— Алло, здрасти, у вас оформляться? — молодая девушка с потекшим макияжем и с испорченной дождем укладкой раздраженно выбивала ногтями дробь по стойке регистрации.
— Добрый день, да. Вы кого-то хотели оформить? — оторвалась от компьютера женщина, облаченная в форму с символикой компании.
— Да, у меня двое. Ребенок, девочка семи лет, и пожилой мужчина. Вам же возраст не важен?
— Всё верно, не важен, — мило улыбнулась женщина за стойкой, методично щелкая мышкой. — У вас документы с собой? Можно еще животных, если есть.
— Нет, только девочка и семидесятипятилетний мужчина. Вот документы, — девушка достала папку со всеми бумагами и поправила волосы, заметив себя в зеркале на стене. — Все же по закону? Не на органы же их забираете? — она попыталась сыграть заботливую мать, но так неправдоподобно, что самой стало тошно.
— Нет, что вы, какие органы, — аккуратно хихикнула работник регистратуры. — Со всеми разрешениями и сертификатами можете ознакомиться на нашем сайте, а после оформления через два дня мы вышлем вам официальный бланк с печатью и подписью владельца нашей компании.
— Он сам, что ли, всё подписывает? — девушка удивленно выкатила и без того большие глаза.
— Да, Николай Олегович лично принимает всех пассажиров круиза.
Регистратор вносила данные и периодически морщила лоб, вглядываясь то в паспорт старика, то в свидетельство о рождении девочки. Сверху по крыше неустанно барабанил дождь. Он шел уже несколько дней, медленно погружая город в одну сплошную лужу и, кажется, даже не планировал останавливаться.
— Какой он? — спросила девушка от скуки. ― Никогда не видела вживую долларовых триллионеров.
— Кто? Йодов? Ой, вы бы его увидели, никогда бы не подумали, что это какой-то богач. Совершенно простой дядька. Ходит в джинсовке и кроссовках, пьет воду из кулера, всегда немного лохматый.
— Женат? — закусила губу посетительница.
— Да, конечно, у него жена и трое сыновей. Они тоже женаты, если что, — подмигнула регистратор и улыбнулась. Но, наткнувшись на кислую мину посетительницы, сменила выражение лица на деловое.
— Ясно, — брякнула девушка. — Зачем вообще они куда-то поплывут?
— Ну, когда у человека целый флот, он же должен его как-то использовать. Йодов вот устраивает самый масштабный в истории круиз.
— Чудила…
— Что, простите?
— Ничего, это я так, о своем. А сколько продлится плавание?
— Ну, ориентировочно сто пятьдесят дней, — женщина уже заканчивала с бумагами. — Можно ваш паспорт? Кем работаете?
— Инфлюенсер.
— Это официальная должность? Мне нужна выписка с работы или хотя бы реквизиты фирмы, юридический адрес…
— Это работа. Остальное вам знать не обязательно, — плеснула желчью посетительница, но, заметив хмурую мину регистратора, смягчила тон, а затем и вовсе затянула оправдательную речь: — Слушайте, вы не подумайте, что я какая-то там дрянь. Просто у меня только-только пошли дела, я сейчас заключила сделку с серьезными брендами, у меня охваты как у Джейсона Стэйтема. Блин, мне просто некогда вот этим всем заниматься…
— Вы про дочку и пожилого мужчину?
— Да, это отец мой. Он еле ходит и спит плохо. Еще эти его заскоки с головой… — девушка надула щеки и устало потерла веки. — Его нельзя одного оставлять, короче. А тут ваш Йодов со своей программой. Я вообще не думала, что кто-то будет платить деньги за то, чтобы забрать под опеку чужих людей…
— И животных, — напомнила женщина за стойкой, — мы принимаем всех: больных, хромых, старых, немощных или просто одиноких. Николай Олегович очень добрый человек, он поклялся всех пристроить и помочь после круиза начать всё с нуля. Так что не переживайте, мы о ваших родных позаботимся. Но я обязана вас уведомить о том, что вы вправе отправиться с ними.
— Но мне ведь тогда не заплатят, верно?
— К сожалению, нет. Если вы остаетесь опекуном, то вы им и остаетесь. И еще: в круизе придется работать. Каждый должен быть чем-то занят, обязан помогать другим пассажирам и команде. А еще там не будет работать интернет…
— Ты угараешь, что ли? Я не поеду или не поплыву, хз, как там правильно. Как я уже сказала, у меня работа. Нормальная работа. И новая жизнь. А в круизы эти ваши я еще скатаюсь, и не раз. И интернет там будет ― как на всех нормальных судах. Треш какой-то, если честно. Вроде такой богатый хрен, целый флот купил, а какой-то с***й Wi-Fi не подключил. Идиотизм.
— А если мы вам найдем каюту с интернетом?
— Нет. Я же сказала! Или ты оглохла? Всё? Оформила?
— Да. Простите, — регистратор вернулась к бумагам, суетливо собирая их в одну стопку, — нужны ваши подписи и реквизиты. Деньги поступят в течение суток.
— Давай быстрее, там, походу, ливень усиливается.
Девушка нервно запахнула свой плащ, затем небрежно оставила автографы рядом с каждой галочкой на всех страницах договора, выхватила свой паспорт и, выругавшись, направилась к выходу.
По пути она окинула брезгливым взглядом толпы у других регистрационных стоек: старики, инвалиды, дети, кошки, собаки, черепахи в аквариумах, попугаи и даже лошади с коровами. Кого только не тащили люди в этот круиз. Но были и те, кто записывался самостоятельно. Целые семьи шли к стойкам регистрации.
— Больные. Какой идиот поплывет на сто пятьдесят дней в качестве рабочей силы? — стараясь как можно скорее вырваться наружу, бубнила себе под нос девушка.
Этим же вечером за ее дочкой и отцом приехал трансфер. Прощание было коротким и холодным. Больше всего на свете хотелось как можно скорее покончить со всем этим и забыть, как страшный сон. А тут еще ребенок устроил шоу: начал кричать и плакать в дверях. На секунду сердце матери сжалось, она начала было сомневаться, но тут пиликнул телефон, сообщив о поступлении средств на банковский счет, нервы отпустило, и на лице засияла облегченная улыбка.
Документы, как и было обещано, пришли через два дня. Теперь вся ответственность и все проблемы перешли к ЗАО «Ковчег» во главе с его владельцем Н. О. Йодовым, чья личная подпись, а не какое-нибудь факсимиле, стояла в конце каждой страницы.
Старшего звали Петруня, а жену его — Иден. Ещё там проживали Келли, Джулия, Хромоножка. Блин, да много их было, всех и не вспомнишь. Джулия крутила роман с Петруней, а Хромоножка частенько покидала двор.
Это случилось, когда по городам страны колесили гремящие "ЛиАЗы", а новую обувь меряли, стоя на куске картонной коробки. Именно в то время мои родители купили цыплят.
Тяжко приходилось многодетной семье, и суровая жизнь вынудила заняться "фермерством". Жили мы тогда в спальном районе, в обычной типовой панельке, но в отличие от соседей по подъезду, наша семья владела ветхим домиком в деревне.
Цыплят поселили в старый сарай, в котором когда-то жили хрюшки. Шло время и цыплятки набирались сил. Они настолько стали родными, что свободно посещали все запретные места усадьбы, даже проникали в дощатые сени и баню. Наша кошка Маруся и пёс Туман никогда не трогали цыплят, а скорее наоборот, охраняли их от наглых сорок и прочих пернатых, которые пытались украсть из кормушки "дроблёнку".
В середине июля, а может быть в августе, они окончательно стали частью нашей семьи, прям как кошка или собака. Мы вместе играли и даже сочиняли про них истории.
Наконец, на пороге появилась осень, куры подросли, и настала пора прощаться. Петруня, Иден, Келли, Джулия даже не подозревали, какой ужас их ожидал. В тот роковой день Папа достал свой старый топор с трещиной на обухе и долго правил лезвие точильным камнем. Плаху сделал из соснового пня и поставил в середину двора. Мы с братом молчали с самого утра. Мы просто ходили из стороны в сторону по двору, понурив глаза. Даже небо тогда было мрачное, а солнце спряталось, словно не хотело видеть предстоящую расправу.
Папа поймал Джулию и приготовился к исполнению приговора. Бедняга дёргалась и кричала, будто понимала, что это её последние минуты. Джулия выбилась из сил и просто смотрела на папу "глупым куриным глазом".
Когда колхозный самосвал "ЗиЛ" с грохотом промчался мимо нашего дома, папа выпустил Джулию из рук, воткнул в плаху топор и сказал, что не будет этого делать. Мы с братом Димкой кричали "Ура!", прыгали и долго радовались спасению друзей. Не поднялась папина рука казнить наших питомцев. Август подошёл к концу и нам ничего не оставалось, кроме как вернуться в город, а кур пришлось раздать по соседям. Вот такие никудышные получились из нас фермеры.
– Что случилось? Что-то с Вадимом? – охаю в ужасе. Перевожу дух. Пока бежала от логистического центра через заводской двор, запыхалась.
В голове рой мыслей. Одна другой хуже. Вадим попал под машину? Скрыл кредиты и теперь надо платить огромные проценты?
– У нас все нормально, Люся, – складывает губы бантиком Татьяна Павловна. Делает ударение на странном “у нас”, будто они с Вадимом сами по себе, а я отдельно. – Ты ведешь себя возмутительно. Я все утро звоню, звоню… Пришлось все бросить и приехать.
– Я занята. У меня же работа… – оправдываюсь и самой стыдно, что сразу не ответила. Но не могла. Была у начальника на совещании.
– Ой, перестань! Чем ты там занята! – усмехается свекровь. – Болтаешь и кофе пьешь целый день! Думаешь, если на три рубля больше Вадика получаешь, то королева? – припечатывает меня негодующим взглядом. – Хватит отлынивать. Пора уже за ум взяться. Оформить отношения с Вадимом, родить ребенка. Если у самой не получается, сделай ЭКО, – пытается задеть меня за живое свекровь. – За полтора года ни разу не получилось. К врачам надо бежать. Или ты думаешь, само рассосется? Гинеколога поменяй.
«Да ну?» – усмехаюсь мысленно.
У меня отличный доктор! Вон какие хорошие контрацептивы подобрала!
Рано ребенка заводить. У Вадима с работой пока проблемы. Искать новую не хочет. Говорит, и на этой хорошо. Напрягаться не надо. Но его понизили в должности и премии лишили. А мне свою зарплату терять и уходить в декрет нет смысла.
– А моя квартира тут каким боком? – уточняю спокойно.
– Ну как же… – пыхтит свекровь. – Продадим всю недвижку и купим дом. У нас на улице двухэтажный особняк продается. Только надо решать быстрее. На него много желающих…
– Я не могу сейчас ничего решать, – отрезаю категорично. – Мне работать нужно. Тем более вашего сына и так все устраивает. Извините, – бегу к турникету.
И минут через пять получаю гневное сообщение от Вадима.
«Ты почему игноришь мою мать? Что за дела?»
«Я занята. На работе проблемы», – печатаю на ходу и тут же получаю смайл “рука-лицо”.
«Для тебя работа всегда важнее меня» – тут же приходит эсэмэска.
Сердце сжимается от невыносимой тоски. Как же мне надоели вечные упреки и обидки Вадима! И эта дурацкая игра в одни ворота тоже надоела. Упираться должна только я. Готовить, убирать, оплачивать счета. А Вадечка у нас устает. У него работа напряженная. Менеджером в полупустом офисе. Устает страшно. Не то, что я – начальник отдела логистики!
С утра поставь машины под загрузку у поставщиков, потом отгрузи клиентам готовую продукцию. Все рассчитать надо, все предусмотреть.
Вон, вчера наши шустрики отправили груз с новым водителем. Ни доверенности не выписали, ни телефон не взяли. Отгрузили контейнеры с выставки в Москве. А там оборудования на десятки миллионов.
Шеф разорялся с утра. Сказал, если груз пропадет, повесит материальный ущерб на весь отдел логистики.
Бегу через двор в логистический центр и мысленно прикидываю сумму недостачи.
Честно говоря, у меня есть заначка. По вкладам в нескольких банках разложена. Каждый месяц я эти вклады пополняю. Вот только Вадим о них ничего не знает. А то обидится! По его мнению, женщина не должна получать больше мужчины. Не должна и все.
На самом первом свидании Вадим с гордостью назвал сумму зарплаты, примерно в два раза меньше моей.
– У меня столько же! – ляпнула я.
Перестраховалась. Не могла я, дура влюбленная, его тогда потерять. Это сейчас больше по привычке живем. Притерлись, накал страстей спал.
«Люсь, давай поженимся, а? – пишет мне Вадим. – Ребенка родим. Будет у нас самая настоящая семья».
В шоке останавливаюсь на лестнице. Неожиданно!
Перечитываю сообщение еще раз и глазам не верю. Неужели Вадик сам решился? Или это Татьяна Павловна надавила? Так в двухэтажном доме жить хочет. Квартира моя ей нужна. Только там квартиранты живут. А квартплата на погашение процентов по ипотеке за родительский дом идет. Поэтому я ничего продавать не намерена. Афишировать тоже.
«Давай попробуем», – пишу нехотя. Три года отношений должны перейти на следующий этап.
Может, когда официально поженимся, и ребенок появится, у Вадика ответственность за семью появится? Да и родители уже плешь проели. Внуков хотят.
– Вас шеф искал, – сообщает секретарь, стоит мне только войти в кабинет.
Иду как на плаху. Что за день сегодня! Одни неприятности!
– Все нормально, – улыбается мне генеральный директор. – Водила вышел на связь. Едет к нам. Чуть до инфаркта не довел, зараза, – усмехается, прижимая ладонь к сердцу.
– Обошлось! – выдыхаю радостно.
И весь день пашу как заведенная.
Только по дороге домой понимаю, как устала и проголодалась.
Паркуюсь около супермаркета. Покупаю овощи, две куриных отбивных, обсыпанных ореховой панировкой. Торможу на секунду около полок с шампанским и сама себя останавливаю.
Если Вадик планирует сделать мне предложение, то должен сам позаботиться о напитках к праздничному ужину.
– Вадь, ты дома?! – кричу с порога. – Возьми пакеты!
– Люсь, я тут занят немного, – доносится раздраженный голос любимого из комнаты. – Поставь их на пол. Потом разберешь.
– Что делаешь? – разувшись, иду на голос. Заглядываю в экран монитора.
Все как всегда. Танчики!
– Не мешай, зая, – равнодушно отмахивается Вадим. – Мне Вована надо уделать.
– Да не вопрос, – отстраняюсь невольно. Где–то в глубине поднимается волна протеста. Почему так? Почему так всегда?
Даже сегодня, когда решили поговорить о свадьбе!
Переодевшись, иду на кухню. Пока жарятся отбивные, делаю салат. Накрываю на стол. Ставлю свечи, бокалы. И бегу в душ.
Романтик просто обязан закончится красиво!
Искупавшись, надеваю шелковый халат с кружевным подолом и выхожу на кухню.
Вот сейчас Вадик обалдеет!
И замираю в ужасе. Ошалело смотрю на свою одинокую тарелку, пустое блюдо из-под отбивных и на остатки салата в большой керамической миске.
Заглядываю в комнату, где за компьютерным столом Вадик торопливо доедает последний кусок мяса. Отставляет тарелку в сторону и довольно откидывается в кресле.
Все. Барин отобедал. Можно убирать.
Тупо пялюсь на тарелки, на мигающий экран монитора, на заросший Вадькин затылок и неожиданно принимаю решение.
Все. С меня хватит! Не хочу так жить. Не хочу и не буду!
Совершенно спокойно иду в спальню. Достаю чемодан и свои немногочисленные пожитки. Хладнокровно складываю вещи и одеваюсь.
– Я ушла, Вадим, – окликаю “танкиста” из прихожей.
– Скоро вернешься? – доносится ленивое.
– Я не вернусь, – нахожу в себе силы ответить. Слезы наворачиваются от обиды. Но я держусь. Словно я ждала и дождалась той самой последней капли, которая переполнила чашу терпения, навсегда выплеснув из нее любовь.
– Люся, вот опять твои выходки! Ты совсем с катушек слетела? Что тебе не живется спокойно? – появляется на пороге Вадим. В трусах и в носках. Вытирает сальные губы рукой. Смотрит недоуменно, чешет лохматую башку. – В чем я опять провинился? Сумки не забрал? Или что? На мать мою наехала на пустом месте. Работаешь ты, видите ли! А мама отличный вариант предложила. Или ты с хрущевкой расставаться не хочешь?
Вот это да! Я еще и виновата!
Пытаюсь объяснить. А в ответ слышу уничижительное.
– Ты для меня отбивных пожалела? Я же тебе ничего плохого не сделал.
– Вот именно, ты ничего не сделал. Ни хорошего, ни плохого, – усмехаюсь горько и выхожу за порог.
С трудом запихиваю тяжелый чемодан в багажник своей «ласточки» и еду к родителям. Напеваю Кипеловское «Я свободен», утираю непрошенные слезы и по громкой связи звоню маме.
Замуж я вышла через полгода за своего одноклассника. Просто встретились на улице, разговорились и уже не смогли оторваться друг от друга. А еще через год у нас родилась дочка Анечка.
О Вадиме я бы забыла и больше никогда не вспоминала. Заботливый муж, ребенок и наш маленький семейный бизнес занимают сейчас все мои мысли и время.
Но иногда, встретив друзей бывшего, я немного впадаю в ступор. Татьяна Павловна до сих пор меня простить не может. Ходит по знакомым и жалуется.
Лишний стейк я для Вадечки пожалела! И бросила ее сына из жадности.
– Мужик должен зарабатывать. Я знаешь сколько зарабатываю?! Жену обеспечиваю, любовницу содержу, сестрам помогаю, а ты как хотел? Знаешь как меня бабы любят?Да, я любой нравлюсь!
-Я вижу,- осмотрев выцветшую рубашку, подшитые брючки и видавшие виды ботинки ответил Евгений Евстигнеев.
-Так я тебе и говорю, в себя нужно вкладывать деньги. В себя,- улыбнулся мужик “блеснув” почти беззубой улыбкой.
Они снова разлили по стаканам водку. Евгений Евстигнеев аккуратно мизинцем достал какую то мошку из стакана и произнес.
-Давай выпьем за женщин, без них нам не зачем жить!
-Не, я за это пить не буду. Это им без нас не зачем жить!
-Ты так думаешь?
-А как по другому?
-У нас разное представление о женщинах, – ответил Евгений и в этот момент дверь купе открылась и вошла молодая женщина.
-Здравствуйте, вы мне помогите с чемоданом? -обратилась она к мужчинам.
Дмитрий Валентинович отвернулся к окну. Евгений поднял чемодан и положил на верхнюю полку.
-Спасибо,- ответила женщина, меня Люба зовут
-Евгений, а это Дмитрий Валентинович.
-Приятно познакомится, ответила Люба, не обратив внимания на задумчивого пассажира.
-Не желаете с нами немного выпить?-спросил Евгений.
-Спасибо, но я не пью. Я лучше почитаю, не обращайте на меня внимания!
Дмитрий Валентинович, молча выпил водку и укутавшись простынь, лег спать.
Люба с серьезным видом читала книгу.
Евгений глядя на нее, начал шептать отрывок из стихотворения Роберта Рождественского “Монолог Женщины”…
Современная женщина, современная женщина! То грустна и задумчива, то светла и торжественна! Доказать ее слабости, побороть ее в дерзости, Зря мужчины стараются, понапрасну надеются!
Не бахвалится силою, но на ней, тем не менее, И заботы служебные, и заботы семейные! Все на свете познавшая, все невзгоды прошедшая, Остается загадкою современная Женщина!
Не так давно, когда я был совсем не женатым мужчиной и мое сердце переходило, так сказать из рук в руки ища покой на чьей нибудь груди. Я встретил прелестную барышню лет двадцати четырех. Наши взгляды встретились и где то запели ангелы. Ее глаза сияли, мои пальцы дрожали. Я с душевным трепетом ожидал новой встречи и однажды моя любовь не пришла на свидание. Я высматривал в свете фонарей одинокую фигуру и совсем не заметил как рядом со мной на лавочку присел незнакомец.
-Добрый вечер, -произнес он
-Добрый,- сухо ответил я
-Если девушка не пришла на свидание, ей либо запретил муж, либо все что она хотела получить- получила.
-Вы так думаете?
-Так думают люди которые не дожидаются девушек.
-Возможно…
-Вам было что ей дать?
-Да откуда я знаю,- раздраженно ответил я
-Если вы злитесь, значит это не любовь а всего лишь влечение. Души или тела. Как хотите называйте, но любовью здесь и не пахнет.
-Вы эксперт в любви?
-Разумеется. Мужчина в моем возрасте просто обязан знать, что такое любовь и не строить иллюзий. Иллюзии можно оставить времени и деньгам, они от этого имеют необычные свойства. Их всегда мало.
Философские разговоры мне были совсем не нужны. Я промолчал и закурил. Сизый дым, тонкой струйкой растворился в круге фонаря.
У моих ног прошмыгнула черная кошка, я слегка дернул ногой.
– Вы же любите кошек!?- то ли спросил незнакомец, то ли сделал вывод. Кошка запрыгнула к нему на колени и помяла их своими лапками, после скрутилась в клубок и легла.
-В это время, точно нет…-ответил я, глядя как кошка смотрит на меня зелеными глазами.
-Жаль. Кошки дарят нежность которой обычно не хватает.
-Но почему – то, она села на колени именно к вам
-Потому и села ко мне, вы ведь в таком состоянии, что вас и кошки сторонятся, а они ведь чувствуют человека. Его мысли, переживания и желания.
-Ну и что вы посоветуете мне делать? -спросил я выдохнув дым и затушив окурок.
-Не курить, если не хотите перенять себе привычку нищих!
-Да я не об этом!
– Зачем вам советы, вы все равно их не послушаете. Вам ведь нужно наступить на свои грабли. А мой опыт как фонарь за спиной, осветит только то, что уже прошло. Познавайте себя, и познаете мир. Любовь, это ведь не безделица, она словно сад, и за ней ухаживать нужно. Кропотливая эта работа. НаУчитесь! Обязательно наУчитесь!
Я кивнул, глядя себе под ноги и задумался не надолго. Повернув голову я не увидел незнакомца и кошки…
С тех пор прошло достаточно времени, чтобы я наступил на собственные грабли. Курить я бросил, нашел прекрасную жену, она мне подарила чудесную дочку. Вчера прогуливаясь с семьей по парку, я его вновь увидел. Он шел с какой то симпатичной женщиной. Наши взгляды встретились, он мне подмигнул, я кивнул и улыбнулся в ответ…
-На Булгакова очень похож, ты его знаешь?- спросила меня жена.
В те дни когда она была моей, ради ее безопасности я подарил ей маленький перцовый баллончик.
Район в котором мы тогда жили был не очень спокойным, а средств в так называемом семейном бюджете было не много для другой съемной квартиры.
А потом случилось что я стал не подходить по каким то параметрам.
Жизнь бывает разная, у кого то все получается с первого раза или со второго, а у кого то нет. Я относился именно к последним и на мои просьбы начать все сначала, я получил отказ.
Гордость взяла своё и обещание любить ее навек, исчезло как отъезжающее такси с моими вещами.
Я мог бы выпить море, стать новою звездой, но я попытался заполнить пустоту в которую складывал свои мечты. Ссуко их было много. Свадьба, дети, уважение к теще, любовь до гроба и прочие радости жизни, растворялись в новых знакомствах. Надо научиться забывать. Надо, надо…твердил я себе.
В одни из этих дней, когда я стал на путь того, кем я являюсь сейчас, я встретил ее.
Все та же…
-Как ты?- спросила она слегка склонив голову.
-Так же, -ответил я
-Ты мне после расставания сделал подлость!
-Она сравнима с твоей?- я задал риторический вопрос, на который она не стала отвечать.
-Когда я улетала на море, в аэропорту в сумочке у меня нашли твой перцовый баллончик. Меня чуть с рейса не сняли…Ты понимаешь, что я тогда испытала? Наверное в тот день у тебя горели уши! Как же я тебя ругала!
-Главное, что получилось улететь…- заботливо произнес я взглянув на ее красивый загар.
Она смотрела на меня как на случайного прохожего который поинтересовался у нее каким нибудь дежурным вопросом,
– Как пройти на проспект Ленина…
-А ты уже где – то отдыхал?- с каким то дешёвым подколом спросила она
-Достойных как и раньше, пока на горизонте нет,- парировал я.
Ее глаза заблестели, я знал чем это могло закончиться для нас двоих и это тогда закончилось, но возвращаться к женщине из-за которой ты спал с другими женщинами, невозможно…
Иллюстрация Лены Солнцевой. Больше Чтива: chtivo.spb.ru
Здесь, за городом, ещё лежал клочками грязный снег. Чтобы согреться, я подошёл к турнику возле забора и подтянулся несколько раз. Мы условились с председателем на десять утра, но я приехал в Св. Поляны немного раньше.
Месяц назад я купил в СНТ «Св. Поляны», что по Минскому направлению, участок земли. Мне хотелось устроить тут дачу и в пятницу, после рабочей недели, не идти, как обычно, в «Апогей крафта» пить пиво, а ехать сюда, к трудяге-дятлу и луговым ромашкам. Ещё здесь можно было скрываться от преследований бывшей жены. До этих пор она никогда меня не преследовала, но, кто знает, что могло прийти ей в голову. Я не смог устоять и написал ей большое сообщение, с названием СНТ и схемой проезда.
А ровно в десять показался председатель.
― Слава, ― поздоровался он, назвав меня по имени. ― Леонид Фёдорович, ― ответил я.
Он был аккуратно одет: чёрный толстый свитер, чёрные брюки, чистые резиновые сапоги. Я, в спортивных штанах и куртке, проигрывал ему, хотя и приехал из города лишь полтора часа назад.
― Сначала пойдём к электрику, это сорок третий участок, ― сказал он. ― Это ближе, и дело у меня к нему есть.
По дороге он рассказал мне про Св. Поляны.
― За что вас к нам? ― сначала спросил он.
Я не понял, председатель засмеялся:
― Эти дачи с шестидесятых годов: их сначала раздавали бывшим заключённым. Хрущёв придумал такую программу: отсидел ― отдохни. Вот у нас такая шутка и ходит.
Я вежливо улыбнулся.
― А основал это место второй зам секретаря Кировского райкома ― товарищ Медичев. Имя-отчество не помню уже. Я с девяностого года тут председатель. Какой у вас участок? ― Пятьдесят четвёртый. ― Хорошие соседи у вас. Не все, правда. Но хорошие есть. У нас тут разный народ, в основном, конечно, спокойный: дети тех, кто в шестидесятых получал участки. Но вот электрик, например, в шестьдесят шестом получил и так и живёт. Никаких детей заводить не стал, сам живёт. ― Ну, что, правильно, ― сказал я, чтобы поддержать разговор. ― Вы считаете? Что ж. И есть те, кто как вы ― купил участок. ― Молодцы, ― опять ни к чему сказал я. ― А Медичев, как оказалось, был не только политический деятель, но ещё и поэт. Да-а, представляете. У него у самого двадцать второй участок был, сейчас там его внучка живёт. Она мне и рассказала. Я говорю, а что ж он скрывал? Она говорит, скромный был. И так судьбой страны ворочаю, говорит, а ещё и поэт. Дала мне его блокнот со стихами. Кожаный, синий: до того мне нравится, что возвращать ей не хочу. Но верну, конечно. И кожа такая… деликатная, что ли. Для стихов ― самое оно. А стихи все маленькие-маленькие. Коротенькие. Одно-два четверостишия. Некогда было писать, я понимаю. Там кукуруза, тут стиляги, не разорвёшься же. Вот послушайте:
Есть старинное преданье, Что навеки рай земной Заграждён нам в наказанье Непреклонною судьбой; Что дверей его хранитель — Ангел с пламенным мечом; Что путей в сию обитель Никогда мы не найдём.
Он замолчал. Я с детства терялся в стихах, но председатель вроде бы старался.
― Красиво, ― сказал я. ― Да, очень. Это Жуковский. У самого-то Медичева похуже были:
И станет нам аэроплан Сиять с рассветом. И будет пятилетний план Покрыт при этом.
Мы подошли к сорок третьему дому, где жил электрик. Я догадывался, что это должен быть пожилой человек, но такого мусорного ажиотажа на участке не ожидал. Прямо у калитки стоял огромный стог сена, с прислонённой к нему деревянной лестницей. Видимо, по ней забирался хозяин, чтобы затащить наверх обугленную тушу свиньи, которая там теперь отдыхала. Неподалёку валялось колесо от телеги. А на земле в совершенном беспорядке были разбросаны мотки проволоки, посуда, разломанные инструменты, драная одежда, гниющая еда. Хозяин, раздетый по пояс, ходил с граблями от одной кучи мусора к другой, поправляя сползающие штаны.
Они кричали, хотя никакого забора у электрика на участке не было, только калитка.
― Что это за сено у тебя? ― спросил председатель, когда мы вошли на участок. ― Спиздил, ― довольно ответил электрик, ― с самого поля пёр, весь взмок. Видишь, разделся. По дороге все хотели оторвать себе клочок. Ага! Хуй! Граблями по спине ― на! Вот, сено теперь есть. Что-нибудь сделаю с ним, как-нибудь употреблю. Может, крышу перекрою. А то с соседского дома вечно дождь льёт, всё прогнило.
Его полуразрушенный домик, непохожий на другие дачки, действительно был покрыт соломой, но соседских крыш я не увидел. Наверное, старик сочинял.
― Это кто? ― спросил он председателя. ― Это наш новый поляновец. Знакомься.
Я назвал имя и пожал очень неприятную руку.
― Он будет дом строить и времянку, а ты ему электрику проведёшь, ― сказал председатель. ― Можно. Проводов-то вон сколько, ― он кивнул на неопределённую кучу. ― А кто ж будет строить? ― А то ты не знаешь. ― Неужели эти ворюги с тринадцатого? Ой, Славка, ― обратился он ко мне, ― пропал твой домик. Они мало того что все материалы попрут, так ещё и… У них знаешь собака какая? Цербер! Повадилась срать мне под яблони. Такие яблоньки у меня были, от деда достались. Он мне перед отъездом-то сказал, береги, Митя, яблоньки. А собака всё засрала. Такая мельба, такая мельба… У меня через них все нервы продырявились. Во!
И он показал на дырку в штанах.
Я не знал, что говорить. Просто смотрел на председателя в надежде, что он знает.
― Иваныч, ладно, ― сказал председатель, ― ещё никто ничего не строит. Вечно у тебя все виноваты. Я с тобой вот ещё о чём хотел поговорить. Ты опять взялся? Вчера ко мне Лариска приходила, вся в слезах. ― Лариска? Это с какого участка? ― С какого надо. Ты уже не помнишь? ― Фёдорыч. ― Иваныч. ― Фёдорыч, ты ж понимаешь. Надо мне. Чего они все? Ну знаете же мою ситуацию. ― Знаем. Но и ты нас пойми. Давай хоть раз-два в месяц. А то ты еженедельно уже стал. Посовестись вот хоть нового жителя. ― Придёт и его час, ― вдруг улыбнувшись, сказал электрик. Я улыбнулся в ответ. ― Иваныч, ― строго сказал председатель. Я вечером зайду, поговорим ещё.
Мы вышли и отправились на тринадцатый участок, к тем самым строителям.
― А что он такое делает? ― спросил я. ― Иваныч? Насилует. ― В каком смысле? ― В очевидном. Подбегает ночью с граблями своими ― у него ещё одни есть, укороченные, ― и насилует.
Я вспомнил, чему я улыбнулся, и снова спросил:
― А что ж вы его не?.. Ну, в полицию?
Председатель вздохнул:
― Да жалко его. Он живёт тут один круглый год. За свет-воду не платит. Если ещё и насиловать перестанет, пропадёт же человек. И так уже кожа, кости и ещё чуть кожи. ― Как же он стог такой дотащил? ― А-а. Из последних сил. Или подговорил кого. Может, жертву свою ― в обмен на свободу. Я тебя, мол, сегодня ночью не трону, но ты уж, будь любезен, стог мне приволоки. Да вы не пугайтесь так, Слава, не бойтесь. Он не опасный. У него уж там всё раскрошилось. Совсем не больно. Не знаю, как и назвать-то даже… Микродискомфорт, что ли. ― А он, получается, и вас?.. ― Многократно. Он всех тут уже по нескольку раз. А я не обращаю внимания. Что ж поделаешь. Ну вот так человек устроен. Зато свет вам проведёт, будете при свете сидеть. Почитаете хоть. Телефончик зарядите. Энергия! ― А вот эти строители, с тринадцатого участка… ― Да. ― Что у них за собака? Не бультерьер случайно? ― Отродясь у них собаки не было. Я же говорю: спокойствие у нас, какое поискать.
Мы свернули и пошли вдоль леса. Заморосил весенний дождь. Навстречу нам попался человек. Он был толстый и весь покрыт какой-то зловонной жижей, что не шло к его белой рубашке и фартуку. На верёвке он вёл такую же белоснежно-загаженную козу.
― Игнат Игнатыч. ― Фёдорыч, ― у толстяка оказался высокий голос. ― Что такое? ― спросил председатель. ― Да это ужас. Стою сейчас на кухне, готовлю грушу фламбе. Весь, как видишь, в белом. Коньячок подливаю. Объедения ожидаю, значит. И тут у соседа с семьдесят первого опять трубу прорвало. И всё мне в кухню, она же рядом. Я Беату схватил ― и к тебе. А ты сам ко мне идёшь. ― Да я не к тебе. Мы к строителям. Это вот Слава, познакомься.
Я пожал руку похлеще электриковской.
― Мы к Иванычу ходили. Теперь вот к строителям. Человек строиться будет.
Игнат Игнатыч улыбнулся, как будто припомнив что-то приятное.
― А что ж, Слава, Иваныч вас уже того? ― Игнат Игнатыч, человек только приехал, ― ответил за меня председатель, ― а ты уже с Иванычем его сталкиваешь.
Игнат Игнатыч захихикал.
― Нет пока, ― ответил я, ― он сказал, что мой час ещё придёт.
Тут уж захихикали они оба.
― Я тогда домой пойду, ― сказал Игнат Игнатыч, ― фламбе попробую воскресить. А ты зайди к этим козлам, ― он виновато посмотрел на Беату. ― Только не верь им, не верь. Это явно не в последний раз! ― Ну, зачем ты так? ― успокоил председатель. ― Ну, прорвало у людей трубу… ― Шестой раз. ― Ну ладно. Иванычу же прощаем. ― Так он какая-никакая компания. Ненадолго. А эти для себя живут. ― Игнат Игнатыч, я поговорю. Не обижайся на них.
Мы пошли втроём. Игнат Игнатыч плёлся сзади с Беатой, то проклиная соседей, то восхваляя фламбе и французскую кулинарию в целом.
― Интересно как здесь участки расположены, ― сказал я, ― не по порядку. ― Это Медичев так придумал. Не знаю, правда, зачем.
Он достал карту Св. Полян.
― Вот видите, на треугольник похоже, вверх ногами. Вот здесь въезд. Вот ваш участок, вот мы здесь, у леса. ― Воронка, ― сказал Игнат Игнатыч сзади, ― на воронку похоже. Я через такую домашнее бордо по бутылкам разливаю.
Он свернул на свой участок, мы попрощались. Дождь перестал.
Со строителями знакомство вышло коротким. Они сидели на скамейке перед домом, похожие, как братья. К счастью, председатель заранее предупредил меня: родства тут нет. У обоих были деловитые сосредоточенные лица, крупные руки, шеи под стать. Играло радио: их любимая строительная волна. Первый брал идеально обструганный брусок и вколачивал в него по краям два гвоздя. Вколачивал так, что шляпка утопала в плотной древесине. После этого передавал брусок второму, который, работая клещами и молотком, старался выбить или вынуть гвоздь из бруска. Я подумал, что они не особенно заняты, но председатель, больше меня знавший местные порядки, сказал, что беспокоить их не стоит. Через час ― так через час. Я назвал номер участка, и мы ушли.
― Что это они делают? ― спросил я. ― Тренируются. Давно никто не строился у нас, сноровку потеряли. Не бойтесь, они через час будут у вас. Пунктуальные ребята. А руки ― чистое золото! ― Может, мне в Москве поискать строителей? ― Да вы что? ― председатель остановился. ― Они тут всем строили дачи. Третье поколение тут живёт. Я бы вам не рекомендовал. Вы ещё молодой человек, наверное, для вас традиции не такое весомое понятие. Но, прошу, послушайте меня: не начинайте против течения. У нас тут годами сложено…
Он замолчал. Мне стало неловко, что он так разволновался из-за меня.
― Через час они придут? ― нарочно переспросил я. Председатель приятно улыбнулся. ― Да.
У него нашлись какие-то дела, но через час он обещал быть у меня на участке.
― Подождите там, ― попросил он. ― А вечером приедет специалист по канализации, и вроде всё: с главными людьми я вас тут познакомил, получается.
Я даже не стал спрашивать, тот ли это специалист, который устанавливал трубы соседям Игнат Игнатыча: так прозрачно это проглядывало. Мы расстались с Леонидом Фёдоровичем, я дошёл до своего участка. Из машины я достал складной рыбацкий стульчик и поставил его прямо в сырую глину: ничего другого у меня пока не водилось. Участок был небольшой, ровный. Я стал думать, как он расцветёт через год. Достроится дом, вырастет забор. Никаких теплиц заводить я не стану. Едва ли хватит меня и на деревья. Буду сидеть бесконечными июльскими вечерами с чашкой чая. Может, позову девушку или троих девушек, как повезёт. Тогда всё же нужно посадить вишню: она так притягательно цветёт. Не для меня, для них.
Вспомнив о девушках, я вспомнил и о бывшей жене. Я решил написать ей. Сообщение вышло длинное: я рассказал про полуобнажённого электрика с его укороченными граблями и привычкой насиловать; про залитого нечистотами Игнат Игнатыча; про механически настроенных строителей, которых ждал с минуты на минуту; про аккуратного председателя. Чтобы она ответила, я схитрил и закончил сообщение вопросом. «Как думаешь, куда это я попал?» ― написал я. Но, как и во все прошедшие месяцы, она не ответила.
Два мальчика стояли и смотрели, как сатана медленно уходит прочь. Блеск его гипнотических глаз все еще туманил их головы. — Слушай, чего он от тебя хотел? — Мою душу. А от тебя? — Монетку для телефона-автомата. Ему срочно надо было позвонить. — Хочешь, пойдём поедим? — Хочу, но у меня теперь совсем нет денег. — Ничего страшного. У меня полно.