Серия «Ложные друзья переводчика»

Продолжаю серию постов о ложных друзьях переводчика. Сегодня мы поговорим о том, почему гречка по-чешски называется pohanka /поғанка/, а по-болгарски – елда.

Музыкальное сопровождение к посту: Katedra – Kariai pagonys

Начну с того, что сходство чешской поганки с нашей неслучайно. В латыни были слова pagus «село, деревня» и paganus «сельский, деревенский; неучёный» (а также «штатский, невоенный»). После христианизации Западной Римской империи paganus приобрело ещё одно значение – «языческий» или «язычник». Предположительно, это было связано с тем, что новая религия быстрее укрепилась в городах, а сельская местность дольше сохраняла традиционные верования.

Кстати, это paganus сохранилось в итальянском как прилагательное pagano «языческий», которое, что интересно, используется и в качестве имени (Pagano), даже есть такие католические святые. От имени Pagano образованы фамилии Paganini и Paganel.

В старофранцузском это имя стало звучать как Paien и вместе с норманнским завоеванием попало в Англию, где стало фамилией, которая сейчас пишется как Payne или Paine и омофонично слову pain «боль». Именно поэтому она досталась двум колоритным персонажам – майору Пейну и Максу Пейну (Max Payne звучит как max pain «максимальная боль»).

Латинское paganus сравнительно рано было заимствовано славянами: словенское pogan, чешское pohan и польское poganin означают «язычник». Такое же значение оно имело и в древнерусском. Вот что, согласно Повести временных лет, Ольга сказала византийскому императору Константину:

Азъ погана есмь, да аще мя хощеши крестити, то крѣсти мя самъ, аще ли — то не кресщюся «Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам — иначе не крещусь».

Со временем, по вполне понятным причинам, в некоторых славянских языках это слово и образованные от него стали приобретать негативные коннотации. Так, по-болгарски поганец – это и «язычник», и «поганец, мерзавец», по-сербохорватски поганин /пóганин/ также «язычник» и «мерзавец». В древнерусском у слова поганый сначала появилось значение «нечестивый, нечистый», а затем также «непристойный, неприличный» и «грязный, скверный, отвратительный». Наконец первоначальное значение было утрачено.

Но вернёмся к гречке. В Европу она пришла с Востока, что получило отражение в её названиях в ряде европейских языков:

итальянский: grano saraceno /грано сарачéно/ «сарацинское зерно»;

испанский: trigo sarraceno /триго сарасэно/ «сарацинская пшеница»;

португальский: trigo-sarraceno /тригу сарасэну/ «сарацинская пшеница» или trigo-mourisco /тригу моуришку/ «мавританская пшеница»;

французский: sarrasin /саразэн/ «сарацинский»;

финский: tattari;

эстонский: tatar;

армянский: հնդկացորեն /хәндкацˣорэн/ «индийская пшеница».

В литературном немецком гречку называют в основном Buchweizen /бухвайцн/, то есть, «буковая пшеница» (ср. английское buckwheat), но есть и вариант Heidekorn «языческое зерно». Под язычниками, конечно, подразумеваются арабы или татары. Из немецкого заимствовано словенское название гречки – ajda /áйда/.

Чехи последовали немецкому примеру и окрестили гречку словом pohanka. В диалектах встречается также название tatarka.

А вот наша поганка была так названа в связи с ещё одним новым значением слова поганый в русском – «несъедобный». В диалектах «поганые грибы» и «поганая рыба» – это те виды грибов или рыбы, которые не употребляют в пищу. В некоторых русских говорах поганым грибом или поганкой называют мухомор или боровик. В других говорах слово поганка утратило первоначальное значение и стало обозначать и те грибы, которые едят – опёнок, дождевик, сыроежку и лисичку.

Перейдём к болгарской елде. Для начала стоит сказать, что графика не должна сбивать нас с толку, и в литературном болгарском это слово произносится как /э́лда/.

Как обычно, сначала поищем аналогичные названия в соседних и/или родственных языках. Таковые есть, это македонское хелда и сербохорватское хељда. При этом х- в истории болгарского не выпадал, а вот в македонском и части сербохорватского ареала ещё как, ср. болгарское ухо, македонское уво и сербохорватское ухо / уво. Значит, уже сама фонетика форм елда, хелда и хељда указывает на то, что они являются заимствованиями. Согласно версии, изложенной в «Болгарском этимологическом словаре» (1: 489), источником является турецкое helda «гречка», которое само заимствовано из персидского halda с тем же значением. Правда, в современных литературных турецком и фарси гречку называют чёрной пшеницей (karabuğday и گندم سیاه /гандум сийах/ соответственно), но, вероятно, речь идёт об устаревших или диалектных названиях.

К нам, полякам (gryka), литовцам (grikis) и латышам (griķi) гречка попало, понятное дело, из Греции. Да и у болгар помимо елды есть также слово «гречка». Распределение диалектных названий гречихи можно посмотреть на карте «Общеславянского лингвистического атласа» (том 4 лексической серии, карта 56). Рекомендую также обзорную статью Я. Ваняковой Polskie nazwy gryki na tle słowiańskim i europejskim.

Что касается этимологии русской елды, то с ней связана одна интересная история. Как я уже когда-то писал, в русском переводе этимологического словаря Макса Фасмера было вымарано несколько матерных слов. Однако елды в оригинале не было, и переводчику, талантливому отечественному этимологу Олегу Николаевичу Трубачёву, удалось «контрабандой» её добавить.

Немецкое издание словаря:

Русское издание:

Таким образом, наша елда и болгарская друг с другом никак не связаны, хотя, вероятно, оба слова родом из фарси.

P.S. На всякий случай оговорюсь, что я в курсе различия между гречкой (крупа) и гречихой (растение), а также между гречихой обыкновенной и гречихой татарской, однако для целей поста эти тонкости несущественны.

Предыдущие посты на тему ложных друзей переводчика:

Почему поляки ходят за хлебом в склеп

Почему поляки закатывают консервы в пушки, или что общего у самшита с солнцем русской поэзии

Почему чехи едят чёрствый хлеб?

Продолжаю цикл о ложных друзьях переводчика. В прошлый раз я рассказывал о польских словах sklep «магазин» и uroda «красота». Этот пост будет о слове puszka /пушка/ «банка» и о том, родственно ли оно русской пушке.

Вот так выглядит польская пушка:

Или так:

Начинается наша история с греческого слова πύξος /пюксос/ «самшит». Нужно сказать, что в древней Греции самшит, согласно некоторым данным, не рос, а древесина импортировалась из Италии или Малой Азии. И, предположительно, греческое слово является заимствованием из некоего неизвестного источника.

Древесина самшита была популярна среди резчиков по дереву, так что неудивительно, что от πύξος греки образовали слово πυξίς /пюкси́с/ «ларчик, шкатулка».

Греческое πύξος в виде buxus «самшит; изделие из самшита» позаимствовали римляне. Конечно, это несколько странно звучит в свете того, что в Греции самшита не было, а в Италии он был в изобилии. Однако греческое слово засвидетельствовано ещё в микенских надписях (II тысячелетие до н.э.), и столь древнее заимствование из латыни в греческий исключено. Впрочем, возможен ещё один вариант: римляне и греки переняли свои обозначения самшита из общего источника (что, кстати, объясняло бы, почему в греческом п-, а в латыни б-).

Но вот позднелатинское buxis / buxida «шкатулка» - это точно грецизм. Это слово довольно хорошо сохранилось в романских языках. Его потомками являются, например, французское boite /бўат/ «ящик, коробка, банка» и португальское boceta, значение которого в бразильском варианте португальского серьёзно изменилось (помните скандал с boceta rosa?). Кроме того, в поздней латыни от buxus было образовано уменьшительное существительное – *buxula, которое в современном итальянском дало bussola /бýссола/ «компас; буссоль», а затем, первоначально как часть морской терминологии, попало в русский (или напрямую из итальянского, или через посредство французского boussole /бусóль/).

Как это часто бывает, латинское buxus заимствовали германцы. У англичан это слово звучит как box «самшит; ящик, коробка» (box как вид спорта, скорее всего, иного происхождения). У немцев как Buchs /букс/ «самшит» и Büchse /бюксе/ «жестянка, банка». Как мы видим, в последнем случае произошёл сдвиг значения «шкатулка» > «жестянка». Но немцы пошли ещё дальше. Довольно рано это слово стало обозначать также «ружьё» и «пушку». По всей видимости, из-за сходства ствола огнестрельного оружия с цилиндрической жестянкой.

Из немецкого слово Büchse попало к славянам, в первую очередь к чехам и словенцам в виде puška /пушка/, причём в значении как «банка», так и «пушка». Нужно сказать, что в баварском диалекте немецкого звонкие и глухие согласные совпали в начале слова и между гласными, поэтому передача согласных в некоторых германизмах в чешском специфична. Burggraf «бургграф» было заимствовано как purkrabě /пуркрабье/. Поэтому-то мы и находим в чешском форму puška, а не *buška. Немецкое s также нередко воспринималось чехами как более близкое к ш, чем к с, например, Kloster /клоста/ – klášter /клаштэр/ «монастырь». Наконец, как несложно заметить, произошла перестановка –кш– > –шк–. В словенских и сербохорватских диалектах и письменных памятниках присутствуют формы без этой метатезы – pukša. Вероятно, она связана с ассоциацией с глаголом пускать (древнечешское púščěti /пушчети/ > современное pouštět /поуштет/). Так что, возможно, мы имеем дело с народной этимологией. В современном чешском puška означает уже только «ружьё».

Чешское puška перенимают поляки как puszka «шкатулка; банка; пушка». Постепенно в значении «пушка» его вытесняют современные термины działo /джяўо/ и armata (здесь был интересный семантический сдвиг «войско» > «артиллерия» > «пушка»). А в значении «шкатулка» оно сохранилось в выражении puszka Pandory «ящик Пандоры». Кстати, в оригинальном тексте Гесиода Пандора открыла пифос – большой сосуд. Но когда Эразм Роттердамский переводил этот текст на латынь, он заменил пифос на pyxis, то есть шкатулку, о которой я упоминал выше. И в части европейских языков распространился именно этот вариант выражения (Pandora's box в английском, boite de Pandore во французском, Büchse der Pandora в немецком). Даже в греческом это – κουτί της Πανδώρας «коробка Пандоры». Ближе к истокам итальянцы, они предпочитают vaso di Pandora.

Польское puszka довольно рано заимствуется в русский, правда, уже только в значении «пушка». Первое упоминание можно найти уже в конце XIV века в «Повести о нашествии Тохтамыша»:

Егда бо татарове приступаху к граду, близ приступающе к стѣнамъ градскимь, тогда гражане, стрегущи града, супротивишася имъ вѣзбраняюще: ови стрѣлами стрѣляху съ заборол, овии же камениемь шибаху на ня, друзии же тюфяки пущаху н них, а инии самострѣлы, напрязающе, пругаху и порокы. Есть же нѣции, егда и самыа ты пушки пущаху.

И уже на русской почве от пушки была образована фамилия Пушкин, которая входит в ряд «оружейных» фамилий, среди которых также Булавин, Шпагин, Тетивкин и Куяков.

После того, как в польском огнестрельное значение утратилось, получилась забавная пара ложных друзей переводчика. Теперь поляки смеются над тем, что русские стреляют из банок, а русские – над тем, что поляки закатывают консервы в пушки.

Теперь представим путь от греческого самшита к русской пушке в виде схемы:

В целом, маршрут греческий > латынь > германские языки > славянские языки довольно типичен, по нему прошли десятки заимствований. Ср. историю слов кухня, кролик и верблюд.

Источники:

Beekes R. Etymological Dictionary of Greek. Leiden – Boston, 2010.

Boryś W. Słownik etymologiczny języka polskiego. Kraków, 2005.

Klein E. A Comprehensive Etymological Dictionary of the English Language. Amsterdam – London – New York, 1966–1967.

Nascentes A. Dicionário etimológico da língua portuguêsa. Rio de Janeiro, 1955.

Rejzek J. Český etymologický slovník. Brno, 2001.

Snoj M. Slovenski etimološki slovar. Ljubljana, 2016.

Аникин А. Е. Русский этимологический словарь. Выпуск 5. М., 2011.

Унбегаун Б. О. Русские фамилии. М, 1989.

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986–1987.

P.S. Русское слово самшит происходит не от английского some shit, как могло бы показаться, а от персидского šemšâd «самшит».

P.P.S. Puszka в польском обозначает жестяную банку, а вот стеклянная называется słoik /сўóйик/ (от слова słój /сўуй/ «слой»). Понаехавших в столицу варшавяне презрительно называют słoiki. Попробуйте угадать, почему.

Давно хотел сделать цикл постов о ложных друзьях переводчика и сегодня, выполняя просьбу своей постоянной читательницы, расскажу вам о словах sklep и uroda.

Дело в то, что за продуктами (и не только) поляки ходят в склеп, поскольку так по-польски называют магазин.

Как же так вышло, что значения этого слова в русском и польском так сильно разошлись? Начнём с польского. В диалектах у sklep мы обнаруживаем более старое значение – «подвал» (Słownik gwar małopolskich, 2, 81). Именно «подвал, погреб», кстати, sklep означает в чешском. Дрейф «подвал» > «магазин» вполне понятен, поскольку магазины нередко находились в полуподвальных помещениях на первом этаже.

Однако «подвал» – не исходное значение. В древнепольских текстах мы находим более старое – «свод» (Słownik staropolski, 8, 233). Таким образом, для польского цепочка выглядит так: «свод» > «подвал» > «магазин».

Если брать русское «склеп», то следует помнить о том, что в определённый период истории русского языка е перед твёрдым согласным и под ударением переходил в о, поэтому в качестве соответствия польскому sklep мы бы ожидали форму склёп. И мы её действительно обнаруживаем в орловских говорах (Словарь русских народных говоров, 38, 25). Отсутствие -ё- в форме литературного языка навело учёных на мысль, что русское склеп заимствовано из польского, возможно, через украинское посредство. Кстати, немецкому Gewölbe и английскому vault присущи все три значения: «свод; подвал; склеп».

Происходит же слово *sъklepъ от *sъklepati или *sъklepiti (откуда наше склепать) в значении «соединить». Это хорошо прослеживает по словенскому значению sklep – «сустав, соединение».

Сведём эту замечательную четвёрку ложных друзей в таблицу:

А теперь так:

Кстати, по-польски piwnica – «подвал, погреб», а вот по-чешски и словенски это слово (pivnice и pivnica соответственно) значит «пивная».

В свою очередь, «магазин» – тоже ложный друг для изучающих польский, поскольку по-польски magazyn /магáзын/ – это «склад». Впрочем, это значение оно когда-то имело и в русском:

Я боюсь продолжать сравнение, чтобы не наскучить читателю повторением известного, ибо в наше роскошное время весьма истощился магазин пиитических уподоблений красоты, и не один писатель с досады кусает перо свое, ища и не находя новых. [Н. М. Карамзин. Наталья, боярская дочь (1792)]

Из значения «склад» развилось и другое – «журнал», которое присуще не только польскому magazyn или английскому magazine, но когда-то использовалось и в русском:

"Экономический магазин" особо на белой бумаге 8 руб., на простой 7 руб., а вместе "Ведомости" и "Магазин" на белой бумаге 16 руб., на простой 13 руб. [[Программы «Московских ведомостей»] (1781-1789)]

В европейских языках это слово популяризировал французский, где magasin (/магазэн/ с носовым э) означает как «склад», так и «магазин». Но во французском это слово тоже заимствованное, оно взято из арабского махāзин (مَخَازِن ; макрон над буквой обозначает долготу). В арабском – это множественное число от махзан «склад, магазин», образованного от глагола хазана «хранить, складировать». От того же корня в арабском слово хазӣна «сокровищница», которое тоже пришло к нам, но через тюркское посредство, как казна.

История с уродой несколько проще, и я даже о ней уже писал в посте об упыре. По-польски uroda значит «красота». Этимологизируется оно достаточно просто – от глагола urodzić «родить». От него же слово urodzaj «урожай». То есть, urodzaj и uroda – это то, что хорошо уродилось. Аналогичные слова мы находим в чешском (úroda «урожай») и сербохорватском (ýрод «урожай»). Да и в русских диалектах встречается урóд «урожай».

Как же так вышло, что у нас почти аналогичное слово имеет прямо противоположное значение? Кто читал пост о юсах, помнит, что русский у может восходить к двум праславянским звукам – собственно *u и *ǫ (носовое о).

При этом в старославянском есть слово ѫродъ «сумасшедший, глупец» с ǫ, а не u. Нашего урода связывают именно с ним. Семантика, конечно, несколько разнится, но в обоих случаях речь о некоторой дефектности, умственной или физической. Кстати, того же происхождения слово юродивый, только в русском это – церковнославянизм, как видно по фонетике.

Выходит, сходство начал слов урод и uroda просто случайно, и возникло оно в результате фонетического изменения в русском. Точно так же слова лук (овощ) и лук (оружие) совпадают только в современном русском, в праславянском они звучали по-разному – *lukъ и *lǫkъ. В то же время, по всей вероятности, ǫ- в *ǫrodъ – приставка со значением отрицания, а корень тот же, что и в польской уроде (родить), так что нечто общее у них всё же есть.

Вот такие две непохожие истории. Количество ложных друзей переводчика в любой произвольно взятой паре славянских языков огромно, и, надеюсь, о некоторых интересных случаях я ещё расскажу в дальнейшем.