Навий день⁠⁠

История на конкурс Конкурс для авторов страшных историй от сообщества CreepyStory, с призом за 1 место. Тема на февраль

Ели качали колючими лапами и шептали: “ Сыщешшшь, не сыщешшшь... Сыщешь, не сыыщешшшь...”, хлестали по лицу, не пуская в чащу леса. Ноги вязли в талом снегу, цеплялись за торчавшие ветви поваленных деревьев. Я падал и вставал, шел, рыская глазами по подлеску, надеясь усмотреть фиолетовую курточку или красные сапожки.

Дочка Савкиных пропала.

Вчера еще в нашей деревне все было тихо, мирно, жизнь текла своим чередом. А сегодня - весь народ на нервах. Многие даже с работы отпросились, чтоб пойти на поиски. Женщины стояли стайкой у продуктового и обсуждали нерадивую мать. Как можно было отпустить девочку гулять поздно вечером? Все же знают, что уже срок подходит, 1 марта на дворе, Навий день.

Я прошел мимо них в магазин, краем уха прислушиваясь. Наташка Дымиха, дородная тетка в зеленом стеганом пальто орала громче всех. Какая Светка Савкина рохля, всю жизнь квелая была, да если бы не Борька ее, так и сидела бы в колхозной библиотеке, пылюку бы глотала. Муж у нее золотой, такой мужик достался, а эта бестолковая умудрилась дите проворонить. Теперь ее Борька точно бросит.

Ага, подумал я, и к тебе побежит, видать. Все знали, что Дымиха со школьных времен к Савкину неровно дышит.

В магазине было людно, душно, пахло WDшкой, перегаром, мужики в теплых зимних куртках, унтах, кто-то в охотничей экипировке, толпились в очереди, покупали воду, водку и прочие нужные вещи. Все собирались идти на поиски. Обсуждали, что маловероятно, что ребенок выжил в - 10 градусов ночью, ушла девочка вчера вечером, часов в восемь.

Я встал в очередь за дедом Колей, через плечо у деда была перекинута Сайга и мощный фонарь на ремешке. На подсумке у него болталась маска, вырезанная из картонки, обклееная мешковиной. Маска зайца, что ли. Две дырки для глаз и намалеванный углем большой черный нос. Совсем старик крышкой поехал, подумал я, как на новогодний утренник в детсад собрался. Дед вертелся, норовил вклиниться в чей-то разговор, и все время задевал меня своим прожектором.

— Дед Коль! А чего в лес-то? Почему в лесу искать будем? — спросил я старого, чтобы отвлечь его от метаний.

Старик развернулся, долбанув фонарем стоявшего рядом физрука из нашей школы. Тот возмущенно обернулся.

— Здрасссь, Виктор Николаевич! — я подтянул деда к себе поближе, — Извините, мы нечаянно.

Дед Коля недовольно зыркнул на учителя, но сам извиняться не стал.

— Ото шо скажу тебе, Ромка, — завел дед, радостно узрев мои уши, готовые его выслушать, — ты ж понимаешь, что чужих у нас в деревне давно не было. Никто девчонку забрать не мог. Мать ее к Вересяхиным отпустила, мол на часок, поиграть с подружкой. Через два дома они живут, Вересяхины-то. Чаво там итить-то? Три шага. А в девять девки нет и нет. Все дворы до ночи оббегали. Ну и куда могла девчонка деваться? В Навий-то день? Знамо куда. В лесу надо искать.

— Да почему в лесу? Зачем ей в лес идти?

— А чеб ей не пойти, ежели зовут? Вона, 6 лет назад, пошли же двое. Пацан да девка. Им тоже по десять годков-то было. Да ты сам помнить должон. Вы вроде вместе учились.

Смутно припомнилось, как в школе был переполох, пропали двое учеников, что были меня на класс младше. Девочка и мальчик. Искали их всей деревней и нашли только пацана. В лесу, на поляне, в проталине. Такие ужасы рассказывали тогда. Что мальчишка сидел на земле и смотрел в небо. Вот только глаз у него не было. И пальцев на руках. Девочку так и не нашли. Я тогда подумал, что жути взрослые нагоняют, чтоб дети в лес не ходили одни. А сейчас припомнил, что всем моим знакомым девушкам с детства запрещали в начале марта на улицу вечером выходить. Мол, навий день, бродят неупокоенные души да злые духи по земле, ищут, кого бы увести с собой. Обмануть их можно, только если лицо свое не показывать.

Такие байки, впрочем, не мешали взрослым креститься, праздновать Пасху и прочие церковные праздники. Церкви у нас в деревне не было, но был молельный дом, и батюшка, который по вечерам любил обходить пару улиц с дымящимся кадилом, пошатываясь и распевая что-то похожее на псалмы, только с вкраплениями матерных частушек. Он говорил, что бога славить и матом не грешно. Скучно ему у нас было, понятное дело.

— Ну да, чего-то припоминаю. Дед Коль, ну вы-то чушь не несите. Кто ребенка в лес позовет на ночь глядя?

— Тьфу-ты, недовера какой! А то я не видал, кто зовет! Я вот как-то вышел вечером во двор, ужо на майские дело было. А там Поля моя, покойная, стоит. Да такая красивущща, как в молодках была. И говорит мне: “ Пойдем со мной, Коленька, покажу чего.” И рукой так машет. Дак я, дурак старый, пошел, да чуть в говняну яму не угодил.

— Куда?

— От туда! Для компосту яму-то вырыл глыбоку, да накидал уж в нее с под коровы и свиней, да всего там. Не утоп, но барахталси там долго бы.

— Дед Коль, мож самогон плохой был? — засмеялся я.

— Ты че, титька тараканья! У меня самогонка как слеза младенца - чистый! — осерчал дед и отвернулся, бухтя про молодежь, что не понимают нихрена, ишь, ишшо рот свой зявить тут будут.

Когда подошла моя очередь, я затарился всем необходимым, взял воды, спички, печенье.

После недолгого совещания, было решено прочесывать лес идя шеренгой, так чтобы каждый идущий видел слева и справа людей и не отрывался от них. Мобильники у всех были заряжены, проверено, есть ли номера ведущих поиск, чтобы в случае находки сообщить немедленно, что ребенок найден.

Лес у нас такой густой, что даже когда еще листвы нет - продраться сложно. Ельник весной - это даже для опытного человека непроходимое место. На лыжах не пройдешь, уже наст и местами прогалины есть, в сапогах вязнешь, кое-где еще по колено снега. Короче, как в болото пошли. Выломали себе слеги и вперед. Устал я уже на первом часу поисков. Дыхание сбилось, ноги гудели, пот катился градом и лоб от этого дико чесался под шапкой. Мужики шли, периодически выкрикивая имя девочки. Я тоже орал, но Кристина не отзывалась. Потом выкрики пошли все реже и реже. Видимо, было понятно, что ребенка живым не найти. Мы заходили все глубже в лес, все дальше от деревни и десятилетняя девочка уж точно сюда сама не дошла бы. Да и следов ее нигде не было. Я брел уже просто так, ни на что не надеясь. Не знаю, сколько километров мы прошли. По цепочке крикнули, что перерыв, и я, выбрав место повыше, стряхнул снег с поваленного дерева и уселся на него. Достал печенье, термос, что утром мама дала. Чай был еле теплый, но все равно согрел. Посмотрел на экран телефона - было двадцать минут четвертого. Ничего себе, уже полдня прошло. Скоро смеркаться станет. Пора же обратно, к дому двигать.

Я встал. Где-то справа должен быть физрук. Я его не увидел, но может он тоже присел перекусить.

— Виктор Николаевич! Виктор Николаевич! Ау! — покричал я. — Николаич, домой когда?

Ответом мне была тишина. Неподалеку с ели бухнулся ком снега. Может, птица какая с ветки взлетела.

Я еще покричал и понял, что меня не слышат. Решил, что позвоню участковому, он был координатором поиска. Телефон разразился серией неприятных гудков, и сообщением, что абонент недоступен. Я еще раз набрал координатора с тем же успехом. А потом стал звонить по остальным номерам. Абсолютно все были вне доступа. Очень странно. Сеть была, аж на четыре палки, а я не мог никому дозвониться. Они как будто отключили телефоны. И даже мама. Что происходит-то? Мама так поступить не могла!

В лесу темнеет быстрее. По снегу уже ползли синие сумерки, подкрадываясь все ближе и ближе. Руки замерзли, я натянул варежки и принял решение идти обратно. Никто же меня не осудит? Куда все подевались? Хорошо, хоть собственные следы еще видно, и по ним можно топать к дому. Может, поиски закончились и все ушли, а я проворонил этот момент, пока печенье жрал? Ну, пока светло, не страшно, волков у нас нет, значит бояться нечего. Дойду.

И вроде шел по своим следам, никуда не сворачивал. Но в какой-то момент отвлекся и понял, что стою среди елей, качающих обледенелыми лапами, на снегу, взрыхленным чужими следами.

Рядом с цепочкой следов тащилась полоска от чего-то, что висело у человека низко, продирая местами наст. Стал оглядываться и увидел впереди себя лежавшего ничком деда Колю. Узнал по фонарю и Сайге, что так и остались у деда на спине. От нехорошего предчувствия внутри все сжалось. Я побежал, проламывая корку наста, оскальзываясь и падая.

— Дед Коль, дед Коль! Ты чего? Тебе плохо?

Я кричал, а сам уже понимал, что скорее всего - всё, амба. Деда старый, может сердце подвело. Не по нему нагрузки, по лесу в снегу лазить. Перевернув деда лицом вверх, я сам чуть на отдал концы от неожиданности. На меня пялилась уродливая маска. Длинные уши, две дырки, сквозь которое были видны синие веки закрытых глаз и черный нос, нарисованный на серой мешковине.

Зачем дед ее надел? В лесу, где он один? От кого хотел закрыть лицо? В мозгу зашевелилась мысль про то, что в навий день злые духи ищут тех, кого можно с собой забрать. Где-то в глубине леса я услышал детский смех. Тут же застрекотали сороки, взлетая с ближайшего дерева. Помотал головой. Да не может этого быть. Замерзшие дети не смеются. Прислушался - все тихо. Даже дед не дышит. На всякий случай расстегнул его куртку и приложил ухо к груди. Ничего.

Так стало жутко. Был человек и нет человека. Только что утром в магазине толкался, и теперь все. Закончился.

Подумал, что надо как-то его вынести к своим, не оставлять же лежать старика на снегу. Снял с него фонарь, ружье, перекинув ремешки через грудь, и маску тоже снял. Хотел выкинуть сначала, а потом глянул на лицо деда и почему-то решил оставить. Накинул на ствол Сайги, чтоб не потерять. Нести деда, взвалив на спину, не получилось, он был тяжелый и все время сваливался.

Попробовал его тащить, но быстро понял, что проще пойти к деревне, за помощью. Да и успеем ли мы обратно, до темноты. Не понятно.

Побрел обратно, всей душой желая, чтоб снег ночью не пошел. Иначе я никогда не смогу показать, где лежит дед Коля. Засыпет все. Становилось все темнее. Перекинул дедов фонарь из-за спины, и, возблагодарив его за мудрость, включил. Вокруг стало еще темнее. Свет от фонаря прорубал лес узким лучом, остальное все погрузилось во тьму. Над головой зашумели деревья, ледяные ветки словно перестукивались, передавая донесение о заблудившемся парнишке и мертвом деде. Заухали филины, оповещая лес о начале ночной охоты, и я вдруг снова услышал детский голос, что-то спрашивающий, но слов было не разобрать.

Ну не может два раза показаться. Вдруг это Кристина там, может ее уже кто-то нашел. И я пошел на звук. Периодически долетал детский голосок и еще чей-то, мужчина или женщина - не разобрать. Фонарь рыскал по насту, выбивая тысячи бриллиантовых искр, я шагал, увязая по колено в снегу, ели качали лапами в хрустальной корке льда и шептали: “ Сыщешшшь, не сыщешшшь... Сыщешь, не сыыщешшшь...” Я падал и вставал, шел, прислушиваясь, надеясь увидеть фиолетовую курточку или красные сапожки.

И увидел. На ветке осины висела красная вязаная шапка с помпоном. У девочки, по ориентировке, была такая. Она тут была. Содрав шапку, сунул ее в карман. Стал продвигаться дальше, мне даже показалось, что между деревьев я вижу отблески костра. В голове стучала одна мысль : “Я нашел! Я нашел!”

Ноги уже с трудом продавливали наст, все вокруг хрустело и шепталось, где-то сбоку мелькали тени, словно за деревьями кто-то прятался, перебегал от укрытия к укрытию, следил за мной. Несколько раз водил фонарем по сторонам, но никого не увидел. И тут я сделал шаг и упал. На землю без снега. На зеленую траву. Фонарь от удара замигал и погас. Это меня, наверное, и спасло.

Подняв голову, я увидел, что за стволами столетних елей есть вроде бы открытое пространство и там горит костер. Воздух был заметно теплее, как будто я попал в начало мая, снега нигде не было, и откуда-то донесся тонкий запах пролесков. Все это было очень странно. И я решил, что буду ползти, как партизан, ведь неизвестно, кто там, у костра. Если бы были наши мужики, они бы гомонили, смеялись, а тут был слышен какой-то бубнеж монотонный, да изредка глухие удары, как в бубен или большой барабан.

Ползти было тяжко, еще эта маска постоянно мешалась, спадая из-за плеча. Я решил, что хуже не будет и натянул ее на голову. Буду совсем как шпион, скрою лицо таким своеобразным камуфляжем. И я стал зайцем. Серым зайцем из мешковины, с большим черным носом.

И вот уже деревья расступаются, открывают поляну, посреди которой горит костер, лижущий оранжевыми языками пламени звезды на темном небе. У костра сидит женщина, на голое тело ее накинута шкура медведя, череп которого покоится у нее на голове. Кожа на ее груди блестит, словно сияет, а лица не видно - оно скрыто под бахромой из кожи, с нанизанными на нее стеклянными бусинами. Перед ней стоит девочка в фиолетовой куртке, джинсах и красных сапожках. Волосы девчушки распущены, разметались по плечам.

Позади них стоят странные фигуры, в одежде из шкур, лица их тоже скрыты масками, у одного из них в руках огромный бубен, с украшениями из перьев, косточек и вроде бы черепов птиц. Он ритмично лупит по натянутой коже куском оленьей ноги, и все они вместе повторяют за женщиной слова, что та произносит шепотом. Этот шепот эхом разносится по лесу, ему вторят фигуры в масках, верхушки деревьев качаются в такт, вся земля тихонько вибрирует, покачивается, дышит :

— Лагуз… Тейваз… Райдо! Альгиз… Тейваз… Ингуз… Райдо, Иса э Соулу!

Я приподнялся на локтях, чтобы лучше рассмотреть, что делает женщина в медвежьей шкуре. А она доставала что-то из кожаного мешочка и раскладывала перед собой на земле. Потом она встала, и подойдя к девочке, взяла ее за руку. Кристина молчала, и я понял, что с ней уже разговоры закончены. Может она и спрашивала что-то, и смеялась, но теперь она была как будто в трансе.

— Как зовут тебя, дитя мое? — прошептала женщина, и шепот разнесся по поляне.

— Кристина. — голос девочки был тусклым и ровным.

— Мерзкое имя! — прошипела медвежья голова, — нарекаю тебя Айя. Идем. Теперь ты будешь с нами.

— С нами Айя! Айя! — загудели у костра, забила в бубен фигура в маске с оленьими рогами.

Женщина в медвежьей шкуре махнула рукой и на том месте, где она раскладывала что-то на земле, взвилась вверх черная, клубящаяся тьма. Она толкнула девочку и та, споткнувшись, влетела в клубы темноты и пропала. А вот женщина остановилась и замерла на месте.

— Чую мальчишку! Мальчишкам нельзя! — она стала оглядываться, оскалив острые зубы. — Они смотрят, они трогают! Нельзя смотреть! Нельзя трогать! Найти, убить!

Голос ведьмы сорвался на визг, от которого у меня заложило уши. Я и так лежал в оцепенении, не в силах понять, что я вижу, а тут еще осознал, что найти и убить надо меня. Так же как и того пацана 10 лет назад. Вырвать глаза и отрубить пальцы. Потому что мальчики смотрят и трогают. Девочек?..

Те, кто стоял у костра, забегали, сбрасывая меховые одежды, и вдруг оказалось, что всё это женщины. Обычные женщины, вон даже одна в зеленом стеганом пальто, как у Дымихи. Но эти бабы так резво бросились прочесывать лес, что я дико испугался. Вжавшись в ложбинку за толстым стволом ели, я молился в первый раз в жизни всем богам чтобы меня не заметили. Кто-то пронесся мимо, тяжело дыша. И лучше бы я не поднимал голову и не видел никого больше.

Мне показалось, что пронесло, и я закопошился и привстал. Ведьма в медвежьей шкуре это словно почувствовала.

— Лимпия харвайя! Дагас! — крикнула она, и в костре почернели угли.

В небо взметнулся темный столп огня, из него выскочил огромный голокожий пес, черный, как само адское пламя. Оскалив пасть, он бросился прямо в мою сторону. В два прыжка он достиг места, где я стоял, прощаясь с жизнью. Ужас сковал все тело, холодным пот струился по спине, хотелось заорать, но голос пропал. Тоненькое сипение вырвалось из моего горла. И все. Я закрыл глаза и приготовился к боли.

Пес бегал вокруг, рыча и скаля зубы, припадал на передние лапы, словно хотел напасть, но почему-то все время смотрел не на меня, а куда -то рядом. Как будто не видел. Но он точно был не слепой, глаза его рыскали по округе, светились желтым, и от этой адовой псины так воняло мертвечиной, что в какой-то момент подкатила тошнота.

Эти танцы вокруг меня продолжались целую вечность. Пока медвежья голова не свистнула ему и крикнула что-то неразборчивое. Псина рыкнула и убежала к своей хозяйке, я закрыл глаза, вздохнув от облегчения, а когда открыл их, то понял, что стою по колено в снегу, в лесу то ли вечер, то ли рассвет, но не полная темнота.

Как я бежал! Как бежал… Если это можно назвать бегом. Мои ноги были как из свинца, еле переставлялись, продавливая слежавшийся за зиму снег. В какой-то момент я понял, что на спине болтается и мешает дедова Сайга, и может даже хорошо было бы пристрелить того адского пса, а потом понял, что ничего бы я делать не стал, даже если бы про нее вспомнил. Хорошо, что штаны не намочил. Стрелок.

Постепенно светало, я замерз, хотелось есть. Достал из подсумка оставшиеся печенюхи, погрыз, запил водой. Где-то вдалеке услышал лай собак и понял, что деревня уже близко.

Деда Колю мы нашли, через два дня. Хоронили всей деревней, на поминках все удивлялись, как это деда и меня так в сторону занесло. Нас искали до темноты, звонили, но телефон мой не отвечал. Я, немного выпив, пытался рассказать участковому, что видел, как Кристину какая-то ведьма в медвежьей шкуре отправила в черный дым, но тот только смеялся. Сказал, что когда люди замерзают, им и не такое может привидеться. А мне, мол, повезло, что очнулся и дальше пошел. А то б там, рядом с дедом и остался. А у дед Коли сердце крякнуло, старенький он был.

Да вот что-то мне подсказывало, что недаром он маску надел, тоже увидел кого-то, из навьих, и чтоб его не забрали, как раз страшным зайцем нарядился. Знал он что-то, чего молодежь не знает. И испугался так, что сердце отказало.

А через два месяца, аккурат на майские, на улице я встретил отца Кристины, Борьку Савкина. Сбоку к нему прилипла Дымиха, уцепившись за него, шла под ручку. В новом зеленом плаще. Видать любила она зеленый цвет, и Бориса тоже. Шли они открыто, и я понял, что мать Кристины осталась в одиночестве со своим горем. У Савкина новая семья. Ну, да кто я такой чтобы их судить.

Сейчас у меня своя семья. Моей дочке всего три года, и я уже учу ее, что вечером, перед началом марта, и первого числа тоже, на улицу выходить нельзя.

Потому, что Навий день.

Мой паблик в ВК, приходите - Черные истории от Моран Джурич.

Оценивайте, комментируйте, мне это важно.

Обнимаю, ваша Джурич.)