Серия «Стивен Кинг "Волшебная Сказка". Перевод.»

Дорога королевства. Клаудия. Инструкции.

Шумелка. Монархи.

1

Мы с Радар достигли развилки, стоящий возле неё знак сообщал, что Дорога королевства по правую руку. Знак, отмечающий Дорогу Сифронт, свободно болтался и указывал прямо вниз, словно Сифронт переехал под землю. Радар хрипло залаяла, и я увидел мужчину и мальчика, идущих из Сифронта.  Мужчина опирался на костыль, его левая нога была обмотана грязным бинтом и касалась земли каждые несколько шагов. Мне было интересно как далеко он сможет пройти на одной здоровой ноге. От мальчика было мало пользы; он был маленьким и нёс их добро в мешке, который то и дело перекладывал из одной руки в другую, а иногда и тащил по дороге. Они остановились возле развилки и смотрели как я выбрал правую дорогу и миновал знак.

«Сэр, не туда!» крикнул мальчик. «Это дорога в старый город с привидениями!» Он был серым, но не настолько, насколько идущий с ним мужчина. Они могли быть отцом и сыном, но было невозможно разглядеть сходство, потому что лицо мужчины начало плыть и его глаза суживаться.

Мужчина хлопнул его по плечу и неминуемо упал бы, если бы мальчик не поддержал его.

«Оставь его, оставь его,» сказал мужчина. Его голос был разборчивым, но приглушённым, словно его голосовые связки были обёрнуты в Клинекс. Я подумал, что скоро он будет жужжать и гудеть как Дора.

Он закричал через увеличивающееся расстояние между двумя дорогами, и это очевидно причиняло ему боль. Гримаса боли на его лице делала черты его лица ещё более ужасными, но он хотел высказаться.

«Привет, целый человек! Перед кем из них твоя мать задрала юбки чтобы твоё лицо осталось красивым?»

Я понятия не имел о чём он говорил, так что я ничего не ответил. Радар издала ещё один слабый лай.

«Па, это собака? Или прирученный волк?»

Мужчина в ответ снова стукнул мальчика по плечу. Затем он посмотрел на меня и сделал жест, который я отлично понял. Некоторые вещи не меняются, неважно в каком ты мире. У меня был соблазн показать ему американскую версию, но я удержался. Осуждать инвалидов – дерьмовое дело, даже если инвалид, о котором идёт речь, оказывается жопошником, который лупит сына и клевещет на вашу мать.

«Хорошего пути, целый человек!» закричал он своим приглушённым голосом. «Пусть этот день будет твоим последним!»

Всегда приятно встретить по пути приятных людей, подумал я, и пошёл дальше. Скоро они скрылись из виду.

2

Я шёл по Дороге королевства, и у меня было достаточно времени чтобы думать… и дивиться. Целые люди, например – чем они были? Кем они были? Конечно, это был я, но я подумал, что, если бы существовал справочник целых людей, возле моего имени стояла бы звёздочка, потому что я был не из Эмписа. (по крайней мере, так называлась эта часть мира; Вуди сказал, что Хана-великанша пришла из места по имени Крэтчи). Было здорово, что Вуди уверил меня – ему пришлось – что я не начну сереть и терять лицо потому, что, сказал он, целые люди обладают иммунитетом к серой напасти. Разговор состоялся этим утром за завтраком, и он отказался развивать тему, потому что, как он сказал, мне предстоял долгий путь и пора было выходить. Когда я спросил про Убийцу летунов, он только нахмурился и покачал головой. Он снова сказал, что его кузина Клаудия расскажет мне больше, и пока мне следует довольствоваться уже услышанным. Тем не менее, то, что сказал мужчина с костылём, наводило на размышления: «Перед кем из них твоя мать задрала юбки чтобы твоё лицо осталось красивым?»

Ещё я задавался вопросом почему небеса постоянно в серых облаках. По крайней мере днём они небеса были постоянно серыми, но по ночам появлялась прогалина, позволяющая сочиться лунному свету. Что, в свою очередь, активировало волков. Не единственная луна, а сразу две, одна догоняющая другую, и это заставляло меня раздумывать, где же я нахожусь. Я прочитал достаточно научной фантастики с идеей параллельных миров и многих версий Земли, но у меня была мысль, что, когда я прошёл через место подземного коридора, где мои разум и тело казались разделёнными, я прибыл на совсем другой слой реальности. Идея что я оказался на планете в далёкой-предалёкой галактике имела смысл из-за двух лун, но здесь не было инопланетных форм жизни; здесь были люди.

Я подумал о той книге на прикроватном столике мистера Боудича, с воронкой, наполняемой звёздами, на обложке. Что если я обнаружил путь в мировую матрицу, о которой там говорилось? (Я пожалел, что не положил эту книгу в рюкзак вместе с едой, пилюлями Радар и пистолетом Полли.) Мысль заставила меня вспомнить фильм, который смотрел в раннем детстве с папой и мамой – Бесконечная история, вот как он назывался. Что если Эмпис был как Фантазия в том фильме, мир, созданный коллективным воображение? Было ли это также концепцией Юнга? Откуда мне знать, если я даже не знаю, как произносится фамилия этого парня – Юнг или Джунг?

Я раздумывал о всех этих вещах, но потом вернулся к более насущному: к папе. Он уже узнал, что я пропал? Он мог всё ещё не знать (как говорится, незнание – блаженство), но у него, как у Вуди, могла быть интуиция – как я слышал, родители имели склонность к ней.  Он бы попытался позвонить мне, а когда не дозвонился – отправил бы смс. Он мог просто решить, что я слишком занят школьным дерьмом чтобы ответить, но надолго этого не хватит, потому что он знал, что я достаточно ответственный чтобы перезвонить, как только смогу.

Мне было ненавистно знать, что он переживает, но я ничего не мог с этим поделать. Я принял решение. И кроме того – я должен это сказать, раз решил говорить правду – я был рад, что здесь оказался. Я бы не сказал, что мне тут было весело, но я был рад.  Я хотел получить ответы на тысячу вопросов. Я хотел видеть, что скрывал каждый следующий подъём и поворот. Я хотел увидеть то, что мальчик назвал городом с привидениями. Конечно, я боялся – Ханы, ночных солдат и чего-то или кого-то по имени Убийца летунов, а больше всего Гогмагога – но кроме того я был воодушевлён. И со мной была Радар. Если я мог дать ей второй шанс – я должен был это сделать.

Там, где я сделал остановку на перекус, лес приближался к дороге с обеих сторон. Я не увидел живности поблизости, зато достаточно тени. «Хочешь перекусить, Радди?»

Я надеялся, что хочет, потому что этим утром я не давал ей пилюль. Я открыл рюкзак, достал банку сардин, вскрыл её, и поводил банкой перед Радар, чтобы она почувствовала их запах. Она подняла нос, но не встала. Я заметил, что густой слизи, сочащейся из её глаз, стало больше.

«Ну же, девочка. Ты же их любишь.»

Она смогла сделать три или четыре шага по наклонному полу тележки, затем её задние лапы отказались служить. Она проделала остаток пути, скользя боком, и издав тонкий крик боли. Она ударилась о боковую стенку и подняла голову. Она смотрела на меня, тяжело дыша. Сбоку её морда была перепачкана в пыли. Мне больно было на неё смотреть. Она попыталась встать, но не смогла.

Я перестал раздумывать о целых людях, о серых людях, даже о папе. Все эти мысли пропали. Я отряхнул пыль, поднял Радар и отнёс на узкую полоску травы между дорогой и плотным строем деревьев. Я положил её там, погладил по голове и осмотрел её задние лапы. Ничего не было сломано, но она стонала и скалила зубы – не чтобы укусить, а от боли – когда я трогал верхнюю часть лап. На ощупь всё было в порядке, но я уверен, что рентген показал бы сильно опухшие и воспалённые суставы.

Она выпила немного воды и съела сардинку или две… думаю, чтобы сделать мне приятно. У меня самого пропал аппетит, но я заставил себя поесть жареной крольчатины, которую положила Дора, плюс пару печений. Я должен был питать свой двигатель. Когда я поднимал Радар – аккуратно – и нёс её в тележку, я слышал хрипы в её дыхании и осязал каждое её ребро. Вуди сказа, что она умирает, и он был прав, но я прошёл весь этот путь не для того, чтобы моя собака умерла в дориной тележке. Я схватил ручки и двинулся, не бегом – я знал, что это выбьет меня из сил – но быстрым шагом.

«Держись. Завтра станет лучше, так что держись для меня, девочка.»

Я услышал стук её хвоста, когда она завиляла им в тележке.

3

Пока я шёл вдоль Дороги королевства, облака потемнели, но дождя не было. Это было хорошо. Мне было всё равно, промокну я или нет, но, если бы промокла Радар, это могло ухудшить её состояние, а мне нечем было её накрыть. Кроме того, тянуть телегу станет тяжело, или даже невозможно, если сильный дождь превратит дорогу в грязь.

Через четыре или пять часов после падения Радар (“to take a spill” – дословно “принять разлив” – означает «упасть» - примечание переводчика), я поднялся на крутой подъём и остановился, отчасти чтобы перевести дыхание, но больше, чтобы просто осмотреться. Подо мной расстилались земли, и впервые я смог как следует разглядеть башни города. Тусклый дневной свет придавал башням угрюмый оливковый оттенок как у мыльного камня. Высокая серая стена разбегалась в обе стороны от дороги насколько хватало глаз. Я всё ещё был в милях от стен и невозможно было сказать какой высоты они высоты, но мне показалось, что я вижу монструозные ворота в центре стены. Если они заперты, подумал я, я конкретно облажался.

Дорога между домов Вуди и местом, где я остановился чтобы передохнуть и осмотреться, была извилистой, но дальше, до самых ворот, она была прямой как стрела. В нескольких милях впереди леса начинали отступать от дороги, и я видел брошенные телеги и то, что могло быть ручными плугами, на заросших полях. Я увидел кое-что ещё: механизм или какое-то транспортное средство, движущееся ко мне. Мои глаза видели хорошо, но оно было на расстоянии нескольких миль, и я не мог толком рассмотреть, что же это такое. Я потрогал рукоять револьвера не для того, чтобы убедиться, что он по-прежнему на месте, а для успокоения.

«Радди? Ты в порядке?»

Я посмотрел через плечо и увидел, что она смотрит на меня с передней части тележки. Это было хорошим знаком. Я взялся за ручки и снова пошёл. На моих ладонях взошёл приличный урожай волдырей, и я многое отдал бы за пару рабочих перчаток. Чёрт с ними, даже за пару рукавиц. По крайней мере, дорога шла под гору.

Через милю-другую (башни скрывались за городской стеной по мере того, как дорога опускалась), я остановился снова. Теперь я мог разглядеть человека, едущего в моём направлении на огромном трёхколёсном велосипеде. По мере того, как велосипед приближался, я увидел, что седоком был женщина, и она развила хорошую скорость. Она была одета в чёрное платье, развевающееся вокруг неё, и невозможно было не вспомнить «Волшебник страны Оз». Особенно чёрно-белую часть в начале фильма, где Эльмайра Галч едет на велосипеде под грозным небом Канзаса чтобы поймать пса Дороти и усыпить, за то, что тот укусил её. На приближающемся велосипеде даже была деревянная корзина, хотя и намного больше, чем подходящая Тотошке по размеру корзинка сзади велосипеда мисс Галч.

«Не бойся, Радди,» сказал я. «Никуда она тебя не заберёт.»

Когда она совсем приблизилась, я остановился и расслабил ноющие руки. Я был готов проявить дружелюбие, если это окажется та, о ком я думаю, но в то же время был готов защищать себя и свою собаку, если женщина превратится в эмписовскую версию злой ведьмы.

Женщина остановилась, крутанув педали своего трицикла в обратную сторону и подняв в воздух изрядное облако пыли. Её платье перестало трепетать и безвольно повисло вдоль тела. Под платьем на ней были толстые чёрные леггинсы и большие чёрные сапоги. Этой леди точно не требовался дорин сервис по обмену обуви. Её лицо порозовело от усилий, и на нём не было ни малейшего следа серого цвета. Если бы я взялся угадывать её возраст, я дал бы сказал, что её сорок с чем-то или пятьдесят с чем-то, но это было бы просто догадкой. Время в Эмписе ведёт себя странно, тоже самое и с процессом старения.

«Ты Клаудия, да?» спросил я. «Постой, я тебе кое-что покажу.»

Я раскрыл рюкзак и вытащил золотой дверной молоточек. Она мельком взглянула на него, только кивнула и склонилась над рулём. На её руках были кожаные перчатки, которым я горько позавидовал.

«Я КЛАУДИЯ! МНЕ НЕ НУЖНО ВИДЕТЬ ЭТУ ШТУКУ, Я ВИДЕЛА ТЕБЯ ВО СНЕ ПЕРЕД ТЕМ, КАК ПРИЕХАТЬ!» Она постучала себя по виску и рассмеялась лающим смехом. «СНЫ НЕ НАДЁЖНЫЙ СОВЕТЧИК, НО ПОЗЖЕ ЭТИМ УТРОМ Я ВИДЕЛА ТОЛПУ ЛЮДЕЙ – ЭТО ЛИБО К ДОЖДЮ, ЛИБО К ГОСТЯМ» Её голос был не просто громким, он был совершенно безэмоциональным как голос злого компьютера в старом научно-фантастическом фильме. Она добавило то, в чём я не очень нуждался:

«Я ГЛУХАЯ!»

Она повернула голову. Её волосы были уложены в высокую причёску и, если бы у неё было ухо, я бы его увидел. Его не было. Как в случае со ртом Лии и глазами Вуди, на месте уха был только шрам.

4

Она подобрала юбки, слезла с трайка и подошла к телеге чтобы поглядеть на Радар. По пути она постучала по рукояти лежавшего в кобуре револьвера. «ОН БОУДИЧА! Я ЕГО ПОМНЮ! И Я ПОМНЮ ЕЁ!»

Радар подняла голову, когда Клаудия погладила её, затем почесала за ушами именно так, как нравилось Радар. Клаудия наклонилась ниже, не выказывая ни малейшего опасения быть укушенной, и понюхала. Радар лизнула её в щёку.

Клаудия повернулась ко мне. «ДА ОНА ЖЕ БОЛЕЕТ ЧЁРТ ЗНАЕТ КАК!»

Я кивнул. Не было и мысли отрицать это.

«МЫ ЕЁ ПОЧИНИМ! ОНА БУДЕТ ЕСТЬ?»

Я покачал в воздухе рукой, имею ввиду «немного». «Ты умеешь читать по губам?» Я погладил свои губы, затем указал на её.

«НЕ СЛИШКОМ МНОГО УЧИЛАСЬ!», проревела она. «НЕ НА КОМ ПРАКТИКОВАТЬСЯ! МЫ ДАДИМ ЕЙ ГОВЯЖИЙ БУЛЬОН! ОНА СЪЕСТ ЕГО ВО ИМЯ БОГА! ВЕРНУТЬ ЕЁ ХОРОШАЯ ИДЕЯ! ХОЧЕШЬ ПОСАДИТЬ ЕЁ В МОЮ КОРЗИНУ? НАМ НУЖНО СКОРЕЕ ДВИГАТЬСЯ!»

Я не мог ей объяснить, что боюсь потревожить больные задние лапы Радар, так что я просто покачал головой.

«НУ ЛАДНО, НО ПОЙДЁМ УЖЕ, УМНИЦА! ТРИ ЗВОНА НЕ ЗА ГОРАМИ! КОНЕЦ ДНЯ! ЧЁРТОВЫ ВОЛКИ, ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ!»

Она толкнула свой большой трайк – сидение находилось на высоте не меньше пяти футов над землёй – по кругу, затем влезла на него. Она медленно жала на педали, а дорога была достаточно широка чтобы я шёл рядом с ней, так что Радар не пришлось глотать пыль.

«ЧЕТЫРЕ МИЛИ!» прокричала она своим бесцветным голосом. «ТАЩИ ЖИВЕЕ, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК! Я БЫ ДАЛА ТЕБЕ СВОИ ПЕРЧАТКИ, НО ТВОИ РУКИ СЛИШКОМ ВЕЛИКИ! Я ДАМ ТЕБЕ ХОРОШУЮ МАЗЬ ДЛЯ НИХ КОГДА ДОБЕРЁМСЯ ДО УКРЫТИЯ! МОЙ РЕЦЕПТ, ЧЕРТОВСКИ ХОРОШИЙ! ТВОИ РУКИ ВЫГЛЯДЯТ НЕ ОЧЕНЬ!»

Покидая Дору. Беженцы.

Питеркин. Вуди.

1

На завтрак был омлет – из гусиных яиц, судя по их размеру – и кусочков хлеба, поджаренного на огне. Масла не было, зато был чудесный клубничный джем. Когда мы поели, я затянул рюкзак и закинул его за спину. Я пристегнул поводок к ошейнику Радар. Мне не хотелось, чтобы она погналась за гигантскими кроликами в лес и встретила местную версию лютоволков из Игры престолов. «Я вернусь,» сказал я Доре, более уверенно чем на самом деле чувствовал. Я чуть было не добавил «и Радар снова будет молодой», но побоялся сглазить. Кроме того, я находил, что легко надеяться на магическую регенерацию, но трудно в неё поверить, даже в Эмписе.

«Думаю, я смогу заночевать в доме Лииного дяди – если у него, конечно, нет аллергии на собак – и я хотел бы попасть туда засветло.» Я думал о волках (было трудно не думать).

Она кивнула, но взяла меня за локоть и отвела меня к задней двери. Верёвки по-прежнему пересекали двор, но ботинки, тапочки и сапоги были сняты, наверное, чтобы они не намокли от утренней росы (я надеялся, что она не была радиоактивной).  Мы обошли дом сбоку и там оказалась маленькая тележка, которую я видел раньше. Мешки с торчащей сверху зеленью уступили место свёртку, обёрнутому в мешковину и перевязанному бечёвкой. Дора указала на свёрток, затем на мой рот. Она поднесла руку к своему рту и открыла-закрыла свои частично сплавившиеся пальцы в жесте, изображающем жевание. Не нужно быть выдающимся учёным, чтобы понять о чём шла речь.

«Боже, нет! Я не могу взять твою еду, и я не могу взять твою телегу! Разве не на ней ты возишь отремонтированную обувь в магазин брата?»

Она указала на Радар и сделала несколько хромающих шагов, сперва к тележке, затем обратно ко мне. Затем она указала на юг (если я правильно определил стороны света) и «прошлась» двумя пальцами в воздухе. Эта часть была простой. Она сказала, что тележка была для Радар, когда та начнёт хромать. Думаю, ещё она говорила, что кто-то – скорее всего её брат – придёт за башмаками пешком.

Дора указала на тележку, затем сложила пальцы в маленький серый кулак и трижды легонько стукнула меня в грудь: «Ты должен.»

Я понял что она имела ввиду; я должен был позаботиться о старой собаке и проделать долгий путь. В тоже само время мне была ненавистной мысль брать у неё что-то ещё. «Ты уверена?»

Она кивнула. Затем она протянула свои руки для объятия, и я был счастлив обнять её в ответ. Затем она опустилась на колени и обняла Радар. Когда Дора снова встала на ноги, она указала сперва на дорогу, затем на перекрещивающиеся верёвки, затем на себя.

«Отправляйся. Мне пора за работу.»

Я тоже показал жест: два больших пальца вверх, после этого пошёл к тележке и бросил свой рюкзак поверх собранного Дорой провианта… который, судя по тому, что я ел в коттедже, наверняка окажется повкуснее сардин мистера Боудича. Я взялся за длинные ручки и с радостью обнаружил, что тележка почти ничего не весила, словно была сделана из местной версии пробкового дерева. Похоже, что так и было. Кроме того, оси были хорошо смазаны и не скрипели подобно осям телеги молодой пары. Я подумал, что тащить её не сильно тяжелее, чем когда я в семилетнем возрасте тянул свою красную повозку.

Я развернул её и пошёл к дороге, пригибаясь под верёвками. Радар шла рядом со мной. Когда я достиг того, что считал Городской Дорогой (на ней не было видно жёлтого кирпича, так что название отпадало), я обернулся. Дора стояла возле коттеджа, сложив руки на груди. Когда она увидела, что я на неё смотрю, она подняла руки ко рту и затем раскрыла их в мою сторону.

Я выпустил ручки тележки чтобы повторить дорин жест, а затем начал свой путь. Вот что я усвоил в Эмписе: хорошие люде ярче сияют в тёмные времена.

«Помоги ей тоже,» подумал я. «Помоги Доре тоже.»

2

Мы шли вверх по холмам и вниз по долам, как могли бы написать в одной из старых сказок. Сверчки стрекотали, а птицы пели. По левую сторону маки уступили место пашне, где работали серокожие мужчины и женщины – не слишком многочисленные – работали. Они заметили меня и перестали делать то, чем занимались до этого. Я помахал им, но только одна из них, женщина в соломенной шляпе, помахала мне в ответ. Вокруг были и другие поля, заброшенные и забытые. Сорняки окружали растущие овощи вместе с яркими пятнами маков, которые, как я думаю, скоро одержали бы верх.

По правую сторону продолжались леса. Было несколько ферм, но большинство из них пустовали. Дважды кролики размером с небольшую собаку скакали через дорогу. Радар смотрела на них с интересом, но не выказывала намерения погнаться за ними, так что я отцепил поводок и бросил его в тележку. «Не разочаруй меня, девочка.»

Через час или около того я остановился и развязал приличного размера свёрток с едой, которую Дора собрала для меня. Среди прочего добра там были печенья с патокой. В них не было шоколада, так что я предложил одно из них Радар, которая тут же его проглотила. Кроме того, там было три высоких стеклянных кувшина, обёрнутых чистой мешковиной. Два из них с водой, а третий с напитком, по цвету напоминавшим чай. Я выпил немного воды и налил Радар в самодельную чашку, также нашедшуюся в свёртке. Она жадно проглотила воду.

Когда я закончил упаковывать припасы, я увидел, что трое человек плетутся ко мне по дороге. Двое мужчин только начали становиться серыми, но идущая между них женщина была темна, как летняя туча. Один из её глаз был приподнят в щели, тянущейся до самого виска, страшно было смотреть. За исключением синего отблеска радужки, похожего на осколок сапфира, остальная часть глаза была похоронена в бугре серой плоти. Она была одета в грязное платье, выпуклость на котором могла быть только беременностью на позднем сроке. Она держала в руках свёрток грязных одеял. Один из мужчин был одет в пару сапог с пряжками по бокам – они напомнили мне те, что я увидел на верёвке у Доры на заднем дворе в свой первый визит. Другой мужчина носил сандалии. Ноги женщины были босы. Они увидели сидящую на дороге Радар и остановились.

«Не бойтесь,» сказал я. «Она вас не укусит.»

Они медленно продолжили приближаться и снова остановились. Теперь они смотрели на револьвер в кобуре, так что я поднял руки вверх, раскрыв ладони. Они снова пошли, держась подальше от левой части дороги, глядя то на Радар, то на меня, то снова на Радар.

«Мы не причиним вам вреда,» сказал я.

Мужчины были костлявыми и выглядели измождёнными. Женщина выглядела совершенно вымотанной.

«Подождите минутку,» сказал я. На случай, если они меня не поняли, я поднял руку в останавливающем жесте, как это делают полицейские. «Пожалуйста.»

Они остановились. Это было крайне печально выглядящее трио. С близкого расстояния я разглядел, что рты мужчин начали изменяться. Скоро они превратятся в еле движущиеся полумесяцы, как у Доры. Они сгрудились вокруг женщины, когда я полез в карман, а она прижала одеяла к груди. Я достал один из маленьких кожаных башмачков и протянул её.

«Возьмите его. Пожалуйста.»

Она нерешительно подошла, затем быстро выхватила башмачок у меня из руки, словно ожидая, что я схвачу её. В это время верхнее из одеял упало, и я увидел мёртвого ребёнка, на вид ему было год или полтора. Он был серым, как крышка гроба моей матери. Скоро эта бедная женщина родит ребёнка на замену этому, и скорее всего он тоже умрёт. Если, конечно, эта женщина не умрёт раньше, или во время родов.

«Вы меня понимаете?»

«Мы понимаем,» сказал мужчина в сапогах. Его голос был скрипучим, но в целом достаточно нормальным. «Что с нас можно взять помимо наших жизней? Кроме них у нас ничего нет.»

Да, у них не было ничего. Если это с ними сделал человек – или стал причиной произошедшего – этот человек должен был оказаться в аду. В глубочайшей его пропасти.

«Я не могу отдать вам свою тележку с едой, потому что мне предстоит дальняя дорога, а моя собака стара. Но если вы пройдёте три…» Я попытался произнести «мили», но не смог. Я начал заново. «Если вы будете идти в этом направлении примерно до полудня, вы увидите знак красного башмака. Леди, живущая в тех местах, даст вам ночлег и может дать вам еды и питья.»

Это не было настоящим обещанием (моему папе нравилось указывать на то, что он называл «виляющими словами» в телерекламе чудо-лекарств) и я знал, что Дора не сможет кормить и поить каждую группу беженцев, проходящих мимо её коттеджа. Но я подумал, что состояние женщины и ужасный свёрток, который она несёт, заставит Дору захотеть помочь этим троим. В это время мужчина в сандалиях осматривал кожаный башмачок. Он спросил зачем этот башмачок нужен.

«Дальше по дороге, после дома женщины, о которой я вам рассказал, находится магазин, в котором вы сможете обменять этот символ на пару башмаков.»

«Дальше по дороге есть кладбище?» Это мужчина в сапогах. «Нужно похоронить моего сына.»

«Не знаю. Я здесь чужак. Спросите возле знака в виде красного башмака или на ферме гусятницы, которая будет дальше. Мадам, я сожалею о вашей потере.»

«Он был славным мальчиком,» сказало она, глядя на своё мёртвое дитя. «Мой Тэм был славным мальчиков. Когда он только родился, с ним всё было в порядке, но потом на наго пала серая напасть. (Так я буду переводить «grey» в качестве названия болезни – примечание переводчика) Идите своей дорогой, сэр, а мы пойдём своей.»

«Подождите минутку. Пожалуйста.» Я открыл свой рюкзак, покопался в нём и нашёл пару банок сардин Кинг Оскар. Я протянул банки путникам. Они отшатнулись. «Всё в порядке! Это еда. Сардины. Маленькие рыбки. Чтобы добраться до них, нужно потянуть за кольцо, видите?» Я постучал по крышке банки. Мужчины переглянулись, затем покачали головами. Они не хотели иметь дело с консервными банками, а женщина казалась полностью оторванной от разговора.

«Нам пора,» сказал тот, что в сандалиях. «Что касается вас, молодой человек, вы идёте не туда.»

«Это тот путь, который мне нужен,» сказал я.

Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Это путь смерти.»

Они пошли дальше, поднимая пыль Городской Дороги, женщина несла свою страшную ношу. Почему никто из мужчин не возьмёт её себе? Это был просто ребёнок, но я думал, что знаю ответ. Это был её ребёнок, её Тэм, и его тело принадлежало ей, и она несла бы его столько, сколько смогла.

3

Я чувствовал себя глупым, потому что не предложил им остатки печенья и эгоистичным, потому что оставил себе тележку. Пока Радар не начала отставать, это было справедливо.

Я был слишком погружён в собственные мысли чтобы заметить, что произошло. Вы, должно быть, удивитесь (или нет), узнав, что эти мысли не были связаны с роковыми словами Мужчины-в-сандалях, сказанные им на прощание. Мысль о том, что я мог быть убит, пойдя в направлении города, не была для меня сюрпризом. Мистер Боудич, Дора и Лия привели меня к этой мысли различными путями. Но когда ты подросток, легко поверить, что станешь исключением, тем, кто всё преодолеет и получит лавры. Кроме того, кто сделал победный тачдаун в Индюшачьем Кубке? Кто разоружил Кристофера Полли? Я был в возрасте, когда можно поверить, что быстрые рефлексы и разумная осторожность позволяют преодолеть большинство препятствий.

Я думал о языке, на котором мы говорили. То, что я слышал, было не совсем разговорным американским английским языком, но и не было архаичным – кроме того, тут не было “thee”, “thou” и “may’t please you”. («thee» - «тебя»; «thou» - «ты»; «may’t please you» - «угодно ли тебе»; такие формы встречаются в библейских текстах – примечание переводчика). Не был это и великобританский английский, как во всех этих фентезийных фильмах в IMAX, где хоббиты, эльфы и волшебники говорят как члены парламента. Это был вариант английского, который вы могли бы ожидать увидеть в слегка осовремененной сказке.

На чём я остановился?

Я сказал, что не могу оставить им мою тележку, потому что предстояла дорога дальняя, а моя собака стара. Если бы я разговаривал с кем-нибудь в Сентри, я бы сказал «потому что впереди долгий путь». Мне пришлось сказать «знак красного башмака» вместо «маленький домик с вывеской в виде башмака перед ним». И я не назвал бы беременную женщину «мадам», будь я в родном городке; я назвал её мадам, потому что слово само вышло из моего рта и прозвучало совершенно уместно. Я снова подумал о воронке, наполняемой звёздами. Я подумал, что теперь я сам одна из этих звёзд.

Я подумал, что начал становиться частью сказки.

Я поискал взглядом Радар, и не нашёл, и это меня неприятно встряхнуло. Я поставил ручки повозки на дорогу и оглянулся. Она была в двадцати ярдах позади, хромая так быстро, как только могла, свесив на бок язык.

«Боже, девочка! Прости меня!»

Я посадил её в тележку, убедившись, что мои руки поддерживают её за живот и не касаются болезненных задних лап. Я снова налил ей воды чашку, наклонив её, чтобы Радар выпила сколько хотела, после чего почесал её между ушей.

«Почему же ты ничего не сказала?»

Ну, да. Это была не такая сказка.

4

Мы шли дальше, по холмам, по долам, по долам, по холмам. Мы видели других беженцев. Некоторые убегали, но двое идущих вместе мужчин остановились и встали на цыпочки чтобы заглянуть в телегу и узнать, что там. Радар зарычала на них, но глядя на её клочковатый мех и седую морду, сомневаюсь, что она сильно их испугала. То ли дело револьвер на моём бедре. Мужчины были обуты, так что я не дал им последний символический башмачок. Не думаю, что я предложил бы им остановиться у Доры даже если бы, они были босыми. И я не дал им ничего из своей еды. Вокруг были поля, и они смогли бы добыть себе пропитание если бы достаточно проголодались.

«Там куда ты идешь, находится Сифронт, поворачивай назад, парень. Серая напасть пришла и туда.»

«Спасибо за…» Слово «инфу» не захотело выйти. «Спасибо, что предупредили.» Я поднял ручки тележки, но поглядывал за этими двумя, пока не убедился, что они действительно пошли дальше.

Около полудня мы дошли до болотца, которое затопило дорогу и превратило её в грязь. Я напряг спину и потащил тележку через это место как можно быстрее чтобы не завязнуть. Тележка с Радар весила почти столько же сколько и без неё, что сказало мне больше, чем я хотел знать.

Когда мы выбрались на сухое место, я сделал остановку в тени дерева, похожего на один из дубов парка Кавано. В одном из собранных Дорой свёртков обнаружилось жареное кроличье мясо, и я по-братски («even-Steven» - бессмысленная рифма, использующаяся в значении «поровну», «быть в расчёте» - примечание переводчика.) разделил его с Радар… или попытался это сделать. Она съела два кусочка, но уронила третий между лап и виновато посмотрела на меня. Даже в тени я видел, что её глаза снова заслезились. Мой мозг пронзила мысль, что она могла подхватить здесь что-нибудь – серую напасть – но я прогнал эту мысль. Это был возраст, коротко и ясно. Трудно было сказать сколько ей осталось, но я думал, что немного.

Пока мы ели, ещё несколько гигантских кроликов протрусили через дорогу. Пара сверчков размеров вдвое больше тех, которых мне приходилось видеть, прыгали при помощи своих задних ног. Я был поражён расстоянием, которое они преодолевали по воздуху во время прыжка. Ястреб – нормального размера – спикировал вниз и попробовал схватить одного из них, но сверчок увернулся и скоро скрылся из виду в траве и сорняках на границе с лесом. Радар смотрела на этот парад дикой природы с интересом, но не вставая на ноги, не говоря уже о погоне.

Я выпил немного чаю, сладкого и вкусного. Я заставил себя остановиться после нескольких глотков. Бог знает когда я смогу пополнить припасы.

«Вставай, девочка. Давай доберёмся до дяди. Мысль о том, чтобы заночевать возле этих лесов меня не привлекает.»

Я поднял её, затем остановился. На дуб были нанесены красной краской инициалы АБ. Узнав, что мистер Боудич останавливался на этом же месте, я почувствовал себя лучше. Как будто он не совсем ушёл.

5

Середина дня. День был тёплым достаточно, чтобы я хорошенько вспотел. Мы уже некоторое время не встречали беженцев, но, когда мы достигли подножия подъёма – длинного, но недостаточно крутого, чтобы назвать его холмом – я услышал шум у себя за спиной. Радар сдвинулась к передней части тележки. Она сидела, положив лапы на передний бортик, и насторожив уши. Я остановился и услышал впереди что-то, похожее на приглушённый пыхтящий смех. Я снова двинулся вперёд, но остановился, не доходя до гребня, прислушиваясь.

«Как тебе это нравится, дорогуша? Щекотно?»

Это был высокий, певучий голос, который становился надтреснутым на словах «дорогуша» и «щекотно». А ещё он казался странно знакомым, и через мгновения я понял почему. Он звучал как голос Кристофера Полли. Я знал, что этого не может быть, но тем не менее.

Я снова двинулся вперёд и остановился, как только смог увидеть спуск, следующий за подъёмом. В другом мире я уже повидал много странного, но ничего настолько же странного, как ребёнка, сидящего в пыли и сжимающего в руке задние лапы сверчка. Это был самый большой сверчок, что я когда-либо видел, и не чёрный, а красного цвета. В другой руке он держал что-то вроде кинжала с коротким клинком и треснувшей рукоятью, перемотанной верёвкой. Он был слишком занят своим делом чтобы увидеть нас.  Он ткнул сверчка в брюхо, вызвав тоненькую струйку крови. До сих пор я не знал, что сверчки могут кровоточить. В пыли виднелись другие тёмные капли, означающие, что ребёнок занимается своим мерзким делом уже некоторое время.

«Нравится, дружок?» Сверчок дёрнулся, но так его ноги были обездвижены, ребёнку легко удалось удержать сверчка. «Как насчёт немного в-»

Радар залаяла.  Ребёнок оглянулся, не выпуская из руки задних ног сверчка, и я увидел, что это не ребёнок, а карлик. И старый. Седые волосы клочьями свисали не его щёки. Его лицо покрывали морщины. Те, что очерчивали рот, были так глубоки, что карлик выглядел словно кукла чревовещателя, которую могла бы использовать Лия (если бы не притворялась, что её лошадь может разговаривать). Его лицо не выглядело расплавленным, но кожа имела цвет глины. И он по-прежнему напоминал мне Полли, частично, потому что был маленького роста, но большей частью хитрым лицом. Глядя на его хитрое лицо и то, что он делал, легко было представить его способным убить хромого старого ювелира.

«Кто ты такой?» Я произнёс это без страха, потому что я находился на некотором расстоянии и выглядел для него как силуэт на фоне неба.

Он ещё не видел, что я вооружён.

«Что ты делаешь?»

«Я поймал этого парня. Он быстрый, но старый Питеркин быстрее. Пытаюсь понять, может ли это существо чувствовать боль. Бог знает так это или не так.»

Он снова уколол сверчка, но на этот раз между пластинами его панциря. Сверчок кровоточил и вырывался.  Я покатил тележку вниз по холму. Радар снова залаяла. Она по-прежнему стояла, опираясь лапами на передний бортик.

«Обуздай свою собаку, сынок. Я бы так сделал на твоём месте. Если она приблизится ко мне, я перережу её горло.»

Я опустил ручки и впервые вынул из кобуры револьвер мистера Боудича. «Ты не порежешь ни её ни меня. Прекрати. И отпусти его.»

Карлик – Питеркин – смотрел на револьвер скорее озадаченно, чем со страхом. «Почему ты хочешь, чтобы я его отпустил? Я просто пытаюсь немножко развлечься в мире, где почти не осталось веселья.»

«Ты его мучаешь.»

Питеркин выглядел изумлённым. «Мучаю, говоришь? Мучаю? Ах ты идиот, это же чёртово насекомое. Невозможно мучить насекомое!  И какое тебе до этого дело?»

Мне было до этого дело, потому что видеть, как он держит существо за прыжковые ноги, его единственное средство спасения, и тыкает его снова и снова, было безобразно и жестоко.

«Я не буду повторять дважды.»

Он засмеялся, и звучал почти как Полли, с его постоянными «ха-ха». «Пристрелишь меня из-за насекомого? Не думаю, что-»

Я прицелился выше и левее и нажал на спусковой крючок. Выстрел был значительно громче чем он доносился из сарая мистера Боудича. Радар гавкнула. Карлик дёрнулся от неожиданности, отпустив при этом сверчка. Топ упрыгал в траву, но по кривой траектории. Чёртов маленький человечек поранил его. Всего только насекомое, но это не делало правильным то, что творил Питеркин. И много ли я повидал красных сверчков? Только этого. Скорее всего они были столь же редки, как олени-альбиносы.

Карлик поднялся на ноги и отряхнул от пыли зад своих ярко-зелёных брюк. Он откинул неровные пряди седых волос назад, словно пианист на концерте, собирающийся сыграть свой главный номер.

Со свинцовой кожей или нет, он выглядел достаточно прытким. Так сказать, прытким как кузнечик. И, хотя они никогда не спел бы в шоу Американский идол, у него было больше голоса, чем у большинства людей, встреченных мной за последние двадцать четыре часа, кроме того, его лицо было на месте и в полном порядке. Не считая того, что он был карликом (папа однажды сказал: «Никогда не называй их лилипутами, они этого терпеть не могут.») и имел дерьмовый цвет лица, (который, возможно, можно было исправить мазью Отезла), он выглядел очень даже хорошо.

(папа Чарли говорит, что нужно называть карликов dwarf, но никак не midget. Dwarf – человек, больной карликовостью, помимо низкого, менее 147см роста, имеет отличные от нормальных пропорции. Midget – лилипут, т.е. человек очень маленького роста, но с нормальными пропорциями тела. Что интересно, слово midget вполне употреблялось не очень знакомыми с медициной людьми по отношению и к карликам, и к лилипутам вплоть до конца 20 века, и всех всё устраивало. В наши же дни слово midget стало считаться оскорбительным. Вот такая КОРОТКАЯ справка от переводчика)

«Вижу, ты раздражительный мальчик,» сказал он, глядя на меня с отвращением и, быть может (я на это надеялся) с некоторой долей страха. «Так что почему мы мне не пойти моим путём, а тебе своим.»

«Звучит хорошо, но я хочу задать тебе вопрос, прежде чем мы расстанемся. Как вышло, что твоё лицо более или менее нормальное, в то время как лица многих других со временем становятся всё безобразнее?»

Не то чтобы он был мальчиком с модного плаката, и я уверен, что мой вопрос прозвучал грубо. Но, с другой стороны, если вы не станете грубить парню, пойманному вами, когда он мучил гигантского сверчка, кому же вам тогда вообще грубить?

«Может, потому что боги, если ты в них веришь, уже сыграли со мной шутку. Разве такой высокий парень как ты может знать каково это быть маленьким парнем как я, даже не дотягивающему до дюжины ладоней от земли до макушки?» В его голосе появились ноющие нотки, нотки того, у кого – на языке АА – было кольцо вокруг задницы от сидения на горшке жалости.

Я сложил вместе большой и указательный пальцы и потёр их. «Видел? Это самая маленькая в мире скрипка играет ‘Моё сердце качает для тебя фиолетовую мочу’» Я обратил внимание, что запросто смог произнести слово «моча». (Идиома с «самой маленькой скрипкой», которая чего только не играет, означает, что говорящий не сочувствует собеседнику, говорящему нет дела до слов собеседника – примечание переводчика)

Он нахмурился «А?»

«Неважно. Маленькая шутка. Пытаюсь тебя пощекотать.»

«Ну раз неважно, я пойду.»

«Иди, но мы с моей собакой будем лучше себя чувствовать если ты положишь на землю свой нож, прежде чем уйдёшь.»

«Ты думаешь, что лучше меня просто потому, что ты один из целых,» сказал маленький человечек. «Если они тебя поймают, узнаешь, как они поступают с такими как ты.»

«Кто поймает?»

«Ночные солдаты.»

«Кто они, и что делают с такими как я?»

Он усмехнулся. «Неважно. Я только надеюсь, что ты можешь сражаться, хоть и сомневаюсь в этом. Со стороны ты выглядишь сильным, но думаю, что внутри ты мягкий. Такими и бывают люди, которым не приходится бороться. Ты даже не пропустил много приёмов пищи, верно, молодой сэр?»

«Ты всё ещё держишь в руках нож, мистер Питеркин. Выбрось его, иначе я могу решить заставить тебя его выбросить.»

Карлик воткнул нож себе за пояс, и я почти надеялся, чтобы при этом он порезался, чем сильнее, тем лучше. Это была злая мысль. А потом мне в голову пришла ещё более злая мысль: что, если дотянуться до него, схватить за руку, которой он держал за ноги сверчка, и сломать её, как руки Полли? Как что-то вроде наглядного урока: вот на что это похоже. Я мог бы вам сказать, что это была несерьёзная мысль, но она была таковой. Было легко представить себе, как он хватает Радар удушающим приёмом и использует свой кинжал: тык, тык, тык. Он ни за что не смог бы так сделать, если бы Радар была в расцвете сил, но расцвет был годы назад. Но я позволил ему уйти. Пока он шёл по подъёму, он однажды обернулся, и его взгляд говорил отнюдь не «Отличная вышла встреча на Городской дороге, юный незнакомец.» Его взгляд говорил: «Лучше бы тебе не попасться мне спящим.»

Не было никаких шансов, что так и произойдёт, он ушёл по той же дороге, что и остальные беженцы, но только после того, как он уже ушёл, я осознал, что нужно было заставить его бросить нож и оставить его мне.

6

Ближе к вечеру больше не попадалось возделанных полей и ферм, по виду которых можно было сказать, что на них работают. Не встречались и беженцы, хотя возле одной из заброшенных ферм я видел наполненные пожитками ручные тележки, стоящие на заросшем дворе, а из трубы поднимался тонкий дымок. Возможно, группа приняла решение остановиться в укрытии до того, как волки начнут выть, подумал я. Если я в ближайшее время не доберусь до дома дяди Лии, придётся и мне так поступить. У меня был револьвер мистера Боудича и пистолет Полли 22 калибра, но волки предпочитали путешествовать стаями, а ещё, насколько я знал, могли быть размером с лося. А ещё мои руки, плечи и спина начали уставать.  Тележка была лёгкой, а на дороге больше не попадались заполненные грязью лужи, через которые пришлось бы прорываться, но я прошёл достаточно длинный путь с тех пор, как покинул дорин дом.

Я видел инициала мистера Боудича – его изначальные инициалы АБ – ещё трижды, дважды на деревьях, окружающих дорогу, и в последний раз на гигантской обнажившейся скале. После этого пятно солнца село за деревья и тени поглощали всё вокруг. Я не видел жилищ уже некоторое время и начал беспокоиться, что темнота застанет нас в пути. Мне действительно этого не хотелось. Как-то раз на втором курсе нам дали задание выучить не менее шестнадцати строк из стихотворения.  Миз Деббинс («ms» употребляется относительно дамы, когда не знают, «miss» она, или «missis» – то есть, незамужняя или замужняя – примечание переводчика) дала нам на выбор две дюжины стихотворений. Я выбрал что-то из «Сказание о старом мореходе», а теперь я жалел, что не выбрал что-то другое, потому что строки уж слишком подходили:

Как путник, что идет в глуши

С тревогой и тоской

И закружился, но назад

На путь не взглянет свой

«И чувствует, что позади

Ужасный дух ночной.» - во весь голос закончил я. Я опустил ручки тележки на землю и покрутил плечами, глядя на скалу с инициалами АБ. Мистер Боудич превзошёл самого себя, оставляя этот знак: буквы были высотой в три фута. «Радди, ты же залаешь, чтобы предупредить меня об ужасном злодее позади нас, правда?»

Она быстро уснула в тележке. Никакой помощи в защите от ужасных злодеев.

Я подумал не попить ли воды – у меня во рту пересохло – и решил, что это может подождать. Я хотел поднажать, пока осталось хоть немного дневного света. Я подобрал ручки и пошёл, думая, что сейчас и дровяной сарай был бы кстати. Дорога огибала обнажившуюся скалу и далее шла прямо в сгущающих сумерках. И впереди, никак не далее, чем в одной миле, я увидел светящиеся окна дома. Подойдя ближе, я увидел фонарь, висящий на столбе. Ещё я заметил, что через шестьдесят или семьдесят ярдов после дома дорога раздваивается. Дом был построен из кирпича… прямо как у индустриального поросёнка.

Вымощенная камнем дорожка вела к передней двери, но прежде, чем пойти по ней, я остановился чтобы рассмотреть фонарь, излучавший грубый белый свет, на который было трудно смотреть в упор. Я видел похожий свет раньше, в подвале мистера Боудича, и мне не пришлось осматривать корпус фонаря чтобы узнать, что он марки Колмен, такие фонари продаются во всех американских магазинах инструментов. Я догадался, что фонарь, как и дорина швейная машинка, был подарком мистера Боудича. Трус приносит подарки, говорил он.

Посреди двери висел позолоченный молоточек в форме кулака. Я поставил тележку и услышал шорох, издаваемый Радар, спускающейся по наклонному дну тележки чтобы присоединиться ко мне. Дверь открылась, когда я только потянулся за молоточком. Стоящий за ней мужчина был ростом почти с меня, но намного худее, он выглядел измождённым. Из-за того, что он был освещён сзади светом камина, я не смог разглядеть его черты, только увидел кошку у него на руках и тонкую марлю седых волос, торчащих вокруг его почти лысой головы. Когда он заговорил, было трудно поверить, что я не попал в книгу сказок и стал одним из персонажей.

«Приветствую тебя, юный принц. Я ждал тебя. Ты здесь желанный гость. Входи.»

Предисловие переводчика.

Позавчера некий "неизвестный пикабушник" сделал донат. Большой он или небольшой, но это мой Самый Первый В Жизни Донат. И знаете, он очень важен для меня впервые что-то, являющееся моим хобби, принесло мне нечто не являющееся просто лайком. Это новое и безусловно приятное чувство. Спасибо тебе, неизвестный донатер.

Лия и Фалада. Помоги ей.

Встреча на дороге. Волки. Две луны.

1

Мы говорили всего около часа, причём по большей части говорил я, но этого хватило чтобы понять, что она не была обыкновенной девушкой с фермы. Возможно, это звучало по-снобски, как будто я не верил, что девушки с фермы могут быть смышлёными или симпатичными или даже красивыми. Я не имел ввиду чего-то из этого. Уверен, что где-то в этом большом круглом мире существовали и девушки с фермы, владеющие чревовещанием. Было кое-что что ещё, намного большее. В ней была какая-то уверенность, вид, как будто она привыкла командовать людьми – и не только батраками. И после минутного колебания, видимо, вызванного моим внезапным появлением, она абсолютно не выказывала страха.

Возможно, не стоит и говорить вам, что мне хватило часа, чтобы влюбиться в неё по уши, потому что вы, возможно и так это поняли. Ведь так всегда бывает в сказках, правда? Вот только для меня это была не история, а моя жизнь. Это была типичная удача Чарли Рида: втрескаться в девушку не только старше себя, но и чьи губы я никогда не смогу поцеловать. Я был бы рад даже поцеловать шрам на их месте, что может сказать вам насколько плохо было моё дело. Одно я знал точно: со ртом или без, она не предназначалась для таких как я. Она была большим чем простая девушка, кормящая гусей. Намного большим.

А ещё какая может быть романтика, когда красавица вынуждена разговаривать с по уши влюблённым Ромео посредством лошади?

Но мы разговаривали именно таким образом.

2

Возле сада стояло газебо. Мы сели за круглый столик внутри. Пара батраков вышла из зарослей кукурузы и направились к амбару, неся полные корзины – я догадался, что здесь вместо начала октября был конец лета. Лошадь щипала траву поблизости.  Серая девушка с сильно деформированным лицом принесла и поставила поднос. На нём были две тканые салфетки, стакан и два кувшина, один побольше, а другой размером с крошечные кувшинчики, которые вам приносят в закусочных. В большом было что-то, похожее на лимонад. В маленьком была жёлтая кашица, которая могла быть тыквенным пюре. Гусятница жестом предложила мне налить из большого кувшина и выпить.  Я так и сделал, с некоторым смущением. Потому что у меня был рот, и я мог пить.

«Вкусно,» сказал я, так оно и было – сладость и терпкость были смешаны в правильных пропорциях.

Серая девушка продолжала стоять за плечом гусятницы. Она указала на жёлтую кашицу в маленьком кувшине.

Гусятница кивнула, но её ноздри шевельнулись от вздоха, а шрам на месте рта слегка выпятился. Служанка достала стеклянную трубочку из кармана на платье, такого же серого, как и её кожа. Она наклонилась, чтобы поместить её в кашицу, но гусятница забрала у неё трубочку и вместо этого положила её на стол. Она посмотрела на служанку, кивнула и сложила ладони вместе, словно говоря намасте. Девушка кивнула в ответ и вышла.

Когда она ушла, гусятница хлопком в ладоши позвала лошадь. Та подошла и просунула голову через перила, между нами, дожёвывая то, что было в её набитом рту.

«Меня зовут Фалада,» сказала лошадь, но её рот не двигался как это бывает у кукол, сидящих на коленях чревовещателей; она продолжала жевать. Я не понимал зачем девушка продолжала эту шараду с передачей голоса. «Мой хозяйку зовут Лия.»

Позже я узнал, как правильно пишется это имя, благодаря Доре, но тогда я услышал Лея, как в Звёздных войнах. После всего что произошло, это казалось разумным. Я уже повстречал версию Румпельштильцкина, и старую женщину, которая жила пусть не в ботинке, но в доме, где ботинок висел над входом в качестве вывески; сам я был версией Джека из сказки про бобовый стебель, разве Звёздные войны не были ещё одной сказкой, пусть и с отличными спецэффектами?

«Рад видеть вас обеих,» сказал я. Из всех странных вещей, случившихся со мной в тот день (более странные вещи ждали впереди), эта была по многим причинам самой странной – или, может быть, самой сюрреалистичной. Я не знал на кого из них смотреть и в конце концов поворачивался то туда, то сюда, как если бы смотрел теннисный матч.

«Тебя прислал Адриан?»

«Да, но я знал его как Говарда. Он был Адрианом… раньше. Насколько давно вы его видели?»

Лия подумала, сведя брови вместе. Она даже хмурилась красиво (с этого места я постараюсь удержаться от подобных наблюдений, но это будет непросто). Затем она посмотрела вверх.

«Я была намного моложе,» сказала Фалада. «И Адриан тоже был моложе. С ним была собака, совсем щенок. Она всюду скакала. У щенка было странное имя.»

«Радар.»

«Да.»

Лия кивнула; лошадь просто продолжала жевать, не выказывая интереса к происходящему.

«Адриан умер? Я так подумала, потому что ты носишь его пояс и оружие, которое принадлежало ему.»

«Да.»

«Тогда он решил больше не поворачивать циферблат? Если так, он был мудр.»

«Да. Он таким и был.» Я сделал глоток лимонада, затем поставил стакан и продолжил. «Я здесь из-за Радар. Она состарилась, и я хочу взять ей на тот циферблат и посмотреть, смогу ли я…» Я подумал, и вспомнил об одной из фантастических сказок, под названием «Бегство Логана». «И посмотреть, смогу ли я обновить её. У меня есть вопросы-»

«Расскажи мне свою историю,» сказала Фалада. «Я могу ответить на твои вопросы позже, если решу, что это будет хорошей идеей.»

Позвольте мне остановиться тут и сказать, что я получил некоторые сведения от Лии при участии Фалады, но намного больше она узнала от меня. У неё был такой характер, словно она привыкла к тому, что ей подчиняются… но в этом не было ни подлости, ни запугивания. Есть люди – воспитанные люди – которые словно понимают, что они обязаны быть приятными и вежливыми, и обязанность удваивается, если их никто к этому не принуждает. Но, приятные или нет, они как правило получают то, что хотят.

Так как я хотел вернуться в дом Доры засветло (я понятия не имел, что может вылезти из лесов после наступления темноты), я в основном придерживался своей миссии. Я рассказал ей как я познакомился с мистером Боудичем, как я о нём заботился, и как мы стали друзьями.  Я рассказал ей о золоте и объяснил, что сейчас его у меня его достаточно, но со временем мне могло понадобиться ещё чтобы хранить колодец, ведущий в этот мир, в тайне от людей моего мира, которые могли использовать его не по назначению. Я не стал добавлять, что мне придётся искать способ превращения золота в наличные, потому что мистер Хайнрих был мёртв.

«Потому что потом, годы спустя, по-прежнему придётся платить налоги, а они довольно велики. Ты знаешь, что такое налоги?»

«О, да,» сказала Фалада.

«Но сейчас меня беспокоит Радар. Циферблат находится в городе, верно?»

«Да. Но если ты отправишься туда, ты должен вести себя очень тихо и следовать знакам мистера Боудича. И никогда, никогда не ходи туда ночью. Ведь ты один из целых людей.»

«Целых людей?»

Она протянула руку через стол и потрогала мой лоб, щёку, нос и мой рот. Ей пальцы были лёгкими, прикосновения порхающими, но меня снова словно ударило током.

«Целые,» сказала Фалада. «Не серые. Не испорченные.»

«Что случилось,» спросил я. «Это был Г-»

На этот раз её прикосновение не было лёгким; она хлопнула по моему рту достаточно сильно чтобы губы прижались к зубам. Она покачала головой.

«Некогда не произноси его имя чтобы не ускорить его пробуждение.» Она положила руку на своё горло, трогая пальцами правую сторону челюсти.

«Ты устала,» сказал я.  «Должно быть, то, что ты делаешь чтобы говорить, трудно.»

Она кивнула.

«Я пойду. Может быть, поговорим ещё завтра.»

Я начал вставать, но она жестом показала мне остаться. Не было сомнения в том, что этот жест содержал в себе приказ. Она подняла палец в жесте, который поняла бы Радар: «Сидеть».

Она опустила стеклянную трубочку в жёлтую кашицу, затем подняла указательный палец правой руки к красному пятну – единственному изъяну её прекрасной кожи.  Я заметил, что все её ногти кроме одного на этом самом пальце коротко подстрижены. Она вдавливала ноготь в пятно до тех пор, пока ноготь не пропал из виду. Она потянула. Плоть разошлась и ручеёк крови побежал вниз по челюсти. Она вставила соломинку в проделанное отверстие и её щеки втянулись, пока она всасывала то, что служило ей питанием. Половина жёлтого содержимого кувшинчика исчезла, в том время как для меня это был бы один глоток. Её горло двинулось не один раз, а несколько. Видимо, на вкус кашица была не лучше, чем на вид, гусятница ей давилась. Она вынула соломинку из того, что было бы трахеотомическим разрезом, находись он на шее. Отверстие моментально затянулось, но пятно выглядело воспалённее, чем когда-либо. Оно словно выкрикивало проклятие против красоты.

«Этого в самом деле хватит?» мой голос прозвучал потрясённо. Я не мог ей помочь. «Ты почти ничего не выпила!»

Она устало кивнула. «Открывать больно, а вкус неприятен после стольких лет одной и той же пищи. Иногда я думаю, что лучше умереть от голода, но некоторым кругам это принесло бы слишком много радости.» Она указала головой влево, в направлении откуда я пришёл, и в направлении, где располагался город.

«Мне жаль,» сказал я. «Если бы я мог что-то сделать…»

Она кивнула, что понимает (конечно, люди хотели что-нибудь для неё сделать, да они бы дрались чтобы оказаться в первых рядах) и снова сделала жест намасте. Затем она подобрала одну из салфеток и промокнула капельки крови. Я слышал о проклятиях – в книгах сказок их полным-полно – но на этот раз я увидел одно из них в действии.

«Следуй его знакам,» сказала Фалада. «Не заблудись, иначе солдаты ночи схватят тебя. И Радар.»

Должно быть, это имя тяжело ей давалось, потому что это прозвучало как «Райар», что напомнило мне восторженное приветствие Доры. «Циферблат находится на площади стадиона, позади дворца. Ты можешь достигнуть желаемого, если будешь быстр и тих. Что касается золота, о котором ты говорил, оно внутри дворца. Добыть его будет намного опаснее.»

«Лия, ты когда-то жила во дворце?»

«Давным-давно,» сказала Фалада.

«Ты…» мне пришлось заставить себя произнести это, хотя ответ и казался мне очевидным. «Ты принцесса?»

Она наклонила голову.

«Она была.» Теперь Лия говорила о себе – через Фаладу – в третьем лице. «Самая младшая принцесса из всех, всего было четыре старших сестры и четыре брата, принца, если угодно. Её сёстры погибли – Друзилла, Елена, Джойлен, и Фалада, моя тёзка. Роберт тоже погиб, она видела его бедное сокрушённое тело. Элден, который всегда был добр к ней, мёртв. Её мать и отец тоже мертвы. Мало кто из её семьи остался в живых.»

Я молчал, пытаясь осознать чудовищность трагедии. Я потерял мать, и это уже было достаточно плохо.

«Ты должен повидать дядю моей хозяйки. Он живёт в кирпичном доме возле Сифронт-роуд. Он расскажет тебе больше. А сейчас моя леди очень устала. Она желает тебе хорошего дня и безопасного пути. Ты должен переночевать у Доры.»

Я встал. Пятно солнца почти достигло деревьев.

«Моя хозяйка желает тебе удачи. Она говорит, что, если тебе удастся обновить собаку Адриана, как ты надеешься, ты должен привести её сюда чтобы моя хозяйка увидела, как собака скачет и бегает, как она делала раньше.»

«Я так и сделаю. Можно мне задать ещё один вопрос?»

Лия устало кивнула и подняла руку – говори, но будь краток.

Я достал маленькие кожаные башмачки из кармана и показал их Лие и затем (чувствуя себя немного глупо), Фаладе, которая выказала ноль интереса. (но мы помним, что Дора дала Чарли подмётки, а не башмачки. Чудеса – примечание переводчика) «Дора мне их дала, но я не знаю, что с ними делать.»

Лия улыбнулась глазами, погладила Фаладу по носу.

«На пути к дориному дому ты можешь повстречать путешественников. Если они будут босыми, это будут означать, что они отдали Доре свои поломанные или изношенные башмаки. Ты увидишь их босые ноги и дашь им вот эти символы. Дальше по дороге…» Она указала вдаль от города. «… есть маленький магазин, которым владеет младший брат Доры. Если у путешественников окажутся эти символы, дорин брат даст им новые башмаки.»

Я обдумал услышанное. «Дора чинит испорченные башмаки.»

Лия кивнула.

«Затем босые люди идут к её брату, владельцу магазина.»

Лия кивнула.

«Когда испорченные башмаки обновлены – как я сам хочу обновить Радар – Дора относит их к брату?»

Лия кивнула.

«Брат продаёт их?»

Лия покачала головой.

«Почему нет? Магазины обычно получают прибыль.»

«Это скорее для жизни, чем для прибыли,» сказала Фалада. «Моя хозяйка очень устала и теперь должна отдохнуть.»

Лия взяла мою руку и сжала её. Надо ли говорить, что я почувствовал. Она отпустила мою руку и снова хлопнула в ладоши. Фалада отошла в сторону. Один из серокожих батраков вышел из амбара и легонько шлёпнул лошадь по боку. Она достаточно охотно пошла к амбару, а серый человек шёл рядом с ней.

Когда я оглянулся, женщина, принёсшая пюре и лимонад оказалась рядом. Она кивнула мне и жестом указала на дом и дорогу за ним. Аудиенция – а это была именно она – окончена.

«До свидания, и спасибо вам,» сказал я.

Лия сделала намасте, затем опустила голове и сложила руки на фартуке. Служанка (или, может быть, фрейлина) проводила меня к дороге, её длинное серое платье подметало землю.

«Вы можете говорить?» спросил её я.

«Немного.» Это было сухое карканье. «Больно.»

Мы дошли до проезда. Я указал в сторону, с которой пришёл. «Как далеко расположен кирпичный дом её дяди? Вы знаете?»

Она подняла бесформенный серый палец.

«Один день пути?»

Она кивнула – я усвоил, что здесь это было самым распространённым способом коммуникации. По крайней мере для тех, кто не мог использовать чревовещание.

День чтобы добраться до дяди. Если имелось ввиду расстояние в двадцать миль, то чтобы добраться до города, понадобилось бы на день больше, скорее на два. Или даже на три. Считая время на возвращение в подземный коридор, ведущий к колодцу, может выйти всего шесть дней, и это предполагая, что всё пойдёт хорошо. К этому времени отец уже вернётся и заявит о моём исчезновении.

Он будет напуган и может начать пить. Я поставил на кон трезвость моего отца против жизни собаки… и даже если магия солнечного циферблата существует, кто знает, сработает ли она на пожилой немецкой овчарке?

Я понял – вы могли бы сказать, что я должен быть понять раньше – что задуманное мной было не безумным, а эгоистичным. Если я пойду на попятную сейчас, никто и не заметит. (“no one would be wiser” - буквально «никто не станет мудрее» - примечание переводчика) Конечно, мне придётся как-то вырваться из сарая, если Энди его запер, но я думал, что достаточно силён для этого. Я был одним из немногих игроков команды Хиллвью, которые могли не просто попасть в тренировочный манекен и оттолкнуть его на фут, а сбить его. И было кое-что ещё: я тосковал по дому. Я отсутствовал всего несколько часов, но в то время, как день подходил к концу в этих печальных, облачных землях, где единственным ярким цветом было огромное маковое поле… да, я тосковал по дому.

Я решил забрать Радар и вернуться. Снова обдумать варианты. Попытаться придумать план получше, такой чтобы я мог исчезнуть на неделю или даже две, чтобы при это никто не беспокоился. Я понятия не имел, что это будет за план, но думаю, что глубоко внутри я знал (в той маленькой тёмной кладовой, где мы пытаемся прятать секреты от себя самих), что я буду откладывать его до тех пор, пока Радар умрёт, именно так. И я так думал об этом до тех пор, пока серая служанка не взяла меня за локоть. Насколько я мог понять выражение того, что осталось от её лица, её было страшно, но тем не менее, её хватка была крепкой. Она повернула меня к себе, встала на цыпочки и шепнула мне своим болезненным голосом:

«Помоги ей.»

3

Я медленно шёл обратно в дорин Дом Башмаков, беспокоясь из-за тускнеющего света. Я думал о том, как Лия (в тот момент я всё ещё думал о ней как о Лее) открывала пятно сбоку того, что было её ртом. Как оно кровоточило, как ей, должно быть, было больно, но она делал это, потому что кашица была единственным, что она могла принять, чтобы остаться в живых.

Когда она в последний раз ела кукурузу, стебель сельдерея, или миску вкуснейшего жаркого из кролика? Была ли она безо рта, когда Радар, будучи щенком, играла с намного более молодой Фаладой? Была ли красота, оставшаяся несмотря на крайнее недоедание, своего рода злой шуткой? Было ли её проклятие тем, что она выглядела хорошо и здорово, несмотря на постоянный голод?

Помоги ей.

Был ли способ сделать это? В сказке нашёлся бы. Я вспомнил, как мама читала мне сказку про Рапунцель, когда мне не могло быть больше пяти лет. Воспоминание было ярким из-за финала: ужасная жестокость была обращена любовью. Злая ведьма наказала слепотой принца, спасшего Рапунцель. Я ясно помню картинку с бедным парнем, пробирающимся сквозь лес, вытянув вперёд руки, чтобы нащупывать препятствия. В конце истории принц воссоединился с Рапунцель, и её слёзы восстановили ему зрение. Был ли способ восстановить рот Лии?  Слёзы точно не помогли бы, но, возможно, было что-то, что я мог предпринять; в мире, где поездка на солнечном циферблате могла вернуть годы, было возможно всё. Кроме того, покажите мне здорового молодого парня, который бы не захотел стать героем сказки, спасающего красивую девушку, и я вам не покажу никого. (?) По поводу возможности того, что отец мог снова начать пить, было кое-что, сказанное однажды Линди: «Ты не можешь получить всю славу за то, что он бросил пить, потому что это сделал он. Но если он начнёт пить снова, ты не можешь взять на себя всю вину, потому что он тоже виноват.»

Я смотрел вниз на свои ботинки, глубоко погружённый в эти мысли, когда услышал скрип колёс. Я поднял взгляд и увидел приближающуюся маленькую, ветхую тележку, запряженную настолько старым конём, что на его фоне Фалада смотрелась иллюстрацией здоровья и юности. В тележке лежало несколько свёртков, на самом большом из которых сидела курица. Рядом с ней шли – скорее, плелись – молодой мужчина и молодая женщина. Они были серыми, но не настолько как лиины батраки и служанка. Если аспидный цвет был знаком болезни, эти люди была на ранней стадии… и, конечно, Лия не была серой совсем, только безо рта. Это было ещё одной загадкой.

Молодой мужчина натянул поводья и остановил коня. Пара смотрела на меня со смесью испуга и надежды. Я достаточно легко угадал их чувства потому, что их лица были почти в порядке. Глаза женщины только начали сужаться, но им было долго до превращения в щели, через которые Дора смотрела на мир. Мужчине было хуже; если бы его нос не плавился, он был бы красавцем.

«Хо,» сказал он. «Мы встретились мирно? Если нет, забирай что хочешь. У тебя оружие, у меня нет, и я слишком устал и опечален, чтобы драться с тобой.»

«Я не грабитель,» сказал я. «Просто путник, как и вы.»

Женщина была одета в короткие ботинки со шнуровкой, пыльные, но целые.  Ноги мужчины были босыми. И грязными.»

«Ты тот, кого по словам леди с собакой мы могли встретить?»

«Думаю, это должен быть я.»

«У тебя есть символ? Она сказала, что ты дашь мне его, за то, что я оставил ей свои ботинки. Они принадлежали моему отцу и разваливались на куски.»

«Ты не причинишь нам вреда, правда?» спросила молодая женщина. Но её голос звучал как у старой женщины. Пока не рычание, как у Доры, но близко к тому.

Я подумал, что эти люди прокляты. Все они. И это медленное проклятие. Что делает его ещё хуже.

«Не причиню.» Я достал из кармана маленький символический башмачок и протянул молодому мужчине. Он сунул башмачок в свой карман.

«За него моему мужчине дадут башмаки?» спросила рычащим голосом молодая женщина.

Я осторожно ответил на её вопрос, как и подобало мальчику, чей отец работает в страховой компании.

«В этом и заключается сделка, если я правильно понимаю.»

«Нам пора идти,» сказал её муж – если он, конечно, им был. Его город звучал немного лучше, чем её, но там, откуда я пришёл, никто не предложил бы ему должность телеведущего или чтеца аудиокниг.

«Мы благодарим тебя.»

Из леса на дальней стороне дороги послышался донёсся вой. Его тон поднимался до тех пор, пока не превратился в визг. Это был ужасный звук, и женщина спряталась за мужчину.

«Пора идти,» сказал он снова. «Волки.»

«Где вы остановитесь?»

«Леди с собакой показала нам рисовальную доску и изобразила то, что мы приняли за дом и амбар. Ты видел их?»

«Да, и я уверен, что они вас приютят. Но поторопитесь, и я поступлю так же. Не думаю, что остаться на дороге после наступления темноты будет…» «Будет круто» было то, что я думал, но не смог произнести. «… будет неразумно.»

Потому что, если придут волки, у этих двоих не окажется дома из соломы или веток, не говоря уже о кирпичном. Они были чужаками в этих землях. У меня, по крайней мере, был друг. «А теперь идите. Думаю, завтра вы получите новые башмаки. Как я и говорил, дальше по дороге будет магазин.  Мужчина даст вам башмаки, если вы покажете ему… ну, вы поняли… ваш символ. Если можно, я хотел бы задать вам вопрос.»

Они ждали.

«Что это за земля? Как вы её зовёте?»

Они посмотрели на меня как будто у меня шарики зашли за ролики (“as if I had a screw lose” – «как будто у меня выпал болтик» - примечание переводчика) – фраза, которую я скорее всего не смог бы произнести – и мужчина ответил. «Это Эмпис.»

«Спасибо.»

Они пошли своей дорогой. Я пошёл своей, набирая ритм до тех пор, пока почти не пустился трусцой. Я больше не слышал воя, но мгла сумерек сгустилась к тому времени, когда я увидел приветливый свет окошка коттеджа Доры. А ещё она поставила лампу у подножия ступенек.

Тень двинулась ко мне во тьме, и я опустил свою руку на рукоятку револьвера мистера Боудича. Тень сгустилась и превратилась в Радар. Я опустился на одно колено чтобы она не напрягала свои больные задние лапы, пытаясь прыгнуть. Что она определённо собиралась проделать. Я обнял её за шею и прижал её голову к своей груди.

«Привет, девочка! Как твои дела?»

Она так сильно виляла хвостом, что её зад мотался туда-сюда как маятник. И я собирался позволить ей умереть, имея возможно что-то с этим делать? Я наврал.

Помоги ей, сказала служанка Лии, и там, на темнеющей дороге, я принял решение помочь им обеим – старой собаке и принцессе-гусятнице.

Если я мог.

Радар вырвалась, отошла на обочину дороги, поросшую маками, и присела. «Отличная идея,» сказал я и расстегнул ширинку. Я не снимал ладонь с рукоятки револьвера, пока делал свои дела.