TolerantCitizen

Крупная капля не спеша отделилась от края козырька, под которым стоял Антон, глядя на опустевший двор. Понемногу набирая скорость, она нацелилась на незащищенную одеждой руку. Антон заметил ее, когда капля преодолела уже половину пути. Сердце замерло, глаза неотрывно следили за полетом, сознание надеялось, что все обойдется. Времени убрать руку не оставалось. Мгновение растянулось в вечность, в конце которой Антона ждала разгадка. Если вода коснется его, он узнает, что стало с теми, кого забрал дождь.

Он остался один. Людей, которые пришли на аукцион, людей, которые его устраивали, людей, которые, как и он, вызвались помочь с организационными хлопотами, здесь больше не было. Перед Антоном остался пустой двор. Проливной дождь хлестал прутьями воды по импровизированной сцене, на которую он как раз должен был вынести первый лот, по двум рядам деревянных скамеек, по пластмассовым столикам с разбросанными бумагами. А людей вода смыла. Стерла, как ластик стирает нарисованное карандашом.

Антон потянул дверь и вышел на крыльцо одновременно с началом дождя. Он хлынул сразу весь, мощной стеной занял все свободное пространство. Громадные капли так тесно сгрудились в воздухе, что образовали зеркальное полотно. Только отражалось там не окружающее, а что-то потустороннее. Оно разглядывало людей, забирало себе тела, бросая одежду и предметы валяться на земле. Теперь остался только Антон, и Нечто хотело его заполучить.

Деревянная крыша козырька временно защищала от дождя, с грохотом останавливая потоки воды. Но и она уже начала протекать. С внутренней стороны, под потолком, образовались небольшие озерца, грозящие в любую секунду отделиться от поверхности и набросится на уцелевшего человека. Сорвавшейся каплей, Нечто, словно кончиком когтя, пыталось дотянуться до Антона.

Она пролетела мимо. Шарик воды совсем немного промахнулся, не достал до руки, кожа ощутила движение липкого воздуха. Антон быстро отступил назад. Ладонь, только что избежавшая опасности, нащупала металлическую ручку за спиной. Он толкнул дверь и ввалился внутрь. Звонко щелкнул замок, воздвигая ненадежную преграду между ним и разбушевавшейся стихией. Антон прислонился к стене и шумно выдохнул.

В окно с улицы заглядывал дождь, он искал лазейку, способ проникнуть внутрь. И рано или поздно у него получится. Антон бросился обыскивать комнаты. Подойдет все, чем можно заткнуть щель под дверью. Набрав целую кипу чьей-то одежды, каких-то старых тряпок, клеенок, он вернулся ко входу.

Дождь уже взобрался на крыльцо. Вода стекала с козырька ручьями, пыталась гибкими щупальцами протиснуться под и над дверью, достать упрямого человека. Крупные капли барабанили в оконные стекла, уговаривая впустить их, отдаться дождю, покориться неизбежному.

Антон спешно начал затыкать щели тряпками, стараясь не намочить руки. Одной капли достаточно, чтобы смыть человека полностью. На верхней ступеньке крыльца, как напоминание, лежало зеленое платьице девочки, которую мать отправила за чем-то в дом. Когда обрушился ливень, она как раз поднималась по лестнице, но не успела еще полностью спрятаться под навесом. Антон успел увидеть, как крупная капля ударила ее по лицу, оставив после себя блеклые разводы. Будто художник-карикатурист, недовольный результатом, начал стирать нарисованное с холста. По инерции девочка взбежала на крыльцо, под спасительную крышу, но вода уже делала свою работу, по очереди смывая лицо, плечи, руки. Через мгновение рядом с Антоном осталось лежать только пустое платье.

То же случилось и с остальными. Люди растворились в дожде, будто сахарные кубики в стакане воды. Никто не успел закричать или испугаться, все произошло так быстро.

Закончив с дверью, Антон огляделся. Здесь он больше ничего не мог сделать, но еще предстояло проверить второй этаж. Он побежал по лестнице, перепрыгивая ступеньки, стараясь не замечать завывания поднявшегося ветра снаружи. Нечто, живущее в дожде, угрожало ему. Не стоило доверять обманчивому чувству безопасности, оно найдет способ проникнуть в дом. Вода всегда проникает туда, куда ей нужно.

В уголке сознания мелькнуло смутное опасение: что-то не так. Посреди лестничного пролета на стене висела картина в полный рост. Море, только что успокоившееся после шторма, выкинуло на берег деревянные обломки корабля. Часть разрушенных снастей еще плавала неподалеку. Из воды на желтый песок выходила молодая девушка. Мокрые волосы волнами опускались на плечи и струились вниз до тонкой талии. Нежно голубое платье тесно облегало стройную фигуру. Она держала голову высоко, смотря вперед лазурным взглядом. В правом нижнем углу - витиеватая подпись “Aqua”. Наверное, в свете пасмурного дня она смотрится не так ярко, как солнечным утром, когда Антон ее в первый раз увидел.

На втором этаже было несколько комнат. Антон заглянул в каждую, убедился, что окна плотно закрыты, и внутрь не проникло ни капли непогоды. В конце коридора он заметил лестницу на чердак. Под потолком она упиралась в плотно закрытую крышку, края которой сочились влагой. Была ли крыша неисправна и раньше, или дождь смог пробить себе путь, но вот она - брешь в его обороне. С этим срочно надо что-то делать.

Антон схватил оставшиеся тряпки и попытался приладить их к протекающей крышке. Ее нужно было приподнять, и подсунуть материю, чтобы надежно заткнуть щели. Но тогда вода, которая уже наверняка собралась наверху, выльется на голову, одержав верх в этом коротком сражении. Антон замешкался лишь на секунду.

Несмотря на необычность происходящего, паники не было. Голова работала четко, решения приходили быстро. Если нельзя подсунуть ткань внутрь, нужно закрепить ее извне. Обходя комнаты второго этажа, в одной из них он заметил большой набор канцелярских принадлежностей. С помощью ножа для бумаги, степлера и скотча он соорудил кое-какое подобие чехла из оставшихся тряпок, обернул его клеенкой и вернулся к лестнице, чтобы прикрепить эту хлипкую конструкцию. Надолго такой защиты не хватит, но и дождь не может идти вечно.

Вода уже достигла нижних ступенек. Видимо, почувствовав слабину, дождь усилил свой нажим и расширил брешь наверху, вода заполнила чердак и уже капала с краев крышки. Антон откинул бесполезный теперь чехол в сторону и вернулся на первый этаж. Ветер снаружи яростно бился о стены дома, капли дождя барабанили по окнам, торжествуя скорую победу над упрямым человеком. Тряпье, защищающее входную дверь, промокло насквозь, не выдержав обилия воды. Небольшая лужица растекалась по полу, понемногу захватывая территорию дома.

Антон беспомощно остановился посреди комнаты. Адреналин отхлынул, разум пытался осознать происходящее. Пришел страх. Что бы ни жило в дожде, скоро оно будет здесь. Воздух в доме уже насытился влагой, окутывал Антона плотным одеялом, не давая дышать. В окно торжествующе стучался дождь. Антон устало опустился на пол, глаза закрылись сами собой, в голове помутилось.

Из оцепенения его вырвала тишина. Ветер больше не терзал стены дома, затих стук капель по оконному стеклу. Ливень успокоился, превратился в слепой дождик. Антон открыл глаза, рядом с его рукой мирно лежал луч солнца. На лестнице послышались легкие шаги.

Антон обернулся и увидел девушку в голубом платье. Она неспешно спускалась по ступенькам, по лицу бежали тонкие струйки воды. Позади нее была видна картина: море, пустой пляж. И тогда Антон понял, в чем заключалась разница, которую он подсознательно отметил, поднимаясь по лестнице. С картины пропали следы крушения, зато вдали, у самой линии горизонта плыл маленький корабль с расплывчатыми силуэтами людей на борту.

Девушка, ступая босиком прямо по натекшим лужам, подошла к Антону и остановилась у края воды, будто боялась наследить мокрыми ногами. Он поднялся, как зачарованный, не в силах оторвать взгляд от ее лазурных глаз. Девушка окинула быстрым взглядом комнату, на губах заиграла улыбка при виде кучи тряпья, которое осталось после борьбы с дождем. Она протянула руку и весело сказала:

- Зачем ты здесь закрылся? Идем со мной, там так хорошо!

Ее голос успокаивающе журчал, бессознательно Антон протянул ей руку в ответ, почувствовал влажное прикосновение ее пальцев. Он шагнул к ней и услышал негромкий всплеск. Матерчатые туфли мгновенно промокли. Антон опустил взгляд на свою руку. Там, где ее касались пальцы девушки, кожа подернулась рябью, затем начала стекать, как краска, пролитая на неровную поверхность. На месте руки больше ничего не было, только прозрачная пустота.

Удивляясь тому, что нет боли, Антон снова взглянул на удивительную гостью. Ее глаза засияли, свет быстро заполнял все вокруг, увлекая его вглубь, не отпуская. Антон не сопротивлялся и шел туда, куда влекла девушка, вверх по ступенькам.

Страха больше не было, его сменило любопытство. Еще шаг, и он узнает, что там - по ту сторону света.

***

Летнее солнце быстро высушило воду во дворе. Внутрь жаркие лучи проникали неохотно, оставив лужи на полу и ступенях лестницы. Посреди пролета на стене висела картина в полный рост. Вдалеке, у самой линии горизонта, по спокойным волнам плыл маленький корабль с расплывчатыми силуэтами людей на борту. В воду входили двое: молодая девушка в нежно голубом платье держала за руку парня, который перекинул через плечо связанные шнурками матерчатые туфли. В правом нижнем углу - витиеватая подпись “Aqua”.

Джо сошел с тропинки и подошел к проему в плотной стене кустов, окружавших небольшую полянку. Это место он хорошо знал: тут можно остаться наедине с хорошей книгой, не опасаясь, что помешают читать. Но сейчас там кто-то был.

- Извиняйся, быстро!

Джо осторожно выглянул. На полянке компания подростков полукругом обступила двоих ребят, сидевших на поваленном стволе дерева. Тот, что слева, повыше и покрупнее, держал второго, низенького и худенького, за плечо, как будто не давая убежать. Такие сцены Джо отлично знал: он и сам когда-то был на месте щуплого парнишки.

- Извините меня, пожалуйста, - сказал тот, что поменьше, и боязливо вжал голову в плечи.

- В камеру смотри! - прикрикнул высокий, встряхнув его для убедительности.

Все происходящее подростки снимали сразу на несколько телефонов. Опыт подсказывал Джо, что бедолага провинился только в том, что по неосторожности оказался не в то время, не в том месте. Парнишка повернулся лицом к окружавшим его камерам:

- Извините меня, пожалуйста, - повторил он.

Высокий, не отпуская плечо, размахнулся правой рукой и изо всех сил ударил его в грудь. Джо услышал, как из легких ребенка вырвался вздох. Похоже, ему попало в солнечное сплетение. Мальчишка согнулся от боли, пытаясь перевести дыхание.

- За что тебя извинить? - спросил высокий.

- Я не знаю.

Обидчик рванул свою жертву вверх и снова ударил. На этот раз локтем в подбородок, снизу вверх. Удар пришелся по касательной, из обеих губ парня красной струйкой потекла кровь. Джо раньше приходилось видеть, как похожим ударом выбивают зубы.

- Все ты знаешь! Ты - урод! Давай нормально извиняйся!

Плача от боли и страха, бедняга сделал два шага вперед. Несмотря на бьющее в глаза солнце, посмотрел прямо в снимавшие его камеры и плача сказал:

- Извините меня за то, что я урод.

Толпа довольно загоготала. Для них это было шуткой, они так развлекались. Когда-то также забавлялись и над Джо. Только Джо был не уродом, а толстяком.

Когда парнишка подошел ближе, Джо увидел, за что над ним издевались. Издалека казалось, что парень немного бледноват, но он списал это на страх и, может быть, на общее тщедушие ребенка. Теперь же стало ясно: над несчастным пареньком измывались за то, что он - альбинос. Его кожа была лишь немногим белее обычной бледной кожи, волосы немного светлее, чем у любого блондина. Только глаза сразу привлекали внимание: вместо цветной радужки черный, как уголь, зрачок окружала молочно-белая пустота. Но этого было достаточно.

От злости Джо сжал кулаки. Другой на его месте уже выбежал бы к ним, обозвал, например, мерзавцами, пригрозил родителями, прогнал бы отсюда. Но Джо только вжался в куст, стараясь даже дыханием не выдать себя. Они совсем такие же, как те, кто долго и беспощадно издевался в детстве над ним самим. Они тоже могут его обзывать, могут измазать одежду и волосы клеем, могут избить. Он давно уже согнал лишний вес (да и раньше он был лишь немногим полнее остальных), но ярлык приклеен навсегда.

Смех товарищей добавил высокому смелости. Он обошел и без того уже униженного альбиноса спереди и ударил коленом в живот, а когда тот сложился пополам от боли, тем же коленом с размаху ударил в лицо. Всхлипнув от боли, мальчик упал на землю, а разгорячившийся ублюдок продолжал избивать его ногами.

Такая жестокость подействовала на его дружков отрезвляюще. Смех затих, но телефоны продолжали снимать. Альбинос лежал на земле и только тихо скулил от сыпавшихся ударов. Одна из девушек робко предложила сваливать. Джо тоже пришел в себя. Ни смотреть на это дальше, ни тем более уйти отсюда он не мог.

Не отрывая взгляда от избиения, Джо присел и ощупал землю под ногами. Рука наткнулась на крупный камень. Джо зажал его в руке и, изо всех сил закричав, выбежал на поляну. Страх никуда не делся, но он надеялся на эффект неожиданности.

Все получилось, как он и ожидал: испугавшись внезапного появления Джо, подростки рассыпались в разные стороны, освободив ему дорогу к вожаку шайки. Джо еще на бегу бросил камень в сторону высокого парня и попал ему в голову. Тот ойкнул от боли и страха, обернулся и получил такой же удар локтем, какой только что сам нанес несчастному ребенку. Вот только Джо уже давно вырос, удар у него был посильнее, да еще и с разбегу. Подонок отлетел на бревно, мешком перевалился через него и с глухим звуком ударился головой о землю. На секунду Джо даже испугался, не убил ли он его. Но парень тут же вскочил, держась за голову одной рукой и вытирая другой слезы вперемешку с соплями. Получив отпор, он растерял всю свою храбрость, и, не обнаружив к тому же поддержки от своих подельников, побежал, огибая Джо по широкой дуге. По пути он пытался выкрикивать какие-то угрозы, но вместе с рыданием слова выходили неразборчиво, а Джо его уже и не слушал. Он наклонился к лежащему на земле пареньку.

- Эй, ты как? Живой? Встать можешь? Давай помогу.

Альбинос медленно поднял голову и, как затравленный зверь, осмотрелся вокруг. Убедившись, что его обидчиков поблизости нет, он привстал, опираясь одной рукой о бревно, а другой вытирая кровь и землю с лица. Затем он посмотрел на Джо, как будто только что его заметил.

- Это вы их прогнали?

Джо встретился с мальчишкой взглядом. От его глаз (два белоснежных шарика с почти невидимой точкой зрачка) и спокойного голоса (будто он дорогу у прохожего спрашивает) спина покрылась гусиной кожей. Джо отвернулся, сделал вид, что осматривает паренька на предмет повреждений.

- Я, - ответил Джо. - Сильно досталось? Он тебе, наверное, все ребра переломал, скотина.

- Ничего страшного. Спасибо за помощь.

- Как тебя зовут? - спросил Джо альбиноса, помогая подняться.

- Алекс, - ответил мальчик, и тут же поправился, как будто извиняясь, - в смысле, Саша.

- Алекс, значит. - Джо было хорошо знакомо желание паренька называться именем получше, чем то, которое он получил от родителей. Он тоже когда-то поменял себе имя, только более кардинально, чем Саша-Алекс. Если Сашу не любили и обижали, то Алекса должны были принять за своего. Такова была задумка, по крайней мере подсознательно. К сожалению, на деле это не работало.

Джо продолжал суетиться вокруг Алекса: поднял, отряхнул, оглядел со всех сторон - лишь бы не смотреть в глаза. Ему неплохо досталось, но, кажется, все было цело. Не считая рассеченных губ и разбитого носа, отделается парой синяков. (Интересно, какого они будут цвета?) Сам Алекс, казалось, уже забыл об инциденте. Он не стесняясь рассматривал Джо.

Опасаясь, как бы компашка не поджидала Алекса где-то неподалеку, Джо вызвался провести его домой. Оказалось, что парень живет здесь рядом. Парк, где была эта злополучная поляна, растянулся вдоль окраины города. Алекс пошел в ту сторону, где, насколько помнил Джо, был небольшой частный сектор. Там построили себе дома все, у кого в их городишке были хоть какие-то деньги. Местная, так сказать, элита.

Дом Алекса ярко выделялся роскошью на фоне остальных коттеджей. Большой, трехэтажный, он занимал сразу несколько участков. От дороги к дому вела гравиевая дорожка, но Алекс, махнув на прощание рукой, пошел прямо по идеально остриженому газону к стеклянным дверям. Джо разглядывал дом. Дом смотрел в ответ пустыми глазницами окон: ни цветов, ни занавесок. Только деревянные рамы на белой стене да светло-коричневая шевелюра крыши. Во дворе тоже никого. Небольшой фонтан разбрызгивал капли воды на окружавшие его кованые скамейки. Но на них никто не сидел. Красота этого дома веяла холодом и пустотой. Джо почему-то подумалось, что здесь живут богато, но не счастливо.

***

Солнце уже подсветило оранжевым цветом верхушки деревьев, а места для ночлега на сегодня Джо еще не нашел. Спешить ему было некуда, но начал накрапывать дождь. Дом обладал какой-то притягательной силой, и Джо пошел вдоль участка, обходя его по периметру. С трех сторон оградой дому служил низенький ряд декоративного кустарника в идеальном состоянии. С четвертой стороны участок примыкал к лесу, но ухоженный газон так плавно переходил в дикие заросли, что границу между ними было обозначить очень сложно.

Не желая топтаться по чужой земле, Джо завернул подальше в лес, однако не заходил слишком далеко, чтобы не упускать дом из виду. Солнце уже почти опустилось за горизонт, и сейчас его скрывали деревья. Крупные капли дождя не спеша падали на землю, ненадолго задерживаясь в листве. Но вместо того, чтобы посереть в сгущающихся сумерках, стены дома оставались белоснежно белыми. Как глаза Алекса...

Парень-альбинос прочно засел в голове Джо. Он прекрасно понимал, как тому живется в жестоком мире подростков. Пройдя через издевательства и унижения, Джо так и не смог оправится во взрослой жизни. Наверное, поэтому он выбрал для себя судьбу бродяги: чтобы не приходилось жить в обществе, которое с самого начала дало ему понять - он нежеланный гость.

Джо начал бродяжничать добровольно. Когда-то у него был дом, была работа. А затем он прочитал в какой-то книге, как парень по имени Джо, устав от каторжного труда в прачечной, решил сделаться бродягой. Такая жизнь означала свободу и независимость, а это с лихвой компенсировало некоторые материальные неудобства. Эта мысль так понравилась юноше, что он не только последовал примеру книжного персонажа, но и стал называться его именем. С тех пор прошло немало лет, и ни разу он не пожалел о своем выборе. Как книжный Джо избавился от своего тягостного труда, так и настоящий Джо освободился от необходимости быть частью общества. Теперь компанию ему составляли только книги, когда удавалось их раздобыть. А другого ему и не надо.

Со стороны дома послышался какой-то шум. Джо увидел тень, мелькнувшую в окне второго этажа. Он отступил на несколько шагов назад, глубже в тень деревьев, и его нога споткнулась о какой-то выступ в земле. Джо упал на спину, мягко ударился головой о землю, а в поясницу ему воткнулось что-то металлическое. Он перекатился на бок, принял сидячее положение и посмотрел, на что упал. Это был люк, а в спину ему вонзилась железная ручка.

Люк был присыпан землей и сухими, может быть, даже прошлогодними, листьями. Только неплотно прилегающий край железной крышки незаметно выступал над поверхностью. Джо разметал землю и листья руками, из под них показался ржавый металл. Джо попробовал поднять люк, тот неохотно поддался, издав негромкий скрип. Испугавшись, как бы его не услышали в доме, он аккуратно опустил крышку на место и оглянулся. Сзади все было тихо. Джо попытался еще раз, медленнее. Мало-помалу крышка люка подымалась, открывая взгляду уходящую куда-то внизу лестницу.

Джо поставил ногу на первую ступеньку. Она казалась достаточно прочной, чтобы выдержать его вес. На секунду Джо засомневался. Чтобы там ни было внизу, это, скорее всего, принадлежало людям, живущим в доме. С другой стороны, было очевидно, что здесь уже очень давно никто не бывал. К тому же, он находится в лесу, а лес, вроде бы, общий. И если там, внизу, достаточно сухо и тепло, то это отличный вариант ночлега для Джо. А завтра он уйдет и больше сюда не вернется. Не о чем переживать.

Джо начал спускаться. В нос ударил запах застоявшейся пыли, лицо окутала липкая паутина, а из под ног при каждом шаге вырывались целые стайки насекомых. По обоим бокам к лестнице примыкали бетонные стены. Джо осторожно переступал ногами, ведя рукой по шероховатой стене для большего равновесия.

Опуская ногу для очередного шага, вместо следующей ступеньки Джо вдруг встретил ровный пол. Вторая нога от неожиданности подкосилась. Джо негромко чертыхнулся, но устоял. Внутри было темно, через проход, по которому спустился Джо, проникало очень мало вечернего света. Спичек или зажигалки у Джо не было, не говоря уже о телефоне, которым можно было бы подсветить. Он начал шарить руками.

Нескольких шагов хватило, чтобы обойти помещение кругом. Стены, как и на лестнице, были бетонными. Скорее всего, это был бункер. На какой случай и кто его построил, Джо определить не мог, внутри не было практически ничего. Только где-то в центре Джо нащупал небольшое пятно, еле заметной щербинкой выступающее над поверхностью пола. Это могла быть когда-то пролитая, но уже давно высохшая краска. Никакой мебели, никаких инструментов или других вещей, которые подсказали бы, кому и зачем могло понадобиться это подземное убежище. Только в дальнем углу Джо нащупал металлическую стойку (шероховатую от ржавчины), на перекладине которой висели какие-то лоскуты. На ощупь Джо не нашел ни металлических блях на концах, ни отверстий посередине, какие бывают у ремней. Просто полоски старой потрескавшейся кожи.

Оставаться здесь не очень хотелось, но выбирать Джо было не из чего. Его нигде не ждали, а это место было ничем не хуже других. Свет ему для сна не нужен. В качестве постели подойдет и пол. Хоть и твердо, но его единственной альтернативой была мокрая земля наверху. А тут хотя бы нет ветра и сухо. Завтра утром Джо встанет пораньше и уйдет так, чтобы его не заметили хозяева, если таковые найдутся.

***

Джо проснулся от шума. Наверху что-то негромко лязгнуло. Он поднялся, вытянул руки по сторонам (другого способа ориентироваться в темноте у него не было) и пошел в ту сторону, где по его расчету была лестница. Внезапно лоб прорезала острая боль, а в тесном помещении раздался оглушительный грохот. Джо рухнул на пол, держась обеими руками за ушибленную голову. На глазах выступили слезы. Он неподвижно лежал, пока не убедился, что тишину опять нарушает только его дыхание. Видимо, он наткнулся на стойку с ремнями, а лестница была в другой стороне.

Джо поднялся и пошел в противоположную сторону. Он осторожно ощупывал темноту перед собой руками и ногами, прежде чем сделать шаг. Несколько раз ему казалось, что какое-то невидимое препятствие уже готово наброситься на него, и он рефлекторно отдергивал в сторону голову и зажмуривал глаза. Воображение некстати рисовало предметы, которых, он точно знал, здесь нет. Тьма так плотно сжала его со всех сторон, что каждый вдох давался с большим трудом. Джо чувствовал чье-то присутствие. Не обязательно человека, это была какая-то незримая опасность, галлюцинация, монстр, сродни тому, что живет под кроватью.

Наконец, Джо нащупал ногой первую ступеньку. Быстро взобрался по ней, осторожно приоткрыл крышку люка. Снаружи было тихо, только капли дождя мерно ударяли по металлу. Джо высунул голову. Нигде никого. Тучи плотно затянули клочки неба, едва видимые сквозь густую листву деревьев. Темнота здесь наверху была почти такой же плотной, как внизу, в бункере. И только дом каким-то образом белел поодаль.

Убедив себя, что шум ему только приснился, Джо спустился обратно в бункер, ползком добрался до ближайшей стены и снова улегся спать. Сон шел неохотно, невидимый монстр продолжал теребить нервы, словно музыкант, кончиками пальцев перебирающий струны инструмента, перед тем как приняться за любимую мелодию. В конце концов, усталость взяла свое, и Джо мерно задышал.

Второй раз его разбудила мокрая рука. Кто-то закрыл ему рот. Джо замычал, инстинктивно дернулся в сторону, но тот, кто его держал, был намного сильнее. Голову не удалось сдвинуть ни на миллиметр. На лицо упали несколько капель, мокрой дорожкой потекли к вискам. Джо попробовал махнуть руками, но их придавили к полу чьи-то колени.

Темнота давила на глаза. Джо зажмурился и попытался извиваться телом, отталкиваясь от пола ногами. Бесполезно. Его держали, и держали крепко. Джо попытался укусить руку, которая закрывала ему рот, но не смог разжать челюсти. Он открыл глаза. Во мраке над его головой виднелись два пятна. Два молочно-белых пятна с черной точкой в центре.

- Ты их спас, - раздался спокойный голос Алекса. - Ты такой же, как они. Ты их спас, чтобы они и дальше могли меня обижать.

Невозможность пошевелить телом парализовала способность думать. Джо лихорадочно пытался сообразить, кого он спас. На ум ничего не приходило. Он снова замычал. По шее пробежали тонкие пальцы, горло сдавили тиски, дыхание сбилось.

Паника придала сил, и Джо, сильно оттолкнувшись ногами, смог немного приподнять корпус. Алекс потерял равновесие, его рука дрогнула, освободив нижнюю челюсть. Джо сжал зубы, рука резко отдернулась, хват на горле ослаб. Вдохнув всей грудью, Джо сделал рывок туловищем в сторону. Ему удалось вырвать одну руку из под колена Алекса и толкнуть его в бок. Алекс упал, а Джо перевернулся на живот и встал на четвереньки. Выход был совсем рядом, руки уже нащупали нижнюю ступеньку, в лицо пахнуло дождем. Несколько быстрых движений, и Джо добрался до края люка. Оставалось протянуть руку, откинуть крышку…

Джо почувствовал рывок сзади. Алекс схватил его за ноги и дернул вниз. Голова Джо, как мячик для пинг-понга, запрыгала по ступенькам, ударяясь о каждую подбородком. На несколько мгновений он потерял сознание.

Когда Джо открыл глаза, он снова лежал на спине, придавленный к полу неестественным весом парнишки. Над головой в темноте отчетливо были видны белые глаза с крупинками зрачков. По шее полилось что-то жидкое и теплое. Следом пришла резкая боль, а за ней - голос Алекса:

- Не нужно меня обижать.

Джо моргнул и увидел, как черные зрачки стали чуть шире, потом еще шире и еще, пока не заполнили все белое пространство. Осталась только темнота.

***

Утром стеклянные двери распахнулись, на улицу вышла молодая женщина. Она обошла дом кругом по мокрой траве газона. На заднем дворе никого не было, и она сделала несколько шагов в глубь леса. Крышка люка лежала рядом со входом в бункер. Спустившись вниз, в центре помещения женщина увидела иссушенное тело мужчины, из которого будто бы не только выкачали кровь, но и выжали все соки. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в пыльный пол. Под ним собралась небольшая лужица уже почти засохшей крови. Она со вздохом подняла лежавшую рядом с телом рубашку; взгляд невольно задержался на обнаженной спине, которую перечеркивала узкая бордово-красная полоса там, где не было кожи.

- Саша, пойдем домой, - позвала женщина мальчика в дальнем углу помещения. - Я позову папу, он поможет здесь все убрать.

Парень аккуратно расправил висевшие на стойке потрескавшиеся лоскуты, придвинул к ним новый, обернулся к женщине и спокойно ответил:

- Я не Саша. Я - Алекс.

Где-то неподалеку три раза посигналил автомобиль. Странно, откуда он здесь. В этом, с позволения сказать, коттеджном поселке всего два дома. В свой он въехал только вчера вечером; кто жил в соседнем, Максим не знал. Когда были живы его родители, этот дом пустовал. После их смерти, пока он вступал в наследство, Максим приезжал сюда от силы пару раз. Заскочив на пару минут и убедившись, что все цело и на месте, он возвращался в город. Вряд ли за это время у дома появились новые хозяева. Большой, трехэтажный (рядом с ним собственный дом выглядел какой-то хозяйственной пристройкой), он уже давно весь порос каким-то вьющимся сорняком, на окнах - ни цветов, ни занавесок, через открытый забор, который разделял два участка, виднелся одичавший газон. Никакой машины там не было.

Решив, что ему послышалось, Максим спустился по ступенькам своего дома и повернул налево, к небольшой заасфальтированной площадке, где стояла его старенькая иномарка. Надо будет поставить здесь гараж или хотя бы какой-нибудь навес от дождя, а пока он будет называть эту площадку автостоянкой. Максим сел в автомобиль и завел двигатель.

Он посмотрел в окошко своего дома, откуда ему на прощание махала жена, держа на руках годовалую дочурку. Своего дома. Как же классно это звучит! Больше им с Аней не придется ютиться по съемным квартирам. Ну и что, что дом уже староват? Они сами все сделают. Покосившееся крылечко можно поправить, облезлые стены - подкрасить, окна поменять, крышу починить. Они молодые, хватит и сил, и времени. А пока можно заняться отделкой внутри. Сначала гостиная и спальня, затем детская. Они всегда мечтали о детской комнате для Фионы. И о собаке. И второго ребенка не прочь были завести. Теперь все это у них будет.

Дорога до работы заняла пол часа. Для какого-нибудь мегаполиса это ничтожное время, но их городишко за тридцать минут можно пешком обойти. Ничего, зато будет время настроиться на рабочий лад, собраться с мыслями. Может быть, по пути даже попадется что-нибудь интересное. Ему как журналисту это было бы с руки, хотя надежды не много - в этом захолустье никогда ничего не происходит. Вот и сейчас, главное событие, которое он должен был осветить в статье, - участие местной детской футбольной команды в региональных соревнованиях. Они вылетели сразу, проиграв первый же матч.

Максим весь день и так и эдак пытался наскрести нужные пятьсот слов, но материала попросту не было. Хоть бы кто ногу сломал… Боже упаси, конечно, просто писать было совсем уж не о чем. Решив завтра с утра позвонить тренеру и договориться об интервью, Максим собрался ехать домой. По пути заскочил в цветочный киоск. Аня любит розы, так пусть жизнь в новом доме начинается с приятного. Дочке купил один тюльпан. Она, конечно, жеста не оценит, но он любил делать приятное своим девушкам. Пусть привыкает.

Припарковавшись на своей автостоянке, Максим взял цветы с заднего сидения и пошел к дому. Он поднялся по ступенькам, открыл дверь и уже переступил порог, как снова услышал три автомобильных гудка. Подъезжая к дому он обратил внимание: машин поблизости не было. Максим быстро обернулся, огляделся вокруг. Никого. В соседском окне как-будто что-то шевельнулось, какая-то слабая тень. Но это движение было таким мимолетным, что он списал его на свое воображение.

Максим зашел внутрь, его, как всегда, встречала Аня. В домашней одежде, на которой кое-где остались следы готовки, босиком, немного уставшая от дневных хлопот, она держала на руках Фиону, которая заулыбалась при виде папы и потянула к Максиму ручки.

- К тебе хочет, - засмеялась Аня.

- Сейчас, дайте только разуться, - ответил Максим. - А это вам.

Он протянул жене цветы. Аня с улыбкой их взяла и пошла ставить в воду. Свои розы она поставила в вазу, которую им подарили на свадьбу, а тюльпанчик Фионы - в высокий стакан. Второй вазы у них пока что не было.

За ужином они болтали о том, о сем. Максим рассказал про свою статью, Аня - про то, как они с Фионой прогулялись по окрестностям, но ничего интересного не увидели. Про автомобильные гудки Максим не упомянул. Мало ли, что ему там почудилось.

***

На следующее утро Максим выходил из дому позже обычного. Он договорился с тренером об интервью и решил ехать сразу к нему в спортивный клуб, не заезжая в редакцию. Такое, хоть и небольшое, изменение планов немного сбило его с ритма, и теперь он немного опаздывал. Он поцеловал на прощание жену и дочь и вышел из дома.

Где-то неподалеку три раза посигналил автомобиль. Максим замедлил шаг, но не остановился. Нужно было спешить, а то опоздает. Он, конечно, не бог весть к кому едет, но все же пунктуальность никогда не помешает. Уже садясь в машину, он вспомнил, что забыл дома телефон.

Максим вылез из машины, подошел к дому, поднялся по ступенькам крыльца, открыл дверь и услышал три автомобильных гудка. “Да что ж такое!” - Максим обернулся, но на улице было пусто. Он зашел в дом, взял телефон со стола и спросил Аню:

- Ты не знаешь, кто это постоянно сигналит здесь? Вчера никого не видела?

Аня удивленно на него взглянула:

- Сигналит?

- Ну да, какая-то машина. Вчера утром и вот только что.

- Нет, я не слышала. - Аня пошла с Максимом к двери.

Они вышли наружу, постояли на крыльце, но было тихо. Где-то на деревьях переговаривались птицы, да еще ветер шкреб веткой большого тополя по задней стене дома. Других звуков не было.

- Может, тебе послышалось?

- Может, - сам Максим так не думал. - Ладно, я поехал.

День выдался не очень. Тренер не добавил ничего нового для статьи. Ну да, ездили на соревнования. Нет, особо ни на что не рассчитывали. Ага, противник сильный попался, они потом пятое место заняли. Наверное, и на следующий год поедут, там видно будет.

К тому же у Максима не выходили из головы эти гудки. Ну один раз могло послышаться. Ну даже два раза - замотался он с этим переездом. Но сегодня утром он их точно слышал. Да еще и дважды: когда выходил и когда заходил. Кстати, вчера тоже он их слышал, когда выходил утром и когда заходил вечером. А когда Аня с ним вышла, никаких гудков не было. Может, кто-то шутит так?

По дороге домой Максим решил быть на чеку. Открывая дверь, он будет внимательно смотреть по сторонам. Надо было выяснить, кто над ним издевается. Но подъехав к дому, он увидел, что дверь уже открыта. Аня с Фионой на руках стояла возле забора, отделяющего их участок от соседского, и с кем-то разговаривала.

Максим припарковался, вышел из машины и подошел к ним.

- Привет.

- Привет. - Аня поцеловала его в щеку. - Знакомься, это Арсений.

- Да ну, просто Сеня, - с той стороны забора ему протянул руку парень, на вид ровесник.

- Максим, - он ответил на рукопожатие и спросил, - Ты тут живешь? Я думал, дом пустует.

- Нет, не живу, присматриваю. Так-то я в городе живу, у меня там бизнес. Но лишняя копейка не помешает, так что я тут типо за сторожа.

На бизнесмена Арсений совсем не был похож. Полноватого, неопрятного, его проще было представить за компьютерной игрой, чем на деловых переговорах. В крайнем случае он мог быть складским сторожем. Да, вот должность сторожа ему как раз подходила. Зато в общении Арсений к себе располагал. Не прошло и десяти минут, как Максим уже жаловался ему на недостаток происшествий, о которых стоило написать. О своем “бизнесе” Арсений тоже рассказал. Он работал в оружейном магазине (Максим знал этот магазин, он был один в городе) продавцом. В основном они торговали пневматикой, но было у них и несколько боевых моделей. Владелец помимо оклада платил Арсению процент с прибыли, так что можно считать, что он работает на себя.

Поболтав еще немного, они разошлись по домам. Входя в дом, Максим невольно прислушался. Гудков не было.

***

Следующие два дня были выходные. Все субботнее утро Максим с Аней провалялись в кровати. Хотелось отдохнуть и не заниматься никакими делами. Благо, Фиона решила поспать и дала им такую возможность. Ближе к полудню Максиму все же нужно было ехать в город. Он должен был забрать вещи, оставшиеся на старой квартире, и таким образом их переезд был бы завершен. Наскоро пообедав, Максим вышел из дома.

Три. Долбаных. Автомобильных. Гудка.

Максим подбежал к забору.

- Сеня! Э-э-й! Ты тут? Сеня!

Несколько секунд никто не отвечал, затем в соседском доме открылось окно на втором этаже, и из него высунулся голый по пояс Арсений.

- Ну ты чего кричишь в такую рань? Выходной же.

- Ты слышал гудки только что? Машина сигналила. Ты слышал?

- Ничего я не слышал. Ты что ли сигналил?

- Нет, не я. Другой кто-то.

- Да откуда здесь другая машина? Вон твоя только.

Максим совсем растерялся.

- Ладно, прости.

Он повернулся, на их крыльце стояла Аня.

- Макс, что такое?

- Ты тоже не слышала? Вот только что опять же гудки были. Три штуки.

- Макс, может, не поедешь? Давай отдохнешь сегодня, а завтра вместе съездим.

Аня встревоженно смотрела на него. Арсений вздохнул, еще раз окинул сверху взглядом окрестности, убедился, что никаких других машин рядом не было, и закрыл окно.

Максим рассердился. За больного они его что ли держат? Были же гудки, он сам слышал. Молча сел в машину, завел двигатель и уехал. Ерунда какая-то. Почему эти гудки больше никто не слышит? И почему ему никто не верит? Ему не послышалось, звуки были ясные, отчетливые, будто машина была совсем рядом. Как мог он их слышать и больше никто? Очевидный ответ сам напрашивался, но Максим его раз за разом отгонял. С головой у него все в порядке, должно быть какое-то другое объяснение.

Он быстро забрал вещи и поехал обратно. Решил, что больше о звуках никому говорить не будет. Не хватало еще, чтобы Аня ему санитаров на дом вызвала. Сам разберется.

Приехав домой, он увидел, что Аня с дочерью гуляют на улице. Они перешли на другую сторону дороги, где начинался небольшой лесок, и что-то рассматривали на земле под деревом. Махнув им, чтобы не отвлекались, он взял пару сумок и понес в дом. Зашел внутрь (прозвучали гудки), оставил вещи, вышел за оставшимися баулами (гудки), занес их в дом (гудки), снова вышел (гудки). Он подошел к Ане.

- Ну как, были еще твои звуки? - спросила она.

- Нет, больше не было. Послышалось, наверное, - ответил Максим.

Она недоверчиво на него взглянула, но больше ничего не спрашивала. Они еще немного погуляли все втроем и пошли домой. На пороге Максим замедлил шаг и обернулся. Гудков не было. Значит, он слышит их только тогда, когда он сам, да еще исключительно на пороге дома. Если это какое-то расстройство, то оно ведет себя очень избирательно. Может, ему и правда нужно отдохнуть?

Вечер субботы и утро воскресенья прошли спокойно. Не смотря на отличную погоду, из дома они больше не выходили, а Максим старался не вспоминать о своей галлюцинации. Он решил игнорировать гудки, даже если услышит их, будь он в этот момент сам или с кем-то, дома или на улице.

Вечером он хотел лечь пораньше, чтобы выспаться перед новой рабочей неделей, но у малышки внезапно поднялась температура, а они еще не успели пополнить аптечку. Ближайшая аптека была в городе, так что пришлось собираться и ехать. Выходя из дома Максим услышал три автомобильных гудка, но, верный своему решению, не обратил на них внимания.

***

Уже в аптеке Максим вспомнил, что не знает название лекарства. Раньше этим всегда занималась Аня. Он набрал ее номер, ответа не было. Наверное, укладывает Фиону спать. Пришлось спрашивать аптекаря. Через несколько минут Максим уже ехал домой. Внутри нарастало неясное чувство беспокойства. Как ни старался он себя успокоить, а все-таки эти гудки порядочно расшатали ему нервы. Лучше поспешить.

Получасовую дорогу до дома Максим пролетел за пятнадцать минут. На улице уже начало темнеть, накрапывал дождь. Их домишко в сумерках был почти не виден на фоне большого соседнего здания. В окне их гостиной горел свет. Тогда почему Аня не брала трубку? По ступенькам Максим почти взбежал, распахнул дверь, ворвался внутрь (опять гудки). Внутри было тихо, в комнате Фиона сидела на полу, вокруг нее были разбросаны игрушки, которые она по очереди совала в рот. Вроде бы все в порядке. Но что-то было не так…

Гудки! Их было не три. На этот раз, когда он заходил в дом, он услышал два гудка. Он был уверен - всегда было три, а сейчас два. И где Аня?

- Анюта! Ты где?

Он заглянул на кухню, в спальню, в будущую детскую. Ани нигде не было. Вернулся к Фионе, осмотрел комнату еще раз. Ничего. Может она вышла во двор?

Максим взял дочь на руки, отнес в спальню, где временно стоял детский манеж. Посадил девочку внутрь и вышел на улицу. Выходя, услышал два гудка. Раньше точно было три.

На улице Ани тоже не было. Он обошел дом кругом - никого. Перешел дорогу, прошелся в одну сторону, в другую. Никого. На крики она тоже не отзывалась. Решил еще раз позвонить. Аня не отвечала, но, кажется, он услышал, как телефон звонит в доме.

Максим перешел дорогу обратно, вернулся в свой двор, поднялся на крыльцо. Открыв дверь, услышал гудок. На этот раз - один. Максим замер на месте. Развернулся, снова оглядел улицу, повертел головой. Его двор пуст, соседский тоже. На дороге никакого движения. Нигде ничего не происходило. Но гудок был, и он был один, совершенно точно. Не три, как было раньше, и не два. Только один.

Сердце заколотилось. Максим рванул внутрь дома, вбежал в спальню, где оставил дочь. В манеже ребенка не было.

- Твою мать! Какого хрена здесь происходит! - голос срывался на плач, Максим не знал, что делать. Если это над ним кто-то так шутил, то было вообще не смешно. Может, позвонить в полицию? Но что он скажет? У него в голове сигналит машина, которую больше никто не слышит, а еще он вот уже десять минут не может найти жену и ребенка. Они повесят трубку, даже не дав ему договорить. Плевать, он что-то придумает.

- Добрый день. Что у вас произошло? - раздался из телефона вежливый женский голос.

- Меня убивают! Срочно приезжайте! - Максим решил импровизировать. Не очень удачно, но больше в голову ничего не приходило.

- Повторите, пожалуйста, что у вас случилось?

Максим скороговоркой прокричал свой адрес и бросил трубку. Оставалось надеяться, что они не посчитают это розыгрышем и все-таки приедут. Не зная, что делать дальше, Максим ходил из комнаты в комнату. Полицию ждать не меньше пятнадцати минут, а если они вообще не приедут... Он резко повернулся и вышел на улицу (один гудок).

В соседнем доме свет не горел. Он выглядел абсолютно заброшенным, и на секунду Максим засомневался, а точно ли там есть Арсений. Может быть, он тоже галлюцинация? Но нет, с Арсением его знакомила Аня. Он точно настоящий.

Максим обошел дом со стороны дороги, вошел в покосившиеся ворота, прошел прямо по заросшему травой газону ко входу и постучал. Ответа не было. Потоптавшись около двери, Максим заметил, что она не заперта. Конечно, без приглашения заходить не вежливо, но ему сейчас было не до церемоний.

Внутри дом был такой же обветшалый, как и снаружи. Очень похоже на то, что тут уже давно никто не живет. Если верить Арсению, то так оно и было. Но, видимо, его самого тоже не особо заботило, где ночевать. Повсюду пыль, на стенах висели какие-то картины, но что на них было нарисовано, в потемках было не разобрать.

Максим прошел прихожую и открыл дверь в следующую комнату. Здесь было немного светлее: через два больших окна внутрь попадал сероватый свет с улицы. Посреди комнаты стоял Арсений, справа и слева от него - два старых телевизора на низких деревянных подставках. Такие телевизоры в детстве смотрели его родители, черно-белая картинка с шипящим звуком.

Внезапно, оба телевизора включились. Картинка на обоих и вправду была черно-белой и очень плохого качества, но Максим все же рассмотрел, что там.

- Какого… - он медленно перевел взгляд на Арсения.

Арсений поднял руку и направил на Максима. В руке он держал пистолет.

- Стой, где стоишь, - сказал он, хотя Максим и не думал двигаться. Не зная, что сказать, он смотрел то на один телевизор, то на другой, то на Арсения. Наконец, до Максима стало доходить.

- Ты охренел? - взревел Максим. - Это что такое?

- Тихо, не кричи, - ответил Арсений. - Ты же видишь, что с ними все в порядке.

Он положил свободную руку на телевизор слева от себя. Там была Фиона. Она сидела на большом, не подходящем ей по размеру стуле со спинкой, и вертела головой по сторонам в поисках мамы. Звука не было, но по сморщенному личику и прищуренным глазам Максим понял, что она плачет. Не просто плачет, а рыдает; у нее вот-вот начнется истерика. Она пыталась встать со стула и не могла, потому что была привязана к нему веревкой.

Другой телевизор, справа от Арсения, показывал Аню. Она была без сознания, привязана к такому же стулу. Из разбитой губы тонкой струйкой сочилась кровь. Правый глаз заплыл в синяке.

- В порядке? Ты связал мою дочь! Избил жену! Почему она без сознания? Что ты с ней сделал?

- Ничего страшного - просто немного снотворного. Твоя жена не захотела по-хорошему, вот и пришлось добавить аргументов.

- Я тебе башку сверну! - кричал Максим. Он сам чувствовал, что звучит не очень убедительно. Одновременно с этим в его голове начал складываться пазл. - Гудки! Автомобильные гудки - это тоже ты? Как ты это сделал?

- Да ну брось! Детский фокус. Спрятал динамик под ступеньками крыльца. Я думал, ты быстрее разберешься. Журналист все-таки. - сказал Арсений с упреком. Он говорил спокойно, буднично, будто они просто болтали, по-соседски, встретившись на улице и решив перекинуться парой слов перед тем, как разойтись каждый к себе домой. А между тем перед глазами Максима были экраны, на которых он видел своих жену и дочь, привязанных к стульям.

- Где они? - спросил Максим.

- Здесь, в доме. Видишь лестницу? - Арсений кивнул в сторону. - Вот они там, наверху.

Максим обернулся. И правда, справа от него была лестница на второй и третий этажи. Максим сделал резкое движение, собираясь бежать в ее сторону, но Арсений это заметил и остановил его взмахом пистолета.

- Нет, нет. Погоди. Я тебе еще не объяснил правила.

- Какие еще к черту правила? - Максим не хотел слушать никакие правила, но остался стоять на месте.

- Посмотри, что над ними висит. Над головами. - Максим пригляделся. Перед Аней и Фионой, немного вверху, были какие-то темные пятна. - Это пистолеты. От них протянуты веревки. Они проходят под потолком и ведут к двери противоположной комнаты. Каждый из пистолетов выстрелит, как только дверь напротив откроется. Понятно, что это означает?

Максим ничего не соображал. Веревки, пистолеты… Он издевается, что ли?

- Объясню еще раз. Откроешь дверь в комнату Ани, застрелишь дочь. Войдешь к Фионе, убьешь жену. Так яснее?

В голове у Максима помутилось еще больше.

- Ты больной? Ты соображаешь, что ты говоришь? - он опять перешел на крик. - Какого черта ты делаешь?

- Теперь можешь идти.

Арсений опустил пистолет.

- Ты псих конченый! Я не собираюсь с тобой играть!

Максим не знал, что задумал Арсений, но точно не собирался идти у него на поводу. Он не будет убивать ни жену, ни дочь. Если Арсений говорит правду, и там есть пистолеты, и веревки и вся эта запутанная система, тогда он не собирается открывать двери, ни ту, ни другую. Он обойдет дом, влезет в окно. Пробьет стену, если надо. А когда он уведет от сюда Аню и Фиону, вернется и лично свернет шею этому ублюдку. Максим начал поворачиваться к выходу.

- Стоять! - неожиданно твердым голосом сказал Арсений. Максим замер на месте. - Я не говорил, что тебе можно уходить. Ты можешь подняться на верх и войти в одну из комнат. Ты меня понял?

- Пошел ты! - крикнул Максим. - Я не буду никуда входить! Лучше я засуну тебе твой пистолет в…

- Ты будешь делать то, что я говорю, - отчеканил Арсений. - Иначе, я разряжу оба пистолета. Это ясно?

Максим молчал.

- Это ясно? - переспросил Арсений. В голосе отчетливо была слышна угроза.

- Ясно, - ответил Максим, сжав руки в кулаки.

Он начинал понимать, что перед ним больной маньяк, что так просто ему с этим не справиться, и от этого понимания его все больше и больше охватывала паника. Он не знал, что делать. Он хотел оказаться сейчас где угодно, только не здесь.

Максим еще раз огляделся. Комната была пуста, ничего, что можно хоть как-то использовать. Вообще-то сейчас он заметил, что здесь даже мебели не было. Только два телевизора. От чувства беспомощности ноги подкосились, Максим упал на колени и спросил:

- Зачем ты это делаешь? Скажи, зачем?

- Это весело, - никакого веселья в голосе Арсения не было. - К тому же я помогаю тебе. Ты сам подумай.

Наверное, ему это послышалось.

- Помогаешь мне? Что ты несешь? - спросил Максим почти шепотом. Голова шла кругом.

- Ты сам жаловался, что ничего не происходит. А тут такой материал! Да ты карьеру на этой истории сделаешь!

- Ты больной, ты просто больной... - Максим готов был расплакаться. Он уперся руками в пол и опустил голову. У него не было сил смотреть ни на маньяка, который требовал от него каких-то невообразимых вещей, ни на жену или дочку, которых он вот-вот мог потерять.

Вся ситуация не укладывалась в голове. Какой-то придурок хотел, чтобы он сам выбрал, кого убить: жену или дочь. Как можно сделать такой выбор? Если он спасет жену, разве сможет он потом смотреть ей в глаза? А если дочь? Как он потом объяснит ей, когда она подрастет, где ее мама? И что значит, если? Он что, уже раздумывает, кого убить?

- Ну что, ты принял решение?

- Я не буду никуда входить. Убивай меня, а их отпусти, - сказал Максим.

- Нет, умереть должна одна из них. Заметь, я даю тебе право выбора, - ответил Арсений.

- Я не буду никуда входить! - повторил Максим громче.

- Я знаю, что ты вызвал полицию, так что времени у нас не много. Решайся быстрее, а не то я сделаю выбор за тебя, - Арсений улыбнулся. - Так будет даже интереснее.

- Я не буду никуда входить! - проорал Максим. Его голос сломался и получился тонкий визг. Он лег на пол свернувшись, вжался в него, как будто пытался спрятаться. Накрыл голову руками. Было очень страшно.

Несколько мгновений в комнате было тихо, только два экрана издавали слабый шум. Затем Максим услышал тихий щелчок, после него - гулкий выстрел где-то наверху. Он дернулся всем телом, по щекам полились слезы. За Арсением, хлопнув, закрылась дверь. В наступившей тишине было слышно, как работает только один телевизор.

Первая часть: https://pikabu.ru/story/poslednyaya_bitva_korolya_chast_1_60...

Полная версия: https://litnet.com/book/poslednyaya-bitva-korolya-b82995

Воспользовавшись замешательством королевского войска, Ведьма беспрепятственно переправила через ров большую часть своей армии. Она и сама уже была на этой стороне, расположившись вдалеке прямо напротив того места, где стоял Король. Как будто она знала, где находится сердце защищающегося города, и была готова нанести туда смертельный удар.

Король рассматривал ее, пытаясь понять, что за противник ему достался. Один раз встретившись с Ведьмой взглядами, он не мог больше оторваться от ее необычайно красивых розовых глаз. В них он видел смерть: не свою, а смерть вообще, которой так или иначе не миновать никому. Так зачем же сражаться? Не лучше ли покориться судьбе и избежать мучительных мгновений борьбы…

Король резко дернул головой, стряхнул с себя наваждение. Не известно, какой еще магией владеет Ведьма, но магия разума в ее арсенале точно была. Лучший способ не поддаться ее чарам - это занять себя чем-нибудь более важным. Например, тем, чтобы уничтожить ее войско и ее саму.

Король поднял руку вверх, задержал на несколько секунд и резким движением опустил вперед. По этому его сигналу снова открылись ворота, и рыцари с валькириями опять вышли на поле боя, где уже вовсю готовились к атаке гоблины, варвары и скелеты.

В этот же миг Ведьма подняла вверх руки и начала творить одно из своих заклинаний. Король уже был готов снова призвать всех в укрытие, уверенный, что сейчас им опять предстоит прятаться от ядовитого тумана, но никакого тумана не было ни через минуту, ни через две.

Зато были крики. Они раздались позади него, из города. Король было подумал, что это не обнаруженная ранее шайка гоблинов из винной бочки, но, кажется, шума поднялось больше, чем в прошлый раз. Люди бежали к стенам города, на лицах не испуг, а явный ужас. То, что их там напугало было страшнее, чем битва, разыгравшаяся под стенами. Этот вопрос требовал его личного вмешательства.

Король дал знак принцессам, чтобы они сами руководили обороной, каждая отвечая за свой фланг, оставил нескольких своих оруженосцев наблюдать за битвой с наказом немедленно сообщать ему о любых значительных происшествиях, а сам, собрав отряд из нескольких солдат, направился в город.

Далеко ходить не пришлось. На окраине города, справа от главных ворот, немного в стороне находилось кладбище. Шум явно шел оттуда, а причина шума обнаружилась сразу же, стоило Королю подойти поближе. На кладбище стали подыматься скелеты.

Бывшие жители города, почившие два дня или сто лет назад, все как один начали вставать из своих могил. Король сообразил, что это результат того колдовства, которое на его глазах творила ведьма. И как бы противно ни было ему отдавать этот приказ, он построил своих солдат и скомандовал атаковать скелетов. Ни один мускул не дрогнул на закаленных службой лицах, хотя Король знал, как трудно людям видеть в таком обличии тех, кто еще недавно был их родными, любимыми и близкими.

Солдаты пошли в атаку, но их было слишком мало. Король позволил себе забрать со стены только десять человек, боясь слишком ослабить оборону города, и их сейчас было явно недостаточно против многих десятков мертвецов, поднявшихся на службу Ведьме.

Думая о том, как и кем ему усилить этот отряд защитников, Король услышал шум с противоположной стороны кладбища. Взглянув туда, он увидел, как несколько скелетов одновременно рассыпались на отдельные косточки, превратившись в груду мусора. Эта помощь была очень кстати, и исходила она от королевского палача.

Вообще-то, палач не был военной единицей и потому не участвовал в битве. Однако, услышав шум на кладбище, он, как и Король, пошел туда, узнать в чем дело. Увидав скелетов, он почти обрадовался (ни один из них не попал на городское кладбище вследствие его работы): нашелся повод расчехлить свой топор. С приходом нынешнего правителя работы у палача стало совсем мало - слишком уж Король был миролюбивый, он считал, что лучше дать шанс преступнику исправиться и искупить вину, чем один раз и навсегда избавиться от проблемы посредством казни. Чтобы не закисать от безделья, палач не переставал тренироваться и вскоре достиг неплохого мастерства в обращении с топором. Особенно хорошо он наловчился с силой метать свое оружие так, чтобы поражать несколько мишеней подряд, если они стоят на одной линии. А однажды в город забрел какой-то забулдыга, и оказалось, что в прошлом он обучался магическим искусствам, пока не бросил этого ради возможности надираться в кабаках, когда ему захочется (то есть постоянно). Палач упросил мага припомнить несколько простеньких приемов и заколдовать его топор. Теперь брошенный топор не только летел вперед, но и возвращался в руку палача. Нужно было только еще немного наловчиться, чтобы не отрубить свою же руку.

И вот ему выпал шанс применить свое умение в настоящем бою. Пусть и не на поле битвы, но враг от этого не становился менее смертоносным. Палач проявил себя как нельзя лучше. Скелетов было так много, что, бросая топор, он всегда задевал по меньшей мере пятерых или шестерых. И если какой-нибудь из них не рассыпался в щепки от первого удара, то на обратном пути топор его обязательно добивал.

Отряд Короля с одной стороны и палач с другой зачистили кладбище в считанные минуты. Горожан сюда было не заманить, несмотря на то, что угрозы больше не было, поэтому Король оставил своих солдат палачу и наказал захоронить кости в одной совместной могиле. А сам вернулся на стену, откуда увидел, что на поле битвы развернулась очередная катастрофа.

На этот раз на бедных рыцарей и валькирий обрушился ураган. То, что и это были проделки Ведьмы, сомнений быть не могло. Уже несколько месяцев солнечная погода над столицей лишь пару раз сменялась небольшим дождиком. Ураганов здесь не бывало отродясь. Приглядевшись, Король заметил еще одно: сильнейшие порывы ветра подхватывали его воинов, поднимали в воздух, раскручивали и бросали на стены города и башен, а солдаты Ведьмы шли вперед как ни в чем не бывало.

Король отдал приказ об отступлении для тех, кто еще мог передвигаться, и королевское войско опять укрылось за городскими стенами. Не встречая никакого сопротивления на пути, вражеское войско еще раз вплотную приблизилось к башням, готовясь повторить попытку штурма.

На этот раз им на головы полилась вскипевшая к этому времени смола. Не нанося столько повреждений сразу, как бревна, огненно-горячая смола все же сумела остудить пыл нападающих. А тех, до кого не доставал ее жар, палил своими огненными шарами колдун. Он, хоть и не являлся подданным Королевства, решил, что все же не учтиво с его стороны ответить на оказанное ему гостеприимство равнодушием перед лицом опасности, с которой столкнулся город.

Колдун явился в город несколько дней назад и тут же всех очаровал. Он сразу подружился с принцессами, а потому получил приглашения на все приемы, которые устраивались в столице. Не смотря на то, что многие из них устраивались в один день, он умудрился быть на всех. И везде он был в центре внимания придворных дам, увлекая их наивное воображение своими рассказами о заморских странах и опасных приключениях, которые он там пережил. Мужчины тоже взахлеб слушали истории о кровопролитных боях и кровожадных чудовищах. Лишь некоторые смотрели на него исподлобья и, перешептываясь, спрашивали друг друга, сколько правды в его рассказах и сможет ли он повторить свои подвиги, доведись ему сейчас же оказаться в настоящем бою. К счастью, сейчас, в настоящем бою, он творил заклинания не хуже, чем веселился в бальных залах.

Колдун занял позицию на городской стене рядом с Королем. С этого места поле битвы отлично просматривалось в обе стороны, а вражеская армия была как на ладони. Колдуну требовались какие-то две-три секунды на то, чтобы запустить огненный шар в толпу гоблинов, варваров или скелетов. Каждый такой шар оставлял после себя только выжженный участок земли. Однако, место сгоревших тот час же заполнялось новыми солдатами.

***

В таком темпе битва шла уже некоторое время. Сколь многочисленно бы ни было войско Ведьмы, под градом стрел, шквалом огня и потоками смолы оно не могло подступиться к башням. Но в то же время, как бы усердно ни поливали обороняющиеся стрелами, огнем и смолой наступавшую нечисть, их число не уменьшалось. И чем усерднее старалась одна сторона, тем настойчивее действовала другая.

От такого калейдоскопа событий у Короля закружилась голова. Время, казалось, ускорилось. Сейчас главное было не допустить ошибки. Первый, кто даст слабину, проиграет. Видимо, такого же мнения придерживалась и Ведьма. Она медленно двинулась со своего наблюдательного пункта в сторону городских ворот. Окруженная целой свитой скелетов, она походила на переговорщика, явившегося обсуждать условия перемирия. Вот только вместо разговоров Ведьма начала убивать.

Она не ринулась в бой, не схватилась за оружие. Также неспешно, как шла, она подняла руки, с ее пальцев сорвались голубоватые лучи и попали по нескольким лучникам на обеих башнях. Король не видел ранений или каких-либо травм. Люди как будто вмиг состарились и умерли. От естественной смерти Король защиты не знал, поэтому он решил, что лучшая защита - это нападение. Если они не могут отразить атаки Ведьмы, то нужно не дать ей время атаковать. Пусть сама защищается. И на этот случай у него был припрятан козырь. Два зеленых летающих козыря.

Где-то с пол года назад к Королю на прием попросился человек. Это был пастух, проживающий в одной из отдаленных деревней королевства. Деревня находилась у самой его границы, неподалеку от Западной Гряды. Пастух рассказал, что он часто ходит выпасать своих овец на склоны гор, поскольку за отсутствием конкуренции там еще сохранились самые зеленые и сочные луга. А такое преимущество делает шерсть его овец наиболее шелковистой во всем Королевстве, и вот, дабы Его Величество убедились сами, он принес пару штанов, сделанных как раз из шерсти, которую он остриг накануне.

Но дело, за которым он явился в столицу, было вот в чем: ему стало недоставать овец. В последнюю неделю или около того по возвращении вечером всегда оказывалось на две овцы меньше, чем их было, когда они выходили из дому утром. И он бы, конечно, ни в коем случае не стал бы тревожить Короля такой мелочью, если бы не один занимательный факт. Сколько ни старался пастух проследить, кто же крадет его овец, ему это не удалось. Но удалось заметить одну странность - горячую землю. В том месте, куда он приводил овец на выпас, трава стала желтеть, а земля была горячей, будто где-то внизу кто-то растопил огромную печь.

Король согласился, что это и вправду было очень странно, и хотя обычно пропажей овец и другого добра занимаются местные старосты, он решил отправить экспедицию, которую сам же и возглавил, чтобы разобраться в причинах этого явления. Домой он вернулся с двумя драконами.

В Королевстве считалось, что драконов уже давно не существует. Про них ходили легенды, одна причудливее другой. Но все они сходились в одном: последний дракон был убит много-много лет назад. И вот, придя на место, описанное пастухом, Король находит двух совсем еще маленьких дракончиков, которые, по всему видать, только-только вылупились. Для поддержания своих пока еще скромных сил им достаточно было съедать всего лишь по одной овце в день, чем и объяснялись убытки пастуха. За несколько месяцев, которые прошли с тех пор, дракончики немного подросли, научились летать и уже ежедневно съедали по лошади.

Они вылетели из замковой башни и, как по команде, разлетелись в разные стороны, один справа, а другой слева атакуя Ведьму. Им не нужно было отдавать приказ (да никто и не сумел бы), они каким-то своим внутренним чутьем знали, откуда исходила наибольшая опасность.

В легендах говорилось, что драконье пламя способно плавить камень, что драконы могли сжигать целые города за один пролет. Если это и было правдой, то, наверное, на такое были способны взрослые драконы. Эти зеленые малыши пока что могли только выплевывать небольшие сгустки пламени, которых хватало на то, чтобы превратить в пепел нескольких скелетов. Ведьме же они как-будто не наносили никакого урона.

Воодушевленные появлением драконов, все, кто принимал участие в битве, повернули свое оружие против Ведьмы. Лучники осыпали ее стрелами с башен, колдун забрасывал ее огненными шарами, драконы вились вокруг нее, угрожая не только пламенным дыханием, но и когтистыми лапами.

Это и сослужило им плохую службу. Ведьма без особого труда справлялась с любыми атаками, нацеленными на нее. Только колдуну удалось немного опалить ее синие одеяния. Больше похвастаться было нечем. Зато варвары не сидели сложа руки. Своим оружием они расширили трещину в стене левой башни, пока не удалось проделать небольшую дыру, куда смогли бы пролезть гоблины. Гоблины, в свою очередь, уже изнутри ковыряли основание башни, пока она не начала рушиться. Принцесса, командующая гарнизоном этой башни, заметила надвигающуюся беду и скомандовала своим людям отступление. Да только немного не успела.

***

Король видел, как левая башня рухнула, погребая под своими обломками толпу гоблинов, которые ее разрушили, и калеча варваров, которые не успели отойти на безопасное расстояние. Король также видел, как вместе с башней вниз рухнули и люди, не успевшие перебежать на городскую стену по перекинутым подмосткам. Среди них была и принцесса…

- Подать мне лук! - горевать Король будет после битвы, а сейчас он хотел отомстить.

Король стал возле колдуна и начал методично опустошать колчан за колчаном. Редкая его стрела не достигала цели. Каждое попадание он сопровождал словом “Сдохни!” Сначала шепотом, потом все громче и громче, пока не перешел на крик.

Однако скоро он немного выдохся, ярость стала утихать, ее сменил холодный расчет. Если он хочет отомстить, то нужно перебить не всех гоблинов (их слишком много!), а уничтожить ту, которая их сюда привела. Он переключил внимание на Ведьму. Ее положение уже не было таким прочным. Как ни велики были ее силы, а все-таки два дракона и колдун изливали на нее слишком много огня. С уцелевшей башни ее осыпали стрелами. Король решил действовать прицельно.

Из двух десятков выпущенных им стрел половина достигла цели. Королю удалось ранить ее в обе руки и плечо. От это ее движения замедлились, реакция ухудшилась. С каждым новым ранением она заметно ослабевала, и если Король и его воины еще немного усилят нажим, ей осталось недолго.

Ведьма тоже это понимала. Понимала она и то, от кого сейчас исходит главная угроза. Она повернулась к Королю, подняла руки и, не обращая внимания на остальных противников, начала колдовать. Глаза Ведьмы не отрывались от Короля. Он продолжал слать в нее стрелу за стрелой, но это стало получаться все хуже и хуже. Сначала дрогнули руки, тетива лука стала не такой податливой, ее приходилось натягивать изо всех сил. Затем затуманилось зрение - Король уже с трудом различал Ведьму. После этого подогнулись ноги. Только разум оставался чистым и незамутненным. Король понял, в чем дело. Он старел. Старел не мгновенно, как другие жертвы Ведьмы, ведь она сама была уже слаба, но достаточно быстро, чтобы понять: смерть наступит очень скоро.

Король сопротивлялся изо всех сил. Он не пытался спастись сам, он старался тянуть время. Время - вот, что нужно было сейчас для победы. Чем дольше Ведьма занята им, тем больше времени для атаки у его бойцов. Он видел, как дракончики подпалили синий балахон Ведьмы. Он видел, как несколько стрел вонзились в ее тело. Она дернулась, и это дало Королю лишние несколько секунд жизни. За эти секунды он увидел, как колдун приготовился метнуть огненный шар. Последний шар, который окончательно добьет врага, уничтожит его. Больше Король ничего не успел увидеть.

***

Ведьма покидала разрушенный город. Она была довольна: ее армия пополнилась новыми воинами. Если так пойдет и дальше, этот мир не доставит ей много хлопот. Тем более теперь у нее есть два костяных дракона.

Первая часть небольшой рассказа. Полную версию можно найти здесь:

https://litnet.com/book/poslednyaya-bitva-korolya-b82995

Стоя на высокой стене, Королю хорошо было видно вдаль, до самого горизонта. Глядя на залитые солнцем луга, где крестьяне еще совсем недавно выпасали овец, на дороги, по которым туда-сюда сновали путники, было трудно поверить, что скоро сюда придет смерть. Причем, смерть в буквальном смысле. Она придет не за властью или сокровищами, она придет забрать их самих.

Никто не знал, откуда она взялась. Сам Король думал, что из-за Западной Гряды, ведь оттуда, с запада, пришли первые вести о ней. Сначала он решил, что это какая-то странствующая колдунья, которая для занятий некромантией отправилась в горы, где никому не могла навредить. Вскоре стало ясно - она пришла, чтобы убивать. Целые поселения на ее пути превращались в кладбища, а их жители становились ее войском. Войском скелетов.

О Ведьме было известно немного (мало кто смог пережить личную встречу). Но одно было ясно наверняка: она уничтожала все живое на своем пути. И путь ее лежал через Королевство, поэтому Король, не теряя ни минуты, начал готовиться к битве. К одной решающей битве, которая определит, жить им или умереть. И вот сейчас все было готово.

Добраться до городских стен Ведьме будет несложно. Перед воротами в город раскинулось чистое поле, которое не создавало никаких препятствий нападающим и не предлагало тактических преимуществ обороняющимся. Очень давно Король позаботился о том, чтобы окружить город широким рвом, наполненным водой. Этот ров всегда был накрыт дощатым настилом, так что многие жители столицы и окрестных земель уже и забыли, что под ним. Сейчас же настил убрали и оставили только два узеньких деревянных мостика. Сначала Король хотел разрушить и их, но потом решил, что не стоит лишать самого себя места для маневра.

Конечно, на такое защитное сооружение Король особых надежд не возлагал. Его главной задачей было задержать вражеское войско в узком месте для большего удобства лучников, которые поджидали врага на стенах двух небольших башен, на скорую руку возведенных накануне. Гарнизон обеих башен состоял из небольшого отряда лучников. Им предстояло первыми взять удар на себя, поэтому туда отправились лишь добровольцы.

Впрочем, в добровольцах недостатка не было. Все хорошо знали, что за битва им предстоит, и шли сражаться не по приказу (который бы они и так с радостью исполнили), а по зову сердца, зная, что тем самым они спасают жизни своих жен и детей. Тех немногих, кто все же сомневался, окончательно убедили дочери Короля, которые вызвались возглавить добровольческие отряды. Само собой, как отец, Король не обрадовался сперва такому их решению. С другой стороны, иного он от них не ожидал.

С раннего детства они обе не были похожи на других девочек. Попытки усадить их за шитье провалились. Они бросили это занятие, как только научились, как переделать самые длинные и красивые из своих платьев в некое подобие ездовых костюмов. При любой возможности они сбегали из дома, но их легко можно было найти в тренировочном лагере солдат. А куклы служили им мишенями для стрельбы из лука.

Будучи мудрым отцом, Король не стал препятствовать такому развитию дочерей, а, наоборот, всячески поощрял их увлечения, справедливо считая, что навыки, полученные охотно, сослужат им куда более ценную службу, чем умения, которым их обучили насильно. И как только они из подростков стали превращаться в молодых женщин, он отправил их на юг, в страну валькирий, где они обучались искусству боя у лучших воительниц. Сейчас это было очень кстати.

***

Линия горизонта, еще минуту назад ровная, как стрела, будто покрылась рябью. Темная масса с едва различимым гулом быстро приближалась к городу. Пока что было трудно разобрать отдельные детали в общем скоплении, но было ясно, что это надвигается вражеская армия, и что она - огромна.

В молодости Король сражался не в одной войне и даже прослыл умелым воином. Он знал, как вести себя на поле боя, где держаться, куда бить врага. Но то был враг знакомый, привычный. Что его ждало сейчас, он не представлял. Тем временем вдалеке стали различимы нестройные ряды скелетов. Они шли медленно, не спеша. Король видел, что лучники в башнях нервно переглядываются между собой. Они не знали, будет ли толк от их стрел.

- Поджигай стрелы! - крикнул Король. Сейчас самое главное - уверенность в голосе. Нет слабее бойца, чем тот, который не верит в свою победу.

Первые ряды уже подошли на расстояние полеты стрелы, но Король не спешил отдавать приказ. Нужно, чтобы враг подошел ближе, иначе из десяти выпущенных стрел только одна попадет в цель.

Люди нервничали, руки, державшие тетиву, дрожали. Но Король был уверен в своих бойцах, они не подведут. Давным давно закончилась последняя война. Еще в молодости, только заняв престол, Король поставил себе целью добиться мира для своих людей. Он никогда не уклонялся от битвы, но больше все же ценил мир, когда крестьяне могут выращивать хлеб, ремесленники - мастерить инструменты, портные - шить одежду. Он заключил мир с теми, кто был к этому готов, и разбил в бою тех, кто не был. Однако, армию впоследствии не распустил, а воинов вышколил еще лучше прежнего. Он знал, что наступит такой момент, как сейчас. Всегда наступает.

Первые ряды скелетов уже почти добрались до рва и начали разделяться на части, скучиваясь в тех местах, где можно было перейти по мосту.

- Стреляй! - разом скомандовали принцессы. Ровно в тот момент, когда было нужно. В своих дочерях Король мог не сомневаться ни на секунду; они точно знали, что делать.

Король вытянул шею, пытаясь рассмотреть, насколько большой урон причиняли скелетам зажженные стрелы. Но в этот миг сзади раздались крики. Король обернулся, увидел бегущих солдат. Бегущих назад, со стен, в сторону города. Он не мог оставить свой пост, но там, в тылу, что-то происходило. Судя по перепуганным крикам, что-то нехорошее. Он хотел было отправить кого-то узнать, в чем дело, но тут же сам увидел причину беспокойства. Из хозяйственных построек вдоль стен выбегали гоблины.

Низкорослые, зеленые, вооруженные короткими ножами, они не представляли большой опасности, и солдаты, которые успели спуститься со стены, быстро с ними расправились. Но как они попали за стены города?

Король поручил выяснить это как можно быстрее. Гоблины не успели причинить много вреда: никто не погиб. Но все же они подожгли оружейную, и, самое главное, чуть не подняли панику среди горожан. Вскоре пришли сообщения, что были найдены еще несколько гоблинских шаек. Судя по всему, они проникли в замок еще несколько дней назад, в бочках из-под вина, которые завезли в город вместе с остальными припасами на случай осады. Отдав несколько коротких приказов, Король вновь повернулся к полю битвы и не поверил своим глазам.

От мертвецов не осталось и следа. Было ли это заслугой горящих стрел или Ведьма решила сменить тактику, но теперь вместо скелетов мосты штурмовали гоблины. Такие же, каких они только что изловили у себя в тылу. Только их было в сотни, если не в тысячи раз больше. Мосты замедляли их продвижение, стрелы, на этот раз без огня, успешно уменьшали их число, и все же их было слишком много. Впереди бежали и падали пешие воины, в одних набедренных повязках, держа в коротких руках такие же короткие ножи. За ними следовали копейщики, которые, перейдя мост, уже начали закидывать свои копья на стены. Но не это поразило Короля - за гоблинами бежали варвары.

Как Ведьме удалось переманить их на свою сторону, Король не понимал. Если гоблины умом не отличались, и их можно было просто подчинить силой, варвары, хоть и не обладали развитой культурой, все же были достаточно умны, чтобы понять - после Королевства Ведьма уничтожит все живое, их в том числе. Видимо, решающим фактором стала их алчность. Долгие годы на юге бушевали кровопролитные войны между варварскими племенами. Каждый новый вожак считал своим долгом завоевать как можно больше территорий, награбить как можно больше добра. Они веками дрались между собой, отбирая друг у друга одни и те же земли. Все изменилось, когда одно из племен возглавил бывший рыцарь Королевства.

Он был необычайно силен и умело обращался с оружием. Выходец из знатного рода, он мог бы рассчитывать на добрую славу и уважение всего Королевства. Вместо доброй славы он заслужил плохую. Первые несколько смертей на турнирах, где бои были символическими, призванными показать доблесть, а не жестокость, сочли случайностью. И хотя тогда уже на него посматривали искоса, никто прямо не решался обвинить его в преднамеренных убийствах. Однако он продолжил убивать, и вскоре совет, во главе с прежним королем, отцом нынешнего, постановил лишить его рыцарского звания и изгнать с позором из Королевства. Такое решение стоило жизни нескольким солдатам, которым было поручено препроводить его до границы, но все же Королевство избавилось от маньяка. Не трудно догадаться, как он заслужил уважение варваров, которые не признавали ничего, кроме грубой силы. Поэтому никто не удивился, когда через несколько лет до столицы дошли слухи о том, что он стал вожаком одного из племен.

Остаток своей жизни он потратил на то, чтобы окончательно истребить своих конкурентов. У варваров не нашлось достаточно искусных ремесленников, чтобы сделать сколько-нибудь приличные доспехи, однако рыцарь все же научил их делать рогатые шлемы, которые прикрывали лишь макушку, и плохонькие кожаные нагрудники с железными вставками на груди и животе. Этого хватило, чтобы одержать верх над остальными варварами. С Королевством это племя по прежнему тягаться не могло.

С тех пор утекло много воды, тот рыцарь давно уже погиб от ножа в спине, на его месте сменилось несколько преемников. Но заветная мечта - разграбить Королевство - так и осталась недостижимой. Наверное, за этим они сейчас и пришли. Как бы то ни было, а Король решил держать ухо востро. Какие еще сюрпризы приготовила для него Ведьма?

Гарнизоны двух башенок с большим трудом справлялись с лавиной вражеских солдат. Лучники разили гоблинов и варваров без промаха. Принцессы тоже взяли в руки оружие, и Король с удовольствием отметил, что они не уступали в меткости самым вымуштрованным воинам. Но врагов было слишком много. Передние ряды уже лежали пластами тел, задние же просто шли по ним, не обращая внимания на сыплющиеся сверху стрелы.

Нападающие все ближе и ближе подбирались к стенам башен. Несколько мгновений, и первые гоблины начали карабкаться вверх. Еще перед боем Король, предвидя такую попытку, приказал облить стены маслом. Гоблины скользили, падали вниз на вновь прибывших, но груда зеленых тел только росла, облегчая следующим задачу.

Принцессы отдали приказ, и со стен башен упали первые бревна. Толстые стволы, длиной в несколько человеческих ростов, утыканные железными шипами, сметали все на своем пути. Волна нападавших опрокинулась, гоблины и варвары перемешались в однородную массу. Бревна укатились далеко в задние ряды атакующих, по пути сминая все новых и новых врагов, проделывая длинные коридоры в рядах вражеской армии. Еще два раза на место раздавленных становились новые бойцы, еще два раза с башен спускались смертоносные бревна. Затем наступило затишье.

То ли Ведьма отдала свой негласный приказ, то ли варвары сами поняли, что теряют они больше, чем получают взамен, но враг отступил.

Отступил, но не бежал. Гоблины слишком тупы, чтобы испугаться. Они будут нападать, пока будут живы. Они невероятно агрессивны и по-другому не умеют. По поводу варваров, Король знал, тоже заблуждаться не стоит. Всю свою жизнь они проводят в войнах, и несколько сотен смертей не достаточно для того, чтобы они признали поражение. К тому же, Король не сомневался, что Ведьму они боялись больше, чем его стрел.

Вдалеке, там, где теперь неподвижно лежали шипастые бревна, началось какое-то шевеление. Море голов заволновалось и вытолкнуло на поверхность те самые орудия, которые только что их убивали.

- Проклятье! Поджечь стрелы! Стрелять по бревнам! - Король первый понял, в чем дело. Остальные воины вглядывались в даль, пытаясь разгадать маневр противника.

Они сами дали им в руки оружие! Варвары подняли стволы, по два десятка человек под каждым, и, укрываясь ими, снова побежали в атаку. Впереди бежала толпа гоблинов; за ними, как за живым щитом, - варвары под бревнами. Пустив стрелы навесом, лучники правой башни смогли поджечь два бревна, которые неслись в их направлении. Левая башня справилась еще лучше: три тарана горели, так и не достигнув стены. Последний со страшным грохотом врезался в башню.

Король увидел, как она качнулась, несколько человек упали вниз, в руки гоблинов. По стене пошла вертикальная трещина, откололись несколько кусков камня. Внизу радостно закричали варвары: им почти удалось пробиться. Король видел, что они уже потушили подожженные бревна и готовились повторить атаку. Ни одна из башен этого не переживет. К тому же, оставшиеся бревна на головы врагов спускать нельзя. Это только добавит новых проблем. Король приказал кипятить смолу. Такое оружие против них самих не обернется. Вот только на это нужно время, а времени было в обрез!

Настала пора выводить на поле боя основные силы. Несколько дней назад Король призвал своих вассалов-рыцарей. Явились все, кто был способен приехать в такой короткий срок.

Городские ворота медленно поднялись. Из города не спеша стали выезжать рыцари. Боевые кони степенно несли закованных в броню всадников. Вокруг каждого шагали около десятка оруженосцев, сами в легких доспехах. Гоблины налетели на них, как стая пираний на упавшее в воду животное. Одно мгновение, и рыцари остались без коней. Гоблины, по нескольку за раз, прыгали на них, резали своими маленькими ножиками, грызли зубами. Как ни старались оруженосцы отбиться, а скоро почти все кони пали, и рыцари, такие величественные верхом, неуклюже барахтались на земле. Броня, которая служила надежной защитой всаднику, стала почти непреодолимой помехой упавшему воину.

Оправившись от резкого натиска, оруженосцы сообразили, что лошадей уже не спасти, нужно спешить на помощь рыцарям. Лучники тоже не остались в стороне. Они осыпали гоблинов градом стрел, немного оттеснили их, дали пространство людям.

Следом за рыцарями из городских ворот вышли валькирии. Их было немного, всего с десяток девушек - приехавшие погостить подруги дочерей. Валькирии шли широким полумесяцем, все как одна рыжие, облаченные в кольчужные рубашки, вооруженные тяжелыми топорами (откуда только сила в хрупких руках!). В бою им требовалось место: они широко взмахивали топорами над головой, сметая вокруг себя по нескольку врагов зараз. Вот и сейчас гоблины и скелеты, которые снова наводнили поле битвы, отлетали от них - некоторые целиком, а некоторые уже по частям.

Такая подмога дала рыцарям время прийти в себя, крепко стать на обе ноги и снова превратиться в небольшие крепости, способные выдержать штурм любого врага. Железным кулаком они ударили по варварам, отогнали их снова на ту сторону рва. Валькирии изрубили в щепки бревна, чтобы не дать врагу шанс на вторую попытку. Король всем телом подался вперед: вот-вот из обороняющихся они станут атакующими и окончатель разнесут войско Ведьмы в клочки.

Но только королевские воины начали переходить хрупкие мостики, перекинутые через ров, как им пришлось бегом возвращаться обратно. На этот раз, вместо нечисти, на встречу им выполз желто-оранжевый туман. Перед его ядовитыми клубами рыцарская броня была бессильна. Яд заползал под доспехи, отравлял дыхание, душил. Рыцари корчились на земле, умирая не мгновенно, а медленно, в муках.

Те, кто успел увидеть туман издалека, развернулись и побежали к городским воротам. Но добежали не все - отравленные миазмы двигались быстрее.

- Отходи в укрытия! - крикнул Король и побежал сам, только когда убедился, что никто из его людей не остался позади.

Солдаты на городской стене и гарнизоны башен бросились внутрь зданий. Как можно быстрее люди старались забежать внутрь, закрыть двери и окна, заткнуть любые щели тряпками, соломой, чем угодно, лишь бы не пустить губительные клубы внутрь. Дальше оставалось только ждать.

Ждать, впрочем, пришлось не долго. Туман исчез также стремительно, как и появился. Король первый выглянул из своего убежища убедиться, что воздух чистый. Он вернулся на свой наблюдательный пост на стене и огляделся, чтобы оценить масштаб повреждений. На поле боя мертвыми остались несколько рыцарей и одна валькирия. Яд также разъел камень на городской стене, трещины на левой башне стали больше. Только траву яд почему-то не тронул: поле боя все также расстилалось перед городом зеленым ковром.

Продолжение следует.

Домой они идут когортой. На войну выходило два легиона. Они возвращаются героями.

А вчера ему сломали нос.

***

Он выжил в нескольких боях без единой царапины. В тех самых боях, откуда сейчас возвращается огрызок императорского войска. В тех боях, откуда не вернулся почти никто из бунтовщиков.

Он был на передовой, а не сидел в безопасном тылу вместе с командованием. (Повезло еще не оказаться в первых рядах.) Он бежал в атаку вместе со всеми. И никого не убил. К счастью, никто не убил и его.

Он не был трусом. Он не пытался прятаться за спинами товарищей и, на время, забыл о ненужной на войне морали. Конечно, убивать людей плохо. Но бывают исключения: например, когда эти люди изо всех сил пытаются убить тебя. Он честно нападал на врагов, и даже дрался с несколькими из них. Но нанести решающий удар ни разу не пришлось. То схватку прекращала случайная стрела, то на подмогу поспевал кто-то из товарищей.

В одном из боев он едва не потерял свой меч. От такого позора тяжело было бы избавиться. Лучше уж потерять заодно и голову. Меч у него из рук выбил очередной противник, но он успел краем глаза заметить, куда тот отлетел. Отбившись кое-как щитом и дождавшись помощи, он поднял свой меч и продолжил сражаться, как будто ничего и не было. Если кто-то и заметил эту неприятность, вряд ли он выжил, чтобы рассказать остальным.

Ни разу его не ранил противник, не задела случайная стрела, не затоптал ничей конь.

А нос ему сломал какой-то крестьянин.

***

Три дня назад, после того как они выиграли свое последнее сражение, командиры объявили, что бунтовщики разбиты, регион возвращен под надежное начало империи, а они могут собираться домой.

Это было очень кстати и вовремя. К тому времени их осталось ровно столько, чтобы по пути назад в столицу можно было не бояться нападения разбойников. В еще одной серьезной битве людей бы хватило только на то, чтобы держать стяги и трубить в трубы. Драться было бы некому.

Они похоронили своих мертвых и аккуратно собрали их вещи. Трупы врага ограбили и сожгли. На этом с делами было покончено. Им дали день передышки, который пришлось потратить на то, чтобы привести себя хоть в какой-то вид. Ведь не может императорская армия выглядеть, как свора побитых собак.

От такого отдыха он устал еще больше и весь следующий день шагал, ничего не замечая вокруг. Он не был мысленно на войне. Мыслей вообще не было. Еще одна ночь потребовалась, чтобы он немного ожил и оглянулся.

Вокруг он увидел лица людей. Они проходили через деревни, которые еще недавно были охвачены бунтом. Они освободили эти деревни, и справедливо могли ожидать, что их будут провожать с почестями, благодарностью. Не тут-то было. Лица были угрюмы, глаза смотрели исподлобья. Если так в этих краях выражают радость, он был рад, что не родился здесь.

Может быть, эти люди не поняли, кто победил? Может быть, они думали, что верх одержали бунтовщики? Но ведь не зря же они провели целый день прихорашиваясь. Командование тщательно проследило, чтобы на каждом из оставшихся солдат отчетливо были видны знаки отличия, указывающие на принадлежность к императорской армии. Это было не только вопросом чести, но и безопасности. Они и так еле выжили в сражениях с врагом; не хватало еще, чтобы их, не разобравшись в ситуации, добил один из патрульных отрядов империи.

***

Когда идешь в полном обмундировании, обвешанный своим и трофейным оружием, то вполне естественно захотеть воды. А когда идешь по деревушке, за которую только что сражался, можно рассчитывать на то, что вода для тебя найдется.

Именно так он и рассуждал, когда заходил в какой-то двор в поисках колодца.

Вместо того, чтобы напоить, его избили несколько мужчин, а один из них - сломал нос. И они не посмотрели, что он - солдат императорской армии. Не обратили внимание на то, что он - герой.

Согласно приказу, ему следовало тотчас убить всех в этом доме, а затем донести командованию об инциденте, чтобы они могли устроить показательную казнь над случайно выбранными жителями этой деревни.

Но согласно тому же приказу он должен был ощущать себя героем-освободителем. Однако же, не ощущал.

***

Сейчас, сидя у палатки последние несколько минут перед отбоем, он пытался понять, за что его били.

В детстве, когда кто-то из солдат проезжал мимо их поселения, он не мог (да и не старался) сдержать восторга. Он смотрел на этих титанов с обожанием. Им не то что воды, им свои дома отдать было мало.

Разве можно достойно расплатиться с людьми, которые свою жизнь положили на то, чтобы враг не дошел до столицы, не захватил империю, не угнал бы в рабство женщин и детей? Тогда на них напали подлые соседи, а они защитили родину.

Конечно, император после той войны всех наградил. Всех выживших. Им выплатили двойное жалованье и дали две недели отпуска, чтобы они могли навестить семьи перед ответным походом. Правда, навестить смогли только те, кто жил неподалеку от столицы. Империя большая, некоторые за время отпуска и до дома-то не успели бы добраться. Так что и ехать смысла не было. Зато народ их на руках носил.

А его этими же руками побили. Правда, эти люди не были похожи на его народ. Он сам светловолосый, со светлой же кожею. А здесь все смуглые, темноволосые. Одеваются не так, и говорят по-другому.

Он как-то слышал, что раньше их империя была меньше. А затем император (не нынешний, а его отец) ее расширил, победил каких-то варваров, забрал их территории. Видимо, это они и есть.

Так что же, они злятся на него за то, что их захватили? Но это же не он их захватывал. Он тогда и не родился еще, наверное. А если бы и родился, не стал бы их захватывать. Зачем ему эти земли? Ему своих вполне хватало. Это же император так решил. Может, ему министры насоветовали или еще кто. Тут отдает политикой. А он в политике не разбирается. Его дело маленькое - иди да воюй, куда скажут.

И даже идти воевать не очень-то хотелось.

***

Когда за ним пришли армейские рекрутеры, он пас коз. Не дали даже переодеться. Только родным успел передать, чтобы за козами кого-то отправили, а то ведь разбредутся.

В столице выдали ржавый меч, какую-то дырявую кольчугу и погнутый шлем. В этом уже кто-то успел умереть, но было не до сантиментов. Когда тебя чуть ли не палкой на войну гонят, будешь рад, что хотя бы не голышом.

По пути наспех объяснили, что один из окраинных регионов бунтует. Хотят отделяться от империи, как будто для этого их император-отец завоевывал, культуру насаждал, дороги строил. Какой это был регион, кто бунтовал и зачем им отделяться, он не понял. За всю свою жизнь (надо сказать, не очень долгую) он видел только свою деревню, да еще пару раз ходил по делам в соседнюю. Немного слышал про столицу, конечно. Знал, что теперь империя большая, а раньше была маленькая.

Дорога сюда была тяжелой. Это тогда так казалось, потому что он не знал, что его ждет дальше. Сейчас он бы тот же путь проделал играючи. А тогда было нелегко. Он же был совсем новичек, крестьянский парень, козий пастух. Да и страшно было.

Он шел побеждать, так говорило командование. Но в процессе его могли и убить. Чтобы этого не случилось, нужно было убивать самому. И еще неизвестно, что хуже. Убивать ведь, наверное, тяжело, особенно, если тебе ничего плохого не сделали. Зачем ему убивать?

Говорили, что бунтовщики восстали против императора и хотели лишить местных жителей удовольствия быть частью империи. С этим они разобрались. Бунтовщиков больше нет, а местные жители как будто не рады. Видимо, они и сами были не против отделиться.

Но зачем тогда император послал их сюда? Раз все так хотят, то и отделялись бы. Жили бы себе спокойно: империя на своей земле, бунтовщики на своей. Он бы так точно разницы не заметил.

Но его сюда отправили, и теперь местные крестьяне ненавидят его, как будто он пришел сам, а не выполнял приказ императора. Как будто у него был выбор.

Сломанный нос ощутимо болел.

“Так, может, надо было сломать нос императору?”

Феминисткам посвящается

- Иди за мной.

Она развернулась и пошла. Похоже, на работу она и сегодня не попадет. Третий раз за последние несколько недель. Конечно, все всё понимают, и никаких последствий для нее не будет, но все же неотработанное время - это неоплаченное время. А деньги нужны всегда. Особенно, когда ты - женщина.

Он привел ее к себе домой, всего в пяти минутах ходьбы. По пути не разговаривали. Но это у него всегда так. Потом еще наговорятся. А сейчас - как-то неловко, не о чем.

Зайдя в квартиру, она сразу начала раздеваться. Она всегда так делала. Как говорится, раньше начнешь, раньше закончишь. Если он не собирается продержать ее здесь целый день, то, может быть, она еще успеет и на работу.

- Не надо.

Значит, любит в одежде. Что ж, ничего необычного. Хорошо бы еще это было его единственным пожеланием, а то ей встречались всякие…

- Садись вот сюда. Хочешь чего-то? Чаю, может быть? Кофе? Вина?

А вот это уже странно. Ни разу ей еще не предлагали чаю, и тем более - вина. Кто же будет предлагать табуретке выпить, перед тем как усесться на нее?

- Нет, спасибо.

- Как тебя зовут?

Она ответила. Похоже этот любит предварительно поговорить. Что ж, это ей тоже не впервой. Она отлично усвоила главное правило общения с мужчинами: соглашайся и хвали.

- Чья ты?

- Это важно?

Вот сейчас нужно быть острожной. Она понимала, что вечно быть ничьей не получится, но до сих пор, вот так уклончиво отвечая, ей всегда удавалось создать впечатление, что мужчина у нее уже есть. А у них есть какой-то странный кодекс чести: делай с женщиной, что хочешь, но если она чья-то, то себе ее забирать уже нельзя. Закона такого нет, но почему-то это негласное правило они стараются соблюдать.

Он некоторое время помолчал. Разговор не клеился. Обычно, они и выпить соглашались, и про своих мужчин рассказывали. Наверное, разговорами пытались оттянуть что бы он там ни задумал. Ведь страшно начинать то, о чем не имеешь представления. Мало ли что у него на уме. А у него на уме как раз ничего и не было. Но им такое представить было практически невозможно.

А эта - наоборот - как будто повинность отбывает: неприятно, конечно, но не смертельно. Хотя, если подумать, то так оно и было. Страшного с ней здесь ничего не случится, но и отказаться она права не имеет. В женщине такое отношение он видел в первый раз. Это беспокоило.

- Сколько тебе лет?

Она ответила.

Она очень не любила рассказывать мужчинам что-то о себе, что бы то ни было. Им принадлежало ее тело, с этим она ничего не могла поделать. Но ее мысли - только ее. Однако, не ответить на второй подряд вопрос мужчины - для этого нужны либо безрассудная храбрость, либо глупость. Что, на самом деле, одно и то же.

- Ты не переживай, я тебя не трону.

“Не переживай”? Если предложить табуретке выпить - это странно, то заботиться о ее переживаниях - просто неестественно.

Она начала переживать.

Для чего он ее привел сюда? Явно, не за тем, за чем ее приводили к себе все остальные. Иначе они бы давно уже прекратили разговоры. Если мужчина хочет поговорить, он говорит с другими мужчинами. О чем вообще можно разговаривать с женщиной? Что она может рассказать? Как убирать в доме? Как готовить еду? Смешно.

Она ждала. А он не торопился. Просто он не знал, что делать дальше.

Раньше всегда было проще. Они всегда немного напуганы, нервничают, всегда стараются угодить. Он не мастер разговаривать, а они болтают без умолку, пытаясь за словоохотливостью спрятать страх. И вот так, слово за слово, он потихоньку их успокаивал и объяснял, зачем позвал сюда.

А эта как будто не боится. Как будто она ему одолжение делает, что пришла. Держится, как равная.

Эта мысль застала его врасплох. Как женщина может быть наравне с мужчиной? Такого не бывает.

- А куда ты шла? Тебе обязательно там быть?

- Нет, все в порядке. Я в твоем распоряжении.

Это правильный ответ. Но то, как она ответила… Конечно, не все в порядке, и меньше всего ей сейчас хочется, чтобы он ею распоряжался. Он уже жалел, что связался с ней. Не нужно было вмешиваться, нужно было дать тому, другому, увести ее. Но зачем тогда он все это затеял, если так легко, после пары неловких вопросов, он уже был готов отступиться?

Нет, дело не в ней. Просто он перенервничал. Говорят, у мужчин иногда такое бывает. В следующий раз все получится.

А с этой пора прощаться. Он даже не будет ей ничего объяснять.

- Давай я лучше тебя проведу. Куда ты шла?

Странный какой-то. Зачем звал?

- Я могу дойти сама. Спасибо.

Она ушла, а он решил сегодня другую не искать. Нужно оправиться от этого недоразумения.

***

Она вышла на улицу, и больше в тот день к ней никто не подходил. Она лишь немного опоздала на работу.

***

Она не выходила у него из головы. Он из ее - тоже. “Что это было?”, думали оба. Она не понимала, что он от нее тогда хотел. Он не понимал, почему у него не получилось.

Хотя почему не получилось? Так или иначе, а тому, другому, она, по крайней мере в тот день, не досталась.

По крайней мере, в тот день…

Иногда это его смущало. Какой смысл в том, что он делает, если это дает им всего лишь отсрочку, не более. Не уведет ее кто-то сегодня, так уведет завтра. И будет все то же самое. Так какая разница.

И все же разница была.

Он имел доступ к реальной истории. Не к той, которой обучают мужчин. И не к той, которую рассказывают женщинам. Он знал, как на самом деле было раньше. И знал, когда и как все изменилось.

Не понимал только, почему.

В его обязанности не входило понимать. Нужно было просто хранить историю. На всякий случай, вдруг еще пригодится.

Он проходил тесты на сочувствие женщинам. (Не хватало еще, чтобы он решил, что с женщинами обошлись несправедливо.) И проходил их искренне, уверенный, что женщинам самое место там, где они находятся: в услужении у мужчин.

Перелом случился позже.

***

Он не выходил из ее головы.

С тех пор к ней еще не раз подходили мужчины на улице, уводили ее к себе, и все проходило, как обычно. Они не задавали вопросов, не предлагали вина.

А он предложил. И при этом пальцем ее не тронул. Чего же он хотел?

***

- Иди за мной.

Она развернулась и пошла.

И тут же остановилась. Он тоже. Они узнали друг друга.

- Привет. Ты меня помнишь?

- Помню.

Он снова привел ее к себе. На этот раз она немного боялась. Снова этот странный парень. И если в прошлый раз он ее просто отпустил, то что ему придет в голову сегодня?

И все же, в глубине души она была немного рада, что это снова он. Как бы тревожно ни было, был шанс, что она наконец узнает, что ему нужно. Главное, не пожалеть бы, что узнала…

- Можно спросить?

Он вздрогнул. Женщина никогда не начинает разговор первой. А эта начала. Снова она ведет себя, не как все.

- Спрашивай.

- Зачем ты меня приводил в прошлый раз?

Он улыбнулся про себя. Она чувствовала все то же, что и другие: страх, неуверенность, тревогу. Просто умела это скрывать лучше других. Теперь ему должно быть полегче. Не нужно искать повода заговорить. Она прямо спросила, он прямо ответит.

- Затем же, зачем и сегодня. Чтобы тебя не увел другой.

Она не поняла, и по ней это было видно.

Ему нравилось играть с ними. Немного напускной таинственности, а затем - разгадка (она же должна обрадоваться, правда?).

- Вы с ним враги?

Она решила, что он просто хочет насолить другому мужчине. Все так решают. Им не приходит в голову, что он хочет помочь женщине, а не навредить мужчине.

- Нет, мы с ним даже не знакомы.

Она нахмурилась, но больше спрашивать не стала. Она и так ведет себя слишком раскованно. Только сейчас она заметила, что, вопреки своему обыкновению, не начала раздеваться. И не начнет. Что-то ей подсказывало, что в этот раз он ее тоже не тронет.

***

Она ушла от него вечером. Снова отказалась от предложения провести ее. Ей это было не нужно, да и хотелось собраться с мыслями. А подумать было о чем.

Целый день они проговорили. Просто проговорили. И все.

Такое с ней было в первый раз. Если не считать, прошлого раза с ним же. Но впечатлений она получила больше, чем когда ее уводили самые больные извращенцы. Позитивных впечатлений.

Она не знала, что бывают такие мужчины. И вообще сомневалась, что, кроме него, такие еще есть. Робин Гуд для женщин.

Он замечает, что к женщине хочет подойти какой-нибудь мужчина и старается увести ее первым. Просто для того, чтобы ее не увел другой. Чтобы дать ей день передышки. Чтобы она у него себя почувствовала в безопасности, где ею никто не будет пользоваться, с ней ничего не будут делать.

Она не знала как к этому относится. Но, наверное, то, что он делал, было хорошо.

***

Они договорились встретиться еще раз.

Вообще-то, он никогда не предлагал женщинам встретиться с ним снова. Он не пытался найти новых друзей или завести себе свою женщину (от этого выражения его теперь тошнило). Он просто пытался помочь тем, кто, как ему кажется, вот-вот попадет в беду.

Но с ней хотелось увидеться опять.

***

На этот раз она пришла к нему сама. Необычное ощущение. Как будто приходишь домой, только там уже кто-то есть. И не просто кто-то, а мужчина.

Может быть, она теперь его женщина? Она не знала, как это обычно происходит. Но чувствовала, что это не тот случай. Он не просил ее, не приказывал, не требовал. Он спросил, не хочет ли она прийти еще раз. Ее еще никто не спрашивал.

А она хотела. И пришла. Как будто сама была вправе принимать такое решение. От этого было еще волнительнее.

Теперь она была не против выпить вина. Более того, ей это было нужно, чтобы унять головокружение от собственной смелости. К счастью, он сам предложил, иначе она бы ни за что не смогла попросить.

Они снова говорили, говорили долго. Она даже немного рассказала ему о себе, призналась, что она - ничья. Она боялась, что он тут же объявит, что теперь она его. Но он не стал. Он вообще не обратил внимания. Как будто у нее было право принадлежать самой себе.

И тут она перешла черту.

- Почему ты стал помогать женщинам?

Она спросила, и тут же похолодела внутри. Наверное, это все вино. Видимо, она выпила слишком много и забылась. Нельзя спрашивать такое у мужчины. Зачем ей знать его мотивацию? Она что, сомневается в его поступках? Считает, что он неправ?

К счастью, он к этому отнесся спокойно.

- Просто однажды я увидел, что мир устроен не правильно.

***

Однажды он увидел, что мир устроен не правильно. Это случилось не постепенно, не по мере того, как он узнавал реальную историю.

Это случилось сразу, в один день.

В тот день он встретил друга со своей женщиной. С ним поделились новостью: они ждали ребенка. На вопрос, знают ли они, кто родится, друг спокойно ответил:

- Девочка.

Для мужчины рождение ребенка не было особым событием. Никогда нельзя было поручится, от кого этот ребенок. Женщина же тихонько заплакала.

И вот тогда он для себя решил: мир не может быть устроен правильно, если кто-то оплакивает судьбу ребенка еще до его рождения.

***

Он не забросил свои попытки помочь женщинам. Он все так же приводил их к себе, если мог таким образом увести их от кого-то другого. Но он стал это делать реже, потому что теперь он больше времени проводил с ней.

Не только потому, что она все еще была женщиной и ее все еще нужно было от кого-то уводить. Но еще и потому, что ему хотелось проводить с ней время.

А самое удивительное было то, что, казалось, ей тоже этого хочется. Он ей не приказывал, не требовал этого от нее. Он не сделал ее своей. Она сама хотела. Было странно осознавать, что кто-то хочет быть с ним просто так, а не потому что он так приказал. Странно и удивительно приятно.

***

- Ты уже придумал, куда мы сегодня пойдем?

- Нет, а ты?

- Иди за мной.

Они развернулись и пошли.