Ответ на пост «Продолжение совместной жизни после измены»
Это, кстати, очень интересный вопрос. Сразу по двум причинам.
Существует ли понятие "эмоциональной измены"? (ЛЛ: Да)
С одной стороны, мы не властны над своими чувствами, и некорректно назвать "изменой" то, что de facto не является "изменением осознанного выбора". Однако, у меня все равно ощущение, словно здесь что-то не так.
Дело в том, что, с другой стороны, когда я вхожу в отношения, то заключаю взаимный социальный договор на эксклюзивность нашей с партнёром тёплой, устойчивой, интимной и романтической связи. Это глубоко личные переживания между нами двумя.
Поэтому когда и если, у него появляется описанная связь с кем-либо ещё, я буду рассматривать этот факт как нарушение, то есть "измену", нашего социального контракта.
И, поскольку, меня не устраивает как не взаимность в частности, так и не эксклюзивность в целом, то отношения будут разорваны.
Нужно ли рассказывать партнёру о своей измене? (ЛЛ: Нет)
Я такую ситуацию называю "агрессивной откровенностью" и жёсткой манипуляцией партнёром.
Потому что, во-первых, человек за счёт такой "честности" словно пытается нарисовать себя лучше, чем он есть на самом деле: да, я мудак, но и молодец уже потому, что признаю это. Нет, ты не молодец. Ты теперь даже хуже, чем просто мудак.
Никакие слова не могут уравновесить ранее совершенный поступок. Это попытка умалить масштаб влияния измены, словно он по силе эмоционального воздействия может хоть отдалённо сопоставляться с разговорами. На самом же деле, только действия могут показать, что ситуация изменилась.
И, во-вторых, когда партнёр рассказывает другому о своей измене - он перекладывает на того ответственность за отношения.
Следите за руками: если человек отказывает другому в эксклюзивности - он делает этот выбор единолично и за спиной своего партнёра. Дальше встаёт дилемма: или выйти из отношений и быть тем, кто нанесёт другому травму. Или же отныне жить под давлением чувства вины.
Что же делать, если оба варианта один хуже другого? Да, свалить все на невиновного партнёра - пусть он сам выбирает себе агонию по вкусу: или уйти, или простить. Главное, что это будет добровольное решение другого, а значит и руки изменщика как будто бы чисты. Это подло.
Поэтому если мой муж когда-либо и как-либо изменит нашей связи, и не сможет защитить меня от этой информации, последует моментальный развод. Ибо нет доверия предателю, который однажды без обсуждения со мной в единоличном порядке разорвал наш социальный договор. Авантюристу, который на столько не ценит наши отношения, что как в рулетке готов рискнуть своими комфортом и социальным статусом. И слабохарактерному идиоту, который даже скрыть этого не смог.
Подавно нет доверия и садисту, если партнёр ещё и инициативно рассказал мне про измену. Нет ничего более опасного, чем быть в уязвимом положении перед человеком, который осознанно выбирает наносить тебе травмы.
Ненавижу...
Изменил муж. "Семью " вроде сохранили, ну он ведёт себя как будто ничего не случилось. А я не могу... Прошло три года , не могу его простить.Я развелась с ним,живем вместе, отношения другие ,он не уходит. Любовница замуж вышла скоропалительно(сначала гражданский брак, а потом давай ипотеку возьмем, ну и со всеми вытекающими )ровно через 9 месяцев родила(я подозреваю что папа мой муж) Ненавижу её, понимаю, что не она, так другая, но ненавижу... Так хочу чтобы её муж узнал, как она весело потрахивалась с моим мужем за два дня до него, а ещё за неделю до этого там был другой олень. И зимой, когда она уже беременна якобы от него была..Не знаю как перестать их ненавидеть... Я вообще не понимаю как можно таскать домой где дети каждый раз новых мужиков (её окна прямо напротив наших) Не верила, пока своего мужа не увидела с ней у неё дома(они пьяные свет включили, забыли что шторы не закрыли, а я как раз не спала,смотрела в окно, потому что услышала его голос) Позвонила ему, сказала оставайся там. Пошла кофе на кухню пить, смотрю в окно и вижу как мой олень ломится с её подъезда (он типа в ночь был).
Сейчас любовница и её муж (хороший мужик, даже жаль его) покоряют Москву. Мало ей денег... На алименты на него подала, чтобы его ребенку от первого брака меньше денег доставалось. Ненавижу...
Продолжение поста «Что бы сделали вы?»
Два года назад закрались подозрения , что муж кого-то себе завел на стороне. Я была занята серьезным проектом и много работала. Муж после ковида иногда подрабатывал , в основном, смотрел за детьми после школы. Спалила я его очень просто. В один прекрасный вечер воскресенья он сказал, что его срочно вызывают на работу ( подрабатывал механиком). К моему удивлению вместо рабочей одежды, он стал надевать нарядную рубашку и брюки! Я закатила скандал, это ж очевидно, что не на работу он идёт, под давлением он рассказал, что появилась девушка, которая ему немного нравится и он просто хотел с ней сходить на концерт. Она купила билеты.
Мы долго ругались ещё после этого... я заставила его найти нормальную работу, детей отправили на продленку, вроде бы всё наладилось. Он был всё это время на виду и никуда не ходил. А если и ходил, то я точно знала где и с кем он. Но! Спустя почти три года, мне прислали их переписку. Там пиздец! Он такие ей слова писал, любой поэт обзавидуется, и хочет он ее, и всё у них было, и собирался он нас бросать ,судя по переписке, потому что устал претворяться.
Так вот вопрос... что делать??? Двое детей, отличная семейная жизнь сейчас... зачем она это прислала??? Он говорит, что она когда-то просила встретиться и поговорить, но он ей отказал и даже не здоровается с ней теперь.. как жить???
Неродная дочь (продолжение)
Начало: Неродная дочь
Наверное, если бы Танин развод проходил, как у всех, она бы уже давно поинтересовалась, кто же эта разлучница. Но депрессия, роды и заботы о младенце сделали этот вопрос несущественным, а саму личность – мифической.
Просто из её жизни вдруг пропал муж. Осталась семья, дом, а его не стало. Почти все вопросы они решали через родителей, даже подачу документов о расторжении брака. Так же договорились о том, что Коля может видеться с Анечкой, но только на нейтральной территории. И с новой пассией её знакомить не станет – по крайней мере, до официального развода. Который, учитывая рождение сына, был делом не быстрым.
Однако же теперь разлучница стояла за порогом – красивая, эффектная, стильно одетая, ухоженная.
Без тёмных мешков под глазами, растрёпанной причёски, без следов детской отрыжки на футболке.
– Пап, ну мы же цивилизованные люди. Давай мы пройдём и поговорим спокойно. Не устраивай сцену при ребёнке, – шипел Коля.
– Сцену? – вскрикнул Павел Васильевич. Любовь Петровна дёрнула его за рукав, он осёкся и понизил голос. – По-моему, только ты тут закатываешь сцену. Я достаточно ясно дал понять, что вам тут не рады. Вам обоим, – добавил с нажимом.
– Мам, ну хоть ты ему скажи.
Любовь Петровна дрогнула. И Таня её понимала. Пусть она была ещё молодой матерью, но с большим трудом представляла, что такого должны были натворить её дети, чтобы она не пустила их к себе на порог.
Наверное, кого-нибудь убить. Не меньше.
– Зачем? Кажется, не понимать слов – это у нас в семье наследственное.
Таня не поверила своим ушам. Несмотря на горечь, голос свекрови был твёрд.
– Коля, ты ставишь всех в неловкое положение. Боюсь, Анечка не сможет сегодня поехать с тобой – и ты знаешь, почему.
– А ты её не думала спросить? – огрызнулся Коля, – или вы будете издеваться над ребёнком, чтобы меня сильнее наказать?
Как по команде, все посмотрели на Аню. Растерявшись от такого внимания сильнее, она сделала два шага назад.
– Ну же, доченька, – ласково сказал Коля, – поедем в торговый центр, как я обещал. А потом пойдем в магазин игрушек, и мороженого купим ещё. Это – тётя Лиля, и она поедет с нами. Вы подружитесь, вот увидишь.
Ровной белозубой улыбке позавидовали бы и голливудские звёзды. Но Анечка попятилась и спряталась за маму.
– Я не хочу дружить с этой тётей. Уходи!
Колино лицо исказилось – не от гнева, а от боли.
– Что, настроили ребёнка против меня? Лиля, пойдём. Здесь не с кем разговаривать…
***
Оторвав взгляд от тёмной фигуры за окном, Таня задёрнула шторы плотнее.
Лилю Коля больше не привозил. И, после нескольких новых бесплодных попыток примирения, войти в дом тоже не пытался.
Забирал Анечку, гулял с ней, возвращал к назначенному часу.
И стоял на улице до тех пор, пока в доме не погаснет свет.
Поначалу было жутко. Как относились к этому свёкры, Таня не знала – вслух никто этот вопрос не обсуждал. Но по негласному договору они со свекровью стали плотно зашторивать окна, и никто из семьи не выходил на участок – тем более, что погода уже давно к тому не располагала.
Иногда становилось жалко – чисто по-человечески. Коля не раскрывал зонт в дождь, не надевал шапку, когда холодало.
А иногда Таня просто злилась. На то, что Коля занимает места в её жизни и мыслях больше, чем заслуживает. На то, что даёт богатую пищу для пересудов соседям.
На то, что он снова делает так, как хочется ему, не думая о том, как это скажется на других людях.
Сегодня градус гнева достиг такой отметки, что Таня оделась и вышла на улицу.
– Что ты тут торчишь? Пойти что ли некуда?
Коля повернул к ней лицо. Таня отпрянула – она давно не видела мужа вблизи, и помнила его совсем не таким.
Коля похудел и осунулся. На подурневшем лице нездоровым огнём блестели глаза под отяжелевшими веками.
– Ты веришь в привороты?
От абсурдности ситуации Таня растерялась и промолчала.
– Я долго думал, как такое вообще могло произойти. Я же знал Лилю и раньше. Знал, но даже внимания не обращал. Делал нам второго ребёнка, жил спокойно, любил тебя и семью. И вдруг – р-раз – и я уже с ней. Ты так и не спросила, как же так получилось, что я ушёл. А я и сам не знаю. Ещё вчера я переживал, что ты от токсикоза страдаешь, а на другой день мне было уже всё равно. Вообще на всё – как ты, как будущий ребёнок, что скажут родители, коллеги, соседи, друзья. Я хотел её до дрожи, до обморока. Сердце замирало, стоило лишь коснуться. Сначала я думал, что это любовь. Что до этого просто никогда не любил по-настоящему, и узнал, что это такое. И что это оправдает меня. Хотя мне и не нужны были оправдания. Только быть с ней. Я даже врать бы не стал, если бы ты спросила. Но первыми заметили родители…
Как плакала мама! А мне было всё равно, веришь? Я чувствовал невероятное облегчение, и уехал в тот же день. Она еле уговорила меня приехать на твою выписку, чтобы рассказать лично. Но Лиля написала, что ей тревожно от того, как пройдет разговор. Что она боится, что я уйду. И я тут же уехал к ней…
Таня облизнула пересохшие губы.
– И зачем ты мне это говоришь? Жалеешь, что не успел мне сделать побольнее напоследок? Думаешь, мне нравится слушать, как ты хотел другую?
Коля схватился руками за голову.
– Ты не понимаешь… Я был как в бреду, в безумии… Я и сейчас там. Но я стал замечать… странное. Дома не переводятся церковные свечи – а Лиля атеистка. У меня иногда пропадают какие-нибудь вещи – часы, галстуки, а потом неожиданно находятся. У неё есть мои фотографии – распечатанные на бумаге. А однажды вообще было странно – она уехала домой раньше, я задержался. Когда собирался домой, со мной напросился коллега. А в пути ему стало плохо, прихватило живот. Я предложил подняться и сходить у нас в туалет. Как только Лиля увидела, что он туда идёт, кинулась вперёд и забрала полотенце для рук. Сказала, что оно грязное. Но я проверил потом, оно было чистое!
Таня покачала головой.
– Поздравляю. Твоя новая подружка с приветом. Не знакомь её с Анечкой, пожалуйста, даже после развода.
Коля вдруг схватил её за руку и зашептал, словно кто-то мог их подслушать:
– Я не хочу развода! Я уже несколько раз пытался поехать в ЗАГС и забрать заявление! Но каждый раз что-то случается – то машина сломается, то на работе аврал, то у самой Лили. Таня, ты знаешь меня много лет, я не сумасшедший! Но со мной и правда что-то происходит!
Глядя в запавшие, измученные глаза, Тане стало жутко. На секунду она подалась ближе, захотелось обнять и утешить.
Но это быстро прошло.
– И что ты мне предлагаешь? Бросить двоих детей и начать бегать с тобой по гадалкам? Или, может, менструальной крови тебе в бутылочку налить, по утрам в кофе добавлять? Так ты прости, у меня цикл ещё не восстановился…
С усилием вырвав руку, Таня ушла в дом. И долго-долго стояла в душе, будто горячая вода могла смыть чужое отчаяние, инеем покрывшее её кожу.
***
– Надо что-то делать…
– И что я, по-твоему, могу?
Таня ясно представила, как Павел Васильевич ходит по комнате туда-сюда. На секунду стало неловко за то, что она подслушивает – но кто же знал, что в Лёшиной детской такая слышимость. Обычно свёкры не шумели по ночам, а если и разговаривали, то тихо. Но сейчас оба были на взводе.
– Не знаю… Но это же какой-то кошмар…
В этом Таня была солидарна.
Молоко у неё всё-таки пропало.
Коля стал приходить под окна каждый вечер, часто пытался прорваться внутрь и ругался с отцом. Анечка иногда просыпалась и плакала. Таня тоже стала плохо спать – помимо обычных забот с младенцем, ей почти каждую ночь стала сниться Лиля. К счастью, хотя бы Лёша пережил переход на смесь относительно спокойно.
– Он же наш сын! Ты видел, на кого он стал похож?
С этим трудно было поспорить. Коля постарел лет на десять, а вид имел такой, словно это он каждую ночь укачивает ребёнка по полночи, причём безо всякой помощи, а потом работает грузчиком, и вдобавок плотно сидит на наркотиках. Может, ещё и поэтому Анечка теперь наотрез отказывалась проводить с ним время.
– А как же наши внуки? А Таня? Тебе она не дочь?
Возникшая пауза больно резанула по сердцу. Ответ свекрови был еле слышен.
– Она ни разу не назвала нас родителями с того дня. Разве ты не заметил?..
Таня отпрянула от стены. Даже бы если ей сказали это в лицо, она не нашлась бы что ответить. Она действительно теперь обращалась к свёкрам исключительно по имени-отчеству, и ничего не могла с собой поделать. И постоянный вид Коли за окном, родного сына, которого выгнали из-за неё, делу никак не помогал.
Из-за стены донёсся выкрик:
– Но он так и не бросил её!
Иногда Тане становилось любопытно – а что говорит Коля Лиле о том, почему каждый день приходит поздно ночью? Ей-то невозможно соврать о том, что он задерживается на работе…
Но Таня не могла обманывать себя и делать вид, что не думает о том, что было бы, если бы Коля ушёл от любовницы.
С той памятной встречи он постоянно твердит, что любит её и детей, а всё остальное – просто наваждение.
– Так продолжаться больше не может, – плакала свекровь.
И Таня была с ней совершенно согласна.
***
Переезд – это всегда сложности.
А переезд с двумя дошкольниками, с разменом недвижимости и препирательствами с опекой – это почти невыполнимая задача.
Таня провела ладонью по стыку на обоях.
Без пристального контроля ремонтники накосячили немало. Ну и пусть. Как бы то ни было, Тане нравился получившийся результат, хоть он и не был идеальным.
В жизни вообще редко что получается идеально.
Дольше всего руки не доходили повесить шторы. Таня хмыкнула – в предыдущем доме в последнее время это был самый нужный предмет.
Но здесь она могла не бояться непрошенного внимания. До соседей далеко, а её новый адрес Коле никто не расскажет, как и не даст новый номер телефона.
Только съехав сюда, Таня поняла, насколько на самом деле ей тогда было тяжело. Первые месяцы её ещё преследовали призраки прошлой жизни, мучая тревожными снами, приступами тошноты и колотящимся по утрам сердцем.
А потом всё прошло.
Вкус новой жизни нарастал медленно. Но отдав Анечку в школу, а Лёшу – в садик, Таня поняла, что она справилась.
И тогда стало совсем просто.
Дверной звонок залился затейливой трелью. Даже спустя столько времени Таню радовали такие мелочи – мелодии звонка, выбранные ею. Мебель по её вкусу. Кровать, которую не нужно ни с кем согласовывать, и посуда, которую она ни за кем не «донашивает».
Мужчину, стоявшего в дверном проёме с букетом, она тоже выбрала сама, проявив инициативу первая. Таня посторонилась, пропуская его мимо, и наблюдая, как он, смущаясь, отдаёт букет – не ей.
Почему-то этот момент представлялся куда более неловким, но на душе было легко, как никогда. Таня улыбнулась – широко, от всего сердца. И сказала:
– Олег, познакомься. Папу зовут Павел Васильевич, а маму – Любовь Петровна.
Неродная дочь
– Ты лучшая! Слышишь, лучшая!
– Стой, погоди! Пусти! – смеялась Таня. Она тоже была рада, но токсикоз всё же давал о себе знать, и голова закружилась слишком быстро. Коля аккуратно поставил её на пол, почти отпустил, но, не сдержавшись, крепко обнял. Таня пискнула, как игрушка, и принялась барахтаться в слишком тесных объятьях.
– Ты кому-нибудь рассказала?
Таня улыбнулась. Она уже знала, что такими новостями муж предпочитает делиться сам – проходили. И хоть было немножко ревниво – всё-таки, это же она беременна, а не он! – на этот раз она сдержалась.
– Нет. Никто не знает.
– Тогда чего мы ждём?!
Едва поспевая за мужем по лестнице, Таня хвалила себя за предусмотрительность. Она догадывалась, что Коля немедленно побежит трубить о своей радости на весь мир, не беспокоясь, что Анечка может воспринять новость по-другому. Но сейчас она гуляет с крёстной, и с ней Таня поговорит сама, потом, когда всё уляжется.
– Мама! Мама, ты где? А где папа?..
Свёкры обрадовались – но в этом Таня и не сомневалась. Стиснутая в новых сердечных объятиях, она слушала сумбурные поздравления, внезапно растрогавшись от сбивчивого «доченька».
Потом было много звонков по громкой связи, приятных пожеланий и «а где будущая мама? Коля, ну дай ты её хоть на пару слов!».
Иногда Таню накрывали воспоминания. Когда она была беременна Анечкой, Коля радовался так же сильно, сама она – радовалась и немножко боялась. В той череде звонков был один особенно важный для неё: звонок родителям. Теперь сообщать ей было некому: мамы с папой не стало, а остальная родня и старые друзья не прошли испытание километрами, и отдалились настолько, что всё общение свелось к поздравлениям с основными праздниками. Таня быстро прикинула в уме – ну да, к Новому году она уже и пол будущего ребенка будет знать, тогда заодно и расскажет.
Вечером, после чтения сказки, Таня рассказала новость дочке, изо всех сил стараясь объяснить пятилетнему ребёнку, что это значит. Серьёзная не по годам Анечка задавала много вопросов. Какие-то заставили Таню смущаться, а какие-то и вовсе ставили в тупик.
Особенно долго пришлось доказывать, что любовь – это такая штука, которую можно поделить между двумя детьми, но меньше её всё равно не станет. Анечка долго сомневалась, но в конце концов сдалась под напором маминых обещаний и тяжестью подступающего сна.
Таня не отказала себе в удовольствии полюбоваться на спящую дочку. Из детской выходила осторожно, тихо, не подсветив путь телефоном и по памяти обходя скрипящую половицу.
Дом спал. Не пробивалась полоска света из-под двери в спальню свёкров, тихо было и в комнате Тани с мужем – не иначе Коля переутомился от впечатлений и уснул, не дожидаясь её.
Шесть лет назад Таня входила в этот дом уверенная в том, что это временно. Она никогда не хотела жить с родителями – ни со своими, ни, тем более, с роднёй мужа. Но Аня получилась быстрее, чем закончился ремонт в их новой квартире, и, скрепя сердце, Таня приняла приглашение свёкров погостить у них.
А потом жизнь ускорилась и закрутилась таким водоворотом, что не продохнуть. Таня несколько раз лежала на сохранении, роды тоже дались нелегко. Бессонные ночи, колики, требовательный плач дочки, затянувшийся ремонт, проблемы мужа на работе…
И вот уже Коля и свёкры убеждают Таню, которой пора выходить из декрета, что сейчас съезжать им совсем не с руки. Анечка пойдёт в садик и примется болеть – все дети болеют после садика. Кто станет держать Таню на работе, если сидеть с дочкой будет она одна?..
Положа руку на сердце, тогда Таня и не сопротивлялась. Она привыкла готовить вместе со свекровью, полюбила играть со свёкром в шахматы, и смотреть фильмы вчетвером. Оказалось, что жизнь большой семьёй может быть не стереотипно-ужасной из анекдотов и страшных историй знакомых и коллег, а вполне… уютной. Уютной настолько, что когда родители мужа попросили называть их «мамой» и «папой», Таня согласилась. И не перестала это делать, даже когда её собственные родители умерли, хоть первое время эти слова вязли на губах, отдавая предательством.
Таня вдруг поняла, что так ни разу и не съездила в «их» с Колей квартиру после ремонта. Они сдавали её в аренду, но всем занимался муж. А родительский дом она продавала без сожаления, скорее с удивлением – как же она отвыкла. Как низко висит раковина в ванной, какая некрасивая плитка в туалете, как неудобно расставлена посуда в кухне… Словно не здесь она прожила двадцать лет своей жизни, и пять – с мужем, а ровно наоборот!
И сегодня ни у кого не возникло и вопроса, где будет прописан их с Колей новый ребёнок. Все только спорили, что лучше – переделать под вторую детскую гостевую спальню на первом этаже, или кабинет на втором?
Таня повернула дверную ручку, точно зная, что дверь откроется бесшумно. Не нужно было зажигать свет, чтобы добраться до кровати – каждая вещь была ровно там, где должна. Привычно устроившись на своей половине кровати, Таня окончательно поняла – в отличии от первого раза, сейчас ей совсем не страшно. Она погладила плоский ещё живот и улыбнулась.
***
– А это вообще нормально, что…
Остаток вопроса Таня не услышала, скрючившись от очередного спазма. Всё, что она с таким трудом впихнула в себя за день, извергалось горьким потоком обратно. Из глаз непроизвольно брызнули слёзы, лоб и спина стали липкими от пота.
Но она и так знала, что Коля хотел спросить у мамы. Нормально ли, что Таня уже вовсю носит одежду для беременных, а токсикоз так и не кончился. Нормально ли, что не помогают таблетки, что она бледная, как привидение.
Мнения расходились. Сама Таня считала, что это ненормально, и что так она до родов не доживёт. Но доктор, который вёл её беременность, пожимал плечами и говорил «бывает». Он всегда очень сосредоточенно изучал результаты анализов, а на саму Таню лишний раз не смотрел, что откровенно раздражало.
Но репутация у него была отменная, и Таня терпела и молчала, радуясь, что на этот раз она, хотя бы, мучается дома, а не в больнице. И вот ведь какая подлость: с Анечкой Таня чувствовала себя отлично, но её пугали врачи и говорили, что всё плохо. Сейчас же она едва стояла на ногах, но все уверяли её, что всё хорошо.
Таня ощущала безмерную благодарность к свекрови, которая мало того что в одиночку готовила на всех домочадцев, так ещё и бегала с едой за Таней, подгадывая моменты, когда тошнота слегка ослабевала.
Было очень жалко. Приготовленной еды, смытой в туалет раньше срока, переживающую Анечку, Колю с его растерянным видом… И себя. Себя, если честно, тоже было изрядно жаль.
В изнеможении отвернувшись от унитаза, Таня опёрлась спиной об холодную кафельную стену и вытерла слёзы тыльной стороной ладони.
Ничего. Она справится.
Погладив круглый плотный живот, Таня прошептала: «Прорвёмся. Надо только немножко потерпеть…»
***
Таня старательно делала вид, что она спит беспробудным сном. Было совестно: близости у них не случалось и правда очень, очень давно. Проклятый токсикоз и усталость…
Рука мужа осторожно погладила её шею, спину, спустилась ниже. Он делал так не в первый раз. В былые времена, даже если Таня спала, она могла проснуться от таких ласк уже на взводе, и не понимая толком, как так получилось…
Но сейчас хотелось сжаться в маленький несчастный комочек, руку – сбросить, на мужа – накричать. Но Таня не сделала ничего из этого, ровно и глубоко дыша, трусливо избегая конфликта и обид.
Коля наконец перевернулся на спину, разочарованно выдохнув. Впрочем, заснул он быстро. А вот Тане теперь не спалось: её будущий сын проснулся и вовсю веселился, пиная её куда только дотягивался.
И кто сказал, что беременность – прекрасное время?!
Немножко поразмыслив, Таня не удержалась и хмыкнула. Чем дальше, тем больше она припоминала неприятных моментов, которые пережила, пока вынашивала Анечку. Но странное дело – после родов она об этом толком и не думала. Хотя почему странное… Если бы все женщины чётко помнили беременность и роды, человечество бы быстро вымерло.
Успокоив себя этими неутешительными, в общем-то мыслями, Таня, чертыхаясь про себя, побрела в туалет, стараясь не разбудить супруга.
Она справится. Больше половины срока уже прошло, терпеть осталось не так долго.
***
– … опять нет. И на прошлой неделе, и в выходные, сказал, что…
Увидев Таню, свекровь осеклась на полуслове, а свёкор почему-то отвёл глаза.
– Мама, вам чем-нибудь помочь? Мне сегодня лучше, – заявила Таня, улыбаясь.
– Нет-нет, всё нормально. Скоро ужинать будем. Ты на этот раз с нами?
– Да, думаю, что смогу.
– Вот и славно. – Свекровь чуть помедлила и добавила – Коли не будет.
– Да, – согласилась Таня, – и мне он написал, что задерживается. Но мне тоже поработать надо, я в последние недели с этим токсикозом немало задач завалила. Я завтра в офис поеду, и на следующей неделе – начальник вовсю пилит, и по делу, и нет. Пусть хоть видит, что я стараюсь на самом деле…
Родители переглянулись как-то странно.
– Ну раз надо, – вздохнул свёкор. – В какие дни Анечку из садика буду я забирать?
***
Спину отчаянно тянуло. Таня ещё немного побарахталась в полусне, цепляясь за желанные остатки грёз, но мочевой пузырь предательски лишил последней надежды на полноценный отдых.
Чёрт, а она-то наивно надеялась, что уйдёт в декрет и отоспится, ведь после родов это ей точно не светит. Но попробуй поспать, когда ты чувствуешь себя дирижаблем, тебя постоянно пинают изнутри, а писать хочется каждые два часа.
Место рядом пустовало. Командировка или диван?..
В последнее время Коля много работал, часто бывал в разъездах, но и дома иногда уходил спать в другую комнату – говорил, что не высыпается из-за Таниных походов в туалет. Поначалу она не обращала на это внимания: перед самым декретом стало немножко легче физически, но навалилась такая гора дел, словно Таня – последний человек в компании, который умеет работать. Остатки сил уходили на Анечку: она становилась всё требовательнее, пропорционально росту маминого живота.
Признаться честно, иногда от Колиного отсутствия становилось даже легче. Но сейчас, когда появилось свободное время, частота мужниных отлучек вызывала смутную тревогу.
Может, в прошлую беременность было так же, просто это она тоже забыла?..
Не найдя Колю на диване, Таня пролистала переписку с ним. Из командировки он уже должен был вернуться… Но не на работе же он в два часа ночи!
Липкое, холодное чувство возникло где-то под сердцем. Таня глянула на дверь спальни свёкров: у них горел свет. Они о чём-то спорили, но очень тихо, и страха в их голосах слышно не было. Было как-то глупо ломиться к ним среди ночи и спрашивать, знают ли они, где её муж.
Интересно, как так вышло, что не знает она?..
Покопавшись в памяти, Таня пришла к выводу, что всё-таки в прошлый раз было не так. В последние недели Коля массировал ей ноющую спину, отёкшие ноги. Много шутил на «беременные» темы, а ещё они часто спорили о том, как назвать дочь, успевая всё это в те периоды, когда Таня была дома, а не в больнице.
А в этот раз они даже имя не обсудили.
Таня продолжила листать чат с мужем. Последние недели там мелькали какие-то очень скучные и заурядные вещи – списки покупок, график посещения врачей, бесконечные «папа тебя отвезёт» и «я сегодня буду позже». Смайликов и то почти не было.
Отчего-то стало горько. Но Таня тут же одёрнула себя: какое-то «сама придумала – сама обиделась» получается. Не иначе проделки беременного мозга…
Но нужно будет выяснить, где сегодня был Коля, и почему не предупредил её. И обязательно начать обсуждать имя ребёнка.
***
В больницу она всё-таки загремела. На целых две недели. В какой-то момент Таня успела испугаться, что пролежит там до самых родов, но обошлось – отпустили домой.
В больнице было грустно. Поначалу Таня опрометчиво заявила, что навещать её не надо – ведь домочадцам и так хватает забот, от Анечки до работы и остального, не хватало ещё и на неё тратить силы.
Но когда её и вправду не стали навещать, навалилась тоска. Первые дни отвлекали сильные боли в спине и вернувшийся токсикоз, а потом, когда подействовали лекарства, время потянулось медленно-медленно.
Таня часто болтала с сёстрами по несчастью, активно делясь опытом с теми, кому предстояло рожать в первый раз. Слушала горести и радости многодетных, и постоянно теребила в руках телефон, разрываясь между желанием «держать лицо» и напомнить всем о себе и потребовать внимания.
«Таня разумная» победила «Таню капризную». Но когда забирать из больницы её приехал свёкор, а не муж, с накатившей обидой справиться не получилось.
– А где Коля? – спросила Таня, собрав всю небрежность, какую только смогла наскрести. И всё же в последний момент голос предательски дрогнул.
– Он… ждёт дома.
Тон был таким странным, что Таня испугалась.
– Что-то случилось?
Свёкор сглотнул и сильно сжал руль, до белых костяшек.
– Танечка, ты не нервничай, он… здоров. Дома всё обсудим.
Если и есть на свете худший способ успокоить человека, чем фраза «не нервничай», то Таня такого не знала. В машине повисла гнетущая тишина, разбавленная нелепой болтовнёй диджеев и тихой музыкой из магнитолы.
Благо, ехать было недалеко.
Распахнув дверь, Таня напряглась ещё сильнее.
– А где Анечка?
– У крёстной. Ты не переживай, с ней всё хорошо. Просто… надо поговорить.
Чувствуя, как слабеют колени, Таня заставила себя зайти в зал. Там сидела свекровь – бледная и потерянная, кажется, бледнее самой Тани. Увидев её одну, удивился даже свёкор, задав тот же вопрос, что и Таня совсем недавно:
– А где Коля?
– Уехал, – бесцветным голосом ответила свекровь. – Танечка, ты… присядь. Присядь, пожалуйста.
Долго уговаривать не пришлось. Таня рухнула на ближайший диван, и из последних сил попыталась обратить всё в шутку:
– Слушайте, я не знаю, что тут происходит, но если никто не умер – вам лучше сразу мне об этом сказать. Иначе я сама сейчас богу душу отдам, честное слово!
Опомнившись, свекровь вскочила и подсела к Тане. С другой стороны расположился свёкор, протянул руку, чтобы коснуться Тани, и тут же её отдернул. Прокашлялся, покраснел.
– Ну, видимо, мне объясняться придётся… Таня, Коля… Коля, он…
– Он ушёл к другой, – выпалила свекровь. – С работы… у них, оказывается, уже несколько недель… Тебе плохо было, не до того, а мы с Пашей сразу неладное заподозрили… А как тебя в больницу положили, он и вовсе скрываться перестал. Коля с тобой сегодня поговорить хотел, но она позвонила, и он тут же уехал…
Она говорила что-то ещё, но Таня не слышала. Она словно покинула своё тело, и смотрела на всё со стороны. Звучали какие-то слова – но они точно не могли быть про неё, Таню. У неё всё в порядке, всё совсем по-другому. У неё дочка, муж, и скоро родится сын…
– … ты не думай, мы поможем, ты только не переживай слишком сильно…
Таня тряхнула головой, будто отмахиваясь от этих странных, неправильных слов. Встала, взяла телефон и вышла из комнаты, набирая знакомый номер.
– Тебе уже сказали? – спросил Коля вместо приветствия. Таня нервно хихикнула.
– Коль, ну они же не всерьёз, правда? Что за глупый розыгрыш?
Коля молчал. Таня чувствовала, как ускоряется сердце, перехватывает дыхание, на глаза наворачиваются слёзы. Тело всё поняло, и готовилось переживать горе. Но разум ещё отказывался осознавать.
– Это не розыгрыш. Таня, я… Прости. Прости, я не хотел, честно. Но я даже не думал, что такое может быть. Я просто жить без неё не могу, ни секунды. Тань, я вас не брошу. Я помогу – и тебе, и детям. Ты меня прости…
Он говорил что-то ещё, но Таня нажала «отбой».
Она бы упала, но внезапно её подхватили сильные руки.
– Дочка, пойдём… Пойдём, милая… мама тебе чай заварила…
Так Таня не плакала никогда.
Даже на похоронах родителей она старалась держаться. И та горечь не шла ни в какое сравнение с тем, что разрывало её на части. Теперь было плевать на приличия, на мнение других людей. Таня выла в голос, не в силах удержать эту боль в себе.
А потом стало тихо и темно.
***
– Ой, ну вы, мамочка, даёте – только выписали, а вы снова к нам, – бодро попеняла Тане медсестра.
Её смена началась недавно. Ей ещё не сказали. Впрочем, к ней тут же подлетела одна из пациенток и что-то горячо зашептала. Медсестра ойкнула и кинула на Таню сочувствующий взгляд.
Но ей было всё равно.
Таня не знала, откуда пошла новость. Может, кого-то предупредили свёкры, а может, девчонки додумали что-то сами – много ли надо женскому коллективу. Сама Таня ни с кем, кроме врачей, не разговаривала.
Она бы не разговаривала и с ними, но к её удивлению, выкидыша не случилось. Сын жил, рос и пинался, словно ничего не произошло. Словно кто-то всё ещё его ждал.
Ощутив бледную тень вины, Таня положила руку на живот. Нет, она не хотела скинуть ребёнка из-за того, что от неё ушёл муж.
Она просто не хотела больше жить.
Об Анечке позаботятся. А вот сын… без неё он не справится. А его мама не справилась и сама с собой.
Как можно было быть такой дурой?
Даже свёкры всё поняли. А она – нет.
Она же видела, как поздно Коля возвращается с работы – или не приходит вовсе. Могла сравнить его поведение с прошлой беременностью. Видела, во что превратилось их общение…
Но почему-то предпочла ничего не замечать. И ничего не делать.
Она всех подвела.
Недолго ждать, когда её попросят съехать. Допустим, она найдёт денег на съемную квартиру и на жизнь в декрете – с продажи родительского дома осталось немало. Допустим, Коля какое-то время станет платить алименты.
Но что будет с Анечкой? Вместо целой семьи и огромного дома она будет жить в тесной квартире с матерью, ухаживающей за младенцем. Как же все обещания про то, что ничего не изменится? И как объяснить ребёнку-дошкольнику, что виноват не её новорождённый брат, а какая-то неизвестная тётя?..
А если Таня умрёт, то Анечка останется у бабушки с дедушкой. Тогда они её точно не бросят.
Но нерождённого сына было всё-таки тоже жаль.
***
– Доченька… Дочка…
Мамин голос успокаивал, убаюкивал. Таня подалась вперёд, раскинула руки для объятий…
И проснулась.
– Дочка…
Перед ней стояла свекровь. Её соседки по палате куда-то деликатно испарились, словно Тане было дело до того, кто ещё станет свидетелем её падения.
– Здравствуйте, Любовь Петровна.
Свекровь отпрянула и растерянно оглянулась на дверной проём. В палату вошёл свёкор, смущённо озираясь.
Таня откинулась на подушку и уставилась в потолок. Кажется, новую квартиру придётся искать быстрее, чем она планировала – но у свёкров хотя бы хватило духу сообщить ей об этом лично. Но помогать им она всё равно не станет.
– Таня… – откашлялся свёкор, – У Анечки всё хорошо. Она очень ждёт твоего возвращения. И… и мы очень ждём. Но доктор сказал, что до родов тебя отпускать уже нет смысла. Может, тебе привезти какие-нибудь вещи?
Таня уставилась на свёкра в полном недоумении. Это был вопрос из какой-то другой, нормальной жизни. Разве это сейчас нужно обсуждать?.. Собравшись с духом, Таня ответила:
– Павел Васильевич… я понимаю, что вы хотите поддержать. Но если вы думаете, что я буду жить в одном доме с бывшим мужем и его любовницей, вы ошибаетесь. Даже с ребёнком на руках.
Свёкор покраснел и нахмурился.
– Коля с нами больше не живёт. С нами живёшь ты и наши внуки. Если, конечно, ты не против. Но я очень тебя прошу не съезжать.
– Мы просим, – вмешалась свекровь. – Таня, я понимаю, мы виноваты… Мы совсем не так воспитывали сына. Но пожалуйста, не уезжай. Анечке будет трудно… И с малышом нужна помощь. Мы же семья…
Любовь Петровна не сдержалась и заплакала. Таня смотрела на это, и не чувствовала ни жалости, ни благодарности. Только безмерное удивление, которое немного её взбодрило и вывело из отупляющего оцепенения последних дней.
– Вы вообще понимаете, о чём просите? Да, сейчас вы злитесь на Колю. Но вы действительно считаете, что когда он придёт к вам мириться, вы сможете выгнать родного сына ради меня? Лучше уж я съеду сразу, чем сидеть на бочке с порохом и ждать, что она рванёт в любой момент.
– Мы всё решили, – уверенно заявил Павел Васильевич, – Николай с нами жить не будет, даже если ты не вернёшься. Да даже если вдруг вы когда-нибудь помиритесь – просто съедете на свою квартиру. Есть вещи, через которые переступать нельзя. Я понимаю, в жизни бывает всякое – хотя мы с Любой и пронесли наш брак сквозь годы, не у всех это получается. Но ты на сносях. А это уже вопрос порядочности… Тебе с таким трудом досталась Анечка. И с сыном ты лежала в больнице, а он в это время…
Павел Васильевич замолчал, стиснул зубы и покраснел ещё сильнее.
– Я клянусь тебе всем, что мне в жизни дорого – мы ждём тебя дома. И Анечка ждёт.
***
Таня смотрела на шевелящийся кулёчек в её руках и не верила своим глазам.
Она не умерла. Он не умер. И они скоро поедут домой…
Мир не треснул и не разрушен. Откололся всего один кусочек – но теперь есть, чем его заменить. Таня потрогала пальцем мягкую бархатистую щёчку и улыбнулась.
– Ну, готовы ехать? А кто тут у нас такой богатырь?
Павел Васильевич подхватил Танины вещи одной рукой, а второй приобнял её за спину.
– Карета подана. Знала бы ты, как мне от Любы за цветы попало!
Свекровь закатила глаза.
– Таня тебе говорила, что не надо. Я сто раз объясняла, почему. А ты всё равно припёр этот веник!
– Ну у нас же есть куча комнат, куда его можно поставить! – возразил Пётр Васильевич.
– Ну так и ставил бы! Так ты же его в машину притащил! Я тебе клянусь – если Лёшенька хоть раз чихнёт, поедешь один, а нам я такси вызову!
Таня не обращала внимания на перебранку. Она знала, что это всё не всерьёз. И была благодарна – болтовня отвлекала от мыслей, что она впервые вернётся в дом, где нет Коли.
– Мамочка!
Анечка кинулась обниматься, хотя они виделись всего пару дней назад. Павел Васильевич осторожно перехватил внука, и Таня смогла крепко обнять дочь.
Неизвестно, что именно рассказали дочери свёкры, но в больнице Аня ни разу не спросила про папу. Таня надеялась, что и дома эта тема не всплывёт – ну, по крайней мере, не сразу.
Под детскую всё-таки переделали кабинет. Таня замерла на пороге, удивившись тому, как много здесь поменялось.
Это явно нельзя было сделать за те дни после их разговора. Значит, свёкры принялись за ремонт ещё ДО того, как Таня согласилась вернуться.
Словно прочитав её мысли, Любовь Петровна тихонько сказала:
– Мы очень тебя ждали. Ты не обижаешься, что мы не спросили, как нужно сделать? Если что-то не нравится, мы поправим. А Лёша поспит с тобой, или в гостевой спальне внизу.
Впервые после родов Тане захотелось заплакать.
– Нет, всё чудесно. Я сама бы лучше не придумала.
После ужина Таня, прихватив радио няню, долго лежала на кровати с Анечкой, читая ей сказки. Казалось бы, после такого насыщенного дня Таня должна была уснуть быстрее дочери, но сон не шёл.
Убедившись, что дети спят, Таня оделась, тихо вышла из дома и села в беседке, вдыхая чистый свежий воздух, наполняясь ночным покоем.
За забором зажёгся свет, хлопнула входная дверь у соседей. Прозвучали традиционные слова благодарности, прощания и «надо собираться почаще». Таня встала – ей, наверное, тоже пора домой. Но замерла, не сделав и трёх шагов, уловив новый виток чужого разговора.
– А что соседи… Ну был он тут недавно. Представляешь, и на порог не пустили. Пашка орал так, что окна дрожали! Ей-богу, думала его на месте инфаркт хватит.
– Да как ещё раньше-то не хватил! Это же надо, стыдоба какая. Родной сын!
– Вот ведь именно, что родной. Это Пашка сейчас хорохорится, в порядочного играет. Оно и понятно – внучка с ними живёт, внук на подходе. А там какая-то мымра чужая, непонятная. Только народит эта мымра им новых внуков – тоже родную кровь, не открестишься. А Татьяна ещё молодая, не сегодня-завтра другого мужика захочет. И что тогда? Она к новому хахалю уйдёт, а сын озлобится, и со второй женой к родителям уже и сам не приедет. Им что, Танькиного хахаля как сына принимать, при живом-то родном? Да и если и так – на хрена они ему сдались-то. Помяни моё слово, останутся они одни на старости, и без детей, и без внуков…
Злые слёзы обожгли глаза. Поняв, что она почти не дышала всё это время, Таня с силой сжала кулаки.
Грязь. Господи, какая же грязь!
Она понимала, что их ситуацию будут обсуждать. Но не ожидала, что это настолько её заденет.
Быть может, всё было дело в цинизме и пренебрежении, с которым её семье перемывали кости.
А может в том, что в словах соседки была изрядная доля правды.
***
– Мало тебе, что ты нагородил? Хочешь, чтобы у неё молоко пропало?
Яростный шёпот прорвался в Танино сознание, вырвав из тяжёлого сна. Сегодня Лёша спал мало, и не спасло то, что они со свекровью вставали к ребёнку по очереди. Но поняв, с кем именно разговаривает свёкор, Таня моментально открыла глаза и выбралась из кровати, подбежав к приоткрытому окну.
– Пап, зачем ты так. Мы же с тобой не чужие люди. И она мне не чужая, а сын – вообще мой. Я имею право его увидеть.
– Не папкай! – Павла Васильевича было видно лишь со спины, но он покраснел так сильно, что багровой краской залилась даже шея, – зря я тебя в детстве не порол, видимо. Права они не из воздуха берутся, а вместе с обязанностями! Таня сына твоего рожала, пока ты на новой бабе пыхтел! Ну и катитесь вместе к чёрту, глядишь, новых наклепаешь, это у тебя лучше всего получается. Но знай: ты этот порог только через мой труп переступишь, и баба твоя вместе с выводком!
– Вот ты значит, как, – вскипел Коля, – ты погляди, какой праведный. Тебе нимб-то там ничего не натирает?...
Ссора набирала обороты и громкость. Быстро убедившись, что Анечка не проснулась, Таня выскочила из дома как была, едва накинув сверху халат. При виде её спорщики моментально замолчали, как по команде. Павел Васильевич смерил сына долгим, тяжёлым взглядом и сказал:
– Я отойду. Дочка, я недалеко буду, зови меня, если надо будет.
Коля стоял, тяжело дыша, ещё кипя от гнева.
– Дочка? Хорошенькое дело. Я ему не сын, зато ты – дочка.
– Они давно меня так называют, если ты не заметил. Но всего несколько месяцев назад тебя это вообще не смущало, – на удивление спокойно ответила Таня, – может, и Анечке меня мамой перестать называть? Чтобы уж всё разом. Тебе не жена, родителям – не дочь, детям – не мать.
Коля сник.
– Зачем ты так?
– А ты зачем?
Повисла неловкая тишина. Таня поняла, что ей холодно. Ветер остужал голые ноги, заставлял ёжиться. Внутри тоже было холодно и пусто – там, где были прежние чувства, не осталось ничего. А что она должна испытывать теперь, Таня не понимала.
– Ты чего пришёл-то?
– Сына увидеть.
– Он тебе не зверушка, чтоб его разглядывать. С Аней видеться запрещать не стану – она тебя любит. С сыном – если он сам захочет. Но сейчас он ничего не понимает, и видеть ему тебя не надо. А что надо тебе – твои проблемы. Ты и так ни в чём себе не отказываешь.
От боли на Колином лице Таня почувствовала смутное удовлетворение – и сама себе удивилась.
Она так много лет заботилась о том, что для него дорого. Насколько же быстро всё для неё изменилось!
Когда коже стало холодно так же, как и на сердце, Таня молча закрыла дверь.
***
– Мама, а папа приедет?
– Приедет, раз обещал, – ответила Таня, проглотив слово «наверное». Ей-то он тоже много чего обещал! Но Аню он пока не подводил – по крайней мере, хоть в каком-то смысле.
Дочка засопела, устраиваясь поудобнее. Тане удобно не было – спина совсем затекла. Но с одной стороны к ней привалился спящий Лёша, а второй бок ревниво оккупировала Аня. Ей не нравилось, что братик такой бестолковый и с ним нельзя ещё играть, и что он слишком часто у мамы на руках.
– А почему он с нами не останется?
Сердце пропустило удар и забилось сильнее.
Наивно было полагать, что она избежит этого разговора. Таня постаралась, чтобы голос звучал как можно спокойнее.
– Потому что он теперь живёт в другом месте, с новой тётей.
– Если ему так нравится эта тётя, пусть она тоже живёт с нами, – предложила Аня, – в доме есть ещё комната, внизу!
– С ней не дружу я, и бабушка с дедушкой, – ответила Таня, и чуть не подавилась этими словами. С такой точки зрения выходило, что папа не живёт с ними из-за того, что у Тани слишком скверный характер. Но по счастью, этого обвинения от дочери она пока не получила. Зато получила новую идею:
– Тогда пусть он к тёте ездит в гости, а живёт с нами, а не наоборот!
Искушение отправить дочь к отцу за этими ответами было велико. Но по прошлой жизни Таня прекрасно знала, что Коля не мастер щадить чужие чувства и объяснять непростые вещи. Точнее, он в этом ещё более плох, чем она.
На Танино счастье, стало слышно, как к дому подъехала машина. Сдержав радостный возглас – ведь братика будить нельзя! – Аня выпрыгнула из кровати и зашлёпала босыми ногами по лестнице.
Неторопливо уложив Лёшу в колыбель и убедившись, что он не проснулся, Таня подошла к окну. Что-то было не так. Колина машина до сих пор стояла у ворот, они с Аней не уехали. Глянув вниз, Таня окаменела. Но, стряхнув оцепенение, кинулась вниз.
Свёкры стояли у входной двери, буквально грудью защищая проход. Растерянная Аня замерла за ними. От её недавней радости ни осталось и следа.
А на крыльце мялись Коля и какая-то женщина, держащая его за локоть.
Продолжение: Неродная дочь (продолжение)
Ответ на пост «Современная нормальность или все таки нет?»
Прочитала пост и на меня нахлынули воспоминания.
Когда мне было лет 18 я встречалась с парнем на пару лет старше меня. Мы оба были студентами, начали встречаться когда я была на первом курсе, а он на третьем. У меня это была первая любовь, люблю-не-могу и прочий юношеский бред.
Материальная сторона вопроса состояла так: благоверного моего обеспечивали родители, каждый месяц выдавая ему по 10 тыс рублей. Мне также родители выдавали по 15 тыс, но хотелось больше денег, поэтому я еще и подрабатывала репетиторством/плюс на полставки выходила в книжный магазин, 15-18 тыс в месяц дополнительно выходило. На эти деньги мы снимали квартиру, в которой вместе жили. Парень не работал и меня это и не смущало, моих денег хватало на съемную квартиру и ок, даже часто под конец месяца выдавала ему карманные деньги, потому что свои он тратил в ноль.
Как-то раз у меня случилось жуткое отравление, температура, слабость, полощет каждые 15 минут. Я звоню своему и прошу купить мне что-то от живота. Он в шоке перезванивает мне и говорит: «Ты с ума сошла? Не буду я 500 рублей тратить на это все!». Я подумала ну ладно, тогда само как-нибудь пройдет (да, тогда я очень легкомысленно относилась к диарее).
Когда он пришел домой с занятий я лежала еле живая у унитаза и думала что просто умру там. А он подошел ко мне и спрашивает: «Ой, а ты что, ужин не приготовила?» На лице искреннее недоумение. Сразу позвонил своей мамаше и напросился на ужин. Меня погладил по голове, сказал «Выздоравливай, родная», собрался и поехал к родителям.
Мое состояние становилось все хуже, я уже была в таком бреду, но понимала, что если никому не позвоню, то это все может закончится очень печально. Из последних сил набрала подруге. Она примчалась, привезла лекарств, развела регидрон, отпаивала и всю ночь выносила тазики за мной, потому что ходить я не могла. Потом еще на следующий день приехала после пар, сварила мне бульон, привезла сухарей.
На третьи сутки я оклемалась и уже могла сама за собой ухаживать. Тогда и явился парень из своей срочной командировки домой к родителям. Ситуация была мне не совсем приятна, но я восприняла ее без драмы. Я думала ну действительно, он ведь не обязан за мной ходить, а еще глупая была и неопытная, не знала какими бывают нормальные мужики, из опыта была только эта мамкина булочка.
Мы продолжили жить вместе дальше как ни в чем ни бывало. Пока однажды не отравился так же сильно он. Я, зная как бывает херово, купила лекарства, приготовила воды, регидрон развела, тазик поставила, сказала что за чем пить и ушла на работу. Мстить и также бездушно обойтись с ним, как он обошелся со мной даже в мыслях не было. Возвращаюсь вечером, у нас дома кипишь, его мамаша носится по дому, с порога мне предъявила, да как я так, ее сын при смерти лежит, а ты тварь такая оставить его вздумала, при том что рвота и понос остановились, нужно было только отдыхать и восстанавливать водный баланс.
И после этого он уже не смотреть на меня другими глазами, ибо я показала ему свое истинное лицо. Еще месяца два мы пожили вместе, но он все глубже заходил в эту истерику: да как ты могла, вот моей маме пришлось с работы отпроситься и приехать, а ты значит не любишь меня, раз видя, как я тут погибал бросила меня одного.
Спросила его: какого хуя ты уехал тогда, когда я лежала в таком же состоянии? Ответ меня поразил: так тебе не так плохо было, как мне! К тому времени, к счастью, "любовь" к нему выветрилась, отсмеявшись, я послала его нахуй. Съезжал он с квартиры вместе с мамашей, точнее она все упаковывала, а он подавленный ходил за ней по пятам, злобно зыркая в мою сторону.
Потом еще долго всем общим друзьям и знакомым рассказывал какой бездушной падлой я оказалась и что хорошо, что это до брака вскрылось, он ведь собирался на мне жениться!
Пару лет назад была в родном городе, случайно столкнулась в магазине. Я его даже не узнала: лишние килограммы, полысел местами и неприятный запах изо рта, будто тухлятины объелся, выглядит лет на 50 (ему 35) и до сих пор живет вместе с мамой.
Морали нет никакой. Лишь благодарна судьбе, что отвадила от меня мамкину радость)