Немного с опозданием, но...
27 декабря 1953 года был опубликован первый рассказ польского писателя Станислава Лема из цикла «Звездные дневники Йона Тихого».
27 декабря 1953 года был опубликован первый рассказ польского писателя Станислава Лема из цикла «Звездные дневники Йона Тихого».
Флагман философской НФ, роман о неудачном контакте с абсолютно чуждой нам цивилизацией.
Лем создал один из самых необычных НФ-миров — единый разум планеты-океана Солярис. И можно брать тысячи проб, ставить сотни экспериментов, выдвигать десятки теорий — истина так и останется «там, за горизонтом». Наука просто не способна разгадать все тайны Вселенной — как ни пытайся.
Польский писатель Станислав Лем (1921-2006) стал классиком общемирового масштаба ещё при жизни. Его книги переведены на 41 язык, а их общий тираж составляет около 30 миллионов экземпляров. После нескольких книг традиционной НФ Лему захотелось чего-то необычного, и в конце пятидесятых — шестидесятых годах XX века он создал романы, которые заставили говорить о нём как об одном из крупнейших мастеров психологической и философской фантастики: «Эдем», «Непобедимый», «Глас Господа». Но самый знаменитый роман Станислава Лема — «Солярис» (1961).
Когда люди столкнулись с Солярисом — уникальным явлением во Вселенной, мыслящим океаном, — его, естественно, начали изучать. Там наблюдались интереснейшие явления, в том числе и небезопасные, влекущие за собой гибель людей, — но в целом Солярис был признан неагрессивной планетой. Исходит из этого и прибывший на станцию Солярис учёный Кельвин — но при этом сталкивается с неожиданным и пугающим явлением: планета сама идёт на контакт, сама изучает прибывших, используя их воспоминания.
Я почувствовал, что моё лицо застывает.
— Что слышала? Ты не поняла, это был только...
— Нет, нет. Ты говорил, что это не я. Чтобы уходила, уходила. Ушла бы, но не могу. Я не знаю, что это. Хотела и не могу. Я такая... такая... мерзкая!
Переводчик Д. Брускин
Во время сна Солярис считывает с мозга человека то, что, казалось, давно и прочно забыто, — а поутру рядом оказывается кто-то из близких. Уже умерших. «Гости» не помнят, как очутились на станции, что с ними происходило до того, — но осознают себя именно теми людьми, которые были дороги космонавтам. И неожиданно оказывается, что даже в космосе человек не может продвинуться в понимании мира, потому что он не понимает и не знает сам себя. Огромный, загадочный космический океан становится зеркалом, в котором честно и болезненно отражается душа.
Тому, кто не прикасался к книгам польского классика, сложно рассказать, о чём именно писал Лем — энциклопедически образованный человек, фантаст и философ, прекрасно разбиравшийся в астрономии и биологии, кибернетике и физике. Можно спрятаться за удобным словосочетанием «общечеловеческие ценности и проблемы» — но оно, по сути, не объясняет ничего. Можно начать перечислять — неизбежно и непоправимо упрощая. О людях, об их попытках достичь взаимопонимания с подобными себе и с совершенно иными существами. Об одиночестве — о том, как уязвим человек наедине с самим собой и сколь многого он может добиться, опираясь на те силы, что скрыты в нём: интеллект, отвага, порядочность. О необходимости просчитывать последствия своих действий. О важности незашоренного мышления, умения выходить за привычные рамки. О том, что есть счастье, что есть разум, что есть смерть, что есть наука...
Автор текста: Татьяна Луговская
Источник: fanfanews
Книга Вадима Волобуева «Станислав Лем — свидетель катастрофы» — очередная русскоязычная биография писателя и, пожалуй, самая основательная из всех. Однако и в ней почти не поднимаются главные вопросы, без ответа на которые сама суть творческой и жизненной позиции автора «Соляриса» останется нераскрытой.
На русском языке существуют уже четыре биографии Лема. И все они в разной степени не безупречны. Первой (2014) нужно назвать книгу Виктора Язневича — «главного лемолога всея Руси», в которой дан краткий и суховатый отчет о жизни и основных философских идеях Лема. Следующим (2015) вышел том ЖЗЛ за авторством Геннадия Прашкевича и Владимира Борисова — откровенно слабый и компилятивный, с цитатами из Лема на две-три страницы. В 2019 году появилась переводная монография Войцеха Орлинского — первого польского биографа Лема: повествование богатое, но неровное, из которого мы больше узнаем о дефиците автомобильных запчастей и любимых шоколадках Лема, чем о том, что же действительно было для него важно и почему. В самой Польше книга Орлинского была вскоре перекрыта куда более фундаментальной работой Агнешки Гаевской, на которую в основном и ссылается автор четвертой русской биографии Вадим Волобуев.
Волобуев избрал не совсем обычную оптику для биографического исследования. Главным героем его солидного, 700-страничного труда выступает отнюдь не польский писатель, а скорее... сама Польша — страна с не самой простой историей в двадцатом веке (впрочем, у кого она была простая?). Польша, краткий миг независимости которой между двумя войнами был омрачен националистическими, коммунистическими, антиеврейскими и антиукраинскими радикальными настроениями; Польша, попавшая между Сциллой и Харибдой двух агрессивных сверхдержав; Польша, ставшая основной (наряду с Украиной) сценой для адского действа под названием Холокост; Польша, насильственно обращенная в социализм и вынужденная репрессировать своих недавних героев, боровшихся в Сопротивлении; Польша, несколько десятилетий варившаяся в кислотном растворе коммунистического режима, стагнирующей экономики, нерешенных социальных проблем, пока не доварилась до костей военной хунты Ярузельского. Короче, автор знает и любит Польшу, недаром он биограф еще одного знаменитого поляка — папы римского Иоанна Павла II.
Но так же ли автор понимает Станислава Лема, чьи происхождение, судьба, характер, образ мысли ставили его скорее в оппозицию к Польше, а через нее — и ко всему миру, все равно, социалистическому или капиталистическому? Достаточно ли разобрался в том, почему Лем, писатель уровня Конрада и Сенкевича, еврей, выживший в нацистской оккупации, потерявший родину и всю жизнь испытывавший по ней ностальгию, сочинял «нелюбимую» им научную фантастику? Эти риторические вопросы требуют не ответа, но развернутого пояснения.
Вадим Волобуев назвал свою книгу «Станислав Лем — свидетель катастрофы». Такая характеристика ясно определяет исторической подход биографа. Есть некая катастрофа и есть свидетель, на глазах которого она происходит. Первая — самое главное, второй — только зеркало для нее. Неизбежно кривое, как и полагается очевидцу. Однако представляется, что в случае Станислава Лема неверно ни то, ни другое. Рассмотрим почему.
Уже структура книги вступает в противоречие с выбранным названием (и, соответственно, подходом). Текст поделен на три части, озаглавленные «Катастрофа первая», «Катастрофа вторая», «Катастрофа третья». В первой части идет речь о нацистской оккупации и истреблении евреев, вторая посвящена закручиванию гаек после недолгого периода оттепельных свобод на рубеже 1950-1960-х, в третьей говорится о разгроме народного движения «Солидарность» и «полуэмиграции» Лемов. Так о какой именно катастрофе сказано в названии книги? О всех трех? Но, будем честны, эти катастрофы никак нельзя назвать равнозначными — ни в истории Польши, ни тем более в жизни Лема.
Трудно даже представить, что творилось в душе Лема, вынужденного ежедневно наблюдать за массовым уничтожением евреев Львова. Их избивали и расстреливали на улицах, запирали без средств существования в гетто, вывозили вагонами в лагеря смерти, откуда уже никто не возвращался. Из более чем ста тысяч львовских евреев до прихода советской армии дожили 823 человека, прятавшиеся в канализации! Погибли практически все друзья и родственники Станислава (кроме его семьи). Однажды Лему пришлось полдня выносить раздувшиеся трупы заключенных из подвала местной тюрьмы, а вокруг стояла толпа горожан, жаждущих разорвать евреев на месте. Это было еще летом 1941 года, во время так называемых дней Петлюры, когда поляки и украинцы при поддержке немцев вымещали свою ненависть к только что ушедшим красным на евреях. Сам Лем спасся отчасти потому, что нашел работу в сырьевой конторе и носил зеленую повязку с надписью «Nutzjude» («полезный еврей»), отчасти же просто благодаря удачному стечению обстоятельств и добрым людям, приютившим его тогда, когда, казалось, уже ничто не могло помочь. Трудно всерьез сравнивать трагедию Второй мировой с любыми последующими событиями, которые и жертв порождали несравнимо меньше, и успешного писателя Лема почти не затронули.
Чего не скажешь о первой, настоящей катастрофе. Как она отразилась на дальнейшей судьбе Лема — человека и мыслителя? Волобуев еще говорит о первом, но почти не анализирует второе. Известно, что Лем много лет скрывал свое еврейское происхождение и даже в автобиографическом романе «Высокий замок» ничем не обмолвился о нем. Известно, что при всех своих отчетливых антикоммунистических настроениях не подписывал никаких коллективных писем в поддержку диссидентов, не участвовал ни в какой фронде. Получая огромные гонорары в ФРГ, до конца жизни не любил немцев, подозревая их в тайной любви к Гитлеру. Но это все на поверхности, а что в глубине?
Одной из сквозных тем творчества Лема был сильнейший скептицизм по поводу возможности какого-либо позитивного контакта между обитателями иных миров. Разумный океан «Солярис», некрофауна «Непобедимого», квинтяне «Фиаско» и прочие цивилизации из множества произведений Лема могут выиграть или проиграть войну, выжить или погибнуть, но так и останутся без понимания, без диалога, без сотрудничества. Случаен ли такой скептицизм на фоне более оптимистической позиции других фантастов: от торжествующего «Великого Кольца» Ефремова до непростых, но все же взаимоотношений разных космических рас в творчестве Стругацких? Конечно, позиция Лема обоснована философски (например, в романе «Глас Господа»), но разве не предшествовал ей экзистенциальный опыт? Как возможен контакт инопланетных разумов, если проблематично даже сосуществование разумных людей на Земле: поляка и русского, украинца и еврея, поляка и еврея, русского и украинца?
Но почему так, ведь раньше все они жили вместе? И тут мы нащупываем подлинную Катастрофу, о которой молчит автор этой книги, но о которой сигнализирует всеми своими книгами Станислав Лем. Катастрофу, которая сделала возможной в том числе и Холокост. Это техника, техническое овладение миром. О техноскептицизме и даже техноалармизме Лема Волобуев упоминает мимоходом, в основном в цитатах, не связывая воедино в этом аспекте его творчество и судьбу. Между тем связь очевидна. Став свидетелем ужасных деяний рода людского в двадцатом веке, краха националистических, просветительских и коммунистических утопий, Лем не питал никаких иллюзий по поводу природы человека. Это по-прежнему обезьяна. И если обезьяна с палкой еще его более-менее устраивала, то обезьяна с гранатой, а тем паче с газовой камерой и атомной бомбой — решительно нет.
Более того, Лем, вслед за Хайдеггером и Толкином, проницательно разглядел антигуманистическую сущность техники. Она — не просто послушный инструмент в руках человека, но становится мерилом его самого. Теперь и человек оценивается механистически, как пресловутый винтик или шестеренка во всеобщем слаженном механизме, а наилучшим содержимым его мозгов считается программа — например, программа партии. Наиопаснейшим, по Лему, вторжением техники оказывается ее применение в социальной сфере, где, как на знаменитом «фелицитологическом полигоне» изобретателя Трурля из цикла «Кибериада», неизбежно получаются «прямоугольники, марширующие подозрительно ровным шагом».
Техника для Лема — антагонист всей его жизни. Уже пала коммунистическая система, уже свободна Польша, а Лем все пишет о каком-то «молохе», «мегабитовой бомбе», «фальшивом божестве технологии», отказывается пользоваться компьютером и интернетом. Это можно счесть брюзжанием пожилого человека, а можно — донкихотством одинокого героя, который еще в юности увидел, в каких монстров превращает людей техническая оснащенность и механизация жизни. Поэтому его в равной мере не устраивал ни социализм, ни капитализм; первый — своим машиноподобием, второй — деградацией под гипнозом технического комфорта. А о том, возможна ли для Лема альтернатива, мы уже писали ранее.
Если исследовать жизнь и творчество Лема с такого ракурса, становится ясно, что никаким просто свидетелем катастрофы он не был. Нет, он был ее историком, критиком, проницательным прогнозистом, оппозиционером. Он осмыслял и радикализовал, предупреждал и жил сообразно своим убеждениям. Целостность этой жизненной позиции Лема, к сожалению, не была замечена автором его новой биографии. Сделав своего героя пассивным свидетелем зримых исторических событий, Волобуев упустил активное осмысление им подспудных тенденций, которые, однако, эти события и порождают.
Вообще, для биографа, как мне представляется, важно заранее определиться, кем является его герой. Если он фантаст и философ, значит, без истории его мысли, без пристального вглядывания в суть его фантастики не обойтись, даже если сам он кокетливо заявляет, что фантастику на дух не переносит. Смотря какую: развлекательную — да, философскую — напротив. И смешивать их — последнее дело. Но, чтобы разобраться в этом, нужно именно всматриваться, а не ограничиваться подборкой первых рецензий и отзывов, как в книге Волобуева. Первые отклики вообще очень специфичны: их авторам отчетливо не хватает дистанции, особенно если перед ними новаторское сочинение, поэтому обычно пишут кто во что горазд и глубокого понимания не достигают. На этом фоне дотошность Волобуева, который подсчитал и сообщил нам возраст каждого из бесчисленных рецензентов или корреспондентов Лема, — как будто это скажет нам что-то существенное о нем, — вызывает только улыбку.
Таким образом, перед нами книга, не лишенная как достоинств, так и недостатков. Летопись бурной польской жизни помогает увидеть Лема в исторической перспективе, а цитаты и резюме первых рецензий на него дают любопытный срез того, как читающее общество реагировало на нестандартные, ломающие шаблоны и каноны произведения Лема. Но Лем-мыслитель, Лем-фантаст, Лем, чье творчество было в полном согласии с его судьбой и выбранной позицией интеллектуального изгоя, критика-одиночки, ускользнул и в этот раз. Хорошо, что у нас есть книга Вадима Волобуева о Станиславе Леме, но не менее хорошо и то, что это не последняя, как я убежден, биография великого польского писателя.
Автор текста: Валерий Шлыков
Источник: https://gorky.media/reviews/pochemu-stanislav-lem-ne-polzova...
Секс, маргиналы и апокалипсис — 21 лучший британский сериал 21-го века
Российская фантастика — изданная с 25 июня по 1 июля 2023 года
Переводная фантастика — изданная с 25 июня по 1 июля 2023 года
Дорогие селениты. Как писатели прошлого изображали полеты на Луну — от Аристотеля до Эдгара По
Классика кинофантастики — Звёздные войны: трилогия приквелов (1999-2005)
Чернокнижник, отец Супермена и бесстрашный человек — каким мы запомним Джулиана Сэндса
Писатель-однокнижник Фрэнк Герберт — что ещё, кроме «Дюны» он написал?
Вселенная Роберта И. Говарда. Часть 2 — Конан-киммериец, король Аквилонии
Дивный прежний мир — почему нам стоит поговорить про «Странные дни» Кэтрин Бигелоу
«Хайнлайн на нудистских тусах регистрировался под фамилией Монро» — переводчик культового фантаста
От «Зловещих мертвецов» до «Чужих» — 9 хоррор-сиквелов, превзошедших оригиналы
Случай на мосту между жизнью и смертью — об одном известном рассказе Амброза Бирса
Каким видят будущее писатели — 5 романов от современных классиков
Боевые дельфины и киты-разведчики — как морских животных используют в военных целях
История постсоветской поп-музыки в песнях — Кар-Мэн «Лондон, гудбай!» (1991)
Так, я выписался из больнички, но у меня осталась еще пачка картинок по моим любимым книгам, поэтому продолжаем вот этот пост. Сегодня «Солярис» Станислава Лема. Ну это вообще в моем личном топе научной фантастики безоговорочный №1. И я даже не буду рассказывать про глубочайшую философскую составляющую, нетривиальное описание внеземной жизни и безумно круто проработанный лор (в романе описана целая наука Соляристика), а остановлюсь на том, что это самая «визуально богатая» книга которую я читал. Каждый раз, когда автор описывает формы которые строит океан, я останавливал чтение и пытался представить прочитанное. Каждый раз перечитываю роман только за тем чтобы снова испытать эти чувства.
PS: Есть 2 экранизации. Тарковский снял очень крутой фильм передающий философию романа, но технологий 72-го года не хватило на визуал (хотя он тоже великолепен). Ну а голливудский фильм с Клуни лучше позабыть как страшный сон.
Я в соцсетях
телега - https://t.me/desvvt (там только мои иллюстрации и проекты, нет рекламы, а самое главное я НЕ прошу вас подписываться, это просто мое средство общения с аудиторией)
сообщество в вк - https://vk.com/desvvt_art
Вот вспомнилось - "... У телеграфиста была своя система: он таскал в карманах массу всяких гирек, гаек, ключей, и когда оказывался в затруднительном положении, повиснув между потолком, полом и стенами, то просто лез в карман и швырял первый попавшийся предмет, чтобы плавно отлететь в противоположную сторону. Способ это был надежный и всегда подтверждал правильность ньютоновского закона действия и противодействия, однако он доставлял мало удовольствия окружающим, потому что брошенные гирьки и гайки рикошетом отлетали от стен, и иной раз эти штучки, способные весьма чувствительно стукнуть, подолгу носились в воздухе." Лем - Рассказ Пиркса.
▶️Роботы уже давно колонизировали множество планет и обитают там самостоятельно и самодостаточно. Появились расы и нации роботов. У каждой своя культура, свои мифы, легенды и сказки.
У одних есть миф — все роботы были созданы бледнотиками.
Их никто не видел, но все сходятся во мнении, что они ужасны во всем и даже дышат они (о ужас!) кислородом, который разъедает железо.
Другие же наслышаны о сокровищах ледяного царства и самые смелые электрыцари отправляются за ними.
А есть и те, кто не могут победить дракона собственного производства…
Аудиокнига:
Эде́м — научно-фантастический роман Станислава Лема, написанный в 1958 году. В книге описывается приземление космического корабля землян на планете Эдем и столкновение с местными разумными существами — двутелами , цивилизация которых принципиально отличается от земной.
Тогда этот вызов для вас! Мы зашифровали звездных капитанов команд нового юмористического шоу, ваша задача — угадать, кто возглавил каждую из них.
Переходите по ссылке и проверьте свою юмористическую интуицию!
Научная фантастика.
▶️Эссе, вошедшие в состав сборника рассказывают о путях развития цивилизации в далеком будущем, возможных тупиках на ее пути и многообещающих направлениях, в частности, фантоматики.
«Сумма технологии» играет особую роль среди всех эссе, поскольку многие прогнозы Лема в области культуры и технологии, чудесным образом оказались абсолютно точными.
Аудиокнига: