Жду новый пост

Серия «Девочки из перламутра»

Нет, это слишком… слишком по-детски. Потоки крови на белом кафеле – вошедшему понадобится психиатр. Зачем быть такой жестокой. К чему.

Есть более простое решение.

Шатаясь, я достала из шкафа аптечку. Антигистаминное, валерьянка, но-шпа. Ага, вот оно. Снотворное.

Эта баночка решит все проблемы.

Воздух больше не будет пропитан болью, и ты будешь свободна, милая.

Действительно свободна, не на словах. Ведь что бы я ни говорила, я не смогу отпустить тебя так просто. Я сломаю тебе жизнь, я испорчу жизнь твоему ребенку. Я не хочу. Нет.

Стараясь не думать, я пошла на кухню, налила воды. Насыпала горсть таблеток. Раз.

Запила.

Еще одна горсть. Два.

И еще. Три.

Это эгоизм? «Постарайся понять и простить».

Четыре.

«Ребенку нужен отец».

Безнадежно. Пять.

Таблетки кончились.

Я тупо посмотрела на пустую банку, сделала последний глоток.

А теперь в постель, Аля.

Пора баиньки.

Разбитое сердце – это не лечится.

…Я проснулась от назойливой мелодии, уныло и бессмысленно повторявшейся по кругу. Телефон. Тая.

Разлепить глаза казалось невозможным.

Но я сделала это. Тая. Я должна была что-то ей сказать. Что-то важное.

Телефон лежал на письменном столе. В паре километров отсюда.

Героическим усилием я подняла себя с кровати.

Резкая боль пронзила живот.

Боже мой, что это?!

Ноги подкосились.

Я поняла, что падаю.

И что встать уже не смогу.

Таечка, помоги мне! Тая…

КОНЕЦ

Я не понимала.

– Ребенок? Но это же прекрасно… Наш ребенок… Но как?

– Это неважно. Правда. Все получилось не так, как я думала. Я ошиблась. И теперь я просто прошу тебя – постарайся понять и простить.

И тут я все поняла.

– Кто он?! – заорала я.

– Это неважно.

– Кто он, черт возьми?!

– Не имеет значения!

Она смотрела с вызовом, похожая на маленького дикого хорька. И вдруг я поняла, нутром почувствовала – все. Можно орать, биться в истерике, можно стоять на коленях – это ничего не изменит.

Моя девочка больше не любит меня.

Я сама навлекла на себя беду.

Я сама виновата. Если бы не эта дикая фантазия о ребенке, она была бы моей. Всегда, всегда. А теперь…

Я ее потеряю.

– Я не пущу тебя, – не веря самой себе, сказала я.

Она только головой покачала.

– Но как же ты будешь жить? У тебя ничего нет…

– Я тут отложила кое-что на черный день. Ты всегда думала, что я очень глупая, но это не так… Мы будем снимать квартиру.

– Девочка моя, я никогда не считала…

Ее лицо перекосилось.

– Пожалуйста, не называй меня так… Аля. Я ведь больше не твоя девочка. И… я пойду собирать сумки, пожалуй.

Уже понимая, что все бесполезно, я крикнула:

– Зачем?! Ну зачем, скажи мне? Ты же любишь меня, я знаю! Не может быть, чтобы совсем ничего не осталось!..

– Ребенку нужен отец, понимаешь, – она обернулась. – И я уже сказала, все пошло не так, как я рассчитывала. Прости.

«Ребенку нужен отец».

Сидя на полу, я слушала, как она собирает вещи, уходит из дома.

Эта фраза звенела в ушах, отдавалась болезненным эхом.

Моя девочка навсегда уходила от меня, а я, скорчившись на полу, глотала слезы и ничего не могла сделать.

Ты же всегда была сильной, Аля. Где теперь твоя сила?

Я чувствовала, в ее словах не было ненависти. Только нелюбовь. И жалость.

Ей жалко тебя, Аля! Я бы рассмеялась, если бы только могла.

«Ребенку нужен отец».

Какая пошлятина.

Когда хлопнула входная дверь, я утерла слезы и, стараясь говорить спокойно, позвонила на работу.

– Здравствуйте, я не выйду завтра. Мне нужен отпуск за свой счет. Что?.. Я заболела. Серьезно. Все. Нет, я не знаю, когда вернусь.

Сбросив вызов, я еще минут десять сидела, смотря в одну точку. Потом легла на кровать.

Кто бы мог подумать, что ты втопчешь меня в такую грязь, любимая.

– Мне уже это надоело. Вечно ты меня подозреваешь. Я просто купила новый кошелек и все…

– На барахолке? Этому кошельку уже сто лет. Тебе самой не смешно, девочка моя?..

Она отвернулась.

Год назад эта сцена закончилась бы ссорой с хлопаньем дверьми, обещаниями разойтись и бурным примирением в постели. Теперь таких эмоций у нас уже не было.

Не было сил на ругань, нелепо было угрожать расставанием.

Лера знала, что я никуда ее не отпущу, я знала, что она это знает.

Закончилось это все-таки постелью, но той сумасшедшей страсти, замешанной на чувстве вины и одиночестве, что связала нас когда-то, не было больше.

Была нежность. Было родство.

Была любовь.

Другая любовь.

Засыпая рядом, я думала о том, что было бы, если бы я тогда не вступилась за нее перед охраной ночного клуба … может быть, для всех было бы лучше, если бы я никогда не переступала его порог…

Нет… нет…

Моя Лера… моя девочка… моя хрупкая девочка из блестящего перламутра…

Ничто не была зря. Я никогда не пожалею о том, что нашла тебя.

У нее появился жуткий аппетит. Сестра никогда прежде не проводила столько времени на кухне, пекла приторные пироги и торты с масляным кремом. Стоило выпечке немного остыть, Таисия тут же садилась за стол. Никогда еще я не видела ее такой голодной.

В последние недели она почти перестала общаться со мной и тем более Лерой. Я с трудом ее узнавала. Целыми днями сестра спала или ела, иногда вываливаясь на улицу, чтобы подышать свежим воздухом.

Срок родов прошел, а ребенок все не появлялся на свет. Даже для меня дни тянулись как недели, что же должна была испытывать сестра?

Она перехаживала неделю… Если младенец не надумает появится на свет, Тае должны были вызывать роды.

Но это не понадобилось. За день до того, как врачи должны были вмешаться в естественный ход вещей, у Таи начались схватки. И спустя двенадцать часов, как по учебнику, она родила здоровую девочку.

Когда сестру с младенцем выписали домой, мы с Лерой пришли их поздравить.

Мне ужасно хотелось получше разглядеть ребенка, но я стеснялась. Стыдно сказать, но я никогда раньше не видела вживую таких маленьких.

Я мучительно топталась на пороге детской, когда Тая негромко сказала:

– Подойди сюда.

Я послушалась.

– Хочешь ее взять?

Сестра улыбалась. Странно, но она, кажется, не ревновала. Я ни за что никому не дала бы своего ребенка.

– Не знаю, смогу ли я…

– Да ладно, не бойся.

Замирая от страха, я взяла малышку на руки.

– Подержи ее столбиком. Вот так, чтобы не срыгнула.

Девочка всхлипнула. От ребенка пахло молоком и еще чем-то, наверное, теплой младенческой кожей. Сердце готово было разорваться от сладкой боли.

Это было не похоже ни на что, испытанное мной когда-либо.

Я испугалась.

– Хорошо, хорошо. Только не кричи…

Лера молчала. Губы ее были плотно сжаты, ноздри широко раздувались.

– Просто если бы ты вдруг согласилась, это был бы самый прекрасный подарок в моей жизни. Пожалуйста, не отказывай мне, милая. Может… может, тебе тоже чего-нибудь хочется?

– Хочется? Да, пожалуй…

– Чего же, моя хорошая?

– Я выхожу на работу, и ты больше не достаешь меня с этим психотерапевтом.

Я поняла, что это было. Ультиматум.

Это был пат.

– И ты согласишься на усыновление?

– Да.

Я колебалась. Черт, и какое мне дело до чужих карманов?

Решение было очевидным.

– Хорошо. Я согласна.

– Значит, договорились?

– Да.

Лера улыбнулась.

– С завтрашнего дня будем искать ребенка.

Из Греции она прилетела беременной.

Когда мне сообщили радостную новость, я поначалу не нашла слов.

– Поздравляю, – наконец выговорила я. – Думаю, ты счастлива?

– Конечно, – она внимательно на меня смотрела. – Прими и ты мои поздравления.

Я напряглась.

– Что тебе известно?

– Все. И уже давно.

– Что «все»?

– Все, – повторила Тая. – У нас много общих знакомых, если ты еще не забыла. Не могу понять, зачем тебе это надо, но это твой выбор. Я не буду мешать.

Не передать словами, какое облегчение я испытала при этих словах.

– Я знала, что тебе это не понравится.

– Конечно. Маме это не понравилось бы тоже.

– Мамы нет…

– Да. Это важно. Нет смысла щадить чьи-то чувства. Меня твое приключение не волнует. Смотри только, как бы не пришлось горько раскаиваться в том, что ты заварила эту кашу.

– Я… это мое счастье, Тая.

– Пусть. Не буду спорить.

Мы помолчали.

– Кого ты ждешь?

Сестра улыбнулась. Как же давно я не видела у нее такой улыбки. Чем-то она напомнила мне ту Таю, которую я знала в детстве.

– Еще неизвестно. Но я думаю, будет девочка.

Я чувствовала, знала, что сестра не одобряет мой выбор. Но сейчас она была слишком занята своим новым положением, чтобы как-то ему мешать. Все складывалось просто замечательно.

Ребенок… У Таи будет ребенок. Как странно было принять эту мысль.

Раньше все важное происходило с нами одновременно. Вместе мы учились ходить и говорить, вместе пошли в школу, в одно и то же время поступали в университет и устраивались на работу. Серьезные отношения с другими людьми у нас тоже начались почти одновременно. Да, наши жизни не были уже одной единой, общей жизнью, но они были как две параллельные прямые, которые не пересекаются и не удаляются друг от друга.

И вот теперь должно случиться что-то, чего в моей жизни не будет. Это было непонятно, странно, это смущало.

Ребенок… Боже мой, как больно было об этом думать.

Ребенок был моей мечтой, страстью, болезненной фантазией, ничего в жизни не хотела я так сильно. Но раньше мешала учеба, работа, отсутствие партнера, а потом появилась Лера, и эта страсть ушла, ослабла на время.

Для того, чтобы вернуться с новой силой.

Сестра готовилась стать матерью. Это было невыносимо. Она читала женские журналы, где публиковали статьи об уходе за детьми, сидела на материнских форумах, обсуждала с мужем и подругами, что нужно купить для младенца.

Каждый день, каждый божий день.

Я стала впадать в панику.

Что, если я пойму, что вся моя любовь была ошибкой?

Что, если я захочу все изменить??

Мне хотелось кричать от этой мысли, но ведь я чувствовала, как сомнение, будто змея, вползает в мое сердце, чтобы отравить мою любовь, чтобы превратить самое большое чудо моей жизни в нечто горькое и ужасное.

Но ведь это было не так. Моя любовь не была приговором. Нет.

Я стала читать истории в интернете о таких, как мы. Мы были не одиноки, и это давало надежду.

И потом, только недавно у меня снова появился дом. Дом, где меня ждали, где всегда пахло вкусной едой, где меня бежали встречать, стоило переступить порог. Лишиться всего этого? Гадать о том, где она, мучительно сходить с ума от неизвестности, звонить по пятьдесят раз на дню?

Нет. Нет. Нет!

Да, может быть, это была жадность. Но это была святая жадность. Я имела на нее право.

Но, принимая мое решение, Лера скучала.

Она занимала себя походами по магазинам и фитнесом, но, видимо, этого было недостаточно.

Как-то раз я обнаружила у нее на руке новый позолоченный браслетик.

– Ой, где это ты купила? – поинтересовалась я. – Тебе идет.

Лера смущенно отдернула руку.

– Так… Неважно.

Сперва я не обратила особого внимания на этот эпизод, но спустя неделю появились серьги. Потом кольцо. И наконец золотая цепочка с подвеской.

Я проверила остаток банковского счета. После таких покупок у меня зародились большие подозрения насчет того, как мы дотянем до следующей зарплаты.

Но Лера не снимала денег.

Вернее, снимала, но то были обычные траты на продукты, хозяйственные мелочи. И все.

– Дорогая, откуда все это? – спросила я вечером. – Я ведь знаю, ты не покупала эти драгоценности. Или у тебя завелся богатый поклонник?

Она вспыхнула.

– Разумеется, нет. И… у меня есть свои деньги.

– Не ври, – мне вовсе не хотелось делать ей больно, но выбора не было. – Таких денег у тебя нет.

У нее задрожали губы.

– Неправда. И вообще, эти драгоценности у меня уже давно. Ты просто о них не знала.

– Почему?

– Не знаю. Просто… просто я не хотела говорить.

– Звучит очень странно. Девочка моя, – я взяла ее за подбородок, – где ты это взяла?

Она вырвалась.

– Прекрати! Это мои украшения! Мои!

Я подошла, обняла ее, прижала к себе.

– Я не покушаюсь, милая. Они твои. Конечно. Да. Но когда-то они были чужими, верно?

Лера заплакала.

Невыносимо было видеть ее слезы.

– Где ты берешь все эти вещи?

– Отстань от меня… Не трогай!

Она попыталась вырваться. Но я видела, читала в ее глазах: то, что я сказала, было правдой.

Она в самом деле была как открытая книга, моя девочка.

Даже не знаю, почему ее не поймали раньше.

– Ну же, все будет хорошо. Не надо плакать. Мы найдем тебе психиатра, психолога… Вытри слезки.

– Это тебе нужен психиатр! – закричала она. – Сумасшедшая!

Она попыталась меня ударить.

– Ты пойдешь к врачу, ясно? – железным тоном сказала я, перехватывая ее руку. – Тебе все ясно, любовь моя?

Как завороженная, Лера кивнула.

– И никакой работы, – я вздохнула, целуя ее в шею. – Горе ты мое.