Dorian19

«Если бы я не мог сделать «Бесславных ублюдков» настолько хорошими, насколько я их представлял себе, то я бы просто не стал бы браться. Но я знал, что я должен написать это».
  Квентин Тарантино.

«Это не фильм про Вторую Мировую войну от твоего папаши»,

– сказал Тарантино о «Бесславных ублюдках», его головокружительно жестоком, снобистски потешном миксе о Второй Мировой войне, повествующем о группе еврейскоамериканских военнослужащих, мстящих нацистам. Тарантино начал писать сценарий в 1998 году, сразу после «Джеки Браун».

«Я думаю, этот сценарий был очень важен для меня, потому что это был мой первый оригинальный сценарий после «Криминального чтива», – сказал он Guardian. – Эта идея становилась все больше и больше в моей голове. Началось все со слов на бумаге, а не фильма. Я не мог отключить мозг. Я не мог перестать фонтанировать новыми пассажами, новыми идеями. Внезапно я подумал, что за хрень? Я что, стал слишком великим для фильмов? Или фильмы слишком мало значат для меня? Я имею в виду, что произошло?»

Отложив написание сценариев для «Убить Билла» и «Доказательства смерти», он вернулся к нему и подумал, не станет ли лучше фильм, если его снять в формате двухсерийного ТВ-проекта. Во время ужина с французским режиссером Люком Бессоном и его коллегой-продюсером Пьером-Анжем Ле Пожамом, он рассказал о своей идее и получил дружелюбный выговор от Бессона:

«Прошу прощения, ты один из немногих режиссеров, который заставляет меня хотеть ходить в кино, и мысль о том, что мне придется ждать пять лет, чтобы пойти в кино и посмотреть один из твоих фильмов, расстраивает меня».

Решив сократить сценарий до его первоначального вида – кино в стиле «Грязной дюжины» о кучке парней на задании – Тарантино потратил шесть месяцев на то, чтобы уменьшить свой фундаментальный труд до 160-страничного сценария, он начал работу в Январе 2008 и работал до июля. Он сделал изменения в старом материале в первых двух главах после того, как придумал персонажа Шошанну –«нереально крутая, Жанна Дарк евреев» – она очень похожа на Невесту из «Убить Билла». Только он наоборот помог ей выжить, а все, что шло после главы 2, он объединил в одно большое действие. Только одна вещь блокировала его дорогу: история. А именно ему надо было решить, что делать с персонажем Гитлера, которого, как все знают, не ожидал ужасный конец в руках американских охотников за скальпелями. Однажды после долгой работы над сценарием он понял, что персонажи, которых он описывает, не знают о том, что они являются частью истории.

«Я слушал музыку, ходил взад-вперед, и, в конце концов, я просто схватил ручку, взял кусок бумаги и написал: «Просто убить его нахер!» Я положил это возле своего прикроватного столика, чтобы посмотреть на него, когда я проснусь и решить на свежую голову, хорошая ли это идея. Я увидел его, немного походил и сказал: «Да, это хорошая идея». Я вышел на балкон и начал писать. Я просто его прикончил». «Я могу честно сказать, что, когда я додумался до такой концовки, это был один из самых волнительных моментов вдохновения, который у меня когда-либо был как у писателя. Я говорил: «Используй пленку на основе нитрата целлюлозы, чтобы сжечь кинотеатр!» Потому что это возможно. И когда я додумался до этой идеи, это был один из моментов озарения в моей жизни художника. Это было чем-то вроде: «Господи, почему никто до этого никогда раньше не додумывался?»

Даже Лоуренс Бендер удивился, когда Тарантино позвонил ему в июле, чтобы сообщить, что он закончил долго вынашиваемый сценарий.

«Он мне много чего читал за эти годы, но я всегда думал, что это одна из вещей, которую он собирался сделать, но никогда не сделает»,

– сказал Бендер, который видел, что с тех пор, как Тарантино задумал этот проект, Вторая Мировая война стала чем-то вроде кустарного сюжета в Голливуде.

«Спасти рядового Райана» и «Тонкая красная нить» – оба вышли в 1998 году, за ними последовал сериал от HBO «Братья по оружию» в 2001 году. Тарантино же хотел повернуть стрелку часов обратно на такие фильмы, как «Признание нацистского шпиона» Анатоля Литвака (1939), «Охота на человека» Фрица Ланга (1941), «Эта земля моя» Жана Ренуара (1943) – пропагандистские фильмы, в которых ты поддерживаешь героев и желаешь смерти нацистам. Тарантино сказал:

«Что меня поражает в этих фильмах – это то, что они сделаны во время войны, когда нацисты по-прежнему оставались угрозой, и эти режиссеры, возможно, имели личные счеты с нацистами или до смерти переживали за свои семьи в Европе. И все же эти фильмы развлекательные, они веселые, в них есть юмор. Они не такие напыщенные, как «Вызов». Их можно назвать пронимающими до костей приключениями».

Тарантино давно хотел поработать с Бредом Питтом, чей агент был и агентом Умы Турман.

«Пока я писал сценарий, я постоянно думал: «О, Брэд сюда хорошо впишется»,
потом:
«Бред будет очень хорош в этом фильме»,
и наконец:
«Бред будет офигительно крут», а потом:
«Ну хорошо, теперь мне осталось его достать, потому что, если у меня не получится, что я буду делать?»

Ближе к концу лета Тарантино пришел к Питту в гости в его дом на юге Франции, они прогулялись по его владениям в багги с его детьми, они посмотрели огромный виноградник и звукозаписывающую студию на той же территории, на ней Pink Floyd записывали The Wall. Потом они вернулись в дом Питта, чтобы поговорить о кино, попивая вино и куря гашиш.(Помните!Наркотики вредят вашему здоровью) Расстались они уже под утро следующего дня, Тарантино вернулся в свой гостиничный номер с куском гашиша, который Питт ему отрезал от своего, а также с банкой кока-колы, которую они использовали как трубку.

«Все, что я помню – это что мы говорили о предыстории. Мы говорили о кинематографе почти до утра, я проснулся следующим утром и увидел пять пустых бутылок из-под вина, валяющихся на полу – пять! И что-то похожее на какой-то курительный аппарат, я не знаю, что это такое. Видимо, я согласился играть в фильме, и шесть недель спустя я уже был одет в униформу».

Родившийся в театральной семье в Вене, Вальц был актером, по большей части играющем в театре или на немецком телевидении, в основном он играл злодеев. Однажды он сыграл Фридриха Ницше во французско-немецком фильме о жизни Ричарда Вагнера, но он никогда не сталкивался с чем-то подобным сценарию Тарантино.

«Я был совершенно выбит из колеи», – сказал Вальц об этом пятиглавом чудовище, наполненном длинными хитрыми разговорами, написанными с ошибками – «Ублютки» вместо «Ублюдков», «Бостан» вместо «Бостона», «ихкалени» вместо «их колени» – и под написанным его небрежным почерком названием стояли слова «Последняя версия».

Вальц полностью прочел сценарий на своем первом прослушивании в Берлине, а потом сказал агенту по подбору актеров:

«Слушайте, если все так и будет, это будет больше, чем просто нечто стоящее. Спасибо!»

Вальц рассказал:

«Когда Квентин позвал меня на второе прослушивание, я сказал: «Я чувствую то же самое, только теперь сценарий кажется мне на 200% лучше». И через несколько дней мне позвонили».

Со своим новым Ландой Тарантино тотчас же начал снимать на Киностудии Babelsberg в Потсдаме. Потом он переместил съемки в Париж, где он реквизировал бистро 1904 года с облупленной краской, витражными окнами в стиле Ар-Деко и окном во всю стену, выходящим на перекресток узнаваемых парижских улиц в XVIII округе Парижа для сцены, где Ланда и Шошанна (Мелани Лоран) – охотник и жертва – впервые встречаются лицом к лицу. Тарантино очень тесно работал с Вальцом, оберегая его от чрезмерных репетиций с другими актерами, чтобы им не было слишком комфортно с ним.

«Он хотел, чтобы они чувствовали себя неуверенно»,

– сказал Вальц, который страница за страницей шел по сценарию с режиссером, выстраивая своего персонажа с нуля.

«Как думаешь, Кристоф, – спросил его однажды Тарантино во время ужина в Германии, – в сценарии говорится, что у тебя трубка – калабаш, а что, если это не так? Может быть, ты не куришь трубку. Может быть, это просто средство для допроса Пьера ЛаПадита (Дени Меноше). Ты узнаешь, что он курит трубку, и идешь купить себе трубку, перед тем как прийти к нему. Это будет такая трубка Шерлока Холмса и в нужный момент во время допроса ты достаешь ее, чтобы сказать: «Я раскусил тебя, ублюдок».

Вальц ответил:

«Нет, конечно, это просто средство! Я не курю трубку!»

Каждый четверг они устраивали ночь кино. Элай Рот вспоминает, как они смотрели неизвестный боевик 1968 года «Темнота солнца», в котором бар сгорает дотла на фоне стрельбы из пулемета. Четыре месяца спустя во время съемок кульминационной сцены с поджогом

«Тарантино дал указание двигать камеру, а мне он сказал лишь: «Темнота солнца». И я понял на 100%, что он имел в виду. Он не украл сцену оттуда, речь шла об атмосфере, ощущении, и мы поняли, что это именно то, чего мы ищем».

Питт сказал:

«Квентин обладает величайшими познаниями о киноискусстве по сравнению с любым другим человеком, и это вплетается в работу. Съемочная площадка – это храм. Он Бог, а сценарий – Библия, и еретикам вход воспрещен».

Когда у Мелани Лоран возник вопрос по поводу одной из ее реплик, она столкнулась с таким ответом:

«Я должна была сказать одно выражение, так нельзя говорить на французском. Я сказала ему, но никакого обсуждения не последовало. Он сказал: «Мы можем изобретать. Кто сказал, что мы не можем изобретать новые фразы?» Ему нравятся определенные звуки. Ему нравятся определенные слова во французском, и он их хочет слышать».

Торопясь успеть к своему майскому дедлайну, чтобы попасть на Канны, Тарантино и Салли Менке пришлось отказаться от их обычного тестового просмотра. Некоторые хорошо известные кадры были вырезаны из фильма, например, сцена, в которой персонаж Майкла Фассбендера (Лейтенант Арчи Хикокс) знакомится с ублюдками, а персонажи Мэгги Чун и Клорис Личмен были полностью вырезаны.

«Это было не очень хорошо и грязно, – сказала Менке. – Мы физически остались без времени, особенно для пары моментов с Шошанной, в которых мы знали, что все не совсем правильно».

Первая волна рецензий была полна в основном негативных отзывов.

«Мы заранее знали, что вернем некоторые вещи на свои места и займемся некоторыми сценами, так что это не было сюрпризом. Мы говорили: «Окей, давайте снова начнем с Франции! За работу, потому что мы скоро выпускаем фильм!» Работа в цейтноте, чтобы подготовить фильм к релизу в сентябре, даже у Тарантино высосала все силы.

«Я не уверен, что хочу работать в таком режиме когда-нибудь еще, над таким большим фильмом, – сказал он. – Мы всегда работали самым лучшим образом с дедлайнами. Ты можешь просто переборщить с фильмом, мы любим поскорее получать реакцию. Это чтото вроде: «Мы вот так вот сделали, и все тут». Бам!»

«Бесславные ублюдки» начинаются с лучшей игры в кошки-мышки в творчестве Тарантино с тех пор, как Дэннис Хоппер обсуждал генеалогию сицилийцев с Кристофером Уолкеном в «Настоявшей любви». Сцена ограничена стенами одной комнаты фермерского домика, эта сцена чудесна с точки зрения аккуратной хореографии камеры и жестко скоординированной игры актеров. Патруль СС во главе с полковником Хансом Ландой (Кристоф Вальц) задает вопросы французскому фермеру о семье евреев, которые могут прятаться в его доме. Ланда вежлив и даже кокетлив, Тарантино постепенно наращивает напряжение, камера вращается вокруг Ланды и фермера, как постепенно затягивающаяся петля, прежде, чем проходит через пол, чтобы показать напуганных членов семьи, лежащих под полом, их руки на их ртах, и глаза их расширены от страха. Допрос продолжается, дружелюбие болтовни Ланды только усиливает высокое напряжение сцены, после Тарантино еще больше акцентирует внимание при помощи незначительного момента: после вопроса фермеру, можно ли ему курить, Ланда достает из кармана трубку настолько комично большую, что она была бы уместна в фильме «Голый пистолет». Или на картинах Магритта. Или и там, и там. Добро пожаловать в странный, перевернутый вверх-дном мир позднего Тарантино: самодостаточную вселенную свободного бурлескного юмора, колоссальной жестокости и противоречащая фактам фантазия о мести. Своей мультиязыковой болтовней «Бесславные ублюдки» отдаляют Тарантино на самое длинное расстояние, и географически, и исторически, от его собственного куска земли, и этот фильм рассказывает и показывает не столько языковыми ошибками, которые приметила Лоран, но густым мехом отсылок к другим фильмам. Первоначальная цель Тарантино – написать фильм о парнях на задании в стиле «Грязной дюжины», быстро разворачивающийся в пяти разных главах, каждая из которых разглагольствует о кино. В первой мы встречаем Ублюдков во главе с Лейтенантом Альдо Рейном (Брэед Питт), туповатым простофилей с выпученной челюстью, его команда, состоящая из 8 человек, – своего рода еврейская «Грязная дюжина» – высаживается рядом с линией фронта противника, чтобы убивать нацистов и снимать с них скальпы.

«Если честно, – говорит Рейн своей жертве, – смотреть, как Джонни до смерти забивает нацистов – больше всего похоже на поход в кино для нас».

В другой главе немецкая кинозвезда Бриджет фон Хаммерсмарк (Дайана Крюгер) строит козни Гитлеру с британским разведчиком и кинокритиком (Майкл Фассбендер), который пытается внедриться как офицер СС. Майк Майерс играет стереотипического британского генерала, отправляющего его на миссию.

«Я пытался сделать спагетти-вестерн, используя тематику Второй Мировой».
  Квентин Тарантино.

В третьей главе под названием «Немецкая ночь в Париже», которая считается самой убедительной, французская еврейка по имени Шошанна (Мелани Лоран), которая спаслась от отряда убийц Ланды, становится владелицей парижского кинотеатра. Она снова встречается с Ландой, когда он заказывает штрудель в ресторане. Гипнотизируя свою жертву подмигиваниями, широкой улыбкой и вкрадчивым шармом («Не забудьте добавить крем»), Вальц терзает каждой своей фразой с изысканным наслаждением, четко произнося каждый слог. Его игра поистине брехтианская:

Ханс Ланда – это не столько персонаж, сколько ухмыляющийся любитель пирушек и главный садист в фильме. Он практически режиссер, он командует всеми остальными персонажами, он не только самая лучшая вещь в фильме, но вполне возможно единственная вещь в фильме. «Наслаждение, которое мы получаем от Ланды, создает странным дисбаланс в этом фильме»,

– написал Райан Гилби в New Statesman. Манола Даргис в New York Times согласилась, написав, что

«самая очевидная ошибка фильма – его легкомысленное, подчас веселое поведение и повествовательные подъемы обаятельного нацистского подонка – может быть легко объяснена проблемой формы. У Ланды просто нет равных в фильме, нет эквивалента, который может сравниться с ним по ловкости разговоров и харизме, кто станет Джулс Уинфилдом и Мией Уоллес для Винсента Веги, так как мистер Джексон и Ума Турман являются для Джона Траволты в «Криминальном чтиве» именно этим.

В работе Тарантино всегда присутствовал такой персонаж – тиран-садист, который занимается грабежом фильма, в котором он появляется, но во второй половине карьеры Тарантино они встают на доминантную позицию, они отстраняют всех остальных в сторону: Ланда в «Бесславных ублюдках», Кэлвин Кэнди в «Джанго освобожденном», Майор Маркиз Уоррен в «Омерзительной восьмерке», кино не состоит ни из чего, кроме фигуры режиссеров, которые показывают свою версию событий. Здесь Брэд Питт мягко сживается с персонажем, играя на второй скорости, он довольно вращает своими приправленными южным акцентом гласными точно так же, как и своим нюхательным табаком. Ему не сравнится с полиглотом Ландой, который заканчивает целые речи, пока Рейн высказывает что-то односложное.

Кино становится все более тонким со временем, план Шошанны и операция Ублюдков сливаются в последней главе «Месть крупным планом», в которой Ублюдки расстреливают нацистских лидеров из автоматов в кинотеатре Шошанны в стиле Ар-деко под песню Дэвида Боуи Cat People, прежде чем все здание не охватит нитратное пламя. Когда дым рассеивается, почти ничего не остается. Это любопытная невесомая кульминация, и она находится среди самых страшных картинок кино: крупный план лица Лоран проецируется на занавесь тумана посреди дьявольского эха «Нового кинотеатра «Парадизо» Джузеппе Торнаторе». Там есть кинокритик, герой – киномеханик, а картинка фильма отсылает нас к «Искателям» (1956), имена героев созвучны актерам фильмов категории Б (Рейн в честь Альдо Рея и Уго Стиглиц, в том числе), упоминание Георга Вильгельма Пабста и Лени Рифеншталь, а также игра с Кинг-Конгом как репрезентация «история негров в Америке», так что «Бесславные ублюдки» без труда стали самым осознанным фильмом о кино – сонет синефилии.

«В каком-то смысле «Бесславные ублюдки» – форма фантастики, – написал Джим Хоберман в Village Voice. – Все действия разворачиваются и происходят в вымышленной вселенной: вселенной фильмов».

Здесь можно возразить, что все фильмы Тарантино разворачиваются в этой вселенной. Хотя, когда персонажи «Бешеных псов» сидят и спорят относительно своих прозвищ, вам не нужно смотреть «Захват поезда Пелэм 1-2-3», чтобы понять шутку.

Когда он писал «Криминальное чтиво», Тарантино пытался аккуратно обрисовать все «бородатые анекдоты», с которыми могут быть знакомы зрители мейнстримового кино, он расхитил банк фильмов категории Б. Его карьера не стояла на месте, и Тарантино стал меньше заглядывать через свое плечо, начав множество головокружительных спусков в кроличьи норы.

«В этот раз он распахнул дверь видеоархива прямо за собой, – сказал критик New Yorker Дэвид Денби о «Бесславных ублюдках». – Там вряд ли найдется хотя бы проблеск света, который сигнализирует нам о существовании мира за пределами кинотеатра, разве что в виде выдумок сумасшедшего».

Критики были так же запутаны, как и фильм. Некоторые критики попались на крючок и по ошибке приняли его за фильм о Второй Мировой войне, а не о фильме о кино Второй Мировой войны. Джонатан Розембаум написал, что фильм, «кажется, склоняется к отрицанию Холокоста», и что Тарантино «стал кинематографическим эквивалентом Сары Пэйлин, фантазии на тему приоритета на получение медицинской помощи и так далее». Питер Брэдшоу поставил одну звезду фильму в своей рецензии для Guardian, он описал фильм как «колоссальный, самодовольный, растянутый провал, гигантское 2,5-часововое разочарование». New York Times решили, что это «громоздко», «затянуто», «отвратительно» и «вульгарно».

Стефани Закарк в Salon более точно заключила:

«Тарантино сделал большой скачок и сделал фильм, который сработал не полностью, он заставляет тех из нас, кто его любит, ненавидит и никак к нему не относится – что в таком случае касается всех – задаваться ставящим в тупик вопросом: мы хвалим этот прыжок или сжимаем наши кулаки?»

Вне всяких сомнений, самой интересной критической реакцией стали отзывы из Германии, где восприятие фильма было похоже на некий поп-культурный катарсис. Клаудиус Шейдл из Frankfurter Allgemeine Zeitung выразил свою радость, увидев фильм, «который представляет падение Третьего Рейха не как трагедию, но как фарс…»

Он отметил, что,

«когда премьера «Бесславных ублюдков» прошла в Берлине, после одной особенно отвратительной сцены, в которой Кристоф Вальц играет эсэсовца Ханса Ланду, олдскульного убийцу, садиста и посредственного интеллектуала, раздались спонтанные аплодисменты».

В отзыве в ежедневной газете Берлина Tagesspiegel написали, что «Бесславные ублюдки» – это «не пошло, это не чтиво – вы не улавливаете сути, если употребляете такие слова относительно Тарантино – это скорее видение, никогда ранее не предлагаемое в практически исчерпавшем себя мире кинокартин».

Также писали, что кино дает «Катарсис! Кислород! Это чудесное ретрофутуристическое безумие воображения!» Обозреватель Die Zeit, описывая последнюю сцену фильма, в которой Гитлер, Геббельс и компания сгорают в парижском театре, просто написал:

«Ура! Их сожгли!»

«Я осознал, что, если я делаю собственный слэшер, он получится слишком саморефлексивным. Поэтому я решил, что я должен сделать это так же, как я сделал «Бешеных псов», которые являются моей перевернутой версией фильма-ограбления. Так что, это моя перевернутая версия слэшера».
  Квентин Тарантино.

«Одна из вещей, которая мне всегда нравилась в эксплуатационном кино – это то, что даже в самом разгаре происходящего вы внезапно начинаете переживать за персонажей»,

– сказал Тарантино в интервью Wired, когда «Доказательство смерти» было выпущено как часть сдвоенного вместе с «Планетой страха» Роберта Родригеса фильма, который назывался «Грайндхаус».

«Особенно, когда вы смотрите это с современными зрителями. Когда я показал этот фильм друзьям, то сказал им: «Смотрите, в этих фильмах есть что-то смешное, но, пожалуйста, смейтесь, потому что вам смешно, а не для того, чтобы показать, что вы выше этого, или насколько вы круты, – не смейтесь над фильмом, смейтесь с фильмом. И если вы преодолеете соблазн просто обсмеять это дерьмо и возьмете его по номинальной цене, вы будете удивлены. Внезапно вы попадете в фильм».

Идея «Доказательства смерти» пришла к Тарантино после запойного просмотра ряда слэшеров, снятых от поздних 70-х до середины 80-х, с режиссером Робертом Родригесом. У них вошло в привычку вместе смотреть фильмы дома у Тарантино. Однажды они любовались постером сдвоенного фильма «Девушка угонщика» и «Танцевать всю ночь», и Родригес сказал:

«Нам нужно сделать сдвоенный показ. Я сниму один фильм, а ты второй». «Нас вдохновило большинство фильмов, которые мы там посмотрели», – сказал Родригес позже.

В своей части сдвоенного фильма Родригес хотел снять фильм об экзотичной танцовщице, чья карьера внезапно оборвалась из-за потери правой ноги, которую сожрали плотоядные зомби, и она установила пулемет в качестве протеза. Тарантино, в свою очередь, долгое время был очарован тем, что у каскадеров должны быть машины с гарантией выживаемости (death-proof cars), чтобы выживать в страшных авариях на большой скорости. У него даже был разговор с другом о том, как он хочет обезопасить свою Volvo, потому что

«не хочу умереть в какой-нибудь аварии, как, например, в «Криминальном чтиве»,

на что его друг ответил:

«Ну, ты можешь взять любую машину и отдать ее команде каскадеров, и за 10–15 тысяч долларов они сделают ей гарантию выживаемости».

Эта фраза застряла у Тарантино в голове. Этот фильм рассказывал про свихнувшегося каскадера, который выискивает и убивает сексуальных молодых женщин с помощью своей машины. Фильм задумывался как полноценный слэшер, за исключением того, что он поставлен с ног на голову, его первая половина – это чтото вроде женского хэнгаут-муви.

«Я осознал, что, если я делаю собственный слэшер, он получится слишком саморефлексивным. Поэтому я решил, что я должен сделать это так же, как я сделал «Бешеных псов», которые являются моей перевернутой версией фильмаограбления. Так что, это моя перевернутая версия слэшера».

Это будет первый сценарий Тарантино, в котором почти все герои – женщины. Он основан на многих годах общения с друзьями-женщинами. Услышав, как режиссер читает вслух сценарий, кинокритик Элвис Митчелл заметил:

«Я слышу энтузиазм в том, как он подал диалоги, показывающие, как много времени он провел сидя рядом с женщинами, слушая их разговоры и впитывая их мироощущение и манеру разговаривать».

Таким образом, это может значить возвращение во вселенную «Бешеных псов» и «Криминального чтива», где приемы кино освежены реальной жизнью и сминают их ограничения. «Убить Билла» для меня был возможностью создать мою собственную версию реальности. В этом мире может начаться мультфильм и показать вам, что происходит, и что в самолетах есть стойки для самурайских мечей. Но в «Доказательстве смерти» нет ничего, что выглядело бы фантастическим. Все это есть в реальном мире Вы можете сесть в машину и сделать это. Вы можете встретить такого же парня, как Каскадер Майк. И если вы его встретите, то окажитесь в заднице. Когда он несется на вас на скорости 100 миль в час, то вам уже ни черта не сделать».

Роль Джулии Джангл досталась дочери Сидни Пуатье – Сидни Тамиа Пуатье, которая прослушивалась на роль в «Убить Билла». Когда она открыла сценарий, то первым, что она прочитала, было:«Ступни Арлин лежат на приборной панели, затем смена кадра на ступни Джулии Джангл, идущей по коридору», поэтому, когда она пришла на прослушивание, первое, что она сделала – это села на стул, стащила с себя туфли и положила ноги на стол. Ванесса Ферлито (Арлин) уже была другом режиссера.

«Он эмпат, – сказала она, – он слушает каждое твое слово, и все что ты говоришь. Он написал эту роль для меня, потому что я болтала с ним о пустяках. Он просто слушал, а потом через два года он спросил: «Помнишь ту историю?» А я такая: «Кто? Какую?» Он просто внимательный. Даже когда вам кажется, что это не так, он все равно понимает и слушает. Он ничего не пропускает».

Исполнять роль Каскадера Майка изначально должен был Микки Рурк, но после предварительных переговоров актер отказался по неясным причинам. Тарантино думал заменить его Уиллемом Дефо, Джоном Малковичем и Сильвестером Сталлоне, но Сталлоне сказал ему:

«Ни за что. У меня две дочери, а этот парень, его хобби – это сажать подростков в свою машину и размазывать их об стену. Я на это не соглашусь».

Вместо них Тарантино обратился к Курту Расселу.

«Вся суть в том, что я не иду к следующему парню – тому, который больше всего похож на этого парня – потому что это дает мне возможность переосмыслить весь фильм, – сказал он, – это очень здорово, что в Курте есть эта фантастичность, и это очень во многом отражает Каскадера Майка. Он профессионально работает, и он очень давно в этом бизнесе. Он сформировал все эти вертикальные сериалы – он был во всех сериалах: «Высокий кустарник» и «Гарри О». И он работал со всеми, черт возьми. Буквально. Так что он знает, какую жизнь вел Каскадер Майк».

В начале съемок Рассел спросил Тарантино:

«Этот парень превратился в труса?» Тарантино ответил: «Ну, да, что-то вроде того».

После первого дубля финальной сцены, в которой девушки вытаскивают кричащего Майка из машины, Тарантино отвел Рассела в сторону.

«Курт, как думаешь, ты можешь немного усмирить его?» – спросил он.

Рассел ответил:

«Никогда не думал, что услышу, как ты говоришь: «усмирить его».

Изменение сработало, и они использовали следующий дубль в финальной сцене.

«Это было завораживающе – смотреть, как этот персонаж полностью рассыпается перед тобой», – сказала Розарио Доусон (Абернэйти).

«Играть такого трусливого льва – это очень смелый и интересный выбор. Это намного лучше видно с таким актером, как Курт, который играет его, как бывшего, никому не нужного каскадера, грубого, и в то же время обаятельного. Он нравится тебе. «Эй, да он безопасен…» – говорила я себе. Но, если бы это был Микки, я бы говорила: «Ты кретин, и ты заслуживаешь смерти, если сядешь в машину с этим парнем». Потому что он выглядит реально страшно. И невозможно думать по-другому».

Тарантино допускал ошибки на съемках. Если в кадре на полсекунды сбивался фокус, «мы просто говорили друг другу: «Эй, это же грайндхаус!» Но на съемки сцен погони Тарантино потратил шесть недель и хотел, чтобы аварии выглядели настолько реалистично, насколько возможно,

«и то, что происходит с людьми во время аварий – тебя, типа, разрывает на куски», – сказал он.

Он также хотел, чтобы зрители чувствовали вовлеченность.

«Если в последние секунды девушки затормозят и упустят его, их это разозлит, – сказал он, – они совсем сойдут с ума. В этом и суть: вовлечь их, заставить их хотеть этого и ждать этого. Потом – БАМ! – это происходит, и это намного ужаснее, чем вы могли себе представить. Но слишком поздно! Вы хотели, чтобы это произошло. Это случилось по вашей воле. Вы замешаны в этом. А теперь принимайте свои таблетки! И вы почувствуете небольшой стыд, почувствуете себя немного плохо, но почувствуете, что вы достигли цели. А теперь закурите сигарету! Мы вообще-то не нанесли ни одного удара».

Чтобы подарить зрителям опыт просмотра фильмов категории «Б», Тарантино и Родригес вырезали «потерянные бобины пленки» и поцарапали пленку пишущими ручками и иголками. Ассистент Тарантино должен был достать фильм и бросить его под кусты у проезжей части.

«Мы долго просили кинолабораторию сделать эту пленку грязнее, – сказал он, – сами мы не достигли нужного эффекта – мы были слишком аккуратны. Нам нужно было сделать ее грязнее в некоторых местах. В лаборатории хорошо повеселились, пока не были аккуратными. Хочешь покурить сигарету над ней? Без проблем».

Вынужденный вырезать 30 минут, чтобы вписаться в трехчасовой хронометраж двойной премьеры, Тарантино сконцентрировался на сохранении сцен со своими актрисами, со всеми восьмью из них, как они тусуются в баре.

«Я был как жестокий американский тоталитарный кинодистрибьютор, который сокращает фильм до точки, в которой начинает отсутствовать связность. Я обрезал его до костей, удалив весь жир, чтобы посмотреть, сможет ли он после этого существовать, и это сработало».

Несмотря на множество положительных рецензий в Соединенных Штатах, «Грайндхаус» катастрофически провалился в пасхальные выходные, на которые была назначена премьера, заработав 25 миллионов долларов кассовых сборов в США и только 384,191 за рубежом. Похоже, что формат двойной премьеры смутил зрителей так же, как и трейлеры несуществующих фильмов, и потерянные бобины с пленкой, и исцарапанная кинопленка.

«Кто-нибудь кроме Тарантино и Родригеса когда-нибудь до этого так заботился о фильмах в жанре «грайндхаус», чтобы нам самим начать?» – спрашивалось в Variety.

«О, это было разочарованием, – сказал Тарантино, – я действительно тщательно изучил карьеры множества режиссеров, и когда ты смотришь на последние пять фильмов, которые прошли мимо, снятые, когда эти режиссеры были уже старыми и потеряли связь с духом времени, что бы это ни было: Уильям Уайлер и «Освобождение Л. Б. Джонса», или Билли Уайлдер с «Федорой», а потом Бадди, Бадди, или какая к черту разница. Для меня это и о моей фильмографии, а я хочу иметь потрясающую фильмографию. «Доказательство смерти», должно быть, худший фильм из всех, что я снял. И даже для фильма сделанного левой рукой, он не так уж плох, правда? Так вот, если это – самый плохой из моих фильмов, то я хорош. Но я думаю, что любой из тех неприкосновенных старых, хромых фильмов с отвисшими членами стоит трех хороших фильмов, если они оцениваются по вашим рейтингам».

Здесь Тарантино поддается греху задетой гордыни, пытаясь превзойти даже критиков силой собственной самокритичности. Освободившись от необходимости тащить по кинотеатрам мертвый груз «Планеты страха» Родригеса и расширившись до 113 минут для выхода на DVD, «Доказательство смерти» все еще остается самым коротким его фильмом после «Бешеных псов». Это бесстыдная ода жженым покрышкам и мятым крыльям, украшенная нежными, чудесно откровенными портретами женщин в центре, как будто «Автокатастрофу» Джеймса Балларда переписала Тони Моррисон.

«В то время это было как грайндхаусная версия ток-шоу «Взгляд», – писала Дана Стивенс, аплодируя тому, что «женщины показаны яркими личностями: не шлюхами, не симпатичными девушками, не тихими лучшими друзьями, а тремя буйными беззастенчево сексуальными тусовщицами, которые больше думают друг о друге, чем о чуваках, пытающихся залезть к ним в штаны».

Можно ли одновременно эксплуатировать и петь гимн расширению прав и возможностей женщин? Видимо, да, если вы Квентин Тарантино. Не в самую последнюю очередь доставляло удовольствие его возвращение после жанрового зеркала «Убить Билла» к узнаваемому участку планеты Земля, который соблазняет вас назвать его «реальностью», или, если это кажется слишком затянутым, в место, где можно купить приличный тако.

«Его фильмы не находятся в вакууме, – отметил Элвис Митчелл в своем вступлении к сценарию, – чувство общности неоспоримо и контролирует понимание персонажей, потому что персонажи живут в реальном месте В «Доказательстве смерти» это Остин, штат Техас, который сочетает в себе студенческий город, место притяжения музыки и фантастический отрешенный ландшафт. Витающее в воздухе Остина ощущение того, что может произойти что угодно, гостеприимная гипер-болтливость и техасское дружелюбие могут завести не туда, если было опрокинуто слишком много стопок текилы – это составляет часть атмосферы «Доказательства смерти».

Три тусовщицы – DJ из Остина, известная, как Джулия Джангл (Сидни Тамиа Пуатье) и ее друзья Шанна (Джордан Лэдд) и Арлин, или «Батерфляй» (Ванесса Ферлито) – планируют ночь с коктейлями «Маргарита» и мексиканской едой в баре Texas Chili Parlor, чтобы отпраздновать день рождения Джулии. Тарантино сам встал за камеру и появился в роли бармена Texas Chili Parlor, в котором был свой музыкальный автомат. Это место выглядело так, будто Тарантино выпустил своего Годара. Сцена чередуется длинными кадрами и быстрыми крупными планами иглы проигрывателя, когда меняется пластинка, опрокидыванием стопок с текилой и Ферлито сзади, когда она подкрадывается к музыкальному автомату, чтобы поставить хит Джо Текса 1966 года The Love You Save (May Be Your Own). Отношение Тарантино к этим женщинам в фильме находится где-то между свистом с сексуальным подтекстом и «дай высокие пять»: похотливый старший брат, он бесстыдно пожирает глазами их тела, при этом празднуя их победу, как почетная сестра по крови, даровавшая доступ во внутренний круг их буйной распутной болтовни.

Арлин: Без «кое-чего».
Шанна: Прости за любопытство, но что значит «без кое-чего»?
Арлин: Ну, все кроме...
Шанна: Они называют это «кое-чего»?
Арлин: Я называю это «кое-чего».
Шанна: А парням нравится «кое-чего»?

Арлин: Ну, оно им нравится больше, чем «ни-чего».

Какие-то Spice Girls от Гарольда Пинтера. Также в баре, пожирая огромное блюдо начесов, искоса снятый в три четверти профиль, освещенный сзади, как Элвис в перерыве на обед, сидит Каскадер Майк, повидавший виды, покрытый шрамами здоровяк, который утверждает, что выполнял трюки в нескольких телесериалах.

«Что может быть более соблазнительным, чем ангел с пониженной самооценкой?»

– говорит он Арлин перед тем, как показать ей свою машину, стальной укрепленный Dodge Charger, покрашенный пыльной черной грунтовкой, на капоте которого нарисован череп. Она с «гарантией выживаемости», – утверждает он. Тарантино дает сцене играть снова и снова, и его камера обводит комнату, ужас навеивается слишком густо, чтобы развеяться. Майк очаровывает девушек и выигрывает приватный стрип-танец у Арлин. Потом, после того, как они покинули бар, он догоняет их на своей машине и убивает, совершая лобовое столкновение на пустой ветреной деревенской дороге. Сцена поставлена под композицию Hold Tight группы Dave Dee, Dozy, Beaky, Mick & Tich. Тарантино показывает аварию три раза, женские тела разлетаются на части снова и снова. Эти смерти довольно сильно не похожи на смерти в других фильмах, разбивающие сердце, вызывающие тошноту и преисполненные ненависти. Подобно тому, как художник обезображивает свое творение, те же самые тела и души, которые Тарантино так нежно изобразил, засунуты в мясорубку.

«Это выглядит так, будто он не решил, кем быть – гуманистом или нигилистом», – написал

Дэвид Дебни в New Yorker, несмотря на то, что правильный ответ, конечно же: «обоими».

«Он хищный гуманист, – написал Дэвид Эдельштейн в Slate, что ближе к истине, – киношный фрик, который любит показывать женщин на экране почти так же, как казнить женщин на экране, и который (это как раз то, что делает его художником) больше всего отступает от своей амбивалентности».

Фильм отражает именно эту амбивалентность: он разделен на две половины, как две секции диптиха. На одной секции образ мачо Майка, триумфальный и выполненный в стиле фильмов того периода, с царапинами на негативе и «потерянными» бобинами. Другая секция – контрастная, неиспорченная, с глубокими насыщенными цветами и новой бесстрашной категорией женщин в центре: Абернэйти (Розарио Доусон), Ким (Трэйси Томс) и Зои Белл (играет себя) на выходных во время съемок голливудского фильма в этой местности. Женщины весело болтают о винтажных автомобилях и таких фильмах, как «Исчезающая точка» и «Грязная Мэри, сумасшедший Ларри». Единственное, что может победить каскадера – это две каскадерши: в «Доказательстве смерти» Тарантино сделал все как в старом кино: с быстрыми машинами и реальными людьми, делающими безумные вещи. Просто ради развлечения Белл привязала себя к капоту ревущего Dodge Challenger 1970 года одними лишь ремнями, прокинутыми через дверные окна. Когда показался Каскадер Майк, классическая битва развернулась в отдаленных районах Техасской земли, которая так не выглядела со времен фильма Стивена Спилберга «Дуэль», вышедшего в 1971 году. Это самая необыкновенная экшн-сцена, которую Тарантино когда-либо снимал.

В определенной точке Тарантино вернулся к «основам персонажа, действия и истории», написал А. О. Скотт в New York Times. «Доказательство смерти» – это, несомненно, не выдающаяся картина, но имеющая достаточно, чтобы дополнить двойной показ. Но снижение амбиций – это часть концепции».

«Доказательство смерти» станет для Тарантино лебединой песней современной эпохи, динамичная, насыщенная действием поэма, которая также является элегией о работе каскадеров старой школы – то, что Каскадер Майк называет: «реальные тачки врезаются в реальные тачки с реальными умалишенными людьми за рулем». Тарантино был смущен приемом фильма.

«Это похоже на расставание с девушкой, когда она уходит, и ты потрясен», – сказал он, когда его утешали друзья – Тони Скотт и Стивен Спилберг. «Одна из вещей, которую сказал Спилберг, и это было круто: «Ну, Квентин, ты до этого был счастливчиком. Тебя, так или иначе, ждал успех после каждого раунда. Это почти как играть в игру и не платить за это. Правильно? Сегодня ты за это заплатил. И это может сделать тебя еще более целостной личностью, уже делает. Но с другой стороны, в следующий раз, когда ты достигнешь успеха, он будет еще слаще, потому что ты теперь знаешь, каково это, когда не подмастили карты». Моя самоуверенность пошатнулась, но впоследствии вместо того, чтобы устроиться на работу или написать что-то новое, я вернулся к «Бесславным ублюдкам», старому материалу, который был хорошим, я знал это. Я сказал: «Дайте мне разобраться с этим, перестать страдать фигней и просто разобраться с этим».

Продолжение следует...

«Давление – это истинное положение вещей для режиссера. Давление – это работа. Говоря это, я имею в виду, что нет ничего лучше, чем люди, которые ждут выхода твоего следующего фильма, они хотят, чтобы ты поразил их. Это тебя вдохновляет».
  Квентин Тарантино.

«Мы испытывали муки очень художественной любви. Она моя актриса». Тарантино и его муза Ума Турман изначально придумали идею «Убить Билла» На съемках «Криминального чтива» В 1994 году.

«Когда я только начал, я смотрел фильмы великих режиссеров боевиков, для меня они были настоящими режиссерами, – рассказал Тарантино Vanity Fair во время монтажа «Убить Билла» с Салли Менке в маленьком летнем домике к югу от владений Paramount. – Это и есть кино. В «Убить Билла» я хотел проверить себя, посмотреть, насколько я хорош. Я хотел достать головой до потолка моего собственного таланта. Единственной причиной, по которой я делал это – я хотел повысить планку. Я говорил:

«Убить Билла» должно сделать для боевых сцен то же самое, что и «Полет Валькирий» из «Апокалипсиса сегодня» сделало для военных сцен, если нет, то я провалюсь. Полностью. Если это не так чертовски круто, то я просто не так хорош, как я о себе думаю».

Впервые идея фильма появилась у него, пока они с Умой Турман «обсуждали разные идеи» на съемках «Криминального чтива». Они начали говорить о фильмах о мести. Тарантино упомянул, насколько он любит фильмы о кунг-фу 70-х. В течение нескольких минут они выяснили, что станет первой сценой – избитая невеста, оставленная умирать на ее собственной свадебной вечеринке.
Невеста – убийца, которая пытается жить нормальной жизнью, ее внезапно атаковали ее бывшие «коллеги» – банда женщин-убийц под названием «Отряд смертоносных гадюк», похожая на состоящую из женщин группировку «Команда лисицы Пять» – пилот, в котором снялась Миа Уоллес – одна из них блондинка, одна – японка, одна – темнокожая, одна – француженка, одна специализируется на ножах и так далее.

Тарантино был настолько взволнован, что пришел домой и написал 30 страниц сценария, неистовствуя цветными фломастерами, он обсуждал проект с Умой Турман, пользуясь любой возможностью, появляющейся в перерывах между съемками. Снимаясь в фильме Роберта Родригеса «Отчаянный», сразу после окончания работы над «Криминальным чтивом» Тарантино продолжил свою незавершенную работу. Отснятый Родригесом материал сильно продвинул идею о первой сцене вперед.

«Выход из затемнения. Стена, покрытая красной кровью и мозгами. Камера скользит по стене к молодому человеку, одетому в смокинг. Он мертвый лежит на полу, разнесенный на куски выстрелом дробовика. Голос женщины:

«Это Тим. Лучший друг Артура».

Камера двигается к мертвой молодой женщине с округлостями в свободном розовом платье, в ее мертвой руке сжат букет.

«Это моя лучшая подруга с работы, Эрика»…» «Оо», – вставляет Родригес за камерой.

«Двигаемся мимо окровавленного, мертвого маленького мальчика.

«Я не знаю, кто это. Какой-то ребенок, я не помню, чтобы он был здесь…» «Вот дерьмо».

«Мы двигаемся дальше и видим красивую молодую девушку в белом свадебном платье, две пули в ее теле, одна – в голове. Мы медленно приближаем камеру к ее кажущемуся мертвым лицу.

«Я пролежала в коме пять лет. Когда я проснулась, все эмоции во мне умерли. Все эмоции, за исключением одной – желания. Желания мести».

Мы переходим к такому же крупному плану с лицом этой девушки. В машине она движется, закат. Девушка за рулем большой машины, в белом платье, на заднем фоне – кричащий оранжево-красный закат в рирпроекции. Она говорит в камеру. Она надевает обычную одежду…» «Вау! Она надевают свою одежду…» «Ага».

«Один человек сделал все это со мной. Я убила 18 человек на прошлой неделе и ничего не почувствовала. Эти 18 мертвых тел были всего лишь 18 шагами. Шагами, которые я прошла, чтобы добраться до него, и сейчас я еду к нему, потому что не осталось никого, кого стоит убить, кроме него. Имя того, о ком я говорю – Билл. Когда я доберусь туда, куда я еду, я убью Билла». «Оо».

«Играет музыка и начинается заглавная песня фильма…»

Турман ничего не услышала. 30 написанных от руки страниц вернулись обратно в ящик стола, а Тарантино с головой ушел в написание сценария про Вторую Мировую войну – «Бесславные ублюдки».

«Мы когда-нибудь будем делать «Убить Билла»? – спрашивала она каждый раз, когда они встречали друг друга. «Когда-нибудь. Когда-нибудь», – отвечал режиссер.

Они долго друг друга не видели, потом столкнулись снова на вечеринке Miramax после Оскара в 2000 году.

«Я действительно потеряла с ним связь, – сказала Ума Турман. – Я спросила его: «Что случилось с теми страницами? Ты их потерял?» Тарантино сказал, что они попрежнему лежат в его ящике.

Вернувшись в тот вечер домой, он достал эти 30 страниц, перечитал их и сказал себе:

«Вот этим я и займусь».Так вышло, что ее день рождения был в следующую субботу, я пошел на ее вечеринку и сказал ей: «Это твой подарок: я закончу сценарий. Через две недели».

Спустя год с половиной у него был сценарий – все 220 страниц. Когда муж Умы Итан Хоук впервые прочел его, он сказал:

«Квентин, если это только сценарий эпопеи, которую ты собираешься сделать, то я боюсь смотреть твою эпопею».

Черпая вдохновение из фильма о мести «Госпожа Кровавый Снег» Тосии Фудзиты, Тарантино, кажется, слишком лично воспринял жанровые нормы.

«Когда я делал «Убить Билла» я был невестой, – сказал он. – Люди замечали, что, когда я писал, я становился все более женственным. Ни с того ни с сего я начал покупать вещи для украшения моей квартиры или дома. Я покупал цветы и начал ими украшать свое жилье. Обычно я не ношу украшения, и тут я начал их носить. Мои друзья говорили: «Ты прикасаешься к своей женской половине. Ты обустраиваешь свое гнездо, любуясь собой».

Фигура, которую он имел в виду, была, очевидно, его матерью: только одна беременная невеста, которую он знал, если и не оставленная у алтаря, то совершенно точно брошенная его отцом до его рождения, так что он, как и дочь Беатрис, воспитывался какое-то время без одного родителя, который даже не знал о его существовании.
Это фильм, в котором его двойственное отношение к отцам обернулась ему боком.

«Подтекст, который граничит с текстом», – назовет он это. «Как большинство мужчин, которые никогда не знали своих отцов, Билл окружал себя мнимыми отцами», – говорит Беатрис, подъезжаю к борделю Эстебана Вихаио (Майкл Паркс).

На роль Билла Тарантино хотел актера, у которого было нечто похожее в карьере или жизни, например, Уоррена Битти, но договориться с ним было похоже на непростой подъем в гору. Сценарий показался

«таким странным для него, – рассказывает Тарантино. – Он сказал: «Окей, Квентин, позволь мне задать тебе вопрос. Не обижайся на меня, мне просто интересно: как бы ты ответил, если бы кто-нибудь тебя спросил: «Чем это отличается от просто одной драки, следующей за другой, и каждая следующая из которых превосходит предыдущую?» Я ответил: «Уоррен, это чертовски верное описание всех фильмов про боевые искусства. Фильм о кунг-фу с большим количеством великолепных боевых сцен, и каждая из них лучше предыдущей? Я к этому стремлюсь, и, если у меня это получится, я буду очень счастлив».

Битти подписал контракт в 2001, но Турман забеременела. Тарантино, столкнувшийся с выбором ждать ее или найти кого-то другого, решил отложить съемки на год.

«Я реально думал об этом в течение двух или трех недель, – сказал он. – У нее был свой ребенок, а этот фильм был моим детищем. Она дала мне право выбирать. И я выбрал. Мне нужна была она. Если вы Сержио Леоне, и у вас есть Иствуд для съемок в «За пригоршню долларов», и он заболеет, вы его подождете».

Года молчания было вполне достаточно, чтобы роман между Тарантино и окончательно нерешившимся Битти распался. Разрушение отношений было детально описано в дневнике Дэвида Кэррадайна со съемок «Убить Билла». Во время встречи, на которой стало ясно, что интерес звезды пошатнулся, Битти внезапно выпалил:

«Слушай, мне насрать на китайские фильмы про кунг-фу, и я ненавижу спагетти вестерны, хотя мне нравится Иствуд как человек, и я не буду сниматься в японском фильме про самураев, даже если ты мне заплатил!»

Тарантино понял, что «он сказал это просто для эффекта, и это возымело эффект. Это не было романтично. А в отношениях режиссера и его звезды должно быть хоть немного романтики. Уоррен спросил:

«А как много времени это все займет? Сколько времени я реально на это потрачу? Мне правда придется проходить все эти тренировки?»

Тогда я подумал:

«Я этого персонажа писал для тебя, о тебе, все это время. Вот дерьмо!» У нас была другая встреча, на которой я попытался все уладить – Уоррен был частью этого фильма уже в течение года – и я ему сказал, как сильно я хочу, чтобы он сыграл эту роль, чтобы он был кем-то вроде Дэвида Кэррадайна в этом фильме, и тут Уоррен говорит: «А почему ты не предложишь роль Кэррадайну?»

Спустя три дня после того, как Лоуренс Бендер устроил ужин, чтобы познакомить Битти с Майклом Мэдсеном, который сыграет его брата Бадда, режиссер позвонил Майклу Мэдсену.

«Он сказал: «Я только что уволил Уоррена», – вспоминает Мэдсен. – А я сказал: «Господи. Что ты сделал?» А он ответил: «Да, да. Он не понимал, о чем этот фильм, он не хотел там сниматься, и я не хочу, чтобы он снимался». Я сказал: «Хорошо, кто черт возьми будет играть Билла?» 

И продолжил:

«Ты готов?» А я сказал: «Да, черт возьми, я готов. Кто это?» А он сказал: «Дэвид Кэррадайн». И я помню, что я был целиком и полностью ошарашен. Я имею в виду, это меня очень сильно удивило. Я бы ни за что на свете не подумал на Дэвида».

Во время своей первой встречи с режиссером в тайском ресторане Кэррадайн, который последние два десятка лет буксовал на дне индустрии фильмов ужасов и дешевых боевиков после участия в эпохальном телевизионном сериале «Кунг-фу» в 70-е, и был настолько поражен, что едва нашел свою Maserati после этого разговора. В начале апреля 2002 года главные актеры, вместе с Тарантино, который хотел сыграть садиста Пэй-Мэя, учителя кунг-фу, приняли участие в шестинедельной тренировочной программе с Юанем Хэпином, постановщиком сцен с боевыми искусствами в трилогии «Матрица», «Крадущемся тигре и Затаившемся драконе». Спустя всего три месяца после рождения ребенка Турман должна была обучиться трем стилям кунг-фу, двум стилям владения мечом, метанием ножей, ножевым боем, рукопашным боем и японскому языку.

«Это было буквально абсурдно, – сказала актриса, в первый раз взявшая в руки самурайский меч, который больно ударил ее по голове. – Мне стреляют в голову, насилуют, бьют и режут самурайскими мечами. Фильм должен был называться «Убить Уму».

К ужасу актрисы, Тарантино отказался от большей части хореографии, которой они обучались, в первый же день съемок в Пекине.

«Я раньше никогда не делал боевиков, и я совершенно точно никогда не делал Гонгконгских боевиков. Я вступил в неизвестное, и это неизвестное пугало».

«Я никогда не снимал боевиков раньше, – говорил Тарантино, чье общение с китайской командой, немногие члены которой говорили на английском, постоянно повышало уровень фрустрации. – Мы лажали везде, где можно было налажать, когда речь шла о планировании этого фильма. Потому что мы просто не понимали, что мы вообще делаем. Некоторые делают раскадровки и всякое такое, мы ничего из этого дерьма не делали. Было просто невозможно представить в голове, как все это снимать».

Для съемок первого эпизода – известного под названием «88 бешеных», по числу бойцов якудз, которых убивает Невеста в ночном клубе «Дом голубых листьев» – Тарантино придумал сложный кадр, снятый в движении, чтобы отразить кровавую бойню. Он начинается на сцене, стедикам движется вправо, проходит под лестницей и сопровождает Невесту, пока она идет по комнате, а затем по коридору. Потом камера поднимается и продолжает следовать за ней из верхнего угла, а потом снова спускается, когда она входит в туалет, немного блуждает и переключается на владелицу «Дома голубых листьев» и ее менеджера, следуя за ними вверх по лестнице.
В этот момент оператор встает на кран, который возносит его над танцполом, он проезжает музыкальную группу, к противоположной лестнице, где он сходит с крана, чтобы показать Софи Фаталь (Жюли Дрейфус). Затем камера сопровождает ее в туалет, где она отпускает ее и снимает стену кабинки, в которой стоит Невеста, она ждет. Ричардсон и его команда потратили 6 часов только на репетицию кадра, его съемка заняла целый день. В дневнике съемок Ричардсон написал:

18 июня: Сложность съемок кадра с боевыми искусствами лежит за рамками того, что большая часть из нас представляла себе. Квентин хочет, чтобы мы снимали кадр за кадром (в порядке монтажа), не обращая внимания на количество перемещений осветительных приборов. Сложно, что тут сказать, но, если эта процедура доставит счастье Квентину, мы должны так и сделать. Нас критикуют. Пусть они лучше в себе покапаются.

Тарантино и Турман спорили почти каждый день, Турман пыталась повлиять на все, начиная от гардероба и заканчивая переписыванием диалогов.

«Это фильм о женщине, которая вызывает пять человек на дуэль. Это достаточно много, – жаловалась она. – Он гениален. Но моя работа заключается в том, чтобы достать этого персонажа из его сумасшедше креативного, кажущегося импровизированным мира и сделать ее человеком. Если фильм стал чем-то большим, чем мультфильм – это моя заслуга».

За 8 недель съемок, которые закладывались на съемку 20-минутного финала, она пришла к пониманию того, что «в каком-то смысле она находилась в немом фильме. Для Тарантино именно телесность фильма была главной». Пока Тарантино пытался разобраться с обеспечением новых придуманных накануне боевых сцен, съемки начали отставать от графика. Дэвид Кэррадайн прибыл на съемки после продолжительного пребывания в Лос-Анджелесе и этим вызвал множество слухов о съемках.

«Все вокруг делали ставки на то, что при съемках фильма начались проблемы – отстает от графика, превышает бюджет, и все такое, – пишет он в своем дневнике. – До сих пор ли Харви Вайнштейн тепло относится к Квентину? Сможет ли Квентин закончить работу? Вернутся ли съемки в нормальный график?» Наконец, взволнованные продюсеры Miramax позвонили Тарантино и спросили: «Что происходит? У нас поезд сошел с рельс?» Режиссер вышел из себя, он орал: «Не надо со мной разговаривать об этом дерьме! Если бы мне надо было больше времени, я бы просто об этом попросил, и у меня бы оно было! Если мне еще нужны бы были деньги, я бы просто попросил, и они бы у меня были! Деньги, которые я тратил – это мои деньги! Мне насрать, что вам там наговорили эти уроды, за исключением Харви и Боба! Там все работают на меня!»

Когда Вайнштейн прибыл в Пекин в последний месяц съемок, Салли Менке показала ему черновой монтаж некоторых частей отснятой пленки, тогда ему пришла в голову идея разделить фильм на две части. Вайнштейн тут же позвонил Тарантино, чтобы подбодрить его:

«Квентин, это замечательно, – сказал он. – Просто делай свой фильм. Просто продолжай в том же духе, и сколько тебе времени надо, столько и надо. Ни о чем не волнуйся».

Менке не была удивлена.

«Почти что в самом начале мы начали говорить о том, чтобы разбить фильм на две части, так что это не было сюрпризом, учитывая количество сцен, – сказала она. – Я должна сказать, что это было облегчением. Это означало, что мы можем оставить все, что мы так нежно любили, вместо того, чтобы говорить: «О, нам нужно что-то убрать».

Когда Тарантино наконец закончил в Китае и вернулся в Лос-Анджелес в сентябре, дальнейшие съемки еще должны были пройти в Мехико и Лос-Анджелесе, эти съемки предполагалось закончить за 21 день, но длились они в итоге 76.

«Квентин сказал мне однажды, что, когда он задумывал этот фильм, он хотел не просто снять фильм, но прожить его, – рассказал Кэррадайн. – Сделать его своей жизнью, всей его вселенной, неважно, сколько времени это займет. Он хотел потерять себя в этом фильме. Что ж, мы все это сделали вместе с ним. «Убить Билла» и Super Cool ManChu» стали нашей жизнью».

Когда съемки были окончены в марте 2003 года, Тарантино отснял 840 300 футов пленки – 109 часов, его бюджет от вложенных 39 миллионов возрос до 55 миллионов. Нервный Вайнштейн выдумал маркетинговые компании для двух фильмов – план, которому сейчас следует бизнес блокбастеров, если он хочет получить прибыль, поэтому Тарантино с неистовством принялся за монтаж, чтобы успеть закончить первый фильм к октябрю 2003 года, а второй к апрелю 2004 года. Вайнштейн опасался, что женщины не будут смотреть фильм из-за насилия.

«Не переживай, – успокоил его Тарантино. – Я думаю, 13-летним девочкам «Убить Билла» понравится. Я хочу, чтобы молоденькие девчонки смогли посмотреть этот фильм. Они будут в восторге от персонажа Умы, Невесты. Я им разрешу купить билет на следующий фильм и проникнуть в «Убить Билла». Это деньги, из-за которых я не буду расстраиваться».

Реакция Турман была простой:

«Я так счастлива. Я счастлива, что все это закончилось».

Как только заканчиваются титры, «Убить Билла» открывает спокойный вид с домом в пригороде Пасадена, передний двор дома усыпан детскими игрушками. Вдалеке лает собака, и можно услышать звук тележки с мороженым. Подъехав на желтом микроавтобусе, молодая девушка (Ума Турман) проходит по тропинке и звонит в звонок. Дверь открывает молодая темнокожая женщина (Вивика А. Фокс), которая тут же получает удар в нос. Разворачивается жестокая драка на кулаках, которая за считанные минуты превращает ее гостиную в развалины. Разбивая картины и стеклянные столы, девушки бьют друг друга ногами, кулаками, ножами и сковородками, рукопашный бой прерывается дочерью хозяйки дома, которая возвращается из школы.

«Никки, иди в свою комнату, сейчас же», – говорит ее мать.

«Я не хочу убивать тебя на глазах у твоей дочери»,

– говорит Турман Фокс перед тем, как сделать это ножом на ее кухне, рассыпав разноцветные хлопья по всему полу.

Эти парные темы «Убить Билла» появляются одновременно: кровавая месть и сложность совмещения карьеры высокооплачиваемого международного убийцы с отличной домохозяйкой. Беатрикс Киддо (Турман) хочет отомстить «Отряду Смертоносных Гадюк», чьим лидером является Билл (Дэвид Кэррадайн) за убийство ее жениха и (как она думает) ее нерожденнного ребенка. Но почему он это сделал? В первую очередь, почему он так поступил? Только потому, что Беатрис забросила свою карьеру международного убийцы, чтобы стать мамой. Сама идея такой нормальности оскорбляет его.

«Она отрицает свою природу», – говорит он ей.

Билл: Супермен не стал Суперменом, он был рожден Суперменом. Когда Супермен просыпается утром, он Супермен. Его альтерэго – Кларк Кент. Его одежда с большой С – это покрывало, в которое он был завернут, будучи ребенком, когда его нашли Кенты. Это и есть его одежда. Кент носит – очки, деловой костюм – это его костюм. Этот костюм он носит, чтобы смешаться с нами. Кларк Кент – это то, как Супермен видит нас. А каков Кларк Кент? Он слаб… он не уверен в себе… он трус. Кларк Кент – это критика Суперменом всей человеческой расы.
Беатрикс: Ты меня называешь супергероем?

Билл: Я называю тебя убийцей. Прирожденной убийцей. Уехать в Эль Пасо, работать в старом магазине пластинок, ходить в кино с Томми, собирать купоны. Это ты, пытающаяся замаскировать себя в рабочую пчелку. Но ты не рабочая пчела. Ты ренегат, пчела-убийца. И неважно, сколько ты выпьешь пива или съешь барбекю, или насколько жирной станет твоя задница, ничто на свете никогда этого не изменит.

Самоцитирование здесь должно нам напомнить, что история, которую Тарантино рассказывает в «Убить Билла» – тоже история Тарантино. Он, как и Киддо, попытался выйти из криминального бизнеса: он попытался оставить свою репутацию «парня пистолетом» в прошлом. Сначала, он разобрал это в «Криминальном чтиве», а потом он утихомирился, чтобы снять свой тихий авантюрный криминальный фильм, который критики похвалили за его «зрелость»:«Джеки Браун» – фильм, наполненный персонажами, которые тоскуют по уходящей молодости и сетуют на свои жирные задницы, так же, как хочет и Киддо. Но фильм получил плохие отзывы, или по крайней мере не дифирамбы, которых ожидал Тарантино. Тарантино несколько лет расхлебывал кашу, которую сам заварил, и вернулся с пронзительным ультражестоким смешением спагетти-вестерна с чертами блэксплотейшна, японского аниме с азиатским боевиком – все это, чтобы утолить кажущуюся неутолимой жажду крови. Это его фильм про пчелуубийцу.

«Что действительно дистанцирует этот фильм с кино, с которого он списан – это ветреность, которую Тарантино приносит на вечеринку», – сказал критик журнала SlateДэвид Эдельштейн о долгой кульминационной резне, в которой Невеста накидывается на 88 бойцов якудза, свет внезапно затухает, и их черные силуэты кружатся на фоне огромной синей сетки так же беззаботно и элегантно, как будто это танцевальный номер.

Элвис Митчелл написал в New York Time, что «как будто кино, которое трясется от эксцентричного выплеска адреналина, иногда чувствует, что его время прошло. Кажется, что этот фильм Мистер Тарантино мог бы снять до «Криминального чтива».

Это близко к истине. На самом деле, «Убить Билла: фильм первый» больше всего походит на фильм, который Таранино никогда не снимал – «кричащее, стилистически смелое упражнение в кинематографическом беспорядке», которое нашли критики в его «Бешеных псах» и «Криминальном чтиве», а также в «Прирожденных убийцах». Он даже нанял оператора Стоуна, Роберта Ричардсона, чтобы снять фильм в мелькающем стиле, похожем на швейцарский нож с пятью лезвиями.

«Это очень киношная вселенная, где внутренний порядок фильма можно объять, где он практически фетишизирован, это противопоставлено другой вселенной, где возможны «Криминальное чтиво» и «Бешеные псы», где реальность и внутренний ход вещей сталкиваются», – сказал он.

Это заявления меняет правила игры, обозначая такой большой разрыв, которые вряд ли можно найти у других режиссеров современности. В «Убить Билла» все не просто по-другому. Как говорил Джулс Уиннфилд в другом контексте в «Криминальном чтиве»

– «это не одно и то же поле; это не одна и та же лига; и это даже не один и тот же спорт».

Отказавшись от контрастной грубоватой комедии его первых фильмов, он предпочел жанровое зеркало, где кровь цвета малины комично брызжет из отрубленных рук и торсов, персонажи ездят по четко очерченным черно-белым подсвеченным сзади дорогам, и штормовые тучи фильма категории «Б» вызывают такой же дождь. Во всем узнается Тарантино, и при этом все по-другому. Битва ножами среди рассыпанных хлопьев пришла из той же части режиссерского мозга, что и убийство Винсента Веги под звук выпрыгивающих из тостера Бутча тостов в «Криминальном чтиве», только в том фильме насилие было хаотичным, заэкранным и виделось концовкой шутки о пробеле между кино и реальностью, а в «Убить Билла» оно подчиняется четко поставленным рамкам восточных боевиков. Дочь Верниты смотрит как будто бы боксерский матч по телевизору. И когда они останавливаются и открывают рты, мы видим самое большое изменение.

Вернита: Как бы то ни было, я знаю, что не заслужила твоего сострадания или прощения. И все же я прошу тебя ради моей дочери.

Прошу? Как бы то ни было?
Диалоги Тарантино всегда были написаны в самом верхнем регистре, но знаки препинания в них всегда расставляло его необычайно цепкое на грязные похабные ритмы языка черных улиц ухо.

Винсент: Джулс, ты когда-нибудь слышал такую философию, что как только человек признает, что он неправ, то он немедленно прощен за все свои деяния? Ты такое когда-нибудь слышал? Джулс: Отвали от меня с этой своей херней! Тот выродок, который это сказал, никогда не собирал кусочки черепа по милости твоей тупой башки!

В «Убить Билла» персонажи говорят новым, вычурным языком, придуманным самим Тарантино. Они говорят о «сатисфакции» как щеголи 18 века, и используют местоимения «коему» и «кто-либо» («Когда кому-то удается справиться со сложной задачей стать королевой организованной преступности Токио, разве кто-либо будет хранить это в секрете?») как будто они все подолгу сидели со словарями. В первую очередь некоторые критики, когда вышел «Убить Билла», взяли небольшой период, чтобы оплакать потерю нелитературных выражений в сценарии Тарантино.

«Режиссер, который в «Криминальном чтиве» появляется и открывает новый способ написания диалогов для фильмов – попсюрреалистичных, сквернословных и невыносимо смешных, остановился на псевдоизящных оборотах, которые ложатся поперек экрана, как пиджак, наполненный свинцом», – написал Дэвид Денби для New Yorker, он приободрился после второго фильма, но не сильно: «Составитель попэнциклопедии и гений магазина проката кассет стал мегаломаном, и опьянение от того, каким бы режиссером он мог быть, быстро исчезло».

Конечно, фильму, который замышлялся как один, но был разбит на два, не пошел на пользу его оригинальный перекошенный релиз. В первой части нет большей части съемок с Биллом и сути актерского мастерства Умы Турман, но там есть парад кровопролития нон-стопом, прерываемый лишь нескончаемой сценой с Синъити Тиба (Хаттори Ханзо), декламирующим шаолиньскую абракадабру, и спорящим с оглушительной громкостью о саке. Режиссер, снявший это, похож на восточную копию режиссера, который однажды снабдил Джона Траволта и Сэмюэла Л. Джексона их диалогом насчет массажа стоп.
По прошествии времени мы поняли, что посмотреть первую часть без второй – это то же самое, что и перестать смотреть «Апокалипсис сегодня» на моменте, когда мы прибываем в поселение Курца, во второй части есть вся та темная поэзия, которой не хватала первой. Там была битва Беатрикс с бывшим убийцей Майкла Мэдсона, Баддом, пессимистичным алкоголиком, живущим в трейлере. Была также одноглазая преступница от Дэрил Ханны, снятой на пустых роскошных техасских пейзажах, отсылающих к Сержио Леоне. Встречаясь с западом, не с востоком, фильм начинает говорить настоящим языком Тарантино, не его вторым языком, и самое лучшее, мы наконец получаем Билла. Говорит он мягко, необычайно холодно, его выветрившееся лицо поддерживается на голове прекрасной костной структурой. Кэррадайн сделал Билла существом, невероятно извращенным, мило болтающим с Турман, говорящим ей до свидания и предательски притворяющимся отцом невесты. Он бы женился на ней или убил бы ее, или и то и то. Наконец получившая человеческий пульс Турман оживает в этих совместных сценах.

«Турман, чей голос обладает лиричными, вызывающими нотками – если бы Дасти Спрингфилд была бы актрисой, она была бы Умой Турман – она всего лишь исполнитель, который передает язвительную тонкость Тарантино, – написал Элвис Митчелл в New York Times. – Фильмы Тарантино о потерях и предательстве, а «Убить Билла: фильм второй» – это двойной бургер, помогающий эти мотивам. Он богат, осязаем и долгоиграещ, в то же самое время – это елейная фигня для детей – обертка, наполненная сверхбольшой порцией картошкой фри с чили, политой кетчупом, с солью и сыром».

Наконец, смонтировав обе части вместе в 2011 году, Тарантино представил 27 марта публике «Убить Билла: Кровавое дело целиком» в кинотеатре New Beverly Cinema, в свой день рождения – день очевидной важности, давшей фильму автобиографическую важность. Он вставил долгую, 30-минутную аниме-сцену и показал битву с 88 бешеными в цвете.

Самым важным изменением, которое он внес, стало уничтожение спойлера в конце первой части, говорящей зрителям о выжившей дочери Беатрис, что синхронизирует шок аудитории с ее шоком в финальной сцене. Это самая главная неожиданность фильма: лицо Турман искажается, потом на нем показывается боль, когда она играет в перестрелку со своей дочерью. Все безумия фильма теперь превращается в детскую игру, пока мать и дитя не свернутся калачиком в кровати, чтобы посмотреть «Убийцу сёгуна» – спокойное времяпровождение его собственного детства. Ее последняя схватка с Биллом обладает жуткой безмятежностью опиумного опьянения, фрейдистскими комплексами и излечением от эдипова комплекса.
Беатрис убивает Билла, используя смертельный удар пятью пальцами – она буквально разбивает ему сердце. Он просто падает на землю, как марионетка, которой отрезали нити, прямота немой сцены, после ловкости всего, что до этого произошло, подчеркивает важность того, что мы только что видели. Последний кадр фильма показывает Беатрис, свернувшуюся на полу ее ванной в Пасадене, плачущую, пока ее дочь смотрит мультфильмы в соседней комнате, и охваченную благодарностью за нормальную жизнь, которую она так долго желала.

Смог Тарантино? Оба фильма стали большими хитами, первый фильм собрал 180 миллионов по всему миру, а второй – 152 миллиона. «Джеки Браун» осталась в пыли. Монолог Билла про Супермэна повиснет над последней половиной карьеры Тарантино, где-то между угрозой и обещанием. С «Джеки Браун» он познал, каково это быть Кларком Кентом: уязвимым, забитым, человечным и смертным, но его также похвалили за его зрелость. В «Убить Билла» он почувствовал суперсилу, неуязвимость, отдачу в кассовых сборах, но отказался от нормальной жизни – натуралистичных пассажей повседневной жизни – столь желанных Беатрис.

Что же он выберет в будущем?

«Я написал фильм, который я хотел увидеть. Я делаю фильмы для моих фанатов, но я считаю себя самым большим фанатом. Так что я делаю это для себя, и все остальные тоже приглашены».

Продолжение следует...

«Я не известен в Америке как режиссер кино; я известен как звезда кино», – говорил Тарантино о своей жизни после «Криминального чтива».

Он заходил в бар в Лос-Анджелесе, держа под руки пару девушек. Непрекращающийся поток фанатов возникал у его стола. Люди сигналили, завидев его в машине, и шли за ним по улице с плакатами и фотографиями для автографа. Ему нравилось обсуждать с ними фильмы, но по прошествии времени, когда к нему начали приставать в его любимом музыкальном магазине, он хотел только копаться в пластинках и заниматься «обычным человеческим дерьмом».

Внимания стало слишком много. Когда в апреле 1995 года ресторан Chasen’s закрывался, Тарантино пришел на вечеринку со своим другом, режиссером Робертом Родригесом.

«Стоило ему только открыть дверь, как люди с плакатами «Криминального чтива» уже были там, преследуя его, – рассказал Родригес, – он сказал: «Мужик, этот парень, я подписал его постер, и он посмотрел на меня как на мудака, потому что я не подписал все десять».

Когда другой его друг, режиссер Александр Рокуэлл, предложил участвовать в киноальманахе, состоящем из четырех разных историй, произошедших в одну ночь в одном отеле, Тарантино решил правдиво отразить свою новоприобретенную славу. Его история повествует о несносной знаменитости, которого зовут Честер Раш: болтливая звезда комедий, снявшая номер «Люкс» в отеле, хлещущая шампанское Cristal («Это, черт возьми, Cristal, все остальное по сравнению с ним – моча»), выкладывающая стодолларовые купюры, чтобы заплатить кому угодно, кто на спор отрубит его другу мизинец тесаком для мяса.

«Персонаж вышел комичным, потому что я думал, что смогу сыграть такого персонажа действительно хорошо, и в итоге он переложил мой груз на свои плечи – если подбирать правильное слово – груз быть селебрити, – сказал Тарантино, – я так или иначе играл себя, показывая себя в настолько наихудшем свете, насколько мог»

Идея киноальманаха пришла после пребывания Тарантино в качестве гостя в манхэттенских апартаментах Рокуэлла и его девушки, Дженнифер Билз.

«У меня было чувство, что пришла новая волна нас, – сказал режиссер, впервые встретивший Тарантино вместе с Эллисон Андерс, Ричардом Линклейтером и Робертом Родригесом на фестивале Сандэнс 1992 года, – я подумал, что было бы круто сделать что-то вместе».

За исключением Линклейтера, который снимал «Перед рассветом» в Вене, вся группа сняла комнату в отеле Chateau Marmont, чтобы есть вредную еду, пить и обсуждать связь между частями.

«Это было что-то вроде пижамной вечеринки, – сказал Рокуэлл, – это была ночь фантазий Квентина. Мы встретились в комнате с фильмами и попкорном. Мы сели и заговорили о фильме, и мы все рассказали друг другу о наших набросках. И это было потрясающе, когда мы соединили все сценарии вместе, потому что было удивительно, что ни одна из историй не сочеталась с другой».

Все истории происходили в одну ночь и раскрывали персонаж портье Теда. Теда должен был играть Стив Бушеми, но актер заявил, что уже играл портье в «Бартоне Финке»;

«С этой нерешительностью и с четырьмя режиссерами он немного обалдел», – сказал Рокуэлл.

Поэтому они пригласили вместо Бушеми Тима Рота.

СВЕРХУ: РЕЖИССЕРЫ ЧЕТЫРЕХ КОМНАТ (СЛЕВА НАПРАВО): АЛЕКСАНДР РОКУЭЛЛ, ЭЛЛИСОН АНДЕРС, ТАРАНТИНО И РОБЕРТ РОДРИГЕС.

В истории Андерс «Недостающий ингредиент» шабаш ведьм (включая Мадонну, Айони Скай и Лили Тейлор) пытается воскресить стриптизершу из пятидесятых; в «Не том человеке» Рокуэлла портье Тед впутывается в непристойный семейный конфликт между мужем (Дэвид Провэл) и его женой (Дженнифер Билз); в «Нарушителях спокойствия» Родригеса двое детей разгромили комнату, пока их родители ездили в город.

И, наконец, в «Человеке из Голливуда» дерзкая звезда комедий Честер Раш (Тарантино) со своими соратниками снимает номер «Люкс» и, одолжив идею из эпизода сериала «Альфред Хичкок представляет», спорит с другом, что он не сможет зажечь Zippo десять раз подряд: если у него получится, он заберет красный Шевроле Малибу Честера. Если он не сможет, то потеряет мизинец. Огонь не загорается, и он теряет палец на первой попытке.

«Это было как такая старая ветхая затея, – сказал Тарантино, – и единственный способ освежить ее – это вдохнуть в нее реальную жизнь. Этого могло не произойти как в прошлый раз, так и в этот. Вся идея, вся история построена вокруг события, и ты думаешь, что сейчас отправишься в это путешествие, но тут «Бум!», – все закончилось».

Это была довольно сомнительная идея – один поворот влево, который оставляет зрителей с пустыми руками и просит их находить эту пустоту смешной. Фильм бы мог помочь Тарантино избежать ожиданий, нависших над ним после выхода «Криминального чтива», и вернуть ему тот дух товарищества, которым он наслаждался, когда работал в видеоархиве, но съемки показали, что это только мечты. Андерс не смогла удержаться и отметила, что декорации Тарантино были в несколько раз больше, чем у всех остальных вместе взятых.

«Все наши комнаты могли бы поместиться в его одну, – сказала она, – это было метафорой того, что происходило».

Споря о том, кто будет режиссировать финальную сцену, которая идет после титров, Тарантино сказал Андерс:

«Ты постоянно говоришь, что мы как рок-группа, как Битлз, в которой все пререкаются: «Нет, я хочу петь основную партию, нет, я хочу петь», а потом просто записывают одну песню и разваливаются».

Андерс ответила:

«Есть другой тип таких групп, которые записывают один хит и исчезают, как Buckinghams, где все целуют друг другу задницы». «Тогда сейчас я хочу, чтобы мы сдвинулись больше в сторону задницо-целовательной модели», – парировал Тарантино. «Ага, до тех пор, пока целуют твою задницу», – сказала Андерс.

Съемки «Четырех комнат» завершились прямо перед Рождеством 1994 года. Монтаж длился до 9 марта. Боб и Харви Вайнштейны стояли на страже, чтобы убедиться, что грубый монтаж больше чем на два часа порежут на 90-минутную версию.

«Они не могли порезать часть Роберта; она была как разворот журнала комиксов, – сказал Рокуэлл, – Квентин снял свою длинными кадрами, поэтому ее трудно было порезать. Так что весь удар пришелся на нас с Эллисон».

Позже Рокуэлл объяснил суть спора.

«Я сказал Бобу и Харви: «Ну хорошо, все собираются немного сократить фильм, так?» И Харви с Бобом сломались и сказали: «Кто скажет Квентину, что его часть надо сократить?» Харви сказал: «Ну, я сказал ему, что Алекс вырезает что-то, и тогда он начал думать, что может добавить минуты к своей комнате».

В конце концов Рокуэллу принадлежит самая короткая часть, за ним следует Андерс, Тарантино и потом Родригес. Miramax оказался намеренно застенчивым с новым фильмом, минуя все кинофестивали, кроме Торонто, перед тем, как наконец выпустить фильм 25 декабря 1995 года – дата, доказанная публикацией рецензий.

«Это можно рассматривать как акт милосердия, потому что чем меньше говорят об этом абсолютно неудачном профессиональном фиаско, тем лучше», – написала Жанет Маслин в New York Times.

«В рейтинге «Красного гида Мишлен» одна история обозначалась бы как полезная поездка («Нарушители спокойствия»), а другая – то, что лучше объехать стороной («Человек из Голливуда»), – сказал Роберт Эберт, – сюжетная линия, как и полагается, тарантиновская, но хронометраж отсутствует (кроме одного ключевого кадра), и диалог совершенно нечеткий».

Фильм показывали несколько недель, затем он быстро исчез, это изворотливое ухищрение оказалось совершенно неспособным противостоять объему ожиданий от режиссера «Криминального чтива». Они только дополнились критикой и негативными реакциями. «Тарантиновский».

В рецензиях не говорилось ничего плохого о нем, так же как и о его репутации.

«Я стал именем нарицательным еще до того, как я думал, что собираюсь им стать, – отметил режиссер, – мне нравилось гулять, погруженным в свои мысли, но я не могу делать это сейчас. Если бы я каждую ночь пытался снять девушку, это был бы величайший дар в мире, но я не пытаюсь».

Он читал такие фразы, как «опасно излишне разрекламированный Квентин Тарантино» и думал:

«Это ты сам, ублюдок, излишне разрекламировал меня».

Кроме эпизода «Материнство» из сериала «Скорая помощь» Тарантино ничего не делал год, пытаясь найти убежище от давления, следующего за «Криминальным чтивом», выступая на шоу Saturday Night Live, появляясь на ток-шоу и в сериях «Симпсонов». Ему предложили снять фильмы «Скорость» и «Люди в черном», но он отказался от обоих. Он занимался редактированием сценария для «Багрового прилива» Тони Скотта («Вы можете узнать, что там принадлежит моему перу: это дерьмо про комиксы и туалетный юмор из «Стар Трека») и неуказанным в титрах переписыванием сценария Джулии Суини «Эта кошмарная Пэт», несмотря на то, что только одна его шутка вошла в фильм.

Его величайшим вкладом в мировой кинематограф, пожалуй, стала его поддержка Вонга Карвая, его любовного письма Гонконгу «Чунгкингского экспресса», изданного Rolling Thunder Pictures, отделом распространения Miramax, с которым Харви Вайнштейн дал ему поиграться.

«Я просто заплакал», – рассказал он о просмотре фильма, не от того, что фильм был грустным, а потому что «просто был счастлив от того, что этот фильм нравится мне настолько сильно».

Более того, это было действием, которое захватило его. Во время поиска локаций для «Криминального чтива» он протиснулся в камео в романтической комедии 1994 года «Спи со мной» Рори Келли, в которой он использует написанную вместе с Эвери старую зарисовку из времен видеоархива о том, что фильм «Лучший стрелок» является гомосексуальной аллегорией («Они говорят: «нет, иди по гомосексуальному пути, иди по пути гея, хорошо»).

В 1995 году он начал встречаться с Мирой Сорвино, которая выиграла «Оскар» в один год с ним. Когда он проводил время с актрисой и ее отцом, тоже актером, Полом, семейный разговор за столиком оживлял «старые мечты и желания из времен, когда я был маленьким мальчиком». Пара сыграла вместе в фильме «Дестини включает радио», где Тарантино сыграл Джонни Дестини, вежливого, пощелкивающего пальцами богапритворщика, который иногда возникает, чтобы напомнить персонажам о том, что они живут в городе «безграничных возможностей».

Как и в большинстве своих ролей, он играл не столько персонажа, сколько ведущего церемонии: Квентин Тарантино, святой покровитель независимого кино, модный орнамент, с помощью которого создатели фильмов могли заявить о своих эстетических амбициях. Одним из его новых друзей того периода стал Стивен Спилберг, который сказал ему:

«Ты как кинематографический сказочник».

За этим последовали камео в «Любить кого-то» Рокуэлла, где он играет бармена; в «Руки вверх» Вирджинии Тевене, торговца запрещенными товарами, который влюбляется в женщину, связанную с БДСМ, и в «Отчаянном» Родригеса, наркокурьера, произносящего длинный монолог о мочеиспускании в стакан.

Но его актерская игра страдала от того же самого чувства неувязки «Бога из машины» (deus-ex-machina) так, как будто бы он плыл против действия фильма охотнее, чем подчинялся ему. Он ломал «четвертую стену», обращаясь к зрителям с экрана напрямую.

Его завалили рецензиями, на обсуждение которых ушли бы годы,

«потому что каждая рецензия – я думаю, что я вышел действительно смешным в этом фильме, я думаю, я надрал задницу в этой сцене – не о том, что я плохо сыграл, а о том, что «мы устали от этого парня. Мы просто больше не хотим видеть его лицо».

Они не ругали его актерскую игру, потому что он не давал повода. Это не правда, что «От заката до рассвета», вампирский боевик, который Родригес снял по сценарию Тарантино, изначально был написан за $1,500. Сценарий был создан по заказу специалиста по спецэффектам Роберта Курцмана, чтобы продемонстрировать возможности его компании KNB (он, в свою очередь, согласился бесплатно сделать спецэффекты для сцены с отрезанием уха в тарантиновских «Бешеных псах»).

«Это мощная, драйвовая картина», – сказал Тарантино,

который был счастлив, что оставляет сценарий в руках Родригеса, в то время как сам он сыграл одного из двух грабителей банка, находящихся в бегах – «парочка настоящих безумцев на взводе» – вместе с Джорджем Клуни. Парочка привязалась друг к другу, обмениваясь письмами от поклонников.

Тарантино вспоминает Клуни:

«Он всегда воодушевлял меня: «Насрать на этих ублюдков, которые писали о «Дестини включает радио»! Насрать на них! Ты – самое лучшее, что есть в этом фильме, мужик! Я уважаю тебя, и другие люди тебя уважают, и в этом фильме ты будешь великолепен!»

Это, безусловно, демонстрировало осмотрительность Клуни: это была версия той связи, которую они должны были показать на экране. Как младший брат, Ричард Гекко, чудаковатый вспыльчивый гик, который таит в себе угрозу сорвать все их планы.

«Тарантино неплох и несколько раз заставляет засмеяться, со своим непроницаемым лицом, на котором читаются деменция и похоть», – писали в Variety.

«Тарантино предстал в лукавом, милостиво сдержанном настроении», – заключил New York Times.

«В целом, все рецензии говорили: «Даже Тарантино был довольно хорош»!

«Я правда очень старался, и я гордился тем, что сделал» – сказал Тарантино.

Фильм хорошо зашел, собрав вместо планируемых $10 млн неожиданные $26 млн, несмотря на солидных соперников в виде «12 обезьян» Терри Гильяма и «Никсона» Оливера Стоуна. И это несмотря на двусмысленный сюжет, в котором братья Гекко берут в заложники семью священника только для того, чтобы их разногласия испарились в непрекращающейся перестрелке с вампирами на границе с Мексикой.

В этом слышится слабый отголосок «Криминального чтива», когда Протагонист А сражается с Антагонистом Б только ради того, чтобы в результате объединиться против еще большего Засранца В.

«От заката до рассвета держится на Харви Кейтеле, – написал в Entertainment Weekly’s Оуэн Глейберман, – говоря из под седой бороды с южным протяжным акцентом, он придает Джейкобу моральный авторитет.
Когда он спорит с молодым Скоттом о том, что делать, когда они приближаются к мексиканской границе (у отца больше опыта; сын видел больше криминальных шоу по ТВ), это что-вроде экстремального, крайне напряженного момента, в который Тарантино смог вдохнуть жизнь как никто другой».

В конце концов именно Вайнштейн вернул Тарантино в режиссерское кресло для съемок адаптации одного из его любимых писателей Элмора Леонарда. Тарантино прочитал его роман «Ромовый пунш» еще до того, как он был опубликован, прямо перед окончанием работы над «Криминальным чтивом»:

«Я прочитал его, и я увидел его. Я увидел фильм».

Лоренс Бендер связался с издателями Леонарда по поводу адаптации произведения, но они не захотели ввязываться в это. После успеха «Криминального чтива», так или иначе, еще три романа Элмора Леонарда стали доступны для экранизации – не только «Ромовый пунш», но также «Смертельный выстрел», «Бандиты» и «ФрикиДики». Вайнштейны купили для Тарантино права на все эти произведения.

«Я прочитал, просто чтобы ознакомиться с ними, – сказал Тарантино, – и тут вдруг я увидел тот же фильм, что я видел, когда впервые читал это. Он просто вернулся ко мне. Я подумал, что я хочу сделать это».

Продолжение истории Квентина Тарантино, и его следущий фильм "Джеки Браун"