овладеть нами. Нам всем следует взращивать в себе добродетели и связанные с ними духовно-психические состояния, по-возможности избегать мест и ситуаций, которые провоцируют на грех, совершенствоваться духовно, исполнять закон Творца, дабы наследовать лучшую долю в будущем мире — Его Царство!
КОМУ НУЖНО ТАКОЕ СПАСЕНИЕ
Бытие 8:1 "И вспомнил Бог о Ное."
Человек априори поставлен в такие условия, что чаще всего не видит даже половины всей картины происходящих с ним событий. По этой причине ему очень сложно проследить и оценить подлинное положение дел. Его оценки и представления о происходящем могут сильно отличаться от объективной реальности с ракурса всей истории целиком.
Бог осуществляет свои планы с нами и через нас, но нас, как участников событий, далеко не всегда информирует о всех подробностях. С точки зрения нашего духовного роста и домостроительства Церкви это не плохо и даже полезно.
Так было и с Ноем.
Он тоже понимал далеко не все, что с ним происходит. Понимал только от части, понимал верой, надеждой, но всей картины точно не видел, да и видеть не мог.
Сегодня мы видим историю Ноя в полноте, с высоты исторического процесса. Мы знаем конец этой истории. Это как смотреть на большую картину из дали, или в упор. Меня всегда восхищала живопись маслом, где грубые и небрежные в близи мазки, при отдалении от полотна, образуют выверенный, и до мельчайших подробностей проработанный шедевр. Это прямо-таки волшебство. Так и жизнь Божьего человека, на момент развития событий, лично с его точки зрения, подобна грубому мазку вблизи. По этому отдельному мазку сложно судить о сюжете огромного полотна. Всю картину, в объёме, способен видеть Только Бог.
С точки зрения вечности, даже история Ноя, как и всех святых, еще не закончена. Тем более если говорить о нашей жизни, сюжета которой и подавно мы не способны оценить в полном объёме.
Всем очевидно что Бог спасал Ноя. Но очевидно для нас, кто знает конец его истории. Но так ли это очевидно было для самого Ноя? "Конечно да!" - ответят многие. Но разве в моменты трудностей у него не могла возникнуть сомнений?! Вопрос риторический.
Ной двигался верой. А вера актуальна там, где обстоятельства складываются негативные. И вот если взглянуть на обстоятельства жизни Ноя с узкой точки зрения самого Ноя, представив как именно он мог видеть происходящее, то с его ракурса это спасение могло выглядеть совсем даже не как спасение. Ведь его обстоятельства, на достаточно продолжительное время изменились к худшему. Причем к худшему ЗНАЧИТЕЛЬНО! Ведь прежде чем войти в Ковчег, он мог жить вполне себе комфортно: природа, свежий воздух, любимая работа. Но после входа в Ковчег, он попал практически в тюрьму, где нет возможности ни посмотреть на улицу, ни вдохнуть свежего воздуха. Даже для тюрьмы это не самые лучшие условия. Некоторые тюрьмы в современном мире и вовсе больше похожи на санаторий.
Если смотреть с этой стороны, то подобное спасение, спасением можно вовсе и не посчитать, а совсем даже наоборот, подумать что заманили в ловушку ради коварной расправы. У какого человека, в подобных обстоятельствах хотя бы всколзь не прискочит подобная мысль. Лукавый не дремлет. А сеять подобные домыслы - это его епархия. Ровно это случилось с евреями, когда они вышли из Египта и оказались в пустыне. Их обстоятельства, на том этапе тоже изменились к худшему, в особенности, что касается внешнего благополучия и комфорта. Египетское рабство, по сравнению с пустыней, казалось землей обетованной. Наступила полная неопределённость! Страх перед засушливой пустыней мог рисовать сознанию массу негативных сценариев. Всё это создавало атмосферу страха и неуверенности в будущем. По этой причине евреи не восприняли это как спасение, а стали подозревать западню: Чис 16:13-14:«разве мало того, что ты вывел нас из земли, в которой течет молоко и мед, чтобы погубить нас в пустыне? и ты еще хочешь властвовать над нами! привел ли ты нас в землю, где течет молоко и мед, и дал ли нам во владение поля и виноградники? глаза людей сих ты хочешь ослепить? не пойдем! ». То есть и в ситуации с Ноем, запертом в ковчеге, и в ситуации с евреями, запертыми в пустыне, в процессе избавления, мы наблюдаем значительное ухудшение обстоятельств, относительно исходной точки. И только потом, спустя какое-то, достаточно длительное время, в которое нужно было удержаться терпением и верой, Бог вводит в обетованную землю, где они уже вполне ощутимо получают облегчение и осуществление ожидаемого.
Ною пришлось целый год ожидать в терпении, пока произойдут какие-то перемены. Он терпеливо ждал. Это было серьёзное испытание!
Как можно было выдержать целый год в запертом ящике. Это похоже на некую разновидность поста, где человек лишён не пищи, а всего остального, к чему привык: свежий воздух, прогулки, природные пейзажи и прочее.
Нежелание человека хоть сколько-нибудь пострадать ради Божественной воли, может при возникновении удобного случая толкнуть его обратно, в привычное и комфортное рабство. Если только появится лазейка, человек ей непременно воспользуется. Терпят люди, как правило, когда вынуждены терпеть против воли, когда нет возможности по-легкому соскочить. А если такая возможность присутствует, тем более когда она под самым носом, и недорого стоит, то это становится лишь вопросом времени.
Ною в каком то смысле было проще. С ковчега-то никуда не уйти: "куда он с подводной лодки денется!". Уйти можно было раньше, но с момента закрытия дверей - все! Но Божьему человеку неприлично следовать за Богом только вынуждено. Бог, зная наш состав, часто помогает нашей воле быть тверже, лишая возможности вернуться. Но ради формирования доброй воли, у праведника непременно должно быть пространство для свободы выбора, чтоб своим суверенным решением подтвердить все то, что заповедал Бог: Евр 11:15-16: «И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться; но они стремились к лучшему, то есть к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город.». Евреи не вернулись в Египет только потому что не смогли. Бог физически лишил их этой возможности. Путь в Египет для них захлопнулся в Чермном море. Но несмотря на это, их добрая воля так и не сформировалась, потому они и пали в пустыне, так и не войдя в землю обетованную. То есть не всегда, когда Бог отрезает путь назад, это гарантирует что человек пойдет вперед. Когда Бог отрезает тебе путь назад, пользуйся этой воможностью, для того чтоб сформировать волю и отрезать возможность возвращения в самом своем сердце. Вспоминайте жену Лотову.
Дмитрий Золотухин. Толкование Библии: https://vk.com/tolkbiblia
Ответ на пост «Новый завет. Что же, в конце концов, сделали святые апостолы?»
Из всех апостолов круче всех оттянулся, конечно, Пётр (половина "Деяний" - это его бенефис, практически). Во-первых, у него у единственного был меч. А во-вторых, как вам во-первых? Можно резать уши противникам намечающейся конфессии! Что он и делал. А до этого, пытался ходить по воде, нервничал, клялся по пьяни Иисусу, что братку не предаст, но трижды отрёкся от него и дня не прошло. Правда, объяснял это военной-морской смекалкой, мол, хотел погреться у костра среди недругов христовых. После, раскаялся и пустился во все тяжкие. Проповедовал мощно и убедительно (меч же есть!), обрёл недюжинную способность к целительству и чудесам (что весьма способствовало проповедям), духовно обогащался видениями, до такой степени, что когда был арестован, цинично сбежал из под стражи, думая, что это всё сон. В итоге, основал церковь и стал первым Папой. Хранит ключи от рая небесного.
Ответ на пост «Новый завет. Что же, в конце концов, сделали святые апостолы?»
Также на собрании апостолов на них спустился Святой дух и дал апостолам способности творить чудеса (в основном они стали владеть иностранными языками)
так вот спустился и роздал на халяву способности творить чудеса? Прям безвозмездно роздал? Знаете, я вам и вашим сказкам и вашим сказочникам не верю ни на грош.
В этом мире ничего на халяву не дается. И тем более "творить чудеса". Такие серьезные вещи в жизни надо очень долго (годами) выслуживать, да еще и доказать что ты этого достоин. А тут прям святой дух пришел и роздал, как пирожки..
может хоть правдоподобнее сочинять в следующий раз попробуете?
пацаны тусили вместе, слушали байки, тискали баб, бухалии и тут спускается святой дух и кастует их прям всех в магов первого уровня.
Угу. таки я вам прям так и поверил..
Новый завет. Что же, в конце концов, сделали святые апостолы?
Деяния рассказывают о развитии и становлении быта в разных раннехрианских общинах. При этом апостолы ездят / плывут в разные страны, иногда попадают в приключения. И пытаются приобщить прозелитов в веру.
Новый завет устроен как:
Евангелие
Деяние святых апостолов
Соборные послания апостолов
Послания апостола Павла
Апокалипсис Иоанна Богослова
Древний признак христианин
В раннем христианстве существовали различные литературные жанры:
Благая весть – описание жизни и учения Христа.
Деяния – детализация учения Христа, деятельность ранней церкви, проповеди и путешествие для основания новых церквей и общин.
Послания – указания о нормах жизни христианина и церкви.
Откровение – описание боженственного мистического опыта.
И как в Евангелие, на деяния существовало и существует множество апокрифов: Деяния апостола Павла, деяния апостола Варфаломея, деяния апостола Филлипа и т.д.
Каноничные деяния, как считают исследователи, были написаны апостолом Лукой, тем самым, который написал Евангелие от Луки, так что апостол Лука – самый главный автор Нового Завета.
В каноничных деяниях в начале много внимания апостолу Петру, который воскресил христианку Тафив.
Также на собрании апостолов на них спустился Святой дух и дал апостолам способности творить чудеса (в основном они стали владеть иностранными языками)
А дальше вся сюжетная линия уходит апостолу Павлу.
Павел изначально был фарисеем Савл, и шел на задание «привести христиан из Дамаска в Иерусалим». В дороге у него было видение Христа, который сказал: «Савл! Савл! что ты гонишь меня!». Далее он ослеп и пошел в Дамаск. Далее женщина свершила чудо, Савл прозрел – и выбрал христианство. Причем стал активным миссионером и практически всегда называл себя апостолом Павлом (его римское имя), него отличное образование, его. Он посетил практически все общины Средиземноморье, а где не было – создал сам.
В книге Нового Завета, которым я пользуюсь, 1035 стр., из них Евангелие 467, Деяния – 138, послания апостола Павла – 301. Этим я хочу сказать, что у апостола Павла была отличная возможность внести в Библию и христианство свои идеи.
Чему же учит нас Павел, рассмотрю в следующих статьях.
Выводы: Деяниях святых Апостолах почитать интересно, чтобы узнать о развитии раннехристианстких общин. И познакомиться с апостолом Павлом, который был более активным, чем другие апостолы.
Конкурс для мемоделов: с вас мем — с нас приз
Конкурс мемов объявляется открытым!
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689