svoemnenie

Последовала небольшая заминка, в ходе которой все вертели головами и спрашивали друг у друга, куда подевался Степан, которого только что видели.

— Выйди сюда, — потребовал председатель, когда пропажа нашлась.

На невысокую сцену, где располагался стол председателя, поднялся огромный детина в клетчатой рубашке с закатанными по локоть рукавами и сдвинутой набекрень кепке, из-под которой выбивался светлый чуб. Поднимаясь, он страшно топал по ступеням сапожищами такого размера, что было сложно поверить, что это настоящая обувь, а не театральный реквизит.

— Ну, — мрачно сказал он, когда остановился, сунул руки в карманы и мрачно оглядел зал.

— Не нукай! – рыкнул председатель. – Бумага на тебя пришла. Из милиции! – председатель надел малюсенькие очки. – Сожительница твоя, Марья, обвиняет тебя в сис-те-ма-ти-чес-ком! – Иван Савельевич поднял указательный палец, подчёркивая важность слова, — абьюзе! Просят повлиять на тебя. Вот мы и будем влиять, верно, товарищи? – обратился он к остальному коллективу.

— Да Машка везде абьюз видит! – сразу пошёл в атаку Степан. – Чуть косо посмотришь, сразу в крик! А сама в своём глазу бревна не видит, слова ей поперёк не скажи! Навыстраивала личных границ и…

Председатель стукнул ладонью по столу:

— Ты нам тут газлайтинг давай не разводи! Легко сказать, что это она всё придумала, а ты белый и пушистый! Люди просто так в милицию не обращаются!

— Ага! – раздался женский голос из зала. – Не верьте ему, товарищ председатель, абьюзер он! И вообще аморальный тип!

— Молчи, дура! – огрызнулся Степан. – Что ты вообще знаешь?

— Знаю, что ты вокруг Тоньки вился! – ехидно ответил голос. – И домогался до ней!

— А чего она нюдсы свои демонстрирует?! – распалялся здоровяк. – Ещё б на доску почёта повесила! Значит, хотела, чтоб домогались!

— Степан-Степан, — укоризненно покачал головой председатель. – Нюдсы – они не для тебя нюдсы, понятно? Антонина – свободная женщина, что хочет, то и демонстрирует! И вообще, у тебя же сожительница есть! Чего это ты к ней приставал?

Коллектив одобрительно загудел, ожидая ответа на вопрос.

— А мне можно!

— Это как же так? – недоверчиво прищурился Иван Савельевич. – Всем нельзя, а тебе можно?

— За всех не знаю, а нам – можно! У нас с Машкой неэксклюзивные отношения, понятно вам?

— Неэксклюзи-и-ивные? – протянул председатель.

Из зала выкрикнули:

— А Машка-то об этом знает?

Грянул хохот, Степан погрозил шутнику пудовым кулаком.

— Тише, товарищи, тише! – призвал к порядку Иван Савельевич. – Так что ты там говорил?..

— Машка знает, — язвительно откликнулся здоровяк. – Мы с ней всё обсудили. Оба терапию прошли, травмы проработали. Решили, что такой формат нам больше подойдёт. Чтоб можно было встречаться с другими…

Поднялась дебелая тётка в цветастом сарафане и белом платке:

— Ага, да только я слышала, что эта неэкслюзивность только на тебя и распространяется! Не верьте вы ему, товарищ председатель! Врёт он! Сама слышала, как он дружкам говорил, что если Машка с кем загуляет, то ты и его, и её до полусмерти отлупишь!

Зал снова загудел, только теперь это было похоже на громкое «Бу-у», адресованное Степану.

— А ты сядь! Сядь, говорю! – заорал здоровяк, но женщину это только раззадоривало.

— А что не так? Правда глаза колет? А? Вы спросите у него, товарищ председатель! Вот у нас с мужем, — она потеребила за плечо сидящего рядом тощего мужичка с жёлтыми от табака седыми усами, — нормальная полиамория. Всё по согласию, всё друг с другом обсуждаем, чтоб всем партнёрам было комфортно! А этот негодяй словами прикрывается! Никакой он не полиамор, товарищ председатель!

— Так я и не говорил, что я полиамор! – зарычал в ответ Степан. – Одной твоей полиаморией форматы отношений не ограничиваются! Мы с Машкой всё оговорили, так, мол, и эдак…

— И какой же такой у вас формат? – желчно спросила женщина. – Что ж вы такое новое придумали? Может вы вообще синглы?

В зале снова засмеялись. Симпатии были явно не стороне полиаморки в белом платке.

— Не синглы мы, врать не стану! — важно заявил Степан. – А формату этому мы название не придумывали. Не хотим себя ограничивать, ясно тебе? Ни в чувствах, ни в партнёрах! А то назовёшься полиамором, а потом такие как ты будут полоскать за спиной, мол, неправильная это полиамория, не такая, — передразнил он тётку.

— Ой, Степан, — председатель не выдержал, налил себе воды и осторожно, но с наслаждением, выпил. Привкуса мух не было, что вселяло надежду на то, что воду всё-таки поменяли. – На опасную дорожку ты ступил. Ты же понимаешь, что у вас самая настоящая анархическая немоногамия?

— Чего-о? – нахмурился мужик.

— Половая махновщина, проще говоря, — пояснил Иван Савельевич. – Хуже только троцкизм! Нельзя так. Вы давайте там с Марьей разберитесь, что у вас! Сядьте как взрослые люди, проговорите словами через рот, определитесь! А то у вас всё так: хочется и рыбку съесть, и… — он замер на секунду, — косточкой не подавиться. Позор, Степан, позор!.. Ну так что, товарищи, какие предложения будут?

— Поставить на вид! – выкрикнули из зала.

— На вид у меня уже есть, — опустил глаза здоровяк.

— Рублём его наказать! – выкрикнул тот же голос.

Степан снова вскинулся:

— А ты, я смотрю, самый умный!

— Тихо! – стукнул ладонью по столу председатель. – Сейчас ты помолчи. Знать надо, когда молчать, а когда говорить!

— А он никогда не знает! – язвительно заметила полиаморка. – У него же эмпатии никакой!

— Да ты совсем там! У меня этой эмпатии…

— Тихо, я сказал! Ну так что? Ещё мысли будут или рублём накажем?

— Если рублём, то я в запой уйду! – уверенно заявил Степан.

Председатель чуть не задохнулся от возмущения:

— Шантажируешь, гад?! У нас сенокос на носу, а ты…

— Пусть снова терапию пройдёт! – донеслось из зала новое предложение. — Но уже в районе. А если случай абьюза повторится, тогда и рублём можно.

Повторилось одобрительное гудение. Степан поразмыслил пару секунд и кивнул:

— Это можно.

— Ну вот на том и порешим тогда. На выходных в район поедешь. Иди отсюда, чтоб я тебя не видел. Хорошо, товарищи, — председатель перевёл дух. – Тогда следующий вопрос. Что там с гендерной самоидентификацией у нашего агронома?

— Да, милорд.

Человек, названные Иезекилем, был полным антиподом прекрасного юноши – высокий и костлявый, как мёртвое дерево и высохший, как откопанный в пустыне труп, он был сер лицом, что подчёркивала простая чёрная рабочая роба.

В воздухе повисло множество графиков, изображавших экспоненциальный рост, и фото, фиксировавших последствия жутких преступлений.

— Планы производства стабильно не выполняются. Процент брака неприемлемо высок. Случаи саботажа и диверсий происходят каждый день. На улицах воюют культы извечного врага и культы мутантов! А что делают силы правопорядка?.. Иезекиль, гололит.

— Да, милорд, — от его голоса веяло сыростью могильных плит.

Картинка сменилась. Появились новые графики и фото.

— Силы планетарной обороны, верней, те немногие их солдаты, которые не подверглись порче, занимаются чем угодно, кроме боевой подготовки! Недавно был вопиющий случай, когда украли знамя полка для того, чтобы изготовить подворотнички для парадной формы в честь увольнения в запас! Арбитрес вместо того, чтобы изобличать еретиков и мутантов, крышуют бордели и массажные салоны!.. Иезекиль, гололит!

— Да, милорд.

Третья картинка была способна вызвать румянец даже у самого закоренелого Слаанешита.

— А вот чем занимаются местные жители! Вместо того, чтобы идти на заводы и честно трудиться на благо Императора, они создают отвратительную и богопротивную порнографию!

В разодетой толпе кто-то смущённо кашлянул:

— Да-да, отвратительную.

— Ну и конечно же не могу не упомянуть полк гвардии, который был сформирован на вашей планете и взбунтовался в полном составе! Если бы произведённое здесь оружие было способно стрелять, а техника смогла бы завестись, они натворили бы дел!.. Иезекиль, можешь выключить гололит.

— Да, милорд.

— Так вот, господа, я бы с радостью стёр ваш отвратительный мир с лица Империума. И ваша задача рассказать мне, почему я не должен отдать необходимый приказ прямо сейчас.

Молчание, установившееся в зале, в бульварной литературе было принято называть гробовым.

— Простите, Инквизитор… — несмело заговорил один из множества вельмож, присутствовавших на собрании. Он был седым и грузным, смотрел на мир водянистыми бесцветными глазами и носил алый плащ со знаками различия Администратума. – Но вы же прибыли на нашу планету один?

— Нет, — покачал головой Поль. — Со мной прибыл Иезекиль.

— То есть, за вами не следует флот, орден десанта или ещё какая-нибудь военная сила?

— Военная сила ни к чему, когда есть благословение Императора и яростное желание очистить галактику Его именем.

Говоривший пожевал губами.

— Я так понимаю, это означает «нет».

— Всё верно, — кивнул Поль.

— Тогда чего мы ждём? – вопросил чиновник и с неестественной быстротой выхватил из складок одежды пистолет. Это же сделали и его сопровождающие – молодые бритоголовые ребята в таких же алых плащах.

Тут можно было бы написать, что прошла секунда, но на деле промежуток времени был гораздо, гораздо меньше. И по прошествии этого микроскопического промежутка головы незадачливого администратора и его охраны разлетелись фейерверками костей, мозгов и кровавых брызг.

Когда стихли вскрики напуганных вельмож, Поль отступил на шаг от капельки крови, что едва не оскорбила собой его прекрасные бирюзовые сапоги.

— Спасибо, Иезекиль.

— Не за что, милорд, — он убрал оружие.

— Так о чём мы там?..

Зал будто взорвался: заговорили сразу все, наперебой и переходя на крик, чтобы инквизитор их услышал.

Поль потерпел это где-то с половину минуты, а затем торжествующе поднял ладонь, приказывая всех замолчать:

— На самом деле всё, что вы мне наговорили, не имеет никакого значения. Продукция ваших заводов слишком важна для Империума. При определённом повышении её качества, конечно же. А это значит, что мы все с этой же секунды начнём наводить порядок железной рукой. Повторю ещё раз! – отчеканил инквизитор. – Порядок и качество! Теперь разойдитесь и оставьте меня наедине с консулами. Жду повышения показателей немедленно!

Зал быстро опустел и наедине с инквизитором и его помощником остались двое вельмож. Первый был огромен, волосат и похож на бурого медведя: под его тесной одеждой перекатывались могучие мышцы, скрытые и сглаженные слоем жира. На мир он глядел малюсенькими глазками, почти незаметными под карнизом могучих надбровных дуг. Этого консула звали Гай Варен и он представлял промышленников Виктории Секундус.

Вторым же консулом был щуплый мужчина в раззолоченном бордовом мундире с обязательной кучей орденов, выданных за возраст, выслугу, праздники, участие в парадах и прочие несомненно важные достижения. Также у него был монокль, фуражка размером с аэродром и выдающихся размеров нос, выведением которого занимались бесчисленные поколения предков. Этот консул отвечал за силовые ведомства. Звали его Тит Луций.

— Итак, господа, — заговорил Поль. – Настало время обсудить главные вопросы. Рассчитываю на ваше полное содействие!

— Конечно! – Тит Луций с таким усердием качнул головой, что монокль выпал из глаза. – Всё, чего вы пожелаете!

— Я присмотрел для себя отель. Верхний этаж я забираю под свои нужды. Надеюсь, что там будет организован стол с закусками. Вообще, мои требования перечислены здесь. Иезекиль, планшет!

Помощник инквизитора передал инфопланшет Титу Луцию. Тот принял его, тщательно изображая благоговение.

— Стол с закусками… — бубнил он, читая. – Ящик амасека не менее, чем двадцатилетней выдержки… Транспорт элитного класса… Ага… Ага… Всё подберём! – заверил он инквизитора. – Я немедленно распоряжусь.

— Чудесно-чудесно, — на губах инквизитора появилась мечтательная улыбка. – Уверен, мы с вами отлично поладим. – А вы, — обратился Поль к промышленнику, — займитесь всякими производственными штуками.

— Прошу прощения, инквизитор, я хотел бы уточнить, — хорошо поставленный голос и грамотная речь настолько контрастировали с внешностью Гая Варена, что создавалось впечатление, будто его переозвучивают. Казалось, он может общаться только рёвом и ударами по голове. – Вы говорили о культах, в то время как мы считали, что имеем дело с бандами, просто могущественными.

— Вам простительна такая оплошность, — со снисходительной доброжелательностью ответил Поль. – Ведь ваш уровень допуска невысок, а опыта столкновения с самыми чудовищными порождениями варпа у вас попросту нет, так что самостоятельно сделать вывод вы вряд ли можете… Да, речь идёт о культах. Я склонен думать, что на вашей планете действуют как минимум две силы: это еретический культ Кхорна и культ мутантов-генокрадов.

— Никогда не слышал о подобном, — расстроился громила.

Его коллега почти натурально изобразил восхищение осведомлённостью инквизитора.

— Это, опять-таки, простительно… У вас есть ещё какие-то вопросы или я могу, наконец, отправиться в отель?

Прошёл час.

Голова инквизитора Поля Мерре высовывалась из хлопьев плотной белой пены, похожей на здешние облака. Он нежился в горячей солёной воде, вдыхал аромат душистых масел и чувствовал, как пузырьки воздуха массируют его тело, измученное от бесконечных свершений во имя Императора.

В огромной ванной комнате горели десятки ароматических свечей, чьи огни отражались от отполированной мраморной плитки, хрома, стекла и позолоты. Возле ведущих в купель ступенек покоился небольшой передвижной столик, на котором с трудом сохраняла равновесие гора тарелок с деликатесами.

На бортике стояла бутылка неприлично дорогого амасека, часть которого была перелита в поблескивающий гранями бокал.

— Иезекиль! – позвал вдруг Мерре.

— Да, милорд, — помощник появился мгновенно, будто стоял тут всё время, наблюдая за купанием.

— У меня есть идея!

— Я слушаю, милорд.

— Я лежал тут, но всё никак не мог расслабиться. Думал. Ты знаешь, ведь я постоянно думаю о том, как сделать благо для Империума! Даже иногда во сне! Представляешь?

— Да, милорд.

— Иногда я завидую тебе, потому что на тебе не лежит такая ответственность за бесчисленные миллиарды душ, и ты можешь хоть изредка позволить себе не думать о том, какие ужасы их ожидают… Это безумно выматывает.

— Понимаю, милорд.

— Ох, со всем уважением к твоим векам верной службы – вряд ли… Так вот, идея! Почему ты, кстати, позволил мне отвлечься? Я ведь мог упустить мысль, и тогда все жители этого мира были обречены!

— Простите, милорд.

— Напомни, чтобы я тебя наказал.

— Да, милорд.

— Итак, вот что я понял, — в глазах Поля блеснул азарт. Он сел в ванной, и над пеной появилось чуть больше инквизиторского тела. – Раз у нас есть две противоборствующие силы, но нет ресурсов, чтобы справиться с ними, мы можем… — он сделал паузу и хитро прищурился, — натравить их друг на друга! И когда они перебьют друг дружку, нам останется только сжечь тела и прибраться. А? Как тебе?

— Блестяще, милорд.

— Спасибо! Я знал, что ты оценишь! – радостный инквизитор плюхнулся обратно, вызвав небольшое цунами. – Всю оставшуюся рутину можешь взять на себя.

Лицо Иезекиля оставалось таким же неподвижным, как и всегда, однако перед тем, как ответить, он промедлил незаметную долю секунды.

— Да, милорд.

Помощник повернулся, чтобы уйти, но тут его остановил довольный донельзя инквизитор:

— Иезекиль!

— Да, милорд?

— Я сегодня в хорошем настроении, можешь не напоминать мне про наказание.

— Спасибо, милорд.

Закончив омовение, Мерре вызвал безмолвных служанок, которые помогли ему вылезти из ванны и вытереться. После этого его проводили на массажный стол, где пару часов умощали благовонными маслами и разминали каждую натруженную во имя Императора мышцу.

Вдруг дверь в номер распахнулась и внутрь ворвался, звеня медалями, Тит Луций.

— Милорд! Срочные новости! Культисты Кхорна пошли в массированную атаку на казармы СПО! Это бунт, милорд!

Инквизитор поднял голову и гневно воззрился на незваного гостя:

— Кто разрешал вам сюда входить?! – рявкнул он. – Подите прочь!

— Но… Культисты… — растерялся консул. – Атака!..

— Я знаю обо всём, — хитро прищурился Мерре. – Ступайте и не вмешивайтесь, пока я не прикажу!.. Дамы, на чём мы остановились? Пожалуй, помассируйте мне икры ещё раз.

Сконфуженный Тит Луций на цыпочках вышел из номера, не забыв закрыть за собой дверь.

Инквизитор провёл в блаженной неге ещё час, пока его не прервал второй консул:

— СПО атакуют мои заводы! – в номер ворвался разъярённый Варен. Казалось, ещё немного и он начнёт крушить всё вокруг, оторвёт служанкам головы и сделает из них пирамиду. – Среди них замечены генокрады!

— Вон отсюда! – рявкнул инквизитор. – Пока я не приказал расстрелять вас и уничтожить всю вашу чёртову планету!

Пару долгих мгновений консул сверлил Мерре своими маленькими налитыми кровью глазками, а затем будто стал меньше ростом:

— Простите, милорд. Я немедленно ухожу.

— Никакого покоя! – простонал инквизитор. Резкими раздражёнными движениями он поднялся со стола, натянул белый банный халат и заходил туда-сюда по комнате. – Только расслабишься, как на тебе! Служба, опять служба!.. Ох, — он остановился, зажал рот ладонью, и тут же осенил себя аквилой. – Прости меня, Император, служить тебе – моё высшее счастье.

Будто услышав эти слова, Император ниспослал сигнал вокса, зажужжавший в черепе Мерре.

— Да, Иезекиль?

— Приказ выполнен, милорд.

— Да-да, я уже в курсе, — отмахнулся он. – Что-нибудь ещё?

— Да, милорд. Лидеры культов собираются встретиться, чтобы договориться.

— О-о-о, это прекрасно! А где?

— На нижних уровнях улья, милорд.

— Ещё лучше! – инквизитор захлопал в ладоши от восторга. Удивлённые массажистки, косясь на него с опаской, покидали номер. – Ты знаешь, что это означает?..

Пауза перед ответом была как раз длиной с небольшой усталый вздох.

— Да, милорд.

В большом и плохо освещённом ангаре громоздилась старая проржавевшая техника и куча ящиков и бочек с нарисованной по трафарету аквилой.

Хлама было так много, что он занимал почти всё пространство, лишь в центре было что-то вроде то ли улицы, то ли тропинки. На ней тут и там в тени ящиков покрывались пылью погрузчики и вилочные тележки.

— Вас доставили сюда для того, чтобы вы послужили Императору! – инквизитор Мерре переоделся, сменив позолоченное одеяние на невиданную никем ранее военную форму. Расцветка делала владельца почти невидимым, а количество карманов, ремешков, молний, липучек и подсумков заставило бы обычного гвардейца удавиться от зависти.

За спиной Поля возвышался Иезекиль, а перед ним были выстроены в линию десять человек в синих тюремных робах: все как один неухоженные, угрюмые, покрытые шрамами, татуировками и следами кожных болезней.

— Вас отобрали из числа других заключённых потому что вы самые опасные сукины дети на всей этой жалкой планете. Это хорошо по двум причинам: во-первых, вы можете постоять за себя и помочь мне выполнить важную миссию, а во-вторых, вас, в случае чего, будет не жаль, — Мерре зачитывал наизусть монолог инквизитора из бульварного романчика, прочитанного десятки лет назад. – Сейчас мы спустимся вниз и пройдём по туннелям, убивая всех, кого встретим. И вы мне с этим поможете. А те, кому повезёт вернуться, будут освобождены из тюрьмы. Разве не чудесная сделка?

— А что, если мы не захотим? – спросил один из здоровяков, с татуировкой в виде красного черепа на всё лицо.

— Можете вернуться и гнить в своих камерах до скончания времён.

— А что, если я пристрелю тебя и сбегу? – оскалил редкие гнилые зубы человек с внешностью профессионального наркомана.

В следующую секунду в его черепе появилась новая дыра.

— Спасибо, Иезекиль, — сдержанно поблагодарил инквизитор. – Надеюсь, я ответил на вопрос.

Все тут же согласились, что ответ более чем исчерпывающий.

— Если так, то разбирайте оружие и снаряжение. И, ради Императора, постарайтесь стрелять в противника, а не друг в друга!..

— С чего бы нам стрелять друг в друга? – удивился один из преступников.

Поль смутился:

— Просто такое выражение.

— А-а… А то мы все из одной банды, нам незачем стрелять друг в друга. Верно, парни?

Парни подтвердили одобрительным гулом.

— Ну вот и прекрасно, — раздражённо поморщился инквизитор. – Не тратьте время, вооружайтесь.

Вооружившись, все люди спустились в канализационный люк неподалёку от ангара и выстроились в боевой порядок. Пара человек авангарда ушла подальше вперёд, центр двигался по двое, почти прижимаясь к сырым стенам туннеля, покрытым плесенью и водорослями, а замыкали шествие Иезекиль и инквизитор, который морщился и то и дело прикладывал к носу надушенный платок.

Невозмутимый Иезекиль не спускал глаз с ауспекса, на котором точками отображались позиции всего отряда.

Они двигались в полной тишине и темноте где-то с пару часов, спускаясь всё ниже и ниже, пока, наконец, головной отряд не отправил условный сигнал, зажав несколько раз тангенту рации.

Через несколько метров туннель вливался в огромный коллектор: совершенно круглое помещение титанических размеров. Даже мощный фонарь инквизитора не мог достать ни до потолка, ни до противоположных стен этого исполина.

— Куда дальше? – прошептал инквизитор. – Нам нужно ещё ниже!..

По глазам всего отряда ударил яркий белый свет множества прожекторов, а по ушам – торжествующий многоголосый рёв.

Позади с лязгом обрушилась, закрывая путь к отступлению, тяжёлая стальная решётка с прутьями толщиной в человеческую руку.

— Никуда вам уже не нужно! – в помещении была прекрасная акустика, из-за чего голос говорившего был замечательно слышен и идеально разборчив даже на фоне гомона.

Проморгавшись, Мерре с удивлением увидел, что на стенах, облепленных техническими балконами и галереями, не было свободного места от людей и существ, которые тщательно ими притворялись.

— Вот вы и попались, инквизитор! – взвизгнул второй голос.

— Консулы! – улыбнулся Поль. – Я так и знал, что вы в этом замешаны. И вы сами себя разоблачили!

Всю левую сторону коллектора занимали разъярённые люди в рабочих робах, вооружённые молотами, дубинами, арматурой, топорами и безнопилами.

С правой же колыхалась смесь серой формы СПО и чёрных мантий, под которыми, можно было спорить на деньги, таилось множество отвратительных мутаций.

Вся эта масса бесновалась, трясла оружием и когтистыми конечностями, и выкрикивала оскорбления – в основном, в адрес друг друга.

Тит Луций визгливо рассмеялся и снял свою огромную фуражку. На его макушке росла недоразвитая рука с когтями.

— Надеюсь, вы получили удовольствие от нашего разоблачения. Потому что сейчас вы умрёте. А потом мы все всласть полакомимся трупами работяг. Машинное масло придаёт им некоторую… — он причмокнул, — пряность.

Варен в ответ расхохотался и поднял над головой чудовищный цепной топор.

— Попробуйте, жалкие жуки! Я как раз сегодня узнавал: ваши черепа и кровь сгодятся для нашего бога!

— Да вы!..

— А вы!..

Увлечённые перепалкой, культисты не замечали того, как Мерре размахивает руками и сердится из-за того, что на него никто не обращает внимания.

— Что тебе? – отвлёкся, наконец, Варен.

— Вообще-то, — инквизитор скрестил руки на груди, — вы все здесь арестованы именем Императора. Так что приказываю вам сдаться и принять смерть как подобает омерзительным отродьям!

Через секунду весь коллектор содрогался от хохота.

Тит Луций хлопал себя недоразвитой ладонью по лысине:

— Ты ещё более сумасшедший, чем эти маньяки!

— Хоть в этом мы согласны, — подтвердил Варен.

— Иезекиль, арестуй их, — приказал Мерре, но помощник не сдвинулся с места. — …Эм-м… Иезекиль? – полушёпотом позвал инквизитор, когда заметил заминку.

— Да, милорд?

— Ты же слышал, что я приказал арестовать их?

— Конечно, милорд.

— Так почему ты?..

— Три секунды, милорд.

— Что?..

— Две.

Все находившиеся в зале услыхали странный гул.

— Одна. Шагните назад, милорд.

В следующее мгновение из всех ведущих в коллектор труб и туннелей ударил плотный поток жидкости. Генокрады оглушительно заверещали, а кхорниты заорали и попытались в ярости изрубить мутные потоки, источавшие странно знакомый химический запах.

— Отвернитесь, милорд.

Вспышка – и в решётке появилось идеально круглое отверстие. С прутьев стекал, мгновенно остывая, расплавленный металл.

— Прошу, милорд.

Инквизитора не нужно было просить дважды: он первым прыгнул в образовавшийся проход и поспешил назад. Бандиты, удивлённые тем, что всё ещё живы, шустро последовали за ним.

— Стой! – приказал Иезекиль последнему громиле, и тот не посмел ослушаться. – Брось гранату.

Когда обожжённые, измождённые и почти ослепшие от яркой вспышки люди вылезли из люка, их встречала блистательная делегация. Десантники в посеребрённой броне сопровождали статного мужчину в длинной посеребрённой мантии. На фоне шитья ярко выделялась висевшая у него на груди подвеска в виде буквы I.

— Мерре, — поприветствовал инквизитора его коллега. – Ужасно выглядишь. Плохо пришлось?

— Максимус, — скривился Поль. – Да так, лёгкая прогулка. Истребил несколько тысяч врагов императора. А ты зачем прибыл? Украсть мой триумф?

— Нет-нет, что ты. Мы с ребятами пролетали мимо и решили помочь прибраться. Мы же знаем, как ты любишь полагаться лишь на свои силы.

— Мне не нужны ничьи силы, кроме моих и Императора, — заявил Мерре, задрав нос.

— Но пара сотен тонн прометия тоже не помешает… — буркнул кто-то из бандитов за его спиной.

— Впрочем, если хотите прибраться, не буду возражать. Самое сложное мы уже сделали, — закончив, Поль, нарочито прихрамывая, направился прочь, в сторону, где его ожидал лимузин. – Послушай, Иезекиль, ты, случайно, не знаешь, кто позвал этого напыщенного… напыщенного... – инквизитор запыхтел, не в силах придумать оскорбление, достойное его противника, – Напыщеного болвана!

— Не знаю, милорд, — без малейшего промедления ответил помощник.

— Неужели ты сомневался в том, что Император поможет нам?

— Нет, милорд.

— Эх… — тяжело вздохнул инквизитор. – Знаешь, всё-таки напомни, чтобы я тебя наказал.

- ! – издала пренебрежительный звук Ss-s. – Слишком медленно. К тому же они усваивают только то, что помогает либо убивать друг друга, либо спариваться друг с другом! Как же я зла! Ещё немного – и я сама раздам им лучемёты, чтобы они друг дружку перестреляли!

Ff-f и Kk-K завибрировали от ужаса.

Восемь с половиной циклов назад троица молодых и прогрессивных существ возмутилась законом, запрещающим просвещение разумных рас. Зафрахтовав корабль и набрав некоторое количество необходимых ресурсов, они направились к отдалённой каменистой планете, где, как им было известно, проживал интересный вид прямоходящих существ. Прогрессорство не казалось такой уж сложной задачей, но время шло, невидимый корабль-пирамида, едва слышно гудя антигравитатором, висел над горой, нанятый капитан скучал и впитывал отработанное топливо, а дело так и не двигалось.

- Ужасную ты нам сказала вещь, - осуждающе покачал туловищем Kk-K. – Надеюсь, то гипербола была. Метафора, эпитет иль сарказм. Но что произошло, скажи на милость?

- Очередная эпидемия!

Оба существа произвели некий аналог закатывания глаз. Это сопровождалось пощёлкиванием и хлюпаньем.

- Но это же просто невозможно! – Ff-f затрясся и сменил цвет на ярко-синий. Проблема эпидемий касалась его лично. – Я собирал статистику! Я делал прогнозы! Вероятность была крайне мала!

- Да, но теперь у нас инфицированы два города.

- Ты же проводила работу! – продолжал нервничать Ff-f. От страха он слегка засветился, а щетинки встали дыбом.

- Вот об этом я и говорю! Они никак не желают понять, что нужно обрабатывать конечности! Хотя бы водой!

- Отвратительно! Просто отвратительно! Надо поговорить с моими учёными приматами, может смогут повлиять…

- Твоих учёных приматов никто и не послушает, если они не придумают, как сделать копьё острее или панцирь крепче! – огрызнулась Ss-s и Ff-f принял предложенный ему тон разговора.

- Тебя тоже, я смотрю, много кто послушал! Грязь, болезни, паразиты… Конечности не обрабатывают, едят что попало, спариваются куда попало! На меня один чихнул, так даже фильтры не помогли – все мои сфинктеры загноились! Я не хочу снова болеть!

- Не ссорьтесь, други! Ни к чему кричать! - вклинился Kk-K, до того мурлыкавший вполголоса какую-то мелодию. - Нам не решить проблем своей враждою!

- А тебе лучше вообще не лезть, - угрожающе надулась Ss-s. - Кто говорил, что культура и искусство быстро сделают из дикарей цивилизованных существ? Сильно помогли твои… - она помолчала секунду подбирая слово, - …скоморохи?

Сквозь отверстие в рубке пролез тонкий отросток, который быстро перетёк в кают-компанию и принял форму капитана Qq-q.

- Есть проблема. У нас осталось не так много флуктуационных кредитаторов, - сказал он и расплющился по стене огромной кляксой, принимая удобную позу. - Что вы планируете делать?

Юные прогрессоры молчали.

- Я хочу домой, - честно сказала Ss-s. Она успела поостыть, и пятна на её шкуре исчезли. - Я устала.

Через пару секунд к ней присоединился Ff-f:

- Я хочу домой на 98,1709%.

- Ах, дом, наш дом, пристанище трудяг… Свиданье наше будет долгожданным.

Газовые мешки существ раздулись ещё сильнее.

- Что ж, значит это всё? - спросила Ss-s. - Мы не справились?

- Я бы предложил оценить нашу эффективность и подвести итоги, - предложил Ff-f.

- Итоги… - раздражённо булькнула Ss-s. - Люди никогда меня не слушали. Болезни и смертность никуда не делись. А лекарей, которых я готовила, боялись и воспринимали как колдунов. Вот и все итоги.

Kk-K ответил вторым:

- Печален мой итог - культура не смогла… - он помотал отростками. - Ладно, скажу как есть: я переоценил влияние культуры и искусства на варварские народы. Вечные сюжеты, на которых строилась наша цивилизация, не нашли у них никакого отклика.

- А ты, Ff-f?

- В ходе экспедиции я потратил 2034,8192 единицы времени на обучение приматов. К сожалению, я смог передать им меньше 1% информации, содержащейся в Общей Базе. А усвоили они и того меньше. Впрочем, и это оказало влияние: о росте интеллектуального уровня я уже говорил… Но при смене поколений эти чрезвычайно скоротечные существа теряют все знания. Лишь 0,9671% прошлой популяции догадались как-то передать их следующему поколению. А это значит, с каждым новым поколением придётся начинать всё сначала. Боюсь, это нерационально.

Со стороны Qq-q раздалось негромкое шипение.

- Что-то хотите сказать, капитан? - с неудовольствием спросила Ss-s.

- А вы не пробовали религию?

Прогрессоры возмущённо завибрировали.

- Нет-нет, это исключено, - Ss-s ответила за всех. – Мы же специально говорили приматам, что мы никакие не боги, а обыкновенные существа. Это пережиток далёкого прошлого, который…

- …Который работал в нашем мире сотни циклов. Слушайте, я ни на чём не настаиваю и мне, в сущности, всё равно, как вы поступите, но вам, кажется, нечего терять?

В чистом синем небе над уродливой каменной горой из ниоткуда возникла исполинская сияющая пирамида.

- ВНЕМЛИТЕ! - прокатился по планете громовой голос. – ВНЕМЛИТЕ, ИБО АЗ ЕСМЬ БОГ! НАЧАЛО И КОНЕЦ! АЛЬФА И ОМЕГА!..

Всё население долины высыпало из жалких глинобитных домишек и пало ниц, трясясь от ужаса и умоляя о пощаде.

Большинству из них повезло: бог проявил милосердие, но паре городков удача изменила. Из пирамиды вырвались ослепительные белые лучи, которые оставили на месте поселений аккуратные дымящиеся воронки, на дне которых песок спёкся в стекло от невыносимого жара.

- ВНЕМЛИТЕ! - продолжала завывать пирамида, в то время как в кают-компании Ss-s, Ff-f и Kk-K толкались раздутыми боками, борясь за внимание капитана, у которого был доступ к терминалу:

- Правила гигиены! Внесите правила гигиены! Пусть совершают омовения!.. Да не пихайся же ты!

- Запишите как появилась вселенная! Это важно! И как появилась жизнь! И как устроена их планетная система! И формулы…

- Истории, истории впиши! - наседал с краю лиловый от возбуждения Kk-K. - Чтоб был у них навек моральный компас!..

Капитан же, попивая отработанное топливо, с весёлым шипением записывал всё, что ему диктовали, гадая, справится ли мозг корабля с переводом на язык туземцев, и какой носитель нужно будет подобрать, чтобы приматы его не потеряли и не сломали.

Сквозь запотевшее стекло был виден знакомый силуэт.

- Что?! – полицейский искренне пытался скрыть раздражение, но ничего не вышло.

- Простите, Артём Александрович… - заговорила девушка. Левин видел её несколько раз в опорном пункте, куда она приходила жаловаться на своего бывшего парня и его угрозы – серенькая, неприметная, с большими слезящимися глазами, одетая в дешёвый красный пуховик с капюшоном, края которого были оторочены мехом синтетического китайского животного. Зовут Аня. Фамилия не запомнилась, видимо, такая же серенькая и неприметная. – Я звонила, а вы не брали трубку, и ещё в ватсап писала…

- Да-да, я видел, просто был занят, - соврал участковый.

- Ничего не слышно?.. – с надеждой в голосе спросила девушка.

- Как только будет, я сразу сообщу, - заверил её Артём. Обычно этого хватало, чтобы от неё отвязаться, но сейчас девушка вдруг заупрямилась.

- Ну как же так? – она всхлипнула. – Он такие вещи говорит… Мне страшно! Помогите мне!

Левин вздохнул.

Это была одна из причин уволиться: слишком часто в последнее время он чувствовал себя полным говном. Вот и сейчас.

- Я понимаю… - начал он, но Аня его перебила.

- Да вы все понимаете, только ничего не делаете!

- Да что мне делать-то?! – взорвался Артём. – У меня против него ничего нет, только ваши слова! Проверку я провёл, побеседовал с ним, что вы ещё хотите?!

- Но он же говорил, что горло мне перережет! Он же ненормальный!

- Да ну и что, что говорил?! Если бы он хотя бы писал и у вас остались скрины, то было бы совсем другое дело!.. А так мне нечего ему предъявить.

Девушка молчала, всхлипывая. Налетевший холодный ветер сорвал с клёна и унёс прочь пару запоздавших листьев.

- Простите, - смягчился Артём и почти дал очередное обещание посмотреть, что можно сделать, но не успел.

- Да не надо… Всё я поняла, - сказала она, будто ядом плюнула. – Ничего вы не будете делать! Бесполезно к вам обращаться! Работать не хотите!

- Конечно-конечно, - обида подтолкнула слова, и они вырвались сами собой. – Слышали же, как про нас говорят: «Когда убьют – тогда и приходите».

Чтобы успокоиться после неприятного разговора понадобилось больше времени, чем Артём рассчитывал. Яркий белый свет в окнах его квартиры сменился на едва заметный отсвет ночника – рыжий и уютный.

Жена что-то писала в ватсапе, но Левин даже не открывал сообщения, чтобы не портить себе настроение ещё сильнее.

Наконец, прикончив шестую бутылку пива, полицейский вылез из машины. Ёжась от холода, выбросил пакет с бутылками в урну у подъезда, миновал несколько лестничных пролётов, вонявших кошачьей мочой, аккуратно отпер дверь и мгновенно вспотел, когда нырнул в душный тёплый воздух прихожей.

Все дальнейшие действия были давным-давно отработаны.

Бесшумно раздеться и разуться, сходить в туалет, на цыпочках пробраться в ванную, чтобы помыть руки и почистить зубы, а затем прокрасться в комнату, чувствуя, как глаза сами закрываются в предвкушении короткого шестичасового сна.

Но сегодня первый же шаг в комнату пробудил Артёма надёжнее вылитого за шиворот ведра ледяной воды.

Всё было почти так же, как и всегда: в янтарной полутьме на диване сопела, отвернувшись к стенке, жена; на полу валялись игрушки; кресла скрывались под одеждой; глянцево блестел экран телевизора. Отличие заключалось лишь в одном: в человеке, что стоял, повернувшись к окну.

Мгновенно протрезвев, Левин замер от неожиданности, не зная, что делать, но через секунду его пронзило узнавание: слишком уж примелькался за последние дни капюшон с мехом китайского животного.

- Что вы тут делаете?! – прошипел он. – Вы с ума сошли?! Как вы сюда попали?!

Аня повернулась, и Артём почувствовал, что рассудок его покидает.

Из рассечённого горла на куртку вытекала чёрная кровь. Тёмные глаза на белом лице – будто два бесконечных провала – уставились на остолбеневшего участкового, а сухая кожа заскрипела, когда губы растянулись в извращённом подобии улыбки.

- Вы же сами говорили, Артём Александрович.

Левин открыл рот в немом крике, но не выдал ни звука, лишь в недоумении схватился за собственное горло.

Девушка шагнула к нему, протягивая руки с обломанными ногтями, под которыми чернела земля:

- Вот я и пришла.

Следом за ними, будто привязанные на невидимых нитках, тянутся другие осколки. Тянутся, ползут по телу, надстраивают мостик от плеча, создают что-то вроде шеи и челюстей.

Трёх пальцев обломкам достаточно для того, чтобы открыть воду и почистить зубы.

Обратно в комнату, чтоб тяжело рухнуть в кресло за рабочим столом. Опять подклеить и подмотать разболтавшиеся части.

Время течёт медленно и тягуче, будто в песочные часы налита нефть. Тело постепенно собирается, приспосабливаясь к текущим нуждам. Для работы понадобилась вторая рука, все десять пальцев и часть головы. Необходимость в еде заставила собраться внутренности и заполнить зияющую дыру в торсе.

Осколки нехотя откликались на каждый запрос: скрипели по полу, взбирались по ногам, будто улитки, и, найдя своё место, с трудом в нём закреплялись. Паззл не всегда складывался, и получившееся тело выглядело несуразным: повсюду виднелись то впадины, то выступающие части – острые и угловатые.

В комнате тихо: только щёлкает клавиатура, да по полу с шорохом ползут фарфоровые частички, оставшиеся пока не у дел. Их звук похож на копошение майского жука в спичечном коробке.

Вдруг фарфоровое изваяние, уже почти похожее на человека, вздрагивает: в его поле зрения попали часы.

Вскочив с кресла и чуть не свалившись на пол, оно начинает беспорядочно носиться, подбирая части себя и водворяя на место. Что-то пристаёт сразу, что-то нет – и эти непослушные куски приходится подматывать и подклеивать. Наконец, собрав почти всё, статуя туго перематывает конечности эластичными бинтами и поверх надевает одежду. Ткань цепляется и из-за этого всё сидит наперекосяк, но фарфоровый человек знает, что лучше у него не получится, и смиряется.

Одевшись, он выходит на промозглый сырой холод. Тот обволакивает, пробирается под одежду через любую щель и остужает керамику до тех пор, пока та не покрывается изморозью.

В автобусе, а затем и в метро она тает и стекает по фарфоровому телу, доставляя море неприятных ощущений. Люди вокруг косятся на статую, но делают вид, что не замечают, а та и рада – думает, что попытки притвориться человеком дают свои плоды.

У входа в бар горит стилизованный под старину фонарь и курят незнакомцы.

Изваяние проходит внутрь, в полутёмное помещение с низким потолком, присматривается и неловко машет рукой, заметив за одним из столиков свою компанию.

Красивые радостные люди машут в ответ.

С ними изваяние проведёт ближайшие несколько часов. Поначалу придётся улыбаться отрепетированной улыбкой и рассказывать заученные вплоть до интонаций истории, но затем это как-то само собой отходит на второй план и кусок фарфора чувствует себя немного живым. В какой-то момент даже кажется, что у еды появился вкус, а лицо покрылось настоящей кожей, под которой бугрятся сильные мышцы, способные складываться в мимику мгновенно, а не только по приказу кремниевого мозга.

И вот в какой-то момент прямо посреди истории изваяние чувствует, как от его лица, игнорируя и скотч, и клей, отваливается здоровенный кусок. Он скатывается по одежде, падает с громким стуком и лежит на полу: жалкий, пожелтевший и темнеющий сеткой склеенных ранее углов.

Статуя сидит ещё десять мучительных минут и говорит, что ей пора.

Люди, искренне расстроенные её уходом, прощаются, а она кивает невпопад и скрипит потрескавшимися голосовыми связками, что сегодня они очень хорошо посидели и надо бы собираться так почаще.

Обратная поездка заполнена тревогой. Кусков отваливается всё больше, становится трудно ходить, а карманы до отказа заполнены битым фарфором. Что будет, когда его некуда будет складывать? Что если силы закончатся на полпути?

Наконец, дом.

Сбросив одежду и помыв руки, изваяние останавливается в тёмной комнате напротив растерзанной постели, замирает на мгновение – и осыпается в неё градом обломков.

Почти целой остаётся только правая кисть: на ней снова не хватает мизинца и безымянного пальца.

Ещё пару часов большой палец ритмично двигается вверх-вниз, листая ленту в смартфоне, но затем и по нему пробегает трещина.

Суставы рассыпаются в мелкую колючую крошку.

Фаланги разрушаются.

Смартфон падает экраном вниз и вскоре гаснет.

В комнате становится темно.

— Зашевелились, тараканы. Пусть знают, что грядёт возмездие Императора!

Оба пассажира яхты осенили себя аквилой.

— Ты, наверное, скажешь, что не стоило объявлять о своём прибытии во всеуслышание.

— Да, милорд.

— Но я не боюсь грязной работы. Пусть еретики забиваются в самые глубокие норы. Я достану их оттуда и испепелю светом Императора!

— Да, милорд.

— Кстати, ты же знаешь, кто был объявлен самым результативным агентом Трона за прошлый год?

— Да, милорд. Поздравляю, милорд, — Иезекиль давно так не блистал красноречием.

— …И пусть завистники болтают, что сынку великого Мерре достаётся самая простая работа, потому что, мол, этот идиот ни на что не способен, — прекрасное чело омрачилось воспоминаниями о подслушанном разговоре, — мы-то с тобой работаем не за награды, а на благо Империума.

— Да, милорд.

Зашипели помехи, после чего мостик яхты огласился неуверенным «Кхе-кхе».

— Э-э-э… — продолжил кашляющий. – Говорит губернаторский дворец. Приветствуем вас, Инквизитор. Подтверждаем получение и расшифровку. Готовим для вас соответствующий приём в космопорте Джезебел. Губернатор готов вас принять.

Юноша беспечно улыбнулся:

— Моя любимая часть.

К яхте подали раззолоченный трап, расписанный изображениями святых. Судя по кислым лицам представителей местной Экклезиархии, он принадлежал ей, но после экстренного сообщения из дворца они были вынуждены поделиться.

Кроме священников, встречающая делегация состояла из пузатых генералов СПО, увешанных орденами так, будто они победили во всех войнах тысячелетия, напомаженных вельмож в нелепых кружевных воротниках и цветастых одеждах, угрюмых представителей Арбитрес, ждущих подвоха и нагоняя, и кучи других людей, профессиональную принадлежность которых было трудно определить с первого взгляда.

Поль сошёл с трапа и скривился, вдохнув прометиевую вонь, смешанную с солёным бризом близкого океана. Помимо встречающих, на него издалека таращились водители погрузчиков, которые загружали шаттлы тем немногим, что производила планета – в основном, замороженным мясом.

Едва завидев агента Ордо Еретикус, все тут же поклонились

— Инквизитор! – поприветствовал Мерре вельможа с самой гибкой спиной.

— … — промолчал Поль и повернулся к Иезекилю.

— Премьер-министр, милорд.

— Премьер-министр! – расплылся в улыбке инквизитор. – Чудесно! Где мой кортеж?

— Он уже на подходе, милорд!

На взлётную площадку уже выезжала вереница машин.

Когда они приблизились, Поль взялся за переносицу большим и указательным пальцами, и зажмурился, выражая великое терпение.

— Что это такое?

Премьер-министр вспотел.

— Ваш кортеж.

— Тут ни одного лимузина!

Премьер-министр открыл рот.

— Предупреждаю вас прежде, чем вы что-то скажете: либо я поеду к губернатору на лимузине, либо вернусь на орбиту и объявлю вашему грязному шарику экстерминатус. Вам ясно?

Премьер-министр закрыл рот.

На выручку пришёл помощник: его спина гнулась не так сильно, но при дворе в ней видели огромный потенциал.

— Он едет. Скоро будет. Напитки? Местная еда? У нас прекрасные стейки!

— От напитков, пожалуй, не откажусь, — сменил гнев на милость инквизитор.

— Прошу в терминал! – помощник отодвинул бледного премьер-министра, который никак не мог раскрыть сведённые судорогой челюсти. – Эй! – быстро шепнул он в толпу лизоблюдов. – Лимузин быстро! Любые деньги!

Аудиенция проходила в губернаторском дворце. В каком-то роде они с хозяином были отражениями друг друга: бессмысленно роскошные оболочки, скрывающие дряхлость, кровосмешение и коррупцию.

Толпа поменьше влилась в толпу побольше, когда встречающая делегация объединилась с придворными, сановниками и военными, что выстроились по обе стороны длинной ковровой дорожки, ведущей к возвышению с троном – золотым убожеством с подлокотниками в виде львов в натуральную величину и спинкой размером с ворота собора. На нём сидел смехотворно маленький человек в фуражке, красном мундире с аксельбантами, эполетами и, разумеется, наградами за неизвестные в Империуме кампании, которые, несомненно, были важными, трудными и кровопролитными.

— Инквизитор! – вскочил с трона губернатор, когда Поль приблизился.

— Губернатор, — агент небрежно склонил голову в подобии приветствия. – Поль Мерре, Ордо Еретикус. Мой помощник, — он слегка скосил глаза влево. – Иезекиль Свердлов.

Правитель планеты выглядел ужасно растерянным и нервным:

— Если честно, мы не ожидали вашего прибытия…

— События на планете привлекли наше внимание.

— Да-да-да, — затараторил губернатор, не зная, куда деть руки в белых кожаных перчатках. – Эти ужасные убийства…

— Мы полагаем, что они могут быть чем-то большим, чем разгул преступности.

— Очень надеюсь, что это не так!

— Я тоже надеюсь, — небрежно бросил Поль. – У вас милый мирок, не хотелось бы выжигать его или превращать в слизь.

Губернатор побледнел, сравнявшись в цвете с перчатками.

— Могу обещать вам любое содействие!

— В таком случае подготовьте мне достойные апартаменты. Мне потребуется где-то жить во время проведения расследования.

— Конечно-конечно! Я немедленно распоряжусь!..

Лимузин пронёсся по прямому, как извилина огрина, проспекту, и остановился у гостиницы. По местным меркам она была настоящим небоскрёбом – целых десять этажей. В остальном Джезебел и как мир, и как город, ничем не выделялся. Стандартная имперская архитектура для аграрного мира. Блоки кварталов складывались в районы, улицы пересекались под прямыми углами – абсолютная скука. Разве что местные пытались придать этому хоть сколь-нибудь радостный вид: то тут, то там на домах виднелись яркие муралы, изображавшие тружеников сельского хозяйства.

Встречать инквизитора высыпала целая толпа в лиловых ливреях с позументами. За право нести чемодан чуть не случилась настоящая драка, которую предотвратил Иезекиль одним своим видом и фразой:

— Я понесу.

— Ну и где меня разместили?.. – лениво осведомился Поль. Рядом с ним увивался давешний помощник премьер-министра.

— Разумеется, в люксе! Пентхаус в полном вашем распоряжении! Более того, мы выделили под ваши нужды весь этаж!

— Неплохо, неплохо… Прикажите подать в номер амасек и ликёр «Слеза сороритки».

— Они уже в баре!

— О, правда? Чудно, чудно.

Неизвестные дизайнеры отчего-то решили, что самым подходящим цветом для люкса будет бордовый, а самым подходящим материалом – бархат. Им были задрапированы стены, пол покрывал мягчайший бордовый ковролин, на бордовом диване лежали бордовые подушки, а на огромном ложе под бордовым балдахином на бордовом покрывале возлежала красивейшая брюнетка в бордовом платье, больше похожем на ночную рубашку.

— Инквизитор, — томно проворковала она.

— О-о, — улыбнулся Поль в ответ. – Право же, властям этого мирка не стоило прямо так уж…

— Я давно жду вас.

— Сейчас-сейчас, дорогая, — заверил Мерре женщину. – Только смою дорожную грязь. Иезекиль, — он повернулся к помощнику. – Можешь пока быть свободен.

— Да, милорд.

Поль скинул одеяние прямо в коридоре и под страстным взглядом красотки проследовал в ванную, стараясь поигрывать мышцами.

Через пять минут, инквизитор вышел полностью обнажённый, немного покрасневший, распаренный от горячей воды и довольный собственным исполнением оперной партии. С предвкушающей улыбкой он проследовал в спальню, но там ждал неприятный сюрприз.

— Иезекиль, это ещё что такое? – нахмурился он.

— Простите, милорд.

Голова красотки была безнадёжно снесена выстрелом болт-пистолета. Цвет обстановки при этом совершенно не изменился, несмотря на кучу брызг и огромное количество крови, вылившейся из соблазнительницы.

— Объясни, что тут происходит!

Вместо ответа помощник перевернул тело уже обнажённой красотки на живот. Шрамы от плетей на её спине и огромная татуировка не оставляли никаких сомнений: девушка принадлежала к культу Слаанеш.

— Интересный поворот. Что это там у неё? Пистолет?

— Да, милорд.

Из-под подушки и впрямь торчала розовая рукоять болт-пистолета.

— Эх, Иезекиль, и почему все красивые женщины хотят меня убить? – мечтательно спросил Инквизитор и тут же щёлкнул пальцами. – У меня есть идея как разоблачить этот культ! Знаешь, какая?

— Нет, милорд.

— Мы устроим приём во дворце! Да! – взбудораженный неожиданной мыслью Поль заходил по комнате туда-сюда, не замечая, что наступил в пятно крови. – Огромный приём! Слаанешиты точно должны были проникнуть в высшие эшелоны власти, так что я просто затеряюсь в толпе и попробую выяснить что-нибудь про культ! Как тебе, Иезекиль?

— Блестяще, милорд.

Приём устроили в самые короткие сроки. Уже к вечеру новость об инквизиторе разошлась по всей планете и гостей даже не пришлось сгонять силой, как того хотел губернатор: многие люди, либо слабоумные, либо чересчур храбрые (но в основном, всё-таки слабоумные) поспешили в губернаторский дворец, чтобы вживую посмотреть на агента великого и ужасного Ордо Еретикус.

Большой зал дворца был заполнен людьми. Сверху, из-под купола, на это взирали спрятанные в нишах статуи предыдущих губернаторов, по которым можно было отследить, в каком поколении кровосмешение начало приносить ощутимый вред.

Играла музыка, повсюду сновали расфуфыренные гости.

Поль чувствовал себя великолепно. Он порхал по залу, облачённый в белоснежный вечерний костюм – безупречный, как свет самого Императора. У стола с закусками, у карточного стола, у бара – он везде находил, с кем поговорить и обменяться многозначительными фразами.

— Ходят слухи, — флиртовал он с высокой блондинкой, которая чувствовала себя ужасно неуютно, — что на Джезебел люди знают толк… в удовольствиях.

— Ну что вы, — смущалась девушка. – У нас простой мир, вот в столице сектора…

— Бармен! – позвал Поль. – Амасек и слёзы сороритки. Встряхнуть, но не взбалтывать!

Воспользовавшись заминкой, девушка отошла от стойки, где её тут же поймал отец – низкий, седой и с настолько крючковатым носом, что было удивительно, как он не мешает ему есть.

Поль слышал, как он спрашивает дочь:

— Ну что там? Им нужны поставки мяса гроксов? Что значит, ты не узнала?!

Неожиданно ожил вокс.

— Да, Иезекиль, — отозвался инквизитор.

— Я встретился с агентами, милорд.

— Прекрасно! Прекрасно… — Поль взял коктейль и с наслаждением отпил. – И что они говорят?

— Они заманили меня в засаду, милорд. Кажется, наша сеть скомпрометирована.

— О-о, как скверно, — расстроенно протянул Мерре. – Что же теперь делать?

— Решать вам, милорд. Но я бы для начала предпочёл перевязать раны.

Инквизитор раздражённо скривился:

— Ох, ничего нельзя тебе поручить. Перевязывай. И не беспокой меня, я пытаюсь разоблачать врагов Империума, пока ты прохлаждаешься!

— Простите! – за спиной Поля возник губернатор вместе с давешним премьер-министром и группой высших сановников. Люди мялись, обмениваясь взволнованными взглядами. – Мы планируем небольшую закрытую вечеринку. Исключительно для самых высокопоставленных особ. И, поскольку вы на этой планете обладаете самой большой властью, мы почтём за огромную честь, если вы к нам присоединитесь!

Ещё на словах «закрытая вечеринка» глаза инквизитора загорелись.

— Конечно же! Конечно же, господа! Ведите!

Дворец строился многие поколения и из-за этого напоминал жемчужину. Или древесный ствол.

Каждое поколение добавляло новый слой, поглощая старые и оставляя их без малейшей надежды увидеть дневной свет.

Закрытая вечеринка должна была пройти в одном из самых древних помещений – помпезный зал некогда предназначался для банкетов, но теперь окна и стены были задрапированы бордовым бархатом, рисунки на котором изображали сцены самого чувственного и утончённого разврата. Огромный и тяжёлый деревянный стол, которому было не меньше трёх сотен лет, ломился под весом блюд с угощениями и бутылок с изысканными напитками. Вдоль стен стояли диваны, а разбросанных на полу подушек хватило бы на обеспечение сладкого сна целого полка имперской гвардии.

— Милорд! – снова зажужжал вокс.

— Что?! – раздражённо отозвался Поль.

— Высшие чины СПО тоже замешаны в культе, милорд, — на заднем плане инквизитор услышал что-то похожее на выстрелы лазганов.

— Я не могу пока говорить.

— Но ми…

Мерре прервал связь.

— Что-то случилось? – спросил напряжённый губернатор.

— Пустяки, господа, — отмахнулся агент Ордо Еретикус. – У вас тут довольно мило. Что это там, на столе? Неужели амасек столетней выдержки? Это же настоящий нектар!

— Всё для вас, инквизитор, — улыбнулся премьер-министр. – Налейте себе стаканчик, а мы пока подготовимся…

— О! Пирожные! – обрадовался Поль, заметив тарелку с выпечкой. — Да, господа, вы знаете толк в удовольствиях... Ха! В удовольствиях! – он развернулся с торжествующей улыбкой на устах и стаканом амасека в руке.

— Ох, наконец-то этот идиот догадался… — губернатор успел снять форму и остался в фуражке и портупее на голое тело. При этом некоторые медали, как оказалось, были приколоты прямо к его впалой груди, а два особенно массивных позолоченных ордена оттягивали его длинные соски.

Остальные преобразились примерно так же, и все они сжимали в руках различное оружие. Открылась незаметная дверь, и в зал ворвались, распевая богохульные псалмы, обмазанные кровью и фекалиями девушки с безумными глазами.

— Смерть ему! Смерть! – призывали они, исхлёстывая друг друга плетьми и закатывая глаза в безумном экстатическом припадке.

— Погодите, — криво ухмыльнулся губернатор. – Может быть, нам удастся показать вам какие удовольствие может даровать Та-Что-Жаждет?.. Вы даже не представляете, инквизитор, какой сладкой может быть жизнь даже на таком захудалом мирке. Трупу на троне давно нет никакого дела до его слуг!..

Поль отпил амасек, но тут же сплюнул.

— Гадость. Он слишком горький. Губернатор! – он выпрямился. – Именем Священной Инквизиции, вы низложены и арестованы. Вместе с вашими отвратительными подельниками, — Мерре обвёл зал взглядом, полным праведного гнева. — Сдайтесь мне и примите смерть, как и подобает мерзким еретикам и богохульникам!

Губернатор и премьер-министр переглянулись.

То тут, то там послышались смешки, и вскоре хохотал уже весь огромный зал.

— Что ты несёшь, инквизитор? – планетарный правитель направил ствол розового с бриллиантами болт-пистолета прямо в лицо Поля. – У тебя оружие-то хоть есть?

— Лучше! – заявил Мерре. – У меня есть вера в Императора! И он защитит меня!..

Всеобщий смех повторился.

Затем ещё.

— Ладно, давайте закончим с этим, — подвёл черту губернатор, устав хохотать. – Я не хочу убивать тебя. Это слишком быстро. Лучше, если тебя разорвут на кусочки, а твою кровь частью выпьют, а частью обмажутся, чтобы на твоих останках предаться самому гнусному и богохульному разврату во славу…

Он не успел договорить.

Стёкла зала брызнули в разные стороны, а следом, вперемешку с камнем, деревом, обрывками бархата и позолотой в зал ворвалось кошмарное стальное чудовище, изрыгающее жар, прометиевую вонь, лазерные лучи, болты и испепеляющее пламя.

Губернатора и сановников окатило струёй огнесмеси и они оглушительно завопили, но не от боли или ужаса, а от нестерпимого предсмертного удовольствия.

Некоторые культисты попробовали было отстреливаться, но не прошло и пары секунд, как они превратились в малоаппетитные пятна.

Обнажённые женщины, толкаясь, лезли под гусеницы и умирали с радостными криками, когда по ним проезжала тяжеленная туша боевой машины…

Всё закончилось меньше, чем через минуту.

Поль вылез из-под стола и с грустью оглядел свои белоснежные одежды, покрытые кучей пятен от крови, вина, сажи и других вещей, которые будет чрезвычайно трудно отстирать.

Верхний люк остывающей «Саламандры» со знаками различия СПО откинулся и оттуда показалась высушенная голова Иезекиля. Превращённое в преисподнюю помещение медленно заполнялось изрядно потрёпанными арбитрами.

— Ну и зачем ты всё испортил?! – накинулся Поль на помощника. – Я уже раскрыл их! Ещё секунда — и я арестовал бы их, а потом раскрыл всю сеть культов! Ну и кого мне теперь по-твоему допрашивать? Безмозглый ты болван!..

Голубой шарик Джезебел удалялся, утопая в непроницаемой черноте.

Яхта скользила по космосу, готовясь войти в варп.

— Я вот думаю, Иезекиль… — задумчиво заговорил инквизитор. Его глаза были полны возвышенной грусти, — сегодня мы спасли целую планету. Миллионы жизней. Миллионы верных слуг Императора. Но никто не узнает наших имён. Никто не скажет «спасибо». Никто не похлопает по плечу и не нальёт выпить… — он покосился на бутылку столетнего амасека, стоявшую на небольшом чайном столике. – Ну, фигурально выражаясь. Вместо этого – просто новое задание и полёт... Бесконечный полёт. И никто, ни единая живая душа не знает, как тяжела наша служба. Эх… Но ведь мы работаем не за награды, а на благо Империума и всего человечества, верно?

Со стороны Иезекиля донёсся едва слышный вздох.

— Верно, милорд.