demonword

Хорошая многобуквенная статья о том, как раньше подавляли либерально настроенную молодежь. Кремлю - на заметку... На фото: Духовная семинария - здание уже бывшего Педагогического Института, ныне Псков ГУ - на улице Советской, напротив Детского парка

7 января 1905 года в Пскове случилось небывалое в Российской Империи событие: черносотенцы во главе с полицейскими устроили настоящую охоту на гимназистов, семинаристов и других учащихся. Защищавшим детей горожанам, которые пострадали от погромщиков не меньше детей и подростков, удалось довести дело до суда. Но приговор оказался таким же странным, как и погром.

Из записи выступлений на заседании Псковского городского суда, 15-19 марта 1905 года

Из показаний свидетеля Иванова, столяра:

"Толпа избивала гимназиста Галкова. Лицо и голова мальчика были в крови. Он потом две недели был весь в синяках. Избитого, его повели в участок городовые. Дорогой толпа продолжала его бить, и городовые не вступались. Пристава тоже не вмешивались. Около полицейского управления хулиганы толпой окружили приставов и хвастали своими подвигами. Пристава улыбались и закуривали у них папироски. В толпе были переодетые городовые и пожарные. Толпа гналась за учениками и кричала: "Бей их!" Одного ученика городовые колотили по ногам шашками, и он потом два дня хромал".

Из показаний свидетеля Малявко-Высоцкой, врача:

"Извозчики, целой массой, то съезжались, то разъезжались, как бы маневрировали. Потом они выстроились в ряды и заняли всю улицу. На первого извозчика вскочил городовой, на другого — какой-то штатский. Оба дали сигнал свистками, и вся орава с гиком и свистом помчалась к духовной семинарии. Часть учеников загнали во двор и там били их. В одном доме осаждали учащихся полтора часа. На телефонные звонки власти не отвечали. Гнались за "приготовишками" и кричали: "Бей их!" В одном магазине перерыли все, даже ящики отодвигали, думая, что там спрятали гимназистов. Палки, 40 штук, были заготовлены в "Доме трудолюбия"".

Из показаний свидетеля Лихова, купца:

"Был в своем магазине. Услышал необычайное движенье и шум на улице. В окно увидел, как извозчики с гиком и свистом, наводя панику на публику, помчались как ураган. На улице видел какого-то человека, который с топором в руках волочил по мостовой ученика-землемера. Он держал его за воротник пальто и наносил ему удары. Полиция арестовала мальчика, а человека, который его избивал, не тронула. Другого мальчика, спасавшегося на извозчике, толпа догнала, выволокла из саней и исколотила".

Из показаний свидетеля Фотиева, управляющего акцизными сборами:

"Сын, гимназист, стоял на подъезде квартиры полицмейстера. К нему подскочили двое городовых и стали бить его шашками по плечам, а один из хулиганов по голове. Какой-то полицейский офицер на углу говорил толпе: "Идите, вы нам больше не нужны". Избиение гимназистов повторилось и вечером. В одном доме гимназисты выдержали долгую осаду толпы и потом были уведены в полицию".

Из показаний свидетеля Бельской, дочери старшего врача губернской больницы:

"Люди с белыми палками шли кучками. Каждой кучкой предводительствовал городовой. Полицейский офицер говорил толпе: "Нужно расправиться с гимназистами, чтобы не ходили по улицам". Почтальон рассказывал, что полиция ходила по "обжорному ряду" и набирала охотников бить гимназистов. Потом некоторые из них жаловались на полицию за недобросовестную расплату: "Ладили по 50 копеек, а дали по 30" (дневной заработок чернорабочего равнялся 40 коп.— "История").

Из показаний свидетеля Ратновского, ревизора контрольной палаты:

"Это была правильно организованная "охота" за гимназистами. Полицейский офицер командовал толпой: "Ну, теперь — на Завеличье!" Это было целое шествие: шли городовые, потом пристава, потом переодетые пожарные с палками в руках. Гнались за всякой серой шинелью, какому бы малышу она ни принадлежала. Одного мальчика толпа вела под руки, била его, и он упал под ударами. Толпа набросилась на него, слышались глухие удары и страшные крики избиваемого. За этой толпой шли два пристава".

Из показаний свидетеля Н. И. Жиглевича:

"После погрома пожарный староста говорил: "Нам приказано было. Без приказания мы не можем за ворота выйти. На такое дело по доброй воле никто не пойдет". Член общества покровительства животным Зозулин перед избиением устраивал собрания каких-то людей около немецкого кладбища, поил их водкой и подговаривал бить учащихся и их заступников".

Из показаний обвиняемого Шершнева:

"Мне говорили, что учеников надо ловить, потому что они кричали насчет правительства и государя. Если бы и теперь кричали насчет правительства и государя, я опять ударил бы при всех. Чем я зарабатываю, не желаю говорить".

Из показаний обвиняемого Цыцина:

"Мы черная сотня, а они — белая. Так разве они могут говорить, что им захочется? Нам с ними трудно тягаться. Я слышал от других, что гимназисты с красным флагом ходили и революцию пели, значит — против правительства".

Из речи присяжного поверенного Ф. А. Волькенштейна, защищавшего пострадавших:

"Мы ехали сюда в страхе перед нашей задачей. Мы знали по опыту, как трудно извлечь на свет божий и на суд людской всю правду в делах о массовых избиениях населения.

Но, видно, времена изменились. Подоплека псковского избиения нагло лезет прямо в глаза. Все проделывалось так безбоязненно, с таким откровенным цинизмом, что в городе и для малых детей не секрет, что омерзительные события 7-го января были организованы и подготовлены заранее во всех мелочах. Не стесняются теперь этими делами.

Взгляните только на внешнюю картину. Разве не ясно, что это не вспышка толпы, а строго-обдуманный план сраженья! Воскресают времена классические. Сначала — атака извозчиков — нечто вроде слонов Ганнибала. За ними — ряды легковооруженных: пожарные полушубки, все — с одинаковыми белыми дубинками. Во главе каждого отряда, впереди каждой кучки — городовой. Действуют по команде...

Все эти Цыцины избивали детей и истязали их с омерзительным спокойствием. В своей безнаказанности они были уверены. Над ними реял авторитет некой власти.

Вы не позволили говорить о заявлении псковского полицмейстера. А жаль! Тогда бы я мог сказать господам Цыциным, что даже полицейское начальство с отвращеньем отмахнулось от них. Авторитет не этого начальства покрывает их расправу. Цыциными и полицейскими чинами распоряжалась власть иная, некое сверхначальство,— власть невидимая, но всем известная. Вы понимаете, о ком я говорю!

Под этой рукой Цыцины чувствуют себя в безопасности. Но вы-то, г. судья,— вы будьте судьей. Разбейте эту счастливую уверенность Цыцина и ему подобных. Покажите ему, что и над ним есть суд и для него есть возмездие. Скажите ему и всем, что, какие бы бедствия ни переживала сейчас страна, но тот час еще не настал, когда все перемешается и не будет ни суда, ни закона, ни даже того закона, какой есть! О, если бы час этот нас миновал!

И не только псковичам нужен ваш приговор. Города объяты страхом. Вся страна живет под полицейско-хулиганским террором. Это стало системой. Вы понимаете! Нас застращивают. Восстали времена азиатские: детей наших берут в заложники...

Вы оскорблены, г. Цыцин. Вы не хулиган? У вас — торговля, вы — гражданин города Пскова! Да, правда, хулиганы — бездельники, выродки, они живут на содержании у проституток. Они орудуют финскими ножами из больного молодечества или озлобленья. Из-за чего орудуете белыми дубинами вы, Цыцин? Вы у кого на содержании?

О, вы, г. Цыцин, вы не хулиган. Вы фигура покрупнее. Вы поставлены над хулиганами. Вы удовлетворены?

Г. судья! Какое ужасное дело! Детская кровь! Но кровью нас не удивишь. По колена в крови ходим мы уже многие годы. Ужас в них, в этих людях. Как легко поднимается скверна, как легко пробуждается зверь! Бывает пора, когда против грядущего рассвета поднимается весь мрак, все рабское и злое. Темное царство оскаливает зубы.

В этих судорогах, в которых рождается свобода, вот в чем истинный ужас.

Но — счастье, счастье! Из тридцати тысяч населения в этом городе полтинники, вымазанные в детской крови, собрали всего полсотни негодяев. В этом — спасенье. "Черная сотня" — сотня. А к свободе рвутся миллионы".

Из воспоминаний Ф. А. Волькенштейна:

"На суде обвиняемые держались крайне вызывающе, оскорбляли свидетелей, прерывали их и судью. Судья терпел и молчал.

Обвинялись они не в избиении детей, а в "нанесении обиды действием в многолюдном собрании". Дело было начато в порядке частного обвинения некоторыми обывателями, которые пытались вырвать детей из рук погромщиков и сами были избиты. Таким образом, на суде потерпевшими явились не дети, а эти взрослые люди.

К такой искусственной постановке дела на суд местному обществу пришлось прибегнуть ввиду того, что, по указанию свыше, судебно-следственная власть самое дело об избиении детей оставила даже без расследования, как будто погрома и не было...

Судья все-таки признал Цыцина по суду оправданным".

Источник

У нас в деревне жила одна сумасшедшая. Когда я был маленький, я особо не интересовался ей, просто обходил стороной, но после успешно сданных вступительных экзаменов в институт я впервые за последние пять лет приехал в деревню к деду. Думал немного поправить нервы, которые были изрядно потрачены поступлением.

Тогда-то я обратил внимание на тетю Люсю, как ее все называли. Она прожила в деревне всю жизнь, и, по всей видимости, была то ли дауном, то ли шизофреником. Всегда о чем-то говорила сама с собой и без видимой цели бродила по деревне и окрестностям.

Как мне рассказал дед, последние два года ее переклинило на инопланетянах. Мол, они ее похищают и проводят эксперименты. Она в самом деле несколько раз пропадала из дома (где жила со своей не менее полоумной матерью-алкоголичкой), и затем ее находили в паре десятков километров совершенно голую, лепечущую о похищениях.

Так или иначе, но диагноз ей был поставлен давно, лечение не проводилось никак, и к ее чудачествам все давно привыкли, ожидая, что, рано или поздно, Люся сгинет в болотах или попадет под машину.

Дурачков я никогда раньше не встречал и от скуки возомнил себя исследователем, стал ходить за Люсей и пытаться подслушать, что она говорит. К своему удивлению я услышал, что Люся хоть и несет бред, но его содержание было специфичным. Она бормотала что-то про дисперсию пространства, многомерный базис, гамма-функции модальных преобразований, поляризованную сеть квазаров и так далее. Учитывая то, что в деревне телевизор показывал только три общественных канала, включая "Культуру", где-то набраться таких словечек Люся в общем-то не могла.

Это меня заинтриговало, и я следил за ней чуть ли не днями: стыдно признаться, записывал ее маршруты и то, что удалось подслушать в свой дневник юного исследователя душевных болезней.

Иногда она меня замечала и пыталась со мной о чем-то поговорить. Но путала слова, сыпала дикими псевдонаучными терминами, казалось реально двинутой на всю голову, только глаза у нее как-то в этот момент изменялись. Становились более осмысленными что ли, просящими о помощи, как у собаки, которая что-то хочет сказать, но не может.

Пару раз на нее находили просветления в том смысле, что ее поведение становилось чуть более логичным. Тогда она переставала бормотать, а всем встречным громко кричала, что ее похищают пришельцы, что они скоро ее вылечат и звала всех куда-то на луга, чтобы показать место посадки летающей тарелки.

Теперь о том, почему я все это рассказываю. Как-то к вечеру она поперлась вниз по реке, что течет за деревней, а я навострился за ней. Вместе мы ушли довольно далеко, настали сумерки, и я уже не знал, что лучше – вернуться назад или уж тащиться за ней и стать свидетелем ее "таинственных исчезновений".

А потом я ее потерял. Она скрылась в небольшой роще, а когда я вошел туда вслед, ее там не было. И вот тут я почувствовал себя нехорошо, как будто меня пару минут назад ударили по голове. На ватных ногах я доковылял до какого-то странного дерева с раздвоенным стволом (а деревья в этой роще были все такими) и плюхнулся на один из стволов. В голове все перепуталось, и напала какая-то невыносимая тоска. А потом по роще заструились тени так, словно над ней пролетело нечто крупное и светящееся. Еще помню сильный теплый ветер с завихрениями и вроде бы шепчущие голоса.

Похоже, я просидел в оцепенении до утра, потому что, когда я очнулся, уже светало, при этом мои часы были сломаны и стрелки стояли на полуночи. Я вскочил, дико перепугавшись от самого себя, своего местонахождения и времени. Решил рвануть в деревню, где собрался объяснять своему суровому деду, какого лешего я не ночевал дома.

Выбежав из рощи, на берегу реки я увидел Люсю. Она стояла лицом к воде и по ее щекам лились слезы. Она заметила мое движение, и я понял, что она вменяема. И даже более чем.

И тут она мне стала рассказывать безумные вещи совершенно спокойным голосом, без криков, странных словечек, совершенно логично и последовательно.

Она рассказала, что для нее все потеряно. Что они не смогли ее вылечить, потому что их знания о человеке не полны и загадки нашего мозга им не решить с помощью имеющихся на их корабле инструментов. Она поведала, что мы относимся к какому-то виду цивилизаций, которые обречены на самоуничтожение. Причем мы не виноваты в этом, а так устроены изначально в связи с некорректными условиями эволюции в космических масштабах – расположение планеты, тип нашей звезды и место солнечной системы в галактике.

Они просто наблюдают за развитием и угасанием жизни на Земле, как мы наблюдаем за муравьями, не вмешиваясь в их проблемы, работы, войны, исследования мира.

Иногда им требуется изучить особей, но так, чтобы не напугать население. Поэтому они чаще всего выбирают разного рода аутсайдеров – юродивых, одиноких, больных и т.п. – и доставляют на "станцию", где проводят разные опыты и эксперименты…

Все это бы показалось научной фантастикой, если бы не тот факт, что Люся впервые в жизни говорила настолько адекватно и не характерно для себя самой. После этого монолога она как-то поникла и вдруг снова что-то забормотала себе под нос. Так мы и отправились обратно в деревню, где я получил от деда столько люлей, что на несколько дней забыл о Люсе и ее откровениях.

А Люся тем временем вообще слегла – она лежала, уставившись в одну точку, и молчала. В таком состоянии она и оставалась, когда я уезжал в город.

Я не хочу ничего утверждать, кроме того, что провел ночь в лесу крайне утомленный путешествием, да еще следя за психом с подтвержденным диагнозом. Я даю слово, что не спал, когда Люся рассказывала мне странные подробности о внеземных цивилизациях, и это мне не приснилось. Я совершенно точно скажу, что у меня осталось впечатление, что Люся, рассказывая об инопланетянах последний раз, была нормальной, но я не буду утверждать, что мое впечатление верное – умалишенных я ни до, ни после не видел.

И последнее. Недавно я подстригся налысо. Разглядывая новую "прическу" в зеркало, чуть ниже затылка я увидел странный шрам, словно меня когда-то ударили по голове подковой. То, что его раньше не было, я уверен, так как в детстве родители частенько брили меня наголо. Причин появления этого шрама (или символа) я вспомнить не могу…

(из коллекции Остромира)

Есть у меня и курьезные страшилки в запасе.

Вот что мне рассказал один мой дальний родственник.

Этот загадочный случай произошел со мной в далеком детстве. Примечательно то, что я совсем не помнил о нем, пока какой-то сигнал или случайный знак не запустили воспоминание. Наверное, моя психика так защитила себя на многие годы – невозможное и невероятное лучше забыть, чем всю жизнь сомневаться в реальности окружающего материального мира.

Когда мне было где-то лет шесть, мой дед отправился к своему дяде – то есть моему двоюродному прадеду в какой-то маленький провинциальный городок. Точно помню, что прадеду было уже за сто лет, но на дряхлого старика он не походил. Что мы делали у него в гостях, зачем дед меня взял с собой – я не знаю. Также практически ничего я не знаю и о прадеде, кроме смутных образов его внешности и скупых слов родителей о том, что тот черный маг.

В том возрасте я уже умел читать и более того – мне объяснили, как произносить латинские буквы, поэтому я читал вслух все подряд, написанное на иностранных языках, уверенный, что читаю по-английски. Поэтому обширная библиотека прадеда меня необычайно заинтересовала. Хоть мне запретили входить туда, пока дед с прадедом что-то обсуждали в гостиной, я проник в библиотеку и стал рассматривать полки и читать названия книг. Названий на латинице оказалось полным-полно, что заставило меня раздуться от чувства собственной учености. Так я обошел библиотеку по периметру, пока не уткнулся в низенький стол, где лежали стопки книг. На самом верху лежала, раскрытая посередине старая и очень пыльная книга – наверняка какой-то раритет, как мне сейчас думается. На пожелтевшей бумаге красивым каллиграфическим почерком были напечатаны (или написаны чернилами) любимые мной иноземные буквы.

Похрюкивая от удовольствия, я стал читать непонятные слова вслух. Учитывая то, что я прочитал достаточное количество английских слов, текст из книги не показался мне интуитивно узнаваемым. Более того, он был похож на белиберду. Но это, может, я уже сейчас приукрашиваю, а тогда ничего странного в тексте я не заметил.

Странное было в другом. По мере чтения мне показалось, что за моей спиной что-то движется. К концу прочтения первого абзаца чувство стало настолько сильным, что я обернулся и увидел, что ваза с цветами, до этого стоявшая на грязном подоконнике, теперь висела в центре комнаты. Вместе с ней над полом на высоте моего роста парили швабра, половая тряпка и бюст какого-то мужика в парике.

Увидев весь этот цирк, я вытаращил глаза и заорал, как резаный. Композиция в воздухе тотчас же грохнулась на пол, при этом ваза с бюстом разлетелись на мелкие кусочки. Затем в комнату вбежали мои деды с отвисшими челюстями, и я без промедления получил по мягким местам хорошую порцию.

Такая вот история. Я не сомневаюсь, что я это видел – после того как воспоминание вернулось, произошедшее стоит перед глазами очень четко, словно произошло вчера. Что ж получается, что прадед действительно был чернокнижником, и в его доме хранились книги с заклинаниями, способными нарушить законы природы? Почему я решил, что это было именно заклинание, спросите вы?

Дело в том, что воспоминание подбросило мне еще один малюсенький момент. После того как я понес справедливое наказание за проникновение в библиотеку, мы все сидели в гостиной. И мое воспоминание сохранило слова прадеда, которые нынче так испытывают мой разум. Вот что он сказал моему деду: "Если бы пацан прочел следующее, мне бы пришлось вызывать пожарных…"

(Из коллекции Остромира)

Итак, храмы строятся во славу таких легендарных христианских персонажей, как Вера, Надежда, Любовь и мать их София. Надо заметить, что предание позднехристианское и не библейское. В общем, изучим вопрос всесторонне, а не только с восторженной точки зрения верующего человека.

Вера, Надежда, Любовь. Обратимся к "Житию Святых" моего любимого Димитрия Ростовского. Согласно житию, жила-была на свете благочестивая вдова София. Кроме того, что она была христианкой во всем, было у нее три дочери, названные в честь добродетелей (собственно: Пистис, Элпис и Агапэ). Ну а как еще можно было назвать дочерей истинной христианке? - вопрошает Димитрий Ростовский.

Но не понравилась эта семья императору Адриану, который являлся гонителем христиан и ревностным язычником. Он приказал привести Софию и ее дочерей к себе и после непродолжительного разговора выяснил, что мать и дочки крепки в вере и не собираются прельщаться искушениями богатства и власти, которые император им предложил.

Тогда по законам жанра император стал пытать дочерей Софии. Пытки у Димитрия описаны очень подробно, типа "отрезать ее девические сосцы" или "посажена в котел, стоящий на огне и наполненный кипящей смолою", "строгали железными когтями", "растянув по колесу, били палкой". Складывается ощущение, что автор весьма наслаждался перечислением пыток над малолетними девочками, что очень в духе трудов инквизиторов (Фрейд был бы доволен). Но чудесным образом пытки не принесли девочкам вреда, и их было приказано обезглавить.

Надо сказать, что мать София в это время не плакала, но радовалась, глядя, как "дочери обручаются с Христом". Наверняка, и в ладошки хлопала, глядя на невест. По другой версии жития, София потом сошла-таки с ума, но святой ей это стать не помешало.

Посмотрим, что мы имеем. Возраст детишек был 12, 10 и 9 лет. Неистово верующая женщина надоумила детей не отказываться от своей веры и заставила терпеть все пытки во имя Христа. В течение пыток она была преисполнена счастья и радости, так как нет лучшей участи для дочерей, чем быть сначала надруганными, затем истерзанными, а потом с отрубленной головой войти в историю мученичества. И не вспоминать, что бог так любил человеков, что не только создал для них мир, но еще и сына послал пострадать за них. Вот уж не уверен, что Иисус согласился бы с таким способом обретения благодати.

Я абсолютно не понимаю этого мученичества. Зоя Космодемьянская - вот мученица, погибла за людей (что бы про нее ни говорили). А София и ее дочки - погибли за то, чтобы их мать доказала Богу, что она в него верит. Чему здесь поклоняться?

Вывод: я не приемлю этой истории, как содержащую христианскую мораль. В наше время это смотрится как жуткая психиатрия и религиозный фанатизм. И строить во имя этой легенды храм мне кажется весьма лицемерно - лучше бы тихонько припрятать эту историю подальше от пытливых умов. Читая комментарии богословов к этой легенде, складывается ощущение, что комментаторы тоже не очень понимают ее ценность, но так как это освященная веками легенда, приходится выдумывать для нее сакральный смысл. Возможно, в те времена история могла быть захватывающей (у них не было НТВ и криминальной хроники), но сегодня это однозначно антипример для веры.

По личному опыту могу сказать, что не встречал ни одного верующего, который дал однозначно положительную оценку этой истории. Никто бы из них не поступил со своими детьми, как София. Но многие делают присказку, мол, оно то наверное, так и надо делать, но грешные мы, силы духа и мощности веры не хватает отдать детей в жертву, но бог, наверное, простит. Так что если у кого есть знакомые христиане, обсудите с ними эту удивительную легенду, и они перестанут с вами здороваться.

Докину вдогонку к предыдущей стори, чтоб потом не искать

Путешествия в параллельный мир?

Историю мне рассказал физик-теоретик, который честно признался, что выбрал профессию благодаря невероятному рассказу своего знакомого. "Наш мир, - сказал мне этот ученый, - совсем не таков, как мы его себе представляем, но пока наука не имеет возможности это проверить и доказать. Но, с другой стороны, даже самые смелые эзотерические фантазии и мифы народов планеты далеки от реального положения дел." Вот что поведал тот знакомый моему другу-физику:

Я был обычным пареньком, никогда ни во что не попадающий, ни в каких темных делах не замеченный, что бы это ни значило. Я учился в университете на финансиста и понятия не имел ни о параллельных мирах, ни о разновидностях шизофрении.

Все началось с тревожных снов, в которых я сидел и раскладывал карты с непонятными геометрическими фигурами. Это были различные неправильные многогранники, невозможные четырехмерные проекции, рисунки узлов и прочие совершенно не интересные для меня изображения. Но в снах я упорно раскладывал эти карточки по кучкам, словно понимал, что делаю, словно решал важную и сложную задачу поиска странной закономерности.

Видимо, я смог ее решить, так как в июне 2010-го я возвращался из университета и впервые «провалился». Как будто сработала вспышка фотоаппарата, и город опустел. Исчезли люди, машины, включая припаркованные. Остались дома, деревья, тротуары, столбы. Я оказался на пустой улице. Помню чувство недоумения, перерастающее в дикий страх. Еще я услышал очень низкий гул - он звучал постоянно на одной ноте, вызывая неприятные ощущения нарастающей тревоги.

Я подумал, что сошел с ума, подумал, что меня сбила машина или упал на голову кирпич, и вот он я - уже на том свете. Улица, однако, не выглядела заброшенной: пыли не больше чем в моем мире, мусора нет, окна домов отражают голубое небо. Я пошел вперед, борясь с отчаянием и движимый любопытством. Через метров пятьсот мир снова вспыхнул – я оказался в нашем мире посреди будничной толпы, спешащей по своим делам, но стоял не там, откуда «провалился», а на том месте, где был перед возвращением. В меня со всей силы врезался прохожий, так и не понявший, как я очутился у него на пути.

Прислонившись к стене дома, я перевел дух и решил, что все-таки я болен, что у меня провалы в памяти, которые мозг заполняет необычными галлюцинациями. Удрученный, я вернулся домой и лег спать. Ночь я провел в депрессии, размышляя, как быть дальше и к каким врачам идти.

На следующий день шел дождь, а я заставил себя выйти из дома в супермаркет в соседнем квартале. И это снова повторилось. Прямо у дверей магазина. В этот раз я заметил, что дождь и пасмурные облака пропали – как и тогда, в вышине сияло голубое безоблачное небо. Но что еще странно: на небе не было солнца, а на улицах нигде не было теней, как если бы солнце стояло над горизонтом, прячась за окрестными домами.

Дверь с фотоэлементами отказалась открываться, и мне не удалось попасть в магазин: через стекло я видел полки с продуктами и бытовой химией. На стенах и стеллажах висела реклама и объявления о скидках. На ближайшем ко мне объявлении я разглядел сегодняшнюю дату.

Совершенно обалдев от происходящего, я подошел к лотку с печатными изданиями неподалеку и взял в руки первую попавшуюся газету. Ничего не произошло. Я пошел по периметру магазина, подумывая найти какой-нибудь служебный вход. И опять примерно через пять минут моих приключений я вернулся в свою реальность. С газетой в руках на углу супермаркета в ста метрах от входа. Никто меня не заметил, и никто не преследовал за кражу. Со своего места я видел лоток, где продавец уныло перебирал газеты, не подозревая, что я тут стою с украденным товаром.

Это означало лишь одно: я не спятил. Тут уже накатил совершенно другой ужас, и я даже присел прямо на тротуар. Что-то было не так с привычным мне миром, что-то было не так со мной, раз я начал «путешествовать» в тревожную потустороннюю реальность.

Это происходило со мной еще много раз, но, слава Богу, не так часто. Где-то два-три раза в месяц. За это время я провел несколько экспериментов, не приблизивших меня к пониманию того, что происходит. Результаты слишком долго описывать. Назову лишь самые важные заключения. Во-первых, я приносил с собой «дубликат» вещи, так как вещь, взятая там, не пропадала здесь. Во-вторых, если что-то разбить или разрушить там, то здесь ничего не происходило, а при следующем «погружении» все выглядело нетронутым. В-третьих, следов людей в том мире я не обнаружил. Никаких горячих чайников, дымящихся углей, тлеющих окурков. Электричества нет, водопровод не работает, газ не подается. При этом в холодильниках нет холода, но продукты не испорчены.

Что обо всем этом думать, я не знаю. Я продолжаю экспериментировать по возможности. В последнее время «погружения» уменьшились, и время пребывания «там» сокращается. Наверное, однажды это все прекратится.

Я рассказал об этом своему другу, студенту-физику. Он сначала не верил, пока я ему не принес точную копию спортивного кубка из его квартиры. В итоге он сказал, что есть сомнительная, но подходящая для моего случая теория о том, что наш мир многослоен. И материальный мир - это как бы «подложка» для динамических процессов: живых людей, электричества и так далее. Как при создании мультфильмов рисуют неподвижный фон и на него накладывают изображения, которые будут двигаться. Ничего более умного в голову ни мне, ни тем более ему не пришло.

И да, всем любопытствующим: конечно же, я догадался «обчистить» кассы магазинов – тех, куда смог попасть, но не забывайте, что «погружение» происходило случайным образом, далеко не всегда возле раскрытых кассовых аппаратов, а времени на «ограбление» банков и тому подобное мне бы все равно не хватило.

(из коллекции Остромира)

Напомню - непосредственный рассказчик не я, мая лишь обработка литературный делать :)))

У нас на окраине города есть полузаброшенный стадион, построенный еще в 70-е годы прошлого тысячелетия и спокойно догнивающий в наше время. Муниципалитет как может поддерживает его в чистоте, но реконструкции он вряд ли дождется. Этот стадион год назад я облюбовал для пробежек после работы. До одного безумно жуткого происшествия. О чем и хочу рассказать. Так как я работал допоздна, то на стадионе появлялся около 9 или даже 10 вечера. Поэтому очень редко там бывал кто-то еще, и почти всегда я нарезал круги в гордом одиночестве. Ни спортсменов вроде меня, ни шпаны, ни зевак. Красота…

В тот августовский вечер я прошел через покосившиеся ворота, когда солнце уже скрылось за старыми тополями, что окружали стадион, но было еще достаточно светло. Легкой трусцой я начал свой пятикилометровый забег, что составляло десять кругов по беговой дорожке.

Пробегая мимо трибун, я заметил, что на самом верхнем ряду кто-то сидит. В сумерках я разглядел, что это какой-то мужик в серой куртке, возможно, припозднившийся работяга, решивший выпить по дороге домой, – к стадиону прилегали заводские территории. Совершенно не обращая на него внимания, я продолжил забег.

На третьем круге я отметил, что человек спустился на пару рядов ниже, что, впрочем, не пробудило во мне никакого беспокойства. Но так как я это обнаружил, то на четвертом круге специально посмотрел на сидящего – на этот раз он располагался еще ниже. Теперь я уже не мог не думать о нем, и на пятом круге я все время пытался держать его в поле зрения. Силуэт на трибуне неподвижно сидел на своем месте. На какую-то секунду он пропал из виду, так как оказался скрыт рекламным щитом, мимо которого я пробегал. И как только я выскочил из «слепой зоны», как с удивлением увидел, что силуэт переместился на третий ряд, еще ближе к дорожке. Самое странное, что времени на подобный маневр у того не было – если только он не перелетел через два ряда сидений на трибуне. Вот тут я начал нервничать. Очередной раз пробегая мимо него, я попытался рассмотреть лицо, однако сумерки не позволили мне увидеть ничего кроме абсолютно лысой головы. Какое-то нехорошее предчувствие поползло у меня по позвоночнику и отдалось в ноги, дыхание стало сбиваться. Усилием воли я приказал себе не тормозить. Я – человек далеко не хилой комплекции, и вряд ли мне стоило бояться какого-то доходягу, даже если у того неадекватное поведение.

На седьмом круге человек на трибуне ожидаемо маячил на сиденьях первого ряда. Теперь он сидел у самой дорожки, от которой его отделяло лишь невысокое ограждение и ступенька. «Шутник чертов!» - подумал я, стараясь себя подбодрить, в то же время раздумывая прервать бег и покинуть стадион. Очень жаль, что я не прислушался к голосу разума.

Наконец, когда я подбежал к сидящему, у меня получилось нормально его разглядеть. И я увидел такое, что меня потрясло до глубины души – у человека не было глаз. Обычное во всем остальном лицо, а вот вместо глаз – кожа. Ни бровей, ни глазных впадин. Ничего. В этот момент я закричал от страха и рванул вперед изо всех сил. Краем глаза я заметил, как это существо подпрыгнуло на месте и одним махом перемахнуло ограждение, словно гигантская лягушка. Громко топая и шипя, оно погналось за мной. Скажу честно всем сомневающимся: в такой момент нереальность происходящего нисколько не мешает страху и панике.

Логично решив, что мне вот-вот настанет жуткий конец, я с нечеловеческим воплем метнулся через заросшее травой футбольное поле прямо к воротам. Но сил не хватало, легкие горели огнем, я хрипел, а перед глазами плыли пятна. Топот сзади неумолимо приближался – я услышал рычащее дыхание прямо за своим плечом. А потом – удар в спину, и это чудовище повалило меня на траву с каким-то всхлипом и чавканьем. Я сжался, приготовившись к самому худшему. Но ничего не произошло. Сгруппировавшись, я как пружина отлетел от места падения, перекатился через голову и вскочил на ноги. Вокруг никого не было… Как не было никого на трибунах, да и на стадионе вообще. В сумерках темнела трава, и еле заметно качали ветвями старые тополя. Сумерки разливались по земле, поражая своим спокойствием. Мои руки тряслись, ноги подкашивались, но я как можно быстрее постарался покинуть стадион, боясь даже оглядываться.

Я никак не могу объяснить происходящее. Я бросил заниматься бегом, да и вообще в последнее время побаиваюсь пустых улиц. Я не знаю, что меня спасло, может, это просто была какая-то нелепая шутка потусторонних сил? Или неведомый эксперимент на выявление бесстрашных спортсменов? За полгода переживаний к каким только выводам и идеям я не пришел. Но это лицо без глаз я не забуду до конца жизни. Это точно.