Длиннопост о самом страшном преступлении и самом страшном грехе
Был у меня в жизни как-то случай. В-общем, возвращался одним прекрасным вечером домой с университета, слушал музыку и нарвался на гопников. В результате, они выхватили у меня телефон, убежали в машину и умчались в горизонт.
Запомнил номер машины и прямо там же записал его в студенческом билете. Рука вся в крови: успел воткнуть пальцы в ноздри одного из робингудов через окно, а скорость автомобиля что-то там ему разодрало.
Забегаю в ближайший магазин, прошу телефон позвонить в полицию, мол, так и так. Продавцы сначала отмахивались, типа, у них не казпочта, и звонить не давали, но затем поняли, что не отстану и отступили. И вот, пока я в полицию дозванивался, на меня смотрели как на чумного. Вся жизнь в магазине замерла, клиенты ничего не покупали, продавцы не выбивали товар, а все тупо смотрели на меня, объясняющего в трубку диспетчеру, что случилось. И в этом взгляде было какая-то еле скрываемая неприятная окраска, похожая на отвращение.
Полиция приехала через час наверное. Эдакий уазик, набитый пузатыми телесами. И рожи у всех такие, мол, из-за такой хрени нас звали. Лениво зевают, поговаривая фразу: «Нахера тебе это надо? Живи дальше». Нет, отвечаю, давайте оформлять как надо. Садимся всей толпой в уазик и едем в отделение. Один из правоохранителей в пути звонит в «офис» и говорит: «Да вот, лоха одного везем».
Приехали, все оформили. Дал им и номер авто, и даже расписал внешность нападавших. Всем похер. Продолжают зевать. Ну, хер с ним, собрал вещи и пошел домой, оставив заявление. Только после этого пошел и отмыл кровь с руки. Наивный — верил, что кровь на экспертизу возьмут.
И потом на протяжении нескольких недель я регулярно бегал в этот гребанный РОВД узнавать, что да как. И каждый раз меня встречали разговорами «По делу с этим терпилой что у нас?»
Вот прямо терпилой и называли. И я ничего не мог им сделать. Что реально может бесправное говно, которое прилипло к их безупречным униформам и раздражает своим присутствием?
Замечательно и то, как реагировали мои друзья. Пару раз мне даже сказали, мол, нахера тебе все эти прогулки в полицию, только опозоришься, если кто-то узнает. Опозоришься! А я по-другому не мог в силу врожденного чувства справедливости и природной упертости. Мне было важно, чтобы этих кретинов поймали и, как минимум, заставили перестать думать о безнаказанности.
Телефон, естественно, не нашли.
И вот за все это время я удостоился высоких званий «лох», «терпила», «стукач», прочувствовал на себе осуждающие взгляды и свидетелей, и полицейских, и даже своих друзей.
И мне было неприятно и непонятно, почему я крайний. Ведь я ничего не сделал. Почему меня наказали всем этим, а преступников даже не поймали? В чем моя вина-то?
А вина моя была в том, что я стал жертвой преступления и не умолчал об этом. Я оказался виноватым перед всеми из-за того, что проявил в какой-то момент слабость. На долю секунды, на мгновенье я оказался слабее, и мне этого не хотели прощать. А наше общество это ведь хищная среда по сути. Оно прикрывается красивыми фразами, говорит пафосные речи о милосердии, о добре, но оно абсолютно всегда сжирает тех, кто не спрятал свой позор жертвы. Жертву надо добить, гласит все то, что мы видим вокруг. Перед этим ее надо прославить на весь мир, просмаковать ее «позор», а затем обязательно кинуть и свой камень, желательно потяжелее, чтобы все видели.
Даже сейчас я все это пишу и чувствую неприятное ощущение, будто я подставляю спину под удар. Ни в одном предыдущем посте, какой бы нелепый и постыдный случай из моего прошлого он не описывал, такого ощущения не возникало. А сейчас даже немного противно. Я словно сознаюсь в страшном преступлении, которое невозможно простить. И это всего лишь случай с кражей телефона… у меня.
А теперь представьте, с чем приходится жить жертвам тяжких преступлений? Каково приходится женщинам и детям, подвергшимся изнасилованию? Даже им не прощают слабость. Всю жизнь шепоты за спиной, ковыряния в старых ранах и статус изгоя с клеймом «позор», выжженным народной любовью прямо на лбу. Ведь они совершили самое ужасное преступление — они стали жертвой и заслуживают наказания.
Я слежу за новостью о трагедии с мальчиком, которого, возможно, насиловали. Буквально сегодня утром я открыл какой-то сайт и нашел там фразу «соседи требуют, чтобы семья мальчика покинула село и переехала в другое место».
Понимаете весь этот мрак? Эта семья пережила ужас, оказалась в какой-то момент слабой, а теперь ее добивают свои же: те самые соседи, которые еще вчера могли улыбаться в лицо и просить щепотку соли до зарплаты.
Почему эти самые соседи не требуют переезда семей обвиняемых мальчиков?
А просто потому, что тем уже все простили. У нас прощают любое преступление: убийство, насилие, а коррупцию вообще восхваляют до небес и делают предметом восхищения. Ты можешь воровать у людей, а затем смотреть этим же людям в глаза и не встретишь там ни грамм упрека. Ты можешь быть лживым куском политического говна, но тебе уже все простили.
У нас не прощают только одно преступление — слабость. Никогда, ни за что, ни за какие великие деяния вам не простят, если вы хоть раз оказались в роли жертвы.
Есть замечательное выражение: «Уровень развития народа определяется тем, как он относится к слабым: к животным, детям, сиротам, инвалидам и жертвам преступлений».
И все. Все остальное — нефть, нацфонды, технологии, всякие экспо, небоскребы и прочие материальные вещи — вторичны. Все наше развитие, как людей и части человечества в целом, определяется только тем, можем ли мы протянуть руку нуждающемуся, можем ли защитить тех, кто оказался слабее, и можем ли рассчитывать на поддержку, когда сложно нам самим.
Клеймо «это же позор» погубило немало судеб. Позор, если ты, например, инвалид. Позор, если сирота. Позор, если ты беден или мать-одиночка. Отцу, не платящему алименты, все простят, но матери-одиночке — ни за что не простят ее слабость. Позор, даже если ты заболел, а на лечение денег нет. Еще более страшный позор, если тебя изнасиловали.
Если жертва — женщина, то кто-то непременно кинет вслед слова «оскверненная, обесчещенная, грязная». Если мужчина, то он теперь «опущенный и петушок». И так всю жизнь, словно пытаясь доломать слабого, чтобы не жил среди нас, чтобы не напоминал о своем существовании, чтобы не портил ту прекрасную картину, которую мы пытаемся построить вокруг своей жизни.
Посмотрите как устроен ваш город. Красиво? На самом деле это ужасное и невыносимое место для инвалидов и людей с детьми. Попробуйте ради эксперимента выйти из квартиры на инвалидном кресле и прокатиться в магазин за хлебом. У вас ничего не получится. Вас заперли уже на лестничной клетке, чтобы вы своим позором слабости не портили другим иллюзию прекрасного. Когда будете спускаться в подземный переход, обязательно взгляните, как выглядят пандусы. Вы никогда не сможете по ним спуститься сами или спустить коляску с ребенком, а подняться — тем более. Вся жизнь слабых у нас там, внизу подземного перехода, куда они упали по не зависящим от них обстоятельствам, а выбраться наружу — никто не пускает. Обращайте внимание на пандусы. Это самый наглядный пример уровня развития казахстанского общества. И этот уровень балансирует где-то между людоедством и равнодушием.
И худшее в нашем уровне развития то, что будучи растерзанной, побитой камнями, оплеванной и морально сломленной, жертва не дождется помощи от тех, кто ей действительно сочувствует и желает помочь. Их приговор — одиночество. Все просто потому, что люди боятся сочувствовать и проявлять милосердие, словно эти качества заразят их чужой слабостью, сделают соучастником в столь непростительном преступлении. И милосердие у нас самый страшный грех.
Просто стоит всегда помнить, что каким бы всесильным ты ни был, для кого-то другого слабый — это ты.
С ФБ, автор Bekzat Sadykov
В Питере шаверма и мосты, в Казани эчпочмаки и казан. А что в других городах?
Мы постарались сделать каждый город, с которого начинается еженедельный заед в нашей новой игре, по-настоящему уникальным. Оценить можно на странице совместной игры Torero и Пикабу.
Реклама АО «Кордиант», ИНН 7601001509
В стране выросло поколение ублюдков, которые смотрят на наших детей, как на жертв...
"Сегодня утром прочитал новость о том, что в ЮКО старшеклассники несколько месяцев насиловали семилетнего пацана-первоклассника. И никто с этим ничего сделать не мог. И не может.
Понимаете, человек так устроен, что он от самых плохих вещей всегда хочет как-то отгородиться. И это нормально, это защитная реакция. И ты читаешь эту дикую новость, и пытаешься как-то внутренне отгородиться от нее, не пропускать через себя. Ты думаешь – ну мы-то живем в Алматы. И мой сын, наверное, пойдет в хорошую школу. И я буду его встречать сам, следить за тем, что с ним происходит. Ну, с ним такого точно не произойдет. А еще думаешь - ну, может, это какой-то фейк, потому что не хочется в такие вещи верить. Не хочется вообще никак.
Ты сам себе пытаешься выстроить такую внутреннюю защиту, сделать вид, что эта новость тебя не касается – и не получается. Не получается ничего. Стоит только представить, как это все на самом деле было, и все эти защитные барьеры сразу сносит. И ты остаешься с простым фактом, что в соседней области ублюдки-старшеклассники несколько месяцев насиловали первоклассника. И ничего им за это не было.
Вы ведь эту новость наверняка уже читали. Вот, представьте себе, пацан семилетний. Он из очень бедной семьи. Отца у него нет. Мать где-то на заработках. Пацан живет с бабушкой. Живут очень бедно. И этот пацан осенью идет в первый класс. И его наверное собирают мама с бабушкой в школу, потому что даже в самой простой семье это радость – что ребенок идет в первый класс.
И он идет в школу. А после школы его отзывают старшаки, которым делать нефиг. У которых мозгов нет. Которые в точно таких же семьях росли, просто они старше. Они сидят, и курят возле школы, и видят – идет щегол. И что бы с ним сделать? Можно деньги отобрать. Можно просто дать в рожу пару раз. Все можно. Вообще все.
И раз можно все, то они уводят его куда-то - и насилуют. Просто так, потому что захотелось. Потому что никто не объяснил, что это не просто нельзя делать – это не по-человечески, так поступать. Что так люди не делают.
А потом этот пацан идет домой. И он не знает, что делать. Он понимает, что что-то страшное произошло, но не до конца – он ведь маленький очень. И он приходит домой, и занимается обычными какими-то вещами, играет там, наверное. А чем ему еще заняться?
А на следующий день это происходит снова. А потом снова. И только потом бабушка – а она ведь тоже замотанная, ей ведь надо внука кормить – замечает, что с ее внуком что-то не так.
Вот вы, образованные городские жители, сейчас сидите в Фейсбуке и читаете этот текст. И у каждого – почти у каждого – есть сын. И ему примерно столько же. И я не прошу вас представить вашего ребенка в такой ситуации – это невозможно, представить себе своего ребенка в такой ситуации. Невозможно, мозг отказывается это делать. Но вы просто подумайте, что может так получиться, что идет где-то ваш пацан один. Во дворе играет. Или из школы идет. И он идет мимо толпы малолетних хищников, которые курят, и смотрят на него оценивающе. Потому что он в их глазах – жертва.
И ничего вы сделать не сможете. Ничего. Дальше даже представлять не надо. Мы, сильные мужчины, спортсмены, пожившие, матерые, опытные – не сможем сделать в этой ситуации ничего. Потому что в стране выросло поколение ублюдков, которые смотрят на наших детей, как на жертв. И потому, что невозможно все время водить своего пацана за руку – кем он после этого вырастет?
А теперь давайте посмотрим, что было дальше. Потому что дальше малолетние ублюдки уже кончаются. И начинаются ублюдки вполне совершеннолетние. Наши с вами ровесники. С которыми – заметьте – мы уже что-то сделать вполне можем.
Бабушка ведет ребенка в больницу. Хирург осматривает ребенка, и хватается за голову – ЧП! И в больницу приезжает некий старший инспектор по делам несовершеннолетних, которого зовут Нариман Жумабаев. Запомните это имя.
И что делает этот уважаемый человек? Он отказывается принять у бабушки заявление – «потому что начальника нет». А на следующий день этот Нариман Жумабаев вместе с заместителем директора школы № 74 имени Баласагуна, которая находится в селе Абай Сарыагашского района ЮКО, и в которой учатся насильники, приходит к бабушке домой. Не затем, чтобы повторно опросить, снять показания. А затем – вы уже все угадали – чтобы уговорить забрать заявление. Потому что они проследят, чтобы такого больше не повторялось. И бабушка соглашается – а что ей еще делать? Рядом с ней нет высоколобых фейсбуковских адвокатов, которые бы объяснили ей, что так делать ни в коем случае нельзя.
А потом мальчика насилуют снова.
И бабушка начинает что-то делать, потому что так нельзя, потому что у нее внук в школу идти отказывается. Она идет в эту школу номер 74, и у нее не принимают заявление, потому что «нет директора и его заместителей». И она идет в УВД этого села Абай, и у нее там снова не принимают заявление. И она идет в прокуратуру, и у нее снова не принимают заявление.
А мальчика опять насилуют. Вот бред, да? В голове не укладывается. А все так и было.
И потом происходит замечательная вещь, гениальная, я считаю. Заместитель директора по воспитательной работе школы № 73 имени Жанибекова этого же села Абай, где учился мальчик (насильники из соседней школы), берет у насильников расписку, в которой они обязуются не насиловать мальчика! Расписку, б..ть! Можете себе представить, как выглядит эта расписка? И это нормально – зная об уже совершенном насилии, взять с насильников расписку, что оно не повторится?
А потом уголовное дело все-таки заводят. Но не по статье 122 УК РК (половое сношение с лицом, не достигшим 16-летнего возраста), по которой максимальная санкция – 15 лет лишения свободы, а по статье 107 (причинение вреда здоровью средней тяжести), по которой максимальная санкция – 3 года. А знаете, почему они это делают? Потому что не хотят скандала. Потому что когда у тебя в селе детей насилуют, это скандал на всю страну. А когда причинение вреда здоровью средней тяжести – всем пофиг.
Друзья, и вот еще что примечательно. Все выходные весь Фейсбук трясся от негодования по поводу происшествия в ресторане «Абай» на Кок-тобе. Несколько десятков тысяч человек, брызжа слюной от негодования, требуют выслать из страны администратора ресторана, которая как-то там нахамила известной блогерше. А по какому-то нелепому совпадению село, в котором весь август и сентябрь прошлого года насиловали семилетнего пацана, тоже называется «Абай». Но никакой волны массового негодования не видно. Круто, да? Налицо расстановка приоритетов. Очень удобно воевать против загнанного московского администратора, потому что она местных «мамбетами» назвала. Родину защищать. А копаться в той грязи, которая сейчас происходит в ЮКО, никому не хочется.
Эту ситуацию надо раскачать, ребята. Обязательно надо. Такие вещи надо гасить в зародыше. Не надо думать, что они нас не касаются – когда они коснутся, будет уже очень поздно. Никто из нас, родителей, не захочет иметь дела с последствиями такой ситуации. Никто и никогда. Надо устранять причины. А причины – в бездействии, коррупции и круговой поруке органов власти, которые должны эту проблему решать.
В первую очередь, НУЖНА НЕЗАВИСИМАЯ ПРОВЕРКА ЭТИХ ФАКТОВ. Пишу об этом большими буквами, потому что местные органы уже отчитались, что насилия не было (как это они, интересно, определили спустя полгода?). И нужна проверка не только факта изнасилования, но и факта укрытия преступления местными правоохранительными органами. Это равнозначно важные факты. Пока их проверяют только местные правоохранительные органы, которым, к сожалению, веры нет. И если они подтвердятся - необходимо привлечь к ответственности инспектора по делам несовершеннолетних, директоров и заместителей директоров школ № 73 и 74 села Абай Сарыагашского района ЮКО, а также руководство местного УВД и прокуратуры. Я бы, ей-богу, привлек за пособничество, потому что если ты в своем районе несколько месяцев подряд позволяешь группе ублюдков насиловать ребенка – это пособничество. Но это уж как получится с квалификацией.
И еще одно у меня предложение. Я уже минимум в сотый раз читаю о том, что сотрудники органов внутренних дел просят потерпевших забирать заявления. По разным делам, иногда резонансным, иногда не очень. Причина проста - искать не хотят, работать. Так вот, в Уголовном кодексе есть статья 363-1, "Укрытие преступления", которая относится как раз к таким случаям. Иными словами, если вас уговаривают забрать заявление - это само по себе преступление. Многие не в курсе, да. Такие факты надо фиксировать, и обращаться с заявлениями".
Ержан Есимханов, юрист
Источник: facebook
Типичный ЮКО...
Я вам хочу рассказать одну историю. Обычную, в общем-то, историю для нашей страны. Настолько обычную, что вы можете даже не обратить на нее внимания, и пройти мимо. Тем более, что сегодня суббота, и у вас наверняка много важных и приятных дел.
Жила-была одна девушка. Звали ее Валерия Калугина. Вам ни о чем не говорит это имя? Неудивительно, это была совсем молодая девушка. Она жила в маленьком поселке Таукент Южно-Казахстанской области. Это была умная, красивая и очень упорная девушка. Только очень умная и упорная девушка могла из поселка Таукент пройти отбор по программе "Болашак" и уехать учиться в университет Торонто. Я знаю, о чем говорю - для того, чтобы из маленького поселка в ЮКО добраться до университета Торонто, нужно огромное упорство и очень светлая голова. Родители этой девушки - а она была единственным ребенком в семье - наверняка очень ей гордились.
Вам, наверное, интересно, почему я все пишу в прошедшем времени - была, жила, гордились? А вы сейчас все поймете.
13 июня Валерия официально окончила университет Торонто и вернулась на родину, полная планов на новую, яркую жизнь. А 28 августа того же года ее насмерть сбила машина, за рулем которой был пьяный мужчина без прав, который выехал на встречную полосу.
Вы что-нибудь слышали об этом случае? Не думаю. Я же говорю, это обычная для Казахстана история, таких тысячи. Тем более, что поселок Таукент - это не Алматы и не Астана, ему не обеспечено внимание СМИ, о нем не пишут блогеры и журналисты. А то, что там тоже люди живут, и неплохие люди - ну, это не очень и важно, да?
А сейчас мужчину, который сбил Валерию, судят. Суд проходит в городе Каратау - тоже не центр вселенной, правда ведь? Я там в детстве часто бывал, очень тихий город, на самом деле. И город тихий, и суд проходит тихо и незаметно. И сторона обвинения просит дать мужчине, который в пьяном виде без прав насмерть сбил молодую девушку... 3 года условно. Мотивируя это, в числе прочего, тем, что у мужчины двое несовершеннолетних детей и старая мать.
А теперь лирическое отступление. Я работаю юристом в этой стране уже 14 лет, и в законодательстве, в принципе, ориентируюсь вполне прилично. Поэтому я искренне удивляюсь, как это я умудрился проглядеть такое нововведение в правилах дорожного движения, которое позволяет тебе водить пьяным и без прав, если у тебя старая мать и двое несовершеннолетних детей. И которое уменьшает степень твоей вины, если ты при этом кого-то собьешь, причем насмерть. Возможно, сторона обвинения по делу Валерии Калугиной где-то в законодательстве такую норму нашла, и именно поэтому предлагает дать мужчине три года условно. Потому что никакого другого объяснения столь мягкому наказанию у меня нет.
Как я узнал об этой истории? Мне написали ее друзья, просто написали в личку здесь, на Фейсбуке, попросили помочь. Не знаю, почему именно мне, но получилось как получилось. Все факты, приведенные выше, взяты из нашей переписки. Я не знал Валерию, не знаю ее друзей, и в изложении фактов целиком и полностью полагаюсь на их слова. Именно поэтому я не призываю никого наказать и линчевать, и никого не обвиняю в коррупции и предвзятости. Я не видел материалы дела, не был в суде, не слышал, что говорят представители сторон, и без этого не могу что-то утверждать в принципе.
Но и просто проигнорировать эту ситуацию я тоже уже не могу. Поэтому единственная цель этого поста - чтобы на дело обратили внимание, и чтобы в ситуации разобрались по закону. Чтобы о ней написали журналисты и блогеры, которые есть у меня в друзьях. Чтобы ее взяли на контроль представители Генеральной прокуратуры, которые тоже есть у меня в друзьях. Повторяю, единственная цель этого поста - чтобы в ситуации разобрались, и чтобы все было по закону. Потому что иначе есть вероятность, что в маленьком тихом городе Каратау тихо и незаметно уйдет от ответственности человек, который не должен был от нее уйти. И что в маленьком тихом поселке Таукент останутся жить с ощущением колоссальной несправедливости двое людей, которые потеряли своего единственного ребенка и не добились справедливого наказания для того, по чьей вине это случилось.
(с) Yerzhan Yessimkhanov
В Южно-Казахстанской области готовятся сообщить сотне детей страшный диагноз
В Южно-Казахстанской области готовятся к тому, чтобы сообщить сотне детей о том, что они ВИЧ-инфицированы, сообщает Otyrar.kz. В конце этого года и в следующем году 102 ребенка узнают о своем статусе.
Как отмечается, многие из них родились в 2004-2005 годах. Это дети, которые были заражены ВИЧ по вине врачей в больнице Шымкента в 2006 году. Наступил момент, когда им надо сообщить об их диагнозе. В Казахстане о ВИЧ-инфицировании ребенку рассказывают в 11-12 лет. Такой возрастной порог утвержден.
По данным издания, родители боятся сообщать детям об их болезни. Многие из них на протяжении долгих лет говорят детям, что они пьют витамины, вместо них дают ребенку специальные препараты.
Психолог шымкентского реабилитационного центра "Мать и дитя" Улбосын Абдраимова считает правильным, когда ВИЧ-инфицированный ребенок узнает о своем диагнозе в 11-12 лет. Ребенку это легче дается, если об этом станет известно в переходный период, он может замкнуться, говорит она. "Многие родители при сообщении ребенку о болезни не присутствуют. Боятся проявления своих эмоций. К примеру, ребенок может тяжело воспринять, если при сообщении диагноза родители станут плакать. Поэтому с ребенком остаются только специалисты, без лишних слов, доступно доводят все до ребенка. В возрасте 11-12 лет ребенок не все поймет. Многие не знают о своей болезни. После полученного объяснения они начинают ответственно относиться к своему здоровью. Затем мы с соблюдением принципа абсолютного равенства даем детям встретиться, работаем с ними в течение года. Ждем, пока они все поймут и привыкнут", - поясняет специалист.
Психолог говорит, что родителям, которые давно знают о болезни, также приходится тяжело во время сообщения ребенку о болезни. "Они хотят защитить ребенка. Хотят, чтобы у них было детство и о болезни узнали позже. Родители все еще живут в страхе. Боятся, что они могут быть изолированы. Они долго думают, советуются. Поэтому перед тем, как сообщать, с родителей в обязательном порядке берут расписку. С детьми, кто позже узнал о болезни, мы работаем не год, а на протяжении трех лет. У нас был такой опыт", - рассказала изданию Абдраимова.
По словам психолога, реабилитационный центр до этого года о диагнозе сообщал лишь трем-четырем детям в год. В этом году о диагнозе услышали 59 детей. "Мы опасаемся, что у нас не хватит времени и возможности сообщить о диагнозе более 100 детям. Не сообщать также нельзя - возраст уже подошел. Каждому ребенку нужно уделить время и внимание. Также нужны деньги для проведения групповой работы с детьми. Это - большая проблема. Прежде такой проблемы не было. Специального проекта нет. Нужен социальный проект. Сообщение о диагнозе в этом возрасте далось бы легче", - добавила она.
Специалисты сообщили изданию, что о необходимости подобного проекта они неоднократно сообщали в Министерство здравоохранения и социального развития, но решение не было принято. Тем временем руководитель отдела Управления координации занятости и социальных программ ЮКО Жанар Кеуенова заявила, что у них "нет средств для такого проекта". "Нужно посмотреть, что за проект. Соответствует он нашей программе или нет. К нам пока такой проект не поступал", - сказала она.
Для сравнения, в России детям о диагнозе сообщают в 7-8 лет, в Казахстане - в 11-12 лет. Напомним, из-за халатности врачей в 2005-2006 годы в Шымкенте произошло массовое заражение детей ВИЧ. Им уже исполнилось 11-12 лет и им нужна специальная подготовка для проведения работы по сообщению диагноза. Специалисты утверждают, что "к своему диагнозу ребенок привыкает в течение года и на протяжении всего этого времени очень важно оказывать поддержку".
По данным центра "Мать и дитя" на ноябрь 2016 года, в ЮКО на учете стоит 224 ребенка с ВИЧ в возрасте до 15 лет, в том числе восемь детей, зараженных ВИЧ в этом году, и восемь детей в прошлом году. Из 224 детей 212 – дети в возрасте 5-15 лет.
Подробнее: https://tengrinews.kz/kazakhstan_news/v-yuko-gotovyatsya-soo...
В Южном Казахстане своя атмосфера.
В Южно-Казахстанской области во время мероприятия в зоне отдыха «Золотой пляж» огрели бутылкой 39 летнего районного акима Армана Аббдулаева. Аким = Мэр.
Как утверждает акимат ЮКО - "аким совсем невиновный был."
В ходе посиделки между главой района и местным предпринимателем по имени Гани вспыхнула ссора. Не долго думая, последний схватил бутылку со стола и огрел ей ставшего вдруг ненавистным акима района. Арман Абдуллаев получил рассечение брови. На лбу чиновника пришлось даже накладывать швы.
Целых десять дней понадобилось главе района, чтобы прийти в себя, собраться с духом и заявить о произошедшем в полицию. По нашим данным, уголовное дело взяла под контроль Генеральная прокуратура.
пруф. http://www.zakon.kz/4819160-v-juko-izbili-rajjonnogo-akima.h...
Эскадрилья села Георгиевка
Звонок из Омска (Россия) от бывшего земляка В. Сорокина: «Не понимаю, почему все лавры славы о летчиках Чугуевской авиашколы отдают Чимкенту и другим населенным пунктам области? Не упоминают Георгиевку (Коксаек) Ленгерского района, откуда я родом. Здесь тоже стояла авиаэскадрилья, сюда приезжал трижды Герой Советского Союза И. Кожедуб за пополнением для фронта - в селе готовили летчиков-истребителей. Расскажите об этом подробно».
Задача оказалась не из легких. Уже существует стереотип: эскадрильи размещались в Чимкенте, Манкенте, Туркестане, Сайраме и в селе Головачевка Джамбулской области. Но после звонка В. Сорокина, вдохновившего на поиски новых сведений о курсантах Чугуевской авиашколы, архивы и свидетели дорисовали картину пребывания в Южном Казахстане военной авиационной школы, подготовившей за три с половиной года 2515 летчиков-истребителей, из которых 160 стали Героями Советского Союза, а И. Кожедуб, бывший инструктор, трижды.
Авиашкола покинула Чимкент 13 мая 1945 года, возвращаясь к месту своей прежней дислокации - в г. Чугуев Харьковской области Украины.
…В сентябре сорок первого она получила приказ об эвакуации в Южный Казахстан. Кто-то добирался на самолетах, кто-то - на поезде вместе с разобранными бортами. Но уже в конце октября самолеты были собраны и начались учебные занятия.
Семь эскадрилий находились в радиусе 150 км от Чимкента. К уже перечисленным населенным пунктам, где дислоцировались подразделения, стоит добавить еще два. Одна из эскадрилий была на станции Бадам. По воспоминаниям летчика-инструктора П. Щербины, было ясно, в каких жестких условиях готовили летчиков для фронта: «Поселок был из глинобитных домов. Нас разместили в палатках и сараях местных жителей. Наступила зима, стало очень холодно.
Днем к холоду добавлялась мелкая пыль, ночью - масса всевозможных живых мерзостей от фаланги до змей, не дававших покоя и мешавших нормальному отдыху».
Однако сложные условия проживания не мешали готовить для фронта летчиков-истребителей. В конце 1941 года на вооружение поступили «ЛаГГ-3», одноместные истребители, но опыта обучения на них не было. Тогда инструкторы разработали методику подготовки на самолетах «Ути-4», названных в народе «уточками». В сорок втором школа получила задание подготовить два отряда летчиков для самолетов «ЛаГГ-3» и «Як-7», с чем благополучно справилась. И это несмотря на то, что из-за жары у двигателей не хватало тяги. Но местные умельцы нашли выход из положения.
В лучших условиях жили будущие пилоты в селе Георгиевка. Вот что рассказывает учитель-пенсионер М. Аблязин, усердно вычерчивая мне на листе бумаги места расположения учебного корпуса, клуба, где жили курсанты, домика для командования, пустыря для учебных самолетов: - В тридцать девятом отца расстреляли, и мама, Фахира Загидулаевна, из страха потерять меня все время держала возле себя в клубе, где она работала, поэтому я с утра до вечера крутился возле летчиков, мечтая, что когда-нибудь сам поднимусь в небо за штурвалом самолета. Курсанты меня подкармливали, это были очень хорошие ребята, что меня все больше и больше укрепляло в мысли, что пилот - самая лучшая профессия. Уже после войны я сбежал от мамы в Москву, чтобы выучиться на летчика, но в Туркестане меня сняли с поезда. Тем не менее в армии я все-таки служил в авиадивизии. Сейчас стыдно вспоминать, но в Георгиевке, пользуясь тем, что курсанты меня пускали везде и хорошо относились, я свинтил с одного самолета часы, которые исправно работали до 1979 года, - говорит М. Аблязин. И, продолжая рассказ о военном времени, показывает мне старую фотографию клуба, которого уже нет. - На сцене за занавесом стояли двухъярусные кровати, где жили курсанты. Такие же кровати были и в фойе. Командный состав жил в домике возле православного храма. Командиром эскадрильи был А. Габелко
Старший лейтенант А. Габелко еще перед войной был назначен руководителем учебно-тренировочного отряда. Это был молодой, но опытный пилот, которому пригодились знания инструктора. По рассказам М. Аблязина, в Георгиевке Габелко возглавил эскадрилью. Аэродром находился в селе Галкино, рядом с Георгиевкой, откуда взлетали самолеты. А местные пацаны, расположившись на холме, который и сейчас виден из дома Аблязиных, наблюдали за их полетом.
Уже в декабре 1941 года Чугуевская авиашкола отправила на фронт 680 летчиков. Был сформирован 728-ой истребительно-авиационный полк, которому придали 22 самолета «И-16». Командиром стал И. Осмаков, военный летчик, за плечами которого была Испания. В боевых сражениях полк участвовал с января 1942 года на Северо-Западном фронте. Летчики полка овеяли себя славой. Воспитаннику Чугуевской авиашколы А. Выборнову из этого полка было присвоено звание Героя Советского Союза. За войну 728-ой стал Шумско-Кременецким Краснознаменным авиаполком, в названии которого обозначены населенные пункты, освобожденные им.
- Во время пребывания эскадрильи в Георгиевке случались трагедии, - говорит Михаил Ахметжанович. - Разбились три самолета с летчиками. Два - в балках, третий врезался в скалу в районе Бургулюка. Погибших хоронили с почестями на местном кладбище.
Но, видимо, следов на погосте уже не было, этим я объяснила бы появление в 1985 году в Георгиевской средней школе экспедиционного отряда № 3263, которому было дано задание найти могилы пилотов Чугуевской авиашколы, погибших во время учебных занятий в Георгиевке. Полагаю, что задание оказалось невыполнимым, поэтому поисковики пошли к тем, кто помнил военные годы, мог рассказать о пребывании в селе чугуевской эскадрильи. В. Пастарнак помнил немногое, но назвал имена погибших: старший лейтенант Н. Коломинц, рядовые Н. Прокопенко и С. Беликов. В. Пастарнак, говорят в селе, работал в эскадрилье водителем.
- О погибших летчиках нам, девчонкам, поведала тетя Дуся Алишева, а мы, слушая ее рассказ, рыдали, жалея молодых ребят, - говорит жительница Коксайека Т. Морозова. - Когда-то местные жители прибирали места захоронения, это были простые холмики. Однажды, когда на могиле бывшего партийного работника поставили новый памятник, мы забрали старый, с красной звездой, и с тетей Дусей перенесли на могилу одного из летчиков. Тетя Дуся сделала черной краской надпись, чтобы знали, кто здесь похоронен.
Юлия, дочь Т. Морозовой, замужем за внуком В. Пастарнака, участника войны. В Чугуевской авиашколе дед мужа служил с 1943 года.
Были ли среди курсантов военной авиашколы и другие местные жители? Вот что в 1985 году в районной газете «Путь Ильича» написала Г. Балтабаева, председатель экспедиционного отряда № 3263: «Ответ дала Анна Алексеевна Трабун, уроженка села (до войны она работала в райкоме комсомола, в войну - в военкомате), назвав имена Василия Петровича Пастарнака и Николая Кузьмича Десятова, живущих в Георгиевке... Десятов родился в 1921 году в городе Самаре, в семье рабочего... В 1937 году окончил семилетку, затем работал сварщиком. В 1940 году его призвали на действительную службу в армию... Через некоторое время он попал в Чугуевское училище... Когда началась война, он был курсантом, переехав в село Георгиевка. Все курсанты проходили ускоренное обучение. На фронте не хватало летчиков и механиков. Прямо с аэродрома, расположенного в селе Галкино, улетали самолеты на фронт...»
На месте бывшего корпуса, где жили и учились курсанты, построили новую школу «Коксайек», во дворе открыли стелу. На розовом граните очерчены три самолета, уходящие в небо и оставляющие светлый след.
Не знаю, подразумевались ли в этой графике три летчика, погибших во время учений, или же в памятной стеле заложен иной, более широкий, смысл.
Заместитель акима сельского округа Коксайек С. Тажиев говорит о том, что годы не смогли стереть из памяти людей тех, кто в южноказахстанском селе готовил себя к схватке с врагом. Да, не все сохранилось, но решено, пусть спустя много десятилетий, увековечить одну из страниц Великой Отчественной войны, в которой отмечено старинное село Георгиевка.
Памятная стела установлена во дворе начальной школы. И значит, юное поколение пронесет с собой через годы горделивое чувство за тех, кто отстоял свободу.
Статья в газете:http://www.yujanka.kz/news/detail/5237
P.S. Это мое родное село, где я вырос. Хотел показать как много судеб задела - страшная война.