ОСТОРОЖНО! НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА!
Случилось это в другое время, в другом месте.
В окне мелькнули далекие фары, и я нажал на спусковой крючок. Грохот и дым от выстрела разнеслись по залу. Сквозняк подёрнул образовавшуюся завесу, и я увидел, что Сергей упал на стопку пюпитров, и держится за грудь.
Заиграл саксофон. Я опустил дрожащую руку, пистолет выпал из неё, и я поднёс ладони ко рту. Внутри всё сжалось. Вместить произошедшее в голову я никак не мог. Захотелось что-то сказать, но я лишь поднял бровь и отвернулся. Откуда доносилась музыка?
Судорожно хватаясь за расставленные полукругом стулья, я тут же отталкивал их от себя, пока не дошел до выхода на пожарную лестницу. На улице звук саксофона стал громче. Я понял, что Роберт забрался на крышу и играет там.
- Я уб-бил его, блядь, я его убил… - прошептал я, глядя вниз.
Звук саксофона разносился по потонувшему во сне району на самой окраине центра, теряясь в ее безмолвии и пустоте. Музыка не спорила со спящим городом. Она была с ним одним целым.
Понимание, что произошло, волнами накатывало на меня. Я пытался унять трясущиеся руки, обхватил колени и сел на металлическую решетку, прислонившись к стене дома, но тряска от этого не прошла. Я хотел одновременно закричать, убежать и спрыгнуть вниз на мокрую от дождя и снега мостовую.
- Что, пристрелил его? – спросил оказавшийся совсем рядом Роберт.
- Как…ты…спустился? – пробормотал я, путаясь в том, что хочу на самом деле спросить.
- Сережу пристрелил ты, спрашиваю? - устало поинтересовался бородатый цыган, поправляя бандану.
- Похоже, - кивнул я и снова затрясся.
- Так я и думал, что этим кончится.
Он молча переступил через меня и вошел в репетиционный зал. А я ухватился за его слова. И правда, как ещё все это могло кончиться?
Я написал эту песню два года назад. ¬Целых три года. Я и не думал, что это было уже так давно. Как целая жизнь, разделяющая нас на до и после.
Мы были обычным театральным коллективом, знаете, во всех театрах есть свои музыканты: пишут для спектаклей, озвучивают персонажей, иногда играют, иногда выступают в перерывах или капустниках. Вот мы были такими.
И все шло своим чередом, зарплаты и халтур хватало снимать маленькие комнаты на разных окраинах города и кое-как добираться до театра.
По стране уже десять лет кутил непрекращающийся кризис, и до дома по ночам мы ездили на попутках, бесплатно, потому что транспорта могло не быть часами. Мы с Лизой жили в одном направлении, и часто возвращались вместе. После спектакля, засидевшись на сцене с дешевым вином, вдвоём мерзли зимней ночью, пытаясь поймать машину.
Я оказался безнадёжно влюблён в неё с первого взгляда. В свой первый вечер в театре я забрался в подсобку к звуковикам. Её лучшая подруга Света, звукорежиссер театра, привела меня на спектакль, сватая на место утонувшего в проруби клавишника Степана, известного у нас в городе, как «Доктор Лёд». Так называлась его песенка, недели две звучавшая по местному радио, но так никуда больше и не попавшая.
Темноволосая Лиза обладала той самой роковой томной красотой, что так почитается режиссерами детективного жанра, или же просто все время была уставшей от большого количества алкоголя и сигарет. А пила и курила она от страстной любви, как я потом узнал, испытываемой к солисту местной театральной группы Сергею Чердакову, или Чердаку, как его называли за глаза. Все это я услышал от неё самой во время наших долгих поездок. Точнее, можно было бы сказать, поездок к ней домой, потому что я повадился провожать ее каждый раз до двери, а сам потом еще целый час брёл пешком по хрустящему снегу до своей старой пятиэтажки.
Целый год, падая всё глубже в омут несчастной влюблённости, я слушал, как она страдает по нему. Как он трахает её, а потом едет домой к жене. Лиза во всём стремилась быть похожей на неё, она в театр-то устроилась только для того, чтобы быть ближе к ним обоим. Жена его, Тамара, преподавала у нас актёрское мастерство.
На свою голову я обнаружил у Лизы талант к тромбону, и она стала выступать на сцене вместе с Сергеем, что было высшей точкой её и моего счастья и несчастья одновременно. Мы стали пить еще больше вина, один раз даже целовались по пьяни, но на следующий день она попросила больше никогда не прикасаться к ней. Я и не прикасался. Просто был рядом всякий раз, когда не было Сергея.
Не знаю, сколько я просидел, вглядываясь в пустоту, но выдернул меня из неё звук автомобильных тормозов. Мельком я успел заметить дернувшиеся в здании напротив шторы, но не придал этому большого значения и, как ни в чём ни бывало, вошел в репетиционный зал.
В углу наш саксофонист-цыган Роман и некто неизвестный склонились над кушеткой. Я не сразу сообразил, что происходит. Подойдя, я увидел на кушетке тело Сергея. Разорванная рубашка сверкала окровавленными пятнами, а на груди его зияла дыра от пули, которую неизвестный аккуратно закрыл и перемотал бинтами. Чердак тяжело задышал.
- Инструмент у меня в машине, - пробормотал неизвестный.
- Хорошо, - кивнул цыган, - пойдём, я открою гараж, туда ведет грузовой лифт, мы сможем спустить его на нём.
- Ром, кто это? – поинтересовался я.
- Зови меня дядя Стёпа, я… врач - ответил неизвестный, снимая плащ и вешая его на руку, - пойдём, - кивнул он Роману.
- А зачем нам врач? – спросил я, всё еще сильно путаясь в происходящем.
Цыган посмотрел на меня исподлобья и, ничего не сказав, направился вслед за дядей Стёпой к выходу в главный холл. Я же тупо уставился на простреленное тело перед собой. В кармане завибрировал телефон. Судорожно вытащив его на свет, я посмотрел на мигавший зеленый экранчик, номер не определился. Волосы зашевелились у меня на голове, и я нажал на кнопку принятия вызова.
- Лиза! Прости меня! – крикнул я в трубку.
- Придурок, - раздался в трубке голос Илюши.
- А, это ты. Кончай скрывать номер, невозможно определить же.
- Лизе своей это скажи.
Я промолчал, глупо пялясь на краснеющие от крови бинты на груди Сергея.
- Ты сделал то, о чём мы договорились?
- Да, - кивнул я, глядя на все еще дышащего Чердака, и осознание произошедшего вновь навалилось на меня всей своей непреодолимой тяжестью. Меня начало тошнить, голова закружилась, и я сел на пол.
- Эй, что там происходит? Ты в порядке? – удивлённый голос Илюши в трубке показался меня даже каким-то участливым.
- Все… все в порядке, я просто задел тут… - невпопад соврал я, схватившись взглядом на поваленный рядом с пюпитрами стул.
- Хорошо, смотри у меня. Что б завтра все было, как договорились.
- Конечно, Илья, без проблем, - ответил я, опустил руку и повесил трубку. Уронив телефон, я поднял руки к лицу и затрясся от судорог. Слёз не было, но внутри я рыдал, сжав веки так, словно хотел выдавить из себя все воспоминания разом.
Свою песню я назвал незамысловато «Песня о любви». Посвятил естественно Лизе, привёл её в коморку к звуковикам, взял гитару и сыграл. Из ее больших карих глаз покатились слёзы. На всю жизнь в моей памяти отпечаталось, как они стекали по её покрасневшим щекам.. Она была такой счастливой. Я потянулся к ней, а он выбежала из коморки и привела Сергея. Растерянный, переполненный ненавистью, я сыграл песню и ему, а вечером страшно напился.
На следующий день мы исполнили её на очередном капустнике по случаю дня театра. Страшное похмелье. Я стою, уперев взгляд в рампу из череды старых световых приборов, прожигающих меня насквозь.
- Раз, два три, четыре…
Мы заиграли. Дребезжащий голос Сергея разнёсся по разом вдохнувшему и замершему залу. Воздуха стало резко меньше, я почувствовал, как мне стало трудно дышать. А затем зал выдохнул и взорвался истерикой.
Вначале мне показалось, что нас опять освистали. Такое уже было на выступлении в ДК Кирпичного Завода. Но потом я понял, что зал в восторге. Многие повскакивали со своих мест и бросились танцевать.
В тот вечер мы исполнили её двенадцать раз, сорвав остальные номера. Публика прогнала конферансье Илюшу, пытавшегося объявить следующий номер, и не желала нас отпускать, пока Сергей не сорвал голос.
Дальше было как во сне. Радио, телевидение. Илюша вызвался быть нашим продюсером. Гастроли. Так пролетел год.
У нас появился басист Мясной, цыган-саксофонист Роман. Синтезатор сменила барабанная установка Тама и барабанщик Игнасио, хотя на самом деле просто Игнат. Хоть он совсем и не походил на испанца, и о нём все тут же забывали, как только знакомились, так что никто не переспрашивал.
Мы объездили всю страну и ближнее зарубежье. Моя жизнь превратилась в бесконечные поезда и самолёты. Фанаты раздирали Чердака на части. Он был создан для этого. Плавный и вечно пьяненький, он выходил из дверей аэропорта и падал в руки школьниц так, словно он репетировал это всю жизнь.
Лиза очень ревновала его ко всем этим малолеткам, без спроса снимавшим трусы перед Серегой, но на её счастье тут же надевавших их обратно, стоило ему спросить их паспорт. О ком-то мы могли не знать, но всякий раз, разочаровавшись, Чердак возвращался в номер к ней. И я слышал, как он стучит её головой о стену по ночам. В частности потому, что я брал соседний номер, чтобы принести компресс на голову и успокоить её всякий раз, когда он, получив желаемое, уходил.
Однажды ночью, когда стук за стеной затих, я отпустил руки от головы и собрался вновь идти успокаивать Лизу, в коридоре отеля мне повстречался наш басист Мясной. Никто не знал его настоящего имени, но кличка описывала его крепко сбитое тело, состоявшее, как мне казалось, из нескольких мешков картошки, как нельзя лучше.
Вместо того, чтобы пойти к Лизе, мы пошли с басистом в бар и крепко напились. Я раскрыл ему душу, рассказал все что мучало и волновало, как я ненавижу Чердака и как люблю Лизу, как слушаю этот стук за стеной, как глажу её трясущуюся белую руку после того, как все заканчивается. Басист же молча слушал меня и кивал, пока мои горькие слёзы капали в треснувший стакан. Я не заметил, как он сел рядом, и как поцеловал меня. Эту ночь мы провели в его номере.
Знаете, молния меня не ударила, и Сатана не явился ко мне после этой ночи. Внутри почти ничего не изменилось, но чувствовать я себя стал как-то по-другому, легче что ли.
О связи нашей мы никому решили не говорить, и я даже благополучно забыл об этом событии, пока в следующем городе история не повторилась. Час или полтора я слушал, как стучит о стену Лизина голова, а потом встал и пошел к Мясному.
Раздался звонок со стороны парадного входа. Я поднял голову и поглядел через холл. Там, за стеклянными дверями стояла ментовская буханка и виднелись три круглых силуэта служителей Фемиды. Встрепенувшись, я поглядел на тело Сергея. В голове зазвонили вопросы: “Он еще жив? Куда делся цыган? Что это за доктор? Куда его спрятать?” Но во входную дверь снова позвонили, и я встал.
- Сейчас-сейчас! – крикнул я, пытаясь подать им знак, и пошел к выходу из репетиционного зала.
Выйдя в общий холл, я спиной ощутил, что пистолет всё еще лежит на полу. Мне захотелось тут же вернуться, но я победил страх и, доверяя неизвестно откуда взявшемуся внутреннему чувству, медленно пошел к входным дверям.
Незваные гости заколотили кулаком по стеклу, и оно неприятно задребезжало, готовое, как и я, поддаться натиску и тут же, на месте, разбиться на куски.
- Мы тут всё ночь жопы морозить будем? А?!
Подойдя к двери, я посмотрел в заспанные и надменно недовольные лица ментов и дернул за ручку, а потом похлопал себя по карманам.
- Простите, ключ у вахтёра.
- Ну так давай, шевели булками, - недовольно прикрикнул самый недовольный из них и вернулся к экранчику телефона.
Я развернулся и побрёл к лифту.
- Быстрее! – крикнул мент, и я припустил по холлу в коридор, где исчезли Роман и дядя Стёпа.
Как только я повернул за угол, меня схватил цыган и прижал к стене.
- Внимательно меня слушай, - прошипел он мне прямо в ухо, - Ты помнёшься тут, а затем пойдёшь и скажешь им, что не можешь найти ключ. И спросишь, в чем проблема. Займёшь их. Понял?
- А дальше?
- А дальше ты будешь делать это столько, сколько это возможно, даже если они пушку на тебя направят, понял?
Я сглотнул и кивнул. Роман отпустил меня, и я увидел дальше по коридору в лифте дядю Стёпу с носилками, приготовленными, по-видимому, для Сергея.
Мы простояли так минут пять.
- Иди, - кивнул мне цыган-саксофонист.
Я закрыл глаза и повернул за угол, не рассчитал и ударился лбом об угол стены. От неожиданности я упал и больно ударил кобчик. Менты за стеклом прыснули от хохота, когда я схватился сразу за голову и за задницу. Краем глаза, превозмогая боль, я заметил, что и дядя Стёпа тоже схватился за живот.
Придя в себя, я проковылял к стеклянным дверям обратно и картинно развёл руками.
- Нет ключа.
- Что значит нет?
- Не помню, куда положил.
- Так, - отодвинул щербатого коллегу самый невольный из них, - или ты мне сейчас эту шнягу откроешь, - прохрипел он, пнув хлипкую стеклянную дверь, - или я выбью ее к чертям собачьим, и мы все равно войдём.
- Выбивайте, - пожал я плечами.
Недовольный выхватил пистолет и передернул затвор.
- Михалыч…- начал было двигаться к прицелившемуся в замок коллеге другой служитель правопорядка, как в холле погас свет.
- Ну-ка, на пол, сучара, - закричал недовольный, - руки за голову!
Я стал послушно ложиться, скривившись от боли в кобчике.
- Постой, Михалыч, глянь, в соседних домах тоже потухло, это подстанция.
Недовольный Михалыч оглянулся и поглядел на потухшие дома.
- Ладно, но дверь ты мне все равно откроешь, неваляшка, - обернулся он ко мне.
Но я не слышал его, я вновь провалился в воспоминания.
Со временем Сергей сильно запил, а может и не только, и стал совершенно невыносим. Остальные песни на концертах были его, и он все увеличивал и увеличивал программу, пытаясь впихнуть туда максимальное количество своего материла, а «Песню о любви» ставил последней, вынуждая фанатов ждать до самого конца.
Очнулись мы, когда нас вдруг стали реже приглашать. Тут же выяснилось, что все деньги за продажи получил наш продюсер Илюша, а по договору я давно передал ему все права на произведение, а Сергей на исполнение. Все это время мы жили с Илюшиных подачек, которые он выдавал за роялти. И мы снова стали нищими артистами.
- Песня просто перестала быть такой популярной, - сетовал Илья по телефону. Жил он теперь где-то на Кипре.
- Я убью его! – закричал Чердак, уже напившись после очередного полупустого концерта, - Сволочь… тварь… украл мою песню.
Я косо посмотрел на Сергея, но он, поймав мой взгляд, даже не подумал исправляться. Исполнитель был он, и песня была его. Так он считал.
Чердак оказался трусоват и обещания своего не выполнил. Да и откуда ему было взять денег на перелёт, ведь если они у него появлялись, то он их тут же пропивал. Все остановилось, застыло. А затем время отмоталось назад со звуком старой магнитной плёнки.
Нет, нас всё еще звали выступать, но теперь в основном на корпоративы или свадьбы, маленькие клубы помнили и любили нас, но большие площадки вычеркнули из своего листа. Так говорил Илюша, когда перечислял мне на счёт какие-то крохи раз в месяц.
Чердак же стал презирать меня за то, что я - создатель одного хита, как “Доктор лёд”, и больше в мою голову не приходит ничего толкового, а они, вслед за утонувшим в проруби Степаном, идут на дно из-за моей бездарности, Илюшиного скотства и, конечно же, моей дурацкой песни, которая перестала продаваться. Теперь, когда песня была дурацкой, она снова стала моей. Но на самом деле она была не моей, а Лизиной, ведь именно для неё я её написал.
Коммерческий крах группы коренным образом изменил наши отношения с Лизой. Мы сблизились. Случилось какое-то волшебство, и она разглядела во мне что-то…что-то…не похожее на Чердака. Что-то, что ей было очень необходимо, чего так не хватало все эти годы. Искренность, заботу, любовь наконец.
Я был на седьмом небе. У меня мурашки бежали по телу, когда я держал её руки в своих. Все проблемы показались мне детскими, все, что раздражало меня, отошло на второй план, освободив в моей груди место для счастья.
- Ну может хоть песню новую напишет, - только и махнул рукой Сергей, таким необычным образом благословив наше с Лизой неожиданное счастье.
Я был так увлечен, что, когда после очередного концерта ко мне подошел Мясной с немым вопросом, я немного опешил.
- Я…ты…э-э-м…
- Пиздёнка позвала, а ты с хуя и соскочил.
Грубость и неожиданность его слов застали меня врасплох, и я только и остался стоять на сцене, а басист взял свой инструмент и исчез в темноте за кулисами.
- Вставай, обиженный! Соскочить хочешь? Под жмурика косишь? – кричал на меня Михалыч.
Я очнулся от терзавших грудь образов и стал подниматься. За моей спиной зажегся свет и по холлу послышались шаги Романа.
Продолжение в части 2
Дочитать можно по ссылке:
https://zen.yandex.ru/profile/editor/id/5daf0f5b0ce57b00adb8...
Подписывайтесь на канал в телеграме: https://tlinks.run/maximillianman
И паблик в ВК: https://vk.com/public189072634