Каждую неделю с Кэтрин сходил новый слой невротических страхов и беспокойств. С каждой неделей она становилась всё более беззаботной, мягкой, терпеливой. У неё появилась уверенность в себе, и люди потянулись к ней. Она стала чувствовать в своем сердце больше любви и люди вокруг откликались на её любовь. Алмаз внутри неё, её истинная сущность, засиял бриллиантом, на радость всем окружающим.
Воспоминания Кэтрин о ранее прожитых жизнях растягивались на тысячелетия. Всегда перед тем, как ввести её в состояние гипноза, я понятия не имел, в каком времени она мысленно окажется, в доисторических пещерах, или в древнем Египте, или в нашем времени. И за всеми её жизнями любовно наблюдали Учителя, находящиеся где-то вне времени и пространства. В тот раз она оказалась в двадцатом столетии, однако не как Кэтрин.
«Я вижу фюзеляж и взлетно-посадочную полосу, какой-то аэродром», тихо и нежно шептала она.
«Знаете ли вы, где это?».
«Я не могу разглядеть… Эльзас?». А потом она повторила немного иначе, «Эльзас».
«Тот, что во Франции?».
«Я не знаю, просто Эльзас… Я вижу фамилию Фон Маркс, Фон Маркс. Какой-то коричневый шлем или шапка… шапка с очками поверх неё. Отряд уничтожен. Должно быть это удаленное место. Думаю, что до города далеко».
«Что вы видите?».
«Я вижу разрушенные здания. Я вижу дома… Вся земля разрыта… после бомбежки. Это хорошо скрытое место».
«Что вы делаете?».
«Я помогаю им с ранеными. Они их увозят».
«Осмотрите себя и опишите. Посмотрите во что вы одеты».
«На мне какая-то куртка. У меня светлые волосы и голубые глаза. Моя куртка очень грязная. Вокруг много раненых».
«Вы обучены ухаживать за ранеными?».
«Нет».
«Вы там живете или вас туда привезли? Где вы живете?».
«Я не знаю».
«Сколько вам примерно лет?».
«Тридцать пять». Кэтрин было двадцать девять и у неё были карие глаза, а не голубые. Я продолжил расспросы.
«Как вас зовут? На куртке есть нашивка с фамилией?».
«На куртке только крылья. Я летчик… какой-то летчик».
«Вы летаете на самолетах?».
«Да, летаю».
«Кто заставляет вас летать?».
«Я служу в авиации. Это моя работа».
«Вы тоже кого-то бомбите?».
«У нас в самолете есть стрелок и ещё штурман».
«На каком именно самолете вы летаете?».
«На военном самолете с четырьмя пропеллерами и неподвижным крылом». Я был удивлен, потому что Кэтрин ничего не знала о самолетах. Интересно, что она подразумевала под «неподвижным крылом». Но под гипнозом ей был доступен огромный запас знаний, к примеру, она знала все об изготовлении масла или бальзамировании покойников. И только очень малая часть этих знаний была доступна ей в обычном состоянии. Я продолжил её допрашивать.
«У вас есть семья?».
«Они сейчас не со мной».
«Они в безопасности?».
«Я не знаю. Я боюсь… боюсь, что они вернуться. Мои друзья убиты!».
«Кого вы боитесь, кто должен вернуться?».
«Враги».
«Кто они?».
«Англичане… американские вооруженные силы… англичане».
«Хорошо. Можете вспомнить вашу семью?».
«Вспомнить? Всё слишком запутано!».
«Давайте вернемся обратно в этой же жизни! Обратно в счастливые времена, до начала войны, в то время, когда вы были дома со своей семьей. Вы можете это увидеть. Я знаю, это тяжело, но я хочу, чтобы вы расслабились. Попробуйте вспомнить».
Кэтрин молчала, а потом прошептала, «Я слышу имя Эрик… Эрик. Я вижу девочку блондинку».
«Это ваша дочка?».
«Да, должно быть… Марго».
«Она рядом с вами?».
«Она со мной. Мы устроили пикник. Прекрасный день».
«Кто-то ещё с вами есть, кроме Марго?».
«Я вижу женщину с каштановыми волосами, сидящую на траве».
«Она ваша жена?».
«Да… Я её не знаю», она имела в виду, что она не знает её в своей нынешней жизни, в которой она была Кэтрин.
«Вы знаете Марго? Посмотрите на неё пристально. Вы её знаете?».
«Да, но я не уверен, как… Я откуда-то знаю её».
«Это придет к вам, просто посмотрите в её глаза».
«Это Джуди», ответила она. Джуди была настоящей лучше подругой Кэтрин. При первой же их встрече мгновенно между ними возникло взаимопонимание. Они стали близкими подругами, безоговорочно доверявшими друг другу, им даже не надо было нужды озвучивать мысли друг друга, они их просто знали.
«Джуди?», повторил я.
«Да, Джуди. Она выглядит, как она, улыбается точно так же».
«Да, это хорошо. Вы счастливы дома или есть какие-то неприятности?».
«Дома все отлично». Она сделала долгую паузу. «Да. Да это смутное время. Проблемы глубоко внутри немецкого правительства, в политической структуре нашей страны. Так много людей стремятся к разным целям, и в конечном итоге это разорвет страну… Но я должен бороться за свою родину!».
«У вас сильные чувства в отношении своей родины?».
«Я не люблю войну. Я чувствую, что неправильно убивать, но я должен исполнять свой долг».
«А сейчас вернитесь туда, где вы были, к самолету на земле, где бомбежка и война. Это после начала войны. Англичане и американцы бомбят недалеко от вас. Возвращайтесь. Вы снова видите самолет?».
«Да».
«У вас теперь те же самые чувства к родине и желание выполнять свой долг, и убивать, и воевать?».
«Да, мы умрем не за что».
«Что?».
«Мы умрем непонятно за что», повторила она уже громким шепотом.
«Как это ни за что? Почему ни за что? Разве в этом нет славы? Разве это не защита вашей земли и ваших близких?».
«Мы просто умрем, защищая идеи нескольких людей».
«Даже если это правители вашей страны? Они могут ошибаться, но…», и тут она резко оборвала меня.
«Они не лидеры, не правители! Если бы они были лидерами, то не было бы столько внутренних раздоров в правительстве».
«Некоторые люди называют их сумасшедшими. Это имеет для вас смысл? Власть безумна?».
«Должно быть безумны мы, если им подчиняемся, если позволяем им нами руководить… убиваем людей по их приказам. Мы и себя убиваем…».
«У вас ещё остались друзья?».
«Да, несколько из них ещё живы».
«Есть ли среди них те, с кем вы близки? Они в экипаже вашего самолета? Ваш стрелок и штурман живы?».
«Я их не вижу, но мой самолет не уничтожен».
«Вы снова полетите на своем самолете?».
«Да, нам надо торопиться, мы должны убрать боевые машины с полосы… пока они не вернулись».
«Так бегите же в свой самолет!».
«Никуда я не хочу бежать». Она будто договаривалась со мной.
«Но вам же надо лететь!».
«Это всё так бессмысленно…».
«А какая у вас была профессия до войны? Вы помните? Чем Эрик раньше занимался?».
«Я был вторым в команде… в экипаже маленького самолета, который совершал грузовые перевозки».
«Так вы и раньше тоже были пилотом?».
«Да».
«Вы из-за этой работы редко бывали дома?».
Она ответила нежно и задумчиво. «Да…».
«Продвигайтесь вперед во времени», инструктировал её я. «во время вашего следующего полета. Вы можете это сделать?».
«Не будет следующего полета».
«С вами что-то случилось?».
«Да». Её дыхание участилось, и она стала взволнованной. Она переместилась в день своей смерти в той жизни.
«Что случилось?».
«Я бегу под неприятельским огнем. Мое подразделение, было просто разорвано этим огнем».
«Вы выжили?».
«Никто не выжил… никто не выжил в этой войне. Я умираю!». Её дыхание стало очень тяжелым. «Кровь! Везде кровь! Сильная боль у меня в груди. Я был ранен в грудь… в ногу… в шею. Как же больно!». Она билась в агонии, но вскоре её дыхание замедлилось, стало размеренным, мышцы её лица расслабились, и, казалось, умиротворение снизошло на неё. Я узнал спокойное состояние между жизнями.
«Теперь вы выглядите лучше. Все кончилось?». Она долго молчала, прежде чем ответить очень тихим нежным шепотом.
«Я парю… прочь от своего тела. Теперь у меня больше нет тела. Я снова только дух».
«Хорошо. Отдохните. У вас была тяжелая жизнь. Вы пережили тяжелую смерть. Вам нужно отдохнуть. Восстановитесь. Чему вы научились в этой жизни?».
«Я узнала много о ненависти… бессмысленности убийства… о неуправляемой ненависти… о людях, которые ненавидят и не знают почему. Нас к этому привели… ко злу, когда мы были в физическом состоянии…».
«Есть ли долг превыше долга перед родиной? Есть ли нечто, что не дало бы вам убивать, даже если вам приказано? Есть ли какой-то долг перед самим собой?».
«Да…». Однако она не стала вдаваться в подробности.
«Вы сейчас чего-то ждете?».
«Да… Я жду пока перейду в состояния возрождения. Мне надо подождать. Они придут за мной… они придут…».
«Хорошо. Я хотел бы с ними поговорить, когда они придут…». Мы ждали несколько минут. Затем она вдруг заговорила громким и хриплым голосом. Это был голос настоящего Учителя Духа, а не Учителя – Поэта.
«Вы были правы, предположив, что это правильное лечение для тех, кто находится на физическом уровне. Вы должны выкорчевывать страхи из их умов. Энергия расходуется напрасно, когда человек боится, а это мешает им выполнить, то, ради чего они были туда посланы. Ищите подсказки в том, что вас окружает. Их надо поместить на очень, очень глубокий уровень, на котором они не смогут чувствовать свое тело. Когда вы сможете углубиться в них, вы поймете, что только на поверхности у них беды и хлопоты, а в глубине их душ у них рождаются великие идеи, на этом уровне вы должны сноситься с ними.
Энергия… энергия это всё. И сколько же её растрачено напрасно! Горы… внутри горы тихо, в центре покой, но снаружи только беды и неприятности, волнения. Люди могут видеть только то, что снаружи, но вы можете углубиться, вам нужно увидеть вулкан, чтобы это сделать вам нужно проникнуть вглубь.
Существование в физическом состоянии ненормально. Но когда вы без тела, когда вы дух – это ваше естественное состояние. Когда нас отправляют обратно, это похоже на погружение в неизвестность. Это занимает много времени. В нематериальном мире вам надо ждать пока вы переродитесь и обновитесь, есть такое состояние обновления. Это такое же измерение, как и другие измерения и вы почти достигли этого состояния…».
Это застало меня врасплох. Как я мог приблизиться к состоянию обновления? «Неужели я почти достиг его?». Спросил я недоверчиво.
«Да, вы знаете очень много, намного больше нежели остальные. Вы так много поняли. Будьте терпеливы с ними, ведь они не знают того, что знаете вы. Духи будут посланы вам в помощь. Но вы все делаете правильно… продолжайте. Эта энергия не должна пропасть. Вы должны избавиться от страха. Это будет самым великим вашим оружием…».
Дух Учитель замолчал, а я обдумывал значение этого невероятного послания. Да я успешно избавлял Кэтрин от её страхов, но в этом послании говорилось о некоем глобальном избавлении от страха. Это было нечто большее, чем подтверждение эффективности лечения методом гипноза. Речь тут шла больше, чем о воспоминании прошлых жизней, что было бы трудно применить к большой части людей, лечить их так одного за другим. Нет, я полагал, что это как-то связано со страхом перед смертью, страхом таким глубоким, как жерло вулкана. Страх умереть, который скрыт во всем, который присутствует постоянно, от которого не избавляют ни деньги, ни власть, он просто ядро нашего осознания. Но если люди, которые уверены в том, что жизнь рано или поздно кончится, узнают, что они никогда не умрут и никогда не рождались, то их страх просто исчезнет. Если бы все люди узнали, что они уже жили несчетное количество раз и будут жить ещё столько же, какое бы облегчение они могли бы почувствовать! А если бы они узнали, что духи окружают их, чтобы помочь, когда они на физическом уровне, и что после смерти они присоединяться к этим духам, сами став духами, и встретятся со своими умершими близкими, как хорошо бы им стало! Если бы они только знали, что «ангелы» хранители действительно существуют, то все бы почувствовали себя в безопасности. Если бы они только знали, что всё насилие и несправедливости, которые творятся вокруг не остаются незамеченными и будут оплачены в следующих жизнях, насколько бы меньше в мире было бы гнева, ненависти и жажды мести. И если только путем познания мы приближаемся к богу, то какой тогда смысл стремиться к материальным благам или власти, если они, конечно, не средство получения знаний, а цель? Получается, что скупцы и властолюбцы просто напрасно тратят свои силы и время.
Но как донести эти знания до людей? Большинство людей молятся в своих церквях, синагогах, мечетях, храмах, провозглашая бессмертие души. Но вот, время молитвы окончено, и они возвращаются в рутину, где конкурируют, манипулируют и думают только о себе самих, потому их души не развиваются. Если веры недостаточно, то, может, наука поможет? Возможно такой опыт, как у меня и Кэтрин должен быть тщательно изучен, проанализирован и изложен в отстраненной научной манере специалистами в области поведения и физики? Однако в тот момент я был далек от написания научной статьи или книги, это было для меня весьма маловероятным. Я думал о том духе, который послан мне помочь. А что он должен был помочь мне сделать?
Кэтрин зашевелилась и начала шептать. «Кто-то по имени Гедеон, кто-то по имени Гедеон… Гедеон. Он пытается говорить со мной».
«Что он говорит?».
«Он повсюду. Он не хочет останавливаться. Он некий опекун… что-то. Но сейчас он играет со мной».
«Он один из твоих хранителей?».
«Да, но он играет… он просто скачет вокруг. Я думаю, что он хочет донести до меня то, что он вокруг меня… повсюду».
«Гедеон, значит?». Повторил я.
«Он там…».
«Он дает тебе почувствовать себя в безопасности?».
«Да, он придет, когда понадобится мне».
«Хорошо. А другие духи тоже нас окружают?».
Она ответила шепотом, который был характерен для её высшего сознания. «Да, конечно… много духов. Многие духи приходят, когда они захотят. Они приходят… когда хотят. Все мы духи. Но только другие… некоторые в физическом состоянии, а у некоторых время обновления. А некоторые хранители-опекуны. Но все мы идем туда. Мы тоже были хранителями».
«Почему мы возвращаемся, чтобы учиться? Почему мы не можем учиться, будучи духами?».
«Это разные уровни обучения, и некоторым вещам мы должны учиться во плоти. Мы должны чувствовать боль. Когда мы духи, мы не можем её почувствовать. Это время обновления. Душа обновляется. Когда вы на физическом уровне, во плоти, вы можете чувствовать боль и можете её причинять. А в бестелесном состоянии вы ничего такого не чувствуете. Там только счастье и ощущение благополучия, но это только период обновления для… нас. Взаимодействие людей на духовном уровне совсем другое, а на физическом уровне… вы можете отношения пережить».
«Я понял. Всё будет хорошо». Она снова замолчала на несколько минут.
«Я вижу коляску», начала она, «синюю коляску».
«Детскую коляску?».
«Нет, коляску в которой вы едете… Что-то синее! Синяя бахрома сверху, синяя снаружи…».
«Лошади тянут коляску?».
«У неё большие колеса. Я не вижу никого внутри, но две лошади в неё запряжены… серая и коричневая. Серую зовут Яблочко, потому что она любит яблоки, а коричневую зовут Герцог. Они очень красивые. Они вас не укусят. У них большие копыта… большие копыта».
«Там есть и плохая лошадь? Другая?».
«Нет, они очень красивые».
«Вы там?».
«Да. Я могу видеть их морды. Они такие большие, больше, чем я».
«Вы едете в коляске?». По характеру её ответов, я понял, что она ребенок.
«Там лошади… И мальчик тоже там».
«Сколько тебе лет?».
«Я очень маленькая. Я не знаю, сколько мне лет. Думаю, что я ещё не умею считать».
«Кто этот мальчик? Это твой друг или брат?».
«Он сосед. Он пришел, на какую-то… вечеринку. У них… свадьба или что-то другое…».
«Ты знаешь, кто женится?».
«Нет. Нам сказали не испачкаться. У меня каштановые волосы… туфли застегиваются сбоку очень туго».
«На тебе праздничная одежда? Хорошая одежда?».
«Она белая… какое-то белое платье и что-то взъерошенное поверх него и это застегивается сзади».
«Твой дом рядом?».
«Это большой дом». Последовал детский ответ.
«Ты там живешь?».
«Да!».
«Хорошо. А теперь вы можете зайти в дом, посмотреть, что там. Сегодня важный день. Остальные люди тоже нарядятся в особую одежду».
«Они готовят еду. Много еды».
«Ты чувствуешь, как пахнет едой?».
«Да, они пекут какой-то хлеб. Хлеб… Мясо… Нам снова сказали, чтобы мы шли гулять на улицу». Меня позабавило то, что она сказала, я разрешил ей войти в дом, а взрослые там снова сказали ей идти на улицу.
«Они назвали твое имя?».
«… Мэнди… Мэнди и Эдвард».
«Так зовут соседского мальчика?».
«Да».
«Они не разрешают вам заходить в дом?».
«Нет, они слишком заняты».
«Что ты сейчас чувствуешь?».
«Это не страшно, но очень трудно не испачкаться. Мы ничего не можем из-за этого делать».
«Могла бы ты перенестись на день вперед, на день свадьбы?».
«Да… Я вижу много людей, которые толпятся в комнате. Жарко, жаркий день. Там пастор, у него… смешная шляпа, большая… черная. Она прячет его лицо…».
«Это счастливый момент для твоей семьи?».
«Да».
«Ты знаешь, кто женится?».
«Моя сестра выходит замуж».
«Она намного старше тебя?».
«Да».
«Ты её сейчас видишь? На ней свадебное платье?».
«Да».
«Она красивая?».
«Да. У неё так много цветов вокруг головы».
«Посмотри на неё внимательно. Ты можешь вспомнить в другом времени? Посмотри в её глаза, на её рот…».
«Да. Я думаю, что это Бэкки… но она гораздо моложе, намного младше». Бэкки была коллегой Кэтрин, и они были близки. Хотя Кэтрин и раздражала манера подруги постоянно осуждать и её навязчивость, залезая не в свое дело. В конце концов она была только подруга, а не родственница. Но вероятно в тот момент разницы не было. «Она… Я нравлюсь ей… я могу стоять рядом с ней, впереди, потому что она разрешила».
«Хорошо. А теперь посмотри вокруг. Там есть твои родители?».
«Да».
«Они тебы очень любят?».
«Да».
«Это хорошо. Посмотри на них пристально. Сначала на маму. Ты можешь её вспомнить? Вглядись в её лицо».
Кэтрин сделала несколько глубоких вдохов-выдохов. «Я её не знаю».
«А теперь посмотри на своего отца. Посмотри на него очень внимательно, на выражение его лица, на его рот, загляни ему в глаза. Ты его знаешь?».
«Он Стюарт», ответила она быстро. Что ж, Стюарт всплыл ещё раз. Стоило исследовать что было дальше.
«Какие у тебя с ним отношения?».
«Я очень люблю его… он очень добр ко мне. Но он думает, что я неприятность. Он думает, что дети – это неприятности».
«Он очень серьезный?».
«Нет. Он очень любит с нами играть, но мы задаем слишком много вопросов. Он хорошо к нам относится, но только до тех пор, пока мы не начинаем задавать ему слишком много вопросов».
«Это иногда его раздражает?».
«Да, мы же должны учиться у учителя, а не у него. Для этого мы ходим в школу… чтобы учиться».
«Звучит так, будто он тебе это много раз говорил. Это так?».
«Да, ведь у него много более важных дел. Он должен управлять фермой».
«У него большая ферма?».
«Да».
«Ты знаешь, где она?».
«Нет».
«Они когда-то называли какой-то город или страну?».
Она замолчала и какое-то время внимательно слушала. «Я ничего такого не слышу». Сказала она и снова замолчала.
«Хорошо. Вы не хотели бы больше исследовать эту жизнь? Может перенесемся во времени вперед или…».
И тут она меня оборвала. «Этого достаточно!».
В течении всего лечения Кэтрин я не хотел обсуждать её откровения с другими профессионалами. На самом деле, кроме Кэрол и ещё нескольких «безопасных» знакомых, я ни с кем не делился этой замечательной информацией. Я знал, что эти сведения, полученные в результате сеансов гипноза, были правдой и чрезвычайно важной правдой, но меня беспокоила реакция моих профессиональных и научных коллег, потому я решил хранить молчание. Тогда я всё ещё беспокоился о своей репутации, карьере и тем, что обо мне думают другие. Мой профессиональный скептицизм был подорван доказательствами, которые каждую неделю слетали с губ Кэтрин. Я часто проигрывал аудиозаписи сеансов с ней и переживал всё заново, весь их драматизм и непосредственность. Однако другим придется положиться на мой опыт, хотя и мощный, но чужой. Я чувствовал, что обязан собрать больше данных.
Чем больше я принимал и верил в послания, тем проще становилась моя жизнь, тем больше она приносила мне удовлетворения, все это происходило постепенно. Я понял, что мне совсем не нужно играть в какие-то игры, притворяться, разыгрывать какие-то роли, как в театре или даже ломать себя, чтобы стать тем, кем я не хочу. Отношения с людьми стали более открытыми, честными, прямолинейными. Из семейной жизни исчезла путаница и она стала более расслабленной. Мое нежелание поделиться той мудростью, которая ко мне приходила через Кэтрин, стало понемногу отступать. К моему удивлению, многие люди вдруг стали интересоваться паранормальными явлениями, они хотели больше узнать об этом. Многие начали рассказывать о своих очень сокровенных переживаниях из области парапсихологии, будь то экстрасенсорное восприятие, дежавю, выход из тела, сны о прошлых жизнях и многое другое. И в основном эти люди даже со своими супругами об этом не говорили. Большинство людей просто боялись рассказывать об этом с родными и психотерапевтами, ведь из могли счесть либо странными, либо вообще сумасшедшими. На самом деле паранормальные явления случаются намного чаще, нежели люди думают. И только нежелание большинства об этом говорить заставляет нас полагать, что все это редкость. И чем больше человек образован, тем меньше он хочет говорить на эту тему.
Уважаемый заведующий основным клиническим отделением в моей больнице, человек, которым восхищались по всему миру, из-за его опыта и профессионализма, часто рассказывал о том, что его отец после смерти несколько раз являлся к нему и выручал в очень опасных ситуациях. Другой профессор часто видел во сне, где он ошибся и как можно решить сложные задачи в своих экспериментах и исследованиях, и сны неизменно давали ему правильные подсказки. Один известный доктор всегда знал, кто ему звонит, ещё до того, как подходил к телефону. Жена заведующего кафедрой психиатрии среднезападного университета имела докторскую степень по психологии и всегда тщательно планировала и исполняла свои исследовательские проекты. Она никогда никому не рассказывала о своей первой поездке в Рим, где она шла по городу так, будто у неё в памяти была отпечатана точная карта города. Она всегда знала, что было за каждым углом. Кроме того, хоть она никогда ранее не бывала в Италии и ни слова не знала по-итальянски, все местные обращались к ней именно на итальянском, принимая её за свою. И её разум никак не мог встроить это в её видение мира.
Я вполне понимал, почему эти высокообразованные люди помалкивали об этом. Я сам был одним из них. Мы не можем отрицать наши собственные переживания и ощущения, но все это диаметрально противоположно тому, чему мы учились, чему мы верили много лет. Потому мы и молчали.