Жду новый пост

Серия «40000 Лет назад.»

Боль прострелила руку электрическим разрядом, в глазах потемнело, а ноги перестали слушаться и начали быстро неметь, продвигаясь волной от кончиков пальцев, все выше и выше, охватывая бесчувствием тело. Еще немного, и Федор превратится в безвольное, хлопающее глазами растение.

Он сделал последнее, что от него требовалось, уже практически ватной рукой рванул на себя, срывая полыхающий, слепящий ярким светом цветок, и упал в изнеможении, сначала на колени, а затем перекатившись на спину, и застыл пластмассовой куклой, устремив к черному небу стеклянные глаза.

Резкий пронзительный крик умирающего невидимого, существа, прокатился по поляне, словно сам воздух завыл, прощаясь с жизнью. Сет погас, погрузив округу в непроглядный мрак. И наступила могильная тишина.

Жизнь медленно возвращалась в тело, покалывая по коже иголочками нервов. Стали проявляться исчезнувшие до этого звезды и на их фоне, расплывчатый силуэт лица Бера, что-то беззвучно кричащего открывающимся немым провалом рта. Пощечина сотрясла безвольно мотающуюся голову. Одна. Вторая. В пустые легкие вместе с криком и болью ворвался тягучий наполненный ароматом хвои, лесной воздух, и мир наполнился цветом и звуком.

- Ну наконец-то! – Зазвучал взволнованный голос друга, и Федор, со стоном, сел, вытянув ноги. – Ну и напугал ты нас, брат.

- Рассказывай скорее, что там было? – Шишок, мгновенно взобравшийся на плечо, задергал за ухо, с любопытством пытаясь заглянуть в глаза. – Не томи, сгорю от любопытства.

- Ужас там был. – Буркнул пересохшим ртом Федогран. – Попить дайте.

Одним глотком выпив половину протянутой медведем кожаной фляги, парень наконец ощутил, что жизнь возвращается в тело. Не торопясь, сделал еще один глоток.

- Давай. Скорее рассказывай. – Суетился Илька, топчась на плече. – Не тяни.

- Заткнись. – Рявкнул на него наш герой, и разжал ладонь, в которой должен был быть зажат цветок папоротника. Вздох разочарования сорвался с губ. Цветка не было. Он поднял виноватые глаза. Как же так? Столько пережить, пройти через ад, и ради чего. Жуткая обида на такую несправедливость сдавила грудь. Неужели все зря.

- Не смог? – Бер, толи задал вопрос, то ли констатировал факт. – Обидно.

-Я сорвал. – Федор, не отрываясь смотрел на пустую ладонь. - Я чувствовал его прикосновение. Оно как удар молнии. Я слышал его предсмертный крик. Почему… - Он не договорил и поднял глаза. – Почему его нет?

Случайно, краем глаза, он заметил в ночной темноте что-то необычное. Повернул голову. Так и есть, не померещилось. Толщиной с паутину, едва заметная сверкающая нить света убегала, прерываясь местами, вглубь леса. Осознание, что это такое, всколыхнуло уже отчаявшегося парня.

- У нас получилось, воскликнул он, и вскочил на ноги, едва не сбросив с плеча шишка. – Я вижу путь. Я знаю куда идти.

- А я не вижу. – С обидой в голосе заворчал, вцепившийся в рубаху на плече коротышка. – Не скачи так и не ори, я едва не упал.

- И я, тоже не вижу. – Завращал головой Бер, приглядываясь и щуря глаза. – Куда смотреть-то? – Федор протянул руку. – Нет, все равно ничего не вижу. Идти сам. Сможешь? Или тебя нести надо? – Он сказал это так, что стало совершенно понятно, что медведь готов взвалить на плече друга и нести столько, сколько понадобится.

- Смогу. – Уверенно мотнул головой Федор.

Здоровяк протянул руку, помогая подняться, и улыбнулся.

– Тогда веди.

Тонкая паутинка света, указывающая путь, не собиралась выбирать дороги ради комфортного путешествия. Она ныряла под поваленные деревья, перепрыгивала через колючие кустарники, перелетала через бурлящие ручьи, шла напрямую через болота, через чвакающую, пузырями топь.

В трясине едва не утонул Бер, которого, уже начавшего захлёбываться, вытащил с помощью срубленной неподалеку молодой березки Федор, но оступившись сам едва не провалился в воняющую сероводородом жижу.

Они шли всю ночь, ведя лошадей на поводу, и боясь потерять тонкую, светящуюся, едва пульсирующую нить из виду. Через лес, через степь, и снова через лес, через топь болот и снова в непроходимые чащи елового бурелома.

Наконец, когда край неба окрасился едва розовой ниткой восходящего, пробуждающегося от сна бога солнца - Ярила, след цветка папоротника привел их к самому подножью гор, к высокой отвесной, неприступной скале, на которую невозможно было подняться, но тут словно сжалившись над измученными путниками, мерцающий проводник провел их по козьей тропе в обход.

Мрачный зев черного провала пещеры в неприступном, взметнувшимся к небесам граните, открылся перед ними сразу за поворотом, за каменным завалом сошедшего недавно оползня. Первым нырнул Илька, но спустя мгновение, выскочил с выпученными от ужаса глазами.

- Они там! – Зачастил он, нервно оглядываясь назад. – Сидят, разговаривают.

- Кто. – Спросил Бер недоуменно, с присущем ему невозмутимым видом посмотрев на шишка.

- Навьи, конечно, кто еще, там может быть, что тут непонятного. Они же клад охраняют.

- Ааа… - Протянул медведь. Так бы и говорил. – Он хрустнул позвонками, устало потянув спину. - Чего тогда раскричался-то? Мы вроде их и искали? Пойдем посмотрим, что это за навьи такие, а то много слышал о них сказок, а видеть еще не видывал. Интересно мне.

Он неторопливо протиснулся в лаз, цепляясь широкими плечами края холодного камня, и растворился в темноте пещеры. Шишок нырнул за ним следом, мотнув головой Федору, приглашая следовать за ними. Но тот спешить не стал. Кто его знает, что ждет внутри? Он, не торопясь поправил кольчугу, подтянул ремни шлема на подбородке, перевязав потуже узлы. Отвязал ножны, и отбросил в сторону обнажив меч, и только тогда последовал за друзьями.

Выеденная в граните временем, ветрами и водой дорога петляла тесной змеей в непроницаемой темноте. Ощупывая руками камень холодных и влажных, покрытых скользкой плесенью стен, осторожно переставляя ноги, наш герой продвигался вперед. Чем дальше он заходил, тем глубже могильный холод, проникал в душу, пытаясь заморозить сердце, тем сильнее холодный разум кричал: «Беги! Здесь живет смерть!». Но долг и честь отогревали холод, и он шел вперед. Все глубже и глубже проникая в чрево горы. Тусклое пятно света за спиной давно скрылось за изгибом каменной кишки, оторвав нашего героя от действительности…

Но вот, за очередным поворотом, мелькнул еле заметный огонек, и тропа пошла резко под уклон, стало сразу заметно светлее. Вот он наконец, входит в сокровищницу Морены, охраняемую ее верными, не упокоенными душами. Федор кошачьим мягким шагом, так как учил его когда-то Яробуд, выставив изготовленный для атаки меч, ступил в освещаемый двумя факелами зал.

В мрачном склепе, с тающими в неизвестности невидимого свода стенами, стояли две девушки, а напротив них, с видом оглушенных от свалившегося на них счастья, двое его друзей, с открытыми ртами, и капающей из уголков губ слюной. Они влюбленными, пожирающими глазами, смотрели на объекты своей страсти, и покачивались, словно травинки на ветру.

Две рыжеволосые красавицы близняшки, с зелеными колдовскими глазами, яркими сочными губами, и острыми, слегка напоминающими клюв хищной птицы носами, совершено не портящими их облик, встретили нашего героя обворожительными улыбками. Если бы не всплывший в ту же секунду в его памяти облик Алины, то он бы моментально влюбился сам, в эти волшебные, стройные создания, укутанные черными кожаными плащами. Это были нави – верные слуги богини смерти, и они его ждали.

— Вот наконец и пришел наш герой. – Словно песня соловья прозвучал голос одной из них. – Мы уже заждались, и истомились. Зачем ты прислал этих двух никчемных созданий нам с сестрой? Мы сегодня не голодны, один из забредших сюда охотников накормил нас. – Они синхронно кивнули куда-то в сторону, где, внезапно осветившись направленным лучом света факела, появился сидящий улыбающийся провалом отвисшей челюсти, скелет человека. – Но все равно мы благодарны за заботу. Проходи, порадуй нас разговором.

Черные плащи, оказавшиеся перепончатыми крыльями, распахнулись, открыв уродливые, покрытые блестящей хитиновой кожей извивающиеся тела, опирающиеся на змеиные хвосты, и нежные, смотрящиеся здесь совсем не естественно, белоснежные женские руки, с ярко окрашенными в красный цвет, длинными ногтями на пальцах.

Сглотнув пересохшим горлом несуществующую слюну, Федогран, заговорил, пытаясь выглядеть уверенно.

- Вы ошиблись. Это не угощение. - Он указал на своих сводных братьев острием меча. – Это мои спутники. Мы вместе пришли сюда по следу цветка папоротника, за «Слезой Морены».

- Цветок выбрал тебя, и испытал именно тебя, а не их. И потому ты, а не они, оказался достоин попытать счастье стать обладателем сокровищ. Они же не смогли оторвать даже ноги от земли. Поэтому недостойны, и являются лишь кормом. Но мы видим, что они дороги тебе, и дадим шанс, спасти никчемные жизни. Но обо всем по порядку. Присаживайся.

Одна из них махнула крылом, и около Федора появился сгусток мрака, приобретя форму стула с высокой, ажурной подрагивавшей тьмой спинкой, а за спинами навий материализовались два сотканных из звездной ночи кресла, с мерцающими звездами. Они с достоинством опустились, наполовину утонув в тумане, и Федограну ничего не оставалось делать, как только последовать их примеру.

- Итак ты говоришь, что тебе нужна «Слеза Морены». – Они заговорили одновременно, слившись одинаковыми, убаюкивающими, грудными трелями в божественном дуэте. - Но может ты ошибаешься? Это не искреннее твоежелание, продиктованное сердцем? Подумай. Может это подлая Честь, виновница многих несчастий? Она всегда убивает последовавшего за ней, поверившего в правоту, героя, заставляет того поступать так, а не иначе. Не отвечай пока. – Остановили они, синхронно вскинув руки, его попытку возразить. – Сначала выслушай. Мы предложим тебе три варианта награды, а ты подумаешь и выберешь, причем две из них не требуют платы, но вот одна не сможет достаться просто так, ее надо будет заслужить.

Первая – самая простая и самая желанная для многих, кто сюда приходил. Ты получишь горы злата и самоцветов, будешь купаться в славе и почестях, наденешь на голову княжий венец. Тебе будут служить воеводы и сотники. Стать твоими женами и наложницами будут мечтать все красавицы этого мира. Ты проживешь спокойную, долгую и счастливую жизнь, купаясь в блаженстве. И, заметь, ничего за это платить не надо. Выбирай, это самый прекрасный вариант.

Второй, более сложный и менее привлекательный, но мы знаем, что для тебя он тоже ценен. Поэтому предлагаем. Ты возвращаешься назад, в свой мир, и навсегда забываешь, что тут произошло. Всех друзей и невесту, все невзгоды и трудности, произошедшие с тобой за последнее время. Все чем был наполнен этот год, проведенный в чуждом тебе мире. Ты сможешь снова целоваться в подъезде с Ленкой. Сможешь обнять маму, и поговорить с отцом. Вновь пойти в школу, и играть в свои, как ты их называешь, онлайн игрушки. И все это, заметь, не требует никакой платы. Думай хорошо. Второго шанса не будет.

И наконец третий, самый простой для нас, но требующий огромной платы с твоей стороны вариант. Это то, зачем ты сюда пришел, это сокровище, охраняемое нами в этой пещере - «Слеза Морены».

Что мы хотим за нее? Мы скажем, но только после того, как ты сделаешь выбор. Не торопись с ответом. Подумай, как следует. Взвесь все за и против. У тебя есть только одна попытка. Не упусти своего счастья.

Перед глазами Федограна всплыли по очереди две картины. Сначала тронный зал, с сидящим, утопающим в пуховых подушках, им самим. Одетым в бархатный красный халат, и такого же цвета юфтевые сапоги, и с бриллиантовой короной на голове. Два негра-раба махая опахалами доносят до блаженствующего в неге лица наполненный благовоньями воздух. Прекрасные девушки, в полупрозрачных накидках-хитонах на голое тело, извиваются в эротическом танце под божественную музыку флейты. Справа, сундук с откинутой массивной крышкой, наполненный золотом, слева, такой же с бриллиантами. Покой и умиротворение и осознание собственного величия, наполняют душу. Он вершит суд над своими вассалами, стоящими перед ним на коленях.

Картина неожиданно тает, меняясь, уходя бесцветной, подрагивающей дымкой, на другую.

Федор сидит на своем любимом стуле на колесиках, в наушниках, у мерцающего экрана ноутбука. Он самозабвенно сражается с кучей зомби, быстро двигая мышкой по коврику. В ушах звучит голос Ленки, с придыханием предлагающий встретится вечером в парке, под третьим фонарём на лавочке. В дверях улыбающаяся мама, вытирает мокрые руки полотенцем, он знает, что она пришла с кухни, где мыла посуду, а за ней грозящий пальцем отец. Такие родные, близкие люди, по которым он так скучает. Сердце сжала тоска по дому. Надо всего лишь захотеть, и он снова будут рядом с ними, в привычном уютном мирке.

Но картинка резко схлопывается новым видением: плачущей над бездыханным трупом волка невесты. Угрюмые лица названых друзей…

Морок проходит.

- Я выбираю третий вариант. – Он резко встает со стула. – И еще. Честь не может быть подлой. Моя честь, это в первую очередь моя совесть. Я не смогу жить осознавая, что за мое счастье заплатил жизнью друг. Я выбираю третий вариант.

- Хорошо. – Склонили головы навьи, принимая выбор. – Мы готовы озвучить плату за «Слезу Морены»:

- У нас есть две сестры, заплутавшие в поисках перехода через кромку, две страдающих души. Одна, из них живет в березовой роще в одном дне пути от сюда. Это мавка Березения (лесной дух), вторая русалка Сола, которая живет в хрустальном озере, что на пути в дикие земли. Найди их, навести, и помоги избавиться от зла, которое терзает им душу и не дает спокойно жить. Затем возвращайся за наградой.

Твои друзья подождут тебя здесь, у нас в гостях. Им сейчас хорошо, не стоит беспокоить. Ну а если ты сбежишь и не вернешься, то у нас будет чем за трапезой помянуть несостоявшегося богатыря.

Ну а чтобы тебе было полегче, и чтобы не плутал по пути, вот тебе спутник-проводник, Коломрак, он доведет тебя кротчайшим путем до самого нужного места, и заодно с сестрами нашими познакомит, посоветует иногда, да и проследит, чтобы ты одумался и сбежал.

У ног Федора закрутился сгусток мрака, размером с футбольный мяч. В нем открылись красные глаза и бесцветный, безгубый рот.

- Зови меня Мор. – Произнес тот хриплым злым голосом. – Я только для друзей Коломрак, а с тобой мы не знакомы.

- Не бухти, старый слуга тьмы. – Прервали его навьи одновременно. – Этот богатырь заинтересовал нашу богиню, и это ее воля, послать тебя с ним. Исполняй. – Их голос наполнился холодом и властностью, а глаза сверкнули гневом.

- Слова богини закон для меня. – Смягчился его голос, но глаза стрельнули пламенем. – Он будет доставлен до места в кротчайшие сроки. Что с ним буде дальше не моя забота. Я лишь сторонний наблюдатель?

- Нет. – Закачали головами навьи. - Вы пройдете весь путь до конца, какой бы он не был. Идите. – они махнули синхронно крыльями, оканчивая разговор, но, когда Федогран уже почти скрылся в черном зеве пещеры, их слова ударили в спину раскаленным кинжалом. – Но помни воин, твои друзья не протянут долго без пищи и воды, а тут нет прислуги, чтобы ухаживать за ними.

После мрака пещеры, свобода ослепила героя ярким светом полоснув по глазам, а насыщенный ароматами горный воздух опьянил закружившуюся в одночасье голову.

Федор спутал ноги кобылы Бера, чтобы она не убежала, прицепил на пояс ножны, вложив в них меч, подтянул ослабленные подпруги Чепрака, и вскочил в седло, хлопнув по передней луке ладонью, приглашая навязанного себе проводника устраиваться рядом.

Тот усмехнулся бесцветным ртом.

- Этот конь слишком медленен для меня. Я прогуляюсь не торопясь пешком. Ты только не отставай.

Он заклубился мраком, и внезапно резко сорвался с места, покатившись по тропе, вниз, оставляя после себя тающий на солнце, черный туман. Пришлось Федору включаться в гонку, посылая лошадь в галоп, и надеяться, что та не слетит на одном из поворотов в пропасть.

Очень быстро они вылетели к подножью гор, и понеслись по долине. Чепрак хрипел, покрывшись пеной, но не сбавлял темп. Только когда он споткнулся, Федор остановил коня и спрыгнул на землю. Скрывшийся за горизонтом в это мгновений Коломрак, внезапно вернулся материализовавшись сгустком мрака у его ног.

- Утомилась лошадка? – Ехидно прохрипел он.

Федор не ответил, даже не посмотрел в его сторону протирая сорванным пучком травы мокрую шкуру друга.

- Ну-ну. - Засмеялся проводник. – Братья могут и подождать, пока ты нянькаешься со своей зверушкой.

Он как-то очень резко вдруг замолчал и зашипел, словно закипающий чайник. Федогран обернулся и замер от увиденного. Мор бурлил клубящимся мраком и таял. Причиной этому был тонкий, видимый невооруженным глазом луч ярко-желтого цвета, исходящий прямо из солнца и воткнувшийся в проводника. Еще мгновение, и от того останется лишь грязная лужица. Кто тогда покажет нашему герою дрогу к сестрам?

Решение пришло мгновенно Федогран прыгнул, закрыв грудью, словно щитом спутника.

Горы! Вы были, когда-нибудь в горах, ну или хотя бы видели их из далека, не на картинке, а в живую? Поверьте, на слово, это совершенно другой мир. Не хочу обидеть никакой другой пейзаж, нарисованный нашей матушкой землей: ни леса, ни степи, ни пустыни. Но горы — это то, что стоит в этом списке отдельной строкой. Их можно не любить, можно бояться, можно даже ненавидеть, но не восхищаться ими невозможно, остаться к такому равнодушным может только холодный труп.

Первое, что испытывает человек, при виде этого чуда – шок. Мгновенный сбой всего организма. Дыхание на единый миг останавливается, и уже глубоко втянув воздух, бесчувственное на то мгновение тело, запускает давшее сбой сердце, но уже в другом, учащенном режиме. Воздух! Он тут другой, отличающийся от всего того, чем ты дышал ранее. Мягкий, наполненный ароматами растущих только здесь трав. Он наполняет через легкие саму душу восторгом.

Это невозможно описать словами, дорогой мой читатель. Это надо видеть. Надо, хотя бы единожды вдохнуть полной грудью, и широко открытыми глазами это чудо, чтобы понять состояние нашего героя, когда перед ним, впервые в его жизни, открылись во всей красе подножья гор.

Журчащий, искрящийся солнцем ручей, в изумрудной долине, и впереди в туманной дымке, заснеженные вершины. Объединение несочетаемого. Зелень лета внизу и снег зимы в дымке облаков, все в одной картине, нарисованной затейницей природой. А впереди березовая роща, словно обручальное кольцо на пальце невесты, окружает одинокую, голую скалу, с редкими порослями мха в трещинах. Вы видели березовую рощу современного мира? Стройные березки, раскачивающие высоко над головой кронами на ветру, словно наполняя собой лес воздухом простора и свободы? Здесь то же самое, только деревья такой толщины, что обхватить их смогут не менее трех человек, взявшись за руки, а высота такая, что кружиться голова, когда смотришь вверх.

Друзья ехали вдоль перекатывающегося по позеленевшим камням ручейка, играющего струями прозрачной воды с длинными извивающимися водорослями-змеями, и медленно приближались к лесу, слушая наставления словоохотливого шишка:

- Главное, постарайтесь не смотреть ему в глаза. Это будет трудно сделать, так как они у него, мягко говоря, впечатляющие. Но вы все равно постарайтесь, во всяком случае ходьбы не впасть в ступор, и быстро отвести взгляд. Это важно, потому что таким образом, эта мохнатая сволочь считывает желания и мечты, а потом формирует из этого, свой рассказ.

Как только подъедем, и он выйдет на встречу, не дайте ему заговорить. Хотя, разговор он все равно начнет первым, но пока не заслушались, его необходимо прервать. Лучше всего это сделать неожиданным вопросом, который он не ожидает, и который собьет его с толку. Эту говорливую скотину надо непременно остановить.

- А что происходит с тем, кто слушает его сказки? – Бер задал вопрос, который его очень сильно волновал. Он слышал от мамы и бабушки про этого легендарного кота, про то, что от его рассказов невозможно оторваться, но никогда не слышал, о том, что стало с теми, кто его дослушал до конца.

- Хороший вопрос. – Усмехнулся шишок. – Вот только ответить на него сможет только благодарный слушатель этого кромочника, а таковых пока еще никто не встречал. Так что думаю, все они разделили судьбу пойманных котами мышей.

Медведь даже передернулся неприятным ознобом, и его поддержал в этом Федогран, представив себя той самой мышью, пожираемой хищным зверем.

- Что-то мне сразу расхотелось с ним общаться. – Пробубнил Бер, натягивая повод, придерживая коня, и привстав на стременах. – Вон там, между стволов, что-то чернеет. - Вытянул он руку, указав, куда надо смотреть.

— Это он и есть. – Илька засуетился на плече Федора. – Дрыхнет, как всегда, гад, пузо на солнышке греет. Помните, что я вам говорил, и о чем предупреждал. Не опростоволосьтесь, если не хотите повторить судьбу мышки.

То, что увидели наши путники в дальнейшем, на кота походило исключительно фигурально. Черное, клубящееся непроницаемое облако, размерами с уссурийского тигра, лежало положив колыхающуюся туманом на легком ветру, голову, на огромные лапы, и урчало.

— Это кот? - Нервно хохотнул Федор.

При этих словах морда приподнялась и открылись глаза. Изумрудные, огромные, с вертикальными светящимися красным светом зрачками, совершенно неестественно выглядевшими, словно на вас посмотрела грозовая туча. Вдобавок к этому еще и открылся кровавого цвета рот, с белоснежными иголками кошачьих зубов.

- Как я рад вас видеть. – Замурлыкал нежный, убаюкивающий баритон, и друзья, несмотря на все предупреждения утонули в гипнотическом взгляде. – Наконец-то благодарные слушатели посетили меня. Я счастлив. Вы сейчас насладитесь волшебной историей. Всей душой окунетесь в мир сказочных грез, в мир тайных порывов души, в мир…

Договорить ему не дали, прервав неожиданным вопросом. Федограна, почти уже уснувшего в гипнотическом сне разбудил шишок, и сделал это, кардинально жестко. Он прокусил ему мочку уха стазу три раза, действуя на манер швейной машинки. Нестерпимая боль прострелила кожу.

- Не подскажешь, как пройти к библиотеке? – Брякнул наш герой первое, что пришло ему на ум, почему-то вспомнив эпизод из фильма Гайдая.

- Что? – Кот обескураженно сверкнул красными зрачками, которые внезапно помутнели и стали любопытными, и сел, как-то по-кошачьи, по-домашнему навострив уши. – Это ты про что?

- Болтать говорю хватит. – Вытирая капающую с уха кровь и грозя кулаком Ильке, ответил Федогран. – Мы тоже поговорить умеем, но не для того сюда приехали.

- Я что, уснул? – Потер блуждающие, не проснувшиеся еще глаза Бер. – Такая сказка снилась. Зачем разбудили? Мама пироги приготовила, я только рот открыл, укусить хотел, и тут вы. Тьфу напасть.

- Хорошо, что с нами рядом проснулся, а не в брюхе у того сказочника. – Нервно хохотнул шишок. - Богатырь, фаршированный пирожками – мечта людоеда.

— Это ты что ли, Илька? – В глазах кота появилось узнавание – Опять пришел, вот же неугомонный, решил, что если я тебя один раз отпустил, то второй раз получится? – Хищная улыбка расползлась по губам-грозовым тучам продемонстрировав хищные клыки, и вдруг схлопнулась. - Подождите, а про какую «блильбитеку» ты спросил? – Любопытные глаза воткнулись в нашего героя.

- Кто тут сказочник – я или ты? – Усмехнулся Федогран. – Вот и придумай, что это такое. – Рассказывать этому чудовищу ничего не хотелось, да и не поймет он все равно ничего.

Кот задумался, морща зашевелившиеся черные тучи на морде, и зажмурив глаза.

- Интересная мысль. – Наконец выдал он заключение, и махнул на путешественников лапой. – Идите, отпускаю, думать буду.

- Как это идите? – Мстительно усмехнулся Федогран. – А поговорить?

- Идите, не мешайте, завтра заходите, поболтаем, сейчас думаю я. – Огрызнулся недовольный кот и намерился свернуться «бубликом»

- Э, нет. Не для того мы сюда приехали, чтобы до завтра ждать. Дело у нас важное. Помощь нужна. Тут тебе передали, что: «Должок Велту вернуть надобно» …

От того, что произошло дальше, лошади под наездниками захрапели и попятились, спотыкаясь копытами о траву, взбрыкивая и пытаясь подняться на дыбы.

Кот мгновенно увеличился в два раза, раздувшись мистической шерстью клубящихся черных облаков и зашипел, выплевывая из пасти языки голубоватого пламени. Глаза зверюги выкатились из орбит надувшись воздушными шарами, окрасились в неестественный сине-зеленый цвет, и засверкали искрами в округлившихся черно-могильных зрачках. Жуткое зрелище пробежало ознобом по спинам незваных гостей Баюна.

- Он еще жив, этот поганый жрец Велеса? – Прозвучало глухое шипение, и друзей окатило трупным запахом из клокочущей пасти. – Когда же наконец Морена приберет его к себе. Никогда не прощу того, что он едва не сделал меня домашним питомцем своего «Скотьего бога». (Так иногда именовали бога Велеса). Только принесенная клятва: «Выполнить одно желание этого ведуна, или желание того, кто скажет заветные слова», спасло меня тогда от унижения. Говорите, что вы от меня хотите? Немедленно! Наконец то исполню клятву, и избавлюсь от этого нестерпимого ожидания.

Неимоверных усилий стоило Федору успокоится самому, и обуздать рвущегося в бегство коня. Первая попытка, что-то сказать у парня не удалась, из горла вырвалось лишь глухое шипение. Но вспомнив про умирающего Вула, ждущего помощи друзей, он разозлился на себя и рявкнул, так, что раздувшийся кот моментально принял свой естественный вид.

- Ты, что! Кошка драная! Напугать нас решил! Не на тех напал! Показывай немедленно, где папоротник цветет! Нам его цвет нужен. Дорогу покажешь и вали на все четыре стороны.

- И это все? – Совсем успокоившись спросил Баюн. Получив утвердительный кивок, он хлопком превратился в обычного, крупного, черного кота, совершенно обыкновенного, такого, которые мурлыкают дома на коленях у многих среди нас. – Стоило из-за этого, такой шум поднимать. Исполню вашу волю. – Он улыбнулся. (Вы видели, когда-нибудь улыбающегося кота. Забавное зрелище, уверяю). – И с того момента, больше я ему ничего не должен. Так и передайте. – Прорычал он грозно, что совсем не соответствовало выражению морды. Идите за мной.

Он, гордо задрав голову и хвост, прошел через березовую рощу в сторону гор, и вышел в долину, где немного в стороне темнел ельник. Дорога заняла около двух часов.

Еловый лес кардинально отличался от березового. Сумрак, даже в солнечный день, был неизменным его спутником. Влажные, прелые иголки хрустели под копытами лошадей, а вокруг высокие, выше голов, поросли папоротника. Кот уверенно вел куда-то, все глубже и глубже в чащу, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев, и подныривая под пожелтевшие, на половину с осыпавшимися иголками, нижними лапами елей, поросших мхом. Наконец он, потянув носом воздух, остановился около одиноко стоящего разыскиваемого растения и сел, облизнув усы.

- Этот сегодня в полночь зацветет. – Мурлыкнул, мотнув головой, и развернулся. - Пора мне. Я вас проводил, нужное место показал, а дальше сами. Я свой долг отдал. Удачи не желаю. Смелости вам побольше, и не поседеть, в столь раннем возрасте. – Он ехидно рассмеялся и исчез, прыгнув под свисающую к земле лапу ели.

Маленькая угрюмая, поросшая по кругу колючими деревьями полянка, а посередине на чахлом ковре из словно скошенной травы, с кляксами низкого, словно замороженного в своем развитии можжевельника - куст папоротника. Гнетущее впечатление добавляли еще пробивающиеся, в словно наполненном пылью помещении, через редкие просветы в кронах елок, куцые лучи солнца.

Друзья расседлали лошадей, развели в сторонке костер и сели перекусить, расстелив перед собой прихваченную Бером холстину. Настроение было подавленное, и разговаривать не хотелось. Шишок, как это у него частенько бывало, убежал куда-то, и пожевав в «сухо мять», запив разыгравшуюся икоту, водой из фляги, не сговариваясь завалились спать, положив головы на кулаки.

Разбудил их взволнованный Илька.

- Слушайте сюда братья. Я тут с местным лешаком поговорил, интересный я вам скажу дядечка… Но об том потом. Так вот сорвать этот цветочек, не так просто. Не пускает он к себе просто так. Только один из всех, кто пришел, подойти к нему попробовать может, кто именно сам цветок выбирает. Только избранный шаг сделать достоин, остальные, словно в землю врастают. На все - про все три минуты будет. Распускается он ровно в полночь, цветет ярко, так, что глаз светом режет, и всего-то горит эти самые, три минутки, а затем выгорает, пеплом осыпаясь. Так-то вот.

Ну и наверно самое главное. Из тех, кто на памяти лешака, подойти пытался, всегда, после цветения, оказывался валяющимся на земле, без разума оставшись, и без цветка заветного. Что там с тем бедолагой приключалось неизвестно, не мог рассказать он ничего, а только мычал в ответ и слюни пускал.

- И что ты предлагаешь? Бросить все и сбежать? – Зло посмотрел на шишка Бер, процедив слова сквозь зубы.

- Дурак ты, богатырь. Я предупреждаю, что бы готовы были ко всему. Я ради Вула и разумом своим рискнуть готов, так как брат он мне. А ты – сбежать… - Обиделся тот.

- Хватит собачится. Спасибо Илька за предупреждение. Не знаю кто из нас сдвинуться с места сможет, но волю свою в кулак собрать надо будет. Все выдержать. Другого пути нет. – Произнес тихо Федор, но в его голосе звучала такая уверенность, что зародившиеся было сомнения развеялись. – Будем ждать, и когда придет время все вместе сделаем шаг. Плечом к плечу, а уж кому выпадет испытания пройти, то и пойдет до конца.

- Плечом к плечу. – Ответили ему друзья.

Ночь вступала в свои права в этот день на удивление медленно. Наверно так всегда бывает, когда что-то ждешь. Солнце, не торопясь спряталось в иголках почерневших елок, звезды вытаивая из темнеющего неба, все больше и больше наливаясь светом, засеяли ночное небо миллиардами мерцающих искр. И вот, внезапная вспышка яркого зарева взорвала сгустившийся мрак. Величиной с ноготь большого пальца источник пульсировал разноцветными кругами, слепя и прокатываясь разноцветными волнами радуги, по поляне.

Друзья встали, рядом друг с другом щуря глаза.

- На счет три. – Произнес как можно бодрее Федогран. – Плечом к плечу.

- Плечом к плечу. – Ответили ему оба брата.

- Раз. – Все замерли.

- Два. – Дрожь побежала по телам.

- Три.

У него получилось. Словно прорывая, ставшим густым как кисель воздух, он сделал первый шаг. Пространство наполнилось криками боли и отчаяния, а разум парня, словно развалился на две противоположные половинки.

- Дурак, куда тебя понесло! Сгинешь! – Кричала одна из них.

- Там умирает Вул. Ты обязан идти вперед. Подгоняла другая.

Впереди появилась мама, такая домашняя и беззащитная, она встала со стула, протянула руки, и улыбнулась:

- Сынок. Куда ты пропал. Мне так плохо без тебя. Иди скорее ко мне, обними.

- Он не придет. – Захохотала возникшая над ней, из мрака, Ягира, и намотав волосы родного человека на кулак, резким рывком оторвала голову, покрывшись брызнувшей кровью. – Ему какой-то там названный брат дороже матери. – Прокаркала ведьма и растаяла.

— Вот, смотри, что ты наделал. Из-за тебя уже погибла наша мамочка. Вернись немедленно назад. Дальше будет еще хуже. – Захныкал с сожалением первый голос.

- Не верь! Это морок! Вспомни оборотня! – Загремел убежденьями второй.

Федор, разрывая воздух сделал с трудом следующий шаг.

Из пылающего костра, порывом ветра выдуло пепел, и на парня бросился, занося для удара меч, материализовавшийся в одно мгновение Яробуд. Его глаза пылали огнем, а кричащий открытый рот зиял жутким провалом мрака.

- Я не пущу тебя дальше щенок. Ты недостоин звания богатыря! – Ревел он.

- Беги! – Завопил страхом первый голос.

- Вперед. Ты должен! – Скрежетал скулами второй.

Замирая сердцем, Федогран сделал следующий шаг, и клинок меча пролетел сквозь вжавшуюся в плечи шею, не причинив вреда, и растаял вместе с призраком конюха.

- Дальше будет еще тяжелее. Вернись пока не поздно. – Предупредил дрожащим голосом первый голос.

- Ты выдержишь, ты сильный, вспомни о чести. – Подбодрил второй.

Еще шаг. Вот уже он, слепящий шарик, только протяни руку.

Алина упала перед ним на колени, заламывая в отчаянии руки.

- Остановись. Любый мой. Если ты его сорвешь я умру в муках. Разве ты хочешь этого. Подумай о наших не родившихся детях. Они никогда не появиться на свет. Разве мы об этом мечтали? – Слезы градом покатились из ее глаз, а дрожащие руки в мольбе потянулись к лицу Федограна.

- А если это все правда? Скулил первый голос. – Если ты своими руками убьешь свою любовь и жизнь. Одумайся. Беги отсюда. Спаси ее.

- Вперед! Ты обязан закончить начатое, за спиной остались братья, ты не можешь их подвести. Сорви цветок, развей призраки. – Взревел второй голос, и разрывая воздух и саму душу.

Федогран сделал последний рывок.

С учителем прощались тут же, у моста, отныне ставшего называться не иначе как Яробудовым, в честь великого ратного подвига, совершенного великим воином и его учениками. Подвиг этот обрастет со временем легендами, и останется в веках в виде сказок.

Извлеченный из завала бездыханных тел, Вул был жив, сильно изранен, без памяти, но жив. Оборотня вообще тяжело убить простым оружием, такова сущность кромочника, тем более потомка одно из величайших представителей рода волколаков – Ратмира.

Парень так и лежал в образе волка, когда его грузили на телегу, только едва слышное, редкое дыхание, говорила о том, что в его теле осталась еще слабая искра жизни. Его отправили в город, для лечения, сразу после того, как только дружина добила остатки орды.

В плен никого не брали. Может быть, если бы старый конюх остался жив, пощаду получили бы те немногие, что сдавались в плен, но слишком любили ратники старика, и потому простить его смерть не смогли.

Перед огромным полыхающим, погребальным костром, стояла на коленях вся дружина. Федогран, не скрываясь, и не боясь осуждения плакал, выливая со слезами скопившуюся в душе боль. Но он был не один такой. Даже суровый воевода, изредка смахивал слезу с глаз, хоть и пытался выглядеть невозмутимым. Но когда внутри все разрывает от горя, тяжело удержать себя от искренности, она сама находит выход, и стыдится этого не надо.

Бер, послав к Морене, всех кто пытался ему помочь вытащить из ноги обломок стрелы. Он так и ходил с ней, не морщась, словно не чувствуя боли в кровоточащей ране. Он собирал дрова для погребального костра. Лицо медведя даже несмотря на и так врождённую невозмутимость, теперь стало совсем как застывшая восковая маска и ничего не выражало. Такое отсутствие проявления каких было чувств — это даже для него было слишком… Только когда заполыхало пламя, забирающее учителя в дорогу к реке Смородине, и Калиновому мосту, для перехода в мир Нави, скупая слеза скатилась по щеке, и все. Дальше он стоял на коленях, не шелохнувшись, все время пока горел огонь, и молчал.

Всегда нахального, и болтливого до зубовного скрежета слушателей, шишка, было не узнать. Илька еле слышно, не останавливаясь ни на минуту, себе под нос, бормотал молитвы богами все время находился рядом с покойным. Помогал обмывать труп в реке от крови, помогал как мог укладывать на вершину погребального костра тело друга, помогал складывать оружие на грудь уходящего к предкам воина. Спрыгнул он с поленьев только тогда, когда начало загораться пламя, и скрылся в норе какого-то зверька, не став дожидаться окончания, видимо не желая показывать всем своих чувств. Больше его никто не видел.

Кузнец ушел сразу после боя. Он не стал никому ничего объяснять. Поднял с земли молот, закинул его на плече, и молча ушел в город, даже не смыв с себя в реке кровь. Почему о так поступил никто не знает, да и не интересовался, чужая душа потемки.

Трупы врагов собрали дружинники и местные жители, сожгли, как и положено по заветам, на опушке леса, подальше от деревни и поближе к дровам. Просто так бросить не смогли. Пусть и вороги, но все же живые души. Обряд упокоения провести необходимо, как предки завещали, а дальше пусть с ними боги разбираются.

Сожгли Яробуда на следующее после сражения утро. За ночь обмыли, обрядили в чистое, как и положено. Одежду благодарные жители принесли: белую рубаху с вышитыми красной нитью прощальными рунами, и белые глаженые порты. Все новое. Меч, с которым он никогда не расставался, в ножнах, на грудь положили, рядом с головой крынку хмельного меда и каравай ржаного хлеба, все как он любил, все в дорогу собрали.

Запричитали деревенские бабы:

Ой, я пришла-прикатиласе,
Ой, на прощально кострище,
Ой, вместо родимые батюшке,
Ой, хоть ты выстань двоюродныя,
Ой, дай Яробуда повынесьти,
Ой, круцину поизбавити,
Ой, надожжитё, буйны ветры,
Ой, розьнеситё серы пеплы
Ой, с другоданныё батюшке.
Ой, развейтесь, прахом родного
Ой, отмахнись, полотенецькою,
Ой, отокройтёсь, оци ясны,
Ой, поднимитёсё руциньки.

И костер вспыхнул ярким бездымным пламенем сухих дров, с треском взметнув к небу искры, унося к предкам беспокойную душу.

В город возвращались с победой. Но не смеха ни шуток, не бравурных речей, вечных спутников таких мероприятий не было. Молчаливые, мрачные воины въезжали в ворота города, целовали, свесившись с коня, жен, и так же молча разъезжались по домам.

Взявшись за стремя, Федограна встретила Алина. Ее полные сострадания, карие бездонные глаза, омыли душу воина теплом и нежностью, слегка погасив боль утраты. Так вдвоем, они доехали до конюшни. Парень расседлал Чепрака, протер потные бока лошади, задал овса в ясли, но внутрь помещения так и не зашел. Не хватило сил, видеть то, где совсем недавно, еще живой друг кидался сапогом в ненавистного петуха. Почему-то этот краткий момент из жизни особенно сильно врезался в память, и также особенно сильно царапал душу.

- Давай просто помолчим. – Сказал он, глядя девушке прямо в глаза. Она кивнула соглашаясь.

Они ушли из города взявшись за руки, и потом всю ночь просидели на опушке леса обнявшись. Смотрели на звезды, встречали рассвет, и вместе роняли беззвучные слезы в траву. Он вспоминая учителя, она сострадая вместе с ним. Это и была настоящая любовь.

На следующий день его позвал к себе воевода. Боярин сидел мрачный. Рядом, с одного бока крутил нервно в руке кинжал, отец Алины, Елей, с другого, не поднимающий глаз волхв Щербатый. Лишь легкий молчаливый наклон головы – знак встречи, и снова опущенные глаза. Тяжело далась утрата старого конюха, людям, знавшим его много лет.

- Проходи Федогран, присаживайся. – Глухо произнес воевода, не вставая, лишь слегка приподняв опущенную голову и посмотрев в глаза полным тревоги взглядом. - Сейчас Бер подойдет и поговорим, новости у меня нехорошие.

Медведь не заставил себя долго ждать, и прихрамывая на раненую ногу, вошел в двери, и поклонившись на три стороны, молча занял место рядом с другом, кивнув в ответ на угрюмые приветствия.

- Говори Щербатый. – Больше никого не будет. Здесь собрались только те, кому положено знать. Не надо людей пугать попусту. – Произнес воевода.

Тот кивнул в ответ и заговорил, с трудом подбирая от волнения слова:

- Вул очень плох. От ухода оборотня за кромку, держит только воля. Он борется, метаясь в горячке, и не давая утащить себя слугам Морены, но долго он так не выдержит. Вытянут они из него жизнь, выпьют досуха. У всего есть свой край, скоро он наступит и у вашего друга. Не справится он без помощи. И тогда конец. Лекарства от этого нет, ведь не человек он.

- Ты не стал бы тогда нас звать, и рассказывать все это, если бы не было выхода. – Угрюмо произнес Федогран, глядя в ставшими виноватыми глаза волхва. - Говори, старик, что надо сделать, мы согласны на все. – Он повернулся к внимательно слушающему медведю, словно спрашивая одобрения.

- Говори. – Согласно кивнул тот.

- Хорошо. – Волхв пожевал губами, словно пробуя на вкус то, что хотел донести до слушающих его людей. – Вы, конечно, знаете про цветок папоротника?

- Тот, что цветет на Ивана Купала, и открывает клады? – Федогран понимающе кивнул, вспомнив эту сказку из детства, которую читала ему бабушка, когда-то давно.

- Причем тут Купала? – Возмутился знахарь. – Купала к папоротнику не имеет никакого отношения. Цветок цветет каждую ночь перед рождением новой луны, и ему абсолютно наплевать, что об этом думают люди, и тем более какой-то там Купала. И насчет кладов, все не так однозначно. Он показывает не злато, и прочее там барахло, он показывает дорогу к мечте, а у каждого она своя, и найдя цветок, выпадает шанс исполнить свое сокровенное желание. - Поначалу вскинувшийся было старик, быстро успокоился, взяв себя в руки, сел на место, и продолжил, уже другим голосом:

- Так вот. Это единственный способ отогнать от оборотня слуг смерти, и не дать им утащить его за кромку. Это его единственный шанс остаться в живых. Завтра как раз день, когда луна не появится на небосклоне, и папоротник зацветет. Его очень тяжело найти, но я знаю способ, как это сделать. Ваша задача: найти сорвать, и с помощью цветка отыскать «Слезу Морены», это и будет тот клад, а котором мы говорили. Жалко, что шишок сбежал, его помощь как раз бы пригодилась.

- И ничего я не сбежал. – Из-под стола вылез Илька и забравшись на стол, сел прямо на крышке, скрестив по-турецки ноги. – Одному мне побыть было надо, вот и ушел. Душа немного оттаяла, и я вернулся. Неужели вы могли подумать, что я способен вас бросить. Я клятву дал, и не нарушу. Говори, что делать надо?

- Ты Баюна знаешь? - Волхв посмотрел на шишка очень внимательно, словно говоря: «Не ожидал от тебя такого. Уважаю».

- Конечно знаю. – Хмыкнул тот. – Болтун он редкостный, тот кот. Валяется все время под березой, пузо на солнышке греет, и свободные уши ждет. Один раз попался ему, так целую неделю оторваться от его баек не мог, думал от жажды и голода помру, а все слушал не отрываясь, ловя каждое слово. Наваждение, да и только.

- Да, эта зверюга морок своими сказками сильный наводит. Но, он единственный, кто точно покажет дорогу к цветку. Он его чувствует, а чтобы он не заболтал вас до смерти, слово заветное ему шепнете: «Должок Велту вернуть надобно», он покладистым станет и тихим.

- А Велт, это кто? – Поднял глаза медведь.

— Это не вашего ума дело. – Буркнул волхв и пригрозил пытавшемуся что-то сказать шишку кулаком. - С вас слова заветного достаточно. Баюн покажет цветок, а цветок покажет дорогу к схрону. Но и там все не так просто. «Слезу Морены» охраняют две навьи. Ни обмануть их ни запугать не получится, только договорится. Что они запросят я не знаю. Только от вас будет зависеть согласиться с их требованием и забрать слезу, или уйти не солона хлебавши. Вот в принципе и все, что я хотел вам сказать. Время у вас мало. Нужная ночь продлится только трое суток, а до следующей ждать тридцать дней, а столько оборотень не выдержит, утащат его за кромку.

- Мы выезжаем немедленно. - Друзья встали из-за стола, и пошли на выход. Но Федор остановился и обернулся, обратившись к Елею. – Извинись, батюшка, перед моей невестой, за непоседливого жениха. Обещал я ей сегодня встретится, но как видимо не судьба. – Он поклонился в ноги будущему тестю и выскочил на улицу, услышав в спину ободряющее слова:

- Храни тебя Перун. Сынок.

Друзья мимоходом заскочили в харчевню, где быстренько перекусили кислыми щами, и покидав в котомки по краюхе хлеба, луковице да шмату соленого сала, бросились к конюшне, отвечая на бегу, на приветственные, уважительные поклоны, редких прохожих. Там запрягли лошадей, надели кольчуги, перепоясались мечами, но были остановлены подбежавшим, раскрасневшимся и тяжело дышащим, кузнецом.

- Фух. – Выдохнул он. – Едва успел. Мне воевода шепнул, что вы в поход собрались, правда не сообщил куда и зачем. Ну да я не любопытный, он не сказал, я и вас пытать не буду. Тут подарки вам на память да в благодарность за подвиг да братство со мной, приготовил. Вместе все же супостата били. – Он развернул тряпицу и на солнце сверкнули два меча. – Примите, не побрезгуйте. От всего сердца. Давно уже их сработал, хотел князю в Уйшгород передать, но после всего, что случилось, решил вам отдать, недостоин он оружия такого, потерял он мое уважение. Ну что застыли, скидывайте с себя ржавые железки. Перепоясывайтесь.

Такого названые братья не ожидали, как в общем-то и никакого подарка не ожидали. То, что увидели они было истинное чудо, даже шишок, обосновавшийся на плече Федограна, и теперь искренне считая, что это его законное место, выдохнул восхищенно: «Хох».

Действительно было на что посмотреть. Сверкающее, хищное жало клинка, голубоватое с отливом и с пробегающими в лучах солнца искрами по четко очерченному ребру жесткости, далее по долу, вспыхивающие и гаснущие в отполированной гарде в форме спящего ажурного дракона, на столько искусно сделанного, что казалось он сейчас проснется и плюнет пламенем в противника. Черная матовая
шероховатая рукоять, из кожи буйвола с красными нитями прошивки, для лучшей хваткости, и навершие в виде языка пламени. Такое чудо, ничего кроме восхищения вызвать не могло.

- Нет. – Попытались отказаться друзья, посчитав себя недостойными такого оружия.

- Ваши это отныне мечи, не смейте отказываться. Не гоже подарок от чистого сердца поднесенный отталкивать. – Настаивал кузнец.

- Ты что дурак. – Укусил за мочку уха Федора шишок, и увернувшись от попытавшегося его раздавить кулака, перескочил на другое плечо. – Ты посмотри какая прелесть, это же мечи настоящих богатырей из легенд. Только посмей отказаться, я тебе тогда все мочки отгрызу.

Что оставалось делать? Только благодарить довольного собой Перла, и брать подарок.

- Не сомневайтесь, тут многослойная сталь, еще моим прапрадедушкой способ ковки сработан, любую железку на раз перерубает. Проверено. – Улыбался он, помогая опоясываться друзьям. – У меня в кузне еще один такой же лежит, как знал, когда ковал, Вула дожидается. Поправится оборотень подарю, он тоже достоин такого клинка.

- Федогран. – Позвал тихий, неловкий, застенчивый голос.

Красная от стыда девушка стояла, наполовину выглядывая из-за открытой створки ворот конюшни.

- Алина! – Кинулся к ней парень, забыв про все на свете и сжал в объятьях. – Люба моя.

- Отпусти, неловко, люди смотрят. - Попыталась она его оттолкнуть, еще больше залившись румянцем.

- Пусть смотрят. – Улыбнулся он. – Ты моя невеста и скоро женой станешь. Плевал я на всех.

- Я простится пришла. Батюшка сказал, что уезжаешь ты, по делам важным. – Она посмотрела ему в глаза. – Я буду ждать.

И он не смог устоять, поцеловал такие близкие и манящие губы.

- Дурак. – Оттолкнула она его кулачками в грудь и убежала, скрывшись за стеной конюшни. – Я буду ждать тебя! – Прозвучал ее удаляющийся голос.

- Ай да богатырь. – Рассмеялся кузнец. – Уважаю. – Он вытянул руки словно отстраняясь расставленными ладонями. – Никому не скажу, клянусь Родом. – Захохотал он подмигивая. – Ну лихой парень. – Махнул рукой и не прощаясь ушел в след за девушкой, и еще долго слышался его смех.

- Не принято, так-то. До свадьбы. – Улыбнулся медведь. – Но ты здорово придумал, я свою зазнобу тоже поцелую до свадьбы, когда со слезой вернемся. Вот скандал то будет. – Он громко рассмеялся и запрыгнул в седло. – Поехали, что ли.

Из ворот города всадники выехали уже далеко за полдень. Солнце медленно скатывалось к горизонту удлиняя тени. Шишок задав направление в сторону гор, сообщил: «Переночуем в лощине у родника, куда доберемся ближе к полуночи, а Баюна, завтра к вечеру найдем в березовой роще у подножья лысой горы». И продолжил дальше бормотать, что-то неразборчивое, клюя носом в дреме.

Рядом, склонив голову на грудь посапывал Бер, а вот Федор витал в облаках. Он первый раз поцеловал свою невесту, и был счастлив. Пусть она и оттолкнула, и обозвала дураком, но сделала это так нежно, что душа у парня пела. Он рисовал воображаемые сцены семейной жизни. Называл уже по именам будущих детей, споря сам с собой, и улыбался, мечтательно щуря глаза. Он даже не заметил, как стемнело. На безлунное небо высыпали миллиарды звезд. Чепрак сам спустился в овражек, захлюпав копытами по заросшему мхом ручью, и остановился около отражающего ночные небесные бусины, лужицы родника, всхрапнул, давая понять, что приехали, и терпеливо замер ожидая. Когда его распрягут и отпустят в поле, пощипать свежей травки. На сегодня он свою работу закончил и хочет отдохнуть. Завтра будет новый день.

Вся книга тут:https://author.today/work/260521

Искры взлетали к наливающемуся светом небу, где и таяли, угасая, сливаясь с заревом восходящего солнца, словно приветствуя приход в мир Хорса (бог солнца), салютом. Погребальный костер пожирал в гудящем пламени, последнего представителя некогда великого племени великанов. Огромного доброго человека, до конца оставшегося верным чести. Воином, погибшим от подлости, но не запятнавшим свое имя позором.

Они вывезли его тело из мрачного ельника. Чащун категорически отказался проводить обряд «Упокоения усопшего», на территории ведьмы. С ним согласились все. Не дело — это провожать в последний путь там, где подлость пустила свои поганые корни. Где казалось сам воздух пропитан ненавистью к чести и совести.

Крома везли на срубленных жердях, перевязанных между собой уздечками, и закрепленных между двух лошадей. Федогран не принимал в их изготовлении никакого участия, да в общем-то никто этого от него и не требовал. Парень сидел на поваленном дереве, полностью погруженный в свое горе, ковыряясь палкой в углях незатухающего костра и ненавидел себя.

Перед глазами стояла картина улыбающегося гиганта, сложившего свою голову ради него. Он, сейчас, готов был отдать все то немногое, что имел, ради того, чтобы поменяться местами, с этим, практически незнакомым ему, но в одно мгновение, ставшим дорогим, человеком. Он не представлял, как сможет дальше жить, с таким грузом в сердце. Но назад время не вернуть.

Он сунул руку, убившую великана, в костер. Попытка, хотя бы так наказать себя за совершенное преступление, и получить прощение от терзающейся муками души, дала противоположный эффект. К внутренней, душевной боли добавилась боль от ожога – физическая, не такая сильная как первая, но все же еще одна боль. Он заскулил от такой несправедливости, стиснув зубы, и на глазах показались слезы.

На его плечо легла рука, и рядом присел, окутавшись дымом, Чащун. Во взгляде старика читалось понимание.

- На ка вот, сынок, отхлебни пару глотков, помочь конечно не поможет, но хоть слегка заглушит боль. – Дед протянул кожаную флягу с медом.

Федогран сделал глоток безвкусной жидкости. Не почувствовав ничего, сплюнул, и повернул голову к колдуну, посмотрев на него красными, влажными глазами.

- Почему? – Произнес он и поперхнулся комом в горле. – За что мне это? – Справился он наконец с дрожью в губах, не дающую говорить. – Я ведь был простой парень. Ходил в школу, любил девчонку, вернее гулял с ней, целовался, хулиганил в конце концов, и получал «ремня», за это от отца. Все было просто и понятно. А теперь? Зачем я здесь? Я монстр, убивший собственной рукой друга. – Он вновь осекся и отвернулся к костру. – Как я дальше буду жить?

- Хватит ныть! – Внезапно рявкнул клубами дыма Чащун, и плечи парня вздрогнули. – Распустил нюни: «Зачем? Почему? Ах, я монстр! Прощения нет!», сопли подотри, богатырь недоделанный. Кром ради тебя погиб. Что бы ты дурак жил. Поверил он. Не мог по-другому поступить. Выбора у него не было. Смерть его ради будущего нужна была. Поверил, что ты продолжишь его дело, и потому ушел к предкам, вместо тебя. Прекращай девку, сомневающуюся в выборе жениха, из себя строить. Вставай и пошли. Пора уже. Крона надо в последний путь проводить. Должен ты ему. Помни об этом.

На опушке леса разложили огромный костер, достойный великого воина. Весь сушняк по округе собрали, и стволы засохшие повалили. Федор включился в работу с остервенением рубя, доставшемся ему от великана топором, деревья, не замечая капающей крови с сорванных с ладоней мозолей, и не чувствуя боли.

- Не надо его сейчас трогать. – Донесся до него тихий голос колдуна, остановившего пытавшегося подойти к другу Вула. – Перетерпеть ему это надо, есть минуты в жизни, когда даже друзья становятся врагами, мешаясовести пожирать боль. Он справится, поверь старому духу жизни, надо просто не мешать, и подождать. Он сильный. Молодой еще и глупый, но сильный. Кром сразу разглядел. Оставь парня. Не трогай.

- Велесе, Отче наш! Даруй покой душе Внучка Дажбожьего! Пусть прибудет с ним радость бытия вечного, в Свете Рода Всевышнего! Пусть обступят его Боги Светлые и защитят от тоски и печали Навной, пусть прибудет с ней Дух Рода Православного, чтобы прибывал он с Предками и Потомками в согласии! Мы добрым словом его помянули, деяния славим и перед Богами свидетельствуем единство рода нашего в трех мирах! Слава Богам!

Чащун дочитал молитву простирая руки к восходящему солнцу.

– Прощай брат. – Поклонился он еле тлеющем остаткам костра. Навек ты останешься в моем сердце. - Окутался дымом, запрыгнул на рысь и повернулся к скорбящим друзьям. – Пора. Ваш путь лежит в Новгор, к воеводе. Там вы сейчас нужны. А я в другую сторону. Надобно мне разобраться во всем, что в последнее время происходит. Прощайте. Даст Род, найду вас.

Он развернул свою огромную кошку, и скрылся в лесной чаще оставив после себя облако дыма. Постояв еще немного у догорающих углей, друзья поклонились в пояс останкам,вскочили на коней, и развернулись в другую сторону. Пора было возвращаться. Жизнь продолжается. Что их ждет впереди, даже боги не знают. Вот только Федор теперь стал другим. Боль потери и вины, легли на душу, пройдя по ней когтями совести, и сделав более черствой. Теперь он был готов ко всему. Но как же он ошибался, думав так.

Их встречал весь город, высыпав к воротам и криками радости приветствуя героев. Слухи об их похождениях уже достигли ушей любопытных кумушек, и уже с их подачи, гудящей волной прокатились повсюду, обрастая сплетнями и придуманными подробностями. Впечатляющая расправа над ульем кровососов, где с каждым пересказом количество упырей увеличивалось вдвое, впечатлило всех, сделав из наших путешественников былинных богатырей, а коварный поступок князя, добавляла к их облику печать борцов с несправедливостью.

Ревущая восторгом толпа по краю дороги и бегущие следом мальчишки с восхищенными глазами, провожали их до самого крыльца терема воеводы. Хозяин города встречал их в полном боевом облачении. Он обнял каждого гулко похлопывая по спине, исключением стал только шишок, который ввиду своего маленького роста мог утонуть в огромных ладонях, и потому обошелся забавным рукопожатием, хотя это действие вызвало беззлобный смех толпы, на что мохнатый коротышка не обратил никакого внимания, гордо задрав подбородок.

Алина, встретив Федора у ворот города и провожала его до крыльца терема взявшись за стремя, показывая тем самым, завистливым товаркам, что это ее жених, герой, и никому его отдавать она не собирается. Никаких поцелуев между влюбленными не было, целоваться позволялось прилюдно только супругам, да и то только при встрече мужа из дальнего похода. (Невместно поступать так-то невенчанным.) Только взгляды, глаза в глаза. И эти взгляды расшевелили наконец закостеневшую душу парня, показав ему то, ради чего стоит жить дальше.

Воевода накрыл огромный стол в горнице. Отвергнув сразу все разговоры о делах, он гостеприимно махнул рукой, приглашая присаживаться, и угощаться тем, что Велес послал, и разлив по глиняным чашам мед произнес тост.

- Еще совсем недавно, к нам в город пришли новые люди. Два неумелых мальчишки, один из которых более походил на скелет, а второй хоть и вышел статью, но был дурак дураком, да еще оборотень, про которого, до этого многие слышали, но не видели, и от того относились потому с подозрением. Отдал я их на воспитание к Яробуду, известному своим нравом злобным, на справедливым. Воину, воспитавшему не одного великого ратника. Скажу честно. Не верил я что получится из всей этой моей затеи, что-то путное. Теперь прошу принять мой низкий поклон с извинениями. – Митрох низко поклонился, мазнув рукой по полу. – Не прав я был. Богатыри получились истинные, несмотря на юный возраст. Беру в дружину их, но не новиками, а ратниками. Выпьем други за их здоровье. Любо!

- Любо! – Рявкнули все присутствующие за столом, и гремя доспехами вскочили, подняв в верх руки с полными меда чарками. Округа загудела праздником.

Гуляли весь день. Герои наши частенько выходили на крыльцо, где их встречали те, кто не поместился в воеводском тереме, но при этом, не был обижен ни закусками, ни выпивкой. Столы стояли под открытым небом, и восторженная подвыпившая толпа горожан развлекалась обжорством и танцами под балалайку, в руках знаменитого мастера этого древнего инструмента – Куземы, вытворявшего такое, чему позавидовали бы современные представители шоу-бизнеса. Частушки лились из него нескончаемой рекой, заставляя иногда краснеть и бывалых воинов. Что уж там говорить о девках, «прыскающих» в кулак и опускающих глаза.

Расходились уже глубокой ночью. Общем решением, несмотря на всеобщие протесты, желающих пригласить к себе на ночлег героев, отправились на конюшню. Привычнее там, роднее что ли, словно домой вернулись, и не стеснили никого своим присутствием заодно.

Зарылись в свежее, ароматное сено, перекинулись порой слов и уснули, крепко, как и положено - по-богатырски.

Разбудил их не петух, как бывало обычно. Яробуд, ожидая от него подобной пакости, даже сапог рядом с собой положил, чтобы сказать: «Доброе утро», -хвостатому будильнику. Но не понадобилось. Ни свет ни заря поднял их посыльный от воеводы, который едва и не получил этим самым «будильником» в лоб, от не ожидавшего такого пробуждения, и злого потому, конюха.

- Митрох к терему кличет, рать собирает, беда у нас. – Выпалил скороговоркой молодой кучерявый парень, сверкая в лунном свете встревоженными глазами.

- Успокойся ты, шебутной. – Пробурчал Яробуд натягивая сапоги. – Что стряслось-то?

- Орда. – Выпалил тот, потом попытался видимо еще что-то сказать, но решив, что этого достаточно, махнув рукой, выскочил из конюшни вон.

— Это серьезно. - Нахмурился дед. – Давненько сюда степняки не хаживали. Последний раз я как раз ногу в драке с ними потерял. Помнишь Вул. – Обернулся он к оборотню.

- Конечно. – Кивнул тот и потянулся. – Знатная была битва. – Только больно уж суетливо все начинается. Зачем будить так рано. Они же не у стен города стоят. Или дозоры проспали?

- Вряд ли. У воеводы с этим строго. Но раз собирает спозаранку, значит повод для беспокойства есть. Пойдемте послушаем, что старшой скажет.

Как будто и не расходились. Опять весь город у крыльца. Только лица не радостные, а взволнованные, да бабы кое-где носами хлюпают, да завывать пытаются, их мужья успокаивают, убеждая, что: «Ничего страшного. Все это не впервой. Бывало уже. Отобьемся».

К воеводе подбегали воины, что-то говорили ему, и вновь убегали, получив задание. Суета и тревога витала в воздухе. Такое ощущение, что ее можно было даже потрогать. Только руку протяни. Все ждали, что скажет глава города.

- Беда у нас горожане! – Наконец заговорил он, подняв руку вверх для привлечения внимания. – Степняки малой ордой вошли в наши земли. Уже разорили дальний хутор и двигаются к городу. Я приказал всем селениям, что стоят у них на пути, бросать скраб и уходить сюда в город. Жизнь людей дороже барахла. Скоро беженцы будут здесь. Примите их как родных. Хлебом солью поделитесь, так как делали и завещали нам предки. – Толпа одобрительно загудела.

- Далее, что хочу сказать. Так как орда идет малая, то справиться своими силами должны. К князю я гонца, конечно, послал, но до прихода его рати, город наш уже окружен ворогами будет, а все вокруг разорено. Решил я их в поле встретить, в честной сече. Думаю, справимся своей дружиной, но и от помощи ополчения отказываться не будем. – Снова гул одобрения. Воевода дождался тишины и продолжил.

- Потому всех мужчин прошу в строй становиться. Вперед их не пошлем, а вот тылы от поганых они прикроют, и мой поклон и уважение заслужат, так же как и почет у всего города. – Он замолчал, и вопросительно посмотрел на затихшую толпу, словно каждому в глаза заглянул.

- А! Чего уж там! – Хлопнул шапкой о землю кузнец. Оборвав затянувшееся молчание. – Согласные мы. Показывай куда становиться. Ручеек желающих полился в указанное Митохом место, под стенания жен и дочерей.

Героев наших отправили в охранения на дороге, что вела к городу справа, рядом с деревней, со смешным названием «Пчелка». Огромная пасека, расположенная в поле, рядом с лесом, поросшим исключительно липовыми деревьями, раскрывала тайну названия поселения, лучше, чем это объяснил бы кто-то другой.

Тогда, после того, как всех желающих распределили, и назначили командиров, хмурый воевода, отозвал друзей, уже готовящихся встать в строй дружины, в сторону и поставил другую задачу.

- Мы там и без вас справимся. Ты, Яробуд, воин опытный, но калечный, и парни твои. Хотя и герои, но молоды еще в строю воинском стоять. Вула я у тебя, конечно, забрал бы, но он братов не бросит, потому с вами пойдет. Дам еще троих ополченцев, и двух новиков. Они вас по дороге нагонят. Вы же незамедлительно выдвигайтесь. Задача ваша заслоном, по правой стороне встать. Вражина вряд ли там пойдет, ему круги нарезать не с руки. Но все же…

Если что, шли гонца, и не геройствуй особо, в город отходи. Понял?

Дед кивнул молча головой.

Сборы были не долгими. Нищему собраться, только подпоясаться. Оседлали коней, копья с щитами к луке седла приторочили, даже харчи не брали, зачем, в деревне покормят. А путь до нее не долгий, к вечеру налегке доберутся.

В деревеньке из четырех домов состоящей, пришлось поскандалить. Местные наотрез отказывались уходить в город. Бросить ульи для них было смерти подобно. Мало ли косолапый заявится медку отведать, он ведь окаянный не столько съест сколько разорит. Как потом жить? Мед да воск, это все, что у них есть. Он их, и поит, и кормит, и одевает. С сумой потом идти побираться? Нет уж, они тут останутся. Да и вряд ли тут орда пойдет.

Как не кричал на жителей Яробуд, как ногой деревянной о землю не стучал, не смог ни уговорить, ни напугать. Только детей малых согласились отправить, да и то только поутру. Кто же на ночь глядя в дорогу отправляется?

Обещанная воеводой помощь, что-то запаздывала, но друзья, перекусив тем, что «бог послал» в доме старосты, дожидаться не стали, а отправились место заставы присмотреть да обустроить. Хоть и мала вероятность, что тут враг объявится, но подготовится надо. Мало ли что.

Хорошее место обнаружилось практически сразу. Да его и не искали особо. Местность знакомая. Мост через реку, не слишком широкую, но вполне приличную, перепрыгнуть с наскоку не получится, порешили основным местом обороны сделать. Хотели поначалу переправу эту деревянную спалить, но одумались: «Вдруг ворог тут не пойдет, а ущербу крестьянам нанесут много». Решили: «Пусть стоит». Взяли в деревне пару возов, да баррикаду соорудили, перегородив наглухо проход. Покумекали, что еще придумать можно, ничего не придумав спать завалились. Ночь разделили на дежурства поровну, не на прогулке всё-таки, осторожность не помешает.

Из подкрепления, на утро пришел только кузнец, что первый шапку оземь бросил. Остальных воевода не дал, и потому слал извинения: «Там ему надобны, народу фланги прикрывать не хватает». Здоровенный чернобородый мужик, как-то сразу стал своим. С лысой бритой головой, копьем, щитом-капелькой, да с кувалдой, чуть большей в бойке, чем его кулаки, купил он друзей своим веселым нравом и природной добротой. Бездоспешный, не смогли на него кольчугу по размеру подобрать, а кожаные доспехи, что вроде бы в пору пришлись в плечах, порвал, он излучал силу и покой.

Так и пришел в шелковой косоворотке, что жена второпях постирала, (согласно обычаю, на смерть в чистом идти надобно). Друзьям нашим даже неудобно стало, за грязную одежду. Но у них выбора не было. Времени наряжаться нет. Авось не обидятся предки, пустят их к себе, когда время придет.

Они появились, когда местную детвору на телеги сажали, для отправки в город. Их было много. Очень много.

Вся книга здесь: https://author.today/work/260521

Искры взлетали к наливающемуся светом небу, где и таяли, угасая, сливаясь с заревом восходящего солнца, словно приветствуя приход в мир Хорса (бог солнца), салютом. Погребальный костер пожирал в гудящем пламени, последнего представителя некогда великого племени великанов. Огромного доброго человека, до конца оставшегося верным чести. Воином, погибшим от подлости, но не запятнавшим свое имя позором.

Они вывезли его тело из мрачного ельника. Чащун категорически отказался проводить обряд «Упокоения усопшего», на территории ведьмы. С ним согласились все. Не дело — это провожать в последний путь там, где подлость пустила свои поганые корни. Где казалось сам воздух пропитан ненавистью к чести и совести.

Крома везли на срубленных жердях, перевязанных между собой уздечками, и закрепленных между двух лошадей. Федогран не принимал в их изготовлении никакого участия, да в общем-то никто этого от него и не требовал. Парень сидел на поваленном дереве, полностью погруженный в свое горе, ковыряясь палкой в углях незатухающего костра и ненавидел себя.

Перед глазами стояла картина улыбающегося гиганта, сложившего свою голову ради него. Он, сейчас, готов был отдать все то немногое, что имел, ради того, чтобы поменяться местами, с этим, практически незнакомым ему, но в одно мгновение, ставшим дорогим, человеком. Он не представлял, как сможет дальше жить, с таким грузом в сердце. Но назад время не вернуть.

Он сунул руку, убившую великана, в костер. Попытка, хотя бы так наказать себя за совершенное преступление, и получить прощение от терзающейся муками души, дала противоположный эффект. К внутренней, душевной боли добавилась боль от ожога – физическая, не такая сильная как первая, но все же еще одна боль. Он заскулил от такой несправедливости, стиснув зубы, и на глазах показались слезы.

На его плечо легла рука, и рядом присел, окутавшись дымом, Чащун. Во взгляде старика читалось понимание.

- На ка вот, сынок, отхлебни пару глотков, помочь конечно не поможет, но хоть слегка заглушит боль. – Дед протянул кожаную флягу с медом.

Федогран сделал глоток безвкусной жидкости. Не почувствовав ничего, сплюнул, и повернул голову к колдуну, посмотрев на него красными, влажными глазами.

- Почему? – Произнес он и поперхнулся комом в горле. – За что мне это? – Справился он наконец с дрожью в губах, не дающую говорить. – Я ведь был простой парень. Ходил в школу, любил девчонку, вернее гулял с ней, целовался, хулиганил в конце концов, и получал «ремня», за это от отца. Все было просто и понятно. А теперь? Зачем я здесь? Я монстр, убивший собственной рукой друга. – Он вновь осекся и отвернулся к костру. – Как я дальше буду жить?

- Хватит ныть! – Внезапно рявкнул клубами дыма Чащун, и плечи парня вздрогнули. – Распустил нюни: «Зачем? Почему? Ах, я монстр! Прощения нет!», сопли подотри, богатырь недоделанный. Кром ради тебя погиб. Что бы ты дурак жил. Поверил он. Не мог по-другому поступить. Выбора у него не было. Смерть его ради будущего нужна была. Поверил, что ты продолжишь его дело, и потому ушел к предкам, вместо тебя. Прекращай девку, сомневающуюся в выборе жениха, из себя строить. Вставай и пошли. Пора уже. Крона надо в последний путь проводить. Должен ты ему. Помни об этом.

На опушке леса разложили огромный костер, достойный великого воина. Весь сушняк по округе собрали, и стволы засохшие повалили. Федор включился в работу с остервенением рубя, доставшемся ему от великана топором, деревья, не замечая капающей крови с сорванных с ладоней мозолей, и не чувствуя боли.

- Не надо его сейчас трогать. – Донесся до него тихий голос колдуна, остановившего пытавшегося подойти к другу Вула. – Перетерпеть ему это надо, есть минуты в жизни, когда даже друзья становятся врагами, мешаясовести пожирать боль. Он справится, поверь старому духу жизни, надо просто не мешать, и подождать. Он сильный. Молодой еще и глупый, но сильный. Кром сразу разглядел. Оставь парня. Не трогай.

- Велесе, Отче наш! Даруй покой душе Внучка Дажбожьего! Пусть прибудет с ним радость бытия вечного, в Свете Рода Всевышнего! Пусть обступят его Боги Светлые и защитят от тоски и печали Навной, пусть прибудет с ней Дух Рода Православного, чтобы прибывал он с Предками и Потомками в согласии! Мы добрым словом его помянули, деяния славим и перед Богами свидетельствуем единство рода нашего в трех мирах! Слава Богам!

Чащун дочитал молитву простирая руки к восходящему солнцу.

– Прощай брат. – Поклонился он еле тлеющем остаткам костра. Навек ты останешься в моем сердце. - Окутался дымом, запрыгнул на рысь и повернулся к скорбящим друзьям. – Пора. Ваш путь лежит в Новгор, к воеводе. Там вы сейчас нужны. А я в другую сторону. Надобно мне разобраться во всем, что в последнее время происходит. Прощайте. Даст Род, найду вас.

Он развернул свою огромную кошку, и скрылся в лесной чаще оставив после себя облако дыма. Постояв еще немного у догорающих углей, друзья поклонились в пояс останкам,вскочили на коней, и развернулись в другую сторону. Пора было возвращаться. Жизнь продолжается. Что их ждет впереди, даже боги не знают. Вот только Федор теперь стал другим. Боль потери и вины, легли на душу, пройдя по ней когтями совести, и сделав более черствой. Теперь он был готов ко всему. Но как же он ошибался, думав так.

Их встречал весь город, высыпав к воротам и криками радости приветствуя героев. Слухи об их похождениях уже достигли ушей любопытных кумушек, и уже с их подачи, гудящей волной прокатились повсюду, обрастая сплетнями и придуманными подробностями. Впечатляющая расправа над ульем кровососов, где с каждым пересказом количество упырей увеличивалось вдвое, впечатлило всех, сделав из наших путешественников былинных богатырей, а коварный поступок князя, добавляла к их облику печать борцов с несправедливостью.

Ревущая восторгом толпа по краю дороги и бегущие следом мальчишки с восхищенными глазами, провожали их до самого крыльца терема воеводы. Хозяин города встречал их в полном боевом облачении. Он обнял каждого гулко похлопывая по спине, исключением стал только шишок, который ввиду своего маленького роста мог утонуть в огромных ладонях, и потому обошелся забавным рукопожатием, хотя это действие вызвало беззлобный смех толпы, на что мохнатый коротышка не обратил никакого внимания, гордо задрав подбородок.

Алина, встретив Федора у ворот города и провожала его до крыльца терема взявшись за стремя, показывая тем самым, завистливым товаркам, что это ее жених, герой, и никому его отдавать она не собирается. Никаких поцелуев между влюбленными не было, целоваться позволялось прилюдно только супругам, да и то только при встрече мужа из дальнего похода. (Невместно поступать так-то невенчанным.) Только взгляды, глаза в глаза. И эти взгляды расшевелили наконец закостеневшую душу парня, показав ему то, ради чего стоит жить дальше.

Воевода накрыл огромный стол в горнице. Отвергнув сразу все разговоры о делах, он гостеприимно махнул рукой, приглашая присаживаться, и угощаться тем, что Велес послал, и разлив по глиняным чашам мед произнес тост.

- Еще совсем недавно, к нам в город пришли новые люди. Два неумелых мальчишки, один из которых более походил на скелет, а второй хоть и вышел статью, но был дурак дураком, да еще оборотень, про которого, до этого многие слышали, но не видели, и от того относились потому с подозрением. Отдал я их на воспитание к Яробуду, известному своим нравом злобным, на справедливым. Воину, воспитавшему не одного великого ратника. Скажу честно. Не верил я что получится из всей этой моей затеи, что-то путное. Теперь прошу принять мой низкий поклон с извинениями. – Митрох низко поклонился, мазнув рукой по полу. – Не прав я был. Богатыри получились истинные, несмотря на юный возраст. Беру в дружину их, но не новиками, а ратниками. Выпьем други за их здоровье. Любо!

- Любо! – Рявкнули все присутствующие за столом, и гремя доспехами вскочили, подняв в верх руки с полными меда чарками. Округа загудела праздником.

Гуляли весь день. Герои наши частенько выходили на крыльцо, где их встречали те, кто не поместился в воеводском тереме, но при этом, не был обижен ни закусками, ни выпивкой. Столы стояли под открытым небом, и восторженная подвыпившая толпа горожан развлекалась обжорством и танцами под балалайку, в руках знаменитого мастера этого древнего инструмента – Куземы, вытворявшего такое, чему позавидовали бы современные представители шоу-бизнеса. Частушки лились из него нескончаемой рекой, заставляя иногда краснеть и бывалых воинов. Что уж там говорить о девках, «прыскающих» в кулак и опускающих глаза.

Расходились уже глубокой ночью. Общем решением, несмотря на всеобщие протесты, желающих пригласить к себе на ночлег героев, отправились на конюшню. Привычнее там, роднее что ли, словно домой вернулись, и не стеснили никого своим присутствием заодно.

Зарылись в свежее, ароматное сено, перекинулись порой слов и уснули, крепко, как и положено - по-богатырски.

Разбудил их не петух, как бывало обычно. Яробуд, ожидая от него подобной пакости, даже сапог рядом с собой положил, чтобы сказать: «Доброе утро», -хвостатому будильнику. Но не понадобилось. Ни свет ни заря поднял их посыльный от воеводы, который едва и не получил этим самым «будильником» в лоб, от не ожидавшего такого пробуждения, и злого потому, конюха.

- Митрох к терему кличет, рать собирает, беда у нас. – Выпалил скороговоркой молодой кучерявый парень, сверкая в лунном свете встревоженными глазами.

- Успокойся ты, шебутной. – Пробурчал Яробуд натягивая сапоги. – Что стряслось-то?

- Орда. – Выпалил тот, потом попытался видимо еще что-то сказать, но решив, что этого достаточно, махнув рукой, выскочил из конюшни вон.

— Это серьезно. - Нахмурился дед. – Давненько сюда степняки не хаживали. Последний раз я как раз ногу в драке с ними потерял. Помнишь Вул. – Обернулся он к оборотню.

- Конечно. – Кивнул тот и потянулся. – Знатная была битва. – Только больно уж суетливо все начинается. Зачем будить так рано. Они же не у стен города стоят. Или дозоры проспали?

- Вряд ли. У воеводы с этим строго. Но раз собирает спозаранку, значит повод для беспокойства есть. Пойдемте послушаем, что старшой скажет.

Как будто и не расходились. Опять весь город у крыльца. Только лица не радостные, а взволнованные, да бабы кое-где носами хлюпают, да завывать пытаются, их мужья успокаивают, убеждая, что: «Ничего страшного. Все это не впервой. Бывало уже. Отобьемся».

К воеводе подбегали воины, что-то говорили ему, и вновь убегали, получив задание. Суета и тревога витала в воздухе. Такое ощущение, что ее можно было даже потрогать. Только руку протяни. Все ждали, что скажет глава города.

- Беда у нас горожане! – Наконец заговорил он, подняв руку вверх для привлечения внимания. – Степняки малой ордой вошли в наши земли. Уже разорили дальний хутор и двигаются к городу. Я приказал всем селениям, что стоят у них на пути, бросать скраб и уходить сюда в город. Жизнь людей дороже барахла. Скоро беженцы будут здесь. Примите их как родных. Хлебом солью поделитесь, так как делали и завещали нам предки. – Толпа одобрительно загудела.

- Далее, что хочу сказать. Так как орда идет малая, то справиться своими силами должны. К князю я гонца, конечно, послал, но до прихода его рати, город наш уже окружен ворогами будет, а все вокруг разорено. Решил я их в поле встретить, в честной сече. Думаю, справимся своей дружиной, но и от помощи ополчения отказываться не будем. – Снова гул одобрения. Воевода дождался тишины и продолжил.

- Потому всех мужчин прошу в строй становиться. Вперед их не пошлем, а вот тылы от поганых они прикроют, и мой поклон и уважение заслужат, так же как и почет у всего города. – Он замолчал, и вопросительно посмотрел на затихшую толпу, словно каждому в глаза заглянул.

- А! Чего уж там! – Хлопнул шапкой о землю кузнец. Оборвав затянувшееся молчание. – Согласные мы. Показывай куда становиться. Ручеек желающих полился в указанное Митохом место, под стенания жен и дочерей.

Героев наших отправили в охранения на дороге, что вела к городу справа, рядом с деревней, со смешным названием «Пчелка». Огромная пасека, расположенная в поле, рядом с лесом, поросшим исключительно липовыми деревьями, раскрывала тайну названия поселения, лучше, чем это объяснил бы кто-то другой.

Тогда, после того, как всех желающих распределили, и назначили командиров, хмурый воевода, отозвал друзей, уже готовящихся встать в строй дружины, в сторону и поставил другую задачу.

- Мы там и без вас справимся. Ты, Яробуд, воин опытный, но калечный, и парни твои. Хотя и герои, но молоды еще в строю воинском стоять. Вула я у тебя, конечно, забрал бы, но он братов не бросит, потому с вами пойдет. Дам еще троих ополченцев, и двух новиков. Они вас по дороге нагонят. Вы же незамедлительно выдвигайтесь. Задача ваша заслоном, по правой стороне встать. Вражина вряд ли там пойдет, ему круги нарезать не с руки. Но все же…

Если что, шли гонца, и не геройствуй особо, в город отходи. Понял?

Дед кивнул молча головой.

Сборы были не долгими. Нищему собраться, только подпоясаться. Оседлали коней, копья с щитами к луке седла приторочили, даже харчи не брали, зачем, в деревне покормят. А путь до нее не долгий, к вечеру налегке доберутся.

В деревеньке из четырех домов состоящей, пришлось поскандалить. Местные наотрез отказывались уходить в город. Бросить ульи для них было смерти подобно. Мало ли косолапый заявится медку отведать, он ведь окаянный не столько съест сколько разорит. Как потом жить? Мед да воск, это все, что у них есть. Он их, и поит, и кормит, и одевает. С сумой потом идти побираться? Нет уж, они тут останутся. Да и вряд ли тут орда пойдет.

Как не кричал на жителей Яробуд, как ногой деревянной о землю не стучал, не смог ни уговорить, ни напугать. Только детей малых согласились отправить, да и то только поутру. Кто же на ночь глядя в дорогу отправляется?

Обещанная воеводой помощь, что-то запаздывала, но друзья, перекусив тем, что «бог послал» в доме старосты, дожидаться не стали, а отправились место заставы присмотреть да обустроить. Хоть и мала вероятность, что тут враг объявится, но подготовится надо. Мало ли что.

Хорошее место обнаружилось практически сразу. Да его и не искали особо. Местность знакомая. Мост через реку, не слишком широкую, но вполне приличную, перепрыгнуть с наскоку не получится, порешили основным местом обороны сделать. Хотели поначалу переправу эту деревянную спалить, но одумались: «Вдруг ворог тут не пойдет, а ущербу крестьянам нанесут много». Решили: «Пусть стоит». Взяли в деревне пару возов, да баррикаду соорудили, перегородив наглухо проход. Покумекали, что еще придумать можно, ничего не придумав спать завалились. Ночь разделили на дежурства поровну, не на прогулке всё-таки, осторожность не помешает.

Из подкрепления, на утро пришел только кузнец, что первый шапку оземь бросил. Остальных воевода не дал, и потому слал извинения: «Там ему надобны, народу фланги прикрывать не хватает». Здоровенный чернобородый мужик, как-то сразу стал своим. С лысой бритой головой, копьем, щитом-капелькой, да с кувалдой, чуть большей в бойке, чем его кулаки, купил он друзей своим веселым нравом и природной добротой. Бездоспешный, не смогли на него кольчугу по размеру подобрать, а кожаные доспехи, что вроде бы в пору пришлись в плечах, порвал, он излучал силу и покой.

Так и пришел в шелковой косоворотке, что жена второпях постирала, (согласно обычаю, на смерть в чистом идти надобно). Друзьям нашим даже неудобно стало, за грязную одежду. Но у них выбора не было. Времени наряжаться нет. Авось не обидятся предки, пустят их к себе, когда время придет.

Они появились, когда местную детвору на телеги сажали, для отправки в город. Их было много. Очень много.

Вся книга тут: https://author.today/work/260521

В себя он пришел от дикого холода и стука собственных зубов. Открыл глаза, и увидел взволнованные глаза оборотня, смотревшие с тревогой, но мгновенно сменившееся на радостные, едва Вул заметил, что Федор пришел в себя.

- Очнулся, брат?! – Улыбка растеклась по такому близкому, уже практически родному лицу. Вул протянул руку. – Вставай, напугал ты меня. Это же надо такое выдержать. В муравьиной куче. Как подумаю, мороз по коже. Даже не знаю, смог бы я выдержать сам такое? Ну и воля у тебя, брат.

На не слушающихся ногах, сотрясаясь от озноба, опершись на сильную руку товарища, он поднялся из ледяной воды.

Прозрачный ручей, струящейся продолжением, находящегося в двух шагах выше по течению, родника, весело журчал вниз по склону залитой солнцем опушки соснового леса, омывая холодом ступни.

Рядом паслись стреноженные кони. Много боевых не расседланных лошадей. За их спинами, лагерь с суетящимися вокруг костров людьми. Крики и смех. Все то, что окружает военный лагерь, с отдыхающими после боя или дальнего перехода воинами. Немного правее, так же у костра, Яробуд и Ермох, разговаривают с прислоненным к стволу сосны, обмотанным так, что из-под опутавших его тело веревок торчит только голова, Сучком. Тот явно недовольный морщит лоб, но отвечает на вопросы. Что говорят не слышно, слишком далеко.

- Идем к костру. Тебе надо согреться. – Оборотень заботливо накинул на голого Федограна суконный серый плащ.

«Интересно»? – Подумал наш герой: «Откуда он его взял? У нас же из одежды ничего не было. И сам вон с иголочки одет, хотя босой, как всегда, не любит, брат мой, волк, обувь». – Федор даже улыбнулся своим мыслям: «И Яробуд? Старик тоже в обновках. Неужели это сотник их так приодел? А вот Бера, что-то не видно»?

Увалень словно услышал мысли.

- Брат! – Медведь бежал и орал, пинками разгоняя мешающих лошадей, и уворачиваясь от целящихся в него копыт, недовольных таким отношением к себе животных. – Очнулся, брат! – Могучие руки сдавили с хрустом плечи. – Я говорил, что поможет мой метод. Я говорил, что в воду ледяную надо. Меня так мамка лечила, от укусов этой погани мелкой, когда я на спор в муравейник голову засунул. Если мне помогло, то и тебе должно было помочь. Этот старый ворчун еще сомневался. – Увалень мотнул головой в сторону обернувшегося на крик Яробуда. - А то все: «Дурак да дурак», будет теперь знать…

Тепло растекалось по душе. Не тепло от согревающих солнечных лучей, хотя и это тоже, а тепло искренней радости заботящихся за него друзей. Никогда в его жизни такого с ним не случалось. Мама с папой тут не в счет, они самые близкие люди от рождения. Но вот люди, называющие себя: «друзьями», никогда не проявляли столько искреннего, не показного внимания, отделываясь фальшивой заботой с пустыми глазами, и натянутыми улыбками. Здесь все по-другому.

Яробуд встретил стоя. Внимательно посмотрел в глаза, обнял и резко оттолкнул.

- Садись, сынок.

Это его: «сынок», прозвучало так по-домашнему, что грудь у парня сдавило. Так старый, суровый вояка никого еще не называл, на его памяти. Чувствовалась в интонации деда, в его взгляде и даже в гордо расправленных плечах, гордость за своего ученика.

- Садись, погрейся. Сейчас кашки с мясом да взвару ягодного принесут. – Он повернулся в сторону лагеря и рявкнул. – Обед сюда быстро. – И снова повернулся к Федору. – Садись, садись. Тут тебе обновки сотник привез, так ты оденься, не ходи голышом-то. Невместно.

- Силен воин. – Хлопнул по плечу как-то незаметно подошедший Ермох. – Уважаю. – Он встал напротив и посмотрел прямо в глаза. - Когда все успокоится тебя к себе в сотню возьму, и сразу в ратники. Таких в новиках держать только портить. Мне такие вояки нужны. Это ничего что молод.

Между ними резко вклинился учитель, растолкав локтями и повернувшись к Ермоху, скрутил ему дулю в самый нос:

- А вот это видел. – Сощурил он глаза. - Нам такие самим требуются. И рассмеялся. –Выкуси. Хватит трепаться. Вон парню поесть уже принесли, а он еще голый, как новорожденный сосунок. Ну-ка воин! Бегом одеваться! – Дед рявкнул так, что Федор вздрогнул. На столько внезапно тот сменил тон с шутливого на звериный. – Минуту тебе на все. – Развернулся и прохромав к костру сел, вытянув руки к огню.

Сотня ушла, оставив после себя идеальный порядок, даже костровище было укрыто дерном, предварительно до этого снятым. Стоял тут лагерь или нет, теперь было непонятно, на столько все было тщательно убрано и замаскированно. Они свою задачу, догнать беглецов, поставленную князем выполнили, а то, что вместо поимки одели и накормили, знать местному правителю необязательно, тем более что они везли ему трофей: «Нечаянно захваченную, во время погони нежить, которая может, и даже очень хочет, рассказать много интересного».

Беглецы сидели вокруг костра, все пятеро, и молча смотрели на огонь, изредка подбрасывая веточки из-под ног в затухающее пламя.

- Так кто же вы всё-таки такие? – Яробуд наконец задал волнующий его вопрос. – Почему с вашим появлением, в моей жизни, неприятности стали сыпаться на голову с завидным постоянством?..

Но договорить не успел. Костер вдруг как-то внезапно ярко вспыхнул, и окутался дымом, а из леса вышла рысь. Она, мягко, словно плывя, передвигая лапы по траве, смело шла в их сторону. На ее шее сидел, как всегда, с трубкой, торчащей из спутанной бороды Чащун, и хмурил густые брови.

- Не успел. – Вместо здравствуйте, выдохнул он с сожалением облако дыма, спрыгивая с животного напротив поднявшихся при его приближении друзей. – Вот досада. – Он толкнул в бок внимательно наблюдавшею за ним рысь. - Все, приехали. Иди назад, в лес. Не нужна больше. Когда понадобишься кликну.

Словно ожидая чего-то подобного, мощный зверь резко развернулся и прыжками скрылся в ельнике, а нежданный гость прошел мимо замерших хозяев, и уселся у костра:

- Чего застыли, словно морок поймали. Садитесь. Говорить будем. – Поворошив задумчиво угли, он поднял глаза, и пристально посмотрел на Яробуда. – Что воин? Много вопросов, и ни на один нет ответа?

Тот кивнул в ответ, и присел рядом на корточки.

- Может ответишь ты? – С ехидным прищуром, в котором застыл вопрос учитель, уставился немигающим взглядом на гостя, и не менее ехидно добавил. – Дух жизни.

- Тебе, как всегда, все надо по полочкам разложить. - усмехнулся тот. – Да вот беда. – Он сделал паузу, и продолжил уже с другим тоном, в котором присутствовали нотки раздражения. – Я сам многого не знаю, и потому не понимаю. Хочу разобраться во всем, так же как и ты. Потому давай без тайн. Откровенно. Задавай свои вопросы, я отвечу. Потом моя очередь.

- Кто они? – Уточнения не понадобилось, потому что палец старого воина уткнулся в грудь Федора.

Чащун кивнул? Принимая вопрос.

– Думаю от вас это больше не имеет смысла скрывать. Вы доказали свое право все знать, дружбой и верностью друг к другу. Я расскажу:

Люди пока этого не замечают, но мир меняется. – Он вдруг сделал паузу и внезапно крикнул куда-то за спину Федора:

– Вылазь, ошибка Стрибога, хватит из себя крысу изображать.

- Никакая я не ошибка, я лучшее его творение. – Вышел из-за сидящего парня обиженный шишок. – Сам ты ошибка.

- Думай что хочешь, но прекрати прятаться. Ты уже на столько сильно влез в творящиеся здесь дела, что отсидеться в норке не получится, достанут и там. Так что беги отсюда, пока не поздно. – Илька никуда не побежал, а насупившись сел рядом с Федором. - Но я отвлекся. Вы, конечно, знаете сказку про Федограна и Ратмира?

- Ага. Мне ее мамка всегда перед сном рассказывала. - Заулыбался довольный собой Бер.

- Я не сомневался. Буркнул недовольно дед, выпустив облако дыма. – На этот вопрос можно было не отвечать.

- Как? – Медведь непонимающе захлопал глазами.

- Заткнись! – Рявкнул на него Яробуд. – Говори дальше дух жизни.

Тот кивнул, не обращая внимания на обидевшегося увальня.

- Потомки этих легендарных героев перед вами. - И поднял руку, останавливая поток вопросов, готовых сорваться с губ. – Я говорю вы слушаете.

Вул правнук великого волколака, из когда-либо живших на земле, а Федогран - далекий потомок еще более знаменитого, своего, богатыря-тезки, на столько далекий, что можно сбиться со счету перечисляя колена их родства. Огромных трудов стоило мне его перемещения сюда. Сразу отвечаю на вопрос: «Зачем»?

Как я уже говорил: «Мир меняется». Это происходит очень медленно. Причиной этого, является захват двумя полубогами, Кацикином и Горыном, выхода силы из горы Аргоран, от скрытой в ее недрах, скрижали создателя вселенной, бога Рода. Зачем им это надо, не знает никто. Есть только мои догадки, и они, к сожалению, подтверждаются. Но об этом поговорим в другой раз.

Так вот с тех самых пор божественная сила, перестала поступать на землю, а все духи и боги стали постепенно угасать, теряя волю и сущность, а в месте с этим и веру людей в них.

Но к чему я все это говорю. Федогран и Вул, должны освободить гору Аргоран, от засевших там предателей. Это их предназначение. Для этого рожден, с одобрения Деваны, богини-покровительницы всех оборотней и волков Вул, а также, перемещен сюда, с помощью темной материи мирозданья и прямой поддержке Перуна - Федогран. Я не буду вдаваться в подробности как это было сделано. Примите все как есть.

Теперь же, по стечению обстоятельств к ним присоединились вы. Никто этого не ожидал. Потому, вы сейчас должны будете решить, как вам поступить дальше. Отойти в сторону, естественно за это никто вас не осудит, или пройти путь с героями до конца, возможно сложив на этом пути голову.

- Чего тут думать? - Вскочил медведь. Я братьев не брошу!

- Сядь! – Рявкнул на него Чащун. – Мы еще не закончили разговор. Я хочу сначала услышать все, что с вами приключилась. Все решения и выбор потом. Я слушаю. – Дед окутался клубами дыма, из которых сверкнули на Яробуда, красными искрами глаза.

Тот задумчиво кивнул. Поковырял корягой уголья в костре и медленно заговорил, словно подбирая слова.

(Весь его рассказ я тут пересказывать не буду, дорогие мои читатели, все, что произошло, я уже подробно описал раньше, и потому не стану вас утомлять повторением всех приключений наших героев, опишу лишь то, что вам неизвестно, то, что наш главный герой, пропустил, и не мог знать, находясь в бессознательном состоянии).

- Подбил лешака к такому поступку цмог (болотный дух в славянской мифологии). Он разыскал его в лесу, и предложил разыграть людей прямо в городе. Говорил, что это будет веселая шутка, которая никак не навредит никому, потому что безобидна, и что он, перекинувшись курицей, уже все разузнал. Что князь, решил сам пошутить над своим героями, сотворившими невозможное, вроде бы как решив наказать их, для виду, а на самом деле, когда они расстроиться и впадут в отчаяние, наградить. Да так, как никого ранее не награждал. Только ему, для лучшего розыгрыша нужен помощник, который его поддержит. Уж он для такого ничего не пожалеет. Вот этот дурак и согласился. Когда же понял, что на самом деле произошло, сбежал в лес и спрятался.

Чащун кивнул, задумчиво выпустив струю дыма, смешавшуюся с костром.

— Это все? – Голос его позвучал глухо.

- Нет. Есть еще одно наблюдение. Может, конечно, мне показалось, но князь изменился. Он теперь другой. Не знаю, как это поточнее объяснить, но такое ощущение, что от него осталась только оболочка. Внутри сидит кто-то и управляет им как куклой. Глаза у него другие.

- Вселень. – Подпрыгнул Чащун, хлопнув себя полбу ладонью. – Вот я старый дурак. Мог бы и сам догадаться. Вселился гаденыш в князя, подавил волю, и теперь управляет. – Дед резко сел и задумался, как обычно, окутавшись дымом. – Знать бы кто его послал, зачем? Сам он на такой поступок не способен, такое только приказу может сделать, это порождение подлости. Мне нужно как-то встретиться с князем, тогда я смогу помочь и выгнать всельня, заодно и узнать, кто его хозяин.

- Еще есть цмог. – Напомнил осторожно Яробуд.

- Есть конечно, но попробуй его в болотах найди. Болотника можно было бы попросить, но мы с ним уже лет двести не разговариваем, если не больше. Поссорились из-за ведьмы одной. Красивая была плутовка. – Усмехнулся в бороду дед и выпустил дым в виде сердечка. - Но в общем-то это к делу это не относится, давно было. Испортил я ему в ярости болото… - Он махнул рукой. Ладно, хватит об этом. Другие дела есть, а насчет князя я еще подумаю.

Чащун оценивающе обвел взглядом собравшихся вокруг костра друзей. Голос его стал строг и серьезен.

- Сейчас вы сделаете свой выбор. У Федограна и Вула не спрашиваю, за них судьба все решила, и назад дороги нет. Остальных предупреждаю, что сказанное сейчас вами слово, определит дальнейшую судьбу. Что бы вы не решили, это будет только ваш выбор. – Он еще раз окинул всех угрюмым взором. – Говори ты, Яробуд.

Старик встал. Посмотрел задумчиво в глаза духа жизни и внезапно улыбнулся:

- Ты же и так знаешь мой ответ? Я с этими мальчишками почитай жить заново начал. Они все мне теперь как сыновья. С ними пойду. Обузой не буду, да и меч мой лишним не будет, да и совет старческий пригодится, чай еще из ума не вышел. Ответ мой будет таков: «Плечом к плечу»

- Хорошо сказал. Не ошибся я в тебе. – Выдохнул облако дыма Чащун, и перевел взгляд на Бера. – Ну а ты как, молодой человек?

- Я с братьями до конца, можно было и не спрашивать. - Буркнул тот обиженно, и вдруг улыбнулся вспомнив, что не сказал самого главного, что рвалось из души, и рявкнул во все горло. – Плечом к плечу!

- Оглушил Перуново создание, я думал, гром грянул. – Рассмеялся Дух жизни. – Хоть ты тут человек, нежданный, волею судьбы к этой компании прибившийся, но я рад этому. Мать Мокошь (богиня плодородия и судьбы у древних славян, жена Перуна), просто так ничего не делает, и ее воле противостоять глупо, так же как и с мужем ее спорить. Будь, по-твоему. – Он кивнул в знак одобрения выбора парня. - Итак, все решено вами – решено самостоятельно и без давления. Назад дороги нет. Сейчас нам предстоит небольшое путешествие с неприятной встречей в конце.

- Стоять. – Выскочил шишок, замахав руками от возмущения. – Как это сделан?! Меня что тут нет?! Почему меня никто не спрашивает?!

- Так ты же всегда одиночкой пакостливой был. Я потому тебя и не спрашивал, знал ответ. Ты только нагадить можешь, а тут дела серьезные, трудов будут стоить немалых. Не выдержишь ты. Сбежишь. – Голос деда прозвучал холодно и скептически.

- Много ты про меня понимаешь. – Обиделся Илька, забавно отвесив нижнюю губу. – Я, так как с ними, еще и не жил никогда. Прятался по углам, сплетни подслушивал, да пакостил от скуки, а вот что бы так, по-настоящему, да еще так весело… Нет, никогда. - Он с вызовом посмотрел на духа жизни и выкрикнул: – Плечом к плечу и до конца, Морена меня побери.

- Ох удивил ты меня. Не ожидал. Не ожидал такого от тебя. Но видимо действительно тут без матери богини не обошлось. – Чащун засмеялся, мотая головой, и было видно, что он доволен. - Принимаю твое слово. – Он вдруг стал серьезен, словно выше ростом. – Но, если предашь и бросишь. Берегись. Ты меня знаешь. Лучше сразу сдохни. – И вновь стал довольным и милым дедушкой. Словно только что не плевался ядом в затихшего и сжавшегося в страхе коротышку.

- Ну что же. Хорошо. С этим разобрались. Теперь к делу. – Он вновь сел и окутался дымом. – Впереди у нас встреча с Ягирой.

При этих словах Яробуд нахмурился, а Илька удивленно присвистнул.

- Да. Не удивляйтесь. При переносе сюда нашего богатыря. – Дед мотнул головой в сторону Федора. – Пришлось воспользоваться ее помощью. После этого у нас возник конфликт, который едва не перерос в драку. Слава Перуну, вмешался. Но пришлось принять ее условия: «За год Федогран должен стать воином». Год прошел, пора выполнять договор, и предъявлять нашего героя.

Как она будет проверять выполнение договора я не знаю. Скорее всего гадость какую-нибудь устроит, как всегда. Надо быть готовым. Отказаться нельзя, договор засвидетельствовал сам бог, и потому сам будет следить за его выполнением. Так что собирайтесь и по коням.

Чащун встал. Крякнул по-старчески, и вдруг засвистел, так, что иголки с елок посыпались. Из леса показалась рысь, и прыжками приблизилась к путникам.

- Ну с богом. – Произнес дед.

- Плечом к плечу. – Эхом ответили ему друзья.

Вся книга тут:https://author.today/work/260521

- Властью, данной мне предками! Великим правителями княжества Ураслав! Обвинительное заключение, в отношении: Яробуда, Федограна, Бера, и оборотня Вула, виновных в сожжении харчевни на Мощеном тракте, а также умерщвлении жителей деревни, путем обмана завлеченных в вышеупомянутую харчевню, и также сожженных вместе с ней, считаю обоснованным и доказанным. А также, за утерю ими подати своему князю. Смертный приговор обвиняемым, через умерщвление огнем утверждаю. Казнь приказываю совершить завтра, после обеда. Палачу приготовить все необходимое. Да будет так!

Конвойные, с опущенными глазами, подтолкнули троицу наших героев, со связанными за спиной руками, древками копий, и повели по площади столицы, вдоль расступающейся при их приближении, гомонящей недовольным ульем толпы.

Их не сбросили в поруб, как обычно, поступали с заключенными. Их аккуратно опустили, предварительно развязав руки. Извинялись, пряча глаза. Осуждали приговор, но не смели не выполнить волю князя. Таковы реалии этого мира. Правитель всегда прав, а если ты в этом сомневаешься, то кинь вызов всей его дружине, посмотрим сколько времени ты после этого проживешь.

Сырой колодец пяти метров в глубину, бревенчатыми, подгнившими бревнами уходит вверх, где в квадратном проеме лаза, светлым пятном проглядывает удивительно синее небо. Говорят, что из глубины колодца, даже днем видны звезды. Не верьте. Это ложь. Нет никаких звезд. Наш герой теперь в этом точно уверен. Там только отчаяние.

Он сидел, прижавшись к холодной влажной стене подняв голову к остаткам видимого неба и вспоминал:

Утро они встречали у тлеющих улей харчевни. Туман, от протекающей недалеко мелкой речки, сливался с дымом от пепелища, и белым, сырым одеялом укутывал победителей, обещавшего войти в легенды сражения. Недалеко всхрапывали лошади. Они вернулись вместе с показавшимся, над вспыхнувшем рассветом горизонтом, краем солнца. Никто их не стреножил. Не было необходимости спутывать ноги верным четвероногим друзьям, да и нечем. Все добро, сложенное в телегу, уничтожено пожаром. Но оно того стоило.

Приближающийся топот копыт они услышали за долго до того, как в зоне видимости показались всадники. Шишок мгновенно скрылся в норе какого-то зверька, заявив, что: «Меньше видят крепче здоровье».

Впереди вооруженной до зубов, быстро приближающейся, сотни княжеской дружины летел Вул. Его встревоженное лицо мгновенно преобразилось в счастливое, едва он увидел поднимающихся на встречу друзей. Спрыгнув прямо со скачущей лошади, и спотыкаясь, он бросился их обнимать, пытаясь обхватить всех сразу. Он не пытался ни о чем расспрашивать, а просто был счастлив и не скрывал этого. Все разговоры потом.

Следом подъехала дружина, окружив друзей кольцом. Сотник, среднего роста дядька, о таких еще говорят: «Поперек себя шире», - Внимательно посмотрел по сторонам, не слезая с лошади, хмыкнул в кулак и пробасил:

- Лихо вы удумали с упырями. Уважаю такое. Надо запомнить на будущее.

- Запомни, запомни, Ермоха. Тебе оно надобно, а лучше запиши. У тебя с памятью нелады всегда были. – Дед как обычно начал брюзжать. Вот такой он во всем. Везде себе приключений найдет. Всегда и всем недовольный.

- А ты кто таков? Что-то я не припомню, что бы мы братину с тобой пили и целовались, и чтобы после этого ты меня Ермохой по-дружески называл.

- О чем я и говорю, что голова у тебя дырявая. Звать я тебя так стал, когда ты у меня на конюшне от кнута бегал, ратную науку изучая. Надо бы тебе еще разок память освежить, да вот беда кнут сгорел.

Сотник недоуменно всмотрелся в лицо наглеца, посмевшего так разговаривать с княжьем человеком, да еще при должности немалой. Потом в его взгляде появилось выражение узнавания, и наконец радостная улыбка от неожиданной встречи. Слетев с вздрогнувшего о неожиданности коня, воевода сжал утонувшего в его объятьях старика, хлопая того по спине:

— Вот это встреча. Тебя и не узнать. Постарел, измазанный весь да подранный. Ты даже не представляешь как я рад тебя видеть.

- Так с чего ж мне как самовару медному выглядеть. Чай не с братской попойки иду, и не от вдовушки одинокой. Вона тут меня как приветили. – Дед показал перевязанную лоскутом тряпки с просочившейся кровью руку

- Ты все такой же гонористый, старый хрыч. Ничего, кости целы, остальное до свадьбы заживет. – Рассмеялся сотник. – Давай, хвастайся, скольких тут упырей пожег?

- А кто же их считал. Стая крупная была. Видимо всю местную деревню обратили. Вот мы их всех тут и попалили.

— Да. С таким ульем мне и сотней не справиться бы было. А вы эвон как. – Ермоха задумчиво почесал затылок. Сильны, ничего не скажешь. Ждите от князя награду. Правда он в последнее время странный стал какой-то, нелюдимый, но за такой подвиг наградит. Тут и не сомневайся.

Еще сутки провели наши герои около пепелища. Пока дружинники разгребли остатки пожара, пока повытаскивали обожженные трупы, да пересчитали их (оказалось шестьдесят шесть), пока сожгли их уже до конца, на остатках харчевни, сложив в погребальный костер. А то, как же не сжечь? Люди ведь до обращения были, живые души, как же их к предкам согласно ритуалу не отправить? Не дело так-то. На все это времени много понадобилось. Но все когда-то заканчивается. Прибыли наконец и наши путешественники на место. Только вот без податей, да порванные все, как тати бездомные.

Столица княжества Федограна впечатлило. Конечно, это не современный город, застроенный бетонными высотками, отражающими солнечные лучи стеклами бесконечных окон, заасфальтированными дорогами, и тротуарами, где каждое дерево обложено по кругу искусственным камнем, изображающим из себя клумбу.

Столица княжества Ураславского, это песня деревянного зодчества, во всей своей красе.

Высоченный частокол неохватных бревен из лиственницы, ровных как карандаши, заточенные прилежным школьником, оборонял Уйшгород от врагов, по периметру. Сторожевые башни, с любопытными лучниками, несущими сторожевую службу, на площадках, крытых куполом из дранки алькеров (место лучника на башне), осыпающих со скуки проезжих шутками, и перемигивающихся с проходящими мимо девицами. Бравые, веселые воины охраняли дорогу, отсыпанную гравием, проходящую по деревянному мосту, мимо распахнутых дубовых, окованных медными листами, ворот, в город.

Сам Уйшгород отличался от Новгора, размерами и отсутствием деревянных тротуаров, вместо которых использовался песок или гравий. Вот все вроде то же самое. Те же вроде бы деревянные дома, с глазницами слюдяных окон. Те же печные трубы, и даже терм-дворец такой же, только раза в три больше. Но все, в то же время, по-другому.

Ставни на домах, и все наличники покрыты замысловатой резьбой с вычурным растительным орнаментом, все крыши застелены черепицей, в отличие от покрытых дранкой Новгорских. Сразу чувствуется, что население города живет в достатке, и на много зажиточнее, чем в ставшим родным Федору Новгоре. Но наверно в этом нет ничего удивительного. Столица любого государства, всегда лучше обеспечена, чем областной центр, а уж тем более районный. Хотя наверно некорректно применять такое административное деление по отношению к этому миру. Тут городом считается все, что обнесено частоколом, а столица находится там, где проживает князь, и может располагаться даже в охотничьем лагере, лишь бы он был обнесен забором, и управлялся высшим должностным лицом княжества. То же самое и с административными центрами поменьше: где воевода, там и областной центр, где староста, там районный.

Терем князя. Что тут сказать. Здание огромное, стоящее на высоком фундаменте, сложенном из камней, исключительно серого цвета. Бревенчатое строение, на котором резчики по дереву проявили все свои таланты в полную силу. Это чудо стояло по центру круглой площади, отсыпанной желтым песком.

Их встречал сам князь. Высокий худощавый мужчина с властным «породистым» лицом. Кудрявые, длинные русые волосы, опускались до самых плеч, из-под отороченной куньем мехом войлочной шапки красного цвета, обшитой бриллиантами как бисером. «Кавказский» нос, пухлые, словно обиженные губы, кучерявая борода, естественный атрибут всего мужского населения того времени, и глаза. Пустой взгляд князя. На это сразу обратил внимание Федор. Не на красный, увешанный самоцветами кафтан и такого же цвета высокие сапоги без каблуков, а на глаза, в которых не было жизни.

Дождавшись на высоком крыльце, когда гости подойдут к первой ступеньке, опустят головы в поклоне, и не дожидаясь, произносимых в таких случаях, приветственных слов, владыка княжества лениво махнул рукой, и отстраненно произнес:

- Арестовать татей, и в поруб до завтрашнего суда. – Неторопливо развернулся, и скрылся в дверях терема.

Все, кто присутствовал при этом, а таковых было немало, замерли, переглядываясь с немым вопросом в глазах: «Что происходит?».

Первым в себя пришел Сотник. Ермох, именно так его звали все, величать его Ермохой он позволял только самым близким людям. Он подошел к гостям и положил куку на плечо Яробуда:

- Только не глупите. Я знаю твой взрывной характер, старый вояка. Возьми себя в руки. Тут какая-то ошибка. Не разобрался князь, погорячился, с ним такое в последнее время часто происходит. Посидите до утра. Мы вам туда и соломки свежей и покушать принесем, даже медку, для веселья. Завтра все решим. Разберется княже, извинится, да еще пуще задуманного наградит.

Яробуд злобно метнул глазами, но сдержался. Молча кивнул, и всю троицу, в сопровождении подбежавших на приказ кивнувшего им головой сотника, отвели к провалу мрачного поруба. Их аккуратно спустили на веревке. Как и обещал Ермох, обеспечили постелью в виде душистой сушеной травы, и обедом, спущенным на своеобразном подносе-лифте. Глиняные горшки с наваристыми на мозговой косточке, щами, куски запеченной рыбы с белым благородным мясом, от одного вида на которое текла слюна, и здоровенными ломтями душистого ржаного хлеба, ну и конечно обещанный сотником бочонок меда и четыре деревянные кружки и ложки.

- Без обид ребятки. – С извиняющейся улыбкой, не смотря в глаза произнес сотник, заглядывая через проем лаза в поруб. – Приказ есть приказ. – Он исчез, оставив после себя гнетущую неопределенность.

Есть не хотелось несмотря на то, что с утра не было ни крошки во рту, а время далеко перевалило за полдень, и уже начинало темнеть. Яробуд выдернул из бочонка зубами пробку и разлил со вздохом по кружкам мед. Выпил, не обращая ни на кого никакого внимания, и не ожидая, что к нему присоединяться остальные, взял ложку, и откусив изрядный кусок хлеба, шумно причмокивая, приступил к обеду.

Федор, недолго думая, и несмотря на отсутствие аппетита, рассудив, что: «Есть надо, хотя бы для сохранения сил», так же опрокинул в себя хмельное, и поддержал деда в его начинании. Спустя минуту уже вся троица колотила деревянными ложками в своих персональных глиняных горшках. «Аппетит приходит во время еды». – Думаете это банальная поговорка? Нет это непреложная истина, подтверждением которой на данный момент являются наши герои.

- Эй там, наверху! – Рявкнул Яробуд, подняв голову, когда все принесенные продукты перекочевали в раздувшиеся животы. – Посуду заберите!

Ответа не последовало. Даже шороха не было слышно.

- Параскева-Пятница! (Властительница разгула в славянской мифологии). Они даже охраны не оставили. Совсем не уважают. – Пробурчал дед. – Давайте спать. Если сейчас начнем рассуждать: «Что и почему?», то не выспимся, так и ни в чем и не разобравшись, а завтра, я думаю нам предстоит неприятное дело. Давайте еще по кружке, для снов приятных, и на боковую…- Он задумался, а потом словно очнувшись, махнул рукой. – Хотя каких, к Морене приятных. – Зарылся в сено и замолчал.

Сон не шел. Федор долго ворочался, ему все мешало и кругом чесалось. Так всегда бывает, у любого человека, когда вроде бы надо уснуть, а хочется заняться чем-то интересным, когда эти две несовместимости: «необходимость и желание», конфликтуют между собой зудом во всем теле и не только в нем.

Но толи хмельное подействовало, то ли усталость накопилась за суматошный день, но наш герой уснул. Провалился в сон без сновидений, и только крепкие и жесткие руки оборотня вернули его в реальность, но это было уже утром.

Их по одному вытащили из поруба, и повели на площадь к терему князя, где уже собралась гомонящая толпа. Видимо слухи об их подвиге успели распространиться среди горожан, как и несправедливое, по отношению к ним, решение: «Посадить в поруб», вот и пришел народ посмотреть: «Чем это все закончится?».

Собравшиеся, словно волны, расходились с гулом от продвигающейся под конвоем, к княжескому крыльцу, пленников. Самого властителя еще не было. Они остановились напротив входа.

Князь задержался и появился нескоро, заставив народ поволноваться, потому его выход был встречен неодобрительным гомоном, однако мгновенно смолкшим, когда он поднял руку. Окинув пустым взором площадь, Сослав остановился на пленниках, и Федору показалось, что в его глазах, на мгновение вспыхнул злобный красный огонек. Хотя, возможно, это отразился луч солнца.

Столь недружелюбно встреченные гости, не стали склонять в приветствии головы, что являлось в этом мире страшным неуважением. Однако князь не обратил на это никакого внимания, как и на то, что подобный недружественный жест, был воспринят толпой одобрительно.

- Сегодня будет слушаться дело татей, сжегших харчевню на Мощеном тракте, и погубившим при этом шестьдесят человеческих душ. – Произнес он громким, но монотонным, механическим голосом, и вновь поднял руку призывая к тишине взорвавшуюся криками толпу. – Об их злодеянии я услышал от вполне заслуженного человека, не верить которому у меня нет причин. Но так как имя его я назвать не могу, и свидетелем он так же являться в таком случае не может, то ради торжества справедливости я спрашиваю вас, жители Уйшгорода: «Есть ли среди вас видоки этого преступления?» - Он замолчал и обвел взглядом застывшую в молчаливом ожидании толпу. – Я жду.

- Как не быть, конечно, есть. – Раздался скрипучий насмешливый голос. – Все как на духу расскажу.

У Федора и его друзей отлегло от сердца: «Вот оно. Сейчас все разрешиться. Нашелся тот, кто все видел и донесет до князя всю правду.» - Он даже улыбнулся в предвкушении того, чего так ожидали услышать все присутствующее жители города - истину.

Небольшого ростика, с длинной перепутанной с колючками лопуха и другого лесного мусора бородой, дедок, пробирался через толпу, увлеченно распихивая и обругивая нерасторопных, не успевших отодвинуться при его приближении жителей, локтями. Одетый в короткую, до середины бедра, покрытую разноцветными заплатками, холщевую рубаху, без штанов, обутый в потрепанные лапти на голую ногу, он уверенно двигался в сторону князя, что-то бормоча себе под крючковатый, как у совы, нос. Огромная шляпа, как блин, желтого цвета, надвинутая на лоб, почти до бровей, потрепанным краем, скрывала глаза. Двигался он какой-то нервной походкой, постоянно подпрыгивая, словно его кто-то пинал сзади.

Он поклонился князю на столько низко, что выставил на обозрение, взорвавшейся хохотом толпе, тощую голую задницу, показавшуюся из-под задранной рубахи. Словно не замечая этого, он развернулся, и поклонился уже толпе, показав свои чресла уже властителю города. Тот не заметил или стерпел подобное оскорбление, что было недопустимо, и только что хохотавшая над проказой деда толпа, задохнулась возмущенным криком. Словно не замечая всего этого видок заговорил:

- Видел я этих татей вот как вас сейчас вижу. – Он замолчал, зашевелив губами, словно пробуя на вкус слова, которые сейчас будет говорить. – Рыбак я тамошний, Фяфан, значится. Наблюдал все собственными глазами. – Он потыкал двумя раздвинутыми пальцами себе под шляпу, словно показывая, чем именно он все это видел. – Рыбку я ловил в речке, ерши у нас дюже жирные. Приехали эти. – Он ткнул пальцем в Федора. – И давай местных крестьян в харчевню зазывать. Мол, поить всех будут сегодня по поводу хорошего настроения и разгулявшейся от меда души. Я тоже было угощаться кинулся, но тут такой, значит клев начался, что ну никак не оторваться. Спасла значиться меня рыбка от лютой смерти. – Он всхлипнул противным голосом. – А наши-то, наши, все как один медку на дармовщинку… - Он зарыдал в голос, брызгая из-под шапки слезами. – Сгорели души неприкаянные. До сих пор их крик жалостливый в ушах стоит. – Он сел прямо на песок и взвыл, раскачиваясь из стороны в сторону. – Что же это такое деетсяааа…

- Князь сурово осмотрел притихшую толпу и вынес вердикт. Виновны!

Вся книга тут: https://author.today/work/260521. Подписывайтесь, комментируйте, лайкайте. Всем буду рад))