Без чего нельзя обойтись в тундре? Какие интересные истории могут происходить с геологами в экспедициях? О своём опыте рассказывает Всеволод Ефременко, палеонтолог, младший научный сотрудник Института нефтегазовой геологии и геофизики им. А.А. Трофимука Сибирского отделения РАН.
Вот уже третий день погода стояла отвратительная. Небо хмурилось тучами и сыпало мелким, противным дождём. Тем самым, что может идти и день, и два, и неделю – монотонно и нудно. Мы сидели за столом в лагерной столовой и пили чай с видом на вздувшуюся от дождей реку Кутим. Разговаривать особо не хотелось, и даже всегда радостно-весёлая повариха молча пила чай, присев на брезентовый стульчик около очага.
- Что, командир, опять не работаем? – спросил Николай, один из моих работяг.
- Сам же видишь, что дождь льёт, - ответил я, взглянув на небо. – Хорошо, если к вечеру развеет. А пока отбой.
Рабочие, потягиваясь, разбрелись по палаткам. А я засел за проверку пикетажных книжек, которых к этому времени набралось довольно много – всё же работа двигалась вперёд, не смотря на плохую погоду. К обеду совершенно неожиданно дождь прекратился, небо очистилось, вышло солнце и начальница из своей палатки.
Радуга над Кутимом
- Дмитрий Иванович, собирайся на магнитку! – сказала она, заглянув в палатку.
- Так сыро же в лесу ещё! – попытался поспорить я, очень уж не нравятся мне спонтанные выходы на работу.
- Ничего! Пойдёте на дальний профиль. Пока дойдёте – как раз обдует. Два километра отработаете и возвращайтесь. Как раз до темноты успеете.
Спорить с начальством, которому пришла в голову очень хорошая идея, нереально. Да и сидеть три дня в палатке тоже порядком надоело. Так что я зашёл в командирскую палатку за магнитометром, и посмотрел карту участка, чтобы запомнить ориентиры. Конечно, лучше всего иметь карту при себе, но в 90х годах карты в поле выдавались только по записи, да и то не всем – секретность с них ещё не сняли. Так что приходилось рисовать абрисы с ориентирами, или просто запоминать.
- Константин Константинович, собирайся, пойдём с тобой на магнитку, - сказал я, зайдя в палатку к рабочим. – С собой возьми шнур мерный, да топор. Еду можешь не брать - к ужину вернёмся.
Чуден Кутим при ясной погоде.
Идти нам предстояло на самый дальний, северный край участка. Путь неблизкий, около 8 километров – я уже писал, что геофизика ноги кормят? Самый сложный участок – пятисотметровый подъём на гору Рыбную, заваленную многоэтажным слоем упавших деревьев, мы преодолели с двумя перекурами. Впоследствии мы взлетали на Рыбную уже без перекуров, но в первый раз… В первый раз было очень тяжело, да и не найден был ещё оптимальный маршрут среди торчащих ветвей мёртвых деревьев, норовящих разодрать одежду и выколоть глаза. Идти приходилось по лежащим деревьям, иной раз вообще не касаясь земли, обламывая по пути мешающие ветки. Через пару часов мы всё же добрались до нужной точки на магистрали. Я выставил на компасе азимут 270°, поскольку наш профиль шёл строго с востока на запад. Константин повесил компас на шею и, вооружившись топором пошёл вперёд. Я двинулся за ним, каждые 50 метров беря отсчёт на магнитометре и записывая результат в пикетажной книжке.
Кадр видео из другого сезона, но именно так я с магнитометром и выглядел. В руках пикетажка, на пузе измеритель, над головой датчик.
Тридцать пять пар шагов – время – отсчёт и снова тридцать пять пар шагов – время – отсчёт. 10 точек – полкилометра, 20 точек – километр. И так постоянно и монотонно пока не появится последняя точка на маршруте – магистральный столб. Но вот наконец Константин дошёл до столба, я взял последний отсчёт, выключил и убрал магнитометр в рюкзак: пора было возвращаться назад.
Если честно, то возвращаться по пройденной дороге совершенно не хотелось, особенно пугал спуск с горы Рыбной – спускаться по заваленной ветровалом горе ничуть не проще, чем подниматься.
- Слушай, Костя! – предложил я. – Давай по магистрали пройдём на юг, там через лес километр до лагеря останется. Всяко лучше, чем обратно возвращаться.
Константин Константинович согласно кивнул головой, и мы отправились в путь по магистрали. Прошли, правда, недалеко – буквально через 200 метров мы её потеряли: то ли рубщики поленились хорошо прорубить, то ли мы где-то ненароком с неё слетели.
- Фигня - война, главное – манёвр! – решил я. – Пойдём по азимуту.
И мы пошли по азимуту. Хорошо пошли, тем более что рельеф местности понижался, а всем известно, что под горку идти гораздо легче, чем наоборот. Совершенно неожиданно мы выскочили на берег довольно крупной речки. Но на нашем пути вообще не должно было быть никаких речек, ни больших, ни маленьких! Я стал судорожно вспоминать карту: самая ближайшая речка – Мыка, но она должна была оставаться на западе от нас. Мы прошлись вдоль неё - берега и русло реки в давние времена были безжалостно перекопаны: какие-то канавы, шурфы, отвалы меж которых петляла речка, давно потерявшая своё настоящее русло. Я вспомнил, как старый геолог Леонид Палыч, с которым я делил палатку, рассказывал, что как раз на Мыке в царское время очень активно искали золото и перерыли всю реку. Ну и каким образом мы здесь очутились? Мы же по азимуту шли. Я глянул на компас – азимут на нём был всё ещё 270°! То есть мы всё это время вместо юга шли на запад. Вот же я балбес!!!
Теперь-то я знал, куда нужно идти, да только время было уже позднее – начинались сумерки. Константин, осмотревшись, предложил заночевать у реки: вода рядом, сушняка для костра навалом, а завтра утром пойдём в лагерь. Ночевать в лесу по первости мне совершенно не улыбалось, поэтому я потащил Костю за собой:
- Костя, мы сейчас в гору поднимемся и на профиль или магистраль выйдем, а по ним домой вернёмся.
И мы пошли в гору. Ходить по лесу в потёмках весьма неприятно. То и дело мы натыкались на ветви деревьев или запинались о корни или поваленные деревья. Внезапно перед нами выросла замшелая скала – останец, похожая в сумерках на останки какой-то древней крепости. Что-то не слышал я про какие-то останцы в этих краях. Да и на картах они не отмечены. Останавливаться возле неё мы не стали – очень уж неприятно было находиться рядом с ней, и отправились дальше.
Вот примерно так эта скала и выглядела.
Через какое-то время под ногами у нас захлюпало и послышалось журчание воды: мы вышли к кому-то ручейку, практически невидимому в темноте.
- Иваныч, ты как знаешь, а я здесь останусь. Не хочу без глаз остаться, - хмуро сказал Константин Константиныч. – А ты можешь идти.
Идти один я не захотел: как бы не хотелось мне побыстрее выйти из леса, но бросить своего рабочего одного в лесу я не мог. И мы остановились на ночёвку. Выбрали место посуше, после чего я отправился за дровами для костра, а Константиныч пошёл за водой. А ещё через полчаса на костре уже вскипел чай и жизнь стала казаться не такой уж и сложной. Единственно, что огорчало, так это то, что мы не взяли с собой никакого перекуса. Баночка тушёнки и пара сухарей в этот момент очень бы пригодилась. Хорошо, что в рюкзаке вместе с котелком лежала пачка чая и сахар в баночке от всемирно известного производителя банок для гвоздей, шурупов и окурков.
Ничто так не сближает людей, как сидение у костра в лесу тёмной ночью. Мы пили чай кружка за кружкой, заедая его сахаром из банки и болтали обо всём и ни о чём: о работе, о жизни, о самых разных делах. Заодно, коротая время Константиныч поведал мне историю своей жизни.
Я с Константинычем. Фотографироваться он не любил, так что фото из другого сезона.
Жизнь Константина Константиновича Кузнецова не задалась с самого раннего детства, с того самого момента, когда он, прочитав надпись «Не влезай – убьёт!» на табличке с черепом и костями, повешенной на столбе, всё же решил влезть на него, чтобы узнать – кто его там убивать собирается. Старый столб, поставленный, возможно, ещё во времена плана ГОЭЛРО и электрификации всей страны, не выдержал веса юного исследователя и рухнул, лишив колхоз электричества на целую неделю.
Родителям юного Константина выписали штраф, самого его оформили в детскую комнату милиции, а председатель колхоза пообещал, что будет лично следить за перемещениями нашего героя. По правде говоря, сыщик из председателя оказался весьма непутёвый, поскольку буквально через месяц Кузнецов-младший влип в новую историю.
Как-то проходя мимо колхозного пруда, залитого практически по самый край недавними дождями, Костя заметил ручеёк, проложивший себе путь прямо по верху дамбы. И такой этот ручеёк был маленький да слабый, что Косте захотелось помочь ему течь по быстрее. Носком ботинка он стал расчищать путь ручью, откидывал камешки, углублял русло – словом, делал всё то, что обычно делают мальчишки по весне, запуская кораблики. Ручей побежал быстрее, ещё быстрее, ещё и ещё… Пока не превратился в бурный поток, разом снесший столькими усилиями возведенную дамбу. Пруд, в котором председатель колхоза собирался разводить карпов и лещей, практически пересох.
После этого случая за Костей закрепилась репутация стихийного бедствия. Теперь его обвиняли практически во всех бедах: сгорел ли сарай, сбежала ли овца из овина – все были уверены в том, что виноват Кузнецов-младший. Возможно, так бы и продолжались его мытарства на лоне родной деревни, но родители решили отправить молодого отпрыска поучиться уму-разуму в Пермь.
В 1976 году наш герой устроился рабочим в Мойвинский геолого-съёмочный отряд. Работать в геологии Косте понравилось – видимо та самая свобода, царившая в поле, как нельзя лучше отвечала порывам его души. Отработав сезон, Константин выехал в город – и загулял. Да так крепко, что однажды проснулся в совершенно чужой квартире в окружении не очень добрых милиционеров. Как он туда попал, Костя вспомнил с большим трудом, тем более в его памяти не отложилось, кто вынес из квартиры телевизор и магнитофон.
Так Константин Константинович Кузнецов получил свой первый срок. Выйдя через пару лет, Костя повстречал свою любовь – продавщицу из магазина, которая уговорила поехать его на заработки в Крым, что они и сделали, забив на административный надзор. Всё бы хорошо, вот только в милиции это не оценили и поехал Константин на свой второй срок. Третий свой срок он снова заработал за нарушение режима надзора, так что с зоны он вышел сорокалетним стариком с кучей болячек и репутацией рецидивиста. Между отсидками он умудрялся съездить на геологические работы, так что Костю Мойвинской геолого-съёмочной партии хорошо знали и всегда брали на работу – человек-то он был работящий и безотказный, хоть и слабоват по части алкоголя. В моей бригаде Константин прижился и был бессменным участником всех моих полевых работ вплоть до 2003 года, когда он уже чисто физически не мог работать.
Константиныч после битвы с мошкой.
А ночь, меж тем, всё тянулась и тянулась. Время от времени я пытался устроиться на какой-нибудь кочке, чтобы хоть немножко поспать. Получалось не очень. К рассвету опять пошёл дождь, так что утро нас встретило не солнцем, а скучно серым и блёкло-плачущим небом. Пора было возвращаться. Затушив костёр, мы снова отправились в лагерь, причём оказалось, что спали мы практически на магистрали – затёску на дереве мы увидели буквально в пяти метрах от костра. Пройдя по геофизическому профилю, уже через полчаса мы вышли к Кутиму, откуда до лагеря оставалось пройти каких-нибудь 3-4 километра.
В лагере нас особо и не потеряли, что было даже несколько обидно – народ спокойно завтракал. На наше прибытие отреагировали: «О, пришли потеряшки, ну и хорошо». Конечно, если бы мы не вернулись до обеда, то нас бы отправились искать, но порадоваться-то за нас можно!
В последующие годы мне ещё не раз приходилось ночевать под ёлкой – как запланировано, так и спонтанно, но этот первый раз всё равно самый яркий.
Самый нелюбимый метод геофизиков – магниторазведка. Не потому, что она даёт плохие результаты, напротив, это один из самых крутых геофизических методов исследования Земли. Но очень уж он дёшево стоит: чтобы заработать более-менее приличные деньги на магнитке, нужно в день проходить с работой не меньше 8-10 километров. Геофизика ноги кормят! А что поделать: и работу сделать нужно, и заработать хочется — вот и приходится носиться по профилям, как угорелому, невзирая ни на погоду, ни на природу.
Летом 1996 года наша геолого-съёмочная партия выехала на работу в Красновишерский район Пермского края. Работать нам предстояло на Кутиме – северной реке, пересекающей Урал и впадающей в приток Вишеры Улс. Река эта знаменита среди геологов – в конце 19-го века на её берегах было найдено уникальное Кутимское гидротермальное железрудное месторождение. В когда-то сонное царство охотников и рыбаков ворвалась цивилизация – началась самая настоящая железная лихорадка. Строились мелкие заводики по переработке руды, хитники отправлялись в горы на поиски новых месторождений железа и золота, а по Вишере стали ходить пароходики. Край лихорадило лет двадцать, пока не оказалось, что вывозить с Вишеры железо очень накладно и невыгодно: Кутимский завод взорвали, деревни и пристани забросили и Кутим снова превратился в край, где кончаются дороги. В 30-х годах было ещё несколько попыток изучения Кутимского месторождения, да видно места здесь очень уж дальние да негостеприимные. Вообще про то, как открывали и изучали Кутимское месторождение можно рассказать много интересного (я довольно много времени провёл за чтением старых отчётов в архиве Пермского геологического комитета) но это, пожалуй, тема для отдельного рассказа.
В общем, в конце 90-х годов на берега Кутима прибыл наш геофизический отряд, чтобы провести детальные магниторазведочные работы в районе месторождения. Вообще, Северный Урал – край не особо гостеприимный, но Кутим, даже по меркам Урала, очень мрачное место: непроходимые леса с многоэтажными завалами, болота, скалы и самая бурная река. Да не забудьте добавить сюда ещё и следы многолетней человеческой деятельности – в любой момент под ногами могли неожиданно открыться древний шурф или канава, выкопанные, возможно, больше 100 лет назад.
Берзинская шахта. Где-то здесь довелось поработать Варламу Шаламову.
Прислушайтесь к местным названиям: скала Екатерина, действительно похожая на нашу знаменитую императрицу,
Скала Екатерина (обратите внимание на самую верхнюю часть), она же скала Орёл. Под этой самой скалой мы чуть было не утопли на резиновой лодке, когда вывозили вещи из лагеря.
гора Гроб, названная так за очень характерные очертания, гора Каюк
Каюк. Я как-то на полном серъёзе предложил геологам сделать маршрут от гора Гроб до горы Каюк. Не оценили юмора.
река Мыка – кто на ней мыкался, интересно? А теперь разбавьте всё это дождями, шедшими практически непрерывно в течение всего полевого сезона, и вы получите примерное впечатление от этого места.
Я со своими рабочими (я в центре) на вершинке какой-то безымянной скалки.
Лагерь наш находился примерно в 2 километрах вверх по течению от бывшего посёлка Кутим и развалин Кутимского завода. Оттуда мы и ходили по окрестным лесам и горам, проводя магнитную съёмку. Ходить приходилось много, стандартный рабочий маршрут – четыре километра с работой в одну сторону, четыре километра в обратную по соседнему профилю, плюс подход/отход. Иной раз таким образом набегало по 15-20 километров в день.
Профиль – узкая просека в лесу, отмеченная зарубками на деревьях и вешками.
В очередной свой рабочий день уже практически в конце сезона мы с рабочим Константином Константинычем вышли уже по свежевыпавшему снегу. Нам предстояло подняться по Рыбной скалке до магистрали, дойти по ней до своего профиля и оттуда с работой пройти 4 километра до следующей магистрали.
Магистраль – достаточно широкая просека в лесу, связывающая участок в единое целое.
Добравшись до профиля, и выпив чаю из походного котелка (чай не пил, какая сила?), мы отправились в путь. Константин Константинович шёл впереди с топором, компасом и мерным 50-метровым шнуром, привязанным к рюкзаку. Время от времени он ставил затёски на деревьях и убирал мешающие ветки и мелкие деревца. Каждые 50 метров он ставил пикет, на котором я брал замер на магнитометре. Мелкий снег, шедший с самого утра, постепенно сменился нудным осенним дождём, моментально промочившим нас с Костей насквозь. И вот так, с работой, мы вышли к Кутиму, который и в хорошую-то погоду переходить сложно, а сейчас он ревел и шумел, напитавшись в горах дождями. Мы прошлись вдоль берега, в поисках хоть какого-нибудь брода на реке для перехода. Брода не находилось – Кутим на всём этом участке казался примерно одной глубины, да и муть, поднятая дождём, не давала толком разглядеть дно реки.
Примерно так выглядел переход через Кутим в хорошую погоду по хорошему броду. В левом углу снимка - Константин Константиныч. Я галантно перевожу свою начальницу (она в самом начале повредила ногу, после чего практически весь сезон просидела в лагере)
Константин Константинович вырубил себе шест из ближайшей березки, после чего деловито убрал в рюкзак топор и мерный шнур, спрятал за пазуху компас и отправился в брод через реку, а я тревожно следил за ним. Вот он довольно быстро добрался до середины реки, после чего шаг его сильно замедлился – у левого берега началась стремнина: там и глубина больше и течение быстрее. Упираясь шестом в дно реки, и с трудом перебирая ногами, Константиныч всё-таки выбрался на берег и тут же бросился разводить костёр.
- Полные сапоги набрал! – прокричал он мне.
Вот такой он - Кутим
Ну что же, настала моя очередь набирать полные сапоги. Я подтянул ремни на сбруе магнитометра, чтобы он не болтался на мне во время переправы, спрятал поглубже пикетажку (не дай бог её потерять – вся работа насмарку), подобрал свой шест и зашёл в реку. Тугие струи воды тут же начали бить меня по ногам, пытаясь закружить, остановить, сбить с ног.
Единственный верный способ пройти горную реку – идти немного против течения. Если идти по течению, то вода будет бить под колени и легко может повалить даже очень сильного человека.
И вот я добрался до самого скверного места – до стремнины. При переходе я несколько сбился, и пошёл не там, где прошёл Костя, а несколько ниже, и это стало моей очень большой ошибкой. Практически через пару шагов я ушёл в воду по пояс: болотные сапоги моментально набрали воду, и теперь сидели на мне двумя пудовыми гирями. Ледяная вода обхватила меня и стала медленно заваливать на бок. Выпучив глаза и беззвучно шевеля губами, с берега на меня смотрел Константин Константинович. «Только бы магнитометр не замочить!» - думал я, медленно заваливаясь в реку. Пять метров! Всего пять метров отделяло меня от спасительного берега, но как их пройти! Упершись шестом в дно, я прыгнул. Прыжком назвать моё телодвижение было сложно, но я всё-таки хоть немножко, на каких-то десять- пятнадцать сантиметров, но продвинулся вперёд! И так, короткими прыжками, я и добрался до берега, где меня подхватил Костя и практически на руках вытащил из Кутима…
А потом мы в одних трусах стояли у костра и пили обжигающий крепчайший чай. С неба сыпал мелкий снег, но, боже, как было прекрасно стоять у живого огня и подкалывать друг друга, вспоминая эту переправу!
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.