Швейк в военкомате
Из фильма "Новые похождения Швейка". 1943 год.
Из фильма "Новые похождения Швейка". 1943 год.
Говорилось об этом как о чем-то, не подлежащем сомнению. Один за другим сыпались афоризмы. Каждое слово из этих афоризмов суд, безусловно, определил бы как доказательство государственной измены, и их обоих повесили бы.
— Государь император небось одурел от всего этого, — заявил Швейк. — Умным-то он вообще никогда не был, но эта война его наверняка доконает.
— Балда он! — веско поддержал солдат из казармы. — Глуп, как полено. Видно, и не знает, что война идет. Ему, наверно, постеснялись бы об этом доложить. А его подпись на манифесте к своим народам — одно жульничество. Напечатали без его ведома — он вообще уже ничего не соображает.
— Он того… — тоном эксперта дополнил Швейк. — Ходит под себя, и кормить его приходится, как малого ребенка. Намедни в пивной один господин рассказывал, что у него две кормилицы, и три раза в день государя императора подносят к груди.
Любопытно – рассказать биографию Йозефа Швейка невозможно. Невзирая на бесконечные истории о встречавшихся ему людях и забавных событиях, искать в книге хотя бы косвенные сведения о том, кем он был до начала Первой мировой войны, когда, где и в какой семье родился, чем занимался, любил ли кого, учился ли где – бессмысленно. Даже предположения вроде того, что бравый человечек раньше был торговцем собак, весьма относительны.
Остановимся на том, что Швейк всегда был, есть и останется до скончания веков олицетворением выживания нормального, психически здорового человека в условиях идиотизма окружающего его мира. Не зря сферой его жизнедеятельности Гашек выбрал армию – самую заорганизованную структуру государственного бытия. И хотя Швейка в книге постоянно называют идиотом, на самом деле писатель поведал нам о глобальном идиотизме, которым проникнута каждая клеточка нашего существования в системе государства. Если быть еще точнее, бравый солдат Швейк есть подпольный анархист, противостоящий в меру данных ему способностей всеохватывающему и вседовлеющему чиновничеству, которое полагает себя смыслом и сутью государственной власти. А если быть еще точнее, то именно Ярослав Гашек наиболее полно и точно показал нам, что идиотизм государства проистекает не из его собственной природы, а из идиотической природы неумного человека (каковых подавляющее большинство), заполучившего волей случая хоть какую-то власть над другим человеком.
В критической литературе бравого солдата не раз уподобляли Дон Кихоту или Тилю Уленшпигелю. Сравнение это явно неправомерно. В отличие от идеальных героев Швейк, окажись он в системе власти, был бы ничуть не лучше самого распоследнего чиновника-взяточника. Он не высмеивает и не разоблачает этот мир, он в нем выживает, укрывшись за личиной идиота. Более того, рискну сказать, что в отличие от творений Сервантеса и де Костера, «Похождения бравого солдата Швейка» порождены неудовлетворенной и безмерной гордыней Ярослава Гашека, а Швейк является автобиографическим героем внутреннего «я» писателя.
Более верным является определение «Похождений бравого солдата Швейка» как плутовского романа, но и жизнь создателя книги иначе как к плутовскому роману не отнесешь. Будто сам Всевышний создал этого странного, неприспособленного к спокойной жизни плута.
Ярослав Гашек родился 30 апреля 1883 г. в Праге в учительской семье. Отец его, Йозеф Гашек, преподавал математику и физику в частной немецкой реальной гимназии, родом был из потомственных крестьян. Мать Катержина, урожденная Ярешова, была домохозяйкой. Ярослав стал старшим ребенком в семье, у него были еще брат Богуслав и сестра Мария – приемная сиротка, впоследствии много помогавшая Ярославу в сложных жизненных ситуациях.
Мальчику было тринадцать лет, когда умер отец. Семья впала в крайнюю бедность. А в пятнадцать лет Ярослав с согласия матери ушел из гимназии. Учебу он закончил в Чехославянском коммерческом училище. Именно тогда на каникулах юноша начал свои путешествия по Словакии, которые и подтолкнули его к литературному творчеству.
Сразу же по окончании училища молодой человек отправился бродяжничать по Австро-Венгрии. Он обошел Чехию, Словакию, Венгрию и Галицию. А дома в Праге вел настоящую богемную жизнь завсегдатая пивнушек, нередко оказываясь в полицейских участках.
Тогда же Гашек начал сотрудничать с периодическими изданиями. В основу первых рассказов легли его впечатления от похождений по империи. Как писатель он, казалось бы, не претендовал ни на славу, ни на особо крупные гонорары – был литературным поденщиком. Правда, фельетоны, юморески и памфлеты Гашека со временем стали пользоваться популярностью. При этом автор не стеснялся шаблонов, повторов и даже плагиата. Главное, чтобы платили деньги. В мире литераторов Гашека рассматривали как подмастерье при бездарных графоманах и, мягко говоря, не уважали.
К этому же периоду относится непродолжительное увлечение Гашека анархизмом. После месяца тюремного заключения, в котором он оказался за призыв к избиению полицейского, писатель разочаровался в этом движении. В целом к политике Гашек относился с иронией. Существует легенда о том, как он полемизировал сам с собой на страницах периодики двух враждовавших между собой политических партий.
В 1909 г. художник-иллюстратор Йозеф Лада (1887–1957) начал издавать сатирический журнал «Карикатуры». Ведущим автором текстов стал его приятель Ярослав Гашек, который даже стал жить на кухне у Лады. Эта дружба сыграла большую роль в судьбе Швейка – именно Лада создал его канонический графический образ.
В 1910 г. Ярослав Гашек женился на Ярмиле Майеровой, дочери домовладельца и предпринимателя. Но семейное благополучие длилось меньше года. Гашек предпочел вернуться в мир богемы, кабачков и винных подвальчиков. Исследователи вычислили в Праге более ста питейных заведений, которые регулярно посещал писатель. Причину такого образа жизни мужа впоследствии разъяснила сама Ярмила Гашекова, открывшая нам глаза во внутренний мир писателя: «…Тогда Гриша уже не возлагал больших надежд на будущее и был в отчаянии от того, что, несмотря на все свое усердие, на свой талант, успех и обнадеживающие обещания со всех сторон, не может заработать на жизнь. Отчаявшийся человек способен совершать поступки, по поводу которых счастливые люди лишь пожимают плечами или морщат нос. Особенно если отчаяние охватывает человека честолюбивого, гордого и вместе с тем умеющего ради куска хлеба превратить свое искусство в ремесло. Он страдал. Вы не можете себе представить, как страдал. И пил. Вы не можете себе представить, как пил. Это вовсе не клевета, и я могу об этом написать, поскольку это до меня писали про него и другие. Только они не писали, что он страдал. И что сразу переставал пить, когда ему хоть немного улыбалось счастье».[207]
Не имея стабильного заработка, Гашек бросился в коммерческую авантюру – он открыл торговлю собаками под вывеской «Кинологический институт». Там Гашек, в частности, осуществлял махинации, описанные в «Похождениях Швейка». Дело закончилось судебным процессом, из которого Гашек выпутался лишь в 1912 г. К этому времени он окончательно разорился, нечем было даже оплачивать жилье.
10 февраля 1911 г. Ярослав Гашек попытался покончить жизнь самоубийством, бросившись с Карлова моста во Влтаву. Ему помешали и на какое-то время посадили в Институт для душевнобольных. После этого случая по настоянию родителей Ярмила Гашекова ушла жить к ним, а Ярослав перебрался к матери. Расставаться супруги не собирались, встречались тайно, пока Ярмила не забеременела.
В январе 1912 г. умерла мать Гашека – главная защитница беспутного сына. В апреле у него родился собственный сын Рихард, и тогда же Ярослав навсегда ушел из семьи. Случилось так, что счастливый отец потихоньку от жены унес младенца в пивную – похвастаться перед приятелями. После изрядной попойки компания по традиции отправилась в следующую пивную, а ребенка забыли. Вспомнили о нем на третьи сутки празднований. К тому времени Рихарда вернули матери, но продолжать жить с Ярославом она уже не хотела.
В том же 1912 г. вышел в свет сборник рассказов под названием «Бравый солдат Швейк и другие удивительные истории». Это страшные рассказы, по-другому не скажешь. В мир был явлен злобный, тупой идиот в солдафонской форме, от которого читателя бросает в дрожь, ибо речь идет о патологическом бесчувственном чудовище. И все-таки первоначальный Швейк и есть тот самый любимый нами сегодня бравый солдат. Омерзительность же его объясняется уникальным характером Швейка – литературного героя, представляющего собой душу писателя в ее катастрофических изменениях. В 1912 г. миру открылась душа самовлюбленного эгоиста, неудовлетворенного честолюбца, тайно презиравшего все вокруг, но не имевшего ни средств, ни таланта доказать свое право на это презрение, а потому страдавшего ненавистью и завистью. Об этой тайной стороне души Гашека знали только самые близкие ему люди.
Литературоведы тщетно пытаются найти прототип бравого солдата. Сегодня мы знаем, что перед Первой мировой войной в Праге жил Йозеф Швейк, сын владельца пивной «У чаши», где часто бывал Гашек. Однажды ночью в 1911 г. писатель вернулся домой после очередной попойки, взял листок бумаги и набросал заголовок «Дурак в компании» (другой перевод – «Идиот на действительной»). С этой строки и началась история бравого солдата Швейка. Существует предание, будто впоследствии реальный Швейк, как и Гашек, попал в плен к русским и участвовал в Гражданской войне на стороне белых, служил в контрразведке. Коммунист Гашек случайно был захвачен белогвардейцами с группой красных бойцов. Швейк узнал бывшего собутыльника и помог ему тайно бежать. Идиотом этот человек, конечно, никогда не был, но имя его понравилось Гашеку как простое и звучное.
После ухода из семьи Гашек вел нищенскую жизнь, друзья помогали ему, не давали окончательно пасть на дно. Но вот 28 июля 1914 г. началась Первая мировая война. В январе 1915 г. Гашек был призван на действительную службу и зачислен в первую резервную роту 91-го пехотного полка, расквартированного в Чешских Будейовицах. Писатель был подавлен – едва прибыв на место службы, он сразу обратился в медицинскую часть по поводу приступа ревматизма и был признан больным. И вообще следует сказать, что многие истории, случившиеся в романе с самим Швейком, а еще больше – с вольноопределяющимся Мареком, произошли в реальной жизни с самим писателем.
На фронт Гашек был отправлен с 11-й ротой того же полка под командованием обер-лейтенанта Лукаша. Отметим, что целый ряд героев романа являются историческими личностями. Один из них, денщик (бурш) обер-лейтенанта Лукаша Франтишек Страшлипка (1890–1949), считается прототипом Швейка.
Их было три приятеля – Гашек, Страшлипка и некий Масопуст, птицелов с Малой Страны, – шутники и весельчаки. Утром 24 сентября 1915 г. во время битвы у Хорупан двое из них – Гашек и Страшлипка – сдались в русский плен.
Оба были отправлены в лагерь для военнопленных и прошли через все его ужасы. Гашек там едва выжил, первый раз переболев тифом, но «именно здесь в его характере совершилась резкая перемена, над которой потом ломали головы все, кто его достаточно хорошо и близко знал. Человек богемы стал вдруг ответственным политическим деятелем».[208] Гашек всю жизнь игрался в политику, она была для него чем-то вроде детской забавы, поэтому зря биографы столь активно педалируют эту тему. Гораздо важнее то, что в лагерь был помещен посредственный писатель, а на свободу вышел гений, подготовленный к созданию одного из ярчайших шедевров мировой литературы. Как это произошло, вряд ли кто сможет объяснить, а вот почему… Всю жизнь Гашек жил в мире мнимых страданий, сам страдал более по вымышленным, сугубо интеллигентским, чем по истинным причинам, и неожиданно он был брошен в реальный мир человеческих страданий, моральной и физической униженности, в мир бесконечных мук и смерти. И произошло очищение его души от интеллигентской скверны – от игр в непонятость, в «вещь сама в себе», в бессмыслицу болтливых протестов. На тридцать третьем (!) году жизни творец наконец-то познал настоящую жизнь обычных людей – не добровольных маргиналов, не богемных говорунов, не завсегдатаев полицейских каталажек или пивных забегаловок, – а огромных масс самых разных людей, оказавшихся в экстремальных условиях ежесекундной угрозы гибели. Для Гашека это была великая эпоха прозрения и просветления.
Весной 1916 г. он вступил в Чешскую дружину, готовившуюся воевать против Автро-Венгрии. Его направили работать в газету «Чехославан», издававшуюся в Киеве. Гашек сразу стал самым популярным фельетонистом и юмористом издания.
Февральскую революцию писатель встретил в тюрьме, куда его посадили за пьяную кабацкую драку с русским офицером. А весной 1917 г. в издательстве «Чехославан» вышла небольшая книжка «Бравый солдат Швейк в плену».
И в мир вошел настоящий, всеми нами любимый Швейк – шутник и балагур, хотя он, согласно велениям времени, еще и находился во власти политических дрязг.
В октябре 1917 г. чехи остались нейтральными к революции. Но затем их руководство стало склоняться на сторону белых. Тогда Гашек предпочел уйти к большевикам, самовольно покинув часть. Он был объявлен дезертиром, в случае поимки его должны были расстрелять. Дезертировал Гашек из Самары, где квартировал тогда Чешский легион, и под видом полоумного сына немецкого колониста из Туркестана пробрался через татарские деревни в Симбирск.
Он вступил в Коммунистическую партию, воевал в Сибири, его назначили комиссаром, но при этом он был противником революционного террора и, по откровенному признанию советских биографов писателя, старался держаться от него в стороне. Гашек не верил в мировую революцию, а потому понимал, что дорога в Чехию ему закрыта. Он решил обосноваться на новой родине и весной 1920 г. женился на Александре Львовой, служащей типографии в Уфе.
В Чехословакию Гашек вернулся в декабре 1920 г. после всеобщей амнистии. Он привез с собой русскую жену, и пресса сразу же обвинила его в двоеженстве. Однако Чехословацкое правительство не признавало советские законы, следовательно, брак Гашека с Львовой считался недействительным. Впрочем, впоследствии именно к ней, как наследнице, перешли авторские права на книги супруга.
Средств у Гашека не было. Он решил подзаработать изданием своей новой книги – «Похождения бравого солдата Швейка», которую по мере написания стал публиковать небольшими выпусками с 1921 г. Чтобы поддержать старого друга, Йозеф Лада авансом сделал обложку.
Первая часть романа была написана в Праге. Затем с помощью друзей Гашек перебрался в городок Липнице, где на все возраставшие гонорары от «Похождений Швейка» купил себе дом, в котором прожил всего три месяца.
С зимы 1921 г. Гашек не писал, а диктовал книгу юноше-секретарю, причем создавалось впечатление, что текст возникает независимо от писателя – порой Гашек одновременно разговаривал сразу с несколькими людьми, кутил в кабаке и как бы между прочим диктовал отдельные фразы, которые вместе и образовали великий роман. Автор текст, записанный секретарем, не перечитывал, а сразу отправлял издателю.
Поразительно, но даже неизвестно, от какой болезни умер Гашек. Официально – от воспаления легких, однако врачи определили расплывчатый диагноз – «комбинированное заболевание сердца, нервов и легких». Сгорел писатель буквально за пару месяцев.
Мне неоднократно доводилось слышать версию, будто во время первого тифа (Гашек болел им дважды) писатель самозомбировался на гениальность, и организм его мог жить только до времени выполнения поставленной задачи. По мере написания «Похождений Швейка» Гашек заболевал, а когда он вплотную подошел к моменту, где по логике повествования неизбежно должна была появиться политика, писатель умер. Тем самым смерть Гашека уберегла Швейка от социальной девальвации, сохранив его всепланетарность, всеобщность и непреходящую современность.
Скончался Гашек 3 января 1923 г. совершенно нищим. Издатель, к тому времени наживший на «Похождениях Швейка» хороший капитал, родственникам в помощи отказал. Гроб был взят в долг. Липницкий священник долго отказывался разрешить погребение на кладбище, полагая покойного воинствующим безбожником, и только после долгих уговоров отвел для могилы место в самом дальнем уголке. Брат Гашека Богуслав сбежал с похорон – боялся увидеть Ярослава мертвым. Друзей на погребении почти не было – все сочли, что объявление о кончине Ярослава Гашека – его очередная шутка…
У Швейка судьба тоже сложилась довольно странно. Помимо Чехословакии, он стал своим героем в русской и немецкой литературах, но по сей день остается непризнанным в странах романских языков, в Азии и Африке.
Не нашел бравый солдат отклика в искусстве. Никто не решился экранизировать роман, хотя и существует несколько поделок на тему Швейка.
Виктор Николаевич Еремин, «100 великих литературных героев», 2009г.
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
30 апреля исполнилось 140 лет со дня рождения Ярослава Гашека, автора всемирно известного романа «Похождения бравого солдата Швейка» и еще полутора тысяч не менее остроумных произведений.
Похожей на приключенческий роман была и сама недолгая жизнь этого чешского сатирика – по своей насыщенности безумными проделками и приключениями она нисколько не уступала тому, что выходило из-под его пера. Многое из того, о чем писал Гашек, было вовсе не выдумкой, плодом его воображения, а описанием эпизодов его биографии. Хотя и приукрасить он тоже любил.
Ярослав родился в небогатой пражской семье школьного учителя. Об уровне благосостояния его родителей можно судить по тому, что Йозеф и Катаржина смогли накопить на свадьбу лишь после 13 лет совместной жизни. Когда дети стали подрастать, прокормить их на зарплату педагога оказалось невозможным, поэтому Йозефу пришлось оставить физику с математикой и устроиться в банк «Славия». От тяжелой жизни и нелюбимой работы Гашек-старший начал много пить и довольно рано умер. Тем не менее в банке он оставил о себе хорошую память, благодаря чему несколько лет спустя туда приняли и его сына Ярослава. Но скоро сильно пожалели об этом.
Живой ум Ярослава рано дал о себе знать. Он легко учился в школе и гимназии до тех пор, пока не увлекся политикой, а точнее, патриотической идеей освобождения Чехии от австро-венгерского владычества. Когда ему было 14 лет, в Праге шли бурные антиправительственные демонстрации, вылившиеся в погромы немецких магазинов. В самый разгар беспорядков полиция задержала Гашека с карманами, полными камней. Юноша утверждал, что это коллекция минералов для урока географии, но ему не поверили и обещали утром расстрелять согласно законам чрезвычайного положения.
Гашек написал прощальную записку матери: «Дорогая мамочка! Завтра меня к обеду не ждите, так как я буду расстрелян». Не теряя в ужасную минуту чувства юмора, Ярослав просил передать своему товарищу, что его конвоировали аж 24 конных полицейских – какое-никакое, а достижение. К счастью, утром жестокого комиссара сменил более милосердный, и Гашека отпустили домой.
Ярослав честно пытался стать добропорядочным гражданином: окончил Торговую академию и по стопам отца поступил на работу в банк «Славия», но вольный дух не давал ему сидеть на одном месте. Возможно, пример отца и его ровесников, задохнувшихся и увядших под грузом рутины, не слишком вдохновлял юного Гашека. А возможно, он просто по природе был из тех, кого Лев Гумилев называл пассионариями, – людей, рожденных, чтобы открывать новое, переворачивать устоявшиеся представления и вообще жить ярко.
Банковская карьера Гашека продолжалась всего два месяца. Первый звоночек прозвенел, когда в одно прекрасное утро Ярослав встретил на улице приятеля и спонтанно решил отправиться с ним в поход, а не в контору. Эту выходку Гашеку простили. Но вскоре история повторилась. Правда, на этот раз наш герой оставил на рабочем столе лаконичную записку: «Не волнуйтесь». Никто и не волновался, странствующего клерка просто уволили.
Не в состоянии вести оседлый образ жизни, Гашек пустился в путешествие по Балканам, где застал Илинденское восстание (это было лето 1903-го), в которое немедленно включился, помогая болгарам и македонцам в их борьбе с турками. Прошелся он и по землям нынешних Румынии, Венгрии, Польши, Словакии и к осени вернулся в родную Прагу, привезя с собой ворох путевых заметок.
Пристроив некоторые из этих заметок в пражские газеты и получив за них гонорар, Гашек почувствовал, что литература или журналистика – неплохое средство заработка. Ему никогда не приходилось лезть за словом в карман, он фонтанировал идеями, был наблюдателен, как разведчик, и стрелял остротами, как снайпер. Уже в этих заметках правда была перемешана с небылицами: Гашеку доставляло удовольствие мистифицировать свою биографию или, лучше сказать, жить на скользкой грани между реальностью и вымыслом.
Странствуя, он всегда легко находил себе и ночлег, и пропитание, а в придачу и компанию завороженных его рассказами слушателей – обаяние Гашека действовало безотказно.
20-летний Гашек буквально затопил пражские газеты и журналы своими сочинениями под десятками вымышленных имен, предпочитая юморески и фельетоны. При таком объеме работ автор, казалось, должен был с утра до ночи корпеть над письменным столом, но Гашек жил совсем иначе – вольной птицей порхал по городу, кочевал из пивной в пивную, из кофейни в кофейню, заводя сотни знакомств и вскоре став ходячей легендой пражской богемы.
Жил он где придется, часто ночевал в полицейском участке и совсем не заботился о литературной репутации. Гашек скорее бравировал тем, что не имеет болезненных писательских амбиций и пишет исключительно ради хлеба.
Серьезным писателям оставалось только недолюбливать выскочку Гашека за его эпатажность и втихую завидовать его дерзости, легкости и остроумию. Хотя, по свидетельству близко знавших Ярослава людей, на самом деле он не был тем непрошибаемым весельчаком, каким хотел казаться. Глубоко внутри Гашек носил неуверенность и грусть, которые старался скрыть, создавая вокруг себя шумный праздник.
Он постоянно влипал в различные истории, чаще всего собственноручно их режиссируя. Кажется, его знали все пражские полицейские, поскольку задерживали Гашека десятки, если не сотни раз, в основном за всякие пьяные похождения. Но приходилось попадать в участок и по политическим мотивам: во второй половине 1900-х Гашек увлекся анархизмом, отрастил длинные волосы и расхаживал в папахе. Однажды на митинге он стукнул полицейского палкой по голове, за что получил месяц тюрьмы. Скажи ему в то время кто-нибудь, что через десять лет он собственноручно будет подавлять восстание анархистов в России, писатель не поверил бы.
Гашек любил розыгрыши и жестокие проказы. Как правило, они были опасны прежде всего для него самого. Так, в начале Первой мировой он зарегистрировался в отеле под именем Льва Николаевича Тургенева, сообщив, что прибыл из Петрограда с целью «ревизии австрийского генштаба». Шутка удалась: писатель чуть было не угодил в тюрьму как русский шпион.
В 26 лет он устроился редактором журнала «Мир животных». Тематика издания его не смутила – он мог с равным увлечением писать о чем угодно: крокодилах, доменных печах, телеграфе, политике, астрологии. Любая форма подходила для бившего из него фонтаном желания сочинять что-то веселое и провокационное.
В ту пору он ухаживал за своей будущей женой Ярмилой Майеровой, девушкой из респектабельной семьи, чьи родители были против брака с юмористом без царя в голове. Ради невесты Ярослав и решил попробовать внести в свою хаотичную жизнь немного порядка, заполучив стабильную работу.
Ярослав Гашек с женой Ярмилой, 1908
Однако Гашек не мог не быть собой. При нем «Мир животных» начал публиковать множество интереснейших, а порой даже сенсационных статей о неведомых доселе зверях, организмах. Некоторые из этих статей перепечатывали другие издания – например, сообщение о доисторической блохе, что вскоре привело к скандалу в научной журналистике. Ведь выяснилось, что все сенсации Гашек бессовестно выдумывал. Журнал пришлось покинуть.
Вскоре у легкомысленного писателя родилась новая сумасбродная идея: он учредил «Кинологический институт». Прикрываясь солидной вывеской, Ярослав торговал дворнягами, перекрашивая их и сочиняя им фальшивые родословные. Главными инструментами Гашека служили красноречие и обаяние – с их помощью он мог бы продать даже блоху, выдав ее за динозавра.
Однако очередной обман Гашека раскрылся, и на этот раз наш герой оказался на скамье подсудимых, да не один, а вместе с женой, ведь бизнес был записан на нее. Для родных Ярмилы это стало настоящим потрясением.
Суд не нашел достаточных доказательств вины супругов, но Ярмиле пережитого позора хватило за глаза. Она ушла, хотя к этому времени у них с Ярославом родился сын Рихард. Гашек, видимо, сильно любил Ярмилу, потому что до конца жизни не оставлял попыток восстановить отношения, слал ей письма и стихи.
Гашек с сыном Рихардом, 1921
После смерти писателя Ярмила призналась, что простила ему все обиды и что у Гашека была чистая душа и горячее сердце, а если он кому-то и причинял боль, то лишь нечаянно.
Оставленный женой Гашек попал в сумасшедший дом: его, приготовившегося прыгать в реку, сняли с Карлова моста. Медики не нашли у писателя признаков безумия и были очень довольны тем, что за время своего обследования он привел в порядок больничную библиотеку.
Дворняжья авантюра многократно упоминалась в произведениях Гашека, например, в рассказе «Как я торговал собаками». Впоследствии он приписал ее и Швейку: в самом начале романа сообщается, что тот «промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные».
В середине 1900-х Гашек с друзьями-собутыльниками организовали пародийную партию умеренного прогресса в рамках закона. Она активизировалась накануне выборов в парламент Австро-Венгрии 1911 года. Ее кампания получилась очень шумной, причем в прямом смысле: заседания единомышленников проходили в трактирах и ресторанах. Кроме того, предпринимались агитационные поездки по окрестным провинциям. Среди программных требований партии было обязательное введение рабства, инквизиции и алкоголизма.
Гашек хотел высмеять политическую жизнь в стране, а вовсе не участвовать в ней. После выборов выяснилось, что он даже не удосужился зарегистрировать себя в качестве кандидата. Тем не менее Ярослав описал свои политические похождения в книге «Политическая и социальная история партии умеренного прогресса в рамках закона», которая из-за едких насмешек над многими современниками публиковалась при жизни писателя в неполном виде.
В начале 1910-х Гашек под влиянием усилившейся в стране милитаристской риторики начал сочинять рассказы о бравом солдате Швейке (сборник «Бравый солдат Швейк и другие удивительные истории»). То был еще не классический Швейк, под маской идиота скрывающий лукавство и находчивость, а скорее простофиля, попадавший в смешные ситуации.
Когда разразилась Первая мировая и Гашек получил повестку, его совершенно не обрадовала перспектива сражаться за нелюбимую империю. Писатель саботировал армейские порядки в школе вольноопределяющихся, надеясь, что военные устанут и захотят от него избавиться. Однако Австро-Венгрии были позарез нужны даже такие солдаты, как Гашек, так что Ярослав все-таки поехал на фронт – сразу после суда за неудачную симуляцию ревматизма, с условием отбывания наказания после окончания войны.
Его зачислили в 91-й Богемский пехотный полк австро-венгерской армии. Многое из того, что происходило с ним в этом полку, описано в «Швейке». Имена некоторых героев Гашек даже не поменял: поручика Лукаша, писаря Ванека и других.
Несмотря на свои антимилитаристские проказы, Гашек умудрился даже получить медаль «За храбрость» – он взял в плен нескольких русских солдат. То были дезертиры, условившиеся с говорившим по-русски Гашеком о добровольной сдаче, которую потом обставили как подвиг. Самому Гашеку настолько претил военный пафос, что он объяснял получение награды тем, что помог командиру своего батальона вывести вшей при помощи ртутной мази.
Вскоре и сам писатель попал в плен вместе с денщиком поручика Лукаша Франтишеком Страшлипкой – одним из прототипов бравого солдата Швейка. В лагере под Оренбургом Ярослав чуть было не умер от тифа. Поправившись, вместе с другими пленными соотечественниками вступил в Чехословацкий корпус, объединявший желающих воевать на стороне России и ее союзников.
Слабого после болезни Гашека определили сотрудником выходившей в Киеве патриотической газеты «Чехослован». На этом месте писатель был куда полезнее, чем в окопах. Гашек немедленно пустил в ход острое перо, как обычно, не щадя ни чужих, ни своих. В итоге австрийцы объявили его изменником, а взбешенные чешские националисты устроили в редакции газеты погром.
К тому времени Ярослав физически уже окреп и смог участвовать в Зборовском сражении летом 1917 года, за что получил от России Георгиевский крест 4-й степени. За время войны Гашек так освоился в России и пропитался коммунистическими идеями, что после заключения Брестского мира решил остаться в нашей стране, вступив в партию большевиков.
Как опытный работник слова, он получил назначение в Самару – агитировать чехов и словаков за советскую власть. Проблема состояла в том, что Чехословацкий корпус, теперь формально подчинявшийся Франции, сражался против Красной армии. Целью Гашека было переманить к большевикам соотечественников, часть из которых оставалась в Поволжье после плена, часть воевала на стороне Антанты. Жег писатель не только глаголом: он был командиром отряда из более чем сотни солдат, и этот отряд сражался с белочехами и участвовал в подавлении самарского восстания Черной гвардии анархистов в мае 1918-го.
Когда летом того же года Чехословацкий корпус захватил Самару, Гашека объявили в розыск как предателя чешского народа. Ему удалось уйти буквально из-под носа преследователей. Писатель проявил изрядную храбрость, задержавшись в городе, чтобы уничтожить и уберечь от попадания в руки врагов списки красных чехов, а затем почти два месяца выбирался из окружения, при проверках документов прикидываясь полоумным «немцем из Туркестана».
Воссоединившись с красноармейцами, осенью 1918 года Гашек поступил в политотдел 5-й армии Восточного фронта. Он развернул свойственную ему бурную деятельность на территории нынешних Башкортостана и Татарстана. Некоторое время Гашеку случилось побыть комендантом Бугульмы и вторично переболеть там тифом. Войдя с большевиками в Уфу, Ярослав начал издавать там газету «Наш путь», в редакции которой нашел себе новую жену – Александру Львову, с которой прожил до конца дней.
Самым удивительным во всем этом было то, что практически весь русский период Гашек не пил и не безобразничал, превратившись из шального гуляки в собранного и ответственного человека.
Ярослав Гашек (третий справа в нижнем ряду) среди работников политотдела 5-й армии Восточного фронта
Двигаясь вместе с Красной армией на восток, Гашек побывал в Челябинске, Омске, Красноярске. Он планировал осесть с женой в Иркутске, где стал депутатом городского совета и редактором нескольких газет, в том числе «Ур» («Заря»), выходившей на бурятском языке. «Ур» появилась раньше «Шэнэ байдал», газеты, которую обычно называют первым периодическим изданием на бурятском.
Самого языка Гашек не знал, а вот китайский учил, видимо, предполагая, что пригодится в дальнейшей партийной работе. Конечно, он был не из тех писателей, чья муза молчит, пока стреляют пушки, и за годы Первой мировой и Гражданской войны он успел написать немало очерков, но кто знает, взялся бы он за свое главное произведение, роман о Швейке, если бы остался в Советской России, как планировал.
Но в конце 1920-х Гашек получил от большевиков новое поручение: немедленно возвращаться на родину, где по некоторым признакам разгоралась пролетарская революция, и подбросить своего мощного агитационного топлива в это беспощадное пламя. Как выяснилось, он ехал навстречу своей смерти.
Не сказать, что в Праге сильно обрадовались возвращению писателя, которого впоследствии будут называть чешским национальным достоянием. Газеты красочно расписывали, как красный комиссар Гашек тысячами резал чехов и словаков, а одно издание поведало, что писатель питался в Сибири мясом убитых китайцев. Гашек, обожавший фантасмагории, охотно подтвердил это.
На русскую жену Ярослава пражане смотрели с сочувствием, ведь, по слухам, он привез ее как трофей, собственноручно умертвив отца, «князя Львова», и вообще всю ее семью. Недоброжелатели писателя обвинили его в двоеженстве, выяснив, что брак с первой женой Ярмилой официально не расторгнут. К удаче Гашека, дипломатических отношений между Чехословакией и РСФСР еще не было, так что по чехословацким законам Львова не считалась супругой. Но Ярослав прожил с «пани Шурой», как ее звали местные, до конца жизни.
А вот революционная работа не задалась: коммунистические волнения быстро подавили, и Гашек, забыв свои русские приключения, как давний сон, вернулся к журналистике и писательству. Возобновились и пьяные кутежи, которые теперь были окрашены не беспечной радостью, а скорее досадой на бедственное положение. Сотрудничать с Гашеком, учитывая его репутацию большевика, газеты не очень-то хотели. Он торговал своими старыми книгами. Накладываясь на последствия перенесенных болезней, пьянство подкашивало его здоровье.
Но Ярослав смог взять себя в руки и снова стать тем неунывающим Гашеком, каким его привыкли видеть друзья. Весной 1921 года он объявил жене, что созрел для большого дела – эпопеи о солдате Швейке.
Новый «Швейк» задумывался не просто как еще одна беспощадная гашековская сатира. Писатель поставил перед собой серьезную цель – показать всему миру характер своего народа. Однако издатели, ознакомившись с первыми рукописями, сочли, что Гашек затеял нечто чудовищно издевательское, и отказались связываться с книгой.
Тогда Ярослав стал выпускать ее за свой счет в виде периодических брошюр, сопровождая все это эксцентричной рекламной кампанией. Среди прочего реклама утверждала, что впервые в истории чешский роман выходит одновременно во Франции, Великобритании и США. Это была очередная небылица, но трюк сработал.
Летом 1921 года Гашек перебрался из Праги в небольшой городок Липнице-над-Сазавоу, где и провел последние полтора года своей 39-летней жизни. В Липнице он попал спонтанно – примерно так же, как отправился в поход в бытность свою банковским служащим.
Выйдя за пивом и встретив друга, направлявшегося в этот город. Ярослав счел нужным поехать за компанию. Жена узнала, куда он делся, лишь через месяц, когда, выпив и расчувствовавшись, Гашек послал ей открытку с приветом.
В Липнице его дела вроде бы пошли на лад. Права на «Швейка» выкупил солидный издатель, щедро плативший автору. На радостях Гашек раздавал деньги всем желающим, стал попечителем местной школы, купил дом. Но телесные недуги все сильнее напоминали о себе. В последние месяцы писатель надиктовывал текст секретарю, так как обварил правую руку кипятком и вообще был слаб. Несмотря на хвори и пьянство, Гашек сохранял удивительно трезвый и ясный ум. Рукопись он никогда не правил и даже не перечитывал: проза лилась из него потоком.
Но роман так и остался неоконченным. 3 января 1923-го Гашек скончался, сказав незадолго до ухода: «Швейк тяжело умирает». Так завершилась беспокойная жизнь одного из самых веселых писателей в мире.
Завершилась ли? В Праге мало кто в это поверил, поскольку то была далеко не первая новость о смерти Гашека. Слухи о гибели Ярослава регулярно ходили по Праге: то шептались, что он утонул в реке, то объявляли, что в Одессе его зарезали матросы.
«Швейка», как и обещал автор, действительно перевели на многие языки, и теперь эту книгу считают первым антивоенным романом в истории. А Гашек, на которого почтенные граждане смотрели сверху вниз как на пустомелю и безответственного баламута, стал одним из главных классиков чешской литературы.
Источник: profile.ru
В лапах у Винни-Пуха и собственной жены — две беды Алана Милна
Почему для нас важен Александр Островский — к 200-летию великого русского драматурга
Эдмонд Гамильтон — железнодорожный клерк, ставший Звёздным королём
Артур Хейли — автор капиталистического производственного романа
Дэн Симмонс — прилежный читатель, ответственный учитель и великолепный писатель
Отец американской литературы Вашингтон Ирвинг — сегодня исполняется 240 лет от его рождения
Генри Каттнер и Кэтрин Мур — гениальные халтурщики и мистификаторы
Жизнь Эдгара По — как правильно сойти с ума и стать несчастным
Конан-литератор: отец и заложник Шерлока Холмса — Артур Конан Дойль
Станислав Лем и его фантастика — о жизни и творчестве писателя
Роберт Асприн — легкомысленный мифотворец (о жизни и творчестве писателя)
Патрульный Времени и историк будущего — Пол Андерсон (о жизни и творчестве писателя)
Лазарь Лагин — раб волшебной лампы (о жизни и книгах автора «Старика Хоттабыча»)
«Пессимисты читают «На Западном фронте без перемен» Ремарка, оптимисты — «В стальных грозах» Юнгера. Реалисты же читают «Похождения бравого солдата Швейка» Гашека». (с)
Очень рекомендую, только вышла на русском языке, дали почитать на день. Цитата для затравки:
...Отец его был алкоголик и кончил жизнь самоубийством незадолго до его рождения; мать была проституткой, вечно пьяная, и умерла от белой горячки, младшая сестра утопилась, старшая бросилась под поезд, брат бросился с вышеградского железнодорожного моста.
Дедушка убил свою жену, облил себя керосином и сгорел; другая бабушка шаталась с цыганами и отравилась в тюрьме спичками; двоюродный брат несколько раз судился за поджог и в Картоузах перерезал себе куском стекла сонную артерию; двоюродная сестра с отцовской стороны бросилась в Вене с шестого этажа.
За его воспитанием никто не следил, и до десяти лет он не умел говорить, так как однажды, когда ему было шесть месяцев и его пеленали на столе, все из комнаты куда-то отлучились, а кошка стащила его со стола, и он, падая, ударился головой...
Что-то подобное видел пару раз на Пикабу (не больше!), либо авторы левый перевод уже достали, либо этот Гашек у них скопипастил.