GordonShum

Франк Кюнерт, немецкий художник, создает забавные миниатюры.

http://funtema.ru/blog/humor/17390.html

В многочисленное семейство божьих коровок входит более 4 000 видов, разделенных на 7 подсемейств, которые включают в себя приблизительно 360 родов.

Шел с работы, и увидел вот такое безобразие. Думаю был свидетелем сотворения 4001го.

Семиточечная коровка (Coccinella septempunctata) и Двухточечная коровка (Adalia bipunctata).

В книге "Памяти Каталонии" посвященной войне в Испании 1937 года,  Джордж Оруэлл, который принимал в ней участие, описывает свои ощущения, которые он испытал в первые моменты когда его ранил снайпер.

Ощущения человека, пораженного пулей, чрезвычайно интересны и я думаю, что их стоит описать подробно.
Случилось это в самом углу парапета в самое опасное время, в пять
часов утра. Солнце поднималось за нашей спиной и вынырнувшая из-за
парапета голова четко рисовалась на фоне неба. Я разговаривал с
часовыми, которые готовились к смене караула. Внезапно, посреди фразы, я
вдруг почувствовал – трудно описать, что именно я почувствовал, хотя
ощущение это необычайно свежо.
Попытаюсь выразить это так: я почувствовал себя в центре взрыва и
увидел слепящую вспышку, почувствовал резкий толчок, – не боль, а
только сильный удар, напоминающий удар тока, когда вы вдруг коснетесь
оголенных проводов; и одновременно меня охватила противная слабость, –
казалось, что я растворился в пустоте. Мешки с песком, сложенные в
бруствер, вдруг поплыли прочь и оказались где-то далеко-далеко. Думаю,
что так чувствует себя человек, пораженный молнией. Я сразу же понял,
что ранен, но решил, – сбили меня с толку взрыв и вспышка огня, – что
случайно выстрелила винтовка моего соседа. Все это заняло меньше
секунды. В следующий момент колени подо мной подогнулись, и я стал
падать, сильно ударившись головой о землю. Почему-то мне не было
больно. Все тело одеревенело, в глазах был туман, я знал, что ранение
тяжелое, но боли, в обычном смысле слова, не чувствовал.
Часовой-американец, с которым я только что разговаривал, нагнулся ко
мне. «Эй! Да ты ранен!» Собрались люди. Началась обычная суматоха.
«Поднимите его! Куда его ранило? Расстегните рубашку!» Американец
попросил нож, чтобы разрезать рубаху. Помня, что у меня в кармане лежит
нож, я попробовал его достать, но обнаружил, что правая рука
парализована. Ничего у меня не болело, и я почувствовал какое-то странное
удовлетворение. Это понравится моей жене, – подумал я. Она всегда
мечтала, что меня ранят, а значит не убьют в бою. Только сейчас я стал
думать – куда меня ранило, серьезная ли рана. Я ничего не чувствовал, но
знал, что пуля ударила где-то спереди. Я попробовал говорить, но
обнаружил, что голос пропал, и вместо него послышался слабый писк,
потом мне все же удалось спросить, куда меня ранило. Мне ответили:
– В горло. Наш санитар Гарри Уэбб прибежал с бинтом и маленькой
бутылочкой алкоголя, который нам выдавали для промывки ран. Когда меня
подняли, изо рта потекла кровь. Стоявший позади испанец сказал, что пуля
пробила шею навылет. Рану полили алкоголем. В обычное время спирт жег
бы невыносимо, но теперь разливался по ране лишь приятным холодком.
Меня снова положили и кто-то побежал за носилками. Узнав, что пуля
пробила шею, я понял, что моя песенка спета. Я никогда не слышал, чтобы
человек или животное выжили, получив пулю в шею. Тонкой струйкой
текла кровь из уголка рта. «Пробита артерия» – пришло мне в голову.
«Сколько можно протянуть с пробитой сонной артерией? – подумалось
мне. – Несколько минут, не больше». Все было, как в тумане. Минуты две
мне казалось, что я уже умер. И это тоже интересно, то есть интересно,
какие мысли приходят в такой момент. Прежде всего – вполне
добропорядочно – я подумал о своей жене. Потом мне стало очень обидно
покидать этот мир, который, несмотря на все его недостатки, вполне меня
устраивал. Это чувство оказалось очень острым. Эта глупая неудача бесила
меня. Какая бессмыслица! Получить пулю не в бою, а в этом дурацком
окопчике, из-за минутной рассеянности! Я думал также о человеке,
подстрелившем меня, – кто он, испанец или иностранец, знает ли он, что
попал в меня, и так далее. Я не чувствовал против него никакой обиды.
Поскольку он фашист, – проносилось в голове, – я бы его убил, если бы
представился случай, но если бы его взяли в плен и привели сюда, я
поздравил бы его с удачным выстрелом. Впрочем, я допускаю, что у
человека, который по-настоящему умирает, бывают совсем другие мысли.
Едва меня положили на носилки, как моя парализованная рука ожила и
начала чертовски болеть. Мне подумалось, что я сломал ее, когда падал; с
другой стороны, боль успокоила меня, ибо я знал, что если человек
умирает, его чувства притупляются. Мне стало немного лучше, и я начал
жалеть четверых бедняг, тащивших, потея и скользя, носилки. До
перевязочного пункта нужно было пройти километра два по скверной,
выбоистой дороге. Я знал, что это значит, ибо несколько дней назад сам
помогал тащить раненного. Листья серебряных тополей, местами

подступавших к нашим окопам, трогали мое лицо. Я думал о том, как

приятно жить в мире, в котором растут серебряные тополя. Но всю дорогу

рука болела нестерпимо, я выкрикивал ругательства и в то же время

старался сдерживать ругань, ибо при каждом выдохе изо рта шла кровь.

Минусов я сегодня отхвачу знатно.

Зашел я сегодня в церковь. На входе висит объявление о ночной литургии или как там правильно, служении всеношной посвященной Архиепископу Иоанну Шанхайскому и Сан-Францисскому.

Заинтересовало название Шанхайский, решил глянуть в сети кто это. Оказалось  - епископ Русской православной церкви за границей до 1966года.

Интересное воззвание он написал в 1955 году.

Там речь идет о поддержке Палестинских монахов, не присоединившихся в то время к Московской Патриархии.

Документ подтверждает мнение, что церковь управляется государством.

"С начала 1-ой мировой войны прекратился поток паломников и средств для деятельности наших святых обителей, а с окончанием ее, после крушения Русского Государства, положение их стало еще тяжелее. После же 2-ой и разделения Палестины между Королевством Иорданом и восстановленным государством Израиль появились новые бедствия и опасности.
Обители, оказавшиеся в Израиле, были лишены части своего имущества и переданы в ведение Московского патриарха.
Обители же в Королевстве Иордан остались в составе Русской Зарубежной Церкви, несмотря на попытки Московской патриархии подчинить их себе; те Обители и другие православные Русские учреждения там отказались подчиниться Московскому патриарху из-за связанности его с Советским правительством.
Последнее стремится подчинить себе и распространить свое влияние на все народы и всеми способами.
Ради того, на Ближнем Востоке, учитывая прежнее значение Православной России и ее славу среди православных народов, Советское правительство, будучи врагом Церкви и религии, выставляет себя там их покровителем и всячески стремится установить влияние на Ближнем Востоке патриарха Московского, находящегося в руках Советской власти.
Если бы не было противодействия той деятельности, она могла бы иметь большой успех и места, с дорогими всему Христианскому миру именами, могли бы стать базами для влияния противохристианского.
Однако, тот замысел и деятельность встретили неодолимое препятствие в лице бедных, и воистину Святых Обителей и Русских православных учреждений на Святой Земле.
Зная подчиненность Московской церковной власти Советскому правительству, зная, что Московский патриарх не есть свободный служитель Бога и Его Церкви, а невольник богоборческой власти, те Святые Обители и учреждения отказались признать его власть и остались в подчинении власти свободной части Русской Церкви — Архиерейскому Синоду Русской Православной Церкви заграницей, хотя через признание могли бы иметь большие материальные выгоды.
"

http://www.eshatologia.org/720-vozzvanie-1955.html

Жил-был человек, а потом, как водится, умер. После этого оглядел себя и очень удивился. Тело лежало на кровати, а у него осталась только душа. Насквозь прозрачная, так что сразу было видно, что к чему.

Человек расстроился – без тела стало как-то неуютно. Все мысли, которые он думал, плавали в его душе, будто разноцветные рыбки. Все его воспоминания лежали на дне души – бери и рассматривай. Были среди этих воспоминаний красивые и хорошие такие, что приятно взять в руки. Но были и такие, что человеку самому становилось страшно и противно. Он попытался вытрясти из души некрасивые воспоминания и мысли, но это никак не получалось. Тогда он постарался положить наверх то, что посимпатичнее.

И пошел назначенной ему дорогой, к Богу. Бог мимолетно посмотрел на человека и ничего не сказал. Человек решил, что Бог второпях не заметил других воспоминаний, он обрадовался и отправился в Рай – поскольку Бог не закрыл перед ним двери.

Прошло какое-то время, трудно даже сказать какое, потому что там, куда попал человек, время шло совсем иначе, чем на Земле. И человек вернулся назад, к Богу.

— Почему ты вернулся?- спросил Бог.- Ведь я не закрывал перед тобой врата Рая.

— Творец!- сказал человек, — мне плохо в раю. Я боюсь сделать шаг – слишком мало хорошего в моей душе, и оно не может прикрыть дурное. Я боюсь, что всем видно, насколько я плох.

— Чего же ты хочешь?- спросил Бог.

— Ты всемогущ и милосерден, — сказал человек.- Ты видел мою душу насквозь, но не остановил меня, когда я пытался скрыть свои грехи. Сжалься же надо мной, убери из моей души все плохое, что там есть!

— Я ждал совсем другой просьбы, — ответил Господь. – Но я сделаю так, как просишь ты.

И Бог взял из души человека все то, чего тот стыдился. Он вынул память о предательствах и изменах, трусости и подлости, лжи и лености. Но, забыв о ненависти, человек забыл и о любви, забыв о своих падениях – забыл о взлетах. Душа стояла перед Богом пуста. Более пуста, чем в миг, когда человек появился на свет.

Но Бог был милосерден и вложил в душу обратно все, что ее наполняло. И тогда человек снова спросил:

— Что же мне делать Господь? Если добро и зло были слиты во мне, то куда же мне идти? Неужели — в ад?

— Возвращайся в Рай, — ответил Творец, — ибо я не создал ничего, кроме Рая. Ад ты сам носишь с собой.

И человек вернулся в Рай, но прошло время, и он снова предстал перед Богом.

— Творец! – сказал человек. – мне плохо в Раю. Ты всемогущ и милосерден. Сжалься же надо мной, прости мои грехи.

— Я ждал совсем другой просьбы,- ответил Бог, — но я сделаю так, как просишь ты.

И Бог простил человеку все то, что тот совершил. И человек ушел в Рай. Но прошло время, и он снова вернулся к Богу.

— Чего же ты хочешь теперь?- спросил Бог.

— Творец! – сказал человек. – Мне плохо в Раю. Ты всемогущ и милосерден. Ты простил меня. Но я сам не могу простить себя. Помоги мне?

— Я ждал этой просьбы, — ответил Бог. – Но это тот камень, который я не смогу поднять…

Мы все — творения Вселенной. Все живущее и все происходящее — часть общего замысла, благодаря которому мы можем распознать свой истинный потенциал. Как сказал Дж. Аллен Бун: «Все мы музыканты огромного космического оркестра, где каждый живой инструмент совершенно необходим для гармоничного, взаимодополняющего звучания Целого». Прости себя и прими с миром… Никто это не сможет сделать для тебя, даже Творец!