Эй, толстый! Четвертый глаз. 45-46 серии⁠⁠

45 серия

«Почему этот парень меня не догоняет?» – возмущенно подумала Катя. Ей казалось, что качок должен настичь ее, тем более, что и шла Катя не так, чтобы быстро. А догнав, сказать какой-нибудь решающий довод. С которым Катя согласится.

А так – придется идти в лагерь. Там у нас – неминуемая встреча с урлой. И еще это будет «королевская ночь» – последняя ночь смены, когда вожатые уже не властны над воспитанниками. Всю ночь будет шумно. А это значит, что никто не помешает Вовасию изнасиловать Катю.

Пиздец какой-то! Немедленно назад! К качку! Катя обернулась. Но молодой человек, звавший ее в ресторан, исчез. Вот так Катя и упустила свой шанс. Проебала и просрала. Потому что дура тупая.

***

В свой корпус Катя шла, как в могилу. На веранде стоял какой-то незнакомый, импозантный даже в шортах и в футболке, мужик с седым ежиком волос на голове.

«Вот же повезло кому-то!» – подумала Катя.
Обогнув мужика, она направилась к своей двери. Но импозантный гость вдруг улыбнулся ей и протянул букет роз.
– Пойдем со мной, Катя, – как-то невыносимо ласково сказал незнакомец.
Катя застеснялась и робко спросила:
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Так ты друга моего сегодня спасла, – сказал седой. – Мишку. Михал Юрьича, то есть.
– Да-да, – сказала Катя. – Только я сегодня уже виделась с другом вашего Михаила Юрьевича. И это были точно не вы.
– Так двое нас, друзей-то. Я – Антон, а то был Егор, наверное.
– А… Да-да, – сказала Катя.

Она припомнила, что молодой качок говорил, что придет на разборки с Вовасием с другом. Значит, их действительно двое. То есть, трое, конечно. С Михал Юрьевичем.
– Пошли, героиня, – сказал седой Антон. – Чествовать тебя будем.
«Да, – сказала себе Катя. – Лучше, конечно, ресторан и праздник, чем всю ночь трястись от страха. Но что про меня подумают бабы? А вдруг кто-то из них расскажет Сереже, что я в ресторан укатила с толстяком и его друзьями? Но я же ничего с ним не буду делать. Если трахаться полезет, я от него отделаюсь. Не о чем Сереже волноваться! Хотя это смотря кто и как ему расскажет. Вот же ж блядство! Бабы-то – заметят, что меня в столовке нет! Подумают: «Ага! Заблядовала!» Это потому что сами они такие, всех по себе мерят. Черт! Надо идти. Хотя бы в столовку. Отметиться перед бабьем! Блин! Что же делать?!»
– Нет, – сказала Катя. – Извините.
– Я-то, конечно, извиню, – сказал Антон. – Но я тебя не понимаю, Катя. Мы-то с Мишкой – друзья. Я и на помощь к нему приходил. А он это ценит. И отблагодарить может. Но я тебе скажу – я ни разу не видел, чтобы он так сильно был благодарен, вот как тебе. Он весь мир к твоим ногам бросить может. Я не шучу вообще никак.
– Он бабник, наверное! – догадалась Катя.
– Вообще не бабник!
– Вообще-вообще?
– Слушай, Катя! Я в первый раз вижу, чтобы человек так сильно сопротивлялся собственному счастью. Оно тебе прямо в руки падает, а ты все увернуться пытаешься. Пошли!
«Да! Конечно, да!» – подумала Катя.
Но вслух сказала:
– Нет.
– Все, я больше не буду тебя уговаривать, – чуть разозлившись, сказал Антон. – Но имей в виду, что те пацанчики обязательно к тебе придут. Злы они на тебя.
– А… Откуда вы знаете? – ужаснулась Катя.
– Так Егор же рассказал. Проблемы у тебя.
– Вы меня пугаете.
– Да ты сама себя пугаешь. Я не пойму, что вы за странный народ – женщины? Счастье к тебе пришло. Фактически волшебник в голубом вертолете. А ты от него шарахаешься. А к проблемам – радостно бежишь. Ты точно хорошо подумала?
Кате отчего-то стало стыдно.
– Да, – сказала она.
– И? – спросил Антон.
– Я остаюсь.
И тут Антон просто схватил Катю, перекинул ее худенькое тело через свое сильное и надежное плечо и пошел.
– Отпустите меня! Что вы делаете?! – возмущалась Катя.

Она даже колотила Антона по спине кулаками. Чуть-чуть щипалась. Но седовласый богатырь просто не обращал на ее сопротивление никакого внимания.

– Отпустите, я сама пойду! – заявила Катя.
– Иди! – Седой тут же опустил Катю на землю.
«А вот сейчас убегу!» – подумала Катя. Но не стала этого делать.

***

Хоть Катя и была готова к тому, что Михаил Юрьевич – мужчина не малогабаритный, все равно она испытала чувство, близкое к шоку.

Михаил Юрьевич был чудовищен. Просто невероятен! Охватить его всего взглядом зараз было нельзя.

«Боже! – подумала Катя. – Как только мужики его удержали? Мамочки!»
А еще Катя подумала: «Бедная его жена! Это как же она трахается с таким-то чудищем?! Разве это вообще возможно?»
– Здравствуй, Катя! – произнесло страшилище.

Благодаря этим словам Катя стала догадываться, где у Михаила Юрьевича голова. Точно! Вот же она, похожая на оплывший бесформенный гриб. Вон и волосы сверху. И очки! Михаил Юрьевич проявился, как скрытое изображение в магической картинке с двойным дном. Раз увидев, уже не понимаешь, как раньше-то ее можно было не заметить.

– Здравствуйте! – робко сказала Катя куда-то в сторону головы гигантского страшилища.
Звук ее голоса, как летающая фигня из «Звездных войн», бойко зашуршал по оврагам между горами жира.
– Спасибо тебе, Катя! – сказал гигант. – Я хочу отблагодарить тебя! И сделать этот вечер незабываемым.
«Да я его и так не забуду!» – подумала Катя. Но вслух этого говорить не стала.
– Я хочу пригласить тебя в ресторан! – протрубил своим органом речи этот монстр.
– Ну… приглашайте!
Улыбка была как затаившийся прыщ. Никак не хотела выдавливаться.
– Тут недалеко, – сказал Михаил Юрьевич. – Пойдем!

Он встал с каменной скамьи в тени пальм и очень осторожной, неловкой, качающейся походкой пошел вперед, показывая дорогу. Кате было и жалко его, но и смешно. Он так нелепо шел. И у него была такая громадная жопа, что Катю так и щекотал мелкий внутренний бес, так и подзуживал захихикать. Но Катя, как девушка вежливая, сдержалась.

Катя узнала место, куда ее вели. Это был какой-то запредельно дорогой армянский ресторан, куда никто из лагеря даже никогда и не заходил. Лишь время от времени гуляли в нем какие-то крутые и страшные мужики. Один раз, Катя сама видела, по мордасам друг друга во дворе били.

Двери ресторана были широки. В них легко бы прошли и три таких девушки, как Катя. А вот Михаил Юрьевич в них едва втиснулся. В течение нескольких секунд Катя думала, что он в дверях застрянет. Но нет! Каким-то непостижимым образом, надругавшись над законами физики, Михаил Юрьевич все же оказался внутри.

Их, оказывается, уже ждали. Огромный круглый стол ломился от яств. «Съешь меня!» – манили изысканные, казавшиеся прямо-таки драгоценными, салаты. «Выпей меня!» – соблазняло из ледяного ведрышка потное шампанское.

– Ай, проходите-проходите, дорогие гости! – бросился к вошедшим суетливый смуглый человек с длинной и кустистой бровью, которая словно разделяла его голову на две не очень равные части. – Садитесь, пожалуйста. Вы, барышня, на стульчик. Вы, ребята, – сказал он Егору и Антону, – вот, тоже на стульчики. А вы, дорогой мой, – обратился этот человек к Михаил Юрьевичу, присаживайтесь сюда вот. Специально для вас диванчик организовали. Кожаный, настоящий.

Михаил Юрьевич опасливо и фактически вслепую нырнул своей циклопической жопой в диван. Тот протестующе заскрипел, кожаная поверхность стала деформироваться. Поверхность дивана просела, казалось, до основания. И еще чудилось, что огромный этот диван сейчас просто схлопнется над головой Михаила Юрьевича.
Но обошлось.

– Кгхм-кгхм! – оглушительно прогрохотало в зале. Потом раздался визг.
Катя не успела испугаться – она поняла, что пронзительный вопль баньши издавал ненастроенный микрофон, в который со сцены ресторана начал говорить круглый ухоженный мужчина с благородной лысиной, по-гусарски подкрученными вверх усами и в красном, искрящемся какой-то новогодней мишурой пиджаке.

– Рад приветствовать вас, господа, и особенно вас, прекрасная дама! Как вас зовут?
– Катя.
– Замечательное благородное имя. Имя, которое носила императрица! Но я, Гоша Холодцов, весельчак и балагур, король вечеринок и душа компании, объявляю этот вечер открытым.

46 серия

Катя захлопала в ладоши. Михаил Юрьевич тоже пару раз сомкнул свои пухлые ладони, обозначая ленивые аплодисменты.

На сцене возникла какая-то заминка. Гоша Холодцов сунул голову за кулисы. Девушка отчетливо слышала, как он драматическим шепотом произнес:
– Катя! Ее зовут Катя!
Гоша вернулся к краю сцены и провозгласил:
– Мы рады приветствовать нашу прекрасную даму, Екатерину! И сейчас будет песня, которая посвящается лично ей.

На сцену вышли живописные казаки. Полные женщины в сарафанах, усатые мужики в папахах. Выйдя на сцену, казаки грянули:
– Черногла-азая каза-ачка Подковала мне коня. Серебром с меня спроси-ила, Хвост недорого ценя!

Михаил Юрьевич махнул пухлой ладонью, и официант, безошибочно прочитав мысли толстяка, открыл шампанское. Из горлышка, как из пистолета, заструился легкий дымок. Бокалы заискрились.

– За прекрасную даму, которая сумела справиться с безнадежной проблемой, – произнес Михаил Юрьевич.
Странным образом, когда он взял слово, казаки не смолкли, но стали петь на несколько децибел потише.
– Этой прекрасной даме я обязан жизнью, – говорил Михаил Юрьевич. – Я рад поднять этот бокал. За тебя, Катя!
Все чокнулись.
– Лай! Лай-лай! Лай-лай-лай, лай-лай-лай-лай! – грянули казаки. – «Катя-Катя», напева-ют мне подковы скакуна.
«А! Какого черта! – подумала Катя. – Все равно за пьянку выгоняют. Так хоть шампанским напоследок накидаюсь, чтобы поддержать реноме. Да еще и культурно, под музыку».
Шампанское казалось жидким золотом. И на вкус оно было как золото.
– Кушай, Катя! – ласково сказал Антон. – Иначе опьянеешь быстро. Шампанское – напиток хитрый. Давай я за тобой поухаживаю?

Он взял Катину тарелку и стал накладывать салаты, какие-то незнакомые вкусняшки на зубочистках из лозы, корзиночки с салатом, рыбу, колбасу, мясо. Тарелка вскоре заполнилась вкусностями, но они были лишь малой толикой того великолепия, что царило на столе.

А Михаил Юрьевич вдруг начал есть. Катя, как воспитанная девушка, пыталась делать вид, что ничего не происходит, но была под впечатлением. Потому что спасенный ею очень толстый человек ел в промышленных масштабах. Он не откусывал, он загружал себе в тоннель рта огромные пласты еды. Это был плавный и монотонный процесс.

Принесли горячее – соблазнительнейшие стейки с золотистой корочкой.
– Я больше не могу, – сказала Катя.
– Не торопись, – сказал ей Егор. – Сидим хорошо. Спешить некуда.

На сцене тем временем сменяли друг друга артисты. Вышла скрипачка и исполнила задорную цыганочку. Ей на смену появился баянист, отжаривший «Смуглянку».

Катя справилась со стейком. «Все, – поняла она. – Я набита под завязку. Теперь в меня не влезет даже хлебная крошка».

Но принесли потрясающую воображение, благоухающую жареную дичь. И Катя, хоть и объелась, накинулась на нее с новыми силами. Открылось второе дыхание.

На сцену тем временем вышел ансамбль черкесского танца. Потом веселые греки, обнявшись, плясали сиртаки.

Потом появились немолодые рокеры – с седыми длинными патлами.
– И снится нам не ро-кот космодро-о-ома! – сразу энергично исполнили они.

Катя встала и начала плясать. Пока она плясала, она заметила, что Михаил Юрьевич смотрит на нее восхищенным взглядом.

Потом вышли какие-то африканцы в блестящих костюмах и стали отжаривать под фонограмму «Бони М». Катя прыгала с ними в такт.

У входа, заметила она, что-то происходило. Егор и Антон выпихивали кого-то из ресторана, а этот кто-то вопил, неразборчиво матерился и чего-то требовал.Смутьяна очень технично вывели на улицу Егор и Антон. Что они там делали, Катя не знала. Она очень быстро про них забыла, погрузившись в ритмичный танец.

Потом Кате захотелось покурить. Вообще-то она скрывала то, что курит. Но сейчас она немножко напилась и решила: «Будь, что будет!» Она решила выйти на улицу, охладить потное тело и стрельнуть у кого-нибудь сигарету.

– Я пойду, воздухом подышу, – сказала она Михаилу Юрьевичу.
Тот закивал в ответ всеми своими семью или восемью подбородками.
Катя прошла через двери. И вдруг остановилась. На улице, прямо у входа, кто-то разговаривал.
– Ну, и чем ты думал, когда малолеткам стрелку забивал? – Катя узнала голос Антона. – Кто Глебыча будет охранять?
– Да не бзди, Антоха! – Это уже был голос Егора. – Я их сам раскидаю.
– Их минимум трое, на секундочку, а ты пригазованный.
– Да то хуйня, Антох! Глебыча бросать нельзя.
«Какой еще Глебыч? – подумала Катя. – Он же Юрьевич!»
– Хорошо. Если не появляешься к утру, отправлюсь на поиски.
– Да, Антон.
– Но не создавай внештат.
– Не, Антох!
«Это Егор идет биться с Вовасием и его бандой! – поняла Катя. – А я уже и забыла!»

Курить она передумала. Ребята могли подумать, что она подслушивала.
Она свернула в туалет. Там умыла лицо и чуть-чуть протрезвела. Ну, или так ей показалось.

Когда вернулась, Антон и Егор сидели за столом, как ни в чем не бывало. А потом концерт кончился. И в ресторане повисла тишина.

– Ну, Катя, – вдруг сказал Михаил Юрьевич, – настало время решить твою проблему.
– А вы волшебник? – хихикнула Катя.
– Можно сказать и так. Что тебя сейчас волнует больше всего?
– Ничего, – ответила Катя.
– А что за проблемы у тебя с мелкими бандитами? – спросил Михаил Юрьевич.
– Ой, не хочу про это рассказывать.
– Давай, Катюш, не стесняйся. Все свои. Все добра тебе желают.

И Катю вдруг как прорвало. Она рассказывала, сама заводилась от своего рассказа. Припомнила все. И как ее подставили, и как сняли с практики, и как начальница – мамочка Вовасия – решила практику Кате не ставить.

– Мда, – сказал Михаил Юрьевич. Посмотрел почему-то на Егора.
– Решим, Миша, – сказал Егор. – Все решаемо. Знаю как.
Антон кивнул.
– Давайте выпьем, чтобы Катя забыла свои проблемы, – предложил Михаил Юрьевич.
– Да разве это возможно? – удивилась Катя.
Проблемы в ее жизни всегда были тяжелыми, несдвигаемыми и нерешаемыми. А тут – забыть?
– Забудь-забудь, – сказал Михаил Юрьевич.
Бокалы волшебно звякнули.

***

Дальнейшее Катя помнила уже смутно. Она выпила еще.
Куда-то незаметно пропал Егор. Неужели пошел бить морды гопникам?
– Ты смогла бы полюбить меня? – вообще Михаил Юрьевич много чего говорил, но Катя запомнила только этот вопрос.
– Смогла бы! – дерзко отвечала Катя.
Шампанское кружило ей голову, хотелось пуститься во все тяжкие. Она и пустилась. Потому что следующее воспоминание уже представало в интерьере гостиничного номера.

На огромной постели лежал на спине голый Михаил Юрьевич. Весь свет выключили. Потому что при свете на этого голого толстяка, наверное, было невозможно смотреть.

Михаил Юрьевич лежал на спине. А Катя погружала руки в складки под его невероятных размеров брюхом. Она искала хуй. А тот – никак не находился.

– По-моему, ты не там ищешь! – сказал Михаил Юрьевич. – Попробуй в соседней складке.
– Здесь? – Катя запустила руку в более нижнюю складку. Рука ушла по локоть, но дна не достигла. – Здесь ничего нет!
– А рядом попробуй?
– Да это вообще жопа!
– Нет! – сказал Михаил Юрьевич. – Жопа – это вообще еще ниже. А то, что ты ищешь, наверное, здесь.
– Тут? – Катя нырнула рукой в новую чудовищную складку тела.

И тут что-то произошло. Всю дорогу Катя слышала какой-то скрип. А сейчас он стал более, чем отчетливым, более громким, перешел в треск. А в следующее мгновение и она, и огромный Михаил Юрьевич куда-то полетели.
«Мы падаем!» – подумала Катя. Она была совершенно уверена, что они проломили пол второго этажа.
Раздался глухой удар. Титаническое ложе рухнуло на пол.
– Блядь, – сказал Михаил Юрьевич.
– Ты кого блядью назвал? – обиделась Катя. Как-то, во время очередного провала в памяти, они успели перейти на «ты».
– Я не про тебя, – возразил Михаил Юрьевич.
А Катю словно водой холодной окатило. «Что я здесь делаю?» – подумала она. Чужой номер. Голый толстяк. Она ищет хуй. Что это за позор-то? И в довершение всего – обрушившаяся кровать. Мамочки! Стыдобища-то какая!
Катя решительно встала и принялась одеваться.
– Ты куда? – спросил Михаил Юрьевич.
– Все, – сказала Катя. – До свидания. Все это было зря.
– Нет, Катя, подожди!
– Да иди ты нахуй, Михаил Юрьевич! – сказала девушка. – Или Глебович, кто тебя разберет?
– Что? Что ты сказала?
– Забей, – ответила Катя.

***

На улице уже был рассвет. Катя, пошатываясь, шла в лагерь. Поспать-то, наверное, не удастся. Скоро уже подъем.
Душу выедал тяжелый, горький стыд. Хоть бы Сережка про этот позор никогда не узнал! Ветер холодил и высушивал слезы на лице.

Продолжение следует…