Модераторы удаляют все посты касающиеся спецоперации на Украине, хотя вся инфа взята из официальных источников. https://vz.ru/news/2022/3/6/1147350.html
UPD: #comment_228953428
Любопытная история: Университет Корпуса морской пехоты США проводил моделирование войны между Россией и Украиной.
В штабной игре у Украины получалось сопротивляться много лучше, чем в реале, при этом многие сценарии реализовались на практике..
https://warontherocks.com/2022/03/the-wargame-before-the-war...
За две недели до российского вторжения в Украину Университет морской пехоты провел четырехдневную военную игру, чтобы имитировать первые несколько дней именно такого вторжения.
Один из нас руководил военной игрой, в то время как другие играли за украинские и российские войска. Несмотря на несколько существенных различий, нынешнее российское наступление разыгрывается способами, до жути похожими на ту симуляцию.
К тому времени, когда военная игра закончилась, общая ситуация выглядела почти такой же, как на местах в Украине, только с двумя серьезными отклонениями.
Во—первых, русские усилили наступление из Беларуси к западу от Днестра — к северу от Киева - чтобы нанести удар по городу с тыла.
И, во-вторых, российское наступление в Херсоне было временно остановлено, поскольку ось наступления на юге на некоторое время повернула на северо-восток в сторону Мариуполя. Оба эти действия, однако, обсуждались игроками в военной игре.
Еще одно отличие заключалось в воздействии российской воздушной и ракетной кампании. В игре российские операции начались с серии ракетных и авиаударов, направленных на ликвидацию военно-воздушных сил Украины и уничтожение интегрированной системы противовоздушной обороны страны.
Таким образом, основное внимание российских игроков в течение первых нескольких дней кампании было направлено на получение свободы маневра в небе — господства в воздухе — наряду с уничтожением систем береговой обороны Украины.
Таким образом, хотя количество фактических ударов, нанесенных русскими в первые 24 часа конфликта, почти точно соответствовало тому, что было применено русскими в военной игре, воздействие было существенно иным. В военной игре каждый удар был сосредоточен на уничтожении сети ВВС и ПВО Украины. В реальной жизни российские удары, по-видимому, были более широко распространены по целому ряду целей. Таким образом, русские применили гораздо меньше боеприпасов, чем требовалось для того, чтобы нанести ущерб противовоздушной обороне Украины или значительно снизить их способность контролировать силы на местах. Короче говоря, в отличие от игры, российские атаки были разрушительными, но недостаточными, чтобы сокрушить оборону Украины.
Карта -1
Большая часть украинских военно-воздушных сил была уничтожена на земле в результате ударов крылатых ракет "Калибр" и Х-101, прицеливания и прямого действия с помощью специальных операций, а также ударов с воздуха. Уцелевшие остатки были разбиты и уничтожены в воздухе, некоторые из них были сбиты системами ПВО дальнего действия в России, дальность действия которых простиралась до воздушного пространства Украины.
Это резко контрастирует с тем, чего достигла Россия в своих реальных операциях. Идет пятый день войны, а противовоздушная оборона Украины все еще функционирует, хотя и с пониженным уровнем эффективности. Более того, судя по всему, украинские военно-воздушные силы продолжают сражаться и в сочетании с оставшимися средствами ПВО добиваются определенных успехов в борьбе за воздушное пространство Украины.
В настоящее время русские, по-видимому, обладают превосходством в воздухе, но, по сообщениям, более 30 боевых вылетов, которые украинцы совершают ежедневно, лишили Русских того уровня господства в воздухе, которого они достигли в военной игре. Основными первоначальными целями в военной игре были украинские системы С-300 вокруг Киева, излучины Днепра, Херсона и Одессы.
Второстепенными целями были десятки украинских систем "БУК" (SA-17). Ущерб, нанесенный системе противовоздушной обороны Украины, был значительным, нейтрализовав основную интегрированную сеть противовоздушной обороны в первые два дня, хотя рассеивание украинских систем "БУК" обеспечило остаточный противовоздушный потенциал. Более того, ценой 30-40 самолетов в военной игре русские завоевали господство в воздухе, поскольку украинские военно-воздушные силы были практически уничтожены на третий день военной игры. Вероятно, были какие-то оставшиеся в живых, но способность Украины действовать на уровне эскадрильи была нейтрализована.
В военной игре основное российское наземное наступление было намеренно отложено, поскольку российские игроки сосредоточились на нескольких днях формирования огня, направленного на уничтожение критических возможностей противника, прежде чем задействовать основную часть своих наземных сил. План России состоял в том, чтобы провести еще более длительный период формирования, но игра была ограничена по времени, что вынудило игроков начать наземные операции раньше, чем они хотели. Тем не менее, влияние формирующих огней военной игры было глубоким, поскольку, как только наземные войска продвинулись вперед, они получили мощную поддержку со стороны российской авиации, которая теперь летает в неоспоримом небе. В это время российский огневой комплекс (артиллерия, авиация и ракеты) переключил свой приоритет на уничтожение украинских систем огневой поддержки.
Многое из этого - то, чего можно было бы ожидать, основываясь на том, что мы знаем о российском способе ведения войны. Но игра в нескольких основных аспектах отличалась от того, что ожидало большинство аналитиков до войны. Во-первых, количество огней, использованных в военной игре, составляло лишь малую часть того, что было доступно русским. Кроме того, в начале кампании русские избегали наносить удары по четырем региональным украинским штабам командования и управления, чтобы позволить им сообщить о своей капитуляции, если правительство рухнет.
Следовательно, на протяжении всей военной игры эти штабы оставались функциональными и эффективными, поскольку русские сосредоточили большую часть своих доступных дальних ударов на завоевании господства в воздухе. Эти штаб-квартиры только начали испытывать сильное давление, когда игра закончилась.
В отличие от западных интерпретаций российского способа ведения войны, военная игра в точности повторяла то, что мы в основном видели в первые несколько дней реальных военных действий России. Очевидное нежелание России похоронить украинских военных под покровом огня удивило многих западных наблюдателей.
Но это был почти точный курс действий, который русские предприняли в военной игре. Единственное отличие заключалось в том, что в военной игре эти удары были направлены на ликвидацию сети ВВС и ПВО Украины, в то время как фактическое распределение российских ударов было более разнообразным. Кроме того, в игре воздушные и ракетные удары наносились до начала наземного наступления, тогда как в реальной жизни русские, похоже, отказались от ударной фазы операций в пользу начала своей ударной кампании одновременно с наземным наступлением. Но по мере продолжения конфликта и нарастания разочарования России в связи с их неспособностью быстро подавить украинское сопротивление, можно ожидать, что русские вернутся к типу и начнут использовать свое подавляющее превосходство в артиллерии и авиации гораздо более без разбора. На самом деле, сообщения в новостях указывают на то, что это уже происходит.
На приведенной выше карте показаны довоенные гарнизонные позиции сухопутных войск Украины. Поскольку украинское правительство сделало политический расчет не проводить мобилизацию или не переводить подразделения на оборонительные позиции, эта карта, вероятно, показывает, где большинство украинских военных формирований начали войну.
Решающее раннее решение для Украины заключалось в том, что делать с 17-20 батальонами, расположенными на линии контроля в районе Донбасса. Понимая, что эти силы подвергаются высокому риску окружения и не могут противостоять тотальному наступлению 8-й общевойсковой армии России, было принято решение отступить к реке Днепр, за исключением украинской 92-й механизированной бригады плюс части 53-й и 54-й механизированных бригад, которые были направлены для укрепления позиций в Харькове и вокруг него.
Цель этих приказов состояла в том, чтобы вынудить 8-ю общевойсковую армию России потратить огромные ресурсы на удары по пустым позициям, поскольку украинцы уже отступили бы к реке Днепр. В то же время украинская команда надеялась превратить Харьков во второй Сталинград, который втянул бы все большее число российских войск в кровавую битву на истощение. В игре отойти от линии контроля оказалось непросто, как всегда бывает при отступлении под давлением. По меньшей мере шесть украинских батальонов были захвачены, а остальные понесли серьезные потери в результате воздушного перехвата на пути к Днепру. В ходе реального конфликта появились недавние сообщения о том, что украинские подразделения отходят с этих рубежей, понеся большие потери, как и предсказывала военная игра. Тем не менее, отступление было необходимо в военной игре, чтобы гарантировать, что эти силы не будут окружены с севера и силами, выходящими из Крыма. Те же самые опасения, похоже, подталкивают украинцев к реальной борьбе.
Военная игра также вызвала обстоятельную дискуссию о том, что делать с пятью бригадами, которые Украина имеет в западной части страны. Часть этих сил была переброшена на север к белорусской границе на случай вторичного нападения России из западной Беларуси, но большая их часть была направлена на восток, чтобы помочь защитить Киев и укрепить оборону Днепра. В настоящее время очень мало публичного обсуждения того, как украинцы на самом деле используют эти силы.
В военной игре российская 1-я гвардейская танковая армия атаковала по оси, направленной на излучину реки Днепр, намереваясь обойти Харьков с севера, в то время как 20-я общевойсковая армия подошла к окраинам Харькова. Похоже, это именно то, что российские войска пытались сделать в первые 96 часов войны. И снова военная игра с поразительной точностью соответствовала реальным ходам русских.
Украинский командующий в военной игре решил отправить три бригады из города для контратаки во фланг российским бронетанковым войскам. Это привело к крупному столкновению примерно в 40 километрах к северо-западу от Харькова с российской 27-й гвардейской отдельной мотострелковой бригадой. В последовавшем бою были уничтожены как 27-я стрелковая дивизия, так и украинская 92-я механизированная бригада. Анализ после игры решил, что было бы лучше оставить украинские войска в городе в соответствии с первоначальным планом и превратить Харьков в город-крепость. Если бы русские обошли город стороной, украинцы могли бы искать возможности для контратаки после того, как передовые боевые формирования России прошли мимо. Если бы они атаковали город силами 20-й общевойсковой армии, украинцы могли бы превратить его в еще один Сталинград. В реальной жизни украинцы, похоже, решили поступить так, как подсказывает нам наш последующий анализ действий, и Харьков продолжает сопротивляться все более жестоким нападениям России.
В военной игре украинская команда преодолела узкое место к северу от Крымского полуострова, но не смогла сдержать мощную российскую атаку, которая прорвалась и продвинулась к Херсону. На третий день военной игры русские начали комбинированную наземную, воздушную и десантную атаку на украинскую оборону вокруг Херсона — ускоренную в исполнении из-за короткого времени, доступного для игры. На южном участке реки Днепр есть всего два моста, которые являются ключевой местностью. Оба были целями российского наземного и воздушного нападения, поскольку отдельный комбинированный воздушный и десантный десант высадился на западной стороне Днепра, чтобы охватить украинские оборонительные позиции вдоль линии реки. В то время, когда игра закончилась, это крупное наземное сражение вдоль реки в окрестностях Херсона и вдоль берегов Черного моря к югу и западу от Херсона все еще продолжалось.
В игре продвижение русских из Крыма было их самой быстрой и успешной операцией. Когда игра закончилась, русские были готовы нанести удар в одном или нескольких из трех направлений — на запад к Одессе, на восток, чтобы окружить отступление украинцев с оборонительных рубежей вдоль сепаратистских регионов, или на север, чтобы ослабить оборону Украины на линии Днепра. На пятый день войны мы сталкиваемся с аналогичной ситуацией, когда российские войска вышли из Крыма почти на те же позиции, которые они занимали в военной игре, и перед ними стоял тот же выбор, что и в военной игре.
На севере украинская бригада провела разрушительную атаку на российские войска через границу в Беларуси. Это был спорный шаг, который привел к ограниченным тактическим результатам. Эти украинские силы вскоре были отрезаны, поскольку российская 41-я общевойсковая армия одновременно атаковала юг Украины по обе стороны реки Днепр. Когда игра закончилась, украинские силы на севере находились под сильным давлением (см. карту ниже), но, за исключением одной бригады, они в основном не были задействованы и оставались на подступах к Киеву. Оборона к северу от Киева не была прорвана, и при поддержке она могла продержаться в течение значительного периода времени.
Когда военная игра закончилась, украинцы оказались под давлением на севере, когда российские войска приблизились к восточным подступам к Киеву и реке Днепр, а также начали пересекать границу из Беларуси на северо-запад через Чернобыльскую зону отчуждения. На востоке русские начали окружать Харьков, а 8-я общевойсковая армия выходила из района Донецка, чтобы атаковать в направлении Мелитополя и реки Днепр. Опять же, это почти точно то, что мы наблюдаем на местах в Украине на пятый день войны.
В ходе реального конфликта попытка России быстро двинуться на Киев с целью обезглавить правительство, похоже, привела к обратным результатам. В то время как многие наблюдатели были удивлены российским подходом, это был курс действий, выбранный российским игроком в игре.
Более того, когда украинцы не смогли сдаться, русские все чаще выбирают предпочитаемый ими метод ведения войны с использованием тяжелой огневой мощи. Способность Украины одержать несколько ранних побед и продемонстрировать невероятные акты мужества со стороны президента Владимира Зеленского и далее породила вдохновенную оборону, аналогичную курсу Украины в военной игре. Хотя военная игра не имитировала стратегический уровень ведения боевых действий, международная поддержка, полученная благодаря героическому сопротивлению Украины, в конечном итоге может оказаться фатальной для достижения Россией своих целей.
Возникает вопрос, не будет ли историками отмечена неспособность Русских использовать свои мощные огневые возможности для преднамеренного формирования поля боя в течение длительного периода до начала наземного наступления как ошибка. В военной игре это ограничение огня было преднамеренным, основанным на стратегии, направленной на быструю капитуляцию Украины. Можно привести отличный пример того, что русские провели аналогичные расчеты в начале нынешней войны.
Путин и те советники, которые все еще прислушиваются к его мнению, возможно, были убеждены, что многие украинцы будут приветствовать их как освободителей, и марш на Киев будет легким. Таким образом, они сдерживали большую часть своего подавляющего комплекса пожаров, чтобы избежать разрушения значительных объектов инфраструктуры и убийства слишком большого числа своих украинских “братьев". Таковы были рассуждения, использованные в игре, и большинство последних отчетов показывают, что именно такое мышление доминировало в Кремле.
Теперь старшим командирам и, возможно, даже Путину должно быть ясно, что они грубо просчитались и теперь нарушают самое важное изречение Клаузевица: “Первый, высший, самый далеко идущий акт суждения, который должен принять государственный деятель и командующий, - это установить... вид войны, в которую они вступают; не путать это и не пытаться превратить это во что-то, что чуждо его природе. Это первый из всех стратегических вопросов и наиболее всеобъемлющий". Что Украина должна выяснить сейчас, так это вероятные следующие шаги России, поскольку Путин приходит к выводу, что его вторжение не будет современным аншлюсом.
Россия также должна сейчас обдумать следующие шаги. Украинские военные и народ оказывают гораздо более решительное сопротивление, чем ожидал Путин или любой из его старших командиров. Эта ситуация усугубляется тем, что с каждым днем становится все более очевидным: способность российских вооруженных сил проводить масштабные совместные и общевойсковые атаки может быть не такой хорошей, как рекламируется. Украинское сопротивление еще не достигло той стадии, когда можно сравнивать его с мужественной борьбой Финляндии против Красной Армии Сталина в зимней войне 1940 года, но возможность того, что Украина продержится недели или месяцы, теперь должна быть частью расчетов каждого, включая русских.
То, что Зеленский по-прежнему способен разговаривать со своими командирами и внешним миром, вселяет оптимизм и, очевидно, повысило стратегический уровень информационной войны и моральный дух украинцев. Все еще имея возможность общаться с внешним миром, Зеленский в одиночку изменил стратегический баланс, объединив поддержку Запада сверх того, что кто-либо мог предвидеть, включив поддержку противотанкового оружия как из Германии, так и из Швеции.
Во время военной игры было много дискуссий о применении информационного оружия, в том числе кибернетического. Поэтому примечательно, что, помимо объявления анонимной кибервойны России, существует очень мало публичных сообщений о реальных кибератаках с обеих сторон. До конфликта одной из главных проблем Запада были хваленые кибернетические возможности России. Итак, либо русские держат в резерве ряд эксплойтов нулевого дня, либо пришло время внимательно изучить, насколько опасны кибероперации на самом деле. Более того, несмотря на все горячие разговоры о гибридной войне и войне в серой зоне, это битва крови и железа, в которой Отто фон Бисмарк чувствовал бы себя как дома, что военные игры великолепно умеют имитировать.
Тем не менее, даже если согласиться с тем, что русские пытаются ограничить потери украинцев и ущерб инфраструктуре, трудно игнорировать тот факт, что русские не спешат с ответом. Как только началось российское наступление, все ожидали быстрого наступления бронетехники на ключевые города Украины — Киев, Харьков, Днепр и Одессу. В настоящее время ни один из этих городов не пал, и российское наземное наступление, похоже, замедляется, поскольку оно сталкивается с усиливающимся сопротивлением и проблемами с логистикой. Может оказаться, что продвижение России замедлилось из-за политических директив, но на данный момент многие наблюдатели могут справедливо отнести многое из того, что сообщается с поля боя, к общей российской некомпетентности.
Только на юге мы видели, как русские добились такого быстрого прогресса, который, как ожидалось, должен был произойти по всей Украине. Русские, атакующие из Крыма, уже наступают на Николаев, расположенный примерно в 150 милях от их линии отхода в Крыму. Другие российские силы, похоже, захватили ключевой город Мелитополь и наступают на порт Бердянск и Мариуполь. На другой стороне фронта украинские войска перешли в контратаку и отбили Херсон. Кроме того, пока русские не форсировали Днепр на юге, а силы на востоке, продвигающиеся к северу от Харькова, все еще находятся на некотором расстоянии от переправ через Днепр. Только к северу от Киева русские добились опасных успехов. Но пока это пишется, даже здесь первоначальное продвижение России к Киеву, похоже, было остановлено в нескольких милях к северу от города.
Ценность Wargaming
Военная игра "Наша Украина" является частью серии военных игр оперативного уровня, разработанных Университетом Корпуса морской пехоты для поддержки профессионального военного образования и помощи студентам в понимании многих оперативных задач, связанных с войной во всех областях и конфликтом великих держав. Надеемся, что студенты получат представление об этих военных играх, которые помогут им лучше понять совместные боевые действия. В случае этой конкретной военной игры ее почти одновременное использование с фактическим началом войны дает возможность проводить конструктивные сравнения и контрасты. Фактические события также подчеркивают важность человеческой сферы и то, насколько трудно эффективно моделировать или оценивать до конфликта. В то время как игра учитывает аспекты человеческой сферы, трудно учитывать такие вещи, как мужественное лидерство, продемонстрированное Зеленским, и его влияние на волю воюющих сил и украинского народа.
Нужно быть очень осторожным при использовании военной игры в прогностических целях. Но, с другой стороны, никто из участников этой военной игры не был сильно удивлен тем, что происходило на земле. Почти все это происходило в рамках игры или подробно обсуждалось среди игроков. Это контрастирует почти с каждым экспертом и экспертом в эфире, которые выражают удивление тем, как разворачивается этот конфликт. Если бы эта военная игра разыгрывалась в Пентагоне или Белом доме за несколько недель до войны, ни один стратег или политик не был бы шокирован каким-либо событием, которое до сих пор наблюдалось на войне.
Героическое сопротивление украинцев внушает благоговейный трепет и восхищение.
Тем не менее, их силы значительно превосходят численностью, особенно в воздухе. Более того, способность России концентрировать огромные наземные силы — артиллерию, ракеты и ракеты — все еще позволяет российской армии сокрушать украинцев в любой выбранной точке.
Если история даст хоть какой-то проблеск в будущее, то российская армия в конечном счете развернется, усвоит первые уроки войны и возобновит свое наступление с мрачной решимостью.
Россия готовилась сделать именно это, когда военная игра закончилась. Тем не менее, можно надеяться, что западное давление и нанесение неприемлемых потерь легионам Путина откроют путь для заключения мира путем переговоров.
Перевод автоматический не авторский, оригинал выше есть по ссылке.
- Здорова, парни! Вы с нами? Втыкайтесь за «Уралами», - водитель БТР охранения в танковом шлеме протягивает широченную лапу. – Володя, Отдельная дивизия особого назначения имени Дзержинского.
Володя еще пацаном попал на «вторую чеченскую», затянуло. Остался на контракт. Воевал в Южной Осетии, выполнял задачи в Сирии. Теперь вот головной машиной проводит колонны, снабжающие нашу группировку под Киевом.
- И как там?
- Вчера три КамАЗа сожгли, - буднично говорит он.
Мне приходилось ездить по Чечне колоннами «центроподвоза», которые развозили припасы по всем дальним гарнизонам. Работа в разгар минной войны, скажем мягко, нервная. На Украине прибавьте еще постоянную профессиональную диверсионную опасность, плюс зазомбированных подростков, которых настращали большие дяди. Для них выскочить из лесу с «коктейлем Молотова» - это такая опасная игра в партизанщину, на которую их толкают взрослые, прекрасно понимая, чем это грозит.
- А по детям же стрелять не будешь, - разводит руками Володя. – Так и живем.
До точки входа я добирался по Белоруссии на машине, с уже нанесенными опознавательными знаками “V”, означающих северное, киевское направление спецоперации. На заправках подходили простые белорусы, которые жали руки и желали удачи. Впрочем, были и те, кто демонстрировал из машины маникюр на среднем пальце, но таких было мало.
По мере приближения к границе, боевыми действиями пахло все осязаемее. Военная техника, вертолеты в небе, штурмовики, уходящие в сторону «ленточки» на бреющем, палаточные лагеря в полях… Я смотрел на это и вспоминал, как в телестудиях политических ток-шоу эксперты наперебой спорили, почему мы спасаем режим этого несносного «многовекторного» Лукашенко (среди скептиков был и автор этих строк). Чем нам так дорог «последний диктатор Европы»? Зачем мы дружим с Батькой? Смотрю в окно, и понимаю: да вот за этим. За тем, чтобы в момент глобального вызова он подставил нам плечо, обеспечив плацдарм для наступления на Киев.
В нашей колонне – десятка три автомобилей. Грузовики с продуктами, боеприпасами, бензовозы, обшитые деревянными досками – защита от осколков. Двигательный отсек у многих прикрывают связанные в импровизированный щит бревна – солдатская смекалка. Конвой несколько часов идет по лесу и все это время в небе, то сужая, то расширяя круги, тарахтят два красавца-вертолета Ка-52, обеспечивающих прикрытие с воздуха.
Ближе к фронту к нашей колонне присоединяются силы спецназа на бэтээрах, «Уралах» с зенитными установками и бронированных грузовиках. Их задача – прикрыть конвой на самых опасных участках пути.
- Коридор безопасности вокруг трассы постепенно расширяем, - говорит командир группы, показывая обстановку на карте. – Уже есть относительно спокойные участки, но вот тут могут справа артиллерией насыпать. А тут, слева, ДРГ, бывает, вылезают. Туда проехали – нормально, обратно движемся – три сожженные машины. Поэтому едем быстро, слушаем команды и не отвлекаемся.
Конвой дробят на несколько частей. Первые две по очереди уходят в сторону опасного участка. Мы застреваем у взорванного моста, где рядом уже наведена понтонная переправа. По связи передали, что обстановка на трассе ухудшилась. Надо переждать.
- Какие там новости, что за переговоры идут? - спрашивают нас понтонщики, явно не одобряющие возможные договоренности с Киевом. – Надо давить эту гадину до конца.
- Да там о гуманитарных коридорах больше, - успокаиваем парней.
- Я сам родом из Броваров, в 5 лет переехал с родителями в Россию, они на северах работали в нефтянке. Так родня под Киевом ждет, просит не затягивать. Надо будет – и через Днепр переправу наведем, - говорит один из бойцов. – Только бы не остановиться на полпути.
Из леса уже в сумерках выходит отряд спецназа: «Я бы на вашем месте, парни, отложил поездку до завтра, - посоветовал командир группы. – Мы еще немного почистим, и тогда добро пожаловать».
Здесь, под Киевом, ни у кого иллюзий и шапкозакидательства нет. Противник действительно серьезный и упирается, как может. Особенно идеологически мотивированная его часть. Националисты прекрасно понимают, что после победы России (хотя это будет и победа Украины) будущего в незалежной у них нет. Вот и стараются напоследок подпортить кровь россиянам. Но подразделения РФ постепенно продвигаются вперед, блокируя столицу. И уничтожая тех, кто фактически берет в заложники население больших городов – военная операция России плавно переходит в антитеррористическую, учитывая методы противника.
Глава МИД Британии Лиз Трасс слезла с танка и заявила, что Лондон введет новые санкции против Российской Федерации в ближайшие дни. В качестве обоснования введения новых рестрикций приводится предельно мутная формулировка «в связи с ситуацией вокруг Украины».
Кстати, а что с ней? Неотвратимое российское вторжение, о котором уже несколько месяцев вещает каждая западная пропагандистская помойка, так и не началось. Сроки уже несколько раз сдвигали, но Россия на объявленную войну по-прежнему не является.
По факту Россия ничего противозаконного не сделала. И даже Мураев, которого британские спецслужбы объявили «ставленником Кремля», которого якобы мы хотим поставить во главе Украины, на самом деле находится в российских санкционных списках. Так что вводить ограничения против России не за что. Но когда это останавливало англосаксов? Нет времени объяснять, нужно срочно орать о российской агрессии, иначе Бориску Джонсона отправят в отставку за противозаконные вечеринки во время чумы (то есть пандемии и связанных с ней ограничений).
Вообще слушания в британском парламенте по этому поводу выглядели феерично. «Вы почему нарушили установленные вами же карантинные ограничения?». «Да я тут Украину от вторжения защищаю!». Надо уточнить, может Борис ещё и крокодилов на берегу Темзы разгоняет…
Но вернёмся к анонсированным санкциям. За что они? Не уточняется. В чём будут заключаться? Тоже не сообщается. «Ничего не исключается», попыталась нагнать тумана (будто его и без того мало на Острове) госпожа Трасс. Если ничего не исключается, то можно мне массаж ног и клубный сэндвич? Ради такого я готов в любые санкционные списки.
Как добавила министр иностранных дел Британии, «Мы будем вводить санкции против тех, кто напрямую вовлечен в деятельность по дестабилизации на Украине». Серьёзно? Ну, тогда начинайте записывать: Джо Байден, Виктория Нуланд, нацистский коллаборационист Джордж Сорос, Майкл Макфол, гражданин Израиля Игорь Коломойский, баптистский пастор Александр Турчинов, военный преступник Петр Порошенко, Арсений Яценюк из Майями, зачинщик госпереворота Мустафа Найем, предводители нацистских группировок Олег Тягнибок, Дмитрий Ярош и Андрей Билецкий, автор учебника по проведению государственных переворотов Эдвард Люттвак. Продолжать? Вы же записываете? У меня есть подробные списки всех фигурантов, могу и доказательную базу предоставить, по первому запросу. Или это сильно другое?
Дальше следует ещё одна пафосная фраза «У олигархов Путина и российских компаний, которые служат опорой для российского государства, не получится спрятаться». Во-первых, никто и не собирался прятаться. Особенно от Анфисы в ночном горшке верхом на танке. Во-вторых, если какие-то компании служат опорой для российского государства, то это хорошо. Это правильные, патриотичные компании. Или британцы имеют что-то против российского государства? Ну так и скажите – мы тогда начнём прессовать компании, на которые опирается британское государство (например, «Бритиш Петролеум», а то что-то она у нас засиделась).
Глава МИД Британии также не исключила, что собственность «российских олигархов» в Лондоне может быть конфискована. Ой, да на здоровье! Их уже много лет назад товарищ Путин предупреждал, что нужно вернуть капиталы на Родину, иначе «замучаются пыль глотать». Кто не послушался – сам себе злобный дурак.
Я даже подскажу, с кого лучше начать – есть там некто Лебедев, у него папа в КГБ служил (а, как известно, там бывших не бывает). Ему как раз недавно баба Лиза титул «барона Сибирского» пожаловала. Вот с него и начните. Ну и Ходорковского с Чичваркиным тоже обдерите до нитки, чтобы не воняли. И пожёстче там с ними, пожёстче – чтобы впредь ни у кого и мысли не возникало бежать с наворованным из России в Лондон.
У меня вообще есть сильное подозрение, что вся эта шумиха с «агрессией» и санкциями затеяна исключительно с целью пограбить жирных барашков, сбежавших из России. У потомков пиратов и наркоторговцев, извините, у благородных джентльменов с деньгами в последнее время не очень, а тут кожаные мешки с деньгами перед глазами. Нельзя же так нервничать, честное слово! Разговоры о том, что нужно эти деньги забрать себе, то есть гневно конфисковать, как «незаконные», идут, если не ошибаюсь, еще с 2016 года. Джентльмены и так терпели несколько лет, надо отдать должное их выдержке.
Нужно срочно замутить какое-нибудь «хайли лайкли», потому что деньги от разграбления Ливии уже закончились, а с Венесуэлы удалось конфисковать совсем небольшую сумму. Джентльменам хочется кушать.
Опубликовано https://life.ru/p/1467764
Небылицы об упадке России циркулировали с поразительным постоянством уже три десятилетия с момента распада Советского Союза. Низложенную с пьедестала сверхдержавы страну-преемницу Советского Союза обычно характеризовалась как «слабеющая держава», «бывшая сверхдержава» и «держава в упадке».
В последние годы, когда самые ужасные пророчества о крахе России, муссировавшиеся в 1990-е годы, так и не сбылись, пришло прозрение, что Россия на самом деле — «стойкая держава». Однако принципиально ничего не изменилось. Как бы ее ни воспринимали — как «помеху» или «подрывной элемент» — Россия представляется такой же, какой вышла из развалин Советского Союза в декабре 1991 года — сломанным, пусть и подчас раздражающим, рудиментом некогда могущественной сверхдержавы.
Но, как еще раз продемонстрировал кризис на Украине, такие характеристики вводят в заблуждение. Сложно себе представить более ошибочное мнение. Современная Россия — уже не тот геополитический обрубок, что в постсоветскую эпоху. И это не мелкая сошка на мировой арене, как ее часто изображают в западной прессе. На самом деле, все как раз наоборот: если смотреть беспристрастно и в холодном свете реальной политики, Россия — однозначно великая держава. Страна располагает как значительными инструментами национальной силы, так и желанием ими воспользоваться на мировой арене ради политических результатов. И любая высшая стратегия США, достойная этого названия, должна учитывать этот неоспоримый факт.
Что касается значительных и разнообразных инструментов власти, нет и не может быть никаких сомнений в том, что Россия соответствует критериям «великой державы». Безусловно, страну преследуют экономические и демографические трудности. Но миф об упадке России — не более, чем миф.
Нынешняя российская армия — уже не та необученная и оборванная толпа призывного сброда, что так бесславно себя проявила в Чечне в середине 1990-х годов. Во многом благодаря этому печальному опыту Москва провела радикальную модернизацию и обновила свои ядерные и обычные вооруженные силы — с ошеломляющими результатами. Хотя некоторая асимметрия между Россией, с одной стороны, и США и Китаем, с другой, сохраняется, благодаря возрожденным возможностям «жесткой силы» Россия переместилась в ту же лигу, что и две общепризнанные великие державы, — на голову выше практически всех остальных стран на планете.
Точно так же нет никаких сомнений, что Москва способна использовать «мягкие» и «острые» силовые возможности великой державы. Что касается первых — способности страны «поддерживать дружбу» — то Россия разработала обширный арсенал инструментов для создания доброй воли и привлечения политической поддержки. К ним относятся российские СМИ, русские культурные центры, Русская православная церковь, российские университеты и исследовательские центры. Кроме того, Москва использует мягкую силу, предоставляя гуманитарную помощь, списывая долги и обеспечивая безопасность через завязанные на Россию международные организации — например, Организацию Договора о коллективной безопасности.
Наконец, Россия активно продвигает мысль, что есть жизнеспособные альтернативы «вырождающейся» либеральной демократии Запада, — и тем привлекает множество недемократических и антидемократических режимов по всему миру.
А еще есть сила «острая» — способность манипулировать информацией, чтобы точечно сеять раздор и неразбериху. И тут у России мало конкурентов. Способность Москвы влиять на политическую жизнь за рубежом через манипуляцию социальными сетями и новостные вбросы не имеет себе равных.
Наконец, что крайне важно, одним из ключевых элементов великой державы и ее статуса всегда было самовосприятие. Если у страны есть определенные возможности жесткой, мягкой и острой силы, и она действует соответствующим образом, она и есть сверхдержава. И нет никаких сомнений, что Россия именно так себя и ощущает.
Сегодняшняя Россия — наследница давнишнего и прочного самосознания крупного мирового игрока, сформировавшегося еще во времена Петра Великого и сохранившегося в советское время. Правящий класс страны глубоко это чувствует и действует соответственно. И это самосознание — типичное как для правителей, так и подданных — толкает Россию действовать как великая держава и проецировать силу по всему миру даже в отсутствие прямых экономических императивов или проблем безопасности. Напористое поведение России в ближнем зарубежье достаточно легко объяснить ее корыстными интересами или даже имперской ностальгией. Но как объяснить ее масштабные и непрекращающиеся попытки вмешиваться в политическую жизнь Латинской Америки, Африки к югу от Сахары и Южной Азии? С точки зрения российской элиты, ответ очевиден: у великих держав есть глобальный охват, Россия — великая держава, поэтому он ей тоже полагается. Вот, собственно, и все.
Таким образом, едва ли могут быть сомнения, что Россия — великая держава. Для этого у нее есть все составляющие, и она соответствует всем критериям. Но что это означает для США?
Проще говоря, признание за Россией статуса великой державы означает перезагрузку международных отношений и возврат, так сказать, к «заводским настройкам». Мы отказываемся замечать, что многополярность — уже три четверти века как базовая расстановка сил в международном порядке. Сначала все затмевала двуполярность времен холодной войны, затем, по ее окончании, — однополярность, а теперь — иллюзия второй холодной войны с Китаем. Но, как ясно показывает честная оценка российской мощи, нынешний мир не двуполярен и не однополярен. Мы живем в эпоху многополярного соперничества великих держав. Тешить себя неверными аналогиями, будто разворачивается вторая холодная война, в которой США — «единственная оставшаяся сверхдержава», — значит в корне не понимать нынешней геополитической среды. И наоборот, осознание реалий российской мощи и места России в международном порядке — шаг к стратегической ясности.
Принимая во внимание ставки, мы должны его сделать.
Эндрю Лэтэм — профессор международных отношений колледжа Макалестер в Сент-Поле, штат Миннесота
Ровно 30 лет назад Туркмения провела референдум о независимости и объявила о выходе из Советского Союза – позже нее от нашей общей страны откололся только Казахстан. Так появился один из наиболее комичных и в то же время жутких режимов планеты, который просто не должен был появиться на просторах бывшего СССР. Теперь, 30 лет спустя, ему стоит пожелать долгих лет жизни.
Советские республики Средней Азии – уникальный в плане скорости случай скачка из племенных порядков и натурального хозяйства в модерн, промышленную революцию и социальное государство. Конкурентный контрпример – разве что Сингапур, но вряд ли корректно сравнивать государство размером с город с бескрайними среднеазиатскими пространствами, где за 10–20 лет примерно из ничего появилось примерно все – от больниц и университетов до заводов и канализации.
Туркмения была самым дальним, самым отсталым, самым пустынным углом Союза, но главное советское дело, определившее всю последующую туркменскую жизнь, все-таки было успешно доделано к 1967 году, когда был введен в эксплуатацию газопровод «Средняя Азия – Центр».
Добыча голубого топлива из туркменских месторождений увеличилась в 60 раз, через десять лет – еще на четверть. Появилась государствообразующая отрасль, гарантировавшая относительную сытость относительно маленькому народу. К моменту развала СССР в Туркмении жило порядка 3,7 млн человек, а сейчас, по неофициальным данным, живет даже меньше – в силу того, что сытость привела к «демографическому переходу», а миграция в страну закрыта до сих пор.
Другими словами, рецепт «туркменского экономического чуда» предельно прост. По-настоящему удивительно и без расистских гипотез необъяснимо чудо другого рода – как народ, несколько поколений которого прошли через советскую терку общего образования с его научным материализмом и бесклассового общества с его массовым искусством, всего за пару лет перешел в крайнюю степень восточной деспотии, будто бы перенесенную из сказок «Тысячи и одной ночи».
В таких случаях советские учителя говорили – «уж от вашего-то мальчика мы не ожидали».
Из коммунистов в монархи
«Перестройку» и переход к демократии в Туркменской ССР Кремль доверил главе Ашхабада Сапармурату Ниязову. Как считается, по той причине, что за ним не стояло никакого клана или, если говорить о туркменских реалиях, племени – будущий Сердар (вождь) был круглым сиротой и с восьми лет воспитывался в детдоме. Такие, без собственной группы поддержки, должны сидеть смирно – и Сапармурат какое-то время сидел, а потом вдруг явил то самое, до сих пор никем не изученное чудо – чудо возрождения абсолютной монархии.
По закрытости от мира и вычурности того, что мир все-таки видит, современную Туркмению можно сравнить только с Северной Кореей и Бутаном. Но КНДР строилась как спецпроект почти с нуля и после тотальной войны, а Бутан всегда таким был. Туркмения же была пусть самой далекой и цивилизационно обособленной, но все-таки советской республикой.
Через несколько лет после развала СССР, в котором Туркмения, по сути, не участвовала, бывшая территория КПСС едва не превратилась в шахство, а Ниязов – в шаха. Слово «республика» из названия страны вычеркнули, на совет старейшин инициативу вынесли, но последнего шага все-таки не сделали. О причинах этого спорят.
По одной версии, наследственная монархия не годилась в условиях сложных отношений Ниязова с сыном Мурадом, проживавшим в Вене. По другой – Ниязова в буквальном смысле засмеяли его бывшие коллеги по ЦК КПСС, от Назарбаева до Ельцина, с которыми он тогда еще пересекался на встречах по линии СНГ. Якобы после этого он провозгласил «нейтралитет» как универсальную позицию Туркмении и окончательно отгородился от всего остального мира, но шахом все-таки не стал, а жаль, так в мировой истории появился бы монарх – электрик по первой профессии.
Еще в формально советский 1990 год стало казаться, но Ниязов правит ею по абсолютному и неоспоримому в глазах туркмен праву. Он дважды (впервые – как раз в 1990-м) избрался президентом на почему-то полностью безальтернативных выборах, а после стал президентом официально пожизненным, что тоже экзотично – таких за всю мировую историю было человек 15, в основном африканцы вроде Иди Амина, а единственный из всех, кто может вызвать симпатию, – это Иосиф Броз Тито, но его правильнее воспринимать как лидера в первую очередь партийного.
Ниязов же ближе к Калигуле. Тот ввел своего коня в сенат. Ниязов своего – ахалтекинца Янардага – приказал изобразить по центру государственного герба Туркмении.
У «отца» близкородственных турок Ататюрка он подсмотрел новое имя – Туркменбаши (впоследствии – Туркменбаши Великий), то есть «отец туркмен». У папы римского – приветствие подчиненных через целование перстня. Где-то в разных местах – «Рухнаму»: в знаменитой «книге – путеводителе туркменского народа», которую при Ниязове также называли «священной», помимо утверждений о первенстве туркмен в деле изобретения колеса и основании как минимум 70 государств, содержались и многочисленные признаки плагиата.
По обещанию Туркменбаши, все, кто прочитал «Рухнаму» трижды и вслух – по часу утром, по часу вечером, должны были попасть в рай.
В этой же книге Сердар запретил туркменам заниматься сексом для удовольствия. Он много чего запретил.
Академию наук. Больницы за пределами Ашхабада. Пособия для инвалидов. Пенсии для тех, у кого живы дети. Пятилетние курсы в институтах (оставили два года). Зарубежные дипломы. Иностранные СМИ. Оперу. Цирк. Концерты с нетуркменской музыкой. Инфекционные заболевания. Библиотеки. Интернет. Компьютерные игры. Уезжать из страны и приезжать без сопровождения. Слушать радио и курить в машинах. Пользоваться косметикой. Отдельно женщинам – джинсы, отдельно юношам – бороду и усы.
Соперничать с Туркменбаши в области запретов смогло бы только первое правительство запрещенных в России талибов.
Иногда запреты оформлялись как письменные приказы Сердара, иногда было достаточно устного. Его называли мудрейшим человеком в стране – и он искренне считал себя им, обосновывая свои «нельзя» простодушно и искренне.
«Я как-то ходил с женой в Ленинграде на оперу «Князь Игорь» и ничего не понял», – заявил Сердар, запрещая оперу как жанр.
Он был предельно жесток в области контроля за подданными, что еще важнее – последователен. Лично утверждал все первые полосы газет, неизменно содержавшие его портрет. Лично увольнял чиновников, перечисляя все их грехи и – поименно – всех любовниц, а будущих назначенцев отправлял на профилактическую экскурсию в построенную в пустыне спецтюрьму Овадан-Депе, где в нечеловеческих условиях содержались личные враги Сердара – от политзаключенных до исламистов.
С точки зрения сноба, самым страшным, наверное, было то, что вся нация должна была регулярно слушать поэзию Туркменбаши – в авторском исполнении и под аккомпанемент, в экранизациях и в пьесах. В своих стихах он представал всеведущим духом и больше напоминал не главу государства, а лидера секты.
В то же время, как монарх де-факто, он милостиво позволял себе делать населению царские подарки – бесплатные газ, электричество, воду, общественный транспорт и пищевую соль, а также муку и бензин по копеечным ценам (одно время, уже после смерти Сердара, существовала даже норма бесплатной выдачи топлива). За это Туркменбаши регулярно благодарили во всем многообразии форм, включая обязательный первый тост на каждой свадьбе.
Культ личности Ниязова – отдельная тема, в которой, при многочисленных типовых признаках, выделяются капризы античных самодуров, забытые за века. В честь себя он переименовал высочайшую гору страны, залив Каспийского моря и месяц январь, а в честь матери, погибшей в ашхабадском землетрясении 1948 года, – национальный хлеб чорек и месяц апрель.
Про январь и про чорек – это, конечно, смешно, но от ежедневной клятвы всех школьников, пожалуй, все-таки страшно: «Если я предам великого Сапармурата Туркменбаши, пусть остановится мое сердце».
Народ за каменной стеной
За Туркмению действительно боялись, хотя и посмеивались над ней: как бы с уходом Сердара к другим великим духам абсолютистское государство не ухнуло в разруху и гражданскую войну, как это часто с ними бывает. Не ухнуло: после внезапной смерти Ниязова и легкой аппаратной схватки с парой арестов страну возглавил бывший стоматолог Туркменбаши, повышенный им до министра здравоохранения и своего зама по правительству – Гурбангулы Бердымухамедов. По советской еще традиции он выступил организатором похорон предшественника в заблаговременно построенном фамильном мавзолее.
Настроенная вроде бы лично под Ниязова тоталитарная машина сработала как часы: за нового вождя быстро и единогласно проголосовали делегаты тогда крайне многочисленного – в 2507 человек – Народного совета (Халк маслахаты).
Со своей стороны, второй президент с титулом Милостивый Аркадаг (переводят как «покровитель», но буквально – «каменная стена») вернул туркменам григорианский календарь, академию наук, пенсии и оперу (но не балет), на чем борьба с «перегибами» завершилась. Страна даже не вздрогнула в попытке уйти в другую, менее средневековую колею, если не считать впоследствии подтвердившихся слухов о бунте в спецтюрьме Овадан-Депе, быстро и кроваво подавленном.
О Бердымухамедове и его закрытой стране мир знает меньше, чем о Туркмении Ниязова, а главным источником информации остается переписка американских дипломатов, слитая Ассанжу в WikiLeaks. Из этих отчетов следует, что Аркадаг, как и Турменбаши когда-то, правит единолично и сам принимает решения по каждому мало-мальски значимому вопросу, а также то, что человек он по-восточному хитрый, крайне злопамятный и не выносит тех, кто умнее его.
Последнее не вызывает сомнений: публичный имидж Бердымухамедова – это профильный специалист по любым вопросам. Официально он написал более 50 книг на все случаи жизни, а в рамках разъездов по стране учит военных – стрелять, строителей – строить, спортсменов – ездить на велосипеде, а агротехников – выращивать дыни. Часто это сводится к диктовке авторских мудростей типа «вода – мать урожая», которые все присутствующие прежде записывали в блокноты, а теперь набивают на планшетах. Туркмены по-прежнему в надежных руках.
Со времени смерти Ниязова в Саудовской Аравии разрешили женщинам водить автомобили. В Туркмении, наоборот, запретили, а заодно запретили и автомобили любых цветов, кроме белого и светло-бежевого. Знаменитую золотую статую Сердара вместе с Аркой нейтралитета перенесли к предгорьям Копетдага, «подарив» центру Ашхабада другую – с Аркадагом, тоже золотую, но конную, а рядом с беломраморным дворцом Туркменбаши возвели новый – уже втрое больше и втрое же дороже.
Кстати, большую часть дворцово-фонтанного великолепия, включая самую большую в Средней Азии мечеть «Духовность Туркменбаши» и единственный в мире ледовый дворец в пустыне, строили французы – кампания Bouygues. Как правило – из белого мрамора (любимый камень Сердара, любимый цвет Аркадага).
В Москве эта же фирма построила уродливый ТЦ «Атриум» напротив Курского вокзала.
Своя колея
Контроль одного человека над практически всеми сферами жизни туркменского народа, включая экономику, культуру и даже семью, до сих пор кажется не только абсурдным, но и удивительно устойчивым – несмотря на то, что Аркадаг упразднил политику Сердара с бесплатной раздачей благ, в страну успел вернуться советский дефицит, и по уровню развития Туркмения уже уступила Узбекистану.
Конечно, может статься, что после очередной смены вождя (предположительно – на сына Бердымухамедова, в феврале ставшего замом отца) и строительства для него еще более роскошного дворца и еще более значительной золотой статуи этот рентный край все-таки надорвется. Но по принципу «у бога чудес много» и с учетом роста цен на газ верится и в то, что режим в Ашхабаде выстоит даже при зомби-апокалипсисе, потому как готов и способен вырвать зубы всем туркменам за два–три дня.
Тут не в первой профессии Милостивого Аркадага дело, а в том, что прецедент уже был, когда Туркменбаши Великий запретил туркменам крайне популярные даже в среде молодежи золотые коронки.
Бывшую Туркменскую ССР честно было бы считать не только Абсурдистаном – страной-посмешищем, где отмечают праздник мускусной дыни, но и необъяснимо живучей антиутопией, где министерство юстиции вполне по-оруэлловски переименовано в министерство справедливости.
Через ее железный режим не пророс даже исламизм, а он всегда прорастал на мусульманских землях с постколониальной планидой. Верховного муфтия страны при Ниязове попросту посадили на двадцать лет. По слухам, он был против расписывания новой мечети цитатами из «Рухнамы», и вообще поднятия «Рухнамы» на один уровень с «Кораном», что по сути все-таки было сделано и не имеет аналогов в любых других частях мировой уммы.
Аналоги племенного общества, каким является и туркменское, после падения социалистических режимов есть. Это Афганистан, Сомали, еще кое-какие страны Африки, где идет или еще недавно шла гражданская война и откуда в западный мир перетекают радикальные идеи, террористические группировки и нелегальные мигранты. Туркмения всего этого не производит, и даже денег не просит, а значит – да здравствует Туркмения!
Ее допустимо считать одной сплошной проблемой, если ты туркмен, но настоящих туркмен, кажется, вполне все устраивает. А если вдруг нет, их проблемы остаются только их проблемами и, в отличие от проблем других постколониальных исламских стран, не становятся общими – всем бы такой «нейтралитет».
В будущем, возможно, будет все – и исламизм, и экстремизм, и война, и беженцы, потому как, считает политическая наука, подобные абсолютистские системы не могут работать вечно.
Но пока работает – не чини ее, хуже будет. Даже в том случае, когда кажется, что хуже просто некуда.
«В СССР отъезд связывали с предательством, но родина со мной навсегда». Умер герой Игр-80 Юрий Седых – его рекорд держится уже 35 лет
Сегодня от сердечного приступа умер Юрий Седых – супергерой советского спорта: рекордсмен мира в метании молота, двукратный олимпийский чемпион. Его лучшее достижение (86,74 метра) держится уже 35 лет – все это время никто не метал дальше.
В начале 90-х Седых нашел редкий для тех времен контракт и уехал во Францию. Там выступал за мощный клуб, а затем больше 20 лет преподавал в университете Парижа. Седых и его супруга Наталья Лисовская – олимпийская чемпионка-88 в толкании ядра – всегда были востребованы: давали мастер-классы по миру и регулярно приезжали в Россию. Обстоятельный и интеллигентный Седых подчеркивал: связь с родиной не потеряна.
В память о великом атлете мы поднимаем в нашей ленте текстов это интервью, которое вышло в 2020-м в рамках сериала к 40-летию Олимпиады-80.
– Вам часто напоминают об очередной годовщине московской Олимпиады?
– Единственное серьезное напоминание – в 2004-м: по просьбе Первого канала я снялся в серии материалов об Олимпийских играх, говорил о Москве с Кириллом Набутовым и Анной Дмитриевой. Больше со стороны России приглашений не помню.
– Обычно олимпийскую Москву вспоминают чистой, ухоженной и пустой.
– Та Москва – это Москва воскресенья. Наверное, вам сложно представить то время: по воскресеньям транспорта и людей было очень мало, не сравнить с современными выходными. Перед Олимпиадой правительство города и страны пошло на определенные меры, чтобы не было сложностей.
Всех транзитных пассажиров, которые пребывали на вокзалы и путешествовали дальше, организованно доставляли с вокзалов в аэропорты. Частный и грузовой транспорт обходил город по кольцевой дороге. Власти убрали с улиц категорию сомнительных элементов, нищих, бродяг. Я не знаю, где и как их разместили: они были во все времена, но не на Олимпиаде.
Благодаря этому организация соревнований и всего, что им способствует – шикарная: по нашим понятиям, мы как будто выехали за границу. Все настолько четко, точно, чисто. Везде хороший сервис: люди, работавшие на обеспечении, приветливы, доброжелательны. Любое нормальное пожелание выполнялось без проблем. Для меня Олимпиада-80 – эталон, отправная точка по суждению о других соревнованиях, как они организованы и как протекают.
– Москва воскресенья – можно ли в такой обстановке ощущать праздник?
– Для любого человека день отдыха – маленький праздник. Если более точно понять специфику праздника для спортсмена, то это особая ситуация: возможность реализовать труд многих лет, воплотить его в результат. Если спортсмену ничто не мешает сфокусироваться на себе и своем выступлении, это праздник.
Я реализовал свои возможности на отлично: хорошая форма, хороший возраст – 25 лет, выиграл с мировым рекордом.
– При этом в Москве вы выступали действующим чемпионом.
– Вторая Олимпиада имела для меня несколько другую психологическую подготовку и основу. В Монреале я победил в 21 год: приехал туда без титулов, без званий – свободный художник. Да, тогда все зависело от меня. Но если бы я выступил плохо, всегда нашлась бы отговорка: молодой, еще не обрел опыта.
Это, конечно, полная ерунда. Если спортсмен готов, то он и так обладает всеми качествами, чтобы показать результат в экстремальной ситуации. Если нет, никакой опыт не поможет – это все бред для оправдания инвестиций, продления финансирования со стороны государства и спонсоров.
Возвращаясь к Москве. Когда ты обретаешь звание и уже имеешь имя, отстаивать – не так легко. От тебя ждут подтверждения, что ты где-то там, в далеком Монреале завоевал медаль не просто так. Настрой в Москве был не такой бесшабашный, как в Монреале – хотя и там я серьезно настраивался. Но победить в 21 год – это для моего спорта очень рано. В 25 – самое время. Мое отношение было более серьезное: я ощущал, что нельзя сделать ошибку – я точно осознавал степень ответственности.
– Домашняя обстановка давила или помогала?
– Легкая атлетика в СССР не была особенно разбалована публикой: в основном на трибунах сидели тренеры, спортсмены, специалисты – простых болельщиков мы почти не видели. Чаще удивлялись большому количеству зрителей за границей, особенно в Германии – они приходили со знанием и большим энтузиазмом. У наших людей такого не было, даже правила соревнований знали немногие.
На Олимпиаде испытал эти ощущения от заполненных трибун, хотя, конечно, там были не только соотечественники. Когда молот летел за 80, стадион аплодировал – были возгласы, как будто забит гол. Это меня сильно удивляло и радовало: одни из немногих соревнований в СССР и России, которые оставили приятное впечатление о зрителях.
– Бойкот со стороны США и других стран испортил Олимпиаду?
– В метании молота бойкот абсолютно не затронул распорядка мест на пьедестале – издавна в СССР это был очень сильный вид. Олимпиада-1972 – золото и бронза, Олимпиада-1976 – три медали, в Москве – три, Олимпиада-1988 (после пропуска Лос-Анджелеса) – три. Правда, сейчас ничего подобного нет – меня это удивляет и не радует.
В 1980-м нельзя было сказать, что на расклады в молоте повлияло чье-то отсутствие. Государство сделало большой праздник: я не чувствовал, что на трибунах нет американцев или итальянцев, ощущения ущемленности не было.
Что касается других видов – естественно, это сказалось на уровне. В легкой атлетике 100 и 200 метров выиграл Уэллс – при наличии американцев взял бы максимум бронзу. И так много где. Вообще, бойкот Москвы – не первый; вы знали, что в 1976-м Африка полностью бойкотировала Игры в Монреале? Весь континент не участвовал – можно представить себе результаты в беге от 800 метров и дальше: они все были неполные.
– Нелли Ким рассказывала, что именно с бойкота-1980 ненавидит политику за вмешательство в спорт.
– Я абсолютно против того, чтобы в спорт вмешивалась политика.
Давайте вспомним 1972-й – тогда на Играх в Мюнхене расстреляли израильтян в деревне. В деревне, где не было ни заборов, ни полиции: все дружелюбно, открыто, ты мог спокойно идти на соревнования без оцепления. После 1972 года началось: охрана, пропускные дела – и это по сей день.
После того теракта спорт стал объектом спекуляций в политических делах – я этого никогда не пойму и не приму. В свое время идеи олимпизма были направлены на сплочение: помирить людей, открыть им представления о жизни в других странах, прекратить войны и конфликты. Олимпиада была моментом, когда все в своих амбициях опускались на землю. Сейчас не так: вокруг спорта много течений и полей напряженности, связанных с политикой и допингом.
Раньше было понятие – герои спорта. Сейчас я называю их гладиаторами. Все приходит к тому, что спортсмены – гладиаторы, от которых зависит только зрелище. А все вокруг собрались ради потехи, увидеть гладиаторские бои.
– В 1984-м вы тоже пропустили Олимпиаду из-за бойкота – как узнали о том, что не едете в Лос-Анджелес?
– Наверху все было решено задолго до того, как сообщили нам. Нас начали потихоньку обрабатывать где-то с апреля. Приезжал лектор и рассказывал: Америка во всеоружии готовится к приему советских спортсменов. И чем дальше, тем выражения были резче: наша разведка точно знает, где рассядутся их снайперы… И дальше такая чушь.
Я до последнего верил, что мы поедем – пусть с повышенным количеством охраны, с особым вниманием к нашей делегации, но все-таки поедем. В июне лекторы остервенело рассказывали о том – якобы ужасном – образе жизни. А люди ведь путешествовали немного, поэтому узнавали мир только из рассказов Сенкевича в передаче «Вокруг света» и от всех этих болтунов. По мере нарастания истерии я понял, что мы не поедем. После одной из лекций пришел к ребятам и сказал: все, на Олимпиаду нам дорога заказана, вот увидите.
– Правильно ли, что за спортсменов решает государство?
– Государство имеет право, потому что берет на себя огромные расходы по финансированию, сборам, инфраструктуре. Кто обеспечивает, тот может заказывать музыку: если ты в обойме, то решение примут за тебя. Так было и 40 лет назад, и сейчас: перед Олимпиадой-2018 спортсменов тоже никто не спрашивал.
По дебатам накануне Пхенчхана я понял: наверху всегда есть люди, которым важнее всего их личные амбиции. Думаю, в перспективе олимпийское движение или развалится, или правители поймут, что это одна из немногих платформ, где они могут соприкасаться и вести дела.
Но в принципе такой подход, когда все решает государство, противоречит главной идее, для чего созывались Олимпийские игры. Я вспоминаю, как в Барселону приехали звезды НБА, при мне зашли в столовую 6-7 человек: Джордан, Пиппен, Баркли – вся столовая замерла, чтобы посмотреть на них. Уверен, им было плевать на медали (хотя они и победили), потому что цели другие. Это энтузиазм и желание быть вместе, общение и попытка показать миру: все люди одинаковые, а олимпийская арена – платформа для объединения.
– В Москве вы метнули на рекорд первой же попыткой – это осознанная тактика?
– Мы можем что-то предполагать… Это можно объяснить многими факторами.
Чтобы метнуть рекорд в первой попытке, нужно быть немножко смелым человеком. Адреналин, который выделяется накануне и в течение соревнования, захлестывает, особенно в первой попытке. Меня, естественно, трясло. Но я сумел всю эту энергию – как атомный реактор – направить в нужное русло. Кому-то адреналин добавляет результат, а других сбрасывает вниз – они не знают, как справиться с волнением, и показывают далеко не то, что на тренировках.
Второе – нужно находиться в хорошей форме. Третье – нужно обладать очень точным движением, идеальной техникой, чтобы правильно реализовать все усилия именно в первой попытке. Всем этим я обладал. Был вопрос – в какой попытке произойдет рекорд.
– Все обратили внимание, что к Олимпиаде вы сбрили бороду, с которой ходили раньше – специально?
– По-моему, еще на отборе выступал с бородой, а на соревнованиях уже без. В наше время борода полагалась – не то что по уставу, но по правилам хорошего тона – определенным категориям. В СССР если ты с бородой – значит, или крестьянин, или таежник, или геолог. То есть человек, у которого нет возможности бриться каждый день.
А человек цивилизованный, имеющий нормальную размеренную жизнь (ночь-день-утро), должен быть опрятным и аккуратным. Это этикет времени. Я посчитал, что борода – атрибутика старого времени; а в новое – коммунистическое – время надо выглядеть более опрятно.
– В одном интервью вы говорили, что, отмечая золото, выпили пару бутылок… чего-то.
– Меня поселили в деревне в трехкомнатной квартире. В одной комнате жил толкатель ядра Саша Барышников, в другой мы с Юрой Таммом, но он после соревнований сразу уехал в Киев на поезде. В третьей – Владимир Киселев, он тогда выиграл в толкании ядра. Они уже отвыступавшие, я был последним из нашего апартамента.
Вернулся в деревню после поздравления, наград – а на кухне бутылка коньяка и бутылка шампанского. Стоят Барышников и Киселев: ну давай, будем обмывать. Как водится, в бокал с шампанским положили медаль, чокнулись, выпили. После шампанского втроем допоздна сидели с бутылкой коньяка. Это реальное количество спиртного, а как все это дело увеличилось в публикациях в геометрической прогрессии – не знаю…
– Что получили за победу?
– Мировой рекорд оплачивался отдельно – 1500 рублей, это сумма брутто, из которой вычитали налоги. Оставалось грубо 1200 с чем-то. За золото – 4000 рублей, тут ничего не вычитали, давали точно.
Естественно, ты мог пойти в спорткомитет и попросить возможность купить машину за государственную цену. В то время советский Машпром был не такой сильный, как на западе, поэтому автомобили имелись не у каждой семьи.
Ну и вообще, получить талон на автомобиль за госцену – это достижение: люди на рабочих местах стояли в очередях годами. Каждый год на предприятия давали разнарядки по автомобилям, а у спортсменов была привилегия: совет министров любой республики выделял дополнительные квоты, и на спорткомитет полагалось много.
Если человек имел однокомнатную квартиру, то мог получить двух- или трехкомнатную – если большая семья, есть дети. Это негласный бонус, который ты приобретал с победой. Я купил автомобиль и через пару лет получил трехкомнатную квартиру в Киеве. До 82-го я жил на Украине, уже потом перешел в ЦСКА и через два года получил квартиру в Москве.
– Получаете стипендию олимпийскую стипендию от России – 52 тысячи рублей?
– Уже больше 10 лет. Это началось с момента, когда Путин стал президентом – он в скорости захотел сделать всем спортсменам пожизненную пенсию без учета налогов, без декларирования. Эта стипендия не входит ни в какой реестр о заработках, ее просто дают всем олимпийским чемпионам.
Чемпионов в СССР и в России много, и не все устроились после спорта лучшим образом. Дополнительная добавка – довольно весомая для обычной жизни, играет большую роль для многих ветеранов.
– Как возник вариант с отъездом за границу?
– В 90-м на соревнованиях во Франции встретился со знакомым французом – мы вместе выступали, вечером сели попить пива, поговорить. Он предложил: а хотел бы выступать за «Рейсинг Клуб де Франс»? Очень хороший, один из самых сильных в стране. И поучаствовать, и поучить нас чему-то.
Я никогда не задумывался об этом, но почему бы нет? Он пообещал спросить у президента клуба. Потом созвонились, и он сказал, что президент откликнулся с энтузиазмом. Мы потихоньку начали переговоры, осенью я приехал в Париж на встречу с президентом. Потом мне нужно было решить вопрос в СССР, потому что я был офицером в ЦСКА.
А тогда пошла мода на отъезды. ЦСКА как военная организация не мог ставить своих спортсменов на контракты за рубежом и сделал такой ход – создал контору Моспрофспорт. По большому счету, левая контора, но через нее оформляли документы для спортсменов, которые, находясь на службе в армии, уезжали за границу на время. Какой-то процент с этого получал Моспрофспорт, какой-то получал ЦСКА.
Но с этим контрактом была гарантия, что я буду находиться в армейском составе, временно прикомандированный куда-то.
– Все равно для тех времен выглядит авантюрно – почему решились на это?
– Понимал, что нахожусь в элите давно – хотелось закончить спорт в тихом месте, кому-то нужным. Не на уровне национальной команды, но хотя бы на уровне клуба.
В СССР/России такой возможности в то время не было: у нас если ты не нужен сборной, то не нужен никому – тебя списывают везде. Как вспоминаю, мягкого ухода ни у кого не получалось. Я был первым советским легкоатлетом, кто нашел такой контракт. После меня, по-моему, в Германии нашел Сергей Бубка, но в принципе в нашей легкой атлетике таких примеров немного.
В 1991-м я подписал контракт. Он был по году: проработал, переписываешь заново – так я находился в «Рейсинг клуб де Франс» до 1996-го. Клуб действительно очень сильный, один из лидеров в легкой атлетике – 25 или 26 лет подряд выигрывал чемпионат страны. По условиям далеко не такая сумма, как в футболе или баскетболе: скромные деньги, но вариант хорошо совпал с тем, что в России наступило непростое время.
– Сам переезд помните?
– Мы ехали на такси в «Шереметьево», а навстречу по Ленинградскому проспекту шла колонна танков. В тот момент я себе сказал, что ангел-хранитель помогает, что судьба ко мне благосклонна. Хотя я не думал, что в городе будут очень серьезные события, практически война. Мне казалось, что это вариант устрашения: танки едут в центр Москвы.
– К чему было сложнее всего привыкать в новом быту?
– Я адаптивный человек. К тому же в то время, когда уезжал, у Франции было много преимуществ по сравнению с СССР и Россией. Сейчас Россия поменялась, в чем-то даже ушла вперед: по сервису, местам отдыха, чистоте, обстановке.
Но тогда во Франции изобилие и доступность убирали многие проблемы с адаптацией. В Москве уходило слишком много времени на простые бытовые вещи: нужно иметь знакомых, куда-то ехать, что-то доставать. Первое отличие в этом: если есть деньги, ты получишь все, что тебе требуется. Да, для нынешнего поколения России это уже не проблема, но раньше было иначе.
Второе – язык. По-французски я не знал ничего, кроме банальных слов, известных всему миру. Зато у меня был английский.
Третье – естественно, не тот мир знакомых и друзей, в котором я жил в России. Когда я менял паспорт, мне сказали, что во Франции живет 1,5 млн русских. Думаю, сейчас уже больше. Многие ностальгируют – организуют встречи, сбиваются в общины, ищут своих. Я не испытываю такой ностальгии, у меня нет большого количества русскоговорящих в окружении.
– Кто-то увидит в этом подходе намеренный отрыв от родины.
– Никакого отрыва, я родину не терял – родина остается с тобой навсегда, где бы ты ни оказался. О том, что ты не француз, тебе скажет первый встречный на улице – и это не связано с ущемлением.
В какой-то период советского времени отъезд связывали с грубыми словами: изменник, предатель. Сейчас эти понятия стерлись. Когда мир стал более открытым для советских людей, работать за границей стало не зазорно: сейчас в любой точки земли вы найдете русского.
Я уехал по своей профессии, потом работал преподавателем – в любой стране это примерно одинаковая работа: что во Франции, что в России, что в Америке.
– Как осваивали язык?
– После первого года мне сказали: если хочешь остаться в клубе, мы тебе поменяем статус. У нас уходит на пенсию тренер, освобождается вакансия: если возьмем кого-то на его место, то уволим тебя как спортсмена. А если остаешься, то в двойном статусе. С 92-го я там был и спортсменом, и тренером. Получил по наследству группу, в которой один человек коряво говорил по-английски. Остальные – только по-французски.
Я им сразу сказал: ребята, буду объяснять технику жестами, а вы будете учить меня языку – такой обмен. И постепенно я начал внедряться: язык выучил без школы и курсов – на улице. За год по какому-то узкому направлению уже говорил.
Естественно, ошибки были, но все меня понимали. Дочь, которая знает французский в совершенстве, говорит: все понятно, но акцент есть. Я отвечаю, что в СССР было так же: грузины, азербайджанцы, люди из средней Азии тоже с большими погрешностями знали русский – ты это слышал и понимал, откуда примерно человек приехал. Когда я открываю рот, французам это режет ухо, и они спрашивают: откуда вы? Хотя и так понимают.
Отношение французов к русским в основном мягкое. Они жестко воспринимают английскую речь, англичан, американцев, их культуру. А если русский – нормально.
– Французский менталитет – какой он?
– Вот что говорят о французах американцы: французским символом является петух – вечно с поднятой головой, но ноги в дерьме.
Мой студент из респектабельной семьи однажды подошел: ты увидел весь мир, скажи, почему нас, французов так не любят? Я ему: почему ты так решил? Он: чувствую, что мы не совсем приятные для людей из других стран. Я: смотря какие страны, но видимо, в твоем вопросе уже заложен ответ – ты его и так знаешь.
Петух – это, конечно, не орел. Французы самолюбивые, задиристые, очень нелегко принимают чужаков – здесь сложно стать своим. Поколение постарше пытается не признавать ничего, что произведено за пределами страны – все лучшее только во Франции. Сами про себя французы говорят «буреку-кукареку». Если расшифровать с жаргона: пьяные петушиные разговоры – крика много, но до драк не доходит.
– Понимали, что уезжаете насовсем?
– Нет, конечно – держал в уме только на срок контракта. Допускал, что через год вернусь – как из временной командировки. Но мой контракт продлевали до 1995-го, потом объявили, что он заканчивается.
По закону Франции, если сотруднику объявляют, что он уволен или сокращен (даже в частной компании) – он еще полгода имеет право находиться на рабочем месте: нельзя все разом оборвать и выбросить человека на улицу. Так что следующие полгода клуб обеспечивал меня финансово, я там находился до апреля-96. И в это время как раз появился вариант с университетом.
– Насколько внимательно следили за переменами в России 90-х?
– Мы приезжали каждый год и видели, как в России наступает беспредел. Меня напрямую это не коснулось, но коснулось знакомых: кто-то подался в новую стезю, кого-то застрелили, кто-то сел. Хотя таких не очень много.
Что хорошо помню: в 90-х в воздухе витало беспокойство, чувствовалось особенно ближе к вечеру. Ощущения защищенности не было.
Второе – я заметил, как изменилось поведение людей. В новой стране многие как будто отпустились: появилось страшное количество хамства, матерного разговора. Это стало нравиться народу, этому стало подражать новое поколение. Я слышал, как разговаривают дети на площадке: не помню, чтобы в наше время в моем общении были дети, которые говорили матом.
– Когда для себя решили, что уже не вернетесь жить на родину?
– Никогда такой мысли не было. Я живу в городе Понтуаз – это 20-25 км от Парижа, мы снимаем небольшой дом. И я знаю: захотел – собрался и через 3,5 часа в Москве. Люди, которые уезжают на ПМЖ, не оставляя никаких корней, ни паспорта, ничего – это одно. У меня два паспорта, и нет чувства, что я оторван от родины.
Но был момент, когда я понял, что можно оставаться здесь надолго. Когда закончил спортивную деятельность и начал работать в университете, получил контракт без окончания (а не на год, как было в клубе). Тогда я понял: заниматься спортом возможно в любой стране, а работать – только там, куда тебя взяли. Для меня это была поворотная веха.
– Вас пригласили в университет Леонардо да Винчи – что это за вуз?
– Расположен в пригороде Парижа, но фактически в самом городе. Молодой – первый набор состоялся в 1995-м. Университет частный, есть актуальные, современные факультеты: инженерный, экономический и медийный – то, что связано с обменом информацией.
Это единственный университет во Франции, где спорт являлся обязательным предметом, потому что в стране практически нет спортивной программы. Студенты в клубах могут заниматься, но именно программы нет. А создатель моего университета захотел, чтобы по спорту сдавали зачеты и экзамены. Может, это было необычно для студентов, но предмет внедрился и прижился. Это хорошая инициатива, я стоял у истоков и сделал посильный вклад.
– Какая у вас была должность?
– Преподаватель по спорту. Как таковая спортивная база университета – три зала: единоборства, фитнес и штанга с кардио. Все остальное – аренда сооружение в других центрах.
Я отвечал за раздел ОФП. В занятиях мы не следовали общенациональной программе, которая есть в школах – раздел легкой атлетики, раздел игр, еще чего-то. У нас программа, адаптированная для наших условий, придуманная каждым преподавателем.
Моя программа связана с физическими качествами, в конце семестра каждый студент сдает тест. Первая часть – упражнения в кардиозале. Вторая – упражнения на руки, я использовал жим лежа со шкалой для девочек и мальчиков и некоторых весовых категорий. Третья – упражнения на ноги: жим или приседания со штангой. Элементарные упражнения, которые дают какую-то картину физического состояния любого человека.
– Почему вас заинтересовало это предложение из университета?
– Я был спортсменом, но никогда не работал. Знаю теорию, но никогда не применял ее на ком-то. Это было ново и интересно – как я могу себя проявить с другими людьми. Смогу ли научить, передать? Спорт – негласное построение того, как вести себя в жизни: есть цель, программа, трудности, стремление, испытание терпения. В этом спорт имеет познавательную часть.
Мне понравилось, и я видел взаимопонимание, ответ, что студентам нравится мой стиль общения. Люди приходили с большим удовольствием – это оценка моего труда: что я могу иметь авторитет и харизму.
Хороший ли ты преподаватель по математике? Ответить может только специалист в этом деле.
Хороший ли ты преподаватель по физкультуре? Ответят сами ученики, насколько им нравится у тебя заниматься. У нас иногда бывали дни открытых дверей, студенты подводили ко мне родителей: вот он тот преподаватель, про которого я вам говорил. Некоторые в беседах признавались: наш сын о вас так высоко отзывается.
– Еще один герой Олимпиады в Москве Владислав Козакевич работал учителем физкультуры в Польше за скромные деньги и в Германии за 3500 евро в месяц, там это статусная профессия.
– В университете мой доход был примерно на том же уровне, что говорил Козакевич – плюс подработка в зале. Статус преподавателя в хорошем месте очень высок. Труд в странах западного мира оплачивается выше, чем в России и СССР. Это мне не нравится, особенно в случае с преподавателями, которые работают с детьми и помогают их становлению как личности.
Мы и наши родители раньше этого не замечали, но школа – вторая семья. Там нам преподавали не только учебные навыки, но и навыки жизни. На Западе преподавателям не хватает именно педагогики, чувства педагогического такта, умения объяснить, подождать. Они дают информацию, но не призваны воспитывать: есть сухой подход, достаточно протокольные отношения. Я видел это по примеру дочери: у нее хорошие учителя, но не от бога, без души.
В СССР любой учитель – это ответственный за ребенка, в понятие преподавателя вкладывалась не только передача знаний, но и нечто большее. В этом смысле лучшие преподаватели – до сих пор в России. К сожалению, они как были, так и находятся в не совсем удовлетворительном положении с точки зрения зарплат.
– Когда вы ушли из университета?
– Два года назад – попал под сокращение, так называемое экономическое. Инициатор создания университета ушел в мир иной, и хорошая инициатива без него сходит на нет. Пришел антагонист, и это распространилось на все начинания: уволили около ста сотрудников, спорта коснулось в большей степени. Раньше департамент состоял из 7 штатных сотрудников и 20-25 внештатных тренеров. В итоге остался один штатный сотрудник, остальных уволили.
Естественно, пострадал сам принцип, и проведение программы по спорту стало просто формальным. Этот предмет сохраняют – может быть, чувствуя, что он имеет ценность. Но он уже не обязательный и не является тем, чем был.
Рекорду Седых 34 года – почему он не побит?
– Вам до сих пор принадлежит мировой рекорд – 86,74, установленный в 1986-м. Приятно, что уже 34 года никто не метает дальше?
– Рекорды, установленные советскими/российскими спортсменами, обычно подвергаются на западе более глубокому анализу, сомнений по ним много. Что касается моего рекорда, он ни у кого не вызывает сомнений: показан на чемпионате Европы, и не в одном броске – там была целая шикарная серия.
Я выписал статистику по соревнованиям: семь раз метал за 86 метров, 12 раз за 85, 18 раз за 84. В итоге за 80 метров метал больше 500 раз. Сейчас метни за 80 метров – это почти победа, ну максимум 81. Давным-давно я эти результаты показывал смеясь. Может, в наше время была недооценка, а сейчас до нее никто дотянуться не может. Это держит мой престиж до сих пор.
– Почему рекорд до сих пор не побит?
– В некоторых других видах так же. Бывает момент, когда созданы все условия для чего-то – как для революции, так и для рекорда.
Скажем, Боб Бимон – прыгнул 8,90 в далеком 1968-м. Хорошо, в 1991-м Пауэлл побил – 8,95. Но 8,90 до сих пор никто не прыгает стабильно. 8,30, 8,40, 8,50 – но не дальше. Да и 8,90 не показывают со времен Ивана Педросо.
О чем это говорит? При всех технологиях и прогрессе, методиках, идущих вверх, нужно что-то еще.
Я смотрю на современное поколение лучших метателей – их соревнования не радуют глаз. Ты видишь усилия, хотя в любом правильном движении (прыжки, бег, гимнастика, балет) должна быть легкость – вот это самый класс. Это показатель совершенства техники, обладания телом и применения силы, чтобы создать эту легкость.
Легкости я не вижу – вижу только силовое метание. Чем больше вырастет сила, тем дальше полетит молот? У меня такого не было, я не такой сильный, как спортсмены сейчас. Но я мог применить всю ту силу, которой обладал. И был технически совершенным – с меня пытаются учиться до сих пор.
– Зовут на мастер-классы?
– Я даю много семинаров по миру, но с одного раза люди с трудом воспринимают, что все это так просто. Все пытаются найти больше сложностей и трудностей, чем есть на самом деле.
Если бы Эйнштейн объяснил обычным языком свою теорию, я бы ее понял из уст Эйнштейна. Каждый спец в своем деле, если обладает талантом объяснения, найдет способ объяснить теорию или технику простыми словами. Когда начинаешь объяснять простыми словами, людей это удивляет. У многих что-то получается, но, вернувшись домой, они опять попадают в рутину, что должно быть тяжело.
В Европе и особенно в Америке я вижу много талантливых ребят, но их тренеры зациклены на заблуждениях. В мире не так много людей, которые понимают метание так, как понимаю его я. Пытаюсь не унести это знание с собой – обучать, если зовут.
Но, во-первых, масштаб моего спорта не такой большой, как у игровых видов. Второе – в финансовом плане даже на фоне остальной легкой атлетике метание – не топ-вид. Скорее, средняя категория, намного скромнее элиты.
Таланты рождаются не каждый день. Но некоторые таланты без мозгов – отличное тело, высокий уровень качеств, но если головы нет…
Нападение Гитлера на Советский Союз было самой масштабной, самой кровопролитной и самой варварской военной кампанией за всю историю войн. Цель операции «Барбаросса», а именно такое кодовое название дал ей Гитлер, состояла также в том, чтобы стать самой решительной кампанией Второй мировой войны. Добейся Гитлер своей цели, которая заключалась в уничтожении Советского Союза, и он мог бы распоряжаться судьбой всей Европы. Но к тому времени, когда гитлеровские армии менее чем за шесть месяцев подошли к воротам Москвы, все шансы на осуществление бредовой идеи фюрера о создании тысячелетнего рейха улетучились.
Вооруженные силы нацистской Германии вермахт будут и дальше проводить крупные наступления, одерживая серьезные победы. Но это уже будет эфемерный триумф. К концу 1941 года, а то и раньше нацисты утратили все реальные шансы одержать победу в этой войне. И все из-за провала операции «Барбаросса».
Еще три с половиной года земля Восточной Европы будет пропитываться кровью десятков миллионов людей. Но эту будут жертвы ужасной развязки, исход которой уже был предопределен.
Мой отец Ричард Димблби (Richard Dimbleby) был отважным военным корреспондентом Би-Би-Си и служил на Ближнем Востоке в те месяцы, которые предшествовали первому сражению при Эль-Аламейне в 1942 году. Он вел дневник и писал книгу об увиденном и пережитом. Но я захотел узнать больше.
Результатом стала моя первая книга о Второй мировой войне «Судьба в пустыне» (Destiny in the Desert). От нее я сразу перешел к написанию второй книги «Битва за Атлантику» (The Battle of the Atlantic), где рассказываю о непростых взаимоотношениях Черчилля, Рузвельта и Сталина. То, что я обнаружил, изучая материалы и готовясь к написанию этих книг, вызвало у меня чувство стыда. Дело было в том, что, как мое поколения, я воспитывался на уверенности в том, что Гитлера победили британцы при поддержке американцев. Советский Союз почти никогда не упоминали. Но вдруг мне стало предельно ясно, что в таком изложении налицо вопиющее искажение фактов. И это искажение до сих пор формирует наш взгляд на события той войны. Поэтому я написал новую книгу под следующим заголовком: «„Барбаросса". Как Гитлер проиграл войну» (Barbarossa: How Hitler Lost the War). Я не знаю, что подумал бы о моих взглядах отец, но поскольку он был человеком правдивым, хочется думать, что он бы меня понял.
Конечно, это обескуражит тех, кто по понятным причинам считает, что Гитлера победили доблестные парни, высадившиеся в июне 1944 года на пляжах Нормандии. Но свидетельства очевидцев и документы говорят об обратном. Безусловно, высадка союзников в Нормандии ускорила победу Сталина над Гитлером, но вермахт получил смертельное ранение от Красной Армии еще задолго до начала операции «Оверлорд». Историческая заслуга тех наших воинов, кто с боями прошел всю Францию и дошел до Берлина, заключается не в том, что они разгромили нацистов. Нацистов разгромили русские. Заслуга наших войск в том, что они спасли Западную Европу от сталинской тирании.
Начало операции «Барбаросса»
В начале лета 1941 года нацисты казались непобедимыми. Хотя в Битве за Британию люфтваффе потерпело поражение, а операция «Морской лев» (план гитлеровского вторжения в Англию через Ла-Манш) была отложена на неопределенный срок, вермахт захватил почти всю Западную Европу. Но Гитлера это ни в коей степени не удовлетворило. Как он пишет в «Майн кампф», его дьявольская концепция Третьего рейха среди прочего включала уничтожение Советского Союза.
Сталин, со своей стороны, всеми силами старался избежать войны с Германией — до такой степени, что он раздраженно отмахивался от многочисленных и недвусмысленных докладов разведки о концентрации гитлеровских войск на западной границе СССР. Даже накануне немецкого вторжения Красная Армия не была приведена в состояние полной боевой готовности. Она была совершенно не готова к темпам и масштабам гитлеровского наступления, начатого в предрассветные часы летним утром 1941 года в рамках операции «Барбаросса».
Армии фашистской Оси, перешедшие границу Советского Союза и начавшие вторжение, насчитывали в своих рядах примерно 3,3 миллиона человек. У них на вооружении были разнообразные и мощные танки, артиллерия, грузовики и самолеты. На бумаге немцам противостояла колоссальная по своей мощи сила: более четырех миллионов человек в составе 170 советских дивизий с гораздо большим количеством вооружений. Но сталинские войска были слабо подготовлены к этой войне и плохо обучены. У них были слабые командиры и устаревшее оружие, которое к тому же плохо обслуживалось. Немецкое верховное командование не сомневалось, что громоздкая и некомпетентная Красная Армия будет разбита в считанные недели. Такую точку зрения разделял остальной мир и, что весьма примечательно, Вашингтон и Лондон.
За две недели войны танковые дивизии вермахта продвинулись на восток такими высокими темпами, что начальник штаба сухопутных войск генерал Франц Гальдер (Franz Halder) уверенно объявил о победе. «Русская кампания выиграна», — написал он в своем дневнике.
Но уже очень скоро начали появляться сомнения. Вместо того, чтобы капитулировать, сталинские войска упорно оборонялись и сражались, несмотря на то, что солдат уничтожали тысячами. Был ли это патриотизм, нежелание быть расстрелянным за трусость или попасть в плен к противнику, считавшему русских недочеловеками, но сопротивлялись русские фанатично. К сожалению, одной доблести и отваги было недостаточно. К середине июля немцы продвинулись вглубь Советского Союза на 600 с лишним километров и находились в 300 с небольшим километрах от Москвы.
Первая ошибка Гитлера
В этот момент Гитлер допустил первую ошибку. Он заколебался. Не в силах решить, продолжать наступление на Москву или сосредоточить усилия на захвате южных территорий Советского Союза, чтобы получить доступ к богатым месторождениям полезных ископаемых и промышленным районам юга, он не сделал ни то, ни другое. К изумлению и нарастающему негодованию фронтовых генералов Гитлер почти месяц не мог решить, что делать. Эти недели стали для советского Верховного Главнокомандования драгоценной передышкой, чтобы перевязать раны обескровленных армий, отремонтировать сломанную технику и восстановить оборонительные рубежи.
Со временем Гитлер решил все-таки идти прямо на Москву, и наступление снова начало набирать темпы. К началу ноября проницательный и обычно осторожный генерал Готхард Хейнрици (Gotthard Heinrici), командовавший пехотным корпусом, излучал уверенность. В письме жене он отмечал: «В целом необходимо сказать, что противник уже разбит, и что теперь он потеряет остатки своей армии, которая должна оборонять Москву». Начальник Хейнрици фельдмаршал Федор фон Бок (Fedor von Bock), чья группа армий «Центр» возглавляла наступление на Москву, точно так же позволил себе нехарактерное для него высокомерие. 19 октября он объявил о «крахе русского фронта».
Если для таких триумфаторских заявлений имелись какие-то основания, то это были длинные колонны голодных советских военнопленных. Во время стремительного немецкого наступления их брали в плен на поле боя или окружали сотнями тысяч. Изможденные и раненые солдаты в лохмотьях брели в западном направлении, проходя сотни километров. У этих людей, которых всячески оскорбляли, избивали и лишали медицинской помощи, еды и воды едва хватало на то, чтобы выжить.
Тысячи умерли, не дойдя до выстроенных на скорую руку концлагерей, куда их сгоняли как скотину, огородив колючей проволокой. Лишенные крыши над головой, элементарных санитарных условий и средств выживания, некоторые военнопленные опускались до людоедства. Большинство умерло от голода.
Самая варварская операция
Бесчеловечность и жестокость на Восточном фронте отчасти объяснялась тем, что нацисты считали славян недочеловеками. Распаленные адреналином сражений, немцы проявляли ничем не сдерживаемую свирепость и варварство. Молодой немецкий офицер Роберт Рупп (Robert Rupp) описал ужасные события в одной типичной советской степной деревне. Живших в ней крестьян заподозрили в том, что они укрывают русских партизан, убивших неподалеку пятерых немецких солдат. Поэтому подразделение Руппа получило приказ окружить деревню.
«Я услышал звуки выстрелов и крики детей. Я понял, что мы вот-вот устроим кровавую бойню, — вспоминал Рупп. — Жители прятались в своих избах, а солдаты бросали гранаты на соломенные крыши, которые загорались почти мгновенно. Вскоре горели все 50 домов. «Мы слышали ужасный рев скота, вопли женщин и детей — а потом крики стихли… Мы ехали из деревни, а небо позади нас пламенело».
Жестокость порождала жестокость. Но со стороны русских варварство, однако, объяснялось обоснованным гневом в отношении захватчиков, которые забирали у них земли, сжигали дома и амбары, бомбили деревни и без счета убивали ни в чем не повинных людей. Зверства поражали даже участников этих событий.
Советский пехотинец Борис Баромыкин вспоминал: «Однажды в конце октября противник выбил нас из деревни, которую мы удерживали, и начал по нам стрелять. Но мы перегруппировались — и отвоевали деревню. Мы захватили пять немецких солдат и буквально порвали их на куски голыми руками, зубами, чем угодно. Один человек даже схватил ножку стола, чтобы разбить немцу череп. Мы убили этих людей в угаре ненависти».
А потом изменилась погода
К концу октября, когда солдаты вермахта приближались к Москве, погода изменилась. Генерал Хейнрици, до последнего времени сохранявший оптимизм, помрачнел. «Весь день идет снег, превращающий все дороги в черное бездонное болото, — писал он. — Я вижу длинную колонну утонувших в грязи, зажатых с двух сторон и поломанных грузовиков, которые безнадежно завязли».
«Рядом с машинами в грязи лежит почти столько же околевших лошадей», — заметил он. Начались осенние дожди, и раскисшие дороги стали почти непроходимыми.
Тяжелая техника сползала в воронки от снарядов, которые не было видно из-за заполнившей их воды. Машины буксовали, все больше утопая в грязи, и безнадежно увязали. Все большее количество топлива, недостаток которого начали ощущать войска, сжигалось в зачастую бесплодных попытках вытащить застрявшие машины. Но и это было не самое неприятное. Из-за износа деталей машины быстро выходили из строя. Темпы наступления замедлились, и наступающие войска уже не мчались вперед, а еле ползли.
В последующие недели температура воздуха опустилась до минус 30 градусов. Советские войска привыкли к таким условиям, а захватчики, никогда прежде не сталкивавшиеся с такими погодными условиями и все еще одетые в летнюю форму, начали замерзать. Обморожения стали обычным делом. Военные хирурги во избежание гангрены ампутировали пальцы, ступни, а в некоторых случаях и ноги. Многие замерзали до смерти.
В письме жене Хейнрици сообщал: «Никто на самом деле не может себе представить, что предстоит пережить здесь каждому человеку при такой погоде, на такой местности, при таком состоянии страны и в условиях тех вызовов, которые навязывает нам война».
«Только тот, кто пережил это сам, может понять, каково это — стоять всю ночь в карауле без теплой одежды… с мокрыми ногами, в лесу, без укрытия, на морозе, без горячего питья и, возможно, на голодный желудок».
Какое-то время Хейнрици, как и другие командиры с фронта, упрашивал свое начальство выдать солдатам подходящую зимнюю одежду. Но его лишь строго одергивали, и он слышал «категорические» указания, что боеприпасы и продовольствие важнее. «На мой взгляд, — сухо замечал он, — категорические решения чаще всего бывают ошибочными».
Провал немецкого верховного командования
После войны высокопоставленные генералы вермахта винили погоду в том, что произошло дальше. Но это не выдерживает критической проверки. Погодные условия лишь усугубляли многочисленные ошибочные оценки, но не были их причиной. Красная Армия воевала в таких же условиях, но она была лучше к ним подготовлена.
Хотя Гитлер рвал и метал, настаивая на том, что российская столица должна быть в руках у нацистов до Рождества, к концу октября солдаты фельдмаршала Федора фон Бока, по его собственному признанию, были близки к полному изнеможению.
Немецкое верховное командование недооценило не только стойкость Красной Армии, но и упорство русского народа. Как свидетельствуют письма и мемуары этих людей (некоторые из них лишь недавно были извлечены из секретных глубин советских архивов), и советские солдаты, и мирные жители были упрямы, непоколебимы и готовы пойти на смерть ради спасения Родины.
Москва укрылась маскировкой, чтобы скрыть от ночных налетов люфтваффе свои исторические здания, в том числе, Кремль и Большой театр. Тысячи заводов и фабрик были демонтированы и эвакуированы на восток. Была создана Московская зона обороны, прикрывшая город противотанковыми ловушками, рвами и рядами колючей проволоки.
Каждый гражданин, за исключением нетрудоспособных и слабых здоровьем, получил приказ участвовать в этой работе. За считанные дни была создана разношерстная трудовая армия численностью 600 000 человек, состоявшая из мужчин и женщин. Они вооружились лопатами, топорами, ломами и всеми прочими инструментами, какие у них были.
Объезжая город по периметру, беспощадный командующий генерал Георгий Жуков, к которому Сталин обращался в моменты самых серьезных кризисов, был впечатлен решимостью работников, особенно женщин: «Я видел тысячи и тысячи непривычных к тяжелому труду москвичек, которые уехали из своих городских квартир в легкой одежде, работали на этих непроходимых дорогах, в грязи, копали противотанковые рвы и окопы, устанавливали противотанковые заграждения и баррикады».
День большой паники
16 октября, в «день большой паники», порядок уступил место анархии. Когда из Москвы на своих служебных машинах побежали партийные функционеры и чиновники, вслед за ними пешком двинулись тысячи людей, везя свои пожитки на тележках. Люди ринулись на железнодорожные станции, готовые отдать все, лишь бы уехать из города. Люди дрались в очередях за хлебом.
Один журналист, в задачу которого входило гнуть партийную линию, заметил в узком кругу: «Истерика проникла в массы. Сможет ли выстоять город, когда такое настроение?»
То, что Москва выстояла, во многом объясняется молниеносными и безжалостными действиями, которые начали осуществлять спустя три дня по приказу Сталина. 19 октября в Москве ввели комендантский час. Людям запретили покидать город без разрешения, и Кремль предупредил: «Нарушителей порядка будут быстро привлекать к ответственности суды военного трибунала. Провокаторов, шпионов и прочих вражеских агентов, пытающихся подорвать порядок, будут расстреливать на месте».
Это дало результат. Порядок восстановили почти моментально, и город начал с трепетом ждать прихода врага.
Но враг не пришел. Упорное сопротивление советских армий замедлило наступление вермахта, снизив его темпы до минимума. Боеготовых войск становилось все меньше, остро не хватало танков, грузовиков, запчастей, топлива, продовольствия и зимней одежды. В совокупности все это стало катастрофическим провалом в расчетах и в организации материально-технического обеспечения. И исправить ситуацию было уже невозможно.
Ответственность за эту военную катастрофу лежит непосредственно на основателе Третьего рейха и на ближайших советниках Гитлера, которые из-за своей безропотной покорности перед фюрером не осмеливались ему возразить, — либо разделяли его заблуждения.
«Барбаросса» кончается крахом
Не исключено, что некоторые немецкие солдаты даже увидели в отдалении здания Москвы, но ближе чем на 25 километров подойти к ней не смогли. К началу декабря операция «Барбаросса» подошла к своему роковому финалу. Отступление стало неизбежно.
«События дня снова вызывают глубокую скорбь и унижение», — написал 7 декабря генерал фон Бок, когда его солдаты начали длительное отступление к рубежу обороны, поспешно возведенному почти в 160 километрах от Москвы. После кампании, в которой было убито, ранено или взято в плен полтора миллиона немецких солдат, вермахт так и не смог больше оправиться и накопить достаточно, чтобы создать существенную угрозу Советскому Союзу.
Хотя гитлеровские армии в 1942 году в достаточной мере восстановились и сумели одержать ряд существенных побед, это был эфемерный успех, за которым последовали сокрушительные поражения, прежде всего в Сталинграде в 1943 году. Красная Армия понесла более тяжелые потери, чем вермахт, но людских резервов у Советского Союза было намного больше, а еще он быстро набирался опыта в ведении боевых действий. Хотя Германия использовала все свои резервы для производства вооружения, ее военная промышленность не смогла догнать СССР по объемам выпуска продукции, а армия не сумела составить конкуренцию советским войскам по огневой мощи. Месяц за месяцем, год за годом Советы становились все сильнее, а страны Оси слабее.
Война продолжалась еще три с половиной года, но судьба нацистской Германии определилась на полях сражений Восточного фронта в период с июня по декабрь 1941 года. Операция «Барбаросса» была первым и последним шансом Гитлера уничтожить Советский Союз. Он потерпел неудачу, и в процессе этого утратил все возможности одержать победу во Второй мировой войне.
