"...Под угрозой, что иначе им совсем не отпустят кокса, заводы вынуждены были согласиться на заключение таких условий..."
Вот хороший пример того, как более мощный капитал ведет к отношениям зависимости, хотя бы в такой форме, что оптовый торговец увеличивает свою торговую прибыль за счет промышленной и перекладывает с себя всякий риск, если даже он возникаете результате его собственной спекуляции:
«Напротив, спекуляция типографской бумагой противоречит стремлению синдиката достигнуть устойчивых цен и согласовать предложение со спросом. Бумага вообще и типографская в частности не относится к числу объектов спекуляции. Согласно наблюдениям, сделанным почти на всех бумажных фабриках Германии, те самые оптовые торговцы, которые при понижении цен на бумагу продают ее in bianco [по передаточной надписи], не считаясь с издержками ее производства, именно они, покупая потом бумагу у бумажных фабрикантов, озабоченных получением заказов, самым недостойным образом производят давление на цены.
Бывало, да и теперь еще бывает так, что бумажных фабрикантов, сидящих где-нибудь в горах и отрезанных от бумажного рынка, такие торговцы путем ложной информации принуждают продавать по цене, которая намного ниже рыночной. Наоборот, когда цены на бумажном рынке обнаруживают тенденцию к повышению, те же самые торговцы, пуская в ход все свое искусство и всяческие меры убеждения, побуждают бумажных торговцев заключать с ними возможно более крупные сделки или продавать значительные количества бумаги, между тем как сами они уже воздерживаются от дальнейшей продажи.
В этом случае ущерб наносится в первую очередь владельцам типографий, которым приходится сверх всякой меры оплачивать торговцу его удачную спекуляцию. На втором плане при весьма быстро преходящей высокой конъюнктуре пострадавшими оказываются и фабриканты бумаги, потому что, едва начинается движение рыночных цен вниз, этот торговец без долгих разговоров снижает цены или же, если он не может сам взять бумагу, спокойно предоставляет бумажному фабриканту сидеть на своем товаре. Только в очень редких случаях фабрикант бумаги решается подать жалобу на неисполнение договора или вообще вчинить судебный иск против торговца, опасаясь утратить на будущее время заказы»
Итак, синдикат поставил своей задачей устранить организованную таким образом оптовую торговлю типографской бумагой. После того как созданием синдиката удалось устранить большое число агентов, которые занимались сбытом типографской бумаги наряду с другими сортами, все еще оставалось большое количество торговцев, которые торговали типографской бумагой.
Тогда синдикат задался целью не только отказывать в отпуске типографской бумаги фирмам, которые занимались спекуляцией, но и помешать появлению новых торговцев типографской бумагой. Поэтому синдикат уже во многих случаях отказывался продавать эту бумагу таким фирмам, которые лишь во время существования синдиката решили распространить свои торговые операции и на типографскую бумагу» («Kontradiktorische Verhandlungen», I, S. 111).
Образование синдиката одним ударом меняет положение. Против раздробленных торговцев выступает объединенная промышленность. Власть капитала теперь на стороне
промышленников. Но более того. Теперь торговец предстает тем, что он есть в действительности, т. е. заменимым вспомогательным средством по сравнению с необходимой, независимой промышленностью. Обнаруживается как бы превосходство естественной необходимости производства над капиталистической необходимостью распределения посредством торговли. Синдикат вводит ее в ее «законные границы».
«Торговлю следует считать легитимной, если на базе точных закупочных цен с надбавкой достаточной прибыли торговец продает бумагу дальше и при этом соблюдает условия, которые производители бумаги признают допустимыми и которые являются обычными при продаже бумаги».
Таким образом, торговец бумагой превращается в агента синдиката с твердыми комиссионными. У него отняли его свободу, и громко звучат его жалобы на недостойное обращение, со скорбной тоской рассказывает он о добрых старых временах славной торговли. Но самым тягостным из всех продиктованных условий представляется ему то, что теперь он должен покупать исключительно у синдиката и ни у кого больше. Для него невозможно использование конкуренции между производителями, и он сам становится орудием укрепления синдиката, увековечения той монополии, которая скручивает его.
Он должен оставить всякую надежду, ибо над дверью, ведущей к сбытовому бюро синдиката, написано буквами, которые нагоняют на него такой же ужас, как на грешника слова Данте над вратами ада: покупай только у синдицированных предпринимателей и продавай лишь по ценам,
назначенным синдикатом. Это — конец капиталистического торговца.
Средством, ведущим к устранению спекуляции из торговли, является также заключение долгосрочных договоров. Так, угольный синдикат постоянно назначает на целый год цены, не
подлежащие изменению, и ни при каких обстоятельствах не отступает от этого «основного правила»
Осенью 1899 г. германский коксовый синдикат заставил своих покупателей покрыть их потребность на два года— 1900 и 1901. Отметим, кстати, что синдикат использовал свою силу для того, чтобы цены 1900 г., уже в феврале 1899 г. установленные на уровне 14 марок, повысить на оба года до 17 марок. Под угрозой, что иначе им совсем не отпустят кокса, заводы вынуждены были согласиться на заключение таких условий.
Пример интересен и потому, что он показывает, насколько мало влияние синдикатов на кризисы. Договоры были заключены в 1899 г., т. е. приблизительно на 27 месяцев вперед. В середине 1900 г. конъюнктура начала понижаться.а 1901 г. был годом кризиса, но максимальные цены для кокса были обеспечены. Вследствие этого действие кризиса на обрабатывающую промышленность чрезвычайно обострилось («Kontradiktorische Verhandlungen», 3. Sitzung, S. 638,.
655, 664).
Tempora mutarvtur! [Времена меняются!] В биржевой анкете 1893 г. спекуляция — высший расцвет и глубочайший корень капитализма. Спекуляция — все: производство, торговля, сделки на разницу; всякий капиталист — спекулянт; и даже пролетарий, взвешивающий, где ему лучше всего продать свою рабочую силу, — тоже спекулянт.
В анкете о картелях святость спекуляции предана забвению. Она — безусловно зло, из которого вытекают кризисы, перепроизводство, короче, все дурные стороны капиталистического общества. Пароль —устранение спекуляции.
Идеал спекуляции изменяется спекуляцией на идеале «стабильных цен», представляющих собой смерть для спекуляции. Теперь оказывается, что биржа и торговля носят спекулятивный характер, презренны, подлежат устранению во благо промышленной монополии. Промышленная прибыль соединяется с торговой, капитализируется в учредительскую прибыль, становится в этой форме добычей триединства, воплощающего в финансовом капитале высшую форму капитала вообще, ибо промышленный капитал есть бог-отец, который в торговом и банковом капитале родил бога-сына, а денежный капитал есть дух святой. Их три, но они едины в финансовом капитале.
Надежность картельной прибыли в противоположность ненадежности спекулятивной прибыли отражается в различной психологии их представителей и в конкретных формах их выступлений. Картельный магнат чувствует себя господином производства, его действия налицо. Своим успехом он обязан организации производства, сокращению непроизводительных издержек. Он сознает в себе представителя общественной необходимости в противовес индивидуальной анархии и рассматривает свою прибыль как подобающее воздаяние за свою организаторскую деятельность. Для его капиталистического мышления представляется совершенно естественным, что ему достаются плоды организации, создание которой — дело не его одного.
Совершенно иначе выступает спекулянт. Он появляется скромно, с сознанием собственной вины. Его выигрыш — просто проигрыш других. Пусть он, спекулянт, необходим, все же его необходимость свидетельствует только о несовершенстве капиталистического общества.
Банковый капитал и банковая прибыль
Капиталистическая логика
Марксизм по Гильфердингу