555bi

1. Расческа

В течение рабочего дня, проведенного перед монитором, мимическая мускулатура так напрягается, что голова становится тяжелой и начинает болеть. Один из способов избежать стресса – расчесывание волос в течение 10-15 минут. Эта процедура помогает “разогнать” кровь и расслабить мышцы.

А также лёгкий массаж головы как руками так и специальными средствами.

2. Съесть мороженое

Вкусная еда – эффективный антистрессовый допинг. Сохранить хорошее настроение, снять стресс помогает жирная рыба, в которой содержатся кислоты омега-3, очень полезные для нервной системы. Если не любите рыбу, съешьте мороженое или банан. Эти продукты действуют не хуже антидепрессантов.

3. Массаж

Чтобы сохранить энергию, массируйте по 30 секунд точки, находящиеся под носом, между бровями, под нижней губой и в центре ладони.

С детьми хорошо идёт телесная практика. Тот же массаж. И телесная игра - кнопка радости. Для безопасного возвращения контакта с телом. Ребенок, не говоря партнеру, придумывает звук (песенку- шумелку). Задумывает место на теле - кнопку, которая бы, если к ней прикоснуться, включала бы этот звук. Партнер по игре, мягко прикасаясь к телу, должен найти эту кнопку. Потом ребенок ищет кнопку, которую загадал партнер.

4. Потереть ладони

Еще один простой способ сбросить нервное напряжение и избежать стресса. Нужно изо всех сил потереть ладони друг о друга, пока они не станут горячими. Также полезно хорошенько растереть уши. Так вы сможете взбодриться и сосредоточиться на работе.

Для помощи детям

Простой способ безопасно возвращаться "в себя" - обрисовывание ладошек и любые игры с ладошками. Отпечаток ладони - это первая идентификация малыша. Первые отпечатки грязной манюньковой ладошки на обоях - это первое "Я есть в мире". Отпечатки в тесте, глине, песке, любой крупе, отпечатки на бумаге. Вырезание, разрисовывание ладошки - это ощущение и заполнение внутренней территории. Ладошка - как мандала, возвращающая и укрепляющая "Я".Ладошка - олицетворение всего тела ребенка. А затем, и его самости. Когда нам нужно помочь ребенку вернуть возможность границ и одновременно безопасного контакта - мы для него придумываем игры, где ладошки разных деток могли бы сталкиваться, хлопать, прикасаться друг к другу. Где пальчики могли бы здороваться, где они прикасались бы друг к другу ребром, тыльной стороной, всей поверхностью

5. Смыть конфликты и стрессы

Справиться с эмоциональным негативом помогает 15-минутный душ. Встаньте под теплые струи воды, чтобы они массировали голову и плечи. Вскоре вы почувствуете, как вода уносит с собой все ненужное.

6. 27 предметов

Восточные практики учат: «Хотите избавиться от печали, передвиньте 27 предметов в доме». Считается, что это освобождает пространство для энергии, которая сможет беспрепятственно скользить в правильном направлении. Попробуйте данный метод, и сами убедитесь, что он помогает мозгу переключиться, отвлечься от проблем и отдохнуть.

7. Лестница

Устройте 30-секундную пробежку вверх и вниз – это упражнение усилит приток кислорода к каемчатым частям мозга, ответственным за управление эмоциональным стрессом.

8. Краски, глина, пластилин

Раскрашивание картинок в течение двух-трех минут в периоды повышенного стресса в пять раз увеличивает вероятность завершения работы в срок.

С детьми можно и нужно - нарисовать "пряничного человечка" и его разрисовывать. Иногда с подростками помогает обрисовывание контур тела на обоях, можно купить промышленные игрушки, на которых можно рисовать и затем смывать нарисованное.

Лепить - из глины, теста, хуже - пластики и пластилина. Лепка трансформирует напряжение, снимает зажимы, дает ощущение контроля (что важно для тех, кто потерял контроль над ситуацией, жизнью, реальностью), лепка полезна при любых психосоматических болезнях.

Каждый раз, когда мы что- то "сотворяем" - мы сотворяем - творим, возвращаем себя. Куколки из ниток, простые мотанки, человечки из поролона (или из губок для мытья посуды), вылепливание куколок и фигурок из теста- глины - все это оч действенная терапия

Детки в состоянии тревоги могут бояться рисовать что- то на "свободную тему". Им можно давать раскраски с четкими "жирными" границами. Можно с ними рисовать внутри бумажной тарелки, рисовать нестандартными "кисточками" - спонжиками, ватными палочками, зубными щетками. Следующий этап - капать акварельной краской на влажную бумагу. Затем, обводить высохшую форму, придумывая, на что эта форма похожа.

9. Чай

При накоплении радикалов человек испытывает чувство тревоги и панические состояния, характерные для стресса. Гибискус на дает радикалам концентрироваться, как бы разжижает их, и таким образом помогает снять стресс, не делая вас вялыми.

10. Взмахи руками

У многих людей стресс выражается в том, что зажимаются, теряют эластичность мышцы плечевого пояса, шеи и пояснично-крестцового отдела позвоночника – отсюда и головные боли, и боли в спине. Хорошую помощь в этом случае могут оказать массаж или плавание. Дома и на работе можно выполнять несложные упражнения на расслабление: нужно вращать руками, сгибать их в разные стороны, а еще делать махи ногами.

11. Уборка

Раскладывание вещей по местам помогает упорядочить мысли, сосредоточиться. Кроме того, аккуратный вид полок, ящиков, шкафов дает своеобразный психологический эффект – внешний порядок и организованность человек бессознательно переносит на собственную жизнь.Вообще, уборка это хорошо.  На работе можно прибрать со стола, разложить вещи в ящиках. Дома и пропылесосить и окна помыть зачастую помогают очень хорошо :)

Дети, пережившие стресс, пытаются все контролировать. С ними важно говорить о планах, составлять расписания, делать каллажи мечты и проч. Важно помнить, что в практиках они не закрывают глазки, боясь ослабить контроль. Многих взрослых раздражает, что они все время что-то вертят в руках (роняя и ломая :-). Для того, чтобы снять напряжение в ручках, одновременно ослабить контроль и вернуть безопасность - нужно дать детям в руки массажное колечко, эспандер, хлебный мякиш, шарики, наполненные мукой (крахмалом).

12. Минута на размышление

Найдите возможность остаться дома одному, чтобы упорядочить мысли. Включите любимую музыку, достаньте из холодильника любимое лакомство, устройтесь в любимом кресло. Подумайте, чего бы вам хотелось больше всего, и запишите желание на бумаге. Вид четкого плана поможет определиться с дальнейшими действиями.

Также помогает тепло,запутаться в плед, попить тёплое (чай, молоко, глинтвейн))

С ребенком полезно делать халабуды, домики, играть в прятки, дети часто

любят перекрываться одеялом или простынкой. Существует телесная практика - "колыбелька", которая и возвращает контур безопасности и дает ресурс - взрослый сидит на полу, обнимая сидящего перед ним ребенка за спинку (обхватывая ногами и руками), чуть покачиваясь и шепча что- то теплое в ушко.

13. Ароматерапия

Запахи сильно связаны с эмоциональной памятью. Поэтому очень полезно иметь под рукой аромат, ассоциирующийся с пережитыми минутами сильного счастья, восторга, блаженства. Вдыхайте его почаще, это поможет сохранить хорошее настроение.

14. Танцы

Обязательно танцуйте ! Ритмичные движения под музыку хорошо помогают снять стресс. К тому же, танцы воспринимаются как развлечение, в отличие от тех же тренировок в фитнес-клубе.

Детки, пережившие травматизацию, часто перестают чувствовать контакт ножек с землей (теряют опору, заземленность). С ними хорошо играть (протанцовывать) цветы и деревья - уделяя внимание корням и крепкому стволу. Игра в "выращивание великанских ног " - представляем, что ноги становятся огромными и крепко удерживают в равновесии, не давая раскачиваться от ветра (ветер - это метафора изменений, событий, на которые мы повлиять не можем), чем ярче мы представим (нарисуем, промассируем) эти великанские ноги, тем сильнее эффект. Спать лучше укладывать таких деток тоже, давая опору ножкам (например, положим под ноги скрученное в валик полотенце)

15. Прогулки по парку, лесу. Катание на роликах, доске, велосипеде, др Работа на свежем воздухе (здравствуй дача, называется:))

16. Секс!

Уверена вам есть что добавить по способам выхода из стесса, пишите в комментариях.

Продолжение.

Начало http://pikabu.ru/story/rebyonok_kotorogo_nenavideli_4532043

Поведение нелюбимого или недостаточно любимого ребенка может различаться в нескольких измерениях. Он может быть способен функционировать в мире в зависимости от того, в какой степени сможет контролировать или прятать глубоко скрытые эмоциональные состояния. Хотя такое сдерживание чувств может вызывать другие негативные последствия, такие как психосоматические болезни, которые мы обсудим позже, или пониженную способность поддерживать любого рода близкие отношения, несмотря на это, оно все же дает возможность относительно неплохо функционировать. В зависимости от того, насколько эти проблемы остаются неразрешенными, мы можем иметь дело с личностью, которая экстремально впечатлительна к любым проявлениям холодности со стороны общества, которая не способна на долгое время увлечься каким-нибудь занятием или отношениями, и которая, зачастую будучи в более или менее сильном состоянии внутренней расщепленности, будет кидаться от одного занятия к другому. В зависимости же от того, насколько ей доступны глубокие чувства, ее могут воспринимать как особу исключительно мягкую и подверженную эмоциональным срывам, помрачению и даже потере контакта с реальностью. Такое ослабление связи с реальностью может выражаться в умеренных состояниях «полета», более глубоких состояниях амнезии и в периодах поведения психотического характера.

Когда имеющиеся формы защиты позволяют личности более эффективно функционировать во внешнем мире, она может начать уходить в ту активность, которая предлагает какие-либо жизненные перспективы, и избегать других областей деятельности. Кто-то может быть, к примеру, прекрасным программистом, вызывающим всеобщее признание артистом балета или юристом -трудоголиком, и в то же время не иметь вовсе или иметь очень скромные интимные отношения с супругом и семьей, несмотря на слабый эмоциональный контакт или интимность. Может выступать также склонность играть роль убедительной и доминирующей личности в определенных изолированных контекстах (напр. в классе или зале суда), и боязливой и несамостоятельной в других социальных ситуациях.

Ключом к распознанию шизоидной структуры может служить отключенность личности от главных жизненных процессов — от тела, чувств, от близких людей, от общности, а иногда даже от некоторых неодушевленных объектов, таких как животные, природа и т.п. Вне ситуаций, в которых личность может иметь исключительные достижения, выступает универсальная тенденция к тому, чтобы избегать непосредственного контакта с жизнью лицом к лицу — путем открещивания, бегства от прямой конфронтации или близости, переключения внимания, «одухотворения» действительности и внутренней миграции. Личность может не придавать значения этим тенденциям, поскольку они зачастую представляют собой ее автоматические и неосознанные реакции на угрозу. Даже в областях солидных достижений почти всегда появляется серьезный, часто ограничивающий действие страх, вытекающий из того, что личность так нераздельно связывает свою идентичность с этими достижениями, что малейший неуспех воспринимается ею как равнозначный уничтожению (аннигиляции) self. He редким способом выражения этих тенденций является перфекционизм и откладывание дел на потом. Как мы уже подчеркивали ранее, шизоидная особа часто обнаруживает, что углубление в интеллектуальные процессы и инвестирование во внешние достижения могут служить безопасной пристанью, защищающей от жизни. Поскольку шизоидный человек не способен идентифицироваться с жизнью в теле и развить на этой биологической основе ее стабильное ощущение, он вынужден искать его где-то в другом месте. Очень распространены при такой структуре характера защитные попытки заслужить внешнее одобрение и самоодобрение через достижения, часто связанные с умственными способностями. Это единственная возможность контактировать с миром, выразить самого себя, получить признание, одобрение и чувство своего места и своей роли в жизни. Поражение в этой сфере жизненных целей может вызвать серьезную депрессию, а также суицидальные мысли и попытки самоубийства.

С целью вытеснения чувств ненависти и холода, с которыми шизоидному характеру пришлось столкнуться, он обычно предлагает другим то, чего сам не получил. Его идеальное self специфически одобряюще и полно сочувствия к другим; как он сам верит — он позволяет жить другим. Проявление же враждебности по отношению к другим воспринимается как серьезная угроза и не может найти своего активного выражения, пока не наступит какое-нибудь внутреннее расщепление или не найдутся для него какие-нибудь согласные эго отговорки.

Несмотря на это, некоторых шизоидных особ считают людьми, склонными действовать в условиях относительного контроля, особенно в близких отношениях. Такие, часто нарушенные личности, держат свои архаичные чувства ужаса и злобы в узде путем постоянного контроля над всеми обстоятельствами, которые могли бы такие чувства вызвать. Именно поэтому они могут дать четкую оценку любому действию, в которое вовлечен другой человек, и стремиться к осуществлению контроля над ним. В психотерапии или в других близких отношениях они могут без устали регулировать широту и глубину контактов с целью сохранения чувства безопасности. Это обычно сочетается с наблюдением также и за другими чувствами. Возникшая таким образом баталия за контроль может быть чрезвычайно интенсивна, поскольку шизоидный человек чувствует, что в буквальном смысле борется за свою жизнь.

Часто ощущается потребность, как правило осознанная, быть кем-то особенным. Компенсаторная идея собственной исключительности, реализуемая на разные лады, является в этом случае способом вытеснения реального состояния бытия особой нелюбимой, даже ненавистной, отвергаемой и используемой. Она может реализовываться через реальные достижения в науке и искусстве или через достижения придуманные, известной иллюстрацией чего является исполненный Робертом Де Ниро образ нарциссического характера (Rupert Rupkin) в фильме King of Comedy (Король комедии). Как только эта исключительность, реальная или вымышленная, оказывается под угрозой, происходит усиление форм защиты или возможно нарушение структуры.

Я вспоминаю одного моего клиента, делающего профессиональные успехи сорокалетнего врача, который с горечью признался: «Мне кажется, что я всю жизнь так тяжело работал только лишь затем, чтобы забыть, что не имею права жить». Шизоидная проблема касается в буквальном смысле экзистенции и те, кто с ней сталкивается, вынуждены найти для себя нечто, что оправдает их существование. Их право на жизнь постоянно «балансирует на грани» и связано с серьезными опасениями по поводу того, что случится, если их подведет выбранное оправдание.

Мышление

Многие из адаптивных и познавательных функций, которые развиваются в период привязанности - связи, могут быть серьезно ослаблены и заторможены в развитии по причине травм. Сфера и продолжительность травмирующих переживаний, генетически обусловленная сила организма, доступность альтернативных источников поддержки, таких как большая семья, а также природа доступных форм защиты и компенсации, будут детерминировать степень, в какой адаптивные структуры могут оказаться недостаточными или чрезмерно развитыми. По этим причинам, вероятно более полезным будет сознание того, оценку каких способностей мы можем проделать, нежели описание всех возможных способов их проявления у людей с такой структурой характера. Однако все же возможно выделение многих внутренних убеждений, идеалов эго и «сценарных решений», которыми чаще всего пользуются люди с этого типа историей. К примеру, в этой последней области всегда будет иметь место глубоко укорененное убеждение: «Со мной что-то не так». Другие постоянные убеждения касаются мира, который, согласно этому представлению, опасен, сложен и холоден. В зависимости от того, в какой степени личность реагирует в этой ситуации компенсацией и защитными механизмами, эти идеи будут вытесняться и появятся познавательные структуры и системы убеждений, поддерживающие это отрицание. Эта конструкция, однако, может рухнуть под ударом какого-нибудь стресса, результатом чего могут быть суицидальные мысли или поведение, депрессия, приступы паники, параноидные мысли и другие симптомы. Чем более часты такие кризисы и чем более интенсивно их протекание, тем больше вероятность, что мы имеем дело с человеком, формы защиты которого чрезвычайно слабы и которому следует приписать нарушение личности. Чем более человек способен интеллектуализировать или каким-либо другим образом защищаться от такого рода убеждений и сопутствующих им эмоций, а также чем менее нарушены другие адаптационные функции, тем лучше он будет функционировать и выдерживать усиленный стресс (невроз или стиль характера). Несмотря на очень серьезные различия, скрытая динамика все же подобна и формирует ее именно эта ключевая проблема, которая рано или поздно должна будет человеком поднята, чтобы он мог реализовать свой потенциал.

Поскольку проблема существования является для этой структуры решающей, скорее всего она найдет какое-то выражение в повседневной жизни человека. Может быть, к примеру, так, что вопрос безопасности станет особенно важным, или, наоборот, будет явно отвергаться. Обладание достаточным количеством денег, судорожное цепляние за выполняемую работу, выражаясь в общем — жизненный успех может быть предметом особых усилий. Пытаясь убежать от страха, связанного с выживанием, человек может просто искать другие пути решения проблем взрослой жизни или же защитным способом игнорировать саму безопасность. Может также появиться защитное убеждение или идея «я — некто исключительный». Часто этому сопутствует убеждение философского или религиозного происхождения, гласящее, что вселенная — дружественна, что она — единое целое и имеет глубокое значение. В обоих случаях эти убеждения не будут хорошо интегрированы с остальной частью личности. Исключительность такой личности может проявляться в ее самовозвеличивании, по крайней мере время от времени, а ее философские и религиозные убеждения могут составлять такую часть концепции собственного self, противоречие между которыми могло бы восприниматься как угроза. Поскольку идеи эти служат размыванию настоящих взглядов, они могут сохраняться особенно стойко.

Независимо от качества шизоидных познавательных функций, одна из их главных характерных черт, это диссоциация между мышлением и эмоциями. Имея дело с такого типа людьми, проще всего составить себе представление об ограниченности чисто интеллектуального, оторванного от чувств взгляда на действительность. Однако, наверное именно благодаря этой способности к диссоциации многие люди смогли развить свои интеллектуальные способности до чрезвычайно высокого уровня, хотя часто в очень ограниченной области знаний. Отделение интеллектуальных процессов от чувств вероятно предохраняет интеллектуальные функции от нежелательного засорения — через защиту от хлопотливых эмоций и чувств. Подобно многим другим защитным и компенсаторным попыткам и эта имеет свою цену, но в то же время представляет очевидную ценность — способствует выживанию, и причем не только в детстве, но и на протяжении всей жизни.

Пользуясь при оценке заторможенности развития периода привязанности - связей терминами теории объектных отношений, стоит заметить, что явно заметной чертой является переживание слияния с человеком, осуществляющим опеку. Появляется способность к имитации и способность погружаться в примитивные защитные функции вытеснения, интроекции и проекции. Выявляется также возможность возвращения к состоянию ухода из первых нескольких недель жизни. Развитие в этот момент идет от 1) состояния относительного ухода, через 2) состояние переживания слияния или симбиоза и вплоть до 3) фазы, в которой self сознательно отличаемо от других. Если в более поздний период разовьются и другие способы защиты от шизоидной реальности, в этой ранней фазе все, что кажется личности доступным, это непосредственное отрицание этой реальности и уход, а также механизмы проекции и интроекции. Иными словами, все, что человек может в этой ситуации сделать, это примитивным образом заблокировать реальность своего существования, осуществить интроекцию «плохого объекта» и затем проецировать его аспекты вовне.

Окончательным результатом всех шизоидных травм и ранних ограничений развития является «замораживание» тела, цель которого — контроль над мощными негативными эмоциями. Личность затем может направить свою энергию на развитие, в относительной изоляции, познавательных адаптивных функций, которые начинают выделяться как результат ее естественного развития. Однако по причине нарушений в этом раннем периоде, постоянно могут иметь место проблемы с умением различения, особенно в социальном контексте и — на самом глубинном уровне — проблемы с различением собственных мыслей и чувств от чужих. (с)

Стивен М. Джонсон "Психотерапия характера"

По книге Стивена М. Джонсон "Психотерапия характера"

Внимание много букв!

ЭТИОЛОГИЯ

В тот момент, когда ребенок просыпается, чтобы жить в социальном мире, может оказаться, что это целиком зависимое существование не встретит со стороны этого мира доброжелательного приема, полного контакта и надлежащего ответа. В реальности родители могут быть холодными, сухими, отвергающими, полными ненависти, совершенного нежелания воспринимать детское существование. Реакция родителей конечно же может не быть такой крайностью или же может не быть последовательной. Однако нам известно, что многие из человеческих существ — это существа нежелаемые, а те из них, которые были сознательно желаемы, не всегда воспринимаются однозначно. Более того, многие родители, думая, что хотят ребенка, меняют свое отношение, когда на них обрушивается весь груз ответственности за это тотально зависимое человеческое существование, когда изменяются условия их жизни или когда их ресурсы, к которым они могли бы прибегнуть в борьбе с действительностью, оказываются значительно меньшими, чем они предполагали. Возможно еще чаще бывает, что родители думают, что хотят ребенка, но то, чего на самом деле они желают — это идеальное отражение их собственного идеализированного self. Они хотят «идеального младенца» вместо живого человеческого существа с частично животной натурой. Каждый младенец рано или поздно многократно разочарует эти идеальные ожидания, а спровоцированное таким образом родительское отчуждение и злоба могут быть для него шоком. Однако всегда именно эта настоящая, спонтанная жизнь в ребенке вызывает такого типа реакции отчуждения и ненависти.

Если соединить обычную реальность ненавидимого ребенка с пониманием, что это только что «проклюнувшееся» человеческое существование не обладает сознательным различением между собственным self и опекуном, можно начать дискуссию о плачевных последствиях этой ситуации. Я не хочу этим сказать, что ребенок использует симбиотическую фантазию, но то, что его сознания бывает недостаточно, чтобы распознать отличие между я — ты. Можно себе представить, что когда опекун окажется достаточно сухим, ребенок может просто решить вернуться туда, откуда он пришел — к разделению, которое для него является единственной дорогой к бегству. Холодное и презрительное отношение со стороны опекуна может быть либо частичным, либо полным, постоянным или периодическим. Детский защитный уход (отчуждение) будет значительно более глубоким, если будет ответом на регулярно повторяющиеся болезненные переживания, а не едва ли не единичные взрывы или минутный холод, проявляемый в какой-нибудь области опеки. Так обозначенный континуум общественных ошибок будет отражать таким образом структурный континуум, представленный в главе 1 — нарушение личности, невроз характера и стиль характера.

Естественная первоначальная реакция ребенка на холодное, враждебное и угрожающее окружение — это ужас и злость. Хронический страх становится невыносимым состоянием, в котором ведется жизненная игра, также происходит и с хронической злостью.

Более того, эта злость провоцирует мщение, воспринимаемое ребенком, как устрашающее и угрожающее его жизни. В этой ситуации ребенок обращается против самого себя, подавляет естественные эмоциональные реакции и использует доступные в этом начальном периоде жизни очень примитивные защитные механизмы, чтобы справиться с враждебным миром. Дополнением или частью этого ухода внутрь является какая-либо существенная задержка в жизни организма — предпринимаемая с тем, чтобы спасти подвергающуюся опасности жизнь. Способность осуществлять этот маневр ограничена степенью развития эго ребенка в этом периоде. В течение месяцев сохранения симбиоза однако может произойти регресс к предыдущему периоду развития, что Mahler назвала аутизмом и что — используя далее ее язык — позднее будет требовать пробуждения. Во время этого самого раннего периода жизни ребенок более отчужден и менее активен, чем вскоре станет. Ненависть опекающего его родителя станет предметом интроекции и начнет подавлять жизненные силы организма — движения и дыхание станут стесненными и выработается невольное напряжение в мускулатуре, служащее сдерживанию жизненных сил. Терапевтический опыт с клиентами, которые перенесли такого рода испытания, показывает, что рано или поздно они принимают фундаментальные эмоциональные решения: 1) «Наверное со мной что-то не так». 2) «Я не имею права жить». Эти когнитивные репрезентации могут быть, осознанны или вытеснены, но на неком фундаментальном уровне экзистенции личности воспринимают лично реакции окружения и осуществляют их инкорпорацию в своем понятии self. Этот эффект закрепляется фактом, что в этой симбиотической точке развития не существует еще осознанного различения между собой и опекуном. Именно довер-бальная ассимиляция принижающих «сценарных решений» повинна в том, что они становятся так предательски разрушительны и неподатливы изменениям.

Одним из способов понять эту исходную дилемму шизоидной личности, может быть воспоминание тех ситуаций, когда мы в магазине или в других публичных местах оказывались свидетелями приступа ярости отца или матери по отношению к маленькому ребенку. Эти часто тревожные публичные примеры негативной трактовки ребенка являются демонстрацией далеко не редкой утраты самоконтроля родителями. Поэтому мы не можем много сделать, нам остается задуматься, каковы же границы такого поведения. Скорее всего, ребенок тоже не знает наверняка, где же эти границы и наверняка время от времени родители значительно выходят за рамки обычной ругани и какого-то несильного телесного наказания. В этом же случае можно заметить, как ребенок перенимает роль матери и делает все необходимое, чтобы только овладеть ситуацией и заставить родителя сдержать эмоции. В случае родителей с очень ограниченной эмоциональной стабильностью их болезненные взрывы слабо связаны с тем, что делает ребенок или чего не делает. В результате в ребенке часто развивается глубинная впечатлительность (чувствительность) и способность распространять заботу на родителей в ситуации, когда им грозит потеря контроля и когда таковое уже произошло. Шизоидный невроз характера и стиль характера могут также появиться как результат воздействия окружения, которое не обязательно пренебрегает физическими потребностями или открыто выражает свою враждебность, но которое просто всегда хронически холодно. Определение «ненавидимый ребенок» поэтому кажется несколько преувеличенным. Чтобы признать метафорическую правду этого определения, нужно поставить себя на место ребенка, который имеет огромную врожденную потребность гармоничной поддержки. Недостаток такого необходимого человеческого тепла и заботы приводит к искажению его экзистенции и к предприятию того самого рода феноменологических шагов, которые я здесь привел, в отношении к открыто обижаемому ребенку, хоть часто и в меньшей степени. Как будет показано более подробно в ходе анализа поступков, отношений и чувств, связанных с этой структурой характера, ненавидимый ребенок начинает находить тихую пристань в уходе в мир познавательной и духовной реальности. «Если мать меня не любит, то Бог любит» и хотя внешне мир кажется враждебным, фактически он представляет дружественное целое, в котором теперешняя жизнь это лишь отблеск вечности, а «жизнь в своем физическом измерении не много значит». Таким образом, жизнь скорее спиритуализируется, а не переживается. Ненавидимый ребенок может стать тем, кто любит других людей, но почти автоматически отвергает близость, необходимую для поддержания более прочных уз любви.

Когда человек созревает, искусность и сложность защиты усиливаются, но на фундаментальном эмоциональном уровне защитные структуры остаются по-прежнему очень примитивными и по сути отражают вытеснение того, что на самом деле произошло в отношениях с его опекуном. Механизм вытеснения способствует закреплению настоящей ситуации в симбиозе — с одной стороны не удовлетворенная жажда интимного единения, а с другой — автоматическое отвергание слияния. Таким образом замороженная симбиотическая ситуация обусловливает постоянную склонность к интроекции всех убеждений, характерных черт и чувств других людей, и в то же время как к негативной, так и позитивной проекции чувств и мотиваций на других. При такой структуре характера в сущности никогда не возникала полная симбиотическая привязанность, приводящая к последующей индивидуации с автономным функционированием. Ненавидимый ребенок убежден: «Моя жизнь угрожает моей жизни». Независимость и изоляция этой исходно напуганной и разъяренной особы носит чисто защитный характер. Происходит блокировка развития в процессе гуманизации и блокировка жизни еще до того, как она начнется.

Чувства

Психоаналитическая концепция блокировки развития гласит, что познавательные и поведенческие ресурсы, так же как и формы эмоциональной экспрессии, неким образом замораживаются в момент серьезной фрустрации развития. Таким образом в случае с ненавистным ребенком выступает блокировка в период привязанности - связи, а у некоторых людей, также на более раннем этапе развития, к которому осуществляется защитный регресс. В области чувств классический шизоидный характер можно наиболее точно охарактеризовать, ссылаясь на глубинные, часто неосознаваемые чувства ужаса и злости, появляющиеся в ответ на угрожающие его жизни внешние обстоятельства. Ужас может находить свое выражение во многих симптомах, не исключая страха и приступов паники в реакции на ситуации, которые воспринимаются как угрожающие. Такого типа стимулы не обязательно осознанно воспринимаются как угрожающие и личность может совершенно не подозревать природу сигналов, обуславливающих ее поведение. Однако по меньшей мере на уровне подсознания эти раздражители будут высвобождать реакцию ужаса. В некоторых случаях его канализируют в форме фобии, а у более сознательных людей может восприниматься как общее беспокойство и напряжение, связанное с конкретными социальными ситуациями и интимностью. Может также возникать общее впечатление дискомфорта и отсутствие чувства принадлежности к миру, и даже такой некий род переживаемой в связи со всем этим нереальности.

У людей, принадлежащих к шизоидному типу, и в то же время защищающихся от него более целостным образом, наблюдается отсутствие настоящей эмоциональной спонтанности и некая механичная манера в выражении собственного self. Может иметь место также чрезмерный рационализм, соединенный с тенденцией воспринимать тех, кто более эмоционален, как иррациональных, лишенных самоконтроля или сумасшедших. Дополнительно может наблюдаться специфическая искусственность эмоциональной экспрессии, до такой степени, что человек выглядит так, словно плохо играет отведенную ему роль. Иногда он может проявлять интерес к тому, что он «должен чувствовать» в некоторых определенных обстоятельствах.[...]

Обычно в еще большей степени, нежели в случае с чувством страха, происходит вытеснение и избегание чувств злости или ярости. В младенчестве деструктивная злоба связывается с риском деструкции опекуна, то есть, впоследствии, и самого ребенка, может также провоцировать разрушительную месть со стороны опекуна. Поэтому репрессия этих чувств служит сохранению жизни. У взрослых пациентов обычно наблюдается избегание или уход от конфликтных ситуаций, неумение злиться и принимать злость со стороны других людей, и, наконец, склонность выражать ее, если она вообще находит какое-то выражение, в пассивно-агрессивном уходе. Ненавидимый ребенок научился, что лучше удалиться, чем бороться, и что переживание чувств злобы безрезультатно и ничего не решает. Очень часто ненавидимый ребенок полностью вытесняет свою злобу и начинает идеализировать и спиритуализировать собственную доброжелательную натуру.

Как только личности такого типа начинают более осознанно воспринимать свои глубокие залежи злости, часть их испытывают серьезный страх перед собственной разрушительной силой. В своих фантазиях они могут неожиданно выходить из дома и крушить все и всех на своем пути. Внезапные вспышки, приводящие к тому, например, что тихий, замкнутый и скорее сдержанный парень начинает стрелять с крыши здания по случайным прохожим, свидетельствуют о том, что иногда эти фантазии реализуются. [...]

В семье, где кто-то умирает, царит печаль и траур. Когда наступает смерть self, как в шизоидном случае, появляется подобное чувство сожаления о self, которое могло бы существовать, и об отношениях любви, которые инстинктивно ожидаются, но не приходят. Таким образом, чувства грусти, траура и депрессии становятся распространенными симптомами, провляющимися у людей с характерологическими чертами такого типа. Это обычно наименее подавляемые чувства, хотя их активные проявления в виде надрывного плача или стенания могут в значительной степени, если не полностью, отсутствовать. Подобно другим чувствам, эти тоже не целиком и не глубоко переживаются организмом. Они могут переживаться скорее в форме длительных или хронических состояний депрессии, характеризующихся скорее уходом и поверхностной жалостью к себе, чем действительно глубоко переживаемой печалью.

Чтобы справиться с жизненными трудностями, ненавидимый ребенок вынужден скрывать также эти эмоциональные переживания и упорно продолжать свои усилия, несмотря на хроническую внутреннюю депрессию. Такая депрессия, особенно если она сопровождается суицидальными мыслями, недоразвитость функций, задача которых состоит в заботе о self, и осознаваемая неспособность переживать что-либо другое, с успехом могут быть признаны типичными у таких людей, с похожей на вышеописанную общей историей и структурой характера.

Личность этого типа характеризуется скудной палитрой чувств, как негативных, так и позитивных. Исключением является достаточно часто появляющаяся необоснованная эйфория, минутная и искусственная, выступающая в связи с переживанием исполнения какой-то формы симбиотической иллюзии — то есть тогда, когда на мгновение религия, идея, другой человек или наркотическое состояние становятся ответом на все молитвы. Конечно, такой полет всегда заканчивается и возвращается прежнее эмоциональное состояние.

(Если текст показался Вам интересен можно сделать продолжение про поведение и мышление человека в таком случае.)

________________________________________________________________________________

Хотелось бы, чтоб все дети были желанны и любимы, чтоб каждый взрослый нашел в себе силы сделать выбор быть достаточно хорошим родителем и партнером. Хочется, чтобы каждый из нас делал выбор разрешать свои детские и взрослые травмы с помощью психологии, а не вымещал их на своих близких, особенно на детях.

Оригинал взят у femina_vita

В практике любого консультирующего психолога нередки обраще­ния, когда кто-то из супругов (чаще жена) или родители просят о по­мощи в «исправлении» своего дорогого и любимого, но совершенно отбившегося от рук домочадца. Они описывают ужасы семейной жиз­ни, перечисляют многочисленные «меры воздействия», уже испробо­ванные ими и не давшие никакого результата. И их основной запрос можно сформулировать следующим образом: «Помогите сделать его (ее) хорошим (а именно: таким, каким он меня будет устраивать), и все остальные проблемы разрешатся сами собой».

Такие клиенты, как правило, считают себя вполне благополучны­ми. Мысль о том, что им самим необходима психологическая помощь, почти всегда кажется абсурдной. Они готовы отдать все имеющиеся средства и силы, чтобы изменить неудобного члена семьи. Но един­ственное, к чему они совершенно не готовы, — это к работе над собой и сложившимися взаимоотношениями.

Предложение пройти курс супружеской или семейной психотера­пии, к сожалению, чаще всего отвергается. Объяснения отказов весь­ма стереотипны: «Он (она) не пойдет, потому что:

• ему (ей) некогда,

• считает всю эту психологию ерундой,

• не верит, что это поможет,

• не считает, что у него есть проблемы,

• будет злиться, что я «выношу сор из избы».

Затем идет контрпредложение: «Научите меня, как на него (нее) повлиять, и я все сделаю, как вы скажете». Бывают и более жесткие требования: «Я приведу его (ее) к вам, и вы повлияйте на него (нее) так-то и так-то».

Конечно, подобные запросы заведомо невыполнимы и проти­воречат этике психологической помощи.

В подобных случаях перед психологом находится действительно глу­боко несчастный человек, исстрадавшийся, иногда плачущий и дей­ствительно нуждающийся в помощи. Он абсолютно неграмотен в психологических вопросах, а из журнальных и газетных статеек вынес представление о том, что психолог, познакомившись с про­блемой, способен предложить целый список готовых советов напо­добие рецептов. Другой, не менее распространенный вариант — специалист наделен волшебными свойствами: «повоздействовал», и все проблемы исчезли.

Что же делать? Отказать, объяснив, что возможны только совмест­ные изменения? Но «проблемный» член семьи часто действительно ведет отнюдь не конструктивный образ жизни, совершенно не желая ни считаться с остальными, ни меняться. Да и обратившийся, в луч­шем случае, обвинит вас в бездушии, черствости и непрофессиона­лизме и пойдет кочевать от специалиста к специалисту, а в худшем — останется наедине со своим отчаянием, окунется в депрессию или про­должит свои попытки по исправлению другого, меняя просто неэф­фективные методы на деструктивные. К тому же, вряд ли такой чело­век когда-нибудь еще решится обратиться к психологу.

Согласиться и начать раздавать рекомендации по манипулирова­нию близкими людьми? А как же профессиональная этика? Да и дело-то заранее провальное, поскольку никто не станет меняться против своей воли, разве только под воздействием жестокого насилия.

А может быть, здесь уместны более тонкие шаги, более гибкое по­ведение психолога? Возможно ли индивидуальное консультирование одного из членов семьи по вопросам семейных или супружеских от­ношений, и если да, то насколько оно будет эффективным? Что будет происходить с семьей в результате такого консультативного сопровож­дения?

Ответов на последний вопрос может быть только три:

1) все останется по-прежнему;

2) семья развалится, так как один член семьи, изменившись в ре­зультате общения с психологом, разрушит всю семейную систе­му и примет самостоятельное решение, что больше не в силах поддерживать отношения, которые его не устраивают;

3) отношения в семье улучшатся, так как консультирующийся член семьи будет постепенно менять свои требования, свои реакции на поведение других домочадцев; его поведение станет более осознанным, более терпимым, в нем будет больше стремления к пониманию и меньше желания властвовать, контролировать, доминировать.

Можем ли мы заранее спрогнозировать, какой из трех результатов мы получим? Конечно, нет. Но мы можем предложить человеку ра­зобраться в его семейных или супружеских отношениях, чтобы понять, в каком направлении и что именно необходимо предпринимать, что­бы разрешить существующие проблемы. Обычно на такое предложе­ние соглашаются все. А затем уже, в процессе анализа, консультанту необходимо постепенно и доброжелательно, но все более настойчиво обращать внимание на роль самого консультирующегося в возникно­вении и развитии сложившихся отношений.

А дальше ситуация снова распадается на несколько векторов. Че­ловек, даже не вполне еще осознавший, а скорее, почувствовавший, что без собственных изменений ему не обойтись, может:

1) прервать контакты с психологом, поскольку не готов к измене­ниям;

2) продолжать упорно стремиться изменить другого;

3) захотеть освоить более конструктивные модели поведения, не касаясь более глубоких психологических слоев, таких как сце­нарное взаимодействие, защиты, страхи и т. п.;

4) принять решение проанализировать и осознать глубинные мо­тивы своих поступков, стремлений и реакций и проявить готов­ность к серьезным изменениям.

Почему люди, обратившиеся за помощью, из­бегают вполне реального и, пожалуй, наиболее эффективного спосо­ба улучшить качество своей жизни?

Во-первых, менять себя вообще тяжело, а тем более, когда речь идет практически об изменении всего стиля жизни.

Во-вторых, для того, чтобы перейти от позиции «изменить друго­го» к позиции «изменить себя», требуется много времени, и сам по себе этот шаг — уже большая терапевтическая победа, поскольку, чтобы сделать его, человеку нужно взять на себя ответственность за свою жизнь и отказаться от мифа о всемогуществе — мифа, который защи­щает от экзистенциальной тревоги.

В-третьих, психологи слишком нетерпеливо и слишком настойчи­во призывают человека к изменениям. По сути, они делают то же са­мое, что и обратившийся за помощью в изменении другого, и встреча­ют аналогичное сопротивление.

В-четвертых, люди, которые ради «хороших» отношений стремят­ся изменить другого, как правило, строят созависимые отношения, и самостоятельность, отдельность и уникальность личности, незави­симость и суверенитет психологической территории — для них кате­гории непонятные, неизведанные, но по интуитивному ощущению опасные.

В-пятых, «созависимые» люди — это всегда «трудные» клиенты, по­скольку и с психологом они стремятся создать созависимые отноше­ния, часто манипулируют им, делая это осознанно или неосознанно. При этом они чрезвычайно ранимы и болезненно зависимы от мне­ния консультанта, любое неосторожное слово может быть воспринято ими как осуждение или обвинение, истолковано как враждебность по отношению к себе и послужить причиной разрыва отношений с пси­хологом.

И, наконец, сами консультанты нередко переживают весьма не­приятные реакции контрпереноса, общаясь с созависимыми клиен­тами. Раздражение, нетерпение, скука, чувство беспомощности зас­тавляют их сворачивать консультативный процесс и стремиться из­бавиться от набившего оскомину клиента. Либо, наоборот, они впадают в излишнее сострадание и ввязываются в бесперспективные и эмоционально тяжелые отношения, отягощенные неведомо отку­да взявшимся чувством сверхответственности за дальнейшую судьбу клиента. Разумеется, через некоторое время такие отношения хочет­ся разорвать.

Так что причин для неудач действительно много. Однако если мы будем перечислять только то, что мешает нам, мы почувствуем себя беспомощными и, пожалуй, впадем в депрессию. Более оптимистич­ным представляется иначе поставленный вопрос: что мы можем сде­лать в таких обстоятельствах?

Ответу на этот вопрос и посвящена цитируемая книга :Е. В. Емельянова Кризис в созависимых отношениях. Принципы и алгоритмы консультирования. — СПб.: Речь, 2004. — 368 с.

полностью книгу можно (бесплатно) прочитать тут http://gigabaza.ru/doc/69666-pall.html