Шло время, менялись капитаны, менялись и моря. В 1938 году Жан Жорес получил свою новую приписку в славном южном городе. Г. Н Лебедев принял теплоход в Одессе, команда была неполной, требовалось доукомплектация команды. Как капитан, Лебедев имел старую школу. Немного отступления.
"Старая школа" - это воспитания командного состава гражданского и военного флота в рамках царских устоев и традиций. Их как бы искоренили в советском сегменте воспитания комсостава, но многие преподаватели в мореходных школах, перешли из царской России. И потому поменялось утреннее "боже царя храни" на "интернационал" и дополнительный предмет с комиссаром преподавателем. И потому большинство традиций начиная еще с петровских времен, остались живы. В первые годы советской власти, комиссары боролись с проявлениями "барских" замашек офицерского состава флота. Не получилось. Потом и вообще не стали обращать на это внимание, да и сами начали пользоваться этими самыми привилегиями.
Так сказать "барские замашки" заключались в отдельной офицерской кают-компании. Уборки капитанской каюты младшим состава экипажа, и так же по требованию доставки завтрака, обеда, ужина капитану судна, который принимал у себя гостей.
Приходили новые члены экипажа по направлению. Капитан смотрел документы, расспрашивал о прежних судах, где приходилось работать вновь прибывшего. Огромная фигура Григория Николаевича, глубокий низкий голос и как бы взгляд из-под таких же огромных бровей приводили в трепет человека. Громадный волосатый кулак, как клешня океанского краба. Стук по столу, как будто стол в палубу забивает.
- Принят! Но смотри шельма, чтобы порядок, как у монашки под юбкой, при этом огромный кулак зависал в воздухе - не потреплю разгильдяйство!
Матросы, мотористы привыкшие с суровой прозе жизни проходили эту проверку. По другому немного было при наборе штурманов и механиков.
Старые и опытные моряки включались в игру
- Так точно, товарищ кэптн, разгильдяйство надо пресекать на корню!
Молодые же, особенно только после мореходке, полные амбиций, самолюбования, мнящими себя морскими волками, требовали к своей персоне как бы уважительного отношения. И такой пассаж в их сторону - "шельма" никак не вписывался в их представления о собственном достоинстве.
Комиссар всегда находился где-то рядом. Раскрасневшиеся юноша вылетал из каюты капитана. А здесь тут как тут комиссар - Молодой человек, что случилось? Внимательный, чуткий участливый голос.
- Да как так можно, я штурман, комсомолец, кандидат в члены КПСС а он на меня "шельма"
- Понимаю молодой человек, но что с него взять. Он же при николашке боцманом был, не одного своим кулачищем прибил. Кто его вообще капитаном поставил, не знаю. Но коммунист, понимаешь, герой гражданской, но вот нравом суров - это да!
И перепуганный "штурман" мчал на всех парусах в управление просить о переводе на другое судно.
Вечером за столом у капитана, комиссар - Да, Гриша. Последний совсем жидковат оказался, греб до управы так, что корма чуть не отвалилась. При этом ржали так, аки два демона в преисподней.
Особенно трепетно Григорий Николаевич относился к камбузу.
- Если я господ бог на этой пасудине, кок - архангел Гавриил. Не раз приходил в управление, где слезно просил - не присылайте ко мне кого попало. Кока я сам найду. Уважением в управлении капитан пользовался большим, и потому многое позволялось ему делать, что другим капитанам не снилось.
Пришел приказ, через трое суток сниматься с якоря. Кока не было. То есть, был помощник кока, были две буфетчицы. Но не было хозяина камбуза, и от этого настроение капитана было очень удручающим, что так же сказывалась и на экипаже судна, который старался как можно меньше попадаться на глаза этому огромному человеку.
Кто-то из матросов. Может СЭмЭна?!
- Семен, одесский босяк. Где, и каким чудом окончивший курсы поваров в одесских училищах, история умалчивает. Не один капитан одесского пароходства, не смог совладать с этим по истине бесенком. Маленького роста, с хитрющими цыганскими глазами он производил впечатление скорее конокрада, чем кока. А что его стоили закидоны французской кухни?
На одном из судов где работал коком Семен, вспоминают.
Обед. Семен гордо заходит в кают-компанию. - Товарищи, сегодня у нас на обед "обонасье - проматэ - карконе" У капитана вытягивается шея. - Сема, я тебя прошу, перловочку с мяском можно?
- Нет товарищ капитан, сегодня годовщина французской революции. Сегодня только революционные французские блюда. При этом Семен вытягивался во всей свой небольшой рост, закатывая куда-то вверх свои хитрющие глаза.
Как он выдумывал названия этих блюд, никто не знал. Но если переспросить через время, расскажи Сема, как блюдо называется? И уже новое название.
- Так ты другое называл?
- Записывать надо, гордо удалялся на камбуз Семен.
Нашли Семена на причале - На Жан Жорес коком пойдешь, дуй к капитану, пока вакансия есть...
Каюта капитана. Тщедушное тельце кока смотрит горизонтально вверх на подбородок сурового Григория Николаевича.
- Знаешь, что сделаю если команда голодной будет?
- Так точно, скатам на корм пойду. Только вы без полу-литра меня скатам не отдавайте - не примут.
- А че так? Вкинув бровь вверх удивился капитан.
- А вступительные?
- Бегом оформляться, и чтобы камбуз сиял как рында к приходу адмирала, улыбался капитан.
Своих детей Григорий Николаевич не имел. Семен, годившийся ему в сыновья по возрасту, не заискивал, не боялся. И как то совсем по панибратски стал называть капитана "Николаич" и на "ты" Капитан улыбался, и снисходительно позволял такое отношение к себе, но только наедине. Вырос Семен сиротой, воспитывала тетка. Или придумал он себе родителей, или действительно было так.
- Да ты Николаич слушай. Мой родитель был до революции шеф-повар Аркадии. Это той Аркадии где столовку сделали. Я все исправлю. Я добьюсь, чтобы там стоял ресторан. Чтобы самые, самые приезжали к нам в Одессу и кушали мои блюда, при этом облизывали пальцы и требовали добавки.
- Семочка, культурные люди пальцы не кушают, улыбался капитан.
- Да тьфу на вас Николаич. От моих блюд люди забудут за всякий беспардонный этикет.
Почему именно "беспардонный" - Просто Семы нравилось это слово.
История умалчивает о трудовых довоенных буднях трутяги Жан - Жореса. Капитан нашел, где-то огромную книгу французской кухни изданной еще в дореволюционной России. И чего греха таить. Семен действительно оказался превосходным коком, тонко чувствовавший нюансы изысканной кухни. Не раз, в разных портах он удивлял команду, приготовив что-то необычное. При этом покупал разные приправы на собственные деньги.
Война.
Судно перевели под знамя военного флота. Рейсы, бомбежки, кровь и море.
4 января 1942 года транспорт "Жан Жорес" осуществлявший воинские перевозки в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции, подвергся атакам авиации противника и получил большие повреждения. Судно наскоро отремонтировали, не было восстановлено лишь рулевое управление. 14 января "Жан Жорес" вышел из Новороссийска в Феодосию. По приходе в Феодосию около 20 часов 15 января началась разгрузка, которая продолжалась в течение темного времени суток. Выгрузить успели лишь людей и часть техники и вооружения. Одновременно велась погрузка на борт раненых. Присутствие транспорта в порту противником обнаружено не было. С рассветом, около 5 часов 16 января, теплоход по приказу старшего морского начальника вышел далеко в море, чтобы отстояться до наступления сумерек. После полудня транспорт повернул обратно в расчете подойти к Феодосии в 21 час. Капитан Лебедев, учитывая большое количество мин, заставлявшее входить в порт узким протраленным фарватером, и плохую управляемость судна, уходя накануне, просил командование выслать навстречу ему буксир. Но при подходе к порту к транспорту подошел мотобот и с него передали, что буксира не будет, и следовать в порт предстоит самостоятельно, в кильватер мотоботу. Портовый маяк не горел. В 21 ч. 45 м. при входе в Феодосийский порт в районе мыса Ильи, несмотря на то, что на борту уже находился военный лоцман, "Жан Жорес" уклонился от курса, зашел в район, обозначенный на карте как запретный для плавания, и подорвался на магнитной мине. Взрыв произошел с правого борта в районе пятого трюма. Образовалась большая пробоина, через которую началось быстрое поступление воды. Главная машина вышла из строя. Были затоплены помещения от машинной переборки до кормы. Судно погружалось с креном на правый борт и дифферентом на корму. Велись работы по заделке пробоин и откачке воды. После двух часов борьбы за живучесть уровень воды начал понижаться. В это время капитан был вызван на подошедший миноносец и там ознакомлен с приказом командования затопить теплоход, если он не сможет самостоятельно уйти из Феодосии (противник в это время уже ворвался в городскую черту). Так как на восстановление плавучести было необходимо 5-6 часов, а судно уже начали освещать с берега прожекторами и обстреливать, было принято решение произвести затопление. С транспорта было спешно демонтировано радиооборудование и сняты судовые документы. Так как шлюпки были разрушены, раненых и часть команды снял подошедший катер "Кабардинец". Остальную часть команды и демонтированные приборы снял тральщик "Геленджик". После этого были открыты кингстоны.
Где-то там, в глубине лежит Семен. Его не нашли. Нет, он не был героем, он не бросался на амбразуру пулемета. Он умел мечтать и любил жизнь.
Ах - если б не было войны...
Уже потом, когда знамя Победы гордо развевалось над поверженным рейхстагом, недалеко от торгового порта г. Феодосия можно было встретить огромного старика, сидящего на берегу моря. Два стакана и бутылка водки, выцветшие глаза смотрящие вдаль...
Памяти погибшим в той страшной войне 22.06.2021
p/s Фото и документальные сведения из открытых источников.
