Marks75

        Тридцать лет лежал на печи Илья Муромец. С тех самых пор как киевский князь объявил режим самоизоляции в связи с моровым поветрием. От этого поветрия ещё в первый год полегло больше половины домашних коз и почти все морские свинки. Последнее особенно опечалило князя, и по всей Киевской Руси был введён режим карантина.
        Много воды утекло с тех пор. Мор перенесли некоторые знакомые Ильи. Алёша Попович четыре недели отвалялся в монастырской больнице, куда попал вместе с отцом, соборным попом, а заодно и со всеми жителями Ростова, легкомысленно вышедшими на крестный ход по случаю 42-летия крещения Руси.
        Добрыня Никитич отсидел три года за то, то в нарушение режима самоизоляции съездил за три моря и победил Змея Горыныча, просто чтобы мышцы не атрофировались и меч не заржавел. Причем последние два с половиной года мог бы и не сидеть: тюремная стража охраняла его удалённо, работая из дома. Лишь когда служба доставки перестала привозить тюремную похлёбку, Добрыня плюнул на всё и пошёл домой к жене – дальше изолироваться. Дома же и переболел. Бессимптомно.
        Все татаро-монголы уехали домой ещё на первой волне, пока граница с Татаро-Монголией не была окончательно закрыта. Печенегов и половцев по одному отлавливали княжеские дружинники, патрулирующие улицы.
        Илье было скучно. Все сканворды были разгаданы ещё в первый год лежания на печи, сначала правильно, а потом неправильно, пока знакомые слова в лексиконе богатыря просто не закончились. Телевизор в сотый раз транслировал старые фильмы времён язычества. Оставались ещё соцсети, но Илья не любил их. Большие богатырские пальцы не всегда попадали в правильные клавиши, и после того, как Илья по ошибке проголосовал против изменения в Конституцию, упраздняющего посольский приказ за ненадобностью, он посещал Сеть крайне аккуратно, только в режиме инкогнито и только проверенные сайты.
        Вот на таком проверенном сайте «калики-перехожие.рф» Илья сегодня и увидел эту новость. Развёрнутый текст на старославянском чёрным по белому информировал, что с сегодняшнего дня можно выходить в мир. Ненадолго, в маске и по пропускам, протирая руки антисептиком, но всё же.
        Весь антисептик был выпит Ильёй ещё на восьмой год карантина – богатырь не знал, как им пользоваться, поэтому воспользовался как умел. Илья почесал затылок. Одним движением оторвав рукав кольчуги, он соорудил себе сносную маску для лица. Второй рукав пошёл на маску для бороды. С четвёртого раза скачав нужное приложение, Илья занялся оформлением пропуска.
        Из выпадающего списка целей выхода на улицу он сначала выбрал «постоять за Русь-матушку», но система предложила постоять за неё дома. Тогда Илья выбрал банальное «совершение подвига», в адресе назначения указав «за тридевять земель». Система разрешила, но дала на весь период с учётом совершения подвига два часа. Прихватив нехитрое оружие, Илья вышел на улицу.
        На дворе стояла весна! На деревьях маленькими зелёными брызгами высыпали первые листья. Птицы, не читавшие княжеских указов, наполняли округу звонкими трелями. Несмотря на меры по ослаблению ограничений, людей на улице было совсем немного. Может быть, горожане ещё не верили своему счастью, может перечень причин для оформления пропуска – «постоять за Русь-матушку», «совершить подвиг» и «в аптеку» не покрывал все необходимые нужды.
        С полчаса Илья разминал мышцы, порядком затекшие за годы лежания на печи – приседал на слабо гнущихся ногах, перекатывал палицу из правой руки в левую и наоборот. Оставшись довольным результатами разминки, богатырь двинулся в путь. Коня в пропуск вписать не удалось (не вспомнил номер) и поэтому пришлось идти пешком.
        Уже через квартал его окликнул встречный прохожий. Маленький тщедушный человечек с лицом, до самых глаз закрытым маской, сделанной из старой мешковины, с выцветшим заводским клеймом «картофель крупный, развесной» приветливо поднял обе руки.
        - Привет, Илья! Сколько лет, сколько зим! – Радостно воскликнул незнакомец. На последнем слове он кашлянул, после чего ссутулил плечи и опасливо осмотрелся по сторонам.
        - Соловей? – Брови, взлетевшие над самодельной маской, выдали удивление богатыря. – А ты что здесь делаешь? «Постоять за Русь-матушку» отпросился? – Усмехнулся Илья.
        - Не, я в аптеку. Надо мазь какую-нибудь купить. Пролежни достали! – Соловей-Разбойник болезненно потёр локти – А ты куда? Тебя в аптеке сразу раскусят! Как симулянта.
        - Я подвиг совершить какой-нибудь. Дома засиделся совсем.
        - Да какие подвиги сейчас? – Соловей огляделся. – Ни половцев, ни печенегов. Про монголо-татар вообще молчу. Хан Кончак, говорят, сошёл с ума – половецкие пляски на балконе танцует и на Ютуб выкладывает. Максимальный подвиг сейчас – продукты пенсионерам развозить. Но у тебя коня нету.
        - Да, - Илья почесал затылок, - а может, мы с тобой сразимся? По старинке?
        - Совсем умом двинулся на своём карантине? – Возмутился Соловей. – Как ты себе это представляешь? Ты будешь меня палицей бить, а я тебе свистеть? Через маску?! На Киевской Руси это называется избиением стариков и наказывается уголовно. Посадят тебя, дружок. Думаешь, в остроге изолироваться интереснее?
        Богатырь озадаченно посмотрел вокруг. Подвига не получалось, а время действия пропуска неминуемо подходило к концу.
        - И что же теперь делать?
        - А мы вот как поступим, - Соловей ещё раз потёр локти и улыбнулся, - мы сейчас по домам разойдёмся, а вечером по Сети сразимся. В «Танки», например. Или в шахматы.
        - Лучше в «Танки», - примирительно сказал Илья, - там и других богатырей подключить можно.
        - Только, чур, громкость на компьютере не убавлять! Я свистеть буду! – Избегая рукопожатия, Соловей с безопасного расстояния махнул богатырю рукой, и оппоненты разошлись каждый в свою сторону.
        Придя домой, Илья снял натёршие с непривычки сапоги и посмотрел на экран мобильного телефона – до конца действия пропуска оставалось четыре минуты.

© Сергей Марковский

     Босяков долго думал и, наконец, пришел к единственно верному выводу. Он решил объявить себя банкротом. В самом деле, живёшь от зарплаты до зарплаты, ничего отложить не получается. А всё из-за чего? Из-за платежей разных. То квитанцию оплати, то счёт какой. А тут раз – и не платить никому ничего! Банкрот я, что с меня взять?
     От простоты и гениальности идеи Босяков даже вспотел. Он не находил себе места в своей небольшой квартирке и нервно вышагивал по кухне. Кухня тоже была маленькая, и вышагивать получалось нешироко – полтора шага в одну сторону, полтора обратно. И как это он раньше не додумался? Ведь так очевидно! Никаких тебе хлопот и платежей, сиди себе, деньги в кубышку откладывай!
     В дверь позвонили. На пороге стоял сосед Ручкин. Ручкин работал в местном отделении ЗАГС и часто, когда жена уезжала к тёще, заходил к Босякову просто так, поболтать. В этот раз он зашёл очень кстати – Босякову не терпелось поделиться своим гениальным замыслом.
     - Заходи, сосед, посоветоваться надо! – с места в карьер начал Босяков.
     - Ну что у тебя? – Ручкин степенно опустился на табуретку.
     - Решил я банкротом себя объявить!
     - Это ещё зачем? Деньги что ли кончились? По долгам платить нечем?
     - Ну не то, чтобы кончились. Просто не задерживаются никогда. Платишь их, платишь, не отложить ничего.
     - И ты решил, что банкротство поможет тебе разбогатеть? – усмехнулся Ручкин.
     - А то! Вот смотри: за квартиру можно будет не платить, а это ого-го какие счета. Придут ко мне из ЖЭКа, что, спросят, не платишь? А я им справку – банкрот я! Нету у меня ничего!
     - Так они тебе воду отключат. И газ. И свет.
     - Как так отключат? – я же не умышленно не плачу, а потому что банкрот.
     - Так они тоже тебе не умышленно отключат, а потому что не платишь. Нет такого закона, бесплатно банкротам коммунальные услуги оказывать.
     - Зато я смогу проценты по банковским кредитам не платить. Да что там проценты, и саму сумму долга не буду выплачивать!
     - У тебя что, есть кредиты?
     - Нет пока, но вдруг возьму когда. Мало ли в жизни ситуаций! Вот я и подстрахуюсь заранее справкой о банкротстве!
     - Так кто же банкроту кредит-то даст?
     - А я им сразу не скажу. Сначала возьму, а как срок платить придёт, пожалуйста – справочка!
     - Не выйдет у тебя ничего! – снова усмехнулся Ручкин, - Сведения о банкротах поступают в единый реестр, а данные этого реестра во всех банках есть!
     - Так, значит, не дадут? – разочарованно спросил Босяков.
     - Ни копейки! – уверенно ответил Ручкин.
     - Зато штрафы в ГИБДД можно не оплачивать! Буду ездить быстрее и парковаться где хочу!
     - Уверен?
     - А что? Ну, нарушил я правила. Они мне квитанцию, а я им – справку о банкротстве! Нет у меня денег! Чешите грудь паяльной лампой!
     - Так машину у тебя заберут, пожалуй.
     - Как заберут?
     - Ну, чтобы долги банкрота покрыть, сперва его имущество реализуют. Машину в первую очередь.
     - Да ладно, нет у меня долгов никаких. И, значит, машину реализовывать не нужно!
     - А если нет долгов, зачем банкротом себя объявлять?
     - Ну не совсем нет. Петрову я должен 420 рублей. Вот объявлю себя банкротом, и хрен он их от меня получит! У банкрота нет денег по определению, и он никому не должен. Тем более – Петрову!
     Босяков был доволен. Идея банкротства как раз и пришла ему в голову, чтобы Петрову деньги не отдавать. Путь он не сэкономит на ЖКХ, не получит банковских кредитов (он и не брал их никогда!), и не сможет безнаказанно нарушать правила дорожного движения, пусть! Зато не видеть Петрову его, Босякова, четырёхсот двадцати рублей как своих ушей! Босяков торжествующе смотрел на Ручкина.
     - Опять незадача! – Ручкин сочувственно посмотрел на соседа – Объявляя человека банкротом, суд назначает ему финансового управляющего.
     - Это ещё зачем?
     - Ну, чтобы он смотрел, как ты задолженности гасишь, имуществом своим распоряжаешься меры сохранности принимает. Финансовый управляющий назначается из числа толковых финансистов. А у нас на районе, как ты сам знаешь, толковый финансист только один – Петров. Вот он-то и будет за сохранностью твоего имущества следить, на машине твоей ездить и требования кредиторов удовлетворять. А поскольку кредитор у тебя только один – Петров, как ты думаешь, сможет ли финансовый управляющий Петров их из твоего имущества удовлетворить?
     Босяков был явно расстроен. Только что почти реально осязаемое финансовое благополучие разбилось о чёрствость и бессердечие законодательства о банкротстве физических лиц. Босяков достал из пачки сигарету и закурил. Ну как же так! Ведь какая была Идея! Вот чем теперь обеспечивать себе Безбедную Старость?
     - Да ладно, не убивайся так! – подбодрил его Ручкин – Пойдем, лучше пивка попьем. Я угощаю! Я пока ещё экономически успешен и банкротств не объявляю. Пошли, сосед. Ленка сказала, "Жигулёвское" свежее завезли.
     Босяков поднялся. Свежее жигулевское он любил. Особенно, если за него не платить.

© Сергей Марковский

- Привет, Малыш – Карлсон на бреющем полёте влетел в открытое окно и, сделав крутой вираж, приземлился точно в кресло, - поздравляю тебя с Днём Рождения!
- Привет, Карлсон! Спасибо! – Малыш по привычке улыбнулся, но сегодня в его улыбке было что-то новое, отличное от радости, которую он испытывал обычно при виде Карлсона.
- Хватит улыбаться, как будто ты лучший в мире именинник! Всем известно, что это не так. Тащи скорее пирог! – Карлсон нетерпеливо топнул своей маленькой ногой, обутой в коричневый ботинок. – Я не собираюсь сидеть у тебя голодным до старости!
- Погоди, Карлсон, пирог сейчас будет. Мама украшает его взбитыми сливками. Я вопрос хочу тебе задать, - сказал Малыш, чуть понизив голос.
- Валяй! – Карлсон поудобнее устроился в кресле.
- Скажи, как ты летаешь?
- Ты что дурак? – Карлсон внимательно посмотрел на Малыша. – Сто раз же видел! Вместе на крышу ко мне летали.
- Видеть-то я видел, а как это происходит? – Малыш не хотел расстраивать Карлсона, и осторожно подбирал слова. – Боссе сказал, что это невозможно.
Боссе был старшим братом малыша. В этом году на школьных уроках физики они начали проходить аэродинамику и за последние пару дней он успел многое рассказать Малышу.
- Передай ему, что невозможно – это носить имя «Боссе». А летать – это запросто! Особенно если ты умный, красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил! – Карлсон важно поднял руку и вздёрнул нос кверху.
- Но ведь есть законы аэродинамики… - осторожно начал Малыш.
- Дуракам закон не писан! Так и передай своему Боссе, потому что я чувствую, что он ещё глупее, чем ты. А динамики – это штуки такие для радио, я видел у Линдбергов, и к полётам они никакого отношения не имеют!
- Но ведь чтобы поднять в воздух твое тело лопасти твоего пропеллера должны быть в несколько раз длиннее и значительно шире.
- Это ты меня сейчас толстым обозвал? – Карлсон надул губы – Нет, определённо, в восемь лет ты был значительно умнее! А ведь восемь тебе было ещё вчера.
- Но, Карлсон, послушай…
- Нет это ты послушай! – Карлсон привстал на кресле чтобы казаться выше. - Указывать человеку на его недостатки низко, особенно, если человек этот в меру упитан! И уже тем более я не намерен выслушивать замечания от такого увальня как ты!
- Ну хорошо, не обижайся! – умоляюще сказал Малыш – А как ты поднимаешься вверх? У тебя же нет руля высоты и лопасти угол не меняют. И как ты тормозишь?
- Нет, я так не играю! – Карлсон выглядел рассерженным не на шутку. – Расселся тут, пирог не несёт и втирает мне какую-то дичь про углы высоты и лопасти руля! Да просто я летаю! Надо вверх – лечу вверх, опуститься надо – вниз лечу! Я лучший в мире летун! А тормозишь сегодня ты! Что тут непонятного?
- Но без второго стабилизирующего винта ты же должен сам закручиваться, и потом, для поворотов тебе нужен хвост.
Это стало последней каплей. Взбешённый Карлсон вскочил с кресла и закричал:
- Хвост? Хвост?!!! Да ты совсем помешался со своим полоумным братцем! Может мне ещё нужны копыта и рога?! Как я летаю, спросишь ты? Да вот так! – Карлсон нажал кнопку на животе, пропеллер загудел и через несколько секунд Карлсон поднялся в воздух. – Как высоту набираю? Да запросто! Гей-гоп! – и он взмыл под потолок – Повороты? На раз-два!!! – с этими словами Карлсон сделал пару кругов вокруг люстры.
- Спокойствие, только спокойствие! Вот летит лучший в мире Карлсон, который живет на крыше, и который плевать хотел на все ваши законы аэродинамики! Привет, Малыш! – с этими словами Карлсон вылетел в окно.
Он улетел и больше никогда не вернулся. Напрасно Малыш часами вслушивался в уличные звуки Стокгольма, рассчитывая различить среди них знакомое жужжание. Через неделю ожиданий Малыш пробрался на крышу через слуховое окно чердака, но увы. Никто больше не жил в маленьком симпатичном домике на крыше с зелёными ставенками и аккуратным крылечком. Ветер лениво покачивал голубые занавески на маленьком окошке за которыми никого не было.
Поговаривают, что Карлсон теперь живёт с фрекен Бок, которой нет никакого дела до законов аэродинамики, главное – чтобы в доме был мужчина в полном расцвете сил. Но это не точно.

Все в мире поддаётся классификации. Главное, признак задать. Животных, например, два миллиона видов. Медведи бывают бурые, белые и панды – эти из неопределившихся. У людей тоже – есть плотники, и есть все остальные.

Соседи здесь не исключение. Соседи по лестничной клетке очень часто милейшие люди. Отличные парни, тётки, дядьки, милые старушки. Нужное подчеркнуть, ненужное зачеркнуть. К ним всегда можно обратиться за солью, спичками, хлебом и зрелищами. Если бы у меня были цветы, я обязательно отдал бы этим соседям ключи от квартиры, чтобы они эти цветы поливали. И кошку кормили. Правда кошки у меня тоже нет, а из флоры я выращиваю только плешь на голове.

Соседи снизу – дело другое. И отношения здесь другие. Вроде и не виноват ни в чём и не шумишь особо, но так вот уронишь, бывало, на пол гирю или наковальню кузнечную, и неловко становится. И думаешь – а лучше бы их вообще не было, соседей этих снизу. Чтобы неловко не становилось. Хотя и здесь случаи бывают. Моя соседка снизу, например, поёт. Или думает, что поёт, но кричит очень громко. Жильцы из сознательных, думая, что в квартире бьют кого, а может просто таланту завидуя, даже участкового вызывали. Соседка дверь не открыла, поклонников стесняется.

Отдельная история – соседи сверху. В подавляющем большинстве это форменные мерзавцы. Их биологические ритмы никогда не совпадают с твоими. Будь ты жаворонок или сова, они всегда оказываются глубоко ночными животными, вроде гиппопотамов или американцев. То же самое с музыкальными вкусами: если ты любишь Вивальди, они обязательно будут слушать Шопена и прочих Тимати. Из плюсов только один: если понадобится, знаешь, к кому обратиться за болгаркой или перфоратором. Жалко только, что не нужны ни перфоратор ни болгарка. Но всё это ещё полбеды. Беда – общедомовая система коммуникаций.

Интернет говорит, что природные чрезвычайные ситуации бывают геофизического, геологического, метеорологического и гидрологического характера. Вот с последним (и слово-то какое выдумали!) я имел дело в прошлую пятницу.

После недели рабочей приехал я домой. Пятница же! Заслужил. Сто пятьдесят грамм пятничного коньяку ждали меня в буфете всю неделю, и я не мог их подвести, продлевая эту разлуку хотя бы на час. Но!

При первом шаге в ванную (мыть руки после улицы – это правильно) я столкнулся с ситуацией гидрологического характера – с потолка потоком лилась вода. Много воды. Если бы я встал на колени, воды было бы по колено. После исключения таких причин наводнения как таяние снегов (июль на дворе), шторм и цунами, оставалась одна – разрушение гидротехнических сооружений. Тот самый сосед сверху! Для целей рассказа назовём его Лёха, тем более что именно так его и зовут. Двадцатидвухлетний балбес давно вызывал у меня подозрения. Полуночные ритуалы с участием группы «Время и стекло», перфоратора и с исполнением рэпа под акустическую гитару до добра обычно не доводят, и рано или поздно должны были дать свои плоды. И они их дали.

Телефон Лёхи не отвечал, что меня не удивило. Настойчивый стук в дверь открыл все двери, включая подъездную, кроме той, которая меня интересовала. По счастью после последнего наводнения (года три назад) у меня сохранился телефонный номер Сергея – Лёхиного отца. Кстати, я давно обратил внимание, что большинство нормальных людей зовут Сергеями. Отец соседа приехал через двадцать минут почти одновременно с аварийной службой. За это время я успел познакомиться с соседкой снизу, которая пришла поинтересоваться, что капает с потолка на её пюпитр и мочит ноты песен Олега Газманова.

Я закрыл зонтик, и мы все поднялись в квартиру наверху. Там мы лицезрели чудо – в ванной было сухо как и обещали в рекламе средств женской гигиены. И тут сантехник из аварийной службы, произнёс фразу в которую был вложен весь смыл тысячелетней российской истории. Почесав затылок и почему-то левое плечо, он сказал: «Мы здесь днём работали, ВОЗМОЖНО ГДЕ-ТО НАКОСЯЧИЛИ».

Я пою песнь людям труда! Квалифицированным работникам всех отраслей народного хозяйства! Я снимаю шляпу перед крестьянами-косарями, которые накосячили сена, соломы и прочей кормовой травы. Я преклоняюсь перед скромными плотниками, устанавливающими дверные и оконные косяки. Каждый из них неплохо накосячил на своём веку. Хвала вам - рыбаки, загоняющие в сети косяки рыбы, косячить – их прямое благородное ремесло!

Сантехник, подсознательно чувствуя свою сопричастность, скромно переминался с ноги на ногу. Сказав, что дело в перекрытии и надо долбить, он глупо улыбнулся загадочной улыбкой Моны Лизы и пошёл перекрывать стояк.

А я плюнул на всё и поехал в Мордовию. «Почему в Мордовию?» – спросите вы. А куда ещё?

Воду нам пустили через три дня, но это совсем другая история.

Человек любит предсказуемость. Нормальный человек. Конечно, приятно неожиданно получить миллиардное наследство от Уолта Диснея или выиграть сто рублей в лотерею, но это частности. В целом человеку нравится порядок. Предсказуемость питает ложное чувство контроля. Пошёл дождь – а у тебя зонтик, ты прогноз слушал. Ограбили на улице – а ты всегда, когда ночами пьяный ходишь по кабакам в Чертаново, часы дорогие дома оставляешь. Предсказуемость и контроль!
Я нормальный человек. Я поклоняюсь Гидрометцентру, хотя на всякий случай зонтик беру с собой всегда. Зимой носить его не всегда удобно, руки мёрзнут, но кто его знает? Контроль важнее. Расписанию электричек я верю как евангелию от Марка.
Следуя заведённому ритуалу, в эту пятницу после рабочей недели мои ноги, сделав положенные две тысячи двести шагов фактически без участия головы, привели меня на вокзал. Для придания истории реалистичного характера пусть этот вокзал условно будет Ярославским.
Всегда гостеприимная зеленая электричка выглядела как-то непривычно. Что-то новое было в ней. В ней были люди. Обычные люди, граждане РФ, иностранные граждане и лица без гражданства, но их было больше чем обычно в это время. Раз в сто. За полчаса до отправления мой любимый первый вагон был полон, и волей богов мне удалось занять в нём пусть не самое плохое, но стоячее место. Тем же самым богам спасибо, что не в тамбуре. Огромное спасибо. Низкий поклон.
Ну, стою и стою, ехать чуть больше часа, не китайский конструктор – не развалюсь. Достал телефон, читаю Оскара Уайльда – пробелы в образовании восполняю.
Люди подходят, вагон наполняется. Из разговоров понятно, что две предыдущие электрички по данному направлению отменили, и так теперь будет до середины июля. Ремонт путей. Действительно, самое время. Зимой что ли ремонтировать. Глупо это, а на железных дорогах дураков не держат.
Вагон наполняется. Сопротивление материалов, помноженное на сопротивление пассажиров с поправкой на тридцатипятиградусную жару, доказывает торжество теории Чарльза Дарвина о естественном отборе, в поезд попадают сильнейшие. Подошедшие за пятнадцать минут до отправления уже не имеют никаких шансов, даже самые сильные особи. Те, кто уже попал в вагон, по праву считают себя избранными. Выявляются балагуры-заводилы, которые веселят публику, смешно шутят про РЖД. Маленькие дети сидят на коленках старших детей, которые, в свою очередь, сидят на коленях у родителей. Но все равно это VIP-места – они сидят.
С шестой попытки двери закрываются. Электричка трогается, перемещая в своём чреве четыре тысячи человек – всё население Антарктиды.
На следующей остановке (для целей рассказа назовём её "Лосиноостровская") двери робко открываются, но процесс напоминает деление на ноль – он лишён смысла: те, кому нужно выйти на этой станции, находятся в безнадёжной глубине вагона, войти же не может никто – все супергерои, включая Халка, Железного Человека и Человека-Паука, уже сели на конечной. Люди, стоящие на платформе фотографируют поезд снаружи, видимо для семейного фотоальбома. Двери закрываются с восьмой попытки. Машинист негодует.
Следующая станция большая (условные Мытищи). Коллективный вагонный разум принимает единственно верное решение двери здесь не открывать. Выходящие опять в глубине вагона и в явном подавляемом меньшинстве. Балагуры-заводилы кричат: "Одичалые идут! Держите стену!". Пассажиры смеются, но, привалившись к дверям, держат их, и Одичалым попасть в электричку не удается.
Какая-то девушка громко просит пропустить её к выходу – её станция следующая, через восемнадцать минут. Девушка миниатюрная, вагон понимающе кивает и начинается игра в тетрис. С общими шутками и прибаутками девушка медленно перемещается к тамбуру и на следующей станции (условное "Пушкино") мы уже видим её в окна: счастливая и свободная она идёт, шатаясь и осматривая разорванный при высадке подол сарафана. Девушка машет нам, мы ей, фотографируем друг друга на память. Двери закрываются с десятой попытки, после слёз из динамика громкой связи.
Знакомый голос машиниста сообщает, что на следующей остановке - условное "Софрино" - машина "скорой помощи" подъедет со стороны последнего вагона. Мы узнаём, что в соседних вагонах тоже есть жизнь, биологическая и разумная. Проезжая станцию, видим "скорую" – приятно, что нас везёт человек ответственный, не пустослов.
Электричка идёт по расписанию. Вагон живет обычной жизнью. Люди встречаются, люди влюбляются, женятся. Кто-то слушает музыку. Я читаю. Мужик рядом со мной по телефону договаривается о поставке пропитанных шпал. Говорит приглушённо, и я его понимаю. Не очень хочется мужику демонстрировать свою причастность к смежному бизнесу – железнодорожники в нашем вагоне сегодня уважением не пользуются.
Уже родной голос машиниста говорит, что на условной станции "Хотьково" машины "скорой помощи" нет, ждите до условного "Сергиева Посада".
Через пятнадцать минут поезд в этот условный "Сергиев Посад" приезжает. Здесь выходит большинство, и я в их числе. Машинист снова не обманул – у перрона стоят две машины "скорой помощи". Кто-то переходит на соседнюю платформу и ждёт поезда в обратном направлении, возвращаться в Мытищи – город победившей демократии, где волей большинства двери поезда не открылись. Выходные начинаются.
А я сегодня прочитал ещё сотню страниц из Оскара Уайльда. Стал духовно богаче.

Мы с Саней выходим из парка и оказываемся перед капитальным темно-красным зданием. Главный корпус старой первой школы. Здесь училась моя мать, все её братья (в том числе сам Саня) да и вообще все мои знакомые в этом городе. Еще раньше здесь была школа крестьянской молодежи, совсем давно – духовное училище. Здание построено на высоком берегу Мокши и с обрыва через реку открывается чудесный вид на заливные луга километров на двадцать вперед, ради которого мы сюда и пришли.
Сейчас школа не работает. В двух кварталах отсюда построено новое современное учебное здание, которое уже первого сентября поставит жирное многоточие в истории первой школы. Отсутствие хозяина очевидно – трава нескошена, петли на калитке и прутья на ограде проржавели, старые флигели, пристроенные к зданию, выглядят заброшенными, и заброшенными уже давно.
Саня спускается в полуподвальную нишу одного из таких флигелей и его голос доносится оттуда несколько искаженным – одновременно глухим из-за удаленности и сырости, и в то же время звонким из-за отражения от свода кирпичного потолка.
- А вот здесь, – говорит Саня тем самым искаженным "пещерным" голосом – Бэмц у нас клад нашёл.
Я ничего не понимаю. Какой такой Бэмц? Имя это? Фамилия? Аббревиатура? Саня улыбается и начинает обстоятельный рассказ.
- Был у нас в советское время мужик один, кочегаром при школе работал. Следил, чтобы давление в норме было, температуру нужную поддерживал, обслуживал, в общем. Лет сорока мужик. И звали его Бэмц. То есть имя-то у него было другое, но какое, я уже не помню, потому, что иначе как Бэмц его никто не звал.
Была у Бэмца идея навязчивая, мечтал он клад найти. Времени свободного много, работа не пыльная, много не отнимала, ну и заморочился мужик. Не зря, говорит, здесь семинария духовная была. Наверняка есть и ходы подземные и пещеры и клады.
И вот как-то в воскресенье, когда школа не работала, пришёл он с товарищем своим во флигелёк вот этот и в подвал его повёл.
- Нашёл, – говорит, – наконец-то! Всегда говорил, что найду и нашёл! Семинаристы, народ чай не бедный, уж напрятали тут деньжищ наверняка!
- Бабка говорила, здесь псаломщиков готовили, – резонно возразил ему товарищ, – откуда у псаломщиков большие-то деньги?
- Псаломщиков- не псаломщиков – какая разница? Дело до революции было, а там у всех золотишко водилось! Эх, – сказал Бэмц мечтательно, – золото сдам, а на двадцать пять процентов "Москвич" себе куплю. Или "Волгу", если много будет. А если клад не золотом будет, а деньгами нашими советскими, можно вообще государству не сдавать, они и не узнают ничего.
Тт- Откуда же клад деньгами-то нашими будет? Семинаристы-то при царе ещё жили. – Друг Бэмца был явно рассудительнее него.
- А вот посмотрим! Пришли уже.
Бэмц скинул с плеча сумку, которую он принёс, чтобы было куда сокровища складывать, и взял в руки прислоненный к стене большой тяжелый молоток, оставленный здесь заранее. С помощью этого молотка Бэмц стал наглядно показывать, каким образом вышел на место, где спрятан клад.
- Вот смотри, – он начал методично простукивать стены молотком, – звуки слушай! Вот тут вот "бум", "бум", "бум", а вот здесь "бэмц"! Понимаешь, "БЭМЦ"! Пустота здесь! Вот с этой пустотой мы сейчас и разберемся! Смотри и слушай: бэмц! бэмц! бэмц!
Последний "бэмц" срезонировал со звуком треснувшего кирпича, и на кладоискателя мощным потоком хлынуло и сшибло его с ног содержимое лопнувшей школьной канализационной трубы.
Беспомощно и смешно исследователь барахтался в побочных результатах учебного процесса, а его товарищ, закатав штаны резво прыгал к выходу, всё менее помышляя получить от государства хоть малую часть от доли в двадцать пять процентов от найденного.
Товарищ этот на язык оказался несдержан, и история очень быстро разлетелась на весь город.
И мужика этого с тех пор иначе как Бэмц никто не называл. Как же его звали на самом деле? Алексей? Николай? А может Иван? История имени не сохранила.

     - Хоттабыч, а ты, правда, можешь всё? – Волька хитро прищурился и почесал подбородок.
     Старый джин тревожно посмотрел на своего господина – он знал этот прищуренный взгляд, и взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Желания юного пионера с каждым днем становились все изощреннее, а скудность образования и отсутствие здравого смысла повелителя вводили старика в настоящую панику.
     - Да, мой господин, джинны могут все.
Хоттабыч вспомнил как вчера по прихоти несовершеннолетнего фантазера Московское "Торпедо" в полном составе стало чемпионом мира по шахматам. Да, джинны могут все, но каких энергетических затрат стоил этому старому в общем то человеку каждый волосок его без того не слишком густой бороды, знал только он сам. Мало того, бестолковые прихоти хозяина становились опасны и для самого владельца бороды.
     Вот, например, во вторник. Полетать ему захотелось! Нет, чтобы как все нормальные люди пожелать ковер-самолет, этот заказал ковер-вертолет. У Хоттабыча до сих пор кружилась голова об одном воспоминании об их полете в Домодедово. Как возбужденный Волька кричал "Давай! Поднажми!" когда решил проверить кто быстрее – ковер-вертолет или Боинг-737? Конечно, Хоттабыч оказался быстрее (это все-таки Боинг, а не МиГ-25), но сколько нервов и здоровья он потратил в тот день!
     - У меня родителей в школу вызывают… – издалека начал Волька – А мне бы не очень хотелось их беспокоить.
О, Хоттабыч помнил Волькину школу! Последний раз хозяин решил повеселить одноклассников, и по его желанию на большой перемене учительница истории Зоя Владимировна танцевала ламбаду с Анатолием Вассерманом в школьной столовой. Хорошо еще, что Вассерман оказался из своих, из джиннов, – он по старой памяти оказал Хоттабычу эту небольшую услугу. Старику тогда не пришлось напрягать магические силы и тревожить бороду, которую он потихоньку начинал ненавидеть.
     - Ты хочешь, чтобы я развеял по ветру директора школы? – Хоттабыч эгоистично подсказывал наименее затратный вариант. Он помнил судьбу трудовика, которого по велению господина пришлось превращать в дихлордифенилтрихлорметилметан. 
- Нет, зачем? – Волька даже смутился, – Директор – мировой мужик! Он в Варкрафт с нами по сети играет. Ты просто пойдешь в школу под видом моего дедушки. Хорошо сработаешь – получишь выходной!
     Хоттабыча передернуло. В прошлый выходной, который Волька предоставил ему за то, что его показали в очередной серии "Симпсонов" ему пришлось трижды убегать от полиции. Что смущало правоохранителей – борода, чалма или отчество "ибн Хоттаб" в паспорте джинн так и не узнал. Он только помнил, как, путаясь в халате, долго бегал арбатскими переулками. Потом пил паленую водку в бомжами у Казанского вокзала. В итоге заблудился в метро. Хорошо еще, что приехал на "Выхино" – там многие были в халатах и с бородами, так что Хоттабыч смог затеряться в толпе.
     - Но что я скажу вашему директору? Я же три тысячи лет в кувшине сидел, и бесед с современными людьми вести не умею. Он же в миг меня раскусит!
     - Не раскусит! Наш директор любит говорить, а не слушать. Только кивай иногда, а когда он вопросительно на тебя посмотрит, скажи "Совершенно с вами согласен!"
     Волька критически оглядел Хоттабыча.
     - И приведи себя, наконец, в порядок! Тебя образованному человеку показывать стыдно! Чалма эта твоя, халат! И бороду растрепанную убери!
     Хоттабыч не верил своим ушам! Все-таки есть на небе Аллах! Вразумил малолетнего негодяя, и послал ему одно нормальное желание! Боясь спугнуть удачу, джинн выдернул из многострадальной бороды волосок и сказал "трах-тибидох-трах!".
     Через секунду перед Волькой стоял элегантный пожилой господин в шикарном английском костюме. Ничего не понимающему пионеру бросилось в глаза чисто выбритое лицо. От гладкой кожи пахло бальзамом после бритья "Нивея". 
     Хоттабыч был свободен!

© Сергей Марковский