Серия «Беспорядок»

Заканчиваем знакомиться с книгой Хелен Томпсон "Беспорядок".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: демократия может выродиться в аристократию или популизм. В данное время мы ближе к аристократии. Энергопереход будет стоить нам денег. Удастся ли сохранить демократию - вот вопрос.

Демократия – особая форма правления. Главный вызов её существованию – изменения геополитики и экономики. Ход времени может породить нестабильность, и чтобы сохраниться, необходимо всегда что-то менять. Эта необходимость перемен назрела и сегодня на Западе.

Чтобы разобраться в ситуации, автор пытается установить связь между демократией и государственностью. Что определяет нацию как основу государства? Язык? Культура? Совсем необязательно. Однако правило принадлежности необходимо. Оно кодируется в законах о гражданстве. Но наличия паспорта недостаточно, чтобы заставить людей осознавать себе одним народом. Им начинают рассказывать об общей судьбе, применяют силу, добиваются единства языка и религии и подавляют несогласных. В двадцатом веке государственность стала языком демократической политики. Она помогала в мирной передаче власти в процессе выборов, но и порождала несогласие между гражданами.

В процессе истории любая демократия может дать дорогу злоупотреблениям либо со стороны элит, либо со стороны толпы. Так считал ещё древний грек Полибий. Аристократический уклон – обычное дело. Власть можно узурпировать. Законодательная и исполнительная власти могут быть захвачены доминантным экономическим классом. Конституционный суд может заняться вопросами, ранее бывшими в ведении политиков. Выборы можно купить.

Но демократия – это и равноправие. Каждый гражданин имеет право голоса. Законы могут запретить злоупотребления. Случается, что правительства конфискуют собственность, объявляют дефолты и уничтожают привилегии элит. В погоне за электоратом партии скатываются до невыполнимых обещаний и демагогии. Исторически главной причиной популистского уклона был долг. Со временем он нарастал и приводил к растворению демократии. Потому было необходимо время от времени его списывать, а имущество элит – распределять между обделёнными.

Вот и в Соединённых Штатах с начала создания страны существовали опасения, что новая Конституция может привести к созданию «правительства в руках немногих в целях грабежа многих». Индустриализация создала новую экономическую аристократию, которая доминировала в политике Американской республики, покупала политическое влияние и защищала монополию на свою власть (хотя вряд ли дело обстояло иначе и до индустриализации). Депрессия конца девятнадцатого года вызвала появление Популистской партии. Популисты упирали на единство нации и выступали за введение серебряных денег. Разъясняю: если деньги привязать, помимо золота, ещё и к серебру, то их можно выпустить много больше. И раздать их должникам. Век двадцатый стал свидетелем откалывания от республиканцев Прогрессивной партии. Прогрессисты хотели добиться «нового национализма» - общего экономического благосостояния в противовес частному корпоративному влиянию.

В начале века старая нью-йоркская аристократия объединилась на пути к финансовой власти. Они нарядились в тогу технократов и создали ФРС. В целях предотвращения финансовой паники и расчистки пути для международного обращения доллара, конечно. Но и в структуре этой организации нашёл место баланс между аристократическим и популистским уклоном с собранием губернаторов и частными банками, входящими в Систему.

Первая мировая привела к концу европейских империй и появлению национальных демократий. Однако новая нарезка континента на государства не совпадала с картой этносов. Некоторые страны попытались вернуться к концепции экономической государственности, которую впервые стал реализовать ещё Бисмарк. Ну то есть все получают плюшки от государства взамен на лояльность. Общность судьбы создаёт единый народ. Но в экономике были такие кранты, что было не до жиру. Появились призывы к ограничению гражданства для инородцев и прочих меньшинств. Конгресс США стал ограничивать иммиграцию из Южной и Восточной Европы. В стране разгорелись дебаты, кто должен платить налоги в условиях всеобщего избирательного права. Имущий класс опасался конфискации своих доходов и богатств. Уход от налогов стал настолько эффективен, что Конгрессу пришлось снижать их в надежде обратить процесс.

Избрание Рузвельта в разгар Великой Депрессии возвестило эру Нового Курса. Трудящиеся вместе с менеджментом стали основой нового экономического общества. Реформы финансировались новыми налогами на богатейший класс. Были установлены федеральные агентства, которые регулировали частный сектор, в первую очередь банки. Однако эта государственность общей демократической экономической судьбы входила в конфликт со старыми порядками, прежде всего сегрегацией по расовому признаку. Хоть путь к перераспределению и начался, однако полноценной демократией Штаты не стали. Этому помешала суверенность богатых энергией штатов, нефтяной бизнес которых имел огромное влияние.

Если мы посмотрим на Европу, то увидим там никаких этнических европейцев. Есть немцы, поляки, французы. Когда каждая страна отдельно ведёт хозяйство и взимает налоги, этого и следовало ожидать. Власть в отдельных странах устроена по-своему. Хоть они все и демократии. В Германии, например, Конституционный Суд имеет неслыханную власть. При этом все европейцы упирают на экономическую государственность. Во имя нации государство отвечает за занятость, сдерживает инфляцию, поддерживает сельское хозяйство и обеспечивает социальное страхование. Опять-таки, реализовал это каждый по-своему. Франция, начиная с де Голля, фокусируется на самодостаточность, не пустив американский капитал и ядерное оружие на свою территорию. Легитимность немецкой демократии неразличима от национального экономического успеха. Британия стремится к продовольственной безопасности. А Италия остаётся страной контрастов и конфликтов между богатыми и бедными регионами, между правыми и левыми.

В ходе послевоенного восстановления зарплаты оставались низкими, движения капитала были под контролем, долги списывались или по крайней мере не росли. Всё шло хорошо пока не наступили семидесятые со стагфляцией. Тогдашние авторы хором указывали перстом на расточительную демократию как причину всех бед. Хотя на самом деле это далеко не очевидно. Весьма вероятно, что нефтяной шок привнёс свою лепту в несчатья того десятилетия. Подешевела нефть – и инфляция упала, и экономика пошла на поправку. Ключевым изменением в американской политике стала зависимость страны от нефтяного импорта и неспособность Техасской железнодорожной комиссии контролировать цены.

Восьмидесятые ознаменовались снятием последних ограничений на движения капитала. И пошло-поехало. Международная долларовая система достигла расцвета. Рынки капитала позволили демократическим правительствам финансировать политические партии. А также проводить международную политику без оглядки на законодателей и избирателей. А также обогащаться отдельным политикам и их дружкам-товарищам из бизнеса. Ещё одной угрозой для демократии была глубокая вовлечённость спецслужб и военки в правительственные дела. Холодная война питала «имперское президентство» в Соединённых Штатах. А в Европе институт ЕЭС вообще имел слабые демократические основы.

Не удивляет, что при всём при этом сила простого человека пошла на убыль. Чем больше становился дефицит госбюджета, тем более правительство зависело в своих решениях не от него, а от рынков капитала. Которые в отсутствие регулирования обеспечили сверхбогатым широкие возможности по уходу от налогов. Возникли условия, при которых правительства оказались в ситуации конкуренции друг с другом: кто обеспечит более благоприятный налоговый режим для транснациональных корпораций. Финансовое лобби росло и жирело, подминая под себя одно правительство за другим, в то время как профсоюзы ушли на задний план.

Следствием этого стал аристократический уклон и упадок экономической государственности. Интересы граждан разделились. Национальный корпоративизм многих стран ушёл в небытиё. Теперь уже не всё то, что было хорошо для Дженерал Моторс, было хорошо для Америки. Общий рынок в Европе снял границы между локальными рынками труда и ещё ухудшил ситуацию для трудящихся в плане борьбы за высокие зарплаты. Этот же общий рынок создал прекрасную транснациональную среду для лоббирования интересов крупного бизнеса. Если Бундесбанк был подвержен демократическому контролю, Европейский Центральный банк независим от стран-членов ЕС.

Теперь уже люди не могут сказать «мы, народ», имея в виду страну как свой общий дом, своё общее хозяйство. Когда хозяйство разваливается, остаётся лишь прибегнуть к старым историческим рассказам националистов. У которых хватает скелетов в шкафу.

Обратившись к сегодняшней ситуации, мы видим, что попытки реформирования на Западе пока не слишком успешны. Всё меньше людей имеет основания называть Европу своим общим домом. Немецкий Конституционный Суд не упускает момента, чтобы не упомянуть приоритет Основного Закона Германии. Правление технократов в Италии приводит к росту радикальных настроений в стране. Евроскептики набирают силу. Народы Франции и Нидерландов отвергли Евроконституцию в референдумах. Евробюрократы не сдались и перепаковали это дело под видом Лиссабонских договоров. И даже это было отвергнуто ирландцами. С тех пор Европу интегрируют договорами, которые подписывают не все страны-члены ЕС. В целом можно сказать, что Евросоюз служил не объединяющей, а разделяющей силой в политике отдельных стран.

Разногласия между членами ЕС усилились после кризиса евро, когда восточноевропейские страны вынуждены были спасать греков своими деньгами, хотя сами живут не лучше, и уж явно экономнее их. На нежелании спасать «ленивых» южан взросла и оперилась немецкая партия «Альтернатива для Германии», получающая двузначный процент практически на каждых выборах в ФРГ. Хотя во Франции Жёлтые жилеты не позволили Макрону развернуться по-полной, общая европейская валюта и рынки капитала не позволяют избавиться от аристократического уклона. Валютный союз ограничивает европейские демократии. Даже до его введения в странах-членах не было политического согласия ставить над собой могущественный ЕЦБ а ля Бундесбанк.

Говоря про Штаты, Хелен указывает на серьёзные попытки ремонта государственности, начиная с Клинтона. Обосновывает это она облегчением ипотеки для малоимущих. Но позвольте: ипотеку надо выплачивать с доходов, а в этом смысле положение не улучшилось, скорее наоборот. В любом случае, если они даже и хотели сделать, как лучше, вышло, как всегда. В результате кризисов неравенство только выросло. При этом администрациям не удалось поставить под контоль нелегальную миграцию. Хотя обещали. Обама подарил надежду на перемены, но дальше надежды дело далеко не зашло. Зависимость политики от больших денег не уменьшилась. Сам Обама финансировал свою предвыборную борьбу деньгами Уолл-Стрит.

Неудачи в Ираке побудили американцев снова искать способы увеличения своей добычи нефти. Начиная с 2005 года, было ослаблено регулирование отрасли. У них получилось. На волне высоких цен наступил сланцевый бум. Демократическая политика в стране стала ещё больше зависеть от углеводородов. Даже перед лицом изменения климата, обыватель не готов сокращать энергопотребление.

Трамп стал упирать на этническое понимание государственности. Он умело воспользовался недовольство рядовых американских граждан аристократическим уклоном. Риторика его была груба и открыта. Это вряд ли добавило ему легитимности в глазах тех, кто и так считали его избрание несовместимым с демократией. Проблема этнического подхода в том, что он слишком многих оставляет за бортом, включая чернокожих. Америка не смогла до сих пор сформулировать свою историю в объединительном ключе для всех граждан. В таких условиях не только выборы, но даже сама Конституция и права получения гражданства становятся предметом споров.

Автор явно не симпатизирует Трампу. Она склонна винить его в том, что не способствовал согласию в обществе, что не объявил локдаун, что «культивировал эмоции» во время BLM-протестов. Ну и, конечно, не обошлось без описания ужасов захвата Капитолия незадолго до инаугурации Байдена. Но про действия его оппонентов, впервые не сплотившихся после проигранных выборов вокруг президента, не говорится практически ничего. Хотя они по мере сил старались весь срок правления Трампа ставить палки ему в колёса, объявить импичмент и заткнуть ему рот, блокируя в Твиттере и других СМИ.

В Европе ответ на пандемию устойчиво работал на уровне отдельных государств. Участие Евросоюза ограничилось созданием Фонда Восстановления в июле 2020 года. Но к единому европейскому налогу не было сделано ни шага: общеевропейской идентичности как не было, так нет. ЕС остаётся в политическом тупике. Только те правительства, кто в хороших отношениях с ЕЦБ, могут стабильно править дальше. Это видно на пертурбациях в Италии, где сегодня правит Марио Драги, очередной технократ, сам бывший глава ЕЦБ.

В заключении автор снова окинула взором то, что было рассказано выше. Это рост цены барреля в нулевых, провал Конституции ЕС, продолжение экспортного угара Германии и строительство Северных Потоков, появление ФРС как силы, на которой держатся все мировые финансы, нескончаемый ремонт Еврозоны, Сирия, Турция, свалившаяся в рецессию без помощи ФРС, Брекзит, американо-китайское соперничество и раздрай в Евросоюзе, им провоцируемый.

Будущее принесёт нам энергетический переход. Если господство Британии и США базировалось на угле и нефти, то будущей энергетической сверхдержавой суждено стать Китаю с его металлами и минералами, если Штаты не сделают свой стратегический поворот. ЕС в свою очередь надеется на зелёную энергию. Как по мне – зря надеется. Во всяком случае сохранить текущее потребление не удастся. Но Хелен настроена оптимистично. Она даже говорит о каких-то перспективах увеличения зарплат в процессе «зелёного роста». Далее, пророчится некая новая версия экономической государственности, то есть социального государства. В подтверждение приводятся суммы, ассигнуемые Байденом и европейцами на зелёный переход.

Дальнейший рост Китая не оставит никого в мире в стороне от его соперничества с США. Китайцам есть смысл бояться военной мощи США, способной оставить их без нефти. Германия будет вынуждена полагаться на российский газ: АЭС закрывают, а ветер и солнце далеко не всегда в наличии. Немцы и с Китаем достаточно глубоко ввязались. Их политика добавляет противоречий внутри ЕС и НАТО.

Дорогая энергия будет почти неизбежно вызывать инфляцию во всём мире. Смогут ли с справиться мировые финансовые финансовые институты – покажет время. Не факт, что мы сможем потреблять энергию в том же темпе, что и сейчас, если декарбонизация и переход на электроэнергию продолжатся. Собственный авто может снова стать роскошью. Вообще, Хелен не видит зелёную энергию панацеей для решения текущих проблем. Далеко не факт, что безработица уменьшится. Энергопереход на малые плотности энергии – серьёзный вызов для сегодняшних технологий. Потому быстрого перехода не получится. Как демократии справятся с нарастающими разногласиями по поводу климата и энергии и справятся ли вообще – главный вопрос грядущего десятилетия.

---------------------

Видит Бог, я старался. Повествование было хоть и интересным, но чрезвычайно запутанным. Пару абзацев я так и не понял, несмотря на многократное чтение. Предложения в четыре строчки, запутанный стиль, попытки не называть вещи своими именами – здесь правило, а не исключение. Жаль. Такой хороший материал, а рассчитан не на массового читателя.

Книга была закончена прошлой осенью, и того, что сегодня творится на Украине и в мире, Хелен явно не предполагала. Но где она оказалась права – это в том, что всем правят энергия и деньги. А уж как с этим справляются демократии, и вообще, устоят они – остаётся большим вопросом. Я думаю, нас ждут большие перемены политического плана. Будут падать правления, создаваться новые системы. Старые границы стираться, новые проводиться. Страны с запасом прочности – устоят. У кого его нет – окажутся в списке вассалов или вообще исчезнут с карты. Поживём – увидим.

Продолжаем знакомиться с книгой Хелен Томпсон "Беспорядок".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: разжиревшая после отмены золотого стандарта финансовая индустрия стала внушительным фактором риска, и только лишь помощь ФРС не даёт мировой экономике не чебурахнуться в тартарары. Рост Китая ставит под вопрос могущество США и порождает раздоры внутри НАТО и Евросоюза. Который потерял Британию и держится на согласии немцев поручаться за чужие долги.

Сегодня речь пойдёт об экономике. И в первую очередь о деньгах. Книга называется "Беспорядок", и это - лучшее слово, которым можно описать сегодняшнее состояние мировых финансов. Прежде всего это относится к Европе. Те неразрешимые проблемы, с которыми приходится иметь дело в Еврозоне, на самом деле не новы. Многие из них появились задолго до её создания.

Автор начинает с Бреттон-Вудской системы торговых расчётов и денежных отношений. Её создатели привязали мировые валюты более-менее жёстким курсом к доллару, а сам доллар - к золоту. 35 долларов за унцию. На практике эта система оказалась неадекватной послевоенному восстановлению: не хватало долларов. Трумэн предпочёл заниматься кредитованием в рамках плана Маршалла. Долларов стало хватать. Зато стало не хватать золота. В шестидесятых годах оперился и взлетел рынок евродолларов. Начиная с лондонского Сити, на торговых площадках Европы получили распространение ценные бумаги, номинированные в долларах и приносящие доход тоже в долларах. Не в фунтах или франках - в долларах! Я читал в одной книге, что первым этим стал заниматься Московский Народный банк, которому нужно было пристроить выручку от торговли советским сырьём. Дело оказалось популярным, и в него втянулись другие банки, включая американские. Никем не контролируемые рынки евродолларов развалили конвертируемость доллара. Американцам не удалось заставить систему работать, как надо.

Их трудности можно было понять. Вьетнам, рост импорта нефти (и я бы ещё добавил рост расходов на социалку) породили инфляционное давление. Результатом которого явилось падение доверия к доллару. В конце концов привязку доллара к золоту пришлось отменить, что и сделал Никсон в 1971 году. Но торговый дефицит американцев никуда не делся, а только стал нарастать по мере падения экспорта (японцы и европейцы поджимали на рынках) и роста импорта (пик добычи своей нефти был пройден в 1970 году). Восполнить жажду в капитале можно было, лишь отменить жёсткие курсы иностранных валют. Что и сделал тот же Никсон в 1973 году. В этой системе фиатных денег мы и живём по сей день. В ней рынки евродоллара и нефть формируют основу американского финансового могущества. Ведь нефть торгуется тоже за доллары. Штатам удалось уговорить Саудовскую Аравию инвестировать доходы от продажи "чёрного золота" в американские же казначейские обязательства(они же трежеря, они же облигации, они же долговые расписки). Попытки побега из системы в условиях слабости доллара в конце семидесятых были купированы администрацией Картера. Саудам увеличили квоты в МВФ и продали кучу оружия.

За сорок лет после ухода от золотого стандарта долги в мире, будь то частные или общественные, удвоились (в проценте от ВВП). Политические последствия этого были сложными. Одним из них стал рост неолиберализма с его антигосударственным подходом. Действуя по заветам Фридриха Хайека и Милтона Фридмана, новые либералы в лице Пола Волкера, Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана стали бороться с инфляцией и стагнацией (стагфляцией) путём сокращения госрасходов, ужесточения кредита и ковровых приватизаций.

Мировой долг в развитии

Однако объяснять развитие экономики сугубо политическими причинами - недостаточно. Нельзя забывать о материальном. Чтобы купить нефть, нужно иметь доллары. Это раз. А ещё нужны свободные цены. Это два. Обеспечением этих двух пунктов и занялся Рейган с самого начала своего правления, убрав последние ограничения на движения капитала и регулирование цены барреля.

Самые стойкие и строгие борцы с инфляцией сидели не в Нью-Йорке или Лондоне. А во Франкфурте и в Бонне. Немцам не нравились рынки евродоллара, компроментирующие монетарную автономию европейцев, и они ратовали за европейский Центробанк. Французам же было не по душе небрежное обращение американцев с золотом, вследствие чего они прислали военные корабли в Нью-Йорк для эвакуации запаса. Однако между двумя ведущими европейскими экономиками существовало важное различие. У немцев была сильная экономика, ориентированная на экспорт. Их Бундесбанк вел очень сдержанную монетарную политику. Эти две вещи поддерживали друг друга. А вот у франка не хватало силы. Этот дисбаланс постоянно давил на валютный курс. Последовали попытки организовать всевозможные денежные коридоры, и это вылилось в конце концов в создание Европейской валютной  системы с её механизмом валютных курсов и искусственной валютой ЭКЮ, которую называли "дойчмаркой с французским именем". В систему взяли Италию, хотя лира была гораздо слабее, чем даже франк, и итальянцам пришлось прописывать особые условия. Если бы их оставили за бортом, европейское единство оказалось бы под угрозой. Что не вошло в систему - это английский фунт, осиротевший ухода в Европу Италии и Ирландии.

Пол Волкер, будучи избранный главой ФРС ещё при Картере, в борьбе за стабильность доллара засучил рукава и задрал процентные ставки. Включился долларовый пылесос по всему миру. В условиях шока Волкера европейские рынки затрясло. Французам, чтобы удержать паритет с дойчмаркой, пришлось замораживать зарплаты. Пришлось поднимать процентные ставки и правительству Тэтчер.

Но сильный доллар сильно не нравился американскому экспортёру. Чтобы снизить курс, Рейган надавил на торговых партнёров - Японию, Германию, Британию, Францию, с тем, чтобы девальвировать доллар. Это помогло с японцами, которые покорно согласились наращивать свой спрос. Через несколько лет они вошли в кризис. Японское экономическое чудо закончилось. Но не помогло с немцами. У немцев Бундесбанк независим от правительства и волен поступать, как ему вздумается в интересах поддержания стабильности валюты. Plaza Accord приказал долго жить. Валютные курсы снова заплясали, как им вздумается. В таких условиях французы стали уставать, держась за несокрушимую марку и гнобя свой рост.

Решением проблем стала видеться общая валюта. Эту валюту должен был эмитировать ЕЦБ, свободный от внешнего влияния. Так хотели немцы, желавшие реплицировать Бундесбанк в ещё больших размерах. Однако другие нации думали иначе. К моменту подписания Маастрихтских соглашений, породивших ЕС, общеевропейского консенсуса на этот счёт не существовало. Тем не менее, немцам удалось настоять на том, что членство в ЕС не означало автоматического членства в валютном союзе. Вступить могли лишь те, кто подходил под условия Пакта стабильности и роста. Условия были тяжкими, особенно для южан. Но какой у них был выбор? Инфляция, прыгающие валютный курс и процентные ставки? Захотелось стабильности...

Еврозона была французским проектом, нацеленным на решение проблемы сильной марки после отмены золотого стандарта. Проблема крылась в том, что в неё приняли Италию с гигантским госдолгом. Несмотря на сопротивление немцев, вполне благоразумные цели Маастрихта оказались переписаны. В 1986 году в ФРГ было ноль процентов инфляции. А тремя десятилетиями спустя ЕЦБ стал ссужать деньги за нулевой процент. Безвозмедно. Даром.

Одновременно с евроинтеграцией в мире происходил ещё один тектонический сдвиг: рост Китая. В 2001 году Китай вступил в ВТО. Промышленные товары из Азии хлынули на европейские и американские рынки, надув невиданный торговый дефицит у Штатов и некоторых европейских стран. Производства и рабочие места неуклонно стали перемещаться на Восток. Озабоченные положением США стали давить на Китай с той целью, чтобы он ревальвировал свою валюту, подняв таким образом цену китайского экспорта. До середины нулевых китайский нацбанк держал жёсткий курс. Успех был ограничен: да, юань подрос, но эффект был смазан девальвацией доллара по отношению к другим валютам.

Американский крупный капитал вывез производства и продолжал снимать сливки. А вот пролетариат в этой истории проиграл вчистую. Рост Китая, а затем и Индии, вызвал ещё один шок: это был спрос на энергоносители. Растущее их потребление сделала высокие цены нормальным фактом жизни в нулевых годах.

Драматические события происходили на рынке евродолларов, который процветал на волне либерализации, начатой неолибералами. В ход вошли всё более рискованные и непрозрачные денежные инструменты. С помощью деривативов банки стали маскировать свой баланс. В девяностых годах на фондовых рынках США вырос внушительный пузырь, который впервые прорвался в марте 2000 года. Глава ФРС Алан Гринспен, однако, продолжал утверждать, что пузырь нельзя ни определить заранее, ни сдержать после его надувания. В игру включались всё новые игроки. В конце девяностых случился финансовый кризис в Юго-Восточной Азии. И если азиаты ответили на него массивным накоплением резервов, в Европе этого не наблюдалось. Более того, резервов не было ни у ЕЦБ, ни у Банка Англии. Кто же станет кредитором последней надежды в следующий кризис? Им оставалась лишь одна инстанция...

Рост цен на энергоносители должен был, по идее, поднимать цены на другие товары. Но этот эффект был сглажен дешёвым китайским импортом. Дёшев был и кредит. Китайцы же вкладывали заработанные деньги в американские облигации, они же трежеря, они же... ну вы поняли. Китайский спрос на американский долг и поддерживал дешевизну кредита. Эта музыка, казалось, могла быть вечной, и её даже дали имя: Химерика. Но она не была вечной. Произошёл кризис 2008-9 годов. Причиной его была сложная игра китайского роста, дорогой нефти, стагнации на Западе, рынков евродолларов и влияния всего этого на условия кредитования. Если кому интересно, я подробно рассказывал об этом кризисе здесь.

Первым рухнул рынок американских ипотек. Это был конец 2007 года. Потом началась рецессия в США и Европе. Потом начались валиться банки. Систему спас кредитор последней надежды. Да, это была ФРС США, обеспечившая ликвидностью не только свои компании, но и ЕЦБ, и нацбанки других стран. Спасение Фанни и Фредди спасло и держателей их ценных бумаг из Азии. Химерика устояла перед практически неминуемым коллапсом. Устояла, но начала сдуваться. Китай стал разгонять внутренний спрос. В ноябре 2008 года правительство КНР объявило о первом пакете стимулов размером в 600 миллиардов долларов.

Рост экономики в мире восстановился, но он был анемичен. 3% для Штатов - это слёзы, особенно на фоне огромных вбуханных средств. А кое-где им и не пахло. Италия пережила два кризиса, и перед самой пандемией её ВВП всё ещё был значительно ниже уровня 2007 года.

Пандемия породила новый кризис. ФРС действовала по старому сценарию: обнулила цену денег, стала скупать ценные бумаги и предоставлять ликвидность нацбанкам половины мира. Не сказать, чтобы помогло. Подключился ЕЦБ со своим QE в размере 750 миллиардов евро. И лишь после QE Infinity - начала скупки ФРС всего подряд, включая корпоративный долг - рынки успокоились. В этот раз обнаружился возросший вес китайских банков. Пусть Китай не получил валютных свопов от ФРС. Но американцы помогли и ему, разрешив использовать трежеря в качестве залога при займах. Не будь пожарных акций с предоставлением денег тонущим банкам и странам - правительства мира оказались бы неспособны остановить большую часть мировой экономики на несколько месяцев.

В этом новом мире Федеральная Резервная Система решает, кому помогать, а кому нет. Повторяющиеся программы количественного смягчения позволили компаниям использовать бесплатные деньги для обратного выкупа акций, что разогнало курсы в космос, но не увеличило производственные мощности. Результатом этих действий стало увеличение неравенства между поколениями: в выигрыше оказались пожилые акционеры, а молодёжь в массе своей лишь только глубже залезла в долги. Тем, кому ФРС решила не помогать, пришлось туго. В числе этих неудачников была и Украина Януковича. Так были созданы предпосылки для второго Майдана.

Европа после 2008 года попала в положение, при котором спасение Еврозоны зависело не только от действий ЕЦБ, но и от согласия Германии. Кризис 2012 года был затушен не простыми словами Драги "whatever it takes", а публичная поддержка министра финансов правительства Меркель новой программы скупки ценных бумаг. Европейцам юга поодиночке выкрутили руки, заставляя сокращать госрасходы: Италия, Испания, Португалия. Даже гордым грекам с их Ципрасом пришлось сдаться взамен на небольшие уступки Меркель. К началу пандемии все "погорельцы" прошлого кризиса покинули официальные программы помощи. И когда начался новый кризис, ту же Грецию с самого начала включили в список, начав покупать их ценные бумаги, от которых пару лет назад шарахались, как от чумы.

Кризис еврозоны 2012 года сделал Великобританию работодателем последней надежды для безработных затронутых стран. Это послужило в конце концов одной из причин Брекзита.  Ещё одной причиной стала возросшая мощь Германии в Евросоюзе. Она выразилась в изоляции Британии и игнорировании интересов лондонского Сити, которые пытался продавить Кэмерон. А вот на континенте нежелание немцев подписываться под чужими долгами было в конце концов сломлено в 2020 году. Был создан Фонд Восстановления, продающий долг от имени всего Евросоюза, включая Германию.

Китай, приходя в себя после Химерики, в десятых годах стал разворачиваться в сторону Евразии. Он стал продвигать юань в качестве международной валюты, углубился в производство с высокой долей добавленной стоимости и поощрять потребительский спрос внутри страны. Успех был, как минимум, частичным. Но избавиться от долларовых пут не удалось, скорее наоборот: выросшие банки набрали массу долгов именно в долларах. Тем не менее, стратегические инициативы наподобие Один пояс и один путь или Made in China 25 показали всему миру неуклонность движения восточного дракона.

Его телодвижения породили раскол внутри ЕС. Некоторые страны подписались под китайскими инициативами, а некоторые - остались за бортом. Присоединение Италии к "Одному поясу" в 2019 году вызвало жёсткую критику Парижа и Берлина. В то же время Китай стал перевешивать Евросоюз в торговом балансе самой Германии. Антикитайские меры Трампа больно били и по немецкому производителю. В таких условиях немцы не спешили обращать тренд, а с новыми силами продвигали сотрудничество. Не то, что британцы. Они полностью пересмотрели свою политику после гонконгских событий 2016 года. Вот так Китай, в добавок к России, стал источником раздоров между членами НАТО и ЕС.

Пандемия, пришедшая из Китая, высветила старые разногласия по поводу этой страны. ФРС пришлось спасать и китайцев тоже, поскольку они оказались слишком тесно интегрированы в мировые финансы. Результатом непрерывной генерации долларов стал не только рост долгов, но и полный отрыв курсов акций, снова улетевших в космос, от реальной экономики с американской безработицей в 15 процентов, банкротящимся мелким частником и сидящими на мели сланцевиками. Последних тоже спасали. Но, несмотря на это, три крупных компании обанкротилось к середине 2020 года. Несмотря на постепенный выход мирового инвестора из нефти, восстановление сланцевой добычи (да и вообще будущее нефтянки) будет оставаться важным вопросом мировой экономики и геополитики.

Ещё одним таким вопросом является демократический консенсус внутри Евросоюза, который по-прежнему не является единым целым, а соткан из пёстрого ковра стран-членов, сохраняющих свою суверенность. У каждой страны своя экономика, свои проблемы. На эту экономику накладывается общая политика, и будущее демократий зависит от того, как они справятся с экономическими и геополитическими вызовами. О том, как они справлялись до сих пор, я расскажу в следующей части.

-----------------------------

Как видно, очень много внимания Хелен уделяет европейским делам, тогда как про американо-китайские разборки, вышедшие на первый план, чаще помалкивает. Трампа как будто не существовало. Есть одна лишь только ФРС, спасающая мир от коллапса. Один лишь Китай, решивший всерьёз бороться за европейские рынки. Но мы не станем закрывать глаза. Проигрывающий по всем правилам американский капитал пытается переписать эти сами правила и всё больше полагается на то, что у него осталось: долларовый станок, министерство Правды и военную силу. Пока получается. Но всё хуже...