Серия «Судьба цивилизации»

Привилегия создания денег должна принадлежать федеральной власти. Что же делать муниципалитетам, не сводящим концы с концами? Ответ Хадсона: дотации из центра могут помочь. Рецепт номер два: обложить налогами ренты. Ну, это мы уже читали. В общем и целом рецепты из типично левого арсенала: национализация финансов, земли и естественных монополий и налоги на богатство. И да: просить лишние долги. Начав с чистого листа, необходимо установить налоговую систему, которая бы щипала рантье, не давая им богатеть быстрее остальных граждан. То, как борются с проблемами сегодня – совершенно противоположно: в рамках намеренного финансового завоевания на страны накладываются меры по экономии, которые штрафуют трудящихся и снижают уровень жизни. Так проблемы не решить и экономику не поднять.

Вторая холодная война – это не промышленное и торговое соперничество, а битва между экономическими системами. Руководители Китая рассматривают американскую экономику как образец того, чего избегать. Им не нужно население в долгах, в то время, как олигархи снимают земельную и монопольную ренты. Потому государство владеет «командными высотами» экономики, даёт зарплатам расти и ставит целью освобождение от съёма ренты олигархами. Но прогрессивная шкала налогообложения – всё ещё дело будущего. Ещё одним шагом станет альтернативная международная система платежей и дедолларизация.

Запад же находится под пятой неолибералов, которые захватили законодательную власть и блокируют принятие антимонопольных и других законов, ограничивающих их господство. Права трудящихся ограничиваются, профсоюзы хиреют, пенсионные планы сворачиваются. Для отвлечения внимания обществу навязывается политика идентичностей на базе расы, нации, гендера и религии. Либерально-ориентированный средний класс заманивается морковкой обещаний «выхода в люди», то есть перспективой присоединения к кругу рентососов. В союзничестве с ним элиты успешно не допускают изменений налоговых систем в неблагоприятную для себя сторону. Степень захвата центробанков и казначейств финансовым сектором оказалась наглядно продемонстрирована после кризиса 2008 года, когда государство делало всё, чтобы поддержать на плаву финансовых спекулянтов. Потом была пандемия, и курсы акций получили новый толчок после снижения процентной ставки. Вернуть её на место или обложить ренты налогом они не отваживаются, поскольку это уронит цены на недвижимость и обанкротит спекулянтов (замечу: как раз в наши дни процентная ставка вернулась «домой», пока без серьёзных последствий). Во внешней политике Америка продвигает свой фундаментализм свободного рынка интервенциями. Иностранные альтернативы капитализму рантье давятся санкциями и, если необходимо, военной силой.

Сами же западные демократии имеют склонность поляризоваться в олигархии, состоящие из кредиторов, землевладельцев и монополистов, которые добиваются поддержки среднего класса. Этот средний класс опасается радикальных решений с одной стороны и мечтает сам стать успешным инвестором – с другой. Один Процент поощряет эту мечту о вертикальной мобильности и сказку о просачивании богатства сверху вниз, в то время, как богатство это извлекается всё больше и больше в обратном направлении. Сильное правительство встречает противодействие олигархов до тех пор, пока оно само не окажется под их контролем. Оказавшись у власти, рантье и эксплуататоры всегда с большей готовностью применяют насилие для защиты награбленного, нежели их жертвы для своей защиты или проведения реформ.

Автор видит в Китае и России современную альтернативу западному финансовому капитализму. Он считает, что сильное и независимое государство с его регулированием и социальными инвестициями в целях процветания и большего равенства даст больше реальной демократии, чем олигархическая квази-демократия, которая оставляет должников, трудящихся, потребителей и пенсионеров полагаться лишь на свои силы. И если Си Цзиньпин указывает на неравенство доходов как на важнейшую проблему наших дней, то Путин делает упор на роль сильного государства:

В последние десятилетия многие жонглировали броскими концепциями, согласно которым роль государства провозглашалась устаревшей и уходящей. Якобы в условиях глобализации национальные границы становятся анахронизмом, а суверенитет – препятствием для процветания. Вы знаете, я уже как-то говорил, хочу ещё раз это сформулировать: так говорили и те, кто пытался вскрыть чужие границы, полагаясь на свои конкурентные преимущества, – вот что происходило на самом деле. А как только выяснилось, что кто-то где-то добивается больших результатов, так сразу возвращаются к закрытию границ вообще и прежде всего своих собственных – таможенных границ, каких угодно, стены начинают строить.

Китай с его способностью противостоять интересам рантье по извлечению богатства и демонстрацией успешной альтернативы стал врагом номер один для неолиберальных воинов холодной войны. Быть может, его позитивный пример окажется способным мотивировать на восстановление Западом своей собственной промышленной динамики. Ведь когда-то его экономисты боролись за освобождение хозяйства от гнёта привилегий землевладельцев, банкиров и монополистов. Эта борьба была проиграна, и сегодня безраздельно правит Один Процент. Западным экономикам угрожает затягивание поясов, вызванное долгами и извлечением рент. Это – дорога к медленному краху. Ответом Америки на её экономическое угасание явилось усиление контроля над Европой и другими вассалами с помощью военной силы и политических санкций. Возводится новый железный занавес, и странам приходится выбирать блок, к которому им стоит присоединиться. Дедолларизация мировой торговли при этом получает дополнительный толчок.

Взлёт доллара, а также начало его падения.

С началом войны на Украине холодная война превратилась в горячую. Захват Штатами золотовалютных резервов Венесуэлы, Афганистана и России положил конец послевоенной торгово-финансовой системе на основе доллара. Американцы сами начали процесс демонтажа своей глобальной власти.

------------------------------------------------------

Не могу согласиться с советами Хадсона по монополизации денег и кредита. И особенно с его утверждением, что гиперинфляция случается не потому, что государство печатает деньги. Не удивляет, что адепты современной денежной теории черпали вдохновение у нашего автора, который, похоже, считает роль и функции денег такими же, какими их мыслили первые создатели: древние правители Востока. В современной экономике у денег несколько десятков различных функций, и вряд ли их охватывают в своих анализах теоретики СДТ. И главное: если отдать все финансовые рычаги государству, то оно должно максимально строго обходиться с финансами и не печатать деньги, если нет для этого необходимости. По теории. По факту, однако, бюджетная дисциплина – это не про правительства наших дней. Из года в год левые выходят с лозунгами: давайте напечатаем денег, а потом, когда станет полегче – станем экономить. Первое получается «на ура», а вот с последним – проблемы. Никто не станет экономить просто так, из теоретических соображений.

Нелюбовь автора к банкирам происходит, возможно, из его личного опыта, а также из недавней экономической истории. Начиная с семидесятых, Запад стал ощущать нарастающую конкуренцию из Азии. Упали прибыли, замедлился рост благосостояния. Нефтяные кризисы семидесятых усугубили ситуацию. Неолиберальный поворот не смог обратить тенденцию, но лишь привёл к тому, что этот замедленный рост благосостояния оказался присвоенным элитами финкапа. Причина же замедления – это не что иное, как свобода торговли, при которой мировой капитал нашёл себе более прибыльное вложение в других областях земного шара. Поэтому обратить ситуацию для Запада может действительно – деглобализация и новые торговые блоки. Процесс этой нарезки будет весьма болезненным и непредсказуемым. А потом... Потом, может быть, мы станем свидетелями мирного соревнования разных систем.

Причина, по которой Хадсон собирает такие разные страны, как Россия и Китай, в единую альтернативу западному финансовому капитализму – сильное государство. То есть главное отличие в том, что в этих странах олигархи держатся в стороне от политики. Соглашусь, что они активным образом в политику не вмешиваются. Кто пытается это делать – оказывается на нарах или эмигрирует. Но влияние у них есть, и оно велико. Их люди занимают важные посты и пишут законы, благоприятствующие олигархату. Принципиального различия между такой системой и американским финкапом я лично не вижу. Но сильное государство – это, конечно, плюс. Оно представляет собой преграду для безраздельного господства рантье.

И всё же, имущественное расслоение и концентрация богатства в условиях мирного развития – процесс, скорее всего, неизбежный. Так было и будет всегда. Об этом говорил Вальтер Шайдель в своей книге Великий уравнитель. Воплощение надеждам простого человека могут дать «лишь четыре всадника Апокалипсиса»: война, революция, развал государства и пандемия. Лишь они приносят облегчение, но какой ценой... Вот и сегодня мы слышим грохот их копыт. Однако какой бы суровой ни была гроза – она всегда кончается, и после ней всегда становится легче дышать.

Первой послевоенной целью стало замещение фунта долларом в качестве ведущей валюты и основы глобальной финансовой системы. С тех пор власть кредитора остаётся их главным рычагом. После открытия рынков с протекционизмом европейских колониальных империй было покончено. Сырьё из колоний стало доступно всем новичкам, первым из которых были Соединённые Штаты. Секретом успеха в этом деле был договор о ленд-лизе 1941 года, в котором получение помощи было увязано с отменой торговых барьеров Британской империи. Совершенно по-грабительски – кошелёк или жизнь. Потом война окончилась, оставив Британию с горой долгов. Кто перезанял? Американцы. О следующем вопросе вы догадываетесь, наверное. Что они за это потребовали? Сдачу английского фунта и торговых преференций. Теперь уже Британия не могла расплатиться по долгам своим же колониям своей же продукцией. И упаси боже заниматься протекционизмом и продвижением самодостаточности. Берёшь деньги у МВФ – подписывайся под свободой торговли. По условиям займа фунт запрещалось девальвировать до 1949 года, что сделало его переоцененным, британский экспорт – дорогим, а торговый баланс – отрицательным. В комплекте с запретом тратить валютные резервы фунтовой зоны на товары Британской империи это привело к превращению фунта стерлингов в спутник доллара. До того было наоборот.

Сдавшись на милость гегемона, Британия присоединилась к нему в выработке новых правил мировой торговли, предложенных остальной Европе. Прогнувшись под них, Европа тоже стала навязывать новый порядок остальному миру. Послевоенный разрушенный мир открылся для американского экспорта. Бреттон-Вудская система заработала. Кейнс пытался продвинуть некую общую валюту под названием банкор, но ему быстро отказали. В принципе, европейцам было некуда деваться. Американцы предложили неограниченную конвертацию доллара в золото, которого не было у Европы, но было в США. На момент конца войны там скопилось 59% всех мировых резервов.

Но был в системе один изъян. Дело во внешних амбициях Штатов. Война в Корее, потом Вьетнам – всё это дорогостоящие вещи. Они потянули торговый баланс США в минус. Автор винит в этом исключительно войны, но на самом деле европейцы смогли отстроить свою промышленность и сократить американский импорт, а в самих США, начиная с шестидесятых, ощутимую долю госбюджета стала съедать социалка. Ну да ладно. По факту нарастающий дефицит вредил американской экономике. В 1968 году демократы проиграли Никсону, который вышел на выборы с планом окончания войны. Однако его советник Генри Киссинджер уговорил вместо этого вбомбить вьетнамцев за стол переговоров путём расширения бомбёжек на Лаос и Камбоджу. Результатом стало не окончание войны, а конвертация Францией, ФРГ и другими странами своего положительного торгового сальдо в золото.

На самом деле система не могла работать без торгового дефицита. Дело в том, что мировая экономика росла, и чтобы не было дефляции, расти должна и денежная масса мировой валюты – доллара. Для решения этого парадокса американские дипломаты реанимировали идею Кейнса, что привело к созданию SDR. Однако партнёры воспротивились использованию их для финансирования американских военных расходов. В конце концов стало ясно, что дни золотого стандарта с 35 долларами за унцию сочтены. Американцы отвязали доллар от золота, и он стал дешеветь вместе с резервами европейских стран. Джон Конналли, быковавший в те годы на переговорах, заявил:

Это наш доллар, но ваши проблемы.

Куда вложить обесценивающиеся доллары? Центробанкам не положено вкладываться в акции и недвижимость. Но можно покупать иностранные облигации. Вместо золота, торговый профицит стали конвертировать в американские трежеря. Они были вынуждены так делать, потому что иначе их валюты бы продолжали дорожать вместе с экспортом. А своего экспортёра обижать нехорошо. Добровольно-принудительно вкладываться в американские облигации стали и страны ОПЕК, ответившие учетверением цены своей нефти на учетверение американского зерна. Автор лично принимал участие в переговорах с арабами, на которых тем было сказано, что Штаты согласятся с дорогой нефтью лишь при условии «переработки» излишков долларов в их казначейские облигации. Так им удалось утрясти ситуацию со своими кредиторами. С должниками (развивающимися странами) разговор был другой: платите или экономьте, распродавайте свою собственность и девальвируйте валюту. Раньше подобные условия выставлялись военными завоевателями. Сегодня это в порядке вещей для завоевателей финансовых.

В наши дни хронической экономии подвергаются уже страны еврозоны. Если они будут продолжать ограничивать свою денежную эмиссию, то США будут продолжать наращивать военные расходы за счёт всего мира. Спайка почти всей Европы в НАТО ставит её в фарватер американской политики.

Есть ещё одна возможность – альтернативный валютный блок. Жаль, что автор не развивает эту тему, как следует. Эффективно сопротивляться долларовой гегемонии можно лишь так. Россия, Китай и некоторые другие страны уже занимаются дедолларизацией и продвигают золото, что является первым шагом. Странам Третьего мира автор советует избегать разрушения своих экономик кредиторами. Это должно стать новым принципом международного права. На кону – государственный суверенитет и Вестфальская система. Надо дать отпор грабителям и их девизу «кошелёк или жизнь». Сами Штаты отвергают многополярный порядок, зацикливая всё на себе. Они отказываются вступать в международные организации, в которых не имеют права вето. Во время встречи с китайской делегацией на Аляске 18 марта 2021 года госсекретарь Блинкен назвал санкции, вмешательства в чужие выборы и поддержку диктаторов, олигархий и клептократий сутью новой мировой политики «основанной на правилах». Я вижу, им нравятся такие правила: в наши дела не лезьте, а вот в ваши мы влезем как «исключительная нация».

Со странами, которые рассматривают деньги и землю общественным достоянием, Соединённые Штаты вступают в борьбу. Макиавелли рассматривал способы, которыми обходятся с побеждёнными. Можно разрушить. Можно поселиться там самому. А можно позволить побеждённым жить по своим законам и снимать с них дань, установив олигархию, которая будет сохранять дружественные отношения. Сегодня – всё по его заветам. Ливию и Ирак разрушили. Но это дорогое удовольствие. Дешевле задушить санкциями, как Кубу, Иран или Венесуэлу. Но успех при этом далеко не гарантирован. Второй вариант, оккупация, тоже используется. Достаточно вспомнить о 750 военных базах, разбросанных по миру, а также о скупленной инфраструктуре, земле, банках и публичных объектах. Но излюбленным является третий вариант: правление через клиентскую олигархию. Очень наглядно получилось это в отношении к странам бывшего СССР. Бжезинский выразился достаточно красноречиво:

Три великие обязанности имперской геостратегии заключаются в предотвращении сговора между вассалами и сохранении их зависимости от общей безопасности, сохранении покорности подчинённых и обеспечении их защиты и недопущении объединения варваров.

В Советском Союзе деньги и кредит были в руках государства. Государство кредитовало постройку заводов и фабрик, нормировало рабочий день и предоставляло отпуск и образование. Крупнейшие предприятия, типа АвтоВАЗа, представляли собой государства в миниатюре. Чего в Советском Союзе не было – это обратной связи рынка или возможностей для инновации (которых получил Китай после реформ). Советские руководители осознали необходимость рынка, но не знали, насколько цены, доходы и распределение богатства могут быть искажены рентоориентированным поведением. Самое позитивное советское достижение – отмена ренты и процента – не нашло признания. В результате Советы согласились на шоковую терапию и грабительскую приватизацию. Свобода рынка стала свободой для ориентированных на США рантье, а альтернативой централизованному планированию стал поиск ренты клептократами. Узкая прослойка олигархов захватила контроль над государственным достоянием.

Это потом Чубайс признался, что приватизация была не экономическим процессом. Кстати, процесс запустили ровно 31 год назад.

Всё это было заведомо спланировано стратегами холодной войны. Они знали, что чем уже эта прослойка - тем более они чувствуют себя гражданами мира, а не гражданами своей страны, и тем быстрее сплавят свои капиталы за рубеж и продадут акции иностранцам. Результатом «грабитизации» стало возникновение новой аристократии, снимающей ренту. Захапавший ресурсы олигарх мог получить за них высокую цену, лишь продав их за границу, поскольку местные сбережения съела инфляция. Потому он был вынужден полагаться на американские финансовые учреждения. Российское правительство могло выручить больше денег от приватизации, продавая акции по частям, как это делается при IPO. Но его американские советники не собирались отнимать у американских же покупателей их барыши и потому настаивали продавать всё и сразу. То есть по заниженной цене. Трагедия Советов была в неспособности их лидеров представить себе альтернативу жестокой реструктуризации по западным рецептам.

Эти рецепты, кстати, были оглашены заранее. 19 декабря 1990 года МВФ, Мировой Банк, ОЭСР и ЕБРР выпустили совместный доклад о советской экономике, который явился Версальским договором для Советского Союза. Этот Хьюстонский доклад описывал социал-демократию как неудачную попытку построения справедливого общества:

Примеров успешной современной экономики с централизованным планированием нет.

В реальности экономика рантье успешна лишь для класса хищников наверху. Только смешанная экономика способна предотвратить экономическую поляризацию. Но авторы доклада, ничтоже сумняшеся, задекларировали, что не знают никакого пути постепенных реформ. Только шоковая терапия. Только ваучерная приватизация. И никакого ценового регулирования.

Остальное – история: стёршая сбережения, пенсии и пособия гиперинфляция, плоское налогообложение с минимумом налогов на собственность, разрушенные хозяйственные связи, остановившиеся фабрики и заводы. В бывшем Втором мире ударными темпами построили корпоративное государство рантье.

Если бы постсоветские правительства озаботились правильным налоговым режимом изъятия ренты, всё сложилось бы иначе. А получилось – как получилось. Горбачёв принял советы от Запада, чтобы избавиться от военных расходов холодной войны и получить дивиденды с мира. Он распустил Варшавский договор и дал объединиться Германиям, полагаясь на обещание Буша и Бейкера не расширять НАТО на восток. Наивный! С момента появления США разрыв договоров было фамильной чертой администраций этой страны, начиная с десятков договоров с индейцами и заканчивая современной иранской сделкой. Прикрываясь словами о защите демократии, стратеги холодной войны, оставшиеся у руля в Штатах, потребовали отставки Евгения Примакова в качестве условия для предоставления займов МВФ. Когда Путин закончил ельцинскую раздачу слонов для западного инвестора, из олигарха Ходорковского сделали героя демократии. Сегодня Россия под санкциями, но нет худа без добра: развивается своё производство, замещающее импорт.

Америка не теряет надежды подчинить Китай, подобно тому, как она победила Россию. Китай приняли в ВТО в надежде на «демократию». Этим словом на деле описывают финансовое завоевание. Условия были суровы, особенно касательно патентов и интеллектуальной собственности. Но Китай сумел настоять на выдаче технологий в случае производства на территории страны. Предполагалось и проникновение американской финансовой отрасли на китайский рынок, которое бы позволило завладеть торговыми прибылями. Но Китай сохранил контроль над промышленными инвестициями и оставил деньги и долг в руках государства. Они не стали играть по чужим правилам.

Реальный конфликт сегодня – правительственный контроль денег и кредита. Китай избегает использования своей инфраструктуры для извлечения ренты, что является правилом на Западе. Он наращивает производительность труда старым проверенным способом: инвестициями в образование, здравоохранение, транспорт и другую инфраструктуру. И он не отказался от централизованного планирования. Потому что любая экономика нуждается в планировании. Кто планирует, тот делает это в своих интересах, потому если нужно благосостояние всего общества, этим должно заниматься государство.

Сегодняшнее экономическое давление Соединённых Штатов на Китай и Россию заставляет их защищаться путём дедолларизации и стремления к самодостаточности. Это грозит положить конец стандарту долларовых облигаций и закрыть кран финансирования расходов Пентагона. Задача у Путина сложнее: необходимо обеспечить инвестиции в национальных интересах. При концентрации национального богатства в столь немногих руках эта задача становится слишком тяжёлой. Может быть, потребуется ещё одна революция, чтобы создать систему регулирования для достижения благосостояния широких слоёв общества.

Автор набросал программу из 11 пунктов для противостояния неолиберальной повестке дня мировых рантье. Для этого нужно:

• - национализировать естественные монополии,
• - оставить базовую инфраструктуру в руках государства,
• - обеспечить национальную самодостаточность в деньгах и кредите,
• - защищать трудящихся и потребителей,
• - контролировать капитал,
• - облагать налогами незаработанный доход,
• - установить прогрессивное налогообложение,
• - установить земельный налог в зависимости от рыночной стоимости земли,
• - использовать прибыль для вещественных капиталовложений,
• - обеспечить продовольственную безопасность,
• - контролировать движения капитала.

Существенным элементом этого плана является государственный контроль в финансах и кредите. Здесь не обойтись без понятия национального суверенитета. Но нужен ли он мировому гегемону? Явно нет. От страны, регулярно выходящей из разного рода международных договоров, трудно ожидать нового Вестфальского мира с защитой государств от требований иностранных кредиторов. Их цель – превосходство американского глобального капитализма. Они не стесняются писать это в своих планах. В таких условиях национальная свобода остальных стран требует ухода из долларовой зоны. Нужен новый старт, и многие это осознают, что автор иллюстрирует длинной цитатой из Лаврова.

Многие думают, что подобный национализм – шаг назад. Но этот шаг – единственная альтернатива сопротивления во Второй холодной войне, проиграть которую – значит поставить у себя компрадорскую диктатуру. До коллективного мирового правительства в наше время – как до Луны. Хадсон предлагает странам, желающим реальной независимости, блокироваться в систему двусторонних торговых платежей посредством создания регионального банка, который бы выпустил свою валюту, подобную кейнсову банкору. Расширяющийся кредит позволил бы достичь того, чего не достигли страны еврозоны с их разделением Север-Юг. Смогут ли страны достичь успеха в необходимых реформах – зависит от их способности создать финансовые институты, свободные от доллара.

--------------------------------------------------

Снова и снова знакомлюсь я с событиями тех лет из книг разных авторов, и снова и снова узнаю что-то для себя. Следует признать, что изложение Хадсона – одно из самых удачных, хоть и неполное. Я бы добавил, что поистине мировой валютой доллар стал во многом благодаря возникновению рынков капитала за пределами США. Банки стали ссужать друг другу не в нацвалюте места пребывания, а в третьей валюте – евродолларе. И первым был лондонский филиал советского Народного банка.

Упрёки в навязывании экономии, когда нечем платить по счетам, не новы и традиционны для левого автора. Но единственной альтернативой этому является девальвация валюты и нарастающая инфляция. А что есть инфляция, как не обесценивание вкладов населения? Так что рано или поздно приходится жить по средствам, а по долгам расплачиваться потерей благосостояния. Вопрос лишь в том, как распределить эту потерю.

Рецепт успеха Китая автор видит в инвестициях в инфраструктуру, образование, здравоохранение и тому подобное. Я уже писал на этот счёт и повторюсь: эти инвестиции не повышают автоматически производительность труда. Африканские и азиатские страны набрали кучу долгов у того же Китая, который строит им дороги, электростанции и порты. Что-то не слышно об их оглушительном успехе. Наоборот, Китай требует назад свои деньги, банкротя своих должников. Инвестиции – дело рискованное. Они могут быть убыточными, и это мы видели множество раз.

План из одиннадцати пунктов вызывает уважение. Но не только уважение, но и скептицизм: удастся ли экономике сработать при этом в плюс? Да, делёж национального продукта будет более справедлив. Но как бы не пострадало производство, обложенное налогами. Исторически социал-демократы у власти с одной стороны вызывали бегство капиталов, а с другой – не отличались бюджетной дисциплиной. Хадсон в этом смысле не очень щепетилен: не хватает денег – напечатаем. Нечем платить долги – пускай их нам простят. Ну-ну…

Формулированием цели достижения независимости от доллара автор попал в самый нерв. Война на Украине значительно ускорила этот процесс, и сегодня Китай, Россия и другие страны пытаются строить новую систему взаиморасчётов. Эта работа ведётся, но серьёзные успехи – пока впереди. Хочется верить, что у них получится.

Современное либертарианство появилось в девятнадцатом веке. Генри Джордж боролся против земельной аристократии, но он же был против налогов и социализма. И за свободу торговли. Его труды были понятны и продавались намного лучше, чем сочинения Маркса. Последний, ознакомившись с одним из них, написал:

Всего-навсего попытка, прикрытая социализмом, сохранить капиталистическое доминирование и на самом деле вновь установить его на более широкой базе, чем современная.

Земельная рента должна была быть отменена в пользу промышленных прибылей. Слепым пятном в кампании Джорджа за единый налог на землю был отказ на поддержку государства в этом трудном и непростом деле. Процентный доход он считал заработанным. Как видим, сегодня так считают почти все.

Октябрьская революция оказалась трагическим отклонением, а не дорогой в социалистическое будущее. Компартии по всему миру превратились в просоветские организации, которые охотнее всего сражались с троцкистами и другими социалистами, угрожавших отнять у Сталина лидерство в левом движении. Тот факт, что многие компартии ассоциировались с СССР и евреями, сплотил в правый лагерь милитаристов, националистов и антисемитов. Прогрессивная политика осталась уделом социал-демократии, особенно американской демпартии при Рузвельте. Его Новый курс, казалось бы, наполнил ветром паруса экономики и позволил облегчённо вздохнуть рабочему классу. Финансовый сектор, казалось бы, помогал строить промышленный капитализм. Но в последние четыре десятилетия всё изменилось.

Сегодня антиправительственные стратеги создали экономическую мифологию для защиты интересов рантье. Они спонсируют узколобую экономическую теорию, не признающую продуктивную роль государственных регулирования и инвестиций. Они отрицают незаработанность экономической ренты. И они занимаются краткосрочным анализом, исключая структурные изменения экономики как «политические» и потому чужеродные их экономической логике. Реальность же такова, что планированием приходится заниматься в любом случае. Любая экономика планируется, и если этим не занимается государство, то займутся банки. У большинства из них главный бизнес-план: снять по-быстрому навар и свалить. Например, сделать обратный выкуп акций вместо инвестиций.

За рыночной риторикой нео-рантье скрывается путь в новый феодализм с долговой зависимостью 99% простых смертных от благородного Одного Процента. Если при феодализме крестьянин был привязан к земле, то сегодня это не играет роли: куда не приди, всюду влезешь в долги. Тебе при этом раскажут, что процентный доход – заработан, что это плата за риск. По факту риск исторически всегда ложился на плечи должника. Целью рантье является монополизация общественного богатства и дохода. Всё – себе. Нет предела человеческой жадности. Эта жадность воспевается как движущая сила экономики. Вам об этом расскажут купленные политики и профессора в новостях купленных телеканалов. Если не поверите – найдётся достаточно других верующих, которые, находясь на государственных должностях, станут помогать рантье продолжать набивать карманы.

Фон Хайек написал свою Дорогу к рабству, не осознавая, что настоящая дорога – это то, что сейчас происходит на Западе после того, как финансовый сектор захватил правительства. Современный идеал – это корпоративное глобальное государство, которое заменит общественных политиков в роли планировщика. Национальная суверенность должна уйти в прошлое. Народам при этом обещается всеобщее благоденствие. По факту же низы стагнируют, а верхи продолжают богатеть.

На что может быть надежда в такой ситуации? Трудно надеяться на политиков, большинство из которых служат Большим Деньгам, да и сами происходят по большей части из имущего класса. У Берни Сандерса ноль шансов стать президентом – не дадут. Это ясно продемонстрировали во время прошлых выборов. Возрождение власти рантье представляет собой исторический регресс западного общества. Роза Люксембург была права: у человечества есть выбор: социализм или варварство.

------------------------------------------------

Рассказ Хадсона о двадцатом веке довольно отрывочен. Бросается в глаза его молчание о фашизме. А ведь нация бьёт класс. Также молчит автор о судьбе советского социализма. И делается это не зря: несмотря на серьёзный прогресс, экономическое соревнование он проиграл и сошёл со сцены, уступив её капитализму националистического толка. Но главная его неудача - не экономика, а души людей. Коммунисты ставили себе задачей воспитать нового человека. Не получилось. Но ничего, может у кого-нибудь получится. Ведь не воспитывать - это именно дорога к рабству.

К нему ведёт много дорог, и будет хорошо, что не все. Человек порочен, и в силу этого способен злоупотребить любым хорошим делом. Хадсон обличает рантье, но почти каждый из нас готов получать деньги, ничего не делая. Один Процент – не исключение, ведь они обычные люди. Сегодня это – банкиры. Видимо, Хадсон считает, что промышленники лучше. Чем лучше? Они что – из другого теста сделаны? Поставишь банкиров на место – вылезут другие рантье с новой системой рентополучения. Эта музыка – вечная. Всю историю можно рассматривать как процесс перетягивания элитами одеяла на себя с последующими революциями и вступлением во власть новых элит, которые находят себе новую ренту.

Автор критикует также теорию Хекшлера-Олина, которая тоже предписывает каждой экономике заниматься тем, что у неё лучше получается на данный момент. Эта теория упрощает экономику до монолитной структуры, в то время как на самом деле она может состоять из нескольких слабо связанных секторов. В данный момент большинство стран-экспортёров сырья имеет двойную экономику: капиталоёмкий экспортный сектор и сектор «для внутреннего употребления», в котором дела не столь радужны. Нищенский труд как торговое преимущество автор называет мифом. В общем и целом допущения этой теории столь нереалистичны, что принимать их – это опять-таки намеренно обманывать публику. На самом деле выравнивания доходов стран по этой причине не происходит. За последние два столетия разрывы между богатыми и бедными странами только усиливаются. Здесь я решил было вставить свои пять копеек по поводу успеха некоторых бедных стран вроде Индии, но решил, что это – исключения, подтверждающие правило. Успеха эти страны добиваются не за счёт экспорта нищенского труда, а за счёт осознанной индустриальной политики своих правительств. В это же время многие страны Запада отказались от подобной политики, убалтывая своих граждан перспективой дешёвого импорта. Это привело к деиндустриализации стран Запада.

Долги и войны оставляют глубокий след в торговле. И здесь не обошлось без мифов. Нам говорят, что долговой дефляции не может быть. Ведь свой доход кредитор вбрасывает обратно в экономику товаров и услуг. Это в теории так. На самом деле он использует его главным образом для скупки собственности и выдачи новых займов. Пустоту этого аргумента Рикардо подтвердила история займа банкирского дома Ricardo Brothers Греции, получившей независимость в 1829 году. Доход от этого займа не пошёл в экономику, и страна стагнировала весь остаток девятнадцатого века. Многим известно выражение дипломатия канонерок: навязывание торговых отношений с помощью силы. Многим, но, похоже, не всем. Вы не увидите ссылки на этот феномен в традиционной теории торговли. В качестве недавних примеров может послужить Венесуэла, в которой янки долгие годы ставили своих диктаторов, которые финансировали торговый дефицит займами, обеспеченными нефтяными активами. Потом в стране к власти пришли левые, и она быстро очутилась в изоляции. Держатели займов конфисковали зарубежные активы, а Банк Британии по-простому отжал золото, которое страна дала ему на сохранение, в пользу своей марионетки.

Результатом следования политике свободной торговли является продолжающаяся эксплуатация стран Третьего мира иностранным капиталом, которая мало чем отличается от колониализма. А ведь эти страны должны по теории продвинуться вперёд своим нищенским трудом. По факту получается обратное. Они не могут защитить, регулировать и субсидировать ключевые отрасли и попали в зависимость от других.

Известным фактом прошлых десятилетий явился уход производства из США в Китай. Одной из причин этого бегства является дорогой труд американцев. Он в свою очередь объясняется высоким уровнем долговой нагрузки трудящихся. 30-40% дохода сжирает ипотека, ещё 15% - здравоохранение, 20% налоги. И это не говоря о частных страховках и прочих кредитах. Это – результат захвата экономики страны финансовым сектором. Тогда, в восьмидесятых, нужно было вкладываться в развитие производства. Но был выбран путь для ленивых – дерегулирование финансов и поощрение спекуляций. Китай же в это время пользовался проверенным рецептом успеха столетней давности из арсенала самих же американцев: протекционизмом.

Сегодня Штаты пытаются предотвратить дальнейшее падение своего экспорта торговыми санкциями, но исторически такие попытки были тщетными и контрпродуктивными. Россия пользуется этим предлогом для введения собственного протекционизма, который позволил, например, существенно усилить позиции страны в агробизнесе. Хадсон цитирует разговор Путина с сыроваром Олегом Сиротой на Валдайском форуме, в котором Путин советует фермеру спать спокойно. Отмена российских контрсанкций не предвидится.

Спасибо за санкции.

Если бы американские стратеги читали Маркса, то из его письма Энгельсу 1867 года узнали бы, что для успеха Ирландии тогда были необходимы независимость от Британии, аграрная революция и защитные пошлины. Подобный рецепт хорошо подходит для современной России: независимость, рационализация производства и налоговой системы (опа, а про налоги Маркс вообще-то не писал) и самодостаточность, достигаемая тарифами и прочим протекционизмом, включая те же самые санкции.

Сегодня президент Байден называет врагом Китай. Штаты ограничили экспорт ключевых технологий этому врагу в стремлении помешать достичь ему полной экономической независимости. В наши дни, как никогда, становится ясно, что резервирование – правильная стратегия. Специализация и снабжение от центрального поставщика ресурсов приводит к критической зависимости от монополиста, который не только ломит цену, но и предъявляет политические требования себе в угоду.

Чтобы привести теорию торговли в соответствие с реалиями, нужно учесть влияние финансового сектора на экономику. Нужно ли это самим воротилам? Однозначно нет. Ведь то, то анализируется, может быть подвергнуто критике и (о ужас!) регулированию. Гораздо удобнее усыпить клиента сказками о том, что деньги не имеют значения. На самом же деле кредитная нагрузка серьёзно ухудшает конкурентоспособность зарплат в международном сравнении. Далее, смещение налоговой нагрузки с финансов и собственности на труд и промышленность надувает пузыри в экономике. Это делает понятие себестоимости намного более сложным, чем в старом добром девятнадцатом веке. Сегодня бы лучше подошла рентная теория сравнительных недостатков (не спрашивайте меня, что это значит, автор не объясняет).

Протекционизм был политикой промышленного капитализма. Политика современного финкапа – это меры жёсткой экономии и долговая дефляция со сказкой об эффективном свободном рынке. Как и любая хорошая фантастика, это «евангелие» требует доброй дозы недоверия.

Я не помню, где это я прочитал. Неважно. Важно описание современной ситуации одним из авторов. Он назвал её rent seeking или рентоориентированным поведением. То есть желанием оседлать какой-нибудь ресурс и сидеть на кранике, снимая маржу. Земельная рента – один из примеров тому. Но есть и другие, о которых автор ранее упоминал вскользь. Например, природная рента. Сидеть на ресурсе – дело удобное и приятное. Но не полезное для экономики, которая заболевает голландской болезнью, при которой заниматься чем-нибудь другим, кроме сырья или услуг, становится невыгодным.

Родственным понятием является монокультурный синдром, создающий двойные экономики, упомянутые выше. Кстати можно монополизировать не ресурс, а каналы его сбыта, и тогда ренту будет снимать не добытчик, а торгаш. Платой за монокультуры является истощение почв и загрязнение окружающей среды. Логика свободной торговли выносит эти вещи, наряду с рабством, геноцидом и прочими нехорошими вещами, за скобки. Потому даже в самых свободных рыночных Соединённых Штатах пришлось создать Департамент земледелия. Процесс извлечения прибыли за счёт ухудшения качества почвы (mining the soil) удалось замедлить. Но не удалось прикрыть источник ренты для монополистов. Я не стану пересказывать истории злоупотреблений американской Carhill и прочих агрогигантов. Просто приведу вот эту диаграмму:

Концентрация в сельском хозяйстве: доля на рынке четырёх крупнейших производителей.

Излишне будет упоминать, что при таком раскладе львиную долю прибыли отожрёт себе не рядовой фермер, а монополист. На страже его интересов стоит Дядюшка Джо, который обеспечивает сбыт по всему миру и улучшает таким образом свой торговый баланс. Один из его слуг, Мировой Банк, спонсирует агропроекты по всему миру, но главным образом в таких культурах, которые в США плохо растут: каучук, пальмы, бананы, специи. А вот конкурентов американским фермерам они выращивать не собираются.

Земля – это ещё не вся природа. В земле имеются нефть и газ – первоклассные источники природной ренты. В до-ОПЕК-овские времена бал правили американские нефтегиганты, которые организовывали свой бизнес по всей планете как филиалы своих головных компаний (чтобы избежать уплаты существенной части налога на доход) и перепродавали свою продукцию через офшоры Либерии и Панамы (чтобы не платить налоги по месту добычи). Так же, как и с почвами, весь сопутствующий вред окружающей среде они стремятся переложить на чужие плечи. Потом на ноги встал ОПЕК, и лафа для них потихоньку стала кончаться. Семидесятые стали годами многократного роста цен на нефть. Страны-добытчики стали купаться в нефтедолларах, но это принесло ту самую голландскую болезнь. Норвегия и Ближний Восток вылечили эту болезнь перекачкой своих нефтеприбылей на иностранные рынки капитала. Золотой стандарт сменился стандартом американских казначейских облигаций. Гегемону это понравилось. Но не понравилось «мухомору» Каддафи, который пытался сбежать из долларовой зоны через создание африканской валюты, обеспеченной золотом. Ливию вбомбили в каменный век, её золото, вырученное за нефть, «испарилось».

Не помогли ему его танки.

26 января 2017 Трамп не постеснялся заявить, что США имеют право на иракскую и сирийскую нефть в качестве репараций за стоимость вторжения в эти страны. Как по мне – философия грабителя в чистом виде.. Про Венесуэлу – смотри выше. Самая свежая тема – Северный Поток 2. В процессе написания книги автор застал ещё проблемы с его строительством, но уже не застал его подрыв. Как мы видим, стремление наложить лапу на углеводородную ренту – фамильная черта американского империализма.

В земле, помимо углеводородов, есть и кое-какие полезные металлы и минералы. Одним из важнейших является медь. И здесь эксплуатация недр ведётся по старым лекалам. Десятки лет американские добывающие компании отстёгивали Чили налог на основании фиксированных «цен производителя», которые были порой в разы меньше рыночных. Доктор Альенде собрался покончить с этой практикой и продавать медь тем, кому он хочет. В итоге покончили с самим Альенде. А страна, располагающая богатыми залежами удобрений, тратит на продуктовый импорт порой больше денег, чем выручает от экспорта своих природных ресурсов.

Вспоминая Киссинджера, не забывайте его жертв.

Голландская болезнь – это не только про нефть. Она может случиться на базе железной руды, как в Австралии. Попытка лечить её сорокапроцентным налогом привела к падению премьер-министра. Железное лобби не дремлет.

А вот возьмём редкоземельные металлы. Не сказать, чтобы их было совсем мало, нет. Но они очень сильно распылены по земной коре, так что их производство чрезвычайно вредно в экологическом смысле. Но долгие годы Китай, который является главным «хранителем» мировых залежей, позволял тайваньским инвесторам извлекать металлы с минимальной маржей для себя. Результатом стало наводнение мирового рынка китайским продуктом, 95% рынка и банкротство американских производителей. Непобедимая цена китайцев не включает в себя расходов на восполнение ущерба природе. Впоследствии Китай снизил экспорт редкоземельных металлов, на что иностранцы отреагировали переводом своих производств на китайскую территорию. Американцы же стали вынуждены заниматься субсидированием своего производителя.

Тот факт, что разработка полезных ископаемых связана с ущербом окружающей среде, приводит к попыткам возложить возмещение этого ущерба на компании-добытчики. Но те не промах и стараются изо всех сил переложить эти издержки на общество. Нигде оппозиция государственному регулированию не выразилась столь ясно, как в истории с трансокеанскими договорами о партнёрстве TPP и TTIP. В рамках этих договоров предполагалось создание не подконтрольных государствам арбитражных судов ISDS, которые бы позволили инвесторам судиться со странами-приёмниками их инвестиций напрямую, без обращения к стране их происхождения. Это поставило бы их над законом. Примеры подобной практики уже есть. В 2016 году арбитраж в Гааге отменил решение Верховного суда Эквадора о штрафе в адрес американского нефтегиганта Шеврон за экологический ущерб. Планируемые меры представляли собой по словам одного из комментаторов «изощрённый токсичный корпоративный рэкет под руководством США». Планы пытались держать в тайне от рядового избирателя, но попытка не удалась, спасибо Wikileaks. Возмущение публики было столь велико, что посодействовало поражению Хиллари Клинтон на выборах. Трамп, вступив в должность, быстро отказался от TPP. Впоследствии другие страны подписали этот договор, но глава о ISDS при этом из него была вычеркнута. TTIP умер своей смертью, не вступив вообще в силу.

---------------------------------------

Глава о торговле не явилась, если честно, для меня откровением. Есть целая школа экономической мысли на этот счёт. Хорошие тексты на эту тему написаны профессором Чан Ха-Джуном. Кое в чём я бы с автором не согласился, а именно в достижении экономического лидерства посредством вложений в социалку и образование. На самом деле надёжных свидетельств корреляции образования и развития экономики нет. Швейцария не заморачивается излишними вложениями в этой области, и ничего, живёт прекрасно. С другой стороны пример Греции с её бесплатными вузами говорит и о возможности обратной ситуации. Я могу понять стремление автора придать левый шарм протекционизму, но на слово ему трудно поверить. Ведь даже сам Маркс не додумался до этого в своём письме насчёт Ирландии.

Пламенный антиимпериализм автора помешал нормальному рассказу о природной ренте. Это больше похоже на изложение современной политики, чем на внятный анализ. Можно согласиться с ним насчёт необходимости возложения расходов по компенсации ущерба окружающей среде на частные компании-добытчики. Хотя почему обязательно на частные? Меня удивило то, что Хадсон не требует национализации сырьевых отраслей. Наверное потому, что в тех странах, где она была проведена, отрасли эти часто не восхищают результатами. Например, в той же Венесуэле. В любом случае, заставив платить добытчика, можно обанкротить его. Ведь он конкурирует с производителями всего мира, и не все страны проводят одинаковую политику в этой области. В результате получится, как с рынком редкоземельных металлов, где Китай, не глядя на экологию, захапал весь мировой рынок, а Штаты, вынужденные худо-бедно добиваться сырьевой независимости, спонсируют свою разработку. В деле охраны природы решения должны быть не национальными, а глобальными, иначе они работать не будут. У автора про это ничего нет. Жаль.

Когда-то давно, на заре цивилизации месопотамские и египетские правители распределяли землю между подданными, и они же требовали за это службы в армии и прочих услуг. К третьему тысячелетию до нашей эры. распространение ростовщичества стало разрушать личную свободу людей. У кредиторов свои интересы, которые конфликтуют с интересами верховной власти. Кому заплатить первому – царской казне или богатому купцу? Правитель имел приоритет, и он же мог освободить должника от всяческих долгов. Но времена меняются. Эллада и Рим уже не списывали долги, а фокус сместился от налогов в пользу процентов. Римские кредиторы, сидящие в Сенате, написали законы, которыми зацементировали свою власть. Дух этих законов намного пережил Рим, и сегодня он по-прежнему живее всех живых. В Средние века земельная аристократия присвоила себе земельную ренту и вместе с ней – львиную долю дохода экономики. Такое положение дел мешает развиваться промышленности, и во Франции XVIII века ситуацией занялись физиократы, которым удалось показать путь к индустриализации: нужно обуздать рантье. Их концепцией заинтересовался Адам Смит, который принял их предложение: налогами нужно облагать не труд или капитал, но землю. Каждого землевладельца он сравнивал с монополистом.

Но попробуйте-ка сделать это! Британские землевладельцы в целях сохранения своих прибылей продавили хлебные законы с пошлинами на ввозимое зерно. Это очень не понравилось банкирам, которые были заинтересованы в промышленности, построенной на международном разделении труда. Им было выгоднее Британия в качестве мастерской мира и чемпиона экспорта. Банкиры вообще предпочитали заниматься торговлей, через которую они могли обойти средневековый запрет ростовщичества. Клан финансистов выдвинул из своей среды Рикардо, который разработал свою теорию стоимости на основе трудовых затрат. Разницу между рыночной ценой и себестоимостью он называл дифференциальной экономической рентой. Он предупреждал, что растущая земельная рента угрожает будущему капитализма. Последующие экономисты заменили её рентой местоположения. Подобную ренту снимает владелец недвижимости престижного района города. Провели ветку метро – и жильё автоматом подорожало. Что нужно делать? Правильно, изымать эту ренту налогами. Вообще, вся экономическая рента, что представляет собой превышение цены над стоимостью, является незаработанной, поскольку не основана на необходимой стоимости производства. Сколько стоит производство земли? А воздуха?

Борьба за уменьшение дохода рантье была присуща странам с засильем землевладельцев. В древних обществах у населения был единственный способ: не воевать за них. Или хотя бы эмигрировать. Олигархическое правление не знало преград ни в Древнем Риме, ни позднее. Землевладельцы контролировали правительства и вешали налоги на кого угодно, только не на себя. В не столь уж далёком 1910 году британская Палата Лордов наложила вето на закон о земельном налоге. Правда, это было их последнее вето на этот счёт.

Маркс развил идею монопольной ренты в критику прибыли, снимаемой буржуазией. Но буржуин хотя бы продуктивен: он создаёт добавленную стоимость. Что касается земли и прочих ресурсов, то рента, основанная на них, полностью не заработана. Правило просто: как только удастся монополизировать ресурс – им не замедлят воспользоваться для снимания навара. Почему до сих пор нет платы за пользование воздухом? Потому что пока ещё не смогли его монополизировать.

Современные экономисты умышленно забыли о ренте как незаработанном доходе. Кредит считается фактором производства, а земельная рента превращена в арендные и ипотечные платежи. Куда и уходит всё большая доля дохода в обществе. Ему остаётся всё меньше средств на товары и услуги, которые из-за этого падают в цене. Чем эта долговая дефляция принципиально отличается от рентной дефляции Рикардо? Да ничем.

Доходы банков мало чем отличаются от земельной ренты старой аристократии. И то, и другое – не заработано. И то и другое слилось, по сути, в единое целое в индустрии финансов, страхования и недвижимости FIRE. И то, и другое базируется на политической привилегии получателя, а именно собственника. Кто-то возразит, что процент – это плата за риск. Однако в наше время риск у банкира минимален: он не даст кредит без обеспечения, да ещё застрахуется при этом. Если и это не спасёт – на помощь придёт государство. Короче, если учесть всё это, то нетрудно прийти к выводу, что процентный доход – экономическая рента практически в чистом виде. Финансовый сектор всосал в себя сектор недвижимости. Банку не нужно формальное владение домом. Ему нужен земельный доход, который он и снимает в форме процентов по ипотеке, например. Третий компонент FIRE – страховая индустрия. Банк редко даст ипотеку вне комплекта со страховкой.

Приватизации, которые навязываются неолиберальными правительствами, открывают финансовому сектору дорогу к извлечению монопольной ренты. Вообще, это старая история, из которой в своё время выросло антимонопольное законодательство. Когда-то Маркс надеялся, что банкиры найдут своё новое призвание в финансировании промышленного капитализма. Но нет, этого не случилось. Главный источник дохода – не промышленный кредит. Гораздо удобнее снимать ренту с земли и того, что на ней построено. Эта рента имеет строгий процент, который, как правило, превышает экономический рост. Неизбежным следствием этого является банкротство заёмщиков. Эти банкротства и запускают экономические кризисы.

Примерно так финансовый капитал выжимает ренту

В поиске новых рынков (помимо недвижимости) банки стали финансировать корпоративные поглощения и торговый дефицит иностранных правительств. Финальную стадию процесс достигает, когда клиенту ссужается процент, который он должен по кредиту. Долг его начинает расти, как снежный ком. Это поначалу заёмщик способен закрывать долг вместе с процентами. Потом денег хватает лишь на уплату процентов, без амортизации. А банку того и надо, чтобы клиент платил вечно. Для работы этого перпетуум мобиле генерации нарастающей прибыли необходимо привлечение всё новых сбережений, иначе этот карточный домик быстро сложится. Кредитуют уже заведомо неплатёжеспособных заёмщиков без дохода, работы и имущества (NINJA – no income, no job or asset). Долг в экономике продолжает расти параллельно с надуванием пузырей за счёт кредитования.

Потом пузыри неизбежно лопаются. Ведь экономика не угонится за экспоненциальным ростом долга. Долги становятся невозвратными, кредиторы забирают себе собственность банкротов, а финансовая система разваливается. Но махинаторов, создавшую эту систему, не сажают в тюрьму, а помогают остаться на плаву тем, кто проигрался в этом казино. Снявший сливки банковский сектор шантажирует власти угрозой развала экономики, и тем приходится печатать деньги для поддержания иллюзии платёжеспособности. Похоже, как с загрязнением окружающей среды: счёт за очистку предлагается оплатить не причинителю ущерба, а пострадавшим. После кризиса 2008 года американским домовладельцам не разрешили снизить ипотеку до реальных цен, по которым можно было продать жильё. Пусть платят по старым, а чо.

Какие альтернативы? Списать весь лишний долг, что накопился с 1945 и особенно после 1980 года. Его всё равно нельзя выплатить, это иллюзия. Кто-то в этой схеме неизбежно останется с убытками. На данный момент правительства спасают кредиторов, принося в жертву всю экономику, ввергая её в режим непрестанной экономии.

Далее, следующим шагом должна стать национализация банков и кредита. Система, при которой финансовая отрасль освобождена от контроля рантье, называется социализмом. И по сути, движение к нему было динамикой XIX века. Но с тех пор финансы захватили промышленный капитализм.

Китай сопротивляется приватизации финансовой отрасли и ставит её задачу преимущественно промышленного кредитования. Следует и далее защищать экономику страны от захвата нарождающимся классом финансовых магнатов. А для этого необходимо рассказывать китайским студентом не то, что сегодня говорят им лекторы в США. Нужно говорить, что налогами следует обкладывать не продажи или доход, а незаработанную ренту, в первую очередь земельную. Но если кто-то думает, что, изъяв ренту, можно уничтожить классовый конфликт, то он ошибается. Эксплуатация трудящихся никуда не денется.

------------------------------------------------

В конце каждой главы Хадсон иллюстрирует сказанное, применительно к Китаю. Он пишет, например, что Китай смог стать мировой мастерской потому, что смог сдержать класс рантье, который деиндустриализировал экономики Запада. Но ведь эти самые рантье и вложились в китайскую экономику! Вряд ли это можно ставить в заслугу Китаю. У них тоже хватает своих олигархов. Но, в отличие от западных, тамошним олигархам удалось извлечь большую прибыль из производства. Неужели американцы упустили бы шанс нарастить прибыль, вложившись в своё производство? Конечно, нет. История бурного развития индустрии сланцевого газа это нагляднейшим образом демонстрирует.

Снова бросается в глаза забывчивость автора по поводу событий полувековой давности. Сегодня Майкл говорит об изъятии незаработанной ренты у олигархов, об эксплуатации. Но этого всего не было в Китае семидесятых – ни олигархов, ни вообще рентополучателей. Вся экономика, включая финансы, была государственной. Был ли китайский народ счастливей и богаче, чем тогда? Вряд ли. Стремлением поднять промышленность и благосостояние было продиктовано строительство социализма с китайской спецификой. Так и строят до сих пор. Они уже тогда сделали выбор между справедливостью и благосостоянием в пользу последнего. И терпят своих олигархов, прижимая наиболее строптивых к ногтю. Неидеальная стратегия, согласен. Но оно работает.

Что касается предложения списать долги – всё верно. Вопрос лишь в том, как организовать процесс. Напомню, что процесс списания долгов был многократно опробован в ходе прошлого двадцатого века. Этот процесс – инфляция. При ней долги обесцениваются вместе с деньгами. Да, это болезненно. Но альтернативы с конфискациями так же болезненны, а конфликтный потенциал у них намного выше. А плохой мир лучше доброй ссоры, как известно.

Логика сложного процента приводит к накоплению долга в экономике, которая не может расти так быстро, как требуют того банкиры. Какое-то время должники держатся на плаву, перезанимая всё большие суммы. Но бесконечно это продолжаться не может. Они рано или поздно теряют своё имущество, служившее обеспечением кредита. В целом работа «в долгую» сменилась жаждой моментальной наживы, которая может быть обеспечена лишь на рынках капитала. Туда устремляется всё растущий процентный доход финансовой индустрии. Локальные товарные рынки сжимаются, ставя под удар доходность компаний. Курсы их акций падают, что не нравится акционерам – тем же банкам. Банкиры обращаются за помощью в центробанк, который начинает поддерживать рынки капитала снижением процентной ставки, количественным смягчением и прочим креативом.

В результате долги и цены активов растут всё быстрее, в то время, как зарплаты и ВВП растут медленнее долгов. Процесс поддерживает сам себя и идёт по нарастающей. Рост кредита вздувает дальше курсы акций, что позволяет должникам занимать всё большие суммы, которые они опять вкладывают в активы. И так далее, до тех пор, пока у кого-то не сойдутся концы с концами. Этот кто-то чаще всего – простой обыватель. Крупную рыбу от банкротства всегда спасёт государство под предлогом её системной важности. Вообще, подобная экономика жизнеспособна лишь постоянным расширением кредита. То есть представляет собой своего рода финансовую пирамиду.

Непрестанный рост на рынках капитала делает цену недвижимости всё выше. Растут и выплаты по ипотеке и прочим займам. В результате на остальной товар у людей остаётся меньше денег и мы имеем падение цен на реальных рынках. Этот феномен автор называет «долговой дефляцией».

Планированием в современной экономике занимается класс финансовых рантье, которые действуют через подконтрольные им финансовые центры и центробанки. Прибыль они снимают в офшорах типа Панамы или Либерии. Удобно: эти квази-государства пользуются американским долларом. Никаких тебе валютных рисков. Офшоры – лишь один из трюков в уходе от налогов. В законах заботливо оставлены дыры вроде фиктивной амортизации, которые позволяют дельцам избежать налога на доход.

Процентный доход, аренда и монопольные цены – всё это объявляется «заработанным». Согласно этой извращённой логике, в подсчёт ВВП включается арендная плата за всю недвижимость, включая ту, что принадлежит проживающему в ней владельцу.

Промышленный капитализм против капитализма финансового.

Подобная система вполне удовлетворяет тех, кто ею рулит. Современный победоносный финансовый капитализм (финкап), окопавшийся в США, не терпит потенциальных конкурентов. Те правительства, которые пытаются развернуть тренд на захват промышленных экономик глобальным финансовым капиталом, автоматически делаются его врагами. Эта борьба является сутью Второй холодной войны.

Мир опутала гидра финкапа. Свою экспансию он ведёт из США. Стратегия при этом – установить клиентские олигархии и диктаторские режимы. Союзникам выкручивают руки, чтобы те тоже встали единым фронтом против назначенных противников и оплачивали не только войну, но и внутренние программы гегемона. Нынешняя ситуация чем-то напоминает Древнюю Грецию, когда Афинами строили Парфенон за счёт Делосского союза, а Спарта поддерживала диктаторов и олигархов, чтобы предотвратить земельные реформы у себя. Есть параллели и с Древним Римом, с его выжиманием денег из провинций методами, схожими с современными действиями МВФ. Цицерон описывал римский правящий класс точными словами:

Безжалостные эксплуататоры, которые тем не менее должны быть умиротворены ввиду их экономических ресурсов и политической власти.

Финансовый класс исторически был главным выгодополучателем империй. Ведь это он собирал дань с побеждённых.

Современное мироустройство оформилось после конца Второй мировой войны. США поставили себе целью втянуть в сферу доллара английский фунт и британские колонии. Британия капитулировала перед американским капиталом. Она вошла во все организации, продвигающие господство американцев, включая МВФ и Мировой Банк. Долларовый кредит стал рычагом, загоняющим страны в долги и заставляющим их приспосабливать свои экономики в угоду «свободному рынку». МВФ вынуждает приватизировать базовую общественную инфраструктуру, давить профсоюзы и сворачивать защиту потребителя. Делается это под девизом эффективности дешёвого труда. Но в реальности экономика сжимается и страна ещё сильнее зависит от чужого капитала. Нынешний порядок охраняется семью сотнями военных баз под девизом, сформулированным Вулфовицем:

Мы должны поддерживать механизм сдерживания потенциальных конкурентов даже от стремления к большим региональным или глобальным ролям.

Другими словами – дави их, чтобы даже не подумывали высовываться.

Одним из основных элементов внешней политики США был и есть контроль над нефтью и минеральными ресурсами. Этим объясняются многочисленные вмешательства по всему миру, включая переворот в Иране, и политику по отношению к другим странам-экспортёрам нефти: Венесуэле, Ираку, Ливии и т.д. Ведёшь независимую политику – пожалуй в список врагов. Остаёшься вассалом (Саудовская Аравия, Кувейт) – тебе простят любой деспотизм. А нефть твою перепродадут через офшор, чтобы налоги не платить.

В логику поддержания американского порядка ложатся переворот в Гватемале, зерновое эмбарго против Китая, массовые убийства в Индонезии, установление диктатуры Пиночета в Чили и операция Кондор. В декабре 1990 года на встрече в Хьюстоне функционеры МВФ объявили советским делегатам, что ждёт их страну: распродажа активов и шоковая терапия. Американские инвесторы здорово поживились на этом деле. В этом свете неудивительна их ярость по поводу попыток Путина остановить развал и финансовое порабощение страны. В мае 1997 года администрация Клинтона объявила, что США больше не считает себя связанной Хартией ООН, запрещающей угрозу или применение военной силы.

Противостояние американскому финкапу будет предметом борьбы текущего столетия. Для противодействия дипломатии доллара потребуется объединение усилий многих стран, которым нужно будет стать самодостаточными. Альтернативой доллару будет многополярная валютная система. Также нужно будет изменить налоги так, чтобы не способствовать накоплению богатства посредством монополий и займов. Ни одна страна не должна принуждаться к расплате своими природными ресурсами, капиталовложениями и уровнем жизни трудящихся. Также не обойтись без списания долгов, которые невозможно выплатить без снижения уровня жизни и приватизации публичной инфраструктуры.

Апологетами Вашингтонского консенсуса самодостаточность изображается расточительной и потому бесперспективной политикой. Подобная идеология продвигается американским финкапом с целью контроля над умами своих жертв. Для противостояния их неолиберальной экономической доктрине необходимо создать альтернативную политэкономию, подобную классической. Нужно знать, к чему стремиться и чего избегать. Как знали это мыслители девятнадцатого века.

--------------------

Короче, корень зла – в финансовом капитализме. Что ж, упрёк далеко не нов. Первым эту тему стал разрабатывать австрийский коммунист Рудольф Гильфердинг, после которого империализмом как высшей стадией капитализма занялся Ленин. И уж, конечно, не смогли остаться в стороне и национал-социалисты. Гитлер в «Майн кампфе» различал чистый капитал как конечный результат созидательного труда и капитал, чьё существование базируется исключительно на спекуляции. В руках какой нации по мнению фюрера находится последний – догадайтесь сами.

Я думаю, что несмотря на внушительный список различий, в принципе оба капитализма не отличаются. Оба стремятся к прибыли любой ценой. Оба готовы изогнуть закон в свою сторону. Что в данный момент миром рулят финансовые элиты – в этом сомнений нет. Что их необходимо поставить на место - тоже. Но почему промышленные капиталисты, которые спят и видят себя монополистами, должны быть лучше банкиров? Возьмём хотя бы биг фарму, которая всего пару лет назад рада была заколоть весь мир сомнительного качества вакцинами. Это они, что ли, лучше? Не думаю.

Можно согласиться с критикой автора глобальной роли американского финкапа. Однако представим себе на мгновение, что равноправие в международных делах восстановлено и нужно строить новую систему отношений. Несомненно, что международные займы будут по-прежнему необходимы. Но кто будет давать их без гарантий? Это же получится билет в один конец: какое-нибудь правительство наберёт в долг перед выборами, устроит раздачу слонов, а когда придёт пора платить по кредитам – ай-яй-яй, мы не можем отдать, не уронив свой уровень жизни! Как по мне, стремление к международной гармонии у автора весьма утопично. Можно представить себе списание долгов государством своим гражданам, но кто будет принуждать одну страну простить долг другой? Мировое правительство? Увы, не при нашей жизни. Как раз сейчас разжигается очередная драма. Известно, что Китай основательно ссудил денег развивающимся странам Африки и Азии. Многие из них получили серьёзные проблемы с выплатой долга. Замбия и Шри-Ланка по сути банкроты. Собираются ли китайцы прощать им долг? Может, Китай тоже под властью финкапа? Я думаю, над этим вопросом нужно поразмыслить, но как-нибудь в другой раз...