Пьеса из шести букв
По нестройным рядам театральной интеллигенции пронёсся слух:
- Кирилл Бессеребренников ставит пьесу, где все слова из шести букв!
- Из шести букв? - переспросила субтильная, чахоточная светская лошадь Супчак и припустила подливы от восторга.
- Из шести букв? - пробасила внушительная театральная критикесса Фира Абрамовна, вонью гнилых зубов согнав кота с горизонтальной груди. - Это гениально!
- Из шести букв? - задумчиво спросил дэнди Троцкий, пряча щетину в воротнике блохастого свитера. - Концептуально, роково.
- Из шести букв? - воскликнул режиссёр и политический деятель Пихалков. - Сам САТАНА приде! Покайтесь!
- Из шести букв? - удивился театральный маэстро Тимас Руминас и с любовью посмотрел на портрет усатого вождя, висящий на стене. Пересчитал количество букв в имени и фамилии вождя. Выходило ровно по шесть. - Это есть являться правильно!
Настал день премьеры. Подогретые зрители заполнили партер, ВИП-ложе - яблоку негде упасть. На сцене в качестве декораций был расположен огромный стеклянный куб. Погас свет, куб остался освещённым. В кубе непонятно откуда появился голый мужчина с эрекцией и валенком. Публика сразу узнала почти однофамильного с режиссёром блондина-актёра. Секунду спустя в кубе появилась кошка.
- Стоять, сучара! - заорал мужчина и принялся гоняться за кошкой.
После двух заявленных действий, на премьере спектакля, актёру так и не удалось поймать и изнасиловать животное, сильно подогрев интерес публики к следующему показу.
Спекталь назывался нейтрально: "Бианки".
Министерство культуры выделило на постановку четыреста миллионов рублей.
Ковидный бобслей
Что наша жизнь? Хуйня! Череда ненужных, нелогичных событий. Нагромождение случайностей. Ода глупости. С высоты прожитых лет смотришь на это, и такой: «Да, ссука, "житие мое"...». Единственный мой талант, идущий рядом, плечом к плечу — склонность к раскрашиванию "жития" красками ещё нелепее, попаданию в ситуации ещё позорнее, чем могла изобрести вселенская энтропия.
Как-то выдалась миссия — доставить тарантас в автомойку, где заботливые руки узбеков бюджетно напидорили бы тачку до состояния полного цимеса.
Я знаю много людей, которые извлекают из подобного мероприятия массу удовольствий. У жоповозки, заведенной на прогрев, поговорят с соседом, расскажут ему про свои наполеоновские планы, доедут до места, не спеша встанут в очередь, перезнакомятся со всеми мойщиками, поиграют с местной кошкой, будут активно тыкать узбеков в недомытые места (спокойно! на машине места) и, выделив полтинник чаевых, отъедут на сияющих колёсах в пампасы, ждать дождя.
Я же, напротив, люблю наблюдать за жизнью со стороны, с безопасной дистанции. А на стоянке, у мойки, соседствующей с автомастерской, было на что поглядеть. Жизнь кипела, как говно в чане.
Стоянка забита автомобильным хламом, который приезжали покупать и продавать колоритные люди. Ходили вокруг машин, искали неисправности, царапины, обсуждали что-то непонятное, сугубо автомобильное. Видно, что автобарыги тут завсегдатаи, здоровались друг с другом, с мойщиками: "Амалейкум салам, салам на пополам!"
Правым боком мойка упиралась в деревянные сараи, которые ограничивали проход к излучине местной речки-говнотечки, чей крутой берег ощетинился непроходимыми зарослями прутастых кустарников и сильно загажен мусором. На краю обрыва, словно неприступная башня с драконами, стояла синяя будка биотуалета.
— Малой, э-э-э-э, хули так говном пасиот? — спросил барыга у рабочего, полирующего шлифмашинкой бок старенького джипа.
Что ответил рабочий, я не понял, но чувствовал — в воздухе ничем не пахло. "У них тут своя атмосфера", — думаю. Так и оказалось.
Чуть раньше, в туалетной кабинке закрылся гастрабайтер. Видимо барыга прознал об этом от шлифовальщика и с парой знакомых долбоебов решил пошутить над срущим, что само по себе грешно и немедленно карается возмездием.
Хулюганы скрытно подобрались к синей башне и по сигналу барыги качнули будку.
— Зэмлэтрэсэние! — заорал барыга. "Оригинальная" шутка заслуживала эфира в телевизоре, на центральном развлекательном канале. Не удивлюсь, если там уже показывали такое.
Естественно, инерционную физику ёмкости, до краёв наполненной фекалиями, товарищи с ближнего зарубежья не учли. Будка наклонилась, плюхнула содержимым (я аж представил, как срущий получил ласковый поцелуй Посейдона в жопу), пошла обратно и, не устояв в исходном положении, как ебучий маятник, взяла крен в сторону обрыва.
В стенку кабинки, словно заяц по звонкому пеньку в брачный период, забарабанил несчастный дефекатор.
Кабинка окончательно потеряла равновесие, упала на боковую стенку и заскользила с обрыва крышей вперёд, сминая кусты. Через дверную щель и вентиляцию забурлило содержимое, давно не знавшее антисептика.
"Питерский бобслей, — подумал я. — Быстрый, как понос, экстремальный, как прыжок в пропасть".
Синий боб затормозил у кромки воды, дверь распахнулась, вынеся на брег крутой то-ли дядьку Черномора, то-ли неведому зверушку. Зверушка, больше смахивающая на домовенка Кузю, искупанного в собственном помёте, злобно выплюнула субстанцию и возмущённо проорала:
— Э-э-э-э.
Да, олимпийские медали за такое не дают! Спортсмен въебал говна!
Окружающие, зажав носы, перестали окружать, разбегаясь кто куда. Воздух озонировали быстрые нейтроны, тяжёлые протоны и иные продукты полураспада человеческих отходов. Тут я понял две вещи, первая — у меня стопроцентный коронавирус, ибо не чувствую запахов, кои без сомнения витали, вторая — пора съябывать, поскольку обосранный с головы до пят домовенок Кузя, уже преодолел все препятствия и, опираясь на свежевымытый автомобиль, озирал окрестности в поисках жертвы. Такая "мойка люкс" в мои планы не входила.
Я дал по газам вовремя. Едва выбрался за пределы стоянки и припарковался, чтобы досмотреть спектакль, на выезде с автосервиса образовался затор. Было прекрасно видно, как "домовенок" припечатал лицо к боковому стеклу машины, за рулём которой сидел барыга-шутник, выпучивший от страха глаза. Барыга орал, дёргался, будто у него внезапно случилось выпадение матки, бибикал, зашкваривался, а Кузя развозил ладонями говно по экстерьеру его сутенерской тачки. Сцена украсила бы любой топовый фильм ужасов, ну, или "Форсаж" с Вин Дизелем в роли гастрабайтера.
Мойщики попытались полить несчастного, насколько хватало мощности струи из пульверизатора. Тот оценил идею и, бросив поседевшего барыгу, направился в сторону мойки.
А я, потеряв интерес к ситуации, поехал домой. Ковид — нехорошо. А что говна не нанюхался — хорошо. Единственное, меня напрягали методы ковидной диагностики. Нельзя было попроще, а, судьба? Или не судьба?
alexeygagach
Последняя девственница Лукоморья
23 февраля.
Полянка в лесу. Сугробы. В сугробе возле сосны сидит и дрожит не по сезону одетая девушка. Вдруг раздаётся звон колокольчиков, слышно, как всхрапывают олени. На поляну выходит толстый мужик в круглых очёчках, красном кафтане, с пышной седой бородой. Видит девицу, мерзко хихикает.
– Хоу, хоу, хоу! Здравствуй, красавица!
– Здравствуй, дедушка.
– Вы посмотрите на неё! Ноженьки тоненькие, носик красненький. Холодно, наверное?
– Да, дедулечка, тоненькие, красненький, холодно.
– Хи-хи. Хорошо! Тельце худенькое, сосочки стоячие. Свежо тебе, небось?
– Да, дедушка, худенькое, стоячие, свежо мне.
– Отлично! Попка маленькая, анус розовенький. Морозно, поди?
– Маленькая, розовенький, морозно, дед, морозно.
– Прекрасно! Пися небритая, половые губы торчащие. Окоченела, стало быть?
– Небритая, торчащие, окоченела нах...
Допрос неожиданно прерывается появлением третьего персонажа, который в целом похож на первого деда в красном кафтане, но без очков и с печатью глубокого познания суровой жизни на челе. Персонаж возмущён.
– Это что за сказочный пиздец тут творится? Санта Клаус, ты не охуел в моем лесу пастись, а?
– Хоу, хоу, хоу... Я есть гражданин свободная страна...
– Я тебе говорил, что это мой лес?
– Говорил...
– Я тебе говорил, что шишек сосновых в жопу напихаю, если поймаю, говорил?
– Говорил...
– Ну тогда не обессудь!
Под аккомпонимент истошных криков, Дед Мороз легко оставляет заморского коллегу без штанов и, согласно международному пакту, напихивает полный кузовок сосновых шишек в туз нарушителю. Отводит Санту к упряжке с оленями, закидывает его в сани, ссыт на салазки для смазки, шлёпает по крупу ведущему оленю. Упряжка ракетой взмывает в небо и исчезает за облаками. Возвращается к дрожащей девице.
– Тебя как звать-то, девица?
– Машенькой.
– Носки и дезодорант мне принесла? 23 февраля как-никак.
– Вот носки, вот дезодорант...
– Едем ко мне. Я тебя в баньке голенькую веничком березовым попарю, самогончик под закусончик жахнем, а потом выебу тебя былинно и одарю щедро. Согласна?
– Нет, Дед Мороз, погоди. Сначала одари щедро, а уж потом выеби былинно. Мальдивы мне обеспечь – дальние, яблочко наливное привези – тринадцатой модели, лобстером меня накорми – свежепойманным. А уж потом и рви мой цветочек аленькый.
Дед Мороз хмурит брови, внимательно осматривает носки с дезодорантом, бьёт посохом оземь и исчезает, закружив по поляне позёмку. Пока окончательно офонаревшая от холода Машенька приходит в себя, на полянку выгребает неопрятное существо в полушубке и шапке-ушанке. Вид – максимально уёбищный.
– Ы-хы-хы, ну что, лягуха? Не стать тебе прынцессой?
– Ты кто такой?
– Леший – с хуем, но пеший. Ы-хы-хы. Слыхал, что ты яблочко наливное тринадцатой модели хотела?
– И не только яблочко!
– Их есть у меня. Вот... Нравится?
– Нравится... А лобстер?! А Мальдивы?!
– Тоже есть. Но давай все поэтапно распишем. Корягу мою шлифанёшь – яблочко тебе на тарелочке, дупло дашь прочистить – лобстер на блюде, а если с чёрного хода зайти позволишь, то будут тебе и Мальдивы, и прочие Буркина-Фасо...
– Фу, как ты посмел! Меняяя...
– Тебя, тебя. Дед Мороз уже, поди, другую Машеньку в баньке своей снегурит. А ты синицу в руках сейчас проворонишь. Ы-хы-хы.
Пошло два часа.
Раскрасневшаяся и согревшаяся Машенька сидит на полушубке лешего и внимательно изучает наливное яблочко. Леший, которому холод нипочём, задрал бороду в небо. Думает. Машенька порывисто вскакивает.
– Да оно ведь китайское!
– Не может быть! Обманул Кощей, спекулянт безхуев. Пойду поменяю яблочко по гарантии. У меня чек остался.
Леший берёт у опешившей Машеньки яблочко, щёлкает пальцами и испаряется.
Ещё через два часа Машенька, не дождавшись Лешего, понуро бредёт домой.
"Ибо нехуй, ибо нехуй", – ухает ей в след мудрая сова.
alexeygagach
Как я мерил линолеум
Человек я очень непрактичный. Из тех даунов, что только на пятидесятой бабе понимали, что секс − это вам не в пизду нассать. Да-да, а сорок девять пилоток ушли с обоссанными гениталиями и обидой на все мужское население, пополняя ряды фанаток Арбениной и всякого прочего женского ахтунга. Пизжу, конечно, не сорок девять. Взаправду между одной и тремя пилотками где-то. Да и было всё это ещё в детсадиковские времена. Играешь в дочки-матери, предлагаешь девочке ребенка завести, достаёшь писюн и ссышь ей на колготки, пока воспитатель не даст долбоёбу подзатыльник.
В плане практичности мне очень помогла найденная в студенческую пору работа в строительном магазине. Коллеги просто-напросто перешили мне руки с одной жопы, к другой жопе, в виде головы. Поясню: сигналы в руки стали поступать напрямую из головы, минуя дилерство задницы, что не всегда было хорошо. Задница могла прогнозировать и предотвращать приключения, которые теоретически могли на нас свалиться. У головы такая функция отсутствовала напрочь.
Короче, приняли меня, несмышленого, на работу, надели комбинезон и отправили, как кусок говна, в свободное плавание по отделу погонажных изделий. Там продавались деревяшки всякие, профиля и рулоны разнообразной непонятной хуеты. Я минут пять поныкался от покупателей по углам и уж было расслабился, но тут меня настиг начальник отдела.
Иди нах линолеума вон того четыре метра отчекрыжь клиенту. Не сцы, студент, это проще пареной репы!
Я цопнул рулетку, рысцой подбежал к рулону, поскакал вокруг. Думаю: «Как же тебя мерить-то? Ага! Для начала надо положить на пол».
Ну, класть-то я умею. Взял, недолго думая, толкнул рулон. Он так медленно, величественно стал падать и хуяк на максимальной скорости, к полу то есть, берёт и давит нахуй чью-то пиздец неосторожную пудельку. Последняя только пёрнуть успела, выстрелив жопой, как из детского помпового ружья, сухонькой какашкой, которая, попрыгав по полу, закатилась за стеллаж.
Хозяйка дохлой псины стоит такая манерная, попкой в нашу сторону смотрит, и, типа, до пизды ей все громкие звуки. Дёрг, дёрг поводок. Ощутив непривычно большое сопротивление пуделька, она медленно оборачивается, ведя взглядом вдоль поводка. Зырит, ресницами хлопает и понять не может. Был белый карликовый пуделёк, не установленного мною пола, а теперь на поводке, в буквальном смысле, этот пол и лежит в виде рулона линолеума, к тому же нихуя не белый. Я стою, улыбаюсь ей, глазки строю. А она как бы догадывается, что не с линолиумом на поводке в магазин пришла, и мелкими шажками рулон с другой стороны обходит, чтобы проверить эту гипотезу. Видит торчащие из под рулона вытянутые в сторону ускакавшей какашки аккуратненькие такие пуделячьи лапки и почему-то сильно расстраивается.
Другими словами − горе накрыло её с головой! Тёлочка, прекрасная даже с заплаканным личиком, начинает причитать над своим пёсиком. А я всё стою, взглядом стараюсь словить ракурс ей под юбку и думаю: «Выходи за меня замуж. Я нормальный кент, при работе если что. И в пизду ссать не стану, знаем теорию, не то что некоторые!» О чём ещё мог думать восемнадцатилетний даун?
- Пупусечка моя, собачушечка-а-а-а! − плавно льются причитания из её сексуального ротика.
Тут на рёв прибегает начальник отдела:
- Что за хуйня? − деловой такой.
- Да вон, − говорю, − тёлка не даёт линолеум мерить. Животную ей жаль.
- Э-э-э-э! К нам с собаками нельзя! Даже с дохлыми! И с Джорджами Бушами тоже! На дверях же написано.
Мы откатили рулон, красавица соскребла остатки своего Бобика с пола и, что-то пафосно угрожая, удалилась. Начальник убежал по своим делам. Мне же надо было выполнять свою миссию дальше. Я толкнул линолеум ногой, и он раскатился по полу. Я нагнулся, приложил крючок рулетки к началу рулона, широко раздвинул руки. Смотрю − где-то метр сорок пять. Нихуя не четыре, значит. Надо угол сокращать с полом. Геометрия, бля.
Я лёг пузом на линолеум, раздвинул руки поширше и краешком глаза постарался снять показания с измерительного прибора. Метр пятьдесят три вроде. Слышу чей-то неуместный хрюк. Оборачиваюсь, смотрю − клиент стоит весь такой покрасневший и оплаченным чеком свой смеющийся паскудный рот прикрывает. Стало быть, я ему линолеум мерю. «Хуй с тобой, − думаю. - Смейся, тварь!» А он ржёт. Видимо, с момента последнего пуделиного аккорда стоит.
Мысля моя долбоебическая растеклась по древу дальше. Я прижал крючок рулетки ногой, проявляя чудеса эквилибристики, а сам разлёгся на линолеуме в полный рост и вытянул руку с рулеткой. Зрелище, конечно, ещё то! Смотрю... Блядь! Два метра двадцать пять сантиметров. Клиент, пидор, уже икает и пускает сопли на чек. Вот хуй я ему по испорченному чеку товар выдам. А линолеум мерять-то надо!
Я с помутнённым невыполнимым заданием рассудком, стремясь во что бы то ни стало не запороть первое партийное поручение, пополз по линолеуму, аки диверсант под колючей проволокой, прижимая полотно рулетки своим весом к материалу и толкая рулон перед собой. Доползаю до трёх пятидесяти и бац, рулон упирается в стену. Обломингос амигос, адьёс! Я лежу, думаю, что же делать дальше, и тут рулетка с громким шипением сматывается обратно. Это я бёдра приподнял и хуй через комбез почесал, чтобы лучше думалось, освободив от своего веса полотно рулетки. Про волшебный фиксатор я тогда был не в курсе. Сука, покупатель уже, судя по всему, рожал дикобраза против шерсти жопой, сползая по стенке как сопля! А мне-то обидно. Первые полчаса работы и такая хуерга. Хоть раздавленных собачек на комбезе жёлтой краской начинай рисовать, как звёзды на самолёте. И отпизженных клиентов...
Я встал, нахмурил брови и грозно двинулся к покупателю.
- Предъявите чек на линолеум, сэр! − говорю я голосом камердинера Дживса из сериала "Дживс и Вустер". Почему сэр? Хуй его знает... От стресса я пиздец какой вежливый становлюсь, особенно перед тем, как хорошенько втащить.
Тут подлетает вездесущий начальник отдела.
- Чё за хуйня опять?
Я ему рассказал свою грустную, как половое бессилие, историю. Покупатель во время моего повествования, сидя на полу, бился затылком о стену и стонал. По щекам были размазаны слёзы, сопли и размягший от жидкости чек.
- Ты, Гагачъ, что, дебил!? Линолеум, мать его, меченый по полметра! − орёт начальник.
-А-а-а-а-а-а! − стонет клиент. - Скорую!!!
Бугор заматерился, быстро отчикал четыре метра и протягивает обрезок клиенту.
- Пожалуйста, чека не надо!
- Не то-о-о-о-от! − взахлёб давится конским ржачем клиент и сучит по полу ногами, чтобы заглушить звуки своей смеющейся задницы.
- Что?!
- Лино-о-о-о-олеум не то-о-о-о-от! Я другой оплачивал! Ха-ха-ха-ха!
Занавес...
Я, оказывается, рулоном ошибся. Меня за эту историю не уволили почему-то. Оставили. Видимо, скучно им было в этом магазине. А со мной всякая хуйня приключалась. Точно не соскучишься!
P.S. Красавица все-таки пришла на следующий день в магазин с каким-то дрыщом и активно тыкала пальцем в мою сторону. Дрыщь вылупился на меня как джунгарский хомячок и почему-то вежливо поздоровался. Затем быстро сделал вид, что выбирает линолеум.
- Что, от этого животного тоже надо избавиться? − учтиво спрашиваю я её.
Красотка фыркнула, развернулась и съебалася в туман, всем своим видом крича: «Свободная касса!»
Мораль сей басни такова: Хочешь ебстись? Умей драться и не убивай собачек. Ну и не ссы во время коитуса... У меня всё!
Автор - alexeygagach.
Настоящий маркетинг
Египетская сила
"Hа небе облако-рай,
поди его угадай.
Hайти, узнать и понять невозможно... "
(с) Андрей Жигалов
Подмосковье. Церквушка на церквушке. И народ не такой, как в Москве, неясный для москвичей народ. Что им движет, чего он добивается, чего хочет? Глушь, на самом деле. Как будто Москву с другой планеты привезли, поставили среди игрушечных городков и деревень – словно летающую тарелку, мигающую разноцветными огнями, лоснящуюся стёклами небоскрёбов. Вросла тарелка в местность, покрылась зеленью парков, золотыми куполами храмов, мимикрировала.
На Протвинской автостанции молодой человек по имени Эдгар пересел с междугороднего автобуса на местный рейсовый. Он не спешил, времени у него вагон, а с деньгами было худо, поэтому поездка на такси отменялась.
Цель командировки в область – опытный завод "Процесс", крупный даже по московским меркам заказчик. К трём была назначена встреча. Эдгар нарядился в деловой костюм, взял на работе шикарный кейс, обшитый крокодиловой кожей. Кейс содержал образцы предлагаемой к поставке продукции. Тяжёлый дипломат, солидный. Эдгару с трудом удавалось ему соответствовать.
Вместе с менеджером в автобус сели люди, или как там при царях говорили – люд. Девушка в простом лёгоньком платьице, седой дед с клюкой в серой заводской робе и белой застиранной кепке, тощий ханурик уголовного обличия, тётка с торчащей из пакетов рассадой, интеллигентный бородатый дядя в старом пиджаке, спортивных штанах и туфлях, огромная бабка-кондуктор в очках, зычная, как пароходный гудок.
– Проезд оплачиваем, проездные предъявляем!
Эдгар расплатился, погрузился было в созерцание нехитрого пейзажа, но тут зазвонил смартфон – "Москоу невер слипс".
– Хай, Виктор. Еду, да. Нет, на такси. Ревью подготовил, все ок. Отправил боссу перед конфколлом, жду фидбек. Ренат Борисович? Он риал тимлид, тащит, не то что в питерском филиале – одни токсики... У меня презентэйшен, митинг. Стандарт программ. Посмотрим, как дальше пойдёт... Бэклог? Чуть не забыл. Всё сделаю в лучшем виде. Лукинг форвард. Давай, давай, отбой...
Эдгар убрал айфон во внутренний карман пиджака. Китайский автобус фырчал, трясся по колдобинам, старательно пародируя славный ПАЗик. За окном проплывали невзрачные пятиэтажные панельки, кусты, деревья, теплотрассы. Маршрутный автобус держал путь к дачам, а дальше – сёла, деревеньки.
– Сынок! – проскрипел дед, сидевший за Эдгаром, и, приподнявшись, коснулся его плеча. – Ты, часом, не пидор?
Мало кому хочется услышать этот баянистый вопрос в свой адрес. Эдгар резко повернулся, зыркнул на старого, намереваясь грубо ответить, нахамить. Но дед смотрел ласково, улыбаясь, добро щуря блёклые голубые глаза, и этим сбил парня с толку.
Из кустов рассады коротко хохотнула тётка; девушка, улыбнувшись, отвернулась к окну; расположившийся на галёрке ханурик заинтересованно вытянул шею.
– Да ты не сердись, парень, – продолжил добрый дед. – Я просто пидоров никогда не видел. Сколько лет живу на свете – ни одного, а тут – нате, дед Антон, кушайте! Неужели свезло, а? Семьдесят пять годиков мне, слава Богу, скоро душу ему отдам, скоро... Пидор, не? Признавайся.
– Да уж конечно, не видел он пидоров! – возмутилась кондукторша. – А эти жоподёры – Пенкин, Моисеев и Билан? Чем тебе не пидоры?
– То по телевизору, – объяснил дед, – а то вживую. Дочка мне говорила, что гомосексуалисты – это если в блестящем трико и с перьями в жопе, а пидоры – в пиджаках и многое обещают. Этот парень по телефону обещал непонятное, а сразу веришь, даже больше, чем самому себе. И пиджак у него красивый... Пидор ты аль не пидор?
– Фредди Меркьюри, кстати, был гомосексуалистом! – неожиданно проблеял бородатый интеллигент. – Недавно фильм у нас крутили. Но как по мне, он больше смахивает на пидора.
– Молчи, Егорка! – рассердился дед. – Не отвлекай парня. Пусть рассказывает про своё пидорство без утайки. А мы послухаем.
– Я не пидор и не гомосексуалист! – с трудом сдерживая гнев, сказал покрасневший Эдгар. – Камингаута вы от меня не дождётесь!
– Что за каминь аут? – удивился дед.
– Из автобуса выходить не хочет, – пояснила продвинутая девушка в платьице. – Это он по-английски говорит.
Тётка в рассаде ещё раз хохотнула в своё удовольствие, смакуя автобусную юмореску.
– Слышь, Американ бой, а где тебе выходить? – прогремела кондукторша.
– У завода, – пробурчал разозленный Эдгар.
– Какого? У нас их много.
Эдгар задумался, вспоминая наименование завода. Ох уж этот блядский отраслевой креатив. Промтяжмаши, Электросоюзы, Энергохолдинги, погоняя друг друга, вертятся, путаются в головах у менеджеров и вырываются из их «эффективных» и бесстыжих ртов уже Электротяжмашами, Промхолдингами и Энергосоюзами. Но Эдгар ехал в заведение с названием попроще – опытный завод "Процесс". Просто и неброско. В справочник глядеть, как идиоту, чтобы вспомнить? Нет, нужно самому...
– Я свою маруху в кино на эту... «Расподию» таскал! Прикиньте, какой зашквар, – прогнусил с галерки ханурик. – Самый пиздец был, когда этот петух зубастый на мужика запал. Я бы этому гумасеку рихтанул фасад арматурой. Один точный удар и свисток в норме...
У Эдгара в черепе от уха к уху закружил лихой хоровод ассоциаций: противный – Протвино, Меркьюри – перья из жопы, свисток – арматура, пидоры – Билан, завод – ана... ална...
– Завод «Алмаз»! Опытный завод «Алмаз»! – крикнул он.
– Нет у нас в городе таких заводов, – удивилась кондуктор. – Я тут пятнадцать лет на маршруте, тоже весьма нихуёвый опыт.
Тем временем дискуссия в автобусе разгоралась.
– Если он не пидор, то кто? – монотонно гнул своё добрый дед.
– Менеджер! – огрызнулся Эдгар.
– ... Меркьюри бы мигом забыл, как полового при исполнении за жопу мацать... – безудержно неслось с галёрки.
– Менеджер? Это что за челядь? Не пидор штоле? – не унимался дед.
– Пидор, дедушка Антон, конечно пидор, – всплеснула руками девица. – У нас на работе один такой менеджер прибился к директору, присосался. "Я знаю, как сократить зарплатный фонд на двадцать процентов, сохранив мотивацию сотрудников," говорит. И представьте, сократил-таки зарплату. Но мотивацию сохранить не получилось. Поувольнялись все к чертям.
– Дурдом! – схватился за голову Эдгар.
– Тихо всем! – рыкнула кондуктор и ласково, как у сумасшедшего, спросила Эдгара:
– А на какой остановке тебе выходить, касатик? Знаешь?
– На «БСИ».
– На «БСИ»? Ну тогда ты проехал, милок.
Тётка в рассаде заржала лошадью, запрокинулась и ногой двинула свой пакет, пороняв растения и рассыпав землю.
– Как? Я же просил высадить! – вскочил с места Эльдар и рванул к выходу.
– Прости, братан, заслушался, – подал голос водитель.
– Завод «Алмаз» на «БСИ» отсутствует! – заявил интеллигент. – Парень – американский шпион. Звоните в милицию!
– Есть там такой «опытный завод»! – возразил ханурик. – Только называется не «Алмаз», а «Рубин». Я там работал после отсидки. Все бы хорошо, но кирять не разрешают. Это если обратно в Протвино ехать, не доезжая до его остановки «БСИ», поворот направо. Там чигирями три километра не сворачивая. Не ошибёшься.
– Остановите! Я выйду.
– Сиди!
Эдгара высадили у поворота на «Рубин». Ничем не примечательный поворот без указателей, сам бы он в жизни не нашёл. Узнав, что парень проехал остановку, участливые пассажиры единогласно проголосовали за разворот. На прощание пожелали удач и успехов, в том числе и в личной жизни, всучили яблочко и жменю карамелек. Дед Антон, расстроенный традиционной ориентацией попутчика, всё равно напутствовал Эдгару "не быть пидором по жизни". На том и расстались.
"Москоу невер слипс"
– Алло, да, Вадим Евгеньевич, скоро буду. Через 20 минут, как раз к началу. Да, на такси...
Связь пропала и больше не появлялась. Эдгар затопал по пыльной дороге, перекладывая тяжёлый кейс из руки в руку.
Грело июньское солнышко, освежал лёгкий ветерок. Дорога шла через сосновый лес, который иногда внезапно прерывался профилированным забором, непонятно что огораживающим. В ясном небе мелькал одномоторный самолёт, выполнявший элемент "штопор". Вверх-вниз, вверх-вниз. Видимо, где-то недалеко аэроклуб. Воздух был насыщен ароматом хвои. Красиво.
Эдгар впервые за долгое время обратил внимание на пейзаж. Он с интересом рассматривал незнакомый подмосковный мир, чувствуя что-то новое. Такое ощущение, словно прошлое съели лангольеры. Да, точнее и не скажешь. Буйный автобус, словно чудовище из книги Стивена Кинга, покромсал минувшее, сделав оное ничтожным.
"Что будет дальше?" - думал Эдгар.
***
Да, что будет с ним дальше? Я вам расскажу.
Дойдя до опытного завода «Рубин», менеджер увидит не большой завод, а артель при церкви. Поговорит с инженером, прихожанами, батюшкой, весьма удивлёнными нежданным визитом. Естественно, никто из них не купит его немецкие датчики. Зачем им они? Артель делала простейшие электрические шкафы для нужд района.
Менеджера напоят, накормят, о жизни расспросят, дадут передохнуть. А сам Эдгар, впечатлённый постигнувшим его душевным равновесием, убаюканный спокойствием сельской жизни, подремав в сенях артельной конторки, послушав перелай собак и уютное жужжание мух, устроится на работу. Должен же кто-то продвигать продукцию, пусть даже и церковного заводика.
Счастливый парень будет с гордостью рассказывать, как поменял ход своей мысли, образ жизни, спас себя из лап жуткого поработителя человеческих душ – системы "употребления". Эдгар наивно считал, что силою воли он поплыл против течения, хотя на самом деле просто перетек в другую реку.
Эдгар найдёт дом, женится на порядочной и скромной прихожанке, через четыре года со скуки запьёт, а через пять лет, на автобусной остановке «БСИ», обнаружит спящую на лавочке порнозвезду или популярную инстаблогершу. Кто их сейчас разберёт? Конечно, он воспользуется ею прямо там – дым коромыслом, перси врозь. А после соберёт вещи и поедет обратно покорять Москву. На том же самом автобусе-лангольере до Протвинской автостанции.
Отмотаем время?
– Да, я – пидор! – скажет Эдгар деду Антону и будет прав. Старик спокойно отдаст Богу душу. Не зря жил.
Так суждено. Так должно быть. Что это? Портал, щель между двумя системами, дорога из жёлтых кирпичей? Оставим Эдгара тут, в автобусе. Что было – пусто, что дальше – неинтересно.
С уважением,
Бог Геб Шувович.
BGSh@piramidaeg.com
P.S.
"Хелло, фоловеры 😆🥰 произошло чудо расчудесное 💁♀️🍾 ездела в Протвино к маме 👩🦳 и божественое случилось 🙄👼 я забереминела от святаго духа 😅🤪🙈 следите за моим каналом, ставьте лайки ❤️❤️📢 буду рожать беби в воду 💦 в прямом эфире. И где эти, волновахи с дарами🎂? "
alexeygagach
Как я стал чемпионом
Футбол для нашей страны – это сакральный, метафизический вид спорта. У какого количества футбольных экспертов крыша осталась без шифера и гидроизоляции? Cколько болельщиков попало в реанимацию с инфарктами микарда и прочими рубцами? Cколько народных средств затрачено и попилено? Ответ один – много, и вряд ли кто-то считал. Но безлошадный воз и ныне катится задом наперед, постукивая по выбоинам футбольных полей своими деревянными оглоблями, символизирующими несгибаемые ноги футболистов. А с кактуса так никто и не слез.
Может быть, моя футбольная история прольет людям свет на истоки сего национального бедствия. Садитесь, люди, поудобнее, я начинаю увлекательное повествование со светлым, но отстраненным ликом, как у берсерка душного пиздежа Фореста Гампа.
Мне было тринадцать лет. Ебаться еще рановато, но блядские колоды откровенных мастей приоткрывали любопытному мальцу многие интимные тайны, суля радужные перспективы. В моем возрасте Пеле виртуозно жонглировал кокосами, бананами и другими недоступными нам деликатесами, и мог бы одним ударом забить грецкий орех белке в жопу, но вот только белок у них не водилось. Приходилось в качестве ворот использовать жопы бибизьян, коих в Бразилии, как мы знаем, водится в избытке.
У нас же, вместо кокосов, имелся шершавый черный мячик со шнурками, сшитый будто бы из лоскутков грубой наждачки. То тут, то там из прорех кожуры торчали резиновые волдыри. Мы это уёбище нежно называли Уёбищем. Уж простите, слов из песни не выкинешь. Уёбище всегда летело не туда, куда хотел пинающий. Потому мы его пинали туда, куда не хотели пинать. Примитивная логика и поиск компромисса.
Однажды снаряд угодил в грязную, чавкающую лужу. Мой друг смело залетел следом и от души пизданул по шишковатой сфере. Уёбище, роняя на землю тяжелые комья грязи, мстительно полетело в толпу бредущих на дискотеку бухих студентов, весьма походящих на стайку бразильских бабуинов.
Пеле приготовил ладоши, чтобы неистово хлопать.
Описав изъёбистую траекторию, чумазый мяч смачно припечатал скулу брутальному блондину, отчего тот стал грязен и грозен, как вождь племени зулусов. Уёбище заметалось среди остальных бурсачей. Рикошет на рикошете. Кажется, круглое чмо умудрилось попасть по каждому. Страйк, ебте.
Пеле охуел. Покрыть одним ударом всю стаю?! Да вы, ребята, академики...
Я дал деру в тот момент, когда об асфальт безнадежно звякнула бутылка водки. Мой друг бегал хуже, любовался произведенным эффектом дольше, и потому впервые в жизни был отпизжен по-взрослому. А что Уёбище? Злые студенты запыряли этого мутанта ножом, чем сделали мир немного лучше.
В этот же год я записался на футбольную секцию. Там мячи были импортные, гладкие, а главное, круглые.
Да. Славный городской футбольный клуб "Перспектива". Еще в недалёком детстве я удивил родителей, наивно обозвав клуб "Презервативами". Я прибежал с матча и, захлебываясь от восторга, пытался рассказать родакам, как мне посчастливилось говорить с футболистом в жёлто-зелёной бразильской форме.
– Папа, мама! Я только что говорил с игроком из "Презервативы"!
– И что он тебе сказал? – спросил обалдевший папа.
– Счет 3:4, проиграли.
– Действительно, презервативы! – расстроился отец.
Вот я и в "Презервативе". Там, где и должен был оказаться по первоначальной задумке, только на тринадцать лет позже. Центральная городская команда. Футбольные сливки города. Занятия нашего состава были максимально минимальными. Бег по кругу, отработка паса, и в оставшееся время – мини-футбол. Так незаметно и наступил сезон соревнований.
Подготовительный товарищеский матч мы провели весной с любителями из соседнего села. У них были гетры и бутсы. У нас было "кто в чем пришел" – кеды, финские угги, лакированные школьные туфли и спортивные штаны с отвисшими сраками. Нищие дети заводчан. В то время трудягам моногородка выдавали зарплату продукцией – деревянными стульями, которые они и пытались друг другу впарить. А на селе что – картошка да коровы. Дети сочнее, психика здоровее, одеты лучше.
Я весь матч протрындел с защитником, греясь на солнышке. В наш сектор мяч не попадал, только иногда прилетали селянские бутсы "Спорт", которые были на два-три размера больше, чем ноги игроков, и остатки финских угг. Нищий футбол русских фавел.
Тренеры не додумались рассказать нам, что не нужно торчать на одном участке поля, как козлам на привязи. "Команда атакует – бежишь сюда, обороняется – контролируешь эту зону", вот и вся нехитрая наука игры, что мы получили. Настольный футбол в натуральном масштабе.
Любители-селяне, вооружённые лаптями-бутсами, расправились с "Перспективой" со счётом 0:4. Наш вратарь жаловался на нечестную игру. После вражеского удара мяч летел в одну сторону, а бутса в другую, что очень его дезориентировало. Непонятно, что ловить.
Пришло время чемпионата области. Области в России – это ого-го! Ширятся вширь и длятся вдаль. До места проведения чемпионата добрался лишь ФК "Перспектива". Наш завод, после разрушительного побоища, устроенного Жириновским, продал партию элитных седаков в Госдуму.
Были на турнире и хозяева. Им ехать не надо. Пеший скот бензин не жрет. Остальным детским командам спонсоры посоветовали поменьше свистеть в свисток. Денег в стране нет. Есть выпускаемая продукция, что на складах покрывается пылью. Партийные бонзы не использовали эти товары в государственных целях, и дети остались дома смотреть Аншлаг (зловещий смех Регины за кадром).
Получается, чемпионат состоял из одной игры, и она вот-вот начнётся. В раздевалке нас ждал дядька из администрации, который толкнул эмоциональную речь из междометий и выразительного хлопанья ладонью по кулаку: "Ребятушки, вы их там... " хлоп, хлоп... "Иначе нас там... " хлоп, хлоп... "Столько бабок..." хлоп, хлоп...
Мы поняли, что поражение чревато последствиями. Администратор притаранил новую форму. Это был полный улёт и балдёж. Комплект Umbro: бутсы, зеленые гетры, щитки, белая футболка в зеленую полоску и белые шорты. Все было настоящее, импортное, пахло дорогим текстилем и кожей. В этом играть надо? На танцы самое оно напялить или в город на рынок в воскресенье. Где там нищеброд Пеле со своими кокосами и джингой? Пусть идет вприпрыжку строго нахуй! Мы теперь новые звёзды мирового футбола!
После свистка мировые звёзды пропустили гол на второй минуте. Потом на пятой. На третий гол хозяева потратили еще пять минут. Надвигался позор и разгром. Нас буквально обоссывали. Хозяева носились по полю, как ипподромные скакуны, обводя гостей, будто неподвижных манекенов. Я пробовал делать подкаты, хватать за футболку, бить по ногам. При счете 5:0 мой разум потух, и я прописал мощный подсрачник ближайшему сопернику. Был изгнан с поля.
Тренер из-под щетины злобно рычал на игроков, обдавая тонизирующими струями перегара. Администратор носился по бровке, едва сдерживаясь, чтобы не выбежать на поле самому.
– Давай... Бей... Лови... А-а, Гагач, ссука, молоток! Я ему эти бутсы спишу в подарок! Какое удаление?! Судья! Он сам жопой на ногу сел!
Матч закончился со счётом 14:0.
Вскоре я ушел из клуба. Никакой я не Пеле, простите, люди, лучше сразу бутсы на гвоздь повесить, благо, было что вешать. Администратор сдержал слово. Остальную форму он забрал сразу после матча, и больше мы ее не видели.
Хозяев турнира дисвалифицировали. Администратор организовал проверку документов и выяснил, что в составе победителей была половина игроков на два-три года старше возраста, оговорённого для турнира. То есть, мы – чемпионы области и нам положена денежка.
С этим вопросом я пришёл к своему наставнику. Тренер уставился на меня, будто я предложил ему отдать все сбережения в благотворительный фонд жертв отечественной поп-эстрады.
– Гагач, ты охуел?
– Да! – ответил я. С деньгами я всегда серьезен. Что моё, то моё.
– Денег нет. Можешь взять стул, – издевался тренер. – Мамка небось делала.
Я молча встал, взял стул и ушел в бесславное бесфутбольное будущее. А мог бы и в сборной играть.
Пеле грустно улыбнулся и помахал мне рукой на прощание. Взял в руки кокос. В джунглях надрывно завизжала бибизьяна.
(с) alexeygagach