Л. Толстой и Е. Молоховец⁠⁠

Обед долго не начинался. Семья, рассевшись вокруг стола, ждала Льва Николаевича, который всё не шёл. Кухарка, время от времени, испуганно выглядывала из-за двери, словно спрашивая: «Нести?». Софья Андреевна в ответ лишь печально качала головой. Наконец, не здороваясь и ни на кого не глядя, вошёл граф с зажатой под мышкой книгой. Насупившись, сел и обвёл тяжёлым взглядом семью. Тотчас, неся на вытянутых руках фаянсовую супницу, появилась кухарка. Запахло печёной репой, укропом и сельдереем.

— Не пришло ещё время для пищи телесной, — остановил её Лев Николаевич. Та покраснела и попятилась прочь, беспомощно озираясь.

— Начнём с пищи духовной, — продолжал тем временем граф. – На занятную книжицу я наткнулся в беседке.

Он взял в руку книгу, принесённую с собой, и поднял над головой, давая всем рассмотреть название.

— Пропала, — Софья Андреевна покачнулась на стуле, но взяла себя в руки и бесстрастно поглядела в глаза мужа.

— Что это, папенька? – беззаботно поинтересовалась младшая дочь Александра.

– А, вот мы сейчас узнаем, – зловеще пропел Лев Николаевич.

Он открыл книгу и, водя пальцем по строчкам, прочёл, — «Подарок молодым хозяйкам или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве. Составила и издала Елена Молоховец».

— Весьма известная дама, — непонимающе пожал плечами сын Алексей.

— Ах, известная? – ядовито протянул граф. – Хорошо же, поинтересуемся, что нам поведает эта писательница.

Он наугад раскрыл книгу.

— «Говядина красного цвета указывает, что животное умерло с сохранением в нём крови»…, — он прервал чтение и посмотрел на жену. Затем, продолжая испепелять её взором, перевернул несколько страниц. – Или вот. «Жареные мозги под соусом. Мозги из двух воловьих голов мочить в холодной воде, пока они не очистятся от крови».

Над столом повисло тягостное молчание. Александру замутило, но она, боясь отцовского гнева, замерла, не смея протянуть руку к кувшину с водой.

Лев Николаевич захлопнул книгу, грохнул ею о стол, разметав приборы, и взревел, — Откуда?!! Откуда эта мерзость в моём доме?!!

— Лев, опомнись! — Софья Андреевна, в свою очередь, стукнула кулачком о подлокотник стула. – Да, это моя книга. Но, уверяю, что приобретена она исключительно из-за раздела с «Постной кухней». Обрати внимание на заложенные страницы. Блины, каши, варенья. Ватрушки!

Тяжело дыша, она замолчала, но тотчас расплакалась. Лев Николаевич, вновь взял книгу и, сопя, полез в оглавление.

— Обед сегодня подадут или нет? – наконец оторвался он от чтения.

***

Весь следующий месяц граф провёл в библиотеке, перелистывая «Подарок молодым хозяйкам» и делая пометки на полях, и как-то за ужином, ни к кому не обращаясь, объявил, — Решил совместно с мадам Молоховец издать сборник вегетарианских рецептов православной кухни. Под моей редакцией и с обстоятельным предисловием.

— Это было бы замечательно, — просияла Софья Андреевна. – Уверена, что она согласится.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Лев Николаевич. – Отписала, что завтра будет с визитом.

— К нам приедет Елена Молоховец? – изумилась Софья Андреевна.

— O, mon Dieu, вот тоже событие, — проворчал граф и принялся за остывающую кашу.

***

Елена Ивановна, сухопарая дама с высокой причёской, прибыла в Ясную Поляну в сопровождении литературного агента, полным смешливым господином в просторном костюме.

— Софья, — обратился Лев Николаевич к супруге, — будь любезна, покажи гостю усадьбу. Мы же с m-me, пока побеседуем в кабинете. – И добавил, обращаясь к агенту, — Финансовых разговоров меж нами не будет, так как участвую в сём проекте безвозмездно, исключительно из нравственных побуждений.

Тот расцвёл, раскланялся и поспешил ретироваться на кухню, где расположил всех, толкуя о правильной кладке плиты и печных трубах.

Лев Николаевич с гостьей проговорили до обеда. К столу они вышли крайне довольные друг другом.

— Думаю, что девяти рецептов киселей будет достаточно, — помечала в блокноте Елена Ивановна.

— На ваше усмотрение, сударыня, — соглашался граф.

После трапезы гостья изъявила желание поблагодарить кухарку за грибную кулебяку, а узнав, что та была приготовлена Софьей Андреевной собственноручно, немедленно принялась записывать рецепт. С кулебяки дамы перешли на знаменитые яснополянские пироги с визигой, затем поделились секретами выварки сморчков, тушения капусты, зимнего хранения яблок и, если бы не позднее время, говорили бы ещё и ещё. Литературный же агент Елены Ивановны, тем временем очаровывал дворню. Набросал чертёжик особой рыбной коптильни, поведал о новомодных газовых горелках и потряс всех рассказом о калмыцком способе получения самогона из конского навоза.

- Конские отходы, ребятушки, - обнимал он за плечи оторопевших мужиков, - великие тайны в себе таят.

Провожать гостей вышли всей усадьбой. Лев Николаевич, удовлетворённый знакомством, много шутил и обещал взяться за предисловие в ближайшее время. Софья Андреевна, несмотря на протесты гостей, руководила погрузкой в экипаж корзин с домашним вареньем, мёдом и рыбными пирогами. Дворня, почтительно окружившая агента, просила ещё и ещё раз повторить рецепт удивительного калмыцкого напитка.

Для Елены Владимировны потянулись томительные недели ожидания. Она прекрасно отдавала себе отчёт, что внезапный интерес графа к её трудам вполне мог оказаться обычной блажью взбалмошного старика. Однако, пришедшее из Ясной Поляны письмо, положило конец сомнениям. Толстой писал, что необычайно увлёкся работой и сетовал, что предисловие превращается в монографию. Просил простить и интересовался, не повредит ли его усердие будущему изданию.

Агент Елены Владимировны, прочтя письмо, побагровел, схватился за сердце и, тяжело дыша, упал в кресло.

— Дом, — забормотал он. – Куплю себе дом, женюсь и начну выращивать розы.

— Что это с вами, друг мой? – растерялась Елена Владимировна.

Агент повёл безумными глазами и всхлипнул.

— Знаете, сколько издатели платят графу? Семьсот целковых за страницу! Мы же получим его монографию даром. Так не бывает, понимаете? – по его пухлым щекам покатились слёзы. – Я был уверен, что старец расщедрится на лист, если повезёт, то на два. Одно это принесло бы нам заоблачные дивиденды. Теперь же…, — агент зажмурил глаза и затих, беззвучно шевеля губами.

Елена Владимировна прошлась по гостиной, закурила папиросу. Конечно, чёрт побери, было досадно, что «Подарок молодым хозяйкам», давшийся ей таким неимоверным трудом, превратился в наживку, на которую клюнул этот полусумасшедший граф. В то же время, судьба давала ей, ранее никому не известной мещанке из Архангельска, такой подарок, отказаться от которого было решительно невозможно.

— Не будем загадывать, — наконец решила она. – Наберёмся терпения.

Агент согласно затряс головой и, бесшумно ступая, удалился.

***

Долгожданная почта пришла в самом конце февраля. Толстенная, опечатанная сургучом бандероль тяжело покоилась на утренних газетах. Елена Владимировна подошла к журнальному столику и, стараясь сдерживать сердцебиение, как бы искоса взглянула на обратный адрес. «Ясная Поляна. Leo Tolstoy».

— Вот и свершилось, — подумала она.

Взяла со столика бандероль, подержала, удивляясь её весу, некоторое время в руках, и вновь вернула на место. Надо было успокоиться.

— О чём, интересно, сегодня пишут газеты? – деланно безразличным тоном обратилась сама к себе Елена Владимировна, и, развернув «Русские ведомости», подошла к окну.

— «…посланием верным чадам Православной Грекороссийской Церкви о графе Льве Толстом», — сразу же бросилось ей в глаза. – «…явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой, известный в миру писатель», «отвергает Личного Живого Бога», «Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать доколе он не раскается…».

Газета выпала из рук Елены Владимировны. Несколько месяцев терзаний, сладких грёз, сомнений – всё было пущено по ветру самовлюблённым старым безумцем, играющего в свои заоблачные игры.

- «Анафема», «богоотступник», «лжеучитель», - кричали заголовки газет.

— Но, почему сейчас? – выдохнула она. – Мерзавец!

Пылая холодной яростью, Елена Владимировна села к бюро и написала письмо, в котором сухо просила считать совместную работу несостоявшейся, а все дальнейшие отношения прекращёнными. Вручила нераспечатанную бандероль с письмом служанке, затем вышла из дома, села на извозчика и велела везти себя на вокзал. Там купила билет и уехала к мужу в Кострому.

***

Спустя три дня, весь заляпанный дорожной грязью, пожаловал литературный агент. Ввалился в дверь, увидел Елену Владимировну и облегчённо выдохнув, рухнул в кресло.

— Сам Бог, сударыня, — поднял он указательный палец, — дал Вам меня.

— Елена, объясни, что всё это значит? — в гостиной появился муж (г-н Молоховец), в халате и меховых шлёпанцах.

— Я сам объясню, — немедленно встрял агент. – Дело в том, что любезная Елена Владимировна, узнав, что её прославленный соавтор изгнан из лона православной церкви, не придумала ничего лучше, чем бросить всё и скрыться в глуши. Точно так же, как некогда Иосиф бежал с супругой, спасая Младенца. Только, сударыня, учтите, что действовал он так не по своему усмотрению, а по наущению Ангела Господня. Вы же, пустились в бега, даже не известив меня, не испросив совета.

— Мните себя Ангелом? – поджала губы Елена Владимировна.

— Да! – просиял агент. – Мню! Потому, что Иван Дмитриевич Сытин из «Посредника», не читая нашего сборника, уже предложил по тысяче за страницу. А издательство мсье Павленкова готово купить рукопись за любую цену, не торгуясь.

— Но, как это возможно? – заинтересовался г-н Молоховец. – А, как на это посмотрит церковь?

— А что? – развёл руками агент. – Пописываем предисловие «Л. Т.» или «граф Т.» и всё. Овцы целы и волки сыты. Но, кому надо, те-то знают, что скрыто за аббревиатурой. И, поверьте, отныне наша аудитория не только пышнотелые домохозяйки, но и все длинноволосые бездельники. Студенты, атеисты, либералы и прочая шваль. Вот, кто, блестя очками, ринется скупать экземпляры. Последний рубль отдадут, но книгу нашу приобретут. Увидите, ещё молиться на неё станут, да на цитаты растащат.

— Однако похоже на правду.

— А спустя полгода, — закатил глаза агент, — издадимся в Европе. В рассаднике вольнодумства, еретиков и революций. Как считает, купят там книгу мятежного графа, из-за которой его прокляли в дикой России?

— Елена! – возопил г-н Молоховец.

— Завтра же утром едем в Москву, а оттуда, прямиком в Ясную Поляну, — подытожил агент. – Графу сейчас не до нас, так что правдами неправдами, забираем рукопись и, не откладывая, отправляем в печать. Не будут отдавать, честное благородное слово, выкраду!

И он счастливо рассмеялся.

— Господа, — слёзы потекли по лицу Елены Владимировны. – Я должна вам кое в чём признаться. Я получила монографию графа.

- И где она? – взвизгнул агент.

- Я отправила её назад, не читая. Приложив несколько резкое письмо.

***

На крыльце усадьбы их встретил похожий на медведя привратник в черкеске.

— Барыня никого пускать не велела, — прорычал он.

— Вот ведь дурень, — нервно рассмеялся агент. – Доложи, что Елена Владимировна Молоховец с визитом.

— Барыня знает. Велела не пускать, — пробасил тот.

— Вот, примите, любезный, — протянул ассигнацию агент. – Поверьте, граф крайне нам обрадуется.

— Сказано, ступайте, — оттолкнул руку с деньгами привратник.

Елена Владимировна развернулась и пошла к коляске. Следом за ней, понурив голову, двинулся агент.

За воротами их поджидало с полдюжины мужиков. Завидев экипаж, они что-то нестройно закричали и разом подбросили шапки вверх.

— Что это они? – поинтересовался у кучера агент.

— Благодарят, значит, — ответил тот.

— Благодарят? За что? — нахмурилась Елена Владимировна.

— Так, ясно же, — беззаботно рассмеялся кучер. – За самогон, что они теперь из говна варят.