Про то, как советские люди совершили краткий, очень краткий визит, в страну, которая находилась в самом строгом карантине и полной изоляции ( почти) в новейшей истории.
В годы оные, когда я был совсем молод и был высоким интересным шатеном с голубыми (по настроению) глазами, приключилась у меня интересная встреча. Сразу замечу, что политически корректным читать это не стоит. Это произошло в те далёкие, благословенные времена, когда всё называлось своими словами и каждое явление имело своё чёткое обозначение.
Было это так году в 82 в Народной Республике Гвинея – Бисау. Служил я тогда на Военно-Морской Базе, которая, как не удивительно, примыкала к торговому порту города Бисау. В народной республике обстановка была типично африканская - вроде бы войны и нет, но вот она как бы рядом, в любой момент может начаться, вроде бы и мирная политическая жизнь идёт, но и военный переворот, вот, буквально вчера был. В общем, всё путём, всё как у людей.
И вот, в один прекрасный день, к нам в порт подвалил советский сейнер. Надо сказать, что мы любили такие моменты – происходили дружеские встречи, а также акты примитивного первично-общинного товарно-торгового обмена. Мы предлагали морячкам водочку, местное пиво, различные манги, бананы, папайи, а они нам – картошку, лук, тушёнку разную, рыбку различную, мороженые хвосты лангустов ( Да, да. Тех самых лангустов-омаров, которых в совке видели только в кино. Советский траулерный флот ловил их и переваливал прямо в море на буржуйские суда, равно как и прочую морскую дичь, типа тунца. Нет ничего вкуснее тунца, только что из моря. Вот просто ничего.) По окончанию факта мены, как правило, следовал дружеский ужин, или у нас на базе, или же в кают-компании сейнера.
В этом случае, мы были приглашены на борт, где и коротали вечерок с морскими сотоварищи, с жареной с мясом и луком картошкой и различными спиртными напитками. И вот, в разгар вечера, наш старший товарищ, дядя Вася (отставной мичман-подводник) спросил у одного из рыбачков - “ А где это ты так милый головой-то приложился ?”. У товарища рыбака, на абсолютно лысой ,загорелой дочерна голове ото лба до темечка розовел абсолютно свежий, глубокий , видно, что свежий рубец, который явно вот только-только затянулся и ещё не успел загореть. После этого вопроса морячок посмурнел и ничего не говоря, зыркнув недобрым взглядом на ухмылявшихся товарищей покинул застолье. Маленькое отступление – описание внешности травмированного (звали его Коля, как сейчас помню) - среднего роста, жилистый, смуглый, с тёмными глазами, широкими скулами и калмыцким прищуром (кто помнит Райкина-младшего в фильме “Свой среди чужих”, то вот очень близко). Наследие Орды, так сказать.
Дядя Вася вопросительно поднял брови и спросил дружно заржавших мореманов – “ Ну? Давайте, рассказывайте.”
История, леденящая кровь.
В ходе работ в Южной Атлантике в машинном отделении сейнера возникли неполадки с двигателем. Южная Атлантика регион с точки зрения мореходства не самый спокойный, часто штормовой. Дали радио в Союз, запросили возможность захода в ближайший порт для ремонта. Ближайший порт оказался Дурбан. Тут-то всё и завертелось. Для справки – Дурбан, третий по величине город ЮАР, после Йобурга ( Йоханнесбург ) и Кейптауна. ЮАР, где с 1948 года у власти находились сторонники апартеида (то есть “ раздельного развития”) находилась в строжайшей международной изоляции, особенно со стороны стран Восточного блока, как страна победившего фашизма и расизма, но у лётчиков и моряков свои правила – они могут садиться и заходить, куда угодно в случае угрозы жизни экипажа, это святое. Почему же всё прогрессивное человечество так не любило ЮАР? Апартеид предусматривал возможность проживания различных рас в стране, но при этом строго разделённых территориально и сегрегированных в правах. Было 11 расовых уровней. 1й – буры, потомки голландцев. 2-й – англичане , 3-й – немцы и северные европейцы , 4-й французы и итальянцы, потом шли цветные - индусы, азиаты, и прочие, готтентоты и бушмены замыкали список, на 11 м месте. Как это работало – для белых были свои зоны, для остальных – свои. Пересекать границы произвольно запрещалось, только по пропускам (как белым, так и цветным). Сексуальные отношения белых и цветных преследовались уголовно. В “белой” и “ не белой “ зоне тоже были свои разделения. К примеру, если в ресторан или магазин в “белой зоне” одновременно заходили несколько человек, то в первую очередь обслуживали говоривших на африкаанс (язык потомков первых голландских поселенцев), потом – на английском, потом немецком и так далее. В зонах для цветных было своё деление. В общем, всё сложно, но всё работало с голландской надёжностью, к примеру, улица, где ходили белые и цветные – одна сторона только для белых, вторая только для цветных. И таблички, которые всё дублировали – на африкаанс и на английском. Ну, ясно - «Ordnung muss sein» .Следует заметить, что Ordnung (в оригинале — «Ordnung muß seηn unter den Leuten») и был введен Мартином Лютером ( тем самым). Во времена Лютера слово «Ordnung» имело несколько иное значение, а именно, свод законов (правил), дарованных человеку Богом. У африканеров сомнений в правильности своих действий не было, ибо основой этого была политическая идеология, которая зародилась в конце XIX века вокруг идеи, согласно которой в Южной Африке они были «богоизбранным народом».
И вот, сейнер становится на ремонт в порту Дурбана, экипажу дозволено сойти на берег. Советские моряки на берег сходили только тройками – дабы не было соблазна на различные безобразия, кроме этого, в этом мини-коллективе, обязательно был стукачок. Строжайший инструктаж, краткая информация о жутких правилах страны и жизни угнетённых негров, получение наличных …. И вот наша тройка выдвигается из порта и чешет по улице. Идут себе, земля тверда под ногами, солнышко светит, вокруг идеальный порядок, сейчас пивка накатят для рывка. И тут… Подходит полицейский и без “Здрасьте-досвиданья”, кааааак даст по голове Коле дубинкой. А дубинка такая правильная, вся из дерева. И рухнул наш Коля на горячий асфальт, как лист опавший. Лежит Коля, товарищи его сперва безмолвствуют, а потом начинают вопрошать – “ Это за что же? Как так можно, советского человека? Трезвого?”. Вопрошают они, конечно на великом и могучем, а как иначе? Но страж порядка их не слушает, а берёт так дубинкой ласково по плечу одному похлопал крайне предупредительно, и показывает на табличку. А на табличке написано – “ Slegs wit ”, а чуть пониже уже понимаемо (даже для рыбачков) –“ For whites only”. Начинают товарищи объяснять, что они же белые, не дураки, знают правила, идут по правильной стороне, но бур слушает внимательно, потом кивает и показывает на Колю дубинкой и жестом брезгливо рекомендует переместить его на ту сторону, видимо понятие “белый” у него, ну никак, не ассоциируется с Колей. Посмотрели на представителя апартеида, проклятого цепного пса сегрегации и фашизма наши моряки, подхватили Колю под белы ручки (или не белы?) и пошли по другой стороне улицы, но в обратном, к порту направлении. Ан нет. Всё не так. Опять подходит к ним бур, видно по рыжей морде, что начинает утомляться непониманием, пот на лице выступает, с раздражением показывает на табличку – “ Slegs vir kleur “ и чуть ниже “For color only”.
Мы сидели, открыв рты, потом дядя Вася спросил – “ И как же вы добрались назад? Что посередине шли? ” “Нет, там же машины ездили. Галсами шли – от одной стороны улицы до другой, галсами”.
© Tarvas
