«...пожалуй, ничего нет более удивительного и более далекого от требований общего блага, нежели то, когда какое-то немецкое государство обособляется вместе со своими научными образовательными учреждениями. Напротив, нигде, кроме научного дела, так глубоко не проявляется сообщество, в котором должны состоять такие государства; и если естественное направление окажется таким, что и государства эти соберутся в единство соразмерно возрастающему единству их языка, то в чем бы могло состоять более легкое, надежное и естественное предуготавливающее средство, как ни в научной области, которая пребывает в таком равном взаимодействии, как государством, так и с языком, что могло бы послужить началом для учреждения самого многостороннего, самого верного,и лишенного всякой зависти сообщества, благодаря которому яснее всего проявилось бы внутреннее единство внешним образом разделенного? [...]
И все-таки мало кто из наших отечественных правительств удержался от совершения всевозможных ошибок в этом направлении; но вместо того, чтобы каждое из них холило бы и лелеяло у себя все, что только возможно, а правительство и народ повсеместно наслаждались бы и пользовались сообща, радостно и гордо всем тем, что образуется где-то в пределах немецкого отечества, верх берут - чем дальше, тем больше - две противоположные этому меры. Так, некоторые правительства состязаются друг с другом в том, чтобы все подвластные им образовательные учреждения превратить в сосредоточие всех научных сношений по всей Германии, озаботившись тем, как бы прельстить к себе всё, отмеченное наукой, пусть даже это и обеднит другие государства. Если бы только это было подлинное состязание, то не отставали бы даже от того, что было бы совсем несложно осуществить!
Если бы только при этом проявлялась добрая воля к сотрудничеству с меньшими государствами, не способными к великим свершениям, к поддержке их учреждений и совместному вознаграждению их талантов, то не было бы тогда и серьезных возражений. Но первое их намерение проявляется как раз в том, что в удовлетворении своих научных потребностей всякое государство желает обособиться от всякого другого, между тем как подлинной независимости здесь можно достичь лишь в том случае, если каждое из них пропорционально и в полной мере вносит свой вклад в сохранение и умножение общественного блага, все остальное же есть лишь надменное и порочное бахвальство.
Ведь и через духовное превосходство жаждут стяжать государству больше мощи и уважения за пределами его собственной области. И пусть это есть самый мирный и прекрасный вид завоевания, все-таки и оно с легкостью подвергает науку той опасности, когда одни лишь деньги прельщают ученого мужа. И если эти завоевания проводятся несоразмерно естественной значимости государства или в мелочном стиле, то выглядит это все потешно и болезненно.
Другая мера - это те преграды для науки, что возводятся правительствами для ограничения или прекращения научных сношений с заграницей и препятствования их гражданам- в том виде, как им желательно, - участвовать в научных предприятиях соседних государств. И если происходит это в государствах, находящихся под властью церкви, что до недавнего времени имело место в большей части католической Германии, то это, к несчастью, еще раз доказывает их мрачное состояние. Если же на возведение такой преграды решается государство незначительное и окруженное более могущественными соседями, ощущающее, что следует напрячь все силы и употребить все средства к возможно долгому утверждению своей независимости от прочих, - то лишь достойны сожаления столь великие просчеты в столь похвальных намерениях, ибо духовная ограниченность, следующая из этого обособления, никогда не сможет ни укрепить, ни преумножить независимость. [...]
Государственные мужи, также и те из них, кто больше других способствует благоденствию общества, видятся себе самим и другим скорее похожими на людей искусства, нежели на тех, кто научно подходит к делу: руководят государством, праведно карают, нащупывают справедливое, порождают они неосознанное и придают ему облик умелой рукой, как и всякий художник, по-своему, согласно укорененному в них прообразу. Это можно легко понять и искренне превозносить, вот и властвуют они не как знающие.
Но то, что это художественное чувство в наибольшей и точнейшей степени и разовьется у тех, кто либо сам умеет научно рассматривать факты и опыт, или, по меньшей мере, использует их в изложениях тех, кто поставил это себе своей конечной целью; и то, что государственному мужу, как и всякому, кому в порождении им чего-то художественного, приходится ради своих искусств непосредственно или опосредованно черпать и из сокровищницы науки, и он, безусловно, в свою очередь обогащает себя через свои труды; и то, что подлинные улучшения во всех отраслях государственного управления могут проводиться и развиваться с большей надежностью, если властвующие и, насколько это возможно, подвластные, правильно понимают как подлинную идею государства вообще, так и идею этого конкретного государства, и способны применить их с осознанием общих примеров по всей области истории; и то, что, следовательно, поистине любыми способами следует знать, в каких случаях имеет место хорошее управление, - всё это надлежит признавать хотя бы потому, что опыт показывает, что если в какой-либо области отдаляются от этого понимания, в ней либо возникает состояние смятения и анархии, как это - помимо прочих царств - имело место в бывшей Польше, которая при обладании большим объемом сведений почти не имела наук, либо утверждается кастовый порядок, скудная эмпирия, жестко и боязливо приковывающая себя к традиции, в очевидной несоразмерности со всеми остальными лучше управляемыми и поэтому поступательно развивающимися отраслями.
Однако именно это как раз чаще всего и отказываются признавать, но, напротив, ненавидят и страшатся того влияния, которое наука стремится оказывать на государство. Государство в этом случае естественным образом озабочено лишь непосредственным использованием сведений. Оно старается благоприятствовать пространному ознакомлению с фактами, явлениями и успехами всякого рода и направлять на них научные учреждения, вбирая их внутрь себя.
Напротив же, тем, кто свободно объединились ради целей науки, важно нечто совершенно иное, а не только массивы сведений. То, что их объединяет, есть сознание необходимого единства всякого знания: о законах и условиях его возникновения, о его форме и проявлении, благодаря чему, собственно, и превращается в знание всякое восприятие и всякая мысль.
И больше всего пытаются они пробудить и распространить именно это сознание, благодаря которому во всех сведениях и во всяком их преумножении только и можно получить истину и достоверность. Поэтому, обладая лишь незначительной суммой сведений, трудятся они с прицелом на то, чтобы придавать им этот научный характер. Там, где опыту дано лишь скуднейшее о предмете, вовлекают они его в область науки, выискивают единство в том, из чего постигается все многообразное, стремятся усматривать целое во всяком отдельном, и всякое отдельное, в свою очередь, - лишь в рамках целого. Так, и всякого человека, образовывать которого пытаются они в подобном же духе, но лишь в незначительной степени этим вооруженного, подводят они к главному пункту научного единства и формы, обучают его видеть этим способом и отпускают его лишь после того, как укоренят в нем способность более глубокого всматривания в отдельное, ибо надлежит ему познавать все в более строгом смысле, а всякое иное накопление отдельных сведений было бы только лишенным достоверности блужданием на одном месте, мимолетная ценность которого состояла бы лишь в некотором улучшении управления.
Государство же, напротив, с легкостью ошибается в значении этого устремления, и чем громче эта спекуляция - так мы всегда будем называть то, что, основываясь на преимущественно научном рассмотрении, соотносится лишь с единством и общностной формой всякого знания, - и чем звучнее она себя проявляет, тем интенсивнее стремится государство ее ограничить и употребить все свое влияние, как благоприятствующее, так и препятствующее, к тому, чтобы способствовать поиску лишь реальных сведений, накоплению всего действительно выявленного, даже и вне всякого отношения к тому, несет ли оно на себе отпечаток науки или нет, к тому, чтобы придать этому видимость единственно подлинных плодов всех восходящих к познанию устремлений.
Научный союз должен неизменно стремиться идти своим курсом, и его более благородные члены жаждут по возможности трудиться ради независимости от государства - отчасти выводя их объединение из- под власти и установлений государства, отчасти пытаясь усиливать свое влияние на него.
Там, где это возможно, прививают они государству более достойный и более научный тип мышления; там же, где это невозможно, там стараются они, чем дольше, тем больше, утвердить по отношению к себе уважение и доверие. Однако чем крепче вплетены научно образованные люди в ткань государства - настолько, что политическое у них перевешивает научное, не доходящее до его ясного осознания, - тем скорее покоряются они этому политическому вмешательству; и чем теснее привязываются обе эти части друг к другу, тем сильнее изолируется эта часть некоторого более широкого национального научного союза от всех остальных, более твердо придерживающихся своеобычности собственных принципов, и низводится до употребления в качестве чисто государственного учреждения. Преимущественно там, где государство уже сплотило совокупную область языка в одно целое и приобрело, следовательно, большую мощь и блеск, это сражение обычно заканчивается не в пользу науки. Если же возникает желание признать некоторые преимущества и за состоянием противоположным, то, безусловно, весьма важно то, что государство хотя бы в этом отношении предоставляет науке большую свободу, пусть даже и исключительно ради самоукрашения при ее помощи.
Нам придется чаще возвращаться к тому, что лишь бегло намечено в этом изложении; ибо, упуская из виду эти выдающиеся моменты взаимовоздействия государства и науки, нет возможности постичь и судьбу внешних отношений последней или решить известную задачу прокладки путей установления надлежащей пропорции между государством и наукой.»
Шлейермахер Фридрих. Нечаянные мысли о духе немецких университетов (с приложением об одном из них – недавно учрежденном) / пер. с нем. и вступ. статья д.ф.н. А.Ю. Антоновского. — М.: Канон+ РООИ «Реабилитация», 2018. — 208 с. — (История философии в памятниках) — с. 55-64.
Пример прислал и оформил Трушинский Анатолий Игоревич.
Фрагмент текста цитируется согласно ГК РФ, Статья 1274. Свободное использование произведения в информационных, научных, учебных или культурных целях.
Если публикация Вас заинтересовала – поставьте лайк или напишите об этом комментарий внизу страницы.
Дополнительные материалы Двадцать факторов развития науки по Альфонсу Декандолю
Нерешенные вопросы управления наукой
Бюрократическая организация творчества — около 90 материалов по теме
+ см. термин Власти и исследования Творчества в 🔖 Словаре проекта VIKENT. RU
+ Плейлист из 16-ти видео: СТРАТЕГИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕКА: БАРЬЕРЫ и ОБМАНЫ
+ Ваши дополнительные возможности:Воскресным вечером 30 октября 2022 в 19:59 (мск) на ютуб-канале VIKENT.RU пройдет онлайн-лекция № 295:
МЕТОДИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ от 300 ЭВРИСТИК по И.Л. Викентьеву
Также идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям научной и творческой деятельности – на онлайн-консультацию третье воскресенье каждого месяца в 19:59 (мск). Это принципиально бесплатный формат.
Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/
Изображения в статье
Фридрих Шлейермахер — немецкий протестантский теолог и философ, основатель герменевтики как научной дисциплины. Один из авторов модели исследовательского университета / Public Domain & Photo by Jakob Braun on Unsplash
Photo by Jez Timms on Unsplash
Photo by Giammarco on Unsplash
Photo by J Ph on Unsplash
Photo by British Library on Unsplash
Photo by Henry Be on Unsplash