«Если Ричард Никсон был невменяемым монстром и преступником, то Билл Клинтон – это злобная скотина под дружеской маской». «Может быть, я питаю слабость к Рональду Рейгану, потому что его жена лучше всех в Голливуде брала в рот». «Это будет очень дорогостоящая война, и победа в ней не гарантирована никому, а уж тем более такому глупому лицемеру, как Джордж Буш. Всё, что он знает, – это то, что его папенька много лет назад начал какую-то войну, и теперь он, неуклюжий сынишка-президент, избран судьбой, а также мировой нефтяной индустрией, чтобы завершить её». Вот, самые безобидные фразы из арсенала Томпсона, используемого им для стрельбы по американским политикам. Кто теперь скажет, что в начале двадцатого века в США не было свободы слова?
И это, собственно, одна из чудесных свобод этой страны, обеспечивших мифологему «духа настоящей Америки». Его-то из-под завалов инфернальной воинственной дряни и разбирает в своих колонках Хантер Томпсон. Ярость и отчаяние, с коими он это делает, проступает даже сквозь переводную (следовательно, изначально вторичную) ткань текста. «Irresponsible Hate Anthem» политики и спорта, как сказал бы Мэрилин Мэнсон, упомянутый в книге.
«Почему же Хантер и спорт неотделимы друг от друга? Да потому что он предпочитает не сдерживать себя, когда обстоятельства складываются против него. Фирменное «Хо-хо!», глумливая улыбка и культ озорства – вот те черты литературного героя Хантера, что так органично сочетаются со спортом», – пишет в своём предисловии Джон Уолш.
Действительно, спорт, перенасыщенный деньгами, становится той идеальной площадкой, где галлюциногенная оптика восприятия Томпсона даёт наилучшие результаты, приводя к парадоксальным, но в то же время точным, необходимым выводам. Как и в политике, аппетит к насилию и стремление победить здесь максимальны. По сути, политика и спорт есть два заменителя войны в мирное время. И, возможно, от того они столь востребованы американцами.
«Лето уже никогда не будет прежним после президентских выборов 2000 года, – диагностирует Хантер Томпсон, – когда мы ещё выглядели преуспевающей страной, более или менее мирно существующей со всем остальным земным шаром. Два лета спустя мы превратились в обанкротившуюся нацию, воюющую со всеми, кроме трёх или четырёх стран мира, которые можно не брать в расчёт».
Это написано 27 мая 2003 года. Дальше будут Сирия, Ливия, Ирак, Афганистан, Украина. Когда действия США напомнят агонию смертельно больного, желающего прихватить на вечеринку с Аидом как можно большее число жертв.
Удивительно, но страна, имея 16 триллионов долга, считается экономическим гегемоном. Чаще всех используя смертную казнь, содержа тюрьмы вроде Абу-Грейб или Гуантанамо, вопиет о милосердии. Развязывая большую часть войн, величает себя символом демократии и миротворчества. Тот ли флаг мир вставил в икону?
В «Наших бьют!» Томпсон рвёт звёздно-полосатую материю на лоскуты, анатомируя американскую реальность, вооружённый острым и беспощадным, как скальпель, девизом: «Когда ситуация становится странной, кто как не странные люди могут её разрулить?»
Будь то критика религии: «В Юте коррупция – это образ жизни, что, похоже, всех устраивает. Мормоны надувают и обманывают друг друга с тех самых пор, как в 1847 Бригам Янг прибыл в эти края». Или описание социального беспредела в одном из американских городов: «В этих воспоминаниях фигурируют тюрьмы, психбольницы, судебные процессы по изнасилованиям, избитые жёны, полицейский беспредел и частные кладбища, битком набитые жертвами трагических медицинских экспериментов, более ужасных, чем всё то, в чём обвиняют маркиза де Сада». Или протест против силовых ведомств: «Чёрт, да нет ничего нового в том, что американские копы и солдаты убивают или жестоко пытают невинных американских граждан! Но раньше эти ублюдки по крайней мере гневно отрицали подобные вещи». Или высмеивание американской мечты: «Взгляните на Анну-Николь Смит на обложке Playboy: всё, что ей понадобилось, чтобы по-быстрому прикарманить 450 млн. долларов – это одна хорошая идея и пара гигантских буферов. Это великая страна, не правда ли?»
Заметьте, всё это пишет не отщепенец, а человек богатый и знаменитый – self-made man. Но при этом глубоко несчастный, трагичный от диссонанса успеха материального и коллапса метафизического. Кончил Томпсон тем, что, как и Хемингуэй, пустил себе пулю. Чем не символ нынешней Америки? Парадоксальной страны великой свободы и тотального рабства.
Да, конец США в их нынешнем виде неминуем. Но Вашингтон тянет за собой другие народы и страны. Прежде всего, тех, кто, будучи зациклен на Америке, либо преклоняется, либо ненавидит её. Одни зажаты в тисках карго-культа, другие находятся в плену стереотипов в духе Задорнова. Но все они лишь подражатели, чьё сознание, отравленное обожанием или ненавистью, изначально вторично.
В Америке есть, что любить, безусловно. И есть, что ненавидеть. Вот только в последнем мы подражаем куда чаще. И тянем его к себе в дом. Вместо мечты и свободы выбираем страх и ненависть. Сначала раболепно копируем Америку, в худших её проявлениях, а после виним Вашингтон во всех бедах.+
И это уже наш кровавый спорт. И наш водоворот глупости.
