"Выискался казак один, слез с коня, зарядил винтовку, а поверх заряду и пусти в ствол иголок, может штук пятнадцать, прибил их легохонько пыжом, так, чтобы не просыпались только, и пополз кустами к тому месту, где этот князь стоял..."
"Да вот что казаки рассказывали. Это было уже давно, в 45-м, не то 46-м году, так. Ходили они в отряд закубанские аулы жечь. Выехали, говорят, джигиты ихние против нас, стали кружиться да то здесь, то там гикнут.... просто, как снег в метель крутят, да и только!...
А из винтовок кругом: Паф! Паф! только дымок из-за лесу показывается.
Выехала и наша сотня, рассыпалась; только потери ни у нас, ни у них нету: сдалеча перестреливаться зачали - пуля и не берет. Видим сами, даром порох жжем только, и остановились. Стал отряд стягиваться; а мы дожидаем, потому сотне одной в лес никак идти не приходится: кто его знает, сколько черкесов там!...
Прошло этак с четверть часа. Отряд не готов еще; а глядим, черкесня засуетилась вдруг, и высыпало из лесу их человек, может, двести будет. Мы ничего. «Что это, станичники, говорим только: не на удар ли они собираются?
Только нет: выехал какой-то кольчужник, как жар, так и горит панцирь на нем, и стал, так, в стороне от них. Беспременно это князь их, думаем.
Глядим, какой-то джигит подскакал к нему и подает винтовку. Тот осмотрел ее, приложился с коня, да как стрельнет: Бац! и убил казака. Как загикает эта черкесня на нас. Мы сейчас вперед, да тоже с ружей в них: «Бац, бац!», пошла перепалка, страсть просто. Долго приловчались браты все, как бы этого кольчужника снять с седла; так нет, стоит словно и не в него пули летят; а уж на что пластуны стреляли: те задаром пули не пустят, ваша благородие, - а не берет, хоть ты что хочешь делай!
Так догадались браты, что кольчуга у него добре хорошая: не проймешь ее пулею-то. Вот и выискался казак один, слез с коня, зарядил винтовку, а поверх заряду и пусти в ствол иголок, может штук пятнадцать, прибил их легохонько пыжом, так, чтобы не просыпались только, и пополз кустами к тому месту, где этот князь стоял. Мы все глядим в ту сторону, что будет. Прошло это время, вдруг «бац!» с ружья, как крикнет черкесин и повалился с коня; наши бросились прямо с шашками и отхватили его от черкесов.
Завязалась сеча, а несколько казаков сейчас с коней долой и подбегают к раненому. Что-ж, думают, человек все равно еле дышит, а он даром, проклятый, что в судорогах весь, а еще пистолем грозит нашим, а глаза так и ворочаются, так и ворочаются... страх, просто, напал на станичников, остановились они и ну заряжать ружья.
Видит князь, что ему смерть неминучая, бросил о камень сначала шашку, а там и кинжал. Зазвенела сталь и разлеталась в куски, словно стекло простое... Ведь вот проклятые нате! Лучше ему совсем оружие доброе погубить, чем чтобы нашему брату казаку оно досталось!
Так вот таким оно манером князь уже было и за пистоль хватился, а тут наши как вдарили в упор в самый и убили его. Добыча с этого князя все же порядочная досталась: сняли с него панцирь, продали этот панцирь, слышно было, за 200 рублей, да пистоль взяли. Уж как нам было жаль кинжала, а пуще того шашки, что князь о камень разбил: настоящая «франка» (особый род шашечных клинков), булат, одно слово..."
Драгун. Несколько дней на Кубани (из путевых записок, веденных на Кавказе в 1853–1856 годах) Военный сборник. СПб., 1861. Т. XVIII. № 3.
Оригинал: https://vk.com/wall-148607192_33768