garik23

Начало : https://pikabu.ru/story/a_zagortsev_psikh_6542727

https://pikabu.ru/story/a_zagortsev_psikh_6542744

Глава 2: «Организация колхоза» продолжение..

— Этот смышленый малый электриком до войны был, — кивнул он в сторону минера, который на корточках возился с беспилотником.

Парень действительно оказался смышленым. Через пару минут он встал и махнул нам рукой. Внутри трубы из пластика находился выстрел ПГ-7В со стартовиком и электродетонатором. Получился этакий дешевенький летающий гранатомёт.

Все комплектующие для самолета с известного китайского сайта, топопривязчик оттуда же, телеметрия самая простейшая. Дешево и сердито, хотя и не сказать что особо эффективно. Хотя, с другой стороны, если обойти систему ПВО, то атакуемые будут бесполезно искать кочующие минометные расчеты или диверсионные группы. Интересно, удалось ли заглушить или сбить воздушного корректировщика, там система поинтереснее будет.

Витек, узнав, что это он все-таки срезал крыло летающей гранате, ухмыльнулся и тут же налепил на борт пикапа звездочку из белого скотча. Это уже была вторая. Первая была за сбитый квадрокоптер. Правда, квадрокоптер был наш. Мой контрактник втайне мечтал сбить «Глобал Хок», хотя я ему и объяснял, что он летает на высоте за 16 километров, мечты свои Витек не оставил. На срочке служил в ПВО, но так ни одного летающего аппарата не сбил, а тут уже второй.

Встретились с начальниками разведок дивизии, обменялись информацией, показали найденное изделие, обговорили порядок взаимодействия при работе по «Шанхайке» и в час ночи уехали без сопровождения на базу. Нафиг их сопровождение, а то вдруг над нами кто-нибудь висит на нескольких тысячах метров и передает картинку? Одинокий «Хайлюкс» менее завидная цель, чем колонна с пехотой.

Левин, восседавший на пассажирском сидении слева от водителя, повернулся ко мне, с удивлением констатировал:

— А водитель ваш, смотрю, и не смущается правым рулем.

Костя, услышав слова подполковника, только хмыкнул и продолжал рулить, изредка помаргивая фарами в очередной последовательности перед блоками.

— Изяслав Семеныч, а что его, коренного дальневосточника, должно смущать в правом руле?

— Аааа, — протянул Изя, — вон она, где собака порылась, я, грешным делом, по юности лейтенантской на Чукотке, в девяносто девятой мотострелковой дивизии замполитом ремонтной роты, в Угольных Копях послужил. Знаете, шеф, как-то и не до машин было лейтенантом.

— О! Бывал в тех краях, — оживился я.

Мы пообсуждали Чукотку и заглубленный командный пункт дивизии, сооружение явно циклопических размеров, находившееся в то время на бывшей базе ракетчиков в огромной сопке, нависавшей над скромным военным городком Гудым. На подъезде к базе Левин как будто, что-то вспомнив, немного сменил тему разговора:

— Шеф, а по поводу беспилотников, вот таких самодельных, мне беженцы ведь рассказывали.

— Какие, местные, что ли?

— Да не, я же, как вы в курсе с Харькова, да Донецкое политическое в мохнатые годы заканчивал, так, когда катавасия в Незалэжной началась, я в Южном округе служил в Каменске. Нас тогда, замполитов, мобилизовали в помощь органам, для работы с беженцами . Помните, как и бойцы с ВСУ наши границы переходили, когда ополченцы-новороссы их зажимали? Пришлось поработать со всякими. Но то не суть дела, так, присказка. Мы от бригады лагерь развертывали, кухню полевую выставляли, помогали по мере своих сил. Мне запомнился один такой дедок бравый. У одной из групп беженцев типа старшины был. Чётко все организовал: порядочек, построения, даже информационная работа. Мне органы посоветовали к нему невзначай присмотрется, вдруг СБУшник, какой?

Нормальный мужик оказался, с шахты какой-то, то ли главный электрик, то ли мастер-наладчик. В Афгане при Союзе в пятой дивизии воевал, когда война началась, в одном из отрядов самообороны группой рулил.

И специализация у него была по беспилотникам как раз. Голова у него в этом деле хорошо соображала. Мог спаять что угодно. И новейшая техника, и электроника — что компы, что телефоны ему на раз плюнуть была. Он с группой беженцев то и вышел, что бы своих всех устроить, да вернуться обратно. Так вот, тот дед — позывной «Волна» у него был, — рассказывал, как они на укроповские квадрики охотились.

— А ну-ну, — мне даже интересно стало.

— Схемку он мне нарисовал с дирижабликами, как в Великую Отечественную. Там лески ёлочкой к воздушным гелиевым шарикам привязаны, да кусочки бумажек на концах. Вот они их в воздух подымали штук с десяток, над каким-нибудь своим объектом, и они там трепыхались.

— Ну так, понятно — квадрик или беспилотник запутается, а бумажки типа винта ротационный момент создают и расправляют боковые лески... Но, а если ветер сильный?

— Так в сильный ветер, дождь или метель, хороший оператор и квадрик с самолетом не запустят, — парировал Левин, и продолжил, — много чего интересного тот «Волна» рассказал. Связь с ним потерял, но в каком-то репортаже из Луганска видел — по-моему, он на аэродроме училища штурманов, самодельный самолет типа нашего «Баклана» испытывал.

— Надо нашего командира группы озадачить, у него подобные мысли мелькали, пусть что-нибудь сообразит, — решил я, — может и внедрим рацуху против мелкой летающей нечисти.

……

Доложившись о прибытии дежурному и отпустив своих обеспеченцев, стал готовится к завтрашнему выезду и отдыхать. Командующий как обычно бодрствовал и находился на видеоконференц-связи с Генеральным штабом.Сегодняшний ночной налёт наделал много шума, и Первый, дабы представители прессы не наплели ерунды, как обычно работал на опережение. Я по громкой связи доложил Командующему о находке, тот сразу оповестил Москву, трофейный беспилотник был немедленно продемонстрирован по видео начальству в Москве.

Озадачив меня подготовкой предварительного отчета, Первый отпустил моё бренное тело, а сам продолжил общение. Трофей отнесли в группу сбора и анализа, для тщательного изучения. Я же, наконец, добравшись до кровати в модуле, заснул тревожным сном праведника.

Начало : https://pikabu.ru/story/a_zagortsev_psikh_6542727

Глава 2: «Организация колхоза»

...Оставалось теперь выпросить себе в оперативную группу каких-нибудь офицеров, мало-мальски соображающих, что такое психборьба или хотя бы слышавших про такое.

Естественно специалисты все были наперечет и работали по группировкам войск в республике. Да и ответ командующего был вполне предсказуем:

— Никого не дам, ты разведчик вот и найди кого-нибудь.

Я почесал бритый затылок, походил по управлениям и отделам, пытаясь найти кого-нибудь ненужного. Выручили воспитатели, ибо втайне подозревали, что психологическая обработка войск противника к ним тоже имеет какое-то отношение.

Мне всучили подполковника Изяслава Левина. Высокий чернобровый мужчинка лет сорока с представительной внешностью и каким-то детским голоском, как обрисовали мне его начальники.

Интересно, а на кой он мне сдался? В справке-объективке на подполковника все было описано общими, ничего не отображающими фразами. Сам фигурант шарахался где-то в горном корпусе у местных и собирал данные по морально-психологическому состоянию.

Но нашлась парочка доброхотов-замполитов, которые вместе со мной решили попить кофейку из вендингового аппарата, да и заодно просветить меня кто такой Изя Левин.

Вопреки внешности и паспортным данным, Изяслав Сергеевич не был Сыном Израилевым, а числился чистокровным украинцем из Харькова и закончил Донецкое политическое. Кадр он был редкий. На одном из совещаний, когда он запорол совершенно никчемную задачу, Замполит Группировки начал громко и со смаком отчитывать подпола. Тусовка на совещании была своя — психологи-воспитатели, да общественно-государственники, поэтому полковник в непарламентских выражениях орал на Левина и даже навел на него пару раз лучик лазерной указки. Левин воспринимал все спокойно, со скучающим видом стоял по стойке смирно и позевывал.

— И слайды ваши — хуета! — орал главный замполит, — вы понимаете? Херня! И ручки у вас из ануса растут, да или нет?

— Я слайдометных училищ не заканчивал, в отделах анимации и мультипликации не служил, товарищ полковник, — спокойно ответил подполковник и миленько улыбнулся аудитории.

— Бляяя! — взвыл замполит, — вы в свое оправдание-то квакните хоть что-то!

Левин пожал плечами, и, печально улыбнувшись, тонким детским голоском пробормотал тихо, но отчетливо:

— Не обижайте Изю.

— ДЕБИИИЛ! — взвыл замполит, аудитория совещания грохнула заливистым смехом.

Еще мне за распитием кофе рассказали историю, о том, как Левин, будучи ещё майором и служа на площади Дворцовой в Ленинградском округе, после какой-то несправедливой выволочки от начальника своего отдела прямо при нем позвонил по городскому и тонким заплетающимся голоском начал бормотать в трубку:

— Здравствуйте тетя, тут дядя большой, он громко орет на меня и матом ругается, а еще он обещал меня... да он обещал меня... а потом высушить... Да, записывайте адрес: Мальчик Изя Левин, 33 годика.

Начальника отдела тогда сильно перекосило, и он навсегда перестал ругаться матом, а Левина отправили замполитом в батальон Печенгской бригады. Но по сути дела мой будущий подчиненный мудаком или никчемным бездельником-тупицей не был, поэтому мне сказали, что я с ним сработаюсь.

Оставив свои координаты для подполковника Изи, я поплелся к себе на пункт управления, размышляя, к чему все это может привести и какие дальнейшие последствия меня ждут. Действо мне напоминало старый анекдот про модель вооруженных сил, непринципиально какого государства.

Суть анекдота проста:

«Назначили нового Министра Обороны, он покрутился, повертелся, съездил с инспекционными поездками по войскам, поднял по тревоге пару округов, но все равно чего-то не понимает. Вызывает он Начальника Генерального Штаба и говорит:

— Уважаемый Начальник генштаба, ну-ка сообрази-ка мне действующую модель наших доблестных Вооруженных Сил, да так, чтобы всё крутилось, вертелось, и наглядненько так было!

Начальник Генштаба козырнул, и в сей момент летят в рода и виды войск директивы «Срочно продумать вопрос изготовления действующей модели ВС, да так, чтобы все наглядно и понятно было». Дальше по подчиненности телеграммы в военные округа и флоты, а оттуда в армии, ну и, соответственно, в соединения и части. И вот стоит на вечерней поверке перед взводом лейтенант и вещает:

— Товарищи бойцы, в целях популяризации армии, довожу требования Министра изготовить модель, продумать взаимодействие всех частей и прочее.

Солдатикам реально пофиг. Стоят, зевают. И тут из строя робкое:

— Разрешите обратиться, товарищ лейтенант?

— Давай, — молвит лейтенант, в душе кляня всех этих компьютерщиков и менеджеров, косяками потянувшихся в армию.

— Товарищ лейтенант, я в принципе могу сделать данную штуку без особых затрат и умственных усилий всяческих оборонных НИИ и научных рот.

— Когда сделаешь? — радостно скалится лейтенант.

— Да к вечеру завтрашнему дня, вы меня только никуда не привлекайте.

— Вперед и с песней! — радостно ставит задачу лейтенант, распускает взвод и бежит докладывать ротному.

Весть по инстанциям через штаб бригады, армии, округа, главный штаб войск, доходит до Генерального Штаба и в виде шифротелеграммы попадает Начальнику Генштаба, а далее устным докладом доходит и до Министра. В назначенный срок вылетает Министр в Округ, по пути обзаводясь свитой из Командующих округов, армий, комдивов, комбригов. И вот вся высокая комиссия в клубе части, где на сцене под огромной простыней стоит макет, а рядом мнется тщедушный и заинструктированный всеми солдатик. У комбрига когнитивный диссонанс, у Командующего округом паника, слайдового сопровождения нет. А без этого никак. Однако Министр заинтересован и жаждет откровений.

— Приступайте, — отдает он команду.

И солдатик на удивление бодрым голоском начинает вещать:

— Товарищ Министр, товарищ Начальник генерального штаба, товарищи Командующие, генералы и офицеры! Представляю вам действующую кинетическую модель Вооруженных Сил.

Жестом фокусника сдергивает покрывало. Под покрывалом простейший редуктор. Вначале огромнейшее колесо, дальше чутка поменьше — и так по убывающей. Самое последнее колесико — с ноготь мизинца. А солдатик бодро вещает:

— Смотрите, товарищ Министр, самое большое колесо — это вы, поменьше Генеральный штаб, и так далее, следуя вниз по иерархии. Самое маленькое колесо, как вы догадались, — это я, рядовой вооруженных сил.

— Так, интересно, — молвит Министр, — очень даже познавательно и наглядно, а принцип работы?

— Смотрите, проворачиваем самое большое колесо на один оборот и... видите, как я в конце закрутился?»

....

Вот, скорее всего у нас та же самая ситуация. Интересно, кто только в роли большого маховика выступает — кто маленькие колесики и так понятно.

Отработав последние из поступивших донесений и свалив подготовку вечерних докладов на вновь прибывшего заменщика, я закрылся у себя в кабинете и начал вытаскивать из компьютера всё, что знал о местности, на которой предстояло действовать.

Ничего интересного, нового и познавательного. Человек пятьдесят, ну, может, сотня боевиков в этом посёлке наберется. Как с нашей, так и со стороны противника все дороги в убогом состоянии, в основном грунтовки и одна асфальтированная в какие-то мохнатые годы. Ближе к поселку блок-пост: несколько бетонных блоков, скорее всего минный шлагбаум, да пара закрытых огневых точек — на одной наш ДШК, и, скорее всего, американский Браунинг М2.

Ещё есть донесения, что иногда по ночам выезжает дежурить Мицубиси Л-200 с установленным в кузове АГСом, но это так, слова, — в живую никто и не видел.

Размышления меня начали приводить к неожиданному выводу. А ведь информации у нас по этому отростку населенного пункта реально мало. Так, имеется общая, годящаяся, скорее всего, для экскурсионного путеводителя — для реального дела такой информации мало.

Надо выставлять наблюдательный пункт с видеозаписывающей оптикой, выставлять маневренную группу радиоразведки с постами КВ, УКВ перехвата и мониторинга мобильного радиосервиса, вышки «MTN» в том районе есть, и не исключено, что работают. Нам бы пост перехвата спутниковых линий связи, но тут не моя компетенция, хотя стоит организовать взаимодействие с коллегами из службы РЭР.

Так, пожалуй, дёрнем к себе радиоразведчика, чем он нам поможет?

Радиоразведчик помимо своей тушки приволок еще и РЭБовца — как знал, что я про него вспомню.

Капитан Тетюрин, командир маневренной группы радиоразведчиков, ума был острого и опыт работы в таких условиях имел достаточный.

— Смотрите шеф, — вещал он, склонившись над картой, — тут, куда бы мы ни поставили наш комплекс, нас видно будет, что с этих труб в глубине поселка, а там у них вроде как наблюдательный пункт, что с ближних домов. Оттуда редко стреляют, но минами нас погонять могут, а, учитывая, что с нашей стороны от местных войск здесь охранение так себе, могут и группу террористов запустить в нашу сторону.

— Машинки наши им интересны, — вслух высказался я, — значит, могут быть попытки и захватить, мало ли что у них на уме. Да и «союзнички» с Альянса могут напакостить. У тебя есть какие дельные мысли по этому поводу? Твой стационар, который ты оборудовал, сможет что нащупать?

— Так — только косвенные материалы перехвата. Есть трофейный Крузер-сотка, мой техдоктор сможет на него пару приемников закинуть, но учтите, шеф, сейчас у них все переговоры в стандарте цифрового радио, и колоть придется в отложенном режиме уже на базе, а это потеря времени — актуальность материалов может упасть.

— Итак, — резюмировал я, — нам нужен скрытный пост как можно ближе, так?

— Вы хотите пост, их есть у меня, — ответил фразой Высоцкого Тетюрин.

— Подробнее, — заинтересовался я.

— Комплексы, которые старшие коллеги испытывали. «Вошь» называются, всё там есть: скрытно установим, автономного питания на трое суток. Канал передачи данных на закрытом радиорелейном створе будет.

— Так, а нам старшие коллеги не вдуют за эту «Вошь»?

— Да нет, все-таки комплексы испытывать надо, тестировать в боевой обстановке. Там, говорят, есть ещё такие же с оптико-электронной составляющей, но пока у нас есть простейший вариант. С видео, я думаю, спецназ своими техническими средствами решит.

— РЭБ, хватит мои чипсы жрать, ты не за этим сюда приперся, выскажи пару умных мыслей.

— Под эти чипсы пивасу бы, — высказал свою первую мысль радиоборец.

— Офигеть ты логичный! — похвалил я пухлого майора, а по делу что?

— Да чего там по делу-то? Я их частоты все знаю, когда надо забить смогу, если беспилотьё их на нас попрет, увижу, доложу.

— А как забить сможешь?

— Да хоть как, могу им песню про «Витю надо выйти» крутить, — хихикнул майор, или лаяться с ними, мои контрабасы, кто на постах разведки сидит, постоянно с ними ругаются.

— А так есть у них еще, что по твоей теме, что ты можешь видеть, а мы нет?

— Видим несколько точек Вай-Фая и Вай-Макса шифрованные, можем, если поближе подобраться, в период подготовки к наступлению выжечь их нахрен. Подойдет?

Мы ещё минут сорок пообсуждали сложившуюся ситуёвину. Чтобы радиоэлектронщики не сожрали все мои чипсы, пришлось их выгнать.

……

Потом я под убаюкивающий шум кондиционера задремал и проснулся от деликатного попискивания моей радиостанции «Йоськи». Наш дневальный-контрактник, который дежурил на входе в отдел, пытался до меня довести, что ко мне прибыл какой-то посетитель.

Данным посетителем оказался подполковник Левин, про которого под кофеек мне рассказывали его сослуживцы.

Левин был облачен в песочку, в КБС (комплект боевого снаряжения) с притороченной на груди каской, на голове, словно ермолка на макушке, болталась шапочка-подшлемник из негорючки.

— Однако здравия желаю, товарищ полковник, откомандирован в ваше распоряжение, согласно распоряжений Командующего, — нараспев провозгласил он и чуть сдвинулся под кондиционер.

— Привет, присаживайся, а чего так-то по-боевому? — ответил я, поручкавшись с вновь прибывшим.

— Я рюкзачок там, в шкафу на входе оставил. Там паек, да бакшиши для местных, мало ли что, товарищ полковник. Я так вот недельку назад в Горную на два часа летал, а вернулся через трое суток, а тут мне сказали, что к разведчикам командируюсь, так что от греха, от греха! И он довольно умело перекрестился на кондиционер.

— Да называй меня по отчеству или можешь просто «шеф», мне так привычнее, — образумил я политрука, — скидывай разгрузку, попей чайку, вон я свежий заварил — не местная кислятина, а нормальный чёрный. Наши вот с Ирака прилетели, привезли.

— Отлично, — Левин быстренько скинул с себя КБС, аккуратно повесил его на вешалке.

Пока подполковник разоблачался, я налил чёрный чай в пиалки, достал тростниковый сахар и баночку с хорошим клубничным вареньем.

— О как, — удивился Левин, — впервые здесь вижу, что чай из пиал пьют, а не из модных термокружек.

— Ощущения не те, да и местный матэ в печенках сидит.

— Кстати, шеф, — сразу перешел к делу подполковник, — всё-ничего, завтра суббота... Мы работаем или хозяйственный день?

Я чуть не поперхнулся горячим чаем.

— Чего это ты решил по субботам не работать, ты случаем не...

— Та не, — перешел на южнорусский говор подполковник, — с Харькова я, то так получилось, что батя меня в честь какого-то деда назвал, а так я к Сынам Израилевым отношения даже косвенного не имею. Хотя ЦАХАЛовцы, что недавно приезжали, меня за своего принимали. Я просто к чему за субботу? Праздник у «бойков» должен быть: у одного из наиболее одиозных лидеров юбилей — полтишок стукнет.

Вот так! А ведь это интересно! Я вспомнил пару донесений от доверенных лиц и материалы перехватов, на которые не обратил внимания. Если праздник, то бдительность они усилят. Но усилят как раз на основных участках обороны, наш посёлочек так — с боку припека, можно ведь будет организовать выезд на природу и посмотреть на всё своими глазками.

Левину под чаек я рассказал, о предстоящей задаче и предложил подумать о том куске работы, который он может взвалить на себя.

Политрук обещал подумать, что он может сделать со своей стороны, и тут же посмотрев на карте место работы, почесал лысую макушку и предложил сочинить пару текстов для листовок и пропусков. Переводчики у него хорошие есть, да и с местными можно поговорить, вдруг, кто найдется из данной местности.

В общем, замполит на меня произвел вполне адекватное впечатление, несмотря на все разговоры про него.

....

Отправив еще одно боевое распоряжение в отряд спецназа, я вызвал снова к себе «Витязя» и обрисовал задачу по завтрашнему выезду. Решили выскочить без помпы на местном «Хайлюксе» и одном восемьдесят втором БТРе, народу брать по минимуму.

Радиоразведчик уже был предупрежден заранее, поэтому не торопясь выскочим за блок-посты где-нибудь часов в восемь утра. Корректировщик и авианаводчик будут из отряда, с поддерживающими батареями и дежурной парой винтокрылых. Взаимодействие Витязь организует сам, без моего участия, благо я имею право захода к Начальнику Штаба Группировки для срочной подписи.

Однако как следует поспать не удалось, и виной всему было не гороховое пюре с копченостями, поглощенное мной с аппетитом на ужин, а бессовестный майор-РЭБовец, отыскавший меня по военной связи и попросивший срочно прибыть к нему на пункт управления. Совсем охамели эти майоры — то чипсы жрут, то спать не дают.

РЭБовец был немного озадачен и находился в некотором смятении.

— Смотрите, — протянул он мне пару распечаток с гуглокарт, — вот тут значками я нанес сигналы, которые мои посты разведки должны были засечь, повторяю «ДОЛЖНЫ» были засечь, если бы бойки запустили в нашу сторону беспилотьё.

— Ебать ты мастер связного рассказа, — разозлился я, — в чем смысл?

Тут зазвонила ЭР-ка (телефон закрытой связи) на трубке оказался Влад Тетюрин, радиоразведчик. Я включил громкую связь.

— Шеф, вот тут перехват со стационара... Некий корреспондент Халеб, я так понимаю, руководит запуском «стаи» и в воздух поднял десять птиц, две не взлетели, и скоро он поднимет еще десять. Перехват был пятнадцать минут назад ровно.

— Что ПВОшники говорят?

— У них на индикаторах кругового обзора только наши дежурные пары да птички с облаками.

— И вот я о том же, — пробормотал РЭБовец, — посмотрите, по идее здесь должны быть НСУшки (наземная станция управления) — это если разведка пеленги точные дает. А наземных станций управления нету, не видим мы. То ли это деза для нас, то ли просто запустили без управления с заранее заданной точкой...

...Расстояние здесь около семидесяти, то есть «Шанхайка» — самая ближняя точка.

Если действительно запустили только по заранее заданным координатам, то вскоре мы должны все-таки будем увидеть каналы навигации, но опять же свою мобильную составляющую я не успею перенацелить и переместить для подавления каналов. Ведь они и управление могут включить. И может оказаться поздно.

— Ага, десять птичек для разведки многовато, а вот если ударники будут, могут и насолить.

Радиоразведчик получил задачу вести мониторинг дальше. Тут же по громкой вышел дежурный по ПВО, находившийся в замешательстве, сообща с ПВОшником мы приняли решение, все-таки доложить Первому — время могло идти уже на минуты.

Командующий был мужик решительный, и ему без разницы ошибались мы или нет, лишний раз потренировать личный состав в действиях по воздушной тревоге он никогда не против. Я же, дёрнув своего телохранителя Витька и водителя Константина, прыгнул на трофейный «Хайлюкс». С разрешения Командующего выехал в ночь на наши передовые.

Заодно, созвонившись с нашими советниками у местных, проверил доведение сигнала и договорился пересечься на дальних блоках, тем более начальник разведки 40-й дивизии — и местный, и наш, — находились в районе застав. На комендантском посту, когда наши бравые парни растаскивали выездные блоки, ко мне в окошко постучался не кто иной, как Левин.

Мило улыбнувшись, он молвил:

— Я таки в вашей команде, шеф. В ногах пристрою рюкзачок, вы не против?

И как он только узнал, что я собираюсь на выезд?

Миновав лагерь группировки, где вовсю завывали сирены, мы помчались по улочкам, обруливая развалины и матерясь на местных военных на постах. Не успели вырваться на оперативный простор, как по «Оводу» (мобильный телефон закрытой связи) на меня вышел РЭБовец и доложил, что все-таки они увидели каналы навигации и один канал управления и передачи данных.

Получалась нелепая картина: один управляемый беспилотник и куча летящих по одному заданному маршруту. Херня какая-то. Данные пошли в центр боевого управления, надеюсь, дежурная смена сообразит, что да как. А у меня от тряски голова не варит.

До дальних застав мы доехать не успели — ночное небо расцветилось росчерками трассеров, и неподалеку с местного поста начали работать ЗУ-23. Из района взлетной полосы группировочного лагеря подключились «Шилки». Даже Витек, стоявший в кузове пикапа за «Кордом», дал в ночное небо пару коротких очередей.

— Э, что за нахуй?! — заорал я в гарнитуру каски, — «Новочек», куда палишь?

— «Шеф», я «Новочек», тут какая-то шняга летит, — ответил Витек.

— Костя, стой, вот под тот дувал к стенке прижмись, — скомандовал я.

Водила лихо съехал с грунтовки и прижался к стенке полуразвалившегося дувала.

Я выскочил наружу, кивнул Левину на глинобитную развалину, — досмотри, — сам схватив бинокль, чуть отбежал в сторонку принялся наблюдать за небом.

И тут в районе ближних к группировке блоков что-то грохнуло, несильно, но отчетливо.

— «Шеф», я «Новочек», РПГэшка седьмая, — довел до меня Витек.

И тут с перерывом в десятки секунд начали грохать гранатометные разрывы.

Бойки просочились через заставы и в честь днюхи своего лидера решили поштурмовать?

Да нет, бред какой, вряд ли бы они через заставы прошли, там и мин и технических средств на каждом метре понатыкано, да и наши советники местным спать не дают, всё за бдительность ратуют. Нет, бля, это, скорее всего ударные беспилотники работают. Грохнуло где-то около двенадцати выстрелов. Ага, и каналов навигации столько же было, а вот тот, что с каналом управления и передачи данных, скорее всего сверху висел и работал, снимая результаты, а может и корректировал, хотя хрен его знает. Как обычно связи не было никакой ни по "Йоське" ни по "Оводу". Или как обычно наши РЭБовцы стали давить всех подряд. Я еще раз осмотрел небо в росчерках трассеров и отбежал к Тойоте.

Левин, достаточно грамотно заняв позицию на углу дувала, наблюдал в коллиматор за обстановкой. Увидев меня, он махнул рукой.

— Шеф, мне бы радиостанцию, а то гарнитурка на каске есть, а вот радиостанции нет. Я же замполит, а не разведчик, не дают нам, — пожаловался он и продолжил, — там метров четыреста от нас, что-то аккурат на старые позиции второго батальона пятой бригады местных грохнулось. Но не взорвалось, из-за темноты не рассмотрел. Контрактник за пулеметом, который сбил эту летающую поебень, походу.

Осторожно объезжая рытвины и куски бетонных блоков, мы подъехали к старым позициям. Не успели спешиться, как появилась связь, и я обрисовал свое местоположение дежурному по центру боевого управления. Попросил выйти на связь Тетюрина, а заодно дать мои координаты на прикрывающие батареи — а то мало ли что. Влад отзвонился через пару минут и обрисовал вкратце ситуацию.

Благодаря вовремя сыгранной воздушной тревоге потерь удалось избежать, слегка пострадала взлетка и пара единиц техники батальона аэродромного обеспечения. Самолеты и вертолеты целые. На данный момент мониторят неизвестного Халеба, по обрывочным материалам и сведениям подтвержденных старшими коллегами из Службы РЭР, действо может продолжиться. Местные считают, что действовали подвижными минометными расчетами, поэтому нам лучше поостеречься, так как после обстрела ночные цифровые и цветовые пароли поменяли. Вот за это спасибо.

Сейчас местные начнут прочесывать местность, а они любители сперва стрелять, а потом спрашивать пароль. Поэтому, как только Витек доложил, что видит приближающуюся группу бронетехники, я немедля выпустил две зеленых ракеты и перешел на частоту местных военных. Слава богу, группу возглавлял советник командира батальона из наших, поэтому обошлось без эксцессов. Обрисовав задачу местным и попросив быть аккуратнее при досмотре местности, ибо как обычно карты минных полей никто не удосужился взять, я отошел к своему «Хайлюксу» вместе с нашим советником. Костя из термоса налил нам кофейку, честно сворованного у вендингового аппарата, при помощи сторублевки и скотча. Попивая кофеек, мы делились с советником новостями и впечатлениями. Наш майор, стрельнув у меня «Парламента» и закурив, пожаловался на надоевшую местную «Альхамру», сетовал на своих подчиненных, на их детскую непосредственность и безалаберность.

В качестве иллюстрации к его словам неподалеку от нас что-то грохнуло, раздались вопли и стенания. Мы с майором еще не успели ничего предпринять как, Левин, возникший из темноты, обрисовал ситуацию: один из бойцов подорвался на мине, или, скорее всего, на неумело установленной и неснятой растяжке. Ранений серьезных нет, сейчас его санинструктор обрабатывает, а то, что местные открыли стрельбу — так не стоит волноваться — это они со страху.

А потом позвонил РЭБовец и сказал, что сейчас в течение десяти минут попрет вторая волна ударных беспилотников, он уже успел перегруппировать своих, но просит быть побдительнее. Вторая волна была пожиже, всего пять раз грохнуло — и то в районе дальних застав. Видно, наши станции помех и ПВОшники сработали во второй раз намного лучше. Минут через сорок поиска все-таки нашлась та штука, которая грохнулась с неба, по всей вероятности сбитая Витьком из «Корда».

Местный сапер прочесал местность и подходы кошкой, и истыкал щупом, так что мы лишь изредка опасаясь и подсвечивая себе подствольными фонариками, выдвинулись к месту падения. Обыкновенная пластиковая труба довольно большого сечения, крылья из пенопласта и эпоксидки, сервопривода на закрылки и антеннка GPS. Всё, больше ничего особенного.

Сапер сдернул изделие кошкой. Нормально, ничего не взорвалось. Наш майор напялил на сапера огромный шлем и тяжеленный бронежилет, перекрестил арабского минера и залег рядышком со мной.......

Глава 1: «Ни о чём»

Мне было скучно, и меня вызвал Командующий. Скука улетучилась и, гадая о причинах неожиданного вызова, я поплелся по территории базы к модулям штаба. Солнце как обычно мешало лирическому настроению, лениво шарахающие военные полицейские в кокетливых красных беретах, с опаской обходили меня, делая озабоченный вид. Навстречу попался один из моих подчиненных подполковник Сергей Алексеевич с позывным «Cтарая Белка».

— Алексеич, что там? — спросил я мирно бредущего офицера, погруженного в послеобеденную нирвану.

— Да сегодня же среда, как обычно пельмени, да в салат-бары новую порцию корейской морковки загрузили, — отвечал подполковник, мирно позевывая.

— Да в отделе нашем, а не в столовой? — перебил я его.

— А, да к нам никто из очередной комиссии и не заходил. Они все у Первого трутся, чего-то там планируют, руками машут. И беззастенчиво курят в модуле.

— Экие нахалы, — делано возмутился я, — а не в курсе чего меня Командующий дергает?

— То мне неведомо, я человек маленький, нарисовал синих стрелочек с кружочками и свободен, — развел руками «Старая Белка», — босс свалю я до модуля под кондиционер я ж заменщик, мне потеть по статусу не положено.

Я отпустил подчиненного и потопал дальше, весь в думах о великом. Итак, у Первого очередная комиссия, а все кто приезжает с проверками мечтают поруководить какой-нибудь супер-пупер специальной операцией, ну или хотя бы поруководить уничтожением пары-тройки моджахедов. На этот случай у нас было несколько заранее подготовленных вариантов.

Сперва мы выкатывали несколько карт, разрисовывали их, утверждали замысел и решение и, согласовав все по несколько раз, под руководством очередного «гениального» поднимали в воздух беспилотник — наш незабвенный «Баклан-10».

Куда вести самолет оператор прекрасно знал. И вот после примерно часа полета, на экранах мониторов, выведенных в группу командования, обнаруживалась группа веселых боевиков на блиндированном «Хайлюксе», мчащихся «оценочно с целью прорыва на направлении линии соприкосновения».

Начиналась суета. Артиллерист из группы комплексного огневого поражения бодро отдавал команды на дежурные батареи. Беспилотник начинал нарезать круги. Залп, взрыв, искры буря безумие, «Хайлюкс» горит, оставшиеся в живых боевики красиво куда-то бегут. Тут внезапно появляется вертолетно-поисковая штурмовая группа, долбит с воздуха при поддержке крокодилов. Тут же на «бэхах» вылетают местные из 40-ой дивизии доблестного горного корпуса. И вот уже все стреляет, крутится, вертится.

В эфире доклады, воздушная разведка наблюдает, радиоэлектронная слушает, специальная воюет, войсковая ебланит. Красота! Героям, спланировавшим операцию, строчат ходатайства, отправляют по электронке на наш Генеральный штаб, по новостям стараются не сообщать — все-таки операция «специальная» и секретная, так, что от греха подальше.

И так постоянно по одному и тому же сценарию. Однако, все довольны. А вот Командующий иногда хмурится. После победных реляций советует мне не выделываться. И снять какой-нибудь фильм с другим развитием событий, ибо этот уже в третий раз прокручиваем, и артелы, и воздушники как-то уже не чувствуют момент и не доигрывают, команды вяловаты, лица скучноваты кое-кто даже кофеек попивает (камень в мой огород). Я обещаю подобрать что-нибудь ещё из реальных операций и записей. Но как-то все серенько, обыденно и не очень красочно пока получается.

Увидев возле штабных модулей пару генералов в «песочке», я чуть притормозил и огляделся по сторонам. Ну вот! Не пройти так просто, обязательно пристанут с вопросами. Немного поразмыслив, я дернул проходившего мимо знакомого морпеха-старлея и в три минуты разъяснил ему порядок действий. Старший лейтенант озадаченно посмотрел на меня, но, не посмев перечить кивнул.

Через пару минут мы с ним напряженно уставились в небо и начали размахивать руками. Генералы напряглись, не понимая, что происходит. И тут мы рванули в сторону бомбоубежища с криками «Ебааааать».

Генералы взглянули на небо, ничего не поняли и, не раздумывая, рванули за нами, высоко задирая ноги. Мы же прыснули в разные стороны — я к модулям, морпех в сторону столовой.

....

Порученец Командующего сообщил мне, что Первый в принципе в нормальном настроении и опасаться стоит в обычном режиме. Он ошибался.

— Смотри! — громогласно провозгласил наш Папа и ткнул лучом лазерной указки в карту.

— Офигеть, — нейтрально отозвался я.

— Вот видишь этот никчемный поселочек? Вот тут на выступе возле отметки?

— Ну, на правом фланге местных войск, население где-то за последнее время сократилось до трех сотен. Боевиков там где-то до одного отряда численностью пятьдесят человек, над нашими ударными частями не нависает, при начале активных действий, насколько я помню, там всё сосредоточенным огневым ударом подавляется — задействуем один из наших разведывательно-ударных контуров.

— Ну и как, по-твоему, стоит оно того? — задумчиво спросил Командующий.

— Да нет, затрат на миллион — выхлоп на копейку. Только силы и средства отвлечём, боевики сами оттуда свалят, когда по всей линии перейдем к активной фазе. Выгоды им там никакой — им проще по своим кяризам отойти на окраины города. У нас же снимков и видео полно с этого района — никакой заранее подготовленной обороны. А вот на окраинах города — там всё по серьезному. Мы если начнем вал перед ними нагребать, так они просто свалят, даже не тратя на нас боеприпасы.

— Вот твои слова бы, да кому-нибудь в уши. Почему-то все озаботились судьбой несчастного мирного населения, информационные войны сейчас как бы ни важнее реальных боевых действий. А тут еще Генеральный штаб требует выровнять линию. Попытки доказать, что просто перераспределимся при наступлении и оставим в тылу посёлочек уходят в пустоту.

— Товарищ Командующий, роль моей кафедры в данном контексте мне не совсем понятна. Все данные на населенный пункт у нас в избытке, сейчас если геолокаторы со специалистами подтянутся, попробуем схемы пустот и подземных переходов накидать.

— Это хорошо, но я подумал, а не поработать ли тебе психом!

— Товарищ Командующий, вы же знаете, что я мастер спорта по справкам и докладам, заслуженный слайдомётчик Вооруженных Сил, герой фотоотчетов группировки, но какой из меня псих? Тем более психологическая борьба уже под главным оперативным управлением!

— Ты знаешь слово надо?

— Так точно, только вы еще добавляете «Не ебёт!».

— Очень точно уловил тенденцию развития разговора, настоящий разведчик. Ну давай, рассказывай, что ещё вынес с нашей беседы?

— Предположительно, сверху пришли указания активно применять психборьбу и информационное противоборство, дабы потом осветить в прессе?

— В принципе, верно, меня ещё спросили, почему это разведка в нашей группировке не ведет активную психологическую обработку. Я-то в званиях повыше, вытянул на авторитете и загадочном лице, но, чувствую, доклад на Генштаб заимеет пунктик о том, что «бла-бла-бла всё по старинке: шашки, комиссары и в атаку, а новых методов нет».

— Товарищ Командующий, а они включат в доклад сведения о местных «ленивцах» и том, что наши офицеры в атаку их подымают?

— Ой, как будто это никто не знает? Всё по умолчанию, и давай иди, накропай мне кучу планов, замыслов и решений, как провернуть психологическую операцию. Напиши мне, кто нужен, кого задействовать, но на много не рассчитывай.

……

Я вздохнул и, козырнув, отправился к себе попить кофе, а то тут все местные, не смотря на сложившиеся стереотипы об арабах и кофе, почему-то пьют чай «Матэ», а мне эта кислятина абсолютно не нравится.

Расположившись у себя в кабинете, под уютное журчание кондиционера, я заварил одну капсулу «американо» и, закинув ноги на стол, начал обдумывать и осмысливать ситуацию.

Что я знаю и что я видел из методов и способов психологической обработки противника?

В далеком 2001 году в Старощедринском лесу, после обнаружения в нем так называемого «ногайского батальона», несколько наших БТРов с ЗС-800, катались туда-сюда, и командир группы психборьбы вещал на весь дремучий лес о радостях добровольной сдачи в плен.

Сперва вещал вдохновенно и с выражением, а потом устал и кроме «Сдавайтесь, грёбаные ублюдки» ничего выдать не мог. Потом мы крутили им целый день Элизе с её Лолитой и Боссона. В ответку нам прилетело пару мин, а из леса вышел и погиб под пулями снайперов здоровенный черный, косматый кабан, которого в донесениях подали как шахида-смертника.

Потом еще разок помню — над Дзумсоем разбрасывали листовки с вертолета. Куда они улетели — хрен его знает, прочитали их боевики или пастухи — хрен его знает. Вот и весь мой опыт психборьбы. А тут МЕГАЦЕЛЬ! Заставить, местных моджахедов убраться с этого несчастного поселка, оставить в покое мирных жителей.

И что мне для этого надо? Ну, звуковещательная станция на бронеобъекте. Вроде где-то видел в группировке БТР с громкоговорителями, и заруливали этой штукой замполиты. Надо у них поинтересоваться. Ну, вот листовки нужны ли они или нет?

Я, к примеру, сносно говорю на арабском, но читаю плоховато и толком составить воззвание, которое зажжет в душах отъявленных исламистов-боевиков стыд и раскаянье не смогу. Тут нужен специалист. Психборцы у нас есть, я знаю точно. Летели мы с ними сюда в одном самолете. Но сейчас я без понятия в какой группировке их искать и чем они занимаются, значит надо что-то другое придумывать.

Ну, напишем мы листовку и как их раскидывать над поселком? Вертолет? Вряд ли — непонятно, куда улетят, да и вертушку могут с ПЗРК или с ЗУ засандалить. С другой стороны, начнем использовать авиацию в большом городе — боевики подумают, что начался общий кипешь, начнут бегать, перегруппировываться, а то и, гляди, предпримут контрнаступление. Влетит всем. Агитационные снаряды? Вроде есть они, а, с другой стороны, я их ни разу не видел. Спросить артелов? Ставим еще один знак вопроса.

Кто мне еще может помочь? Пройдемся по своим разведчикам. Радиоразведка? Да, несомненно, тем более у меня есть свои комплексы, ничего ни у кого просить не буду. Да и там командиры маневренных групп весьма толковые ребята, может, что и подскажут.

Спецназ есть у меня, и эти парни, прикидывающиеся военной полицией. Дел у них невпроворот. Одну группу, я думаю, можно будет задействовать. Значит надо боевое распоряжение подготовить. От войсковой, скорее всего, понадобятся парни, имеющие опыт ведения разведки наблюдением. Организуем сперва систему наблюдения, завяжем целеуказания на снайперов от группы СпН. Воздушники нужны, но ресурсы «Бакланов» на эту непонятную задачу не вижу смысла расходовать, надо, что попроще — значит квадрокоптеры. «Mavic Pro» самое то, на ста метрах высоты его уже и не видно, и не слышно. Дальность, правда, не велика, но нам много и не надо. Если потеряем птичку, то ничего страшного — не столь он и дорогой.

Немного поразмыслив, я вызвал начальника отдела планирования и координации, вкратце объяснил какие боевые распоряжения и в какие сроки подготовить, кого вызвать на связь и с кем надо побеседовать лично.

Время текло неторопливо, и я, заскучав в ожидании вызываемых командиров, вышел на свежий воздух, и с наслаждением закурил на несколько минут, потеряв бдительность.

— Военнослужащий должен воздерживаться от курения на улице, — громко возвестил проходящий мимо смутно знакомый генерал.

— Товарищ генерал, вы же помните, я курю только по пьяне, — отбрехался я, введя в ступор высшего офицера.

....

Первый из прибывших был командир отряда специального назначения. Бодро отрапортовал: сколько народа, где и чем заняты, морально-психологическое состояние и прочее.

От спецназа мне требовалась всего одна группа со штатным вооружением, поэтому вопрос решили быстро. Командир пытался мне подсунуть «золотого мальчика» лучшего во всем капитана, но я, немного поразмыслив, отбрил поданную кандидатуру.

— Витязь у тебя на месте вроде сейчас? — вот давай мне его.

— Ну, вы же знаете, он еще тот конь. Может, что угодно выкинуть, — заканючил комбат.

Витязя я знал достаточно хорошо, как и предлагаемого мне «золотого капитана». Старший лейтенант Витязев не был классическим распиздяем или негодяем, у него было свое восприятие на выполнение поставленных задач, что мне очень импонировало.

Простой пример еще с России.

В округе проводились организационно-методические сборы с командирами соединений, и две учебные точки накрывал спецназ.

Тот самый «золотой капитан» и Витязь оказались счастливчиками, которым выпала эта почётная миссия. Капитан дневал и ночевал на своей учебной точке, лично руководил работами и отработкой элементов. Витязь на учебной точке появился всего один раз, поставил задачу сержанту и убыл в неизвестном направлении. Догадайтесь, у кого лучше была оборудована точка и чьи разведчики показали лучший результат? Комбриг и комбат хвалили капитана за то, что он днюет и ночует и сам на карачках везде ползает. А я, прибыв для проверки, задумался.

У капитана на точке вечно какие-то нестыковки: то денег на плакат не выделили, то бойцы провода не так протянули, то связь вечно пропадала, но все равно красиво, ровно и перпендикулярно.

У Витязя работало всё: и связь, и подрывные машинки, и плакаты висели ровно, а сам он по сравнению с капитаном, который выглядел мужественно в грязном камуфляже и с трёхдневной небритостью, смотрелся лощеным хлыщом, боявшимся испачкать ботиночки. Вот это мне и понравилось, в отличие от других командиров и начальников.

Старший лейтенант смог воспитать свой личный состав так, что разведчики и без него прекрасно справились. И пофиг на то, что он здесь не появлялся и сам не бегал с лопатой наперевес.

Комбат еще повздыхал, и побежал ловить боевое распоряжение...

http://artofwar.ru/z/zagorcew_a_w/psih.shtml

Текст взят у группы ВК Vault 8

P S : Да сейчас многие скажут ,что это баян, но у пикабушника  @Andyanyany, нет продолжения всего оригинала.

Остров Мадагаскар, ставший французской колонией в 1896 г., также не избежал подъема национально-освободительного движения.

Еще в декабре 1943 г. на острове было создано Объединение профсоюзов Мадагаскара, которое активно выступало против колониальных порядков. Генеральными секретарями этой организации были избраны известные политические деятели Ж. Равуаханги и П. Бауто.

В 1945 г. на Мадагаскаре появилась партия «Восстановление независимости мальгашского народа», ставшая в авангарде борьбы против колонизаторов (мальгаши или малагасийцы, народ, составляющий большинство населения Мадагаскара).

В феврале 1946 г. партия «Восстановления независимости мальгашского народа» была переименована в «Демократическое движение мальгашского возрождения» (ДЦМВ), которая стала быстро превращаться в самую мощную антиколониальную организацию. Председателем партии был избран мальгашский политический деятель Ж. Расета. С момента своего переименования новая партия оказывала большое влияние на массы. В течение нескольких месяцев в ряды ДЦМВ вступило 300 тыс. человек.

21 марта 1946 г. мальгашские депутаты Ж. Равуаханги и Ж. Расета (избраны в ноябре 1945 г.), находящиеся во Франции, внесли на рассмотрение Учредительного Собрания Четвертой Республики законопроект, где речь шла об отмене договора 1896 г. и предоставлении независимости Мадагаскару.

Однако законопроект мальгашских политических деятелей не был принят к рассмотрению. Председатель Учредительного Собрания В. Ориоль, отказался рассматривать документ под тем предлогом, что он носит ярко выраженный антиконституционный характер, хотя конституция Четвертой Республики только вырабатывалась и не была еще утверждена. Тем не менее, Равуаханги и Расета твердо надеялись «получить возможность вновь поставить этот вопрос в более благоприятных условиях после принятия конституции.

В самом деле, статья 66 проекта предоставляла заморским территориям возможность определять свое правовое положение, а статья 70 разрешала местным ассамблеям обсуждать вопросы, касающиеся статута территории, и открывала, таким образом, дверь для возможных переговоров с Францией».

На самом Мадагаскаре инициатива Равуаханги и Расета вызвала серьезную озабоченность французских колониальных властей. Весной 1946 г. на острове была создана Лига защиты колонизации, которая в одном из своих воззваний, призвала колонизаторов «быть готовыми к защите своих прав и обеспечить без ущерба для себя переход от колонизации во французской колонии к колонизации французской колонии в рамках иностранного государства». В спешном порядке была усилена полиция. В ее рядах появились специальные отряды (туземная стража), сформированные из переселенцев – коморцев и африканцев, не говоривших по-мальгашски.

Новый генерал-губернатор Мадагаскара М. де Коппе, назначенный на этот пост летом 1946 г., развернул широкую кампанию по запугиванию и подавлению национально-освободительного движения. По острову прокатилась волна арестов.

В течение нескольких месяцев было возбуждено свыше шестидесяти уголовных дел «в связи с совершением насилий по отношению к комиссару полиции и актов, могущих подорвать государственную безопасность, и в связи с разговорами, способными вызвать ненависть к французскому правительству». Увеличилось число провокаций и актов насилия со стороны полиции, особенно в прибрежных районах. Так, например, 24 июня 1946 г. на рынке Сабуци-Намехана близ столицы Мадагаскара Тананариве, полицейский грубо обошелся с бывшим фронтовиком – мальгашем.

Толпа начала возмущаться. Полицейский, сочтя, что ему угрожает опасность, открыл огонь на поражение и убил двух мальгашей. 26 июня в Тананариве мирная процессия провожала в последний путь тела жертв полицейского произвола. Когда процессия поравнялась с городской ратушей, где были сконцентрированы крупные силы полиции, кто-то из участников похорон выкрикнул несколько грязных ругательств в адрес полицейских.

Этого было достаточно, чтобы те набросилась на процессию. Произошла яростная стычка. В тот же день в Тананариве произошли многочисленные аресты, прежде всего среди активистов ДДМВ.

Помимо этого, французские власти начали создавать партии оппозиционные «Демократическому движению мальгашского возрождения».

В 1946 г. появилась «Партия обездоленных Мадагаскара» (Падесм), во главе которой стоял некий Рамамбасон, сотрудник сил безопасности. Печатный орган Падесм газета «Вурумахери» («Хищная птица») постоянно выступала с провокационными статьями, направленными на то, чтобы противопоставить население прибрежных районов острова населению центральных районов Мадагаскара.

Так, на предложение ДДМВ превратить 6 августа 1946 г., пятидесятую годовщину договора, провозгласившего Мадагаскар французской колонией, в день национального траура, «Вурумахери» откликнулась статьей «Незабываемая дата, годовщина 6 августа 1896 г.», прославлявшей французское завоевание.

«Горе, горе тем, кто осмеливается одеваться в траур и оплакивать то, – цинично говорилось в статье, – что принесло народу счастье в 1896 г. Пусть у того из нас, кто осмелится сказать ложь этому небольшому, слепому и легковерному народу, все принимающему за правду, язык присохнет к гортани. И, напротив, если призывать к трауру вас побуждает политика, то мы говорим вам – прощайте, господа, так как мы прославляем незабываемую дату – 6 августа 1896 года».

Председатель ДЦМВ Ж. Расета, разоблачая провокационную деятельность Падесм, сделал следующее заявление:

«Пресловутая партия Падесм, величающая себя “партией обездоленных”, не имеет никаких корней в народе. Это создание департамента Верховного комиссариата Мадагаскара, рассчитанное не то, чтобы внести раскол среди мальгашей и найти послушное властям орудие, которое в критические моменты можно будет заставить воспевать привязанность и преданность».

13 октября 1946 г. в Париже Учредительным Собранием после долгих прений была принята конституция Четвертой Республики, которая предусматривала создание Французского Союза. Однако эта идея «по-разному рассматривалась в демократических и реакционных кругах. Демократические круги вкладывали в понятие Французского Союза объединение свободных народов на равноправных условиях с гарантией взаимных интересов всех участников Союза. Реакционные круги стремились к сохранению старых, колониальных порядков под новой вывеской».

В результате, принятая конституция носила следы борьбы двух противоположных сил. Статьи, касавшиеся Французского Союза, оказались непоследовательными и противоречивыми. Отдельные из них осуждали колониализм, «основанный на насилии, содержали обещания содействовать созданию возможности для колониальных народов демократического управления своими делами».

Но в целом, та же конституция оставляла без изменения все политические основы колониальной системы и французский суверенитет над заморскими владениями.

Французский Союз 1946 г. объединял территории общей площадью около 12 млн кв. км, с населением 70 млн человек. Формально эти территории были разделены на три части: 

заморские департаменты,

заморские территории

присоединившиеся территории и государства.

В Тропической Африке две большие группы колоний объявлялись «федерациями», по-прежнему носившими названия – Французская Западная Африка и Французская Экваториальная Африка. Отдельную колониальную административную единицу со статусом «заморской территории» представлял остров Мадагаскар.

В федерациях колоний Западной Африки и Экваториальной Африки, а также на Мадагаскаре были созданы Большие советы, обладавшими лишь ограниченными консультативными правами. Вся полнота власти в колониальных федерациях и Мадагаскаре была целиком сосредоточена в руках французской администрации. Большой совет мог «обсуждать что угодно и решать что угодно, но все это не имело никаких практических последствий, если противоречило мнению французских чиновников».

Каждая колония, входившая в ту или иную федерацию, имела свою Территориальную ассамблею, провинции Мадагаскара – Провинциальные ассамблеи, которые также не обладали законодательной властью. Выборы в ассамблеи проходили без расовой дискриминации, но с большими ограничениями. Из числа членов ассамблеи избирались депутаты в Большие советы. Всю полноту власти в колониях федераций осуществлял глава французской администрации – губернатор, в провинциях Мадагаскара – начальник провинции. Губернаторы или начальники провинций составляли при генерал-губернаторе Исполнительный совет, координирующий деятельность колониальной администрации на всех территориях федераций, а на Мадагаскаре – во всех провинциях.

При режиме Четвертой Республики и Французского Союза, народы колоний Тропической Африки, стали объединять свои усилия и создавать национальные фронты с целью борьбы за независимость.

Осенью 1946 г. по инициативе группы известных политических деятелей колоний Тропической Африки (Ф. Уфуэ-Буаньи, Л. Сенгора, Л. Гея и др.) была создана массовая федеральная политическая партия, получившая название «Демократическое объединение Африки» (ДОА). В это объединение вошли антиколониальные партии Берега Слоновой Кости, Гвинеи, Судана и т. д.

За короткий срок ДОА и ДДМВ сумели объединить вокруг себя все прогрессивные силы стран Тропической Африки и Мадагаскара, вставшие на путь борьбы за свободу и независимость.

В ноябре 1946 г. на выборах в Национальное собрание Франции обе партии смогли завоевать большинство депутатских мандатов, выделенных африканцам и мальгашам (соответственно 11 и 3). При этом выборы на Мадагаскаре проходили под давлением французской администрации, в атмосфере страха и насилия.

В ходе избирательной кампании сторонники и члены ДДВМ подвергались неоднократным избиениям, запугиваниям и необоснованным арестам. Так, на восточном побережье округов Манакара и Вухипену в тюрьму были брошены 215 человек. В округе Ифанадеин дело дошло до столкновения между полицией и населением, в результате которого был убит один мальгаш по имени Лефаку. Тем не менее, политика запугивания потерпела провал.

10 ноября 1946 г. кандидаты от ДЦВМ – Ж. Равуаханги, Ж. Расета и Ж. Рабеманандзара, одержали бесспорную победу в первом же туре. Результаты выборов в Национальное собрание Франции стали причиной серьезного обострения обстановки на Мадагаскаре.

«Нет сомнения, – писал П. Буато, – что уже с этого момента у многих колониалистов появилось желание найти предлог для вооруженного вмешательства на Мадагаскаре с тем, чтобы обуздать национально-освободительное движение».

В конце 1946 г. между членами ДЦВМ и Падесм начались вооруженные столкновения, что позволило французской администрации получить из Парижа средства на увеличение численности полиции. Вскоре в дополнение к 4 взводам моторизованной полиции было сформировано еще 6, причем каждый взвод имел грузовую автомашину и 11 мотоциклов.

Однако еще более значительным успех ДЦВМ оказался на выборах в январе 1947 г., где партия завоевала 64 из 92 мест Провинциальных ассамблей Мадагаскара.

Новая победа ДЦВМ вызвала настоящий шок среди французской администрации и потребовала немедленных ответных мер. Именно к этому призывал французские власти Ш. Сильбер, выступивший в феврале 1947 г. на страницах газеты «Авенир де Мадагаскар».

«Последние месяцы и в особенности последние недели показали, – писал он, – какую активную роль играет ДЦВМ. Необходимо вмешаться, а не ограничиваться беспредметным гневом и не достигающими цели угрозами».

Власти ответили изменением условий выборов в Большой совет, которые должны были состояться 30 марта. Цекретом устанавливалось, что депутаты должны назначаться внутри каждой Провинциальной ассамблеи двумя объединенными коллегиями, а не каждой коллегией отдельно, как это было предусмотрено раньше.

Таким образом, французская администрация получила возможность без труда провести в Большой совет своих депутатов, тогда как победившая на январских выборах ДЦВМ практически лишалась этой возможности.

Другими мерами, предпринятыми властями стали новые аресты среди активистов и сторонников ДЦВМ. Стоит заметить, что волна арестов прокатилась по Мадагаскару еще в начале января 1947 г., когда в одном лишь округе Мураманга под следствием оказалось 450 человек. Но с февраля задержания и аресты приняли лавинообразный характер. Полицейские хватали любого, кто вызывал хоть малейшее подозрение в нелояльном отношении к властям.

Члены партии Падесм, в сопровождении полицейских, приступили к проведению показательных репрессий в прибрежных деревнях, в январе проголосовавших за ДЦВМ.

Своих сторонников «Партия обездоленных» повсюду вооружала копьями, которые в больших количествах из готовляли в мастерских Тананариве. С одобрения администрации вооружались и французы-переселенцы. В районе Манакара-Манадзари их дома были превращены в настоящие крепости.

Вооруженные силы французской администрации – 7. батальонов колониальной пехоты, 2 дивизиона артиллерии, части обслуживания и 3140 человек туземной стражи – были приведены в состояние повышенной боеготовности.

Изменение условий выборов, непрекращающиеся преследования и репрессии, по мнению П. Буато, переполнили чашу терпения мальгашского народа, став причиной социального взрыва.

29 марта 1947 г. на Мадагаскаре вспыхнуло национальное восстание. Первоначально восставшие планировали захватить Тананариве и даже сосредоточили в столице несколько отрядов, но в последний момент они отказались от этого замысла.

В ночь с 29 на 30 марта мальгаши, вооруженные в основном копьями, за что они впоследствии получили название «копьеносцы», совершили нападение на военный лагерь в Мураманге, где находились солдаты-африканцы (сенегальские стрелки). В нападении участвовало около 1200 человек. Им удалось ворваться в лагерь, поджечь часть строений и захватить несколько единиц огнестрельного оружия. В бою было убито 11 солдат, 5 унтер-офицеров и 4 офицера, в том числе начальник гарнизона майор Перри.

Той же ночью в округах Мураманга, Амбатундразак и Манакара произошли налеты на посты и военные лагеря полиции и армии, разгрому подверглись магазины, склады, плантации и дома французов-переселенцев. Всего в эту ночь погибло около 140 европейцев.

Более многочисленными были жертвы среди активистов Падесм и чиновников, сотрудничающих с французской администрацией. Город Манакара, после ожесточенной рукопашной схватки с полицией, полностью перешел под контроль «копьеносцев».

В Фианаранцуа восставшие вывели из строя линию электропередачи, обслуживающую город. В Диего-Суаресе отряды «копьеносцев», общей численностью до 4 тыс. бойцов, предприняли попытку захвата арсенала военноморской базы, но были с потерями отражены французской охраной. Нападавшие захватили только несколько винтовок и ручных пулеметов. В общей сложности, «копьеносцам», во время ночных нападений, удалось добыть лишь немного патронов и чуть более сотни единиц огнестрельного оружия.

Утром 30 марта радио Тананариве сообщило о том, что ДЦВМ несет полную ответственность за происшедшие события, и что военные власти приступили к раздаче оружия «наиболее разнузданным колониалистским элементам». В Мурамангу и другие округа, где произошли вооруженные выступления, были срочно направлены войска. По железнодорожной линии Тананариве-Таматаве начали курсировать вооруженные пулеметами бронепоезда.

В первых числах апреля был подписан указ о запрещении ДДВМ, все депутаты этой партии были арестованы (депутат Ж. Расета, находящийся в это время во Франции, был арестован летом 1947 г.).

Одновременно французские войска и вооруженные отряды переселенцев приступили к подавлению восстания. По всему Мадагаскару началась жестокая расправа с восставшими и теми, кто им сочувствовал. В округе Амбатундразака «активисты ДДВМ и вся интеллигенция – врачи, учителя и т. д. – были арестованы вооруженными колонистами, а их дома сожжены или взорваны динамитом. Многие были казнены без суда и следствия. Остальных загнали в три вагона для скота, а двери опечатали. В течение трех дней люди находились в вагонах без пищи и воды. Наконец, они прибыли в Мурамангу. Майор Жубер выдвинул на огневые позиции свои самоходные орудия и расстреливал вагоны до тех пор, пока никого не осталось в живых.

В Манандзари за один день было арестовано и расстреляно 159 человек, среди них двое подростков тринадцати и четырнадцати лет. Шесть жителей деревни Амбухиманга и житель деревни Марухита были посажены в самолет и сброшены вниз над своими деревнями, это называлось сбрасывать «психологические бомбы». В Манакаре охрана заключенных была поручена добровольцам из числа гражданских лиц.

Они получили приказ стрелять в каждого, кто попытается бежать. Несколько арестованных поднялись и начали бросать валявшимися там камнями и кирпичами в охрану. Часовые открыли стрельбу и убили два десятка заключенных.

По всему острову совершались сотни подобных расправ. В городах, в том числе и Тананариве, происходил грабеж магазинов и домов мальгашей. Арестованных направляли в тюрьмы и концлагеря, без какого бы ни было контроля и учета. Позднее представитель Верховного судебного совета генеральный адвокат М. Роллан писал по поводу численности заключенных:

«Вопрос о тюрьмах приобрел на Мадагаскаре серьезный характер: имеется 20 тыс. заключенных, из них 5 тыс. за участие в вооруженном восстании. Я уже сказал, что эти данные ориентировочные, так как нельзя верить цифрам, приводимым тюремным ведомством Мадагаскара, которые никем не проверяются и не поддаются учету. На острове имеется 98 тюрем. По секрету мне сообщили, что арестованных приводят, уводят, переводят без всякого контроля».

В конце апреля 1947 г. восстание переросло в настоящую партизанскую войну. Жители из-за расправ и арестов укрывались в лесах, где спешно создавались укрепленные базы и вооруженные отряды. «Если мальгаши хотят войны, они ее получат», – заявил на это генерал-губернатор де Коппе.

Однако быстро справиться с партизанским движением французским властям не удалось. «Копьеносцы» установили контроль над территорией, простиравшийся от лесной зоны до восточного побережья Мадагаскара, составляющей 20 % площади острова с населением более 600 тыс. человек. Округи Таматаве, Манакара и Манандзари были изолированы от остальной части острова. Снабжение полиции и войск, расположенных в этих округах, осуществлялось только по воздуху.

Для этих целей французскими властями был создан специальный авиационный отряд, состоящий из военного самолета «Делиньи» и двух транспортных самолетов «Ю-52», на которых были установлены пулеметы. Авиаотряд активно участвовал и в военных действиях, пулеметным огнем поддерживая обороняющиеся гарнизоны.

В мае-июле 1947 г. «копьеносцы» провели несколько нападений на населенные пункты. Отрядом в количестве 400 человек был атакован вокзал в Мураманге. 200 «копьеносцев» осуществили нападение на тюрьму в Фианаранцуа. Обе атаки были отбиты. 3 июля многочисленные отряды партизан предприняли попытку захвата Тананариве. В ходе боя «копьеносцы» потерпели жестокое поражение, только пленными они потеряли свыше 3 тыс. бойцов. Этот бой был последним из тех, в котором войскам пришлось столкнуться со значительными силами партизан.

К осени 1947 г. активность «копьеносцев» заметно снизилась. Во многом это было связано с большими потерями, которые партизаны несли из-за собственного суеверия. Местные жрецы убедили многих бойцов в том, что в борьбе за свободу они будут неуязвимы. Эти «копьеносцы», обвешанные амулетами с холодным оружием бросались на винтовки и пулеметы в полной уверенности, что «пули французов принесут им не больше вреда, чем капли воды».

Сказывалось также отсутствие у партизан единого руководства, общего плана действий и острая нехватка огнестрельного оружия.

В свою очередь французские власти получили значительные подкрепления. Для борьбы с партизанским движением на Мадагаскар были направлены части Иностранного легиона, парашютисты, алжирские и сенегальские стрелки, общей численностью до 15 тыс. человек. Командующий французскими войсками генерал Гарбе применил против партизан тактику «масляного пятна», впервые успешно опробованную при подавлении восстания на Мадагаскаре в 1896–1897 гг.

В районах действия партизан прокладывались новые дороги, создавалась плотная сеть укрепленных постов, которые постепенно переносились в глубь района, лишая «копьеносцев» возможности маневрирования, затрудняя связи с населением и т. д.

К началу 1948 г. под контролем партизан оставалось лишь два небольших района к западу от Ватуманди и Фианаранцуа.

Здесь находилось порядка 10 тыс. человек – как мирных жителей, так и «копьеносцев». В апреле-мае 1948 г. партизанское движение на Мадагаскаре было полностью подавлено. Правда, в отдельных округах, в частности, Мураманга, вооруженные столкновения между французами и мелкими партизанскими группами продолжались в 1949 и даже в 1950 гг.

В ходе восстания 1947–1948 гг. погибло 90 тыс. человек, из них 5 тыс. партизан и 85 тыс. мирных жителей. По другим данным при подавлении восстания на Мадагаскаре было убито 100 тыс. человек и 20 тыс. заключено в тюрьмы и концлагеря. Потери французских войск составили около 1000 человек.

Полную независимость Мадагаскар (Мальгашская Республика) обрел только в октябре 1958 г.

Автор : Паршев Андрей Петрович «Не там и не тогда. Когда началась и где закончилась Вторая мировая?»

По сюжету Metro Exodus герои едут по России на угнанном паровозе. Как показывает история, угнать поезд не так и сложно — сложнее довести дело до конца. Вспоминаем один самых примечательных угонов в истории: великую паровозную гонку, что случилась в разгар Гражданской войны в США.

Погоня случилась 12 апреля 1862-го, ровно через год после начала войны. Двадцать человек отсоединили пассажирские вагоны и пустили паровоз на полной скорости к линии фронта. Однако этот отчаянный поступок отнюдь не был прихотью угонщиков.

Они не кичились смелостью и не пытались бравадой доказать мужество — они рисковали своими жизнями ради стратегического замысла.

За несколько дней до этого, 6-7 апреля 1862-го, состоялось одно из самых жарких и масштабных сражений Гражданской войны — битва при Шайло. Северной армии ценой почти двух тысяч жизней удалось отбить внезапную атаку конфедератов и продвинуться к Миссисипи. Впереди их ждало другое препятствие — линия городов, протянувшаяся от Коринфа (штат Миссисипи) до Чаттануги (штат Теннесси). Пока генералы Грант и Бьюэлл бились при Шайло, генералу Митчеллу было приказано взять города в соседнем штате Алабама.

Карта территории, на которой все происходило

Когда уставшие солдаты армии Гранта ложились спать после первого дня сражений, генерал Ормсби Митчелл встретился с человеком по имени Джеймс Эндрюс. Эндрюс не был военным и вообще не состоял в армии, но слыл хорошим шпионом. Под прикрытием контрабандиста он долгое время разведывал обстановку в тылу конфедератов. Теперь он предлагал рискованный план захвата Чаттануги.

Так как этот город соединен железнодорожным полотном с западными и южными городами, его нужно лишить путей сообщения, чтобы жители не успели вызвать подкрепление. Эндрюс предлагал угнать паровоз где-то в глубине штата Джорджия и перевезти его на север, попутно сжигая за собой все деревянные мосты.

Первая попытка, одобренная генералом Бьюэллом, провалилась — Эндрюс не смог завербовать местного машиниста. На этот раз он не надеялся на удачу. Он соберет группу добровольцев, среди которых будет машинист, и вместе они угонят паровоз.

Джеймс Эндрюс

Митчеллу план понравился. Чтобы застать противника врасплох, они решили действовать одновременно. Утром одиннадцатого апреля Эндрюс с командой захватит поезд. В то же время Митчелл перекроет дорогу на Коринф, и позже в тот же день они встретятся на подступах к Чаттануге.

Утвердив план, Эндрюс приказал своим людям разделиться и следовать до Мариетты, где располагалась одна из железнодорожных станций, маленькими группами, чтобы не привлекать внимания.

Захватчикам не повезло с самого начала. Седьмого апреля начались затяжные дожди. Ливень размывал дороги и изматывал путников. В промокшей одежде они прибыли в Мариетту только 11 апреля. Эндрюс понимал, что время упущено, но отступать было слишком поздно.

Один из рейдеров вспоминал в последующем тот вечер:

Наша судьба может быть решена еще до захода солнца следующего дня. Возможно, нас повесят на суку, и мы будем болтаться на деревьях вдоль дороги, а мстители начнут выкрикивать проклятия нам в лицо. А возможно, мы оставим за собой след из огня и разрушений и приедем в Чаттанугу с триумфом. Получим воздаяния за отвагу от народа и нашего генерала. В любом случае, наши жизни больше нам не принадлежат.

Ранним утром следующего дня, в четыре часа Эндрюс собрал заговорщиков в своей комнате. Двоих не хватало, но никто не знал, где их искать (они благополучно спали в своих номерах). Он провел подробный инструктаж и сказал следующее:

Рассаживайтесь недалеко друг от друга в одном вагоне и, конечно, никому не говорите о нашем деле. Когда паровоз остановится на станции Big Shanty, оставайтесь на своих местах до тех пор, пока я не отдам приказ. Если произойдет что-то неожиданное, сперва найдите меня. Найт, Браун и Уилсон пойдут со мной к топке. Остальные — держитесь слева от паровоза, спереди от того места, где мы его отцепим. Забирайтесь внутрь как можно скорее. Если кто-то вмешается, стреляйте, но не палите без надобности.

Налетчики сели в грузопассажирский паровоз под названием «Генерал». Проводник Уильям Фуллер, высокий, слегка облысевший мужчина, отметил про себя, что в одном вагоне собралось очень много мужчин, но не придал этому значения.

В шесть часов утра «Генерал» остановился на станции Big Shanty. Путешественники и работники поезда поспешили завтракать в местные кафе. В это время группа Эндрюса отцепила пассажирские вагоны, забралась внутрь паровоза и помчалась прочь. Казалось, операция прошла успешно, самая трудная часть позади, но тут какой-то человек с криком «ваш поезд угоняют!» добежал до Уильяма Фуллера.

Тот прямо из-за стола кинулся за паровозом. К нему присоединились машинист, кочегар и еще несколько мужчин. Лошадей искать не было времени, поэтому они двинулись своим ходом. Учитывая, что локомотив ехал со скоростью 25 километров час, идея не казалась такой уж плохой.

Уильям Фуллер

Угонщикам требовалось топливо и инструменты, чтобы демонтировать рельсы, поэтому они останавливались на некоторых станциях. Эндрюс на ходу выдумал легенду: они следуют срочному приказу — везут порох генералу армии Конфедерации Пьеру Гюставу Борегару.

История с самого начала выглядела сомнительной: вагоны не подходили для пороха, а пассажирский поезд, обычно следовавший по расписанию, почему-то опаздывал. Кроме того, машинист зачем-то носил с собой специальный инструмент для разборки железных дорог. Но люди верили: шла Гражданская война, а на войне случается всякое.

Тем временем Фуллер раздобыл простенькую дрезину и добрался на ней до следующей станции. Там он узнал, что отстает от «Генерала» всего на полчаса.

Для рейдеров все шло хорошо — они резали провода и сдирали рельсы — пока не прибыли на станцию Kingston. Там их задержали встречные паровозы.

Оттуда к Чаттануге вело два пути. Один Эндрюс при помощи обмана заблокировал локомотивами, а на другом перевел стрелки. Фуллера это не остановило. К тому времени он уже знал, что впереди не обычные угонщики, а шпионы северян. Он догадывался, что они намереваются отрезать Чаттанугу и не мог этого допустить. На одной из станций он убедил машиниста паровоза «Техас» одолжить ему свою машину. Тот сперва запротестовал, говоря, что паровоз не повернуть, но Фуллера это не смутило: по его словам, задним ходом скорость будет той же. Так они и продолжили погоню.

Эндрюс уже слышал шум свистка. Он знал, что их преследуют, а времени оставалось все меньше. Они так торопились на последнем перегоне, что не успели обрезать телеграфные провода, поэтому Чаттанугу успели предупредить об опасности.

Наконец угонщики проехали треклятый мост и остановились, чтобы поджечь его. Но из-за прошедших дождей мокрая древесина не загоралась. Видя на горизонте преследователей, они бросили все и поехали дальше, но тут закончилось топливо. «Генерал» окончательно остановился.

Северяне побежали врассыпную, но их поймали. Восьмерых, включая Эндрюса, повесили. Другой восьмерке удалось сбежать из заключения. Еще шестерых позже обменяли на других военнопленных.

Митчеллу, который уже собирался в тот день атаковать город, пришлось отступить и рассредоточить войска. А паровозная гонка все равно вошла в историю: в 1956 году про нее сняли фильм под названием «Генерал».

Автор: Алексей Евглевский.

https://disgustingmen.com/history/the-great-locomotive-chase...