Valgado

Самолет дернулся, и я пролил на себя горячий чай.
Собственно, день не задался с самого утра, еще тогда, когда грузчик отдавил мне ногу тележкой через 15 минут после моего прибытия в аэропорт Дж. Кеннеди. Единственное, что более-менее скрасило поганое утро (еще с вечера лил проливной дождь) это прекрасный бейгл с лососем и сливочным сыром и чашка эспрессо, принятая как доза аккурат в семь часов утра. На коробке с завтраком я прочел: «Это лучший завтрак в вашей жизни, мы даем гарантию!» Надо сказать, для меня не проблема вставать рано - постоянные бессонницы отучили мой организм спать больше четырех часов в сутки. Но этим утром все было не так – я еле продрал глаза к половине седьмого, хотя лег рано – в одиннадцатом часу. Для меня стало какой-то традицией в последний день в Нью-Йорке просыпаться до рассвета и встречать его один на один, на балконе своей квартирки на Манхеттене, которую я периодически снимаю, когда прилетаю в Большое Яблоко. Везет, наверное, но за последние десять лет ни разу не было такого, что она была занята. Я как Джон Леннон, только без Йоко. Не могу объяснить это чувство, но в эти мгновения я ощущаю себя именно этим парнем из «Биттлов». И в этот день я тоже надеялся встретить рассвет, выкурить последнюю (ну или предпоследнюю) сигарету, позавтракать и направиться в аэропорт в бодром расположении духа. Но, как я уже сказал, этого не произошло.
Продрыхнув почти девять часов, проснулся я с тяжелой головой. Если бы она была мочевым пузырем, то я бы наверняка знал, как решить эту проблему, но, к несчастью, это не тот случай. За окном было еще темно, поэтому какое-то время я думал, что поспал совсем мало, но такая иллюзия возникла из-за стены воды, выблеванной небом. Проделав все по традиции (только на балкон не стал выходить, уж больно мокро – курил прямо в комнате как заправский холостяк средних лет), я взял вещи и вышел на улицу.
Выгодное отличие Нью-Йорка от Лондона – в такую темень такси поймать проще. Желтые пятна в общем потоке ярко выделяются, в отличие от черных лондонских «кэбов».
За рулем такси сидел толстый то ли иранец, то ли пакистанец – поди разбери. На немой вопрос карих глаз, утопающих в бровях (на мгновение мне подумалось, что это пропавший брат-близнец Брежнева) последовал короткий ответ: JFK.
В аэропорту было непривычно мало народа. Как будто все разом решили выбрать сегодняшний день свободным от полетов и остаться дома с семьей, готовится к Рождеству или Дню Святого Патрика – разницы нет, отец семейства все равно пойдет в бар и напьется там до полусмерти. И жене очень повезет, если ночью она отделается разбитой вазой, а не носом. Мне же предстоял долгий перелет через Атлантический океан.
Я не сплю в полете. Не могу. Я и ночью-то засыпаю с трудом, а тут попробуй усни на такой высоте. Я предпочитаю читать. Обычно это что-нибудь из классики беллетристики – Хайнлайн, Стивен Кинг, Р.Л. Стайн. Вот и в этот раз, усевшись и пристегнувшись в кресле А19 и обрадовавшись отсутствию маленьких детей, я достал из портфеля «Лангольеров» Стивена Кинга и принялся читать. Как правило, одной книги мне не хватало, двух было как раз, поэтому в запасе у меня лежала первая часть «Темной Башни», к которой я никак не мог приступить.
Спустя час полета раздали напитки, горячие и холодные. Самолет дернулся, и я пролил на себя горячий чай.
-Черт возьми! – воскликнул я на весь салон. – Как же горячо, твою мать!
-Сэр, просим прощения за неудобство, – миленькая стюардесса немного потупила взгляд. – Пилот только собирался объявить, что мы вошли в зону турбулентности.
-Все в порядке, - ответил я. – Высохнет, а обжегся я не так уж сильно.
Стюардесса выдавила из себя подобие милой улыбки, которая всегда должна быть на ее чертовски милом личике – таковы правила авиакомпании. Видимо, рассчитано на то, что эрекция помешает мозгу нормально думать, а значит строить коварные планы по захвату самолета или захвату бутылки виски.
За всем этим действием я упустил три вещи. Первая – самолет все еще трясло. Вторая – объявление пилота. Третья – тишина в самолете. «Зря я эту книгу читал сейчас» - подумал я про себя. – «Теперь чертовщина мерещится». И правда, все ведь в полном порядке. Трясет потому что турбулентность, стюардесса ясно дала это понять. В объявлении вряд ли было что-то важное, а тишина… Или все же было что-то важное?
-Сэр, сядьте, пожалуйста, на свое место и пристегнитесь, - голос стюардессы с тугим пучком на голове был довольно странным. Испуганным, но в тоже время решительным и каким-то отчаянным.
-Да, да, конечно, сейчас, - я пролез к своему месту у окна. – Извините.
-Ничего страшного, спасибо за понимание, - Пучок ослепительно улыбнулась, но вышел какой-то оскал.
-Спасибо, - ответил я.
-Прият… - Пучок осеклась на полуслове, замолчала. Затем просто кивнула и удалилась.
Я осмотрелся. Люди разделились на две категории – первая смотрела куда-то неподвижно, другая смотрела на меня, причем как на сумасшедшего.
-Что случилось? - легко улыбнувшись, я спросил у рядом сидящего мужчины средних лет, явно за пятьдесят, с бурно пробивающейся сединой на висках и первыми признаками облысения. Тот бросил на меня пустой взгляд, затем перевел его на иллюминатор, не произнеся ни слова. Промедлив секунду, я тоже устремил свой взгляд за борт. Понимание того, что мы снижаемся, пришло не сразу. Первой мыслью после осознания данного факта было: «Мы уже прибываем в Хитроу?» Но летели мы едва ли больше двух часов, и весь океан был впереди. Точнее сказать – внизу и впереди. Конечно, я старался найти у себя в голове рациональное объяснение происходящему, например пилот не рассчитал топливо и мы разворачиваемся для дозаправки, нужно снизить высоту из-за погодных условий… Но было очевидно, что снижаемся мы не по этой причине. И три упущенные мной вещи внезапно обрели смысл. Самолет трясет не из-за турбулентности. Я действительно упустил кое-что важно, не прослушав объявление пилота. И тишина в самолете была не из-за молчания пассажиров – при долгих перелетах люди в самолете и так обычно молчат и занимаются своими делами.

Двигатели. Я не слышу привычного гула двигателей. Черт возьми, где этот монотонный звук?
Я умолк. Не снаружи, я и так не говорил ничего вслух. Внутри. Я посмотрел на других пассажиров и теперь понял их пустые взгляды. Обреченные. Оно и понятно – даже когда ты лежишь связанный на грязном полу в подвале наркокартеля в глухой мексиканской деревне, и в тебе целится телохранитель барона Хосе Дельгадо – отбитый до мозга костей палач, убивший полсотни человек из деревни, потому что кто-то один возможно хотел дать наводку полиции – у тебя все равно есть шанс на спасение. Его может и не быть, но в тебе теплится надежда. Как видите, я жив, так что шанс был и он сработал.
Только вот в ситуации с самолетом это не работает. Ты знаешь, что тебя не спасут. О гладь Атлантического океана с высоты восемь тысяч метров разбивается даже чудо. Воде, знаете ли, все равно, кто вы такой и сколько у вас денег и на кого вы работаете. Изрешетите ее пулями, да только смысла в этом нет. Злиться не на кого. Только на себя, да и ты сам ни в чем не виноват. Шанс попасть в авиакатастрофу настолько мал, что сравним с выигрышем в национальную лотерею. Джекпот, мать его.
Эта мысль заставила меня рассмеяться. Громко и заливисто хохоча, я прокричал: «Поздравляю, друзья! Мы все выиграли джекпот!» Но у людей вокруг не было сил даже отреагировать. Зачем принимать на веру существование чокнутого мужчины за три кресла позади вас, если через небольшое количество времени перестанете существовать вы сами, а значит и вообще все, в том числе и тот мужчина? Забавная штука, время перестает течь, когда вы знаете, что вам конец. И это гарантированно. Они дают гарантию, это последний полет в вашей жизни.
Я нажал на кнопку вызова стюардессы. Через полминуты ко мне подошла Пучок.
-Вы что-то хотели, сэр? – было видно, с каким трудом ей удается держаться и не зарыдать прямо здесь.
-Да…Знаете, принесите мне стакан виски. Со льдом. И себе налейте. Я знаю, что это запрещено, но мы же понимаем, что соблюдение правил нам уже не помогло, так что, может быть, мы их нарушим? – сказал я, сверля ее спокойным взглядом.
Пучок на секунду призадум

12:00 на часах. В open-space большого банка слышны стук пальцев по клавиатурам, периодические вдохи и низкий гул принтеров, время от времени разбавляя всеобщую умеренную тишину плевками бумаги из своего механического рта. Порой слышен веселый смех из угла, где сидят представители крупного бизнеса - им хорошо, им опять очередной фермер подогнал магарыч - два десятка свежих арбузов. Постепенно запах доносится до нашего отдела, и я слышу вздохи женщин, мечтающих вкусить мягкую сладость полосатой ягоды. Нам арбузы не носят, аналитики - бойцы невидимого фронта. И хотя история вовсе не об арбузах и не о перепетиях банковской структуры, история начинается все же здесь - в тихо жужжащем улее офисных работников.
Вот уже второй час я жду, пока эксель досчитает таки свои многочисленные формулы и я смогу продолжить работу. В тот момент, когда расчет формул достигнул отметки в 77%, на моем мобильном зазвучало уведомление. Открываю клиент небезызвестной социальной сети, читаю сообщение от моей любимой и ненаглядной: "Я ехала по делам на Октябрьскую, вышла из вагона, а телефон не могу найти. Походу его украли". Настоятельным и решительным тоном, каким только позволяет это сделать переписка, я рекомендовал сохранять спокойствие и не паниковать. В конце концов, телефон это всего лишь телефон. Хотя обидно, конечно, ведь это подарок от всех ее друзей и от меня в том числе ей на день рождения. Наказав ей проверить тщательно все карманы в поисках беглеца, я принялся размышлять о том, что я могу сделать.
Технически-аналитический склад ума (высшее образование на минуточку, зря что ли отпахал столько лет?) выдал все же вот что: набери телефон. Ну что же, хозяин барин, набираю. Гудки идут. Никто не берет. Уже тогда меня это насторожило - если телефон украден, что же не берут? Настолько наглые или настолько тупые? Сим-карту вытащить из люмии 640xl не так-то просто, если не знаешь как.
Вот оно, подумал я. Вот он шанс, сыграть в шпиона, а агента ЦРУ или того хуже - спецагента Моссада.
Угрожающие смс, сначала с предложением вернуть украденное за вознаграждение, затем с угрозами.
Никто не отвечал. Я звонил и звонил, но абонент то недоступен, то не отвечает, то вообще занято. И тогда я заподозрил неладно. А может быть...Да нет, она же сказала что его украли, вытащили из кармана пальто. А может?... И все же зерно сомнения, что телефон просто выпал, уже было посеяно. Но вот незадача: девушка успела заскочить в вагон, когда обнаружила пропажу и обыскала все - да так и не нашла.
Первой мыслью было воспользоваться службой мелкомягких - но моя ненаглядная не подключила обнаружение телефона. Я позвонил в службу поддержки, но о том, как дозвониться до оператора, можно слагать былины. К слову, это мне не удалось. И тут, подумав что меня могут принять в лигу детективов, я разработал, казалось бы, идеальную схему: любимая заходила с айпада в интернет через метрошный вай-фай. У айпада есть мак-адрес. И вот она, головоломка решается - нужно всего лишь позвонить провайдеру Максима Телеком и попросить посмотреть в каком вагоне было подключение с данного устройства. Этот план идеально сработал. Бы. Потому что закон, мать его, запрещает разглашать такую информацию. Только по обращению в полицию.
После работы, продолжая звонки на телефон, который все еще, как я уже убедился, катался по оранжевой ветке московского метрополитена, я встретился со своей растеряшей и мы поехали в отделение полиции. Довольно милые люди с оружием нас там встретили, приняли, выслушали. Помогли написать заявление об утрате. Пока девушка писала заявление, консилиум из меня, товарища майора и товарища майорши вычислили, что телефон упал в зазор между стеной вагона и крайним боковым сидением, и что вряд ли случайно кто-то его найдет. А если и найдет, то вряд ли отдаст.
Тем не менее, мы написали заявление и ушли, под хохот майора, говорившего заключенному в КПЗ о том, что ел он пять минут назад и тут ему не пятизвездочный отель, максимум три звезды и только завтраки.
И так бы все и закончилось, но мир не без добрых людей. Во-первых, майорша на следующий день поехала в депо и по своей инициативе пояснила ситуацию работникам метрополитена.
А на следующий день, отцу моей девушки позвонила женщина и сказала, что нашла телефон. За что при встрече была награждена бутылкой вина, коробкой ферреро роше и парой десятков благодарностей.
В лигу детективов меня не возьмут, но это и хорошо, ведь в лиге добра стало на одного человека больше.

А что я? А я теперь запрещаю любимой садиться на боковые места. К аргументу "там спят бомжи" добавился еще один, как оказалось - более весомый.

Мне плевать, если этот пост уйдет в минус. Плевать, если его никто не прочитает. У меня нет блога, куда можно было бы написать что-то подобное, да и был бы - смысл? Его все равно читают только те, кто тебя знают, если ты не популярный политик, актер и т.п.
Пикабу - развлекательно-познавательный портал. Вроде бы.
У меня есть возможность сделать здесь что-то, написать какой-то текст, который прочитают незнакомые мне люди. Одни из них, возможно, посмеются надо мной, другие - выразят сожаление и поддержку, а третьи - просто пройдут мимо, и, наверное, будут правы. Потому что я даже не собираюсь читать комментарии, я просто хочу высказаться в пустоту, даже если эта пустота наполнена сотнями тысяч живых людей.

Отчего так происходит? Отчего все, что ты строишь, пускай не всегда долго, но со всей душой, отдавая всего себя, тот, для кого и с кем ты это строишь может разрушить в один миг? Оборвав все, убив тебя, разорвав тебя.
Сопли, опять сопли, скажете вы и будете правы. Опять какого-то паренька бросила девушка и он плачется в интернете, и опять будете правы.
Ты, который это читаешь и уже занес руку над мышкой и клавиатурой, чтобы оставить комментарий или поставить плюс или минус - да делай что хочешь. Не имеет значения.
Карма. Вы верите в карму? Я не верю. Если она есть, то она мне задолжала. С процентами. Возможно, ей придется оставить в залог дом, чтобы выплатить мне долг.
Год назад я потерял человека. Близкого человека. Много лет я строил близкие отношения - нет, не это. Дружбу. Сильную, крепкую дружбу, которую казалось, ничто не может разрушить.
Когда она приехала в Москву, я был единственным человеком, которого она знала среди этих одиннадцати миллионов человек, и кому доверяла, кому верила. Долгая, долгая история последующих лет привела к бурным ярким отношениям... и разбитому сердцу. Моему.
Господи, ты же мужчина, негоже так говорить, у тебя должна быть сталь и кремень в груди. Нет, не должно быть, черт возьми, все хотят любить, все боятся любить, все боятся открыться кому-то на полную.
Самое страшное, когда ты ничего не можешь сделать. Потому что ты не виноват, и ты это понимаешь, и действительно не обманываешь себя. Ты все делал правильно, ты делал ВСЕ, что мог и немного больше. Не получилось, не срослось.
Я пережил это. Долго, больно, грустно, тоскливо от чувства утраченного.
Недостаточно плохо, подумал кто-то, и послал еще и болезнь моей маме.
Рак.
Страшное слово.
Время тянулось, учеба, друзья - постепенно все приходило в норму.
Мама вылечилась.
Я встретил ее. Я знал ее и до, тогда я действительно встретил ее. Какая-то часть меня сказала мне - это твое. Это твой человек.
Сложно, очень сложно было перебороть себя и приглашать ее на встречи, заставлять себя открыться ей, но я делал это, потому что понимал, что это то, что мне нужно, не в меркантильном смысле, а в философском, романтическом. И я смог, я полюбил ее, я открылся ей, она стала для меня всем.
Я склеил разбитое сердце заново, чтобы подарить его.
Толк? Толка нет.
Кто-то сказал - история повторяется дважды. Первый раз как трагедия, второй раз как фарс. Ты был не прав, черт побери. Каждый раз это трагедия, каждый чертов раз это невыносимая боль.
Страшные слова. "Я тебя не люблю". "Я ничего не чувствую". "Я пыталась полюбить, но не смогла". "Я не хочу любить, чтобы потом не остаться у разбитого корыта".
...
"Забудь этот дом и дорогу к нему".
...

Никому не лучше быть одному, не верьте, когда так говорят. Это наглая ложь, лицемерие.

Чертовы женщины. Они поставили себя в очень удобное положение в наш век интернета, когда ты можешь выставить свои чувства наружу, показать всем что ты чувствуешь.
Я мужчина, мне нельзя так делать. Нельзя постить на стену в соц.сетях грустные песни о любви, фотографии со смыслом и цитаты умных и не очень людей. В общем, показывать свое состояние. Мы должны молчать, иначе мы не мужчины, не достойны ими называться.
А им? А им можно все. Она тебя бросила, сказала что не любит. А теперь зайди на ее страницу и посмотри - грустные песни, стихи, цитаты из ванильных пабликов.
Почему ты страдаешь?
Почему?
Это нечестно!
Ты забрала у меня все, а теперь забираешь и возможность страдать.
Кричу. В пустоту. Где никто не слышит.
И хорошо, что не слышат.


Ударил бы тебя, будь я другим, убил бы, да нет во мне этого
Тварь, сука, сволочь, гадина...
(с) Сергей Бабкин, "Не уходи"