- Плеснуть вам коньячку? - киваю на чашку гостя с американо.
Строго говоря, заведение у нас семейное, алкоголь не подаем ни в каком виде. Но уж больно потерянным он выглядит. На плечах как будто невидимый груз лежит. А у меня в подсобке хранится початая бутылка.
- Не стоит, - бормочет он, уткнув лицо в сложенные ладони. - Все кончено. Кончено, понимаете?
Он смотрит на меня, глаза его полны отчаяния. Я присаживаюсь напротив и трогаю его за рукав в знак добрых намерений.
- Я сожалею.
- Я тоже, - отвечает. - Но ее не вернуть этим.
- Вы были близки?
- Ближе чем кто бы то ни было. Она мой единственный смысл жизни.
Он опускает голову и сидит недвижно. Я тоже боюсь пошевелиться, хотя и некстати чешется нос. Потом он снова поднимает на меня глаза.
- Когда много лет следишь за чем-то, даже если это не твое, проникаешься симпатией. Как слуги влюбляются в своих хозяев, плененные скорее близостью другого человека, чем его красотой или благородством. Таким слугой был и я. Но моя хозяйка была еще более требовательна, чем остальные. Я служил музе, она была добра настолько, что я написал целую книгу. Там был я. Сотнями лиц, тысячью голосов. Она была мной и я был ею.
- Что случилось потом?
- Влюбленные глупцы не понимают своего счастья. Не понимал и я. Мне было в радость читать и делать ее лучше. Но настал день, когда я закончил. Мое создание было идеальным.
- Было?
- Они разнесли все в пух и прах. "Так нельзя писать, это неправильно". Напыщенные косные снобы! Я отдал им все, а взамен не получил ничего.
- А она что?
- Увидев это, она ушла. И не вернется больше.
- Но ведь книга, где она?
- Я уничтожил все. Порвал, сжег, утопил. Никогда не буду писать. Вот вам моё слово.
Он отвернулся к окну, завершая разговор. А я не нашла, что сказать. Слова бесполезны для того, у кого и так их тысячи.