Колонны из алебастра, латуни и красного стекла, 1879-82 гг.
Украшали гостиную Уильяма Генри Вандербильта, бизнесмена, одного из самых богатых американцев.
Украшали гостиную Уильяма Генри Вандербильта, бизнесмена, одного из самых богатых американцев.
Пётр Стахевич (1858-1938)
Да, они еще остались.
«Возьмите вашего сына, сэр!» — пожалуй, одно из самых загадочных полотен прерафаэлитов. Начатое в 1851 году, оно так и осталось незаконченным.
Первоначально Форд Мэдокс Браун планировал создать портрет своей будущей супруги Эммы Хилл. спустя несколько лет Браун совершенно изменил композицию, взяв за основу традиционное изображение Мадонны с младенцем Христом. Но какой же замысел художник скрыл в своем произведении?
На этот счет у исследователей есть две противоположные точки зрения:
Первая — Триумф материнства. Художник действительно изобразил на картине себя, Эмму и их сына Артура. В таком случае можно предположить что перед нами предстает мать, демонстрирующая мужу и зрителям долгожданного наследника. «Возьмите вашего сына, сэр!» — лишь просьба подержать младенца, чтобы было удобнее надеть на него ночную рубашку, пока служанка (ее силуэт — слева — так и остался едва намеченным) приготовит колыбель.
Но все ли так просто? Возможно, что Форд Мэдокс Браун решил изобразить реалии «неправильного семейного положения». Проблемы внебрачных связей были знакомы художнику, а двое его детей, Кэтрин и Арутур были рождены еще до того как его отношения с будущей супругой были узаконены.
Женщина на картине, отнюдь не прекрасная мать, нежно прижимающая к себе крошечное новорожденное дитя. Она не рада, а скорее утомлена — на щеках рдеет болезненный яркий румянец, который напоминает скорее грим (который ни одна благовоспитанная женщина не позволит себе нанести ни в дневное время, ни для вечернего выхода в свет). Любопытно и то, что муж и жена находятся по разные стороны картины — она бесстрастно взирает с холста, он лишь смутно отражается в зеркале на стене. Можно предположить что эта женщина живет на содержании, а не состоит в законном браке с отцом ребенка. Но к мужчинам, имевшим любовниц общество относилось довольно терпимо (хотя и были осуждения), женщина же считалась навеки потерявшей свой путь в жизни, а ребенок превращался в обузу для общества.
При этом по-прежнему сильны были религиозные идеалы, а согласно им материнство свято. И получалось, что викторианская содержанка, родившая ребенка вне брака — это падшая святая. Эта двойственность подчеркнута с помощью традиционных символов: звезды — знак высших духовных сфер, ореол вокруг головы женщины — символ святости. Но в действительности они оказываются ненастоящими — нимб становится простым круглым зеркалом, а звезды на темном небе — всего лишь обоями. Так и в жизни этой женщины людские предрассудки окажутся сильнее религиозных представлений о святости материнства.
5 ноября 1872 года корабль под именем «Мария Целеста» выходит в море с ценным грузом спирта-ректификата на борту. На корабле находятся 10 человек: восемь членов экипажа, включая капитана, и двое пассажиров: жена и двухлетняя дочь капитана. Через месяц, 4 декабря 1872 года, покинутую экипажем "Марию Целесту" обнаруживают дрейфующей в 400 морских милях от Гибралтара.
Итак, что мы имеем:
- записи в судовом журнале велись с 5 по 24 ноября, однако ни о каких необычных происшествиях не говорится;
- запись на грифельной доске в кают-компании, датированная утром следующего дня (25 ноября) содержит координаты корабля, однако почерк не совпадает ни с почерком капитана, ни его помощника;
- единственная шлюпка, которая была на корабле, была спущена на воду (а не сорвана);
- на корабле никаких следов борьбы, крови или иных следов, указывающих на нападение пиратов;
- некоторые приборы и компас были намеренно повреждены или разбиты;
- ценный груз практически нетронут;
- личные вещи команды и пассажиров, в том числе курительные трубки матросов, остались на своих местах.
Начавшееся по факту исчезновения десяти человек расследование по итогу ни к чему не пришло. Корабль был возвращен владельцу, история обогатила все англоязычные газеты по обе стороны Атлантики великолепнейшим детективом, увы, без разгадки. Строились и строятся самые невероятные предположения, среди которых:
- "Невидимый" взрыв паров спирта; напуганная команда в спешке покинула корабль, по неосторожности разбив компас, после чего потеряла корабль из виду из-за изменившегося ветра и погибла, не добравшись до берега.
- Пьянство команды. Из груза спирта отсутствовала некоторая незначительная относительно всего груза часть, но весьма значительная, если разделить на шестерых бухающих матросов. Капитан и его помощник утратили контроль над командой, те устроили бунт, убили капитана, его жену и дочь, и начали пробухивать товар. Затем попытавшись скрыться с корабля на шлюпке погибли в открытом море.
Эти версии довольно хорошо известны, как и в случае с перевалом Дятлова, их проблема в том, что они объясняют только некоторые детали, не объясняя всей картины.
Но есть еще и третья:
- Страховое мошенничество. Люди, заинтригованные разбитым компасом и таинственной надписью на доске, упускают из виду самое странное в этой истории: в ней все друг друга хорошо знают.
Буквально за неделю до злополучного рейса прежнего капитана Ричардсона снимают с должности и заменяют новым капитаном Бриггсом. Однако Ричардсон остается на корабле в качестве старшего помощника. Уже странно. При этом Ричардсон и Бриггс - не кровные родственники, они женаты на двух сестрах, дочерях основного акционера судоходной компании Джеймса Винчестера. (Одна из сестер, соответственно, плывет на корабле с дочкой).
Итак, из десяти человек четверо связаны родством с судовладельцем. Далее, капитан судна, обнаружившего "Марию Целесту", Дэвид Морхауз, был старым другом Бриггса, хорошо знакомым с его семьей и женой. Их даже видели обедающими вместе в каком-то ресторане незадолго до рейса.
Сделка была застрахована. По итогу Винчестер получил страховые выплаты, свое судно и почти целый груз обратно, Морхауз получил вознаграждение. Никто, кроме страховщиков и государства, не понес убытки. Звучит как хитрый план, не правда ли?
- Никакого исчезновения не было, "Мария Целеста" была покинута незадолго до своего "обнаружения", а разбитые приборы и "забытый" пустой журнал - не более чем инсценировка;
- Чтобы команда не задавала лишние вопросы, капитан с помощником спаивали их, ведь корабль несколько дней должен был находиться в одном месте, ожидая Морхауза, отсюда спиртовые недоимки. (Чтобы управляться с "Целестой" достаточно было двух-трех людей);
- Эта версия объясняет и мелкие детали, например, забитые досками иллюминаторы - маскировка, чтобы проплывающие суда не засекли "Целесту" раньше срока.
Но на мой взгляд, у этой версии есть два больших логических проеба:
1) Что, черт побери, они собирались делать с командой? Шесть человек, не посвященных в планы, вероятность, что никто из них по итогу не проболтается - минимальна. Возможно, их планировали убить, но это резко переводит произошедшее из разряда остроумного мошенничества в жестокое и рискованное побоище, причем ради отнюдь не баснословных сумм. (Эти люди и так уже богаты).
2) Что в итоге пошло не по плану? Почти наверняка афера не удалась. Выживи хоть кто-то с корабля, это бы вскрылось за последующие сто с лишним лет. Кого-то бы узнали, кто-то бы проболтался, опубликовал мемуары, что угодно. Скорее всего, эти люди погибли на своей шлюпке. Но предметы, найденные на "Марии Целесте", такие как масленка и нитки, стоявшие на столе, говорят о том, что между отбытием команды и обнаружением корабль ни разу не качнуло сильнее обычного, значит, море было спокойным...
Королева Британии тяжко больна,
Дни и ночи ее сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из родной, из французской страны.
Но пока из Парижа попов привезешь,
Королеве настанет конец...
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец.
Он верхом прискакал к своему королю
И колени склонить поспешил.
- О король, я прощенья, прощенья молю,
Если в чем-нибудь согрешил!
- Я клянусь тебе жизнью и троном своим:
Если ты виноват предо мной,
Из дворца моего ты уйдешь невредим
И прощенный вернешься домой.
Только плащ францисканца на панцирь надень.
Я оденусь и сам, как монах.
Королеву Британии завтрашний день
Исповедовать будем в грехах!
Рано утром король и лорд-маршал тайком
В королевскую церковь пошли,
И кадили вдвоем и читали псалом,
Зажигая лампад фитили.
А потом повели их в покои дворца,
Где больная лежала в бреду.
С двух сторон подступили к ней два чернеца
Торопливо крестясь на ходу.
- Вы из Франции оба, святые отцы? -
Прошептала жена короля.
- Королева, - сказали в ответ чернецы,
Мы сегодня сошли с корабля.
- Если так, я покаюсь пред вами в грехах
И верну себе мир и покой!
- Кайся, кайся! - печально ответил монах.
- Кайся, кайся! - ответил другой.
- Я неверной женою была королю.
Это первый и тягостный грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала больше, чем всех!
Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - сурово ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!
Зимним вечером ровно три года назад
В этот кубок из хрусталя
Я украдкой за ужином всыпала яд,
Чтобы всласть напоить короля.
Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - угрюмо ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!
- Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож.
А другой мой малютка плешив, как отец,
Косоглаз, косолап, кривоног!..
- Замолчи! - закричал косоглазый чернец.
Видно, больше терпеть он не мог.
Отшвырнул он распятье, и, сбросивши с плеч
Францисканский суровый наряд,
Он предстал перед ней, опираясь на меч,
Весь в доспехах от шеи до пят.
И другому аббату он тихо сказал:
- Будь, отец, благодарен судьбе!
Если б клятвой себя я вчера не связал,
Ты бы нынче висел на столбе!
Перевод старинной английской баллады, напечатанной еще в XVII веке.