nataermolina

Как-то в 10-м классе я открыла для себя истину – если мужчине дать понять, что у тебя есть алкоголь, ты сразу покрываешься некими золотыми пылинками и становишься божественной Данаей с золотым сечением промеж грудей. Обнаженная ты или в спортивных штанах – вообще не деталь, ты должна булькнуть стеклянной емкостью – и за тобой потянутся мужские толпы. По крайней мере, это тайное знание сошло на меня в петрозаводском микрорайоне Тринага (Тринадцатый район, как в кино). Там можно было идти впереди с бутылкой браги, собирая за собой, как Нильс с дудочкой, толпы невменяемых крысенышей, не сводящих мутного взора с мутной влаги.

Я была смешной и одинокой, в меня никто никогда не влюблялся, в школе у меня не было ни одного романа. Я даже поменяла 11 школ, и мои биографы после могут путаться и ошибочно полагать, что женское одиночество гнало меня по свету, как Ивана Дурака - в поисках личного счастья. Но нет, просто папа Федя бегал от исполнительного листа за алименты предыдущей жене и ребенку. Плюс - другие особенности советской Санта-Барбары.

Одним словом, была я не востребована как Муза. Но очень хотела любви. Была влюблена практически во всех мальчиков в классе и во дворе (на всякий случай, вдруг один из лотерейных билетов окажется выигрышным). И когда секрет соблазнения оказался у меня в кармане, решила я поставить бражку.

Жила я у бабы Лены, прогуливала школу, так как бабушке можно было бесконечно врать про то, что сегодня ко второму и третьему уроку, а завтра лабораторная на выезде, от которой я освобождена. Бабушка ходила с палочкой только до магазина, если там что-то «выбрасывали» и «давали», и я была спокойна – до школы ей было не дойти. И хотя я была одинокой и никем не боготворимой, все же была счастливой прогульщицей, читающей книги и праздношатающейся исследовательницей помоек Тринадцатого сильно пьющего района.

Итак, жаждущее любви тело и пришедшая ей на пользу смышленая голова сошлись на том, что надо узнать рецепт. Нагуглить я смогла у одноклассников, почти в каждой семье кто-то пил, либо гнал, либо ставил. Мой Тринадцатый не подвел. Тайное знание оказалось тайной только для меня. Секрет зельеварения был знаком каждому маглу с младенчества. Одна лишь я стояла в стороне от дрожжевой науки. Но пробил и мой счастливый час. Все, что нашептали мне знатоки в рецепте, оказалось у бабушки в холодильнике (пластилиновая кучка дрожжей), в шкафу – сахарный песок и под краном – проточная вода.

Алхимия была недолгой, замутив двухлитровую банку мутной дряни, я добавила туда для вкуса, по совету опытного сына алкоголиков ложку забродившего малинового варенья и поставила в свою прикроватную тумбочку на созревание. По оценкам экспертов нужно было подождать 3-4 дня – дрожжи наберутся сил и сделают свою магию.

Бабушка в мою тумбочку не наведывалась. Там лежали запасные тетрадки, лото и коробка с пуговицами. И вот теперь, задвинув пуговицы в самый угол, я установила, как памятник императору на городской площади, банку с будущей бражкой в сердце тумбочки. И заперла на ключ. Ключ спрятала у сердца. И понесла в себе надежду на личное счастье. Ибо – читай начало, есть бухло – есть мальчики.

Прошла пара дней томительного ожидания, девичьих тревожных снов с поцелуями в финале, подозрительного принюхивания у тумбочки. И дальше – традиционная для меня история. Я забыла. В школе был какой-то вечер или конкурс, или нечто настолько увлекательное, что я забыла про свое сокровище, томящееся в недрах тумбочки и наливающееся алкогольными соками.

Закончилось все скандалом. Спустя неделю я пришла до мой, разрумяненная какими-то фантазиями. А у нас на Ведлозерской уже заседала вся комиссия: тетя Галя, дядя Петя, еще парочка строгих родственников. Не помню, у кого была монтировка в руках, но я подумал: «Вот и кончилась моя жизнь, так и не успев начаться. Не долюбила. Не успела встретить свою судьбу. Умру вот через пару минут от ржавой монтировки и рук второго своего дяди». Но надо было выяснить, за что я буду убита и стерта с лица земли. Хотя не такой уж сильный квест был узнать – за что. По маленькой однокомнатной полублагоустроенной деревяшке бабы Лены носился, как Демон над Кавказом, дух вырвавшейся на свободу браги. Я про свою банку забыла, а вот банка про меня – нет. Ровно в срок, как и пророчили хранители рецепта, банка созрела и разорвала резиновую крышку. Как кубок с ароматным молодым вином, тумбочка переполнилась брагой и благоухала, запертая на ключ. Когда баба Лена вычислила источник веселья, она вызвала одного из своих зятьев с монтировкой, который вскрыл тумбочку и увидел там залитые взбесившейся бражкой пуговицы, лото и стопку новеньких тетрадей в клеточку.

Конечно, меня не били монтировкой и даже особо не ругали. Комичность ситуации перекрывала ее криминальность. И после парочки дежурных пилюлей все дружно стали покатываться со смеху надо мной, нелепой толстой девочкой, возлагавшей большие надежды на банку бражки, но забывшей к чертям через пару дней и про любовь, и про надежды. Потому что жизнь шла вперед, новые страсти перекрыли старые страдания. И я уже нарисовала себе новые задачи, а банка взорвалась, как мои жалкие надежды на любовь. С тех пор эта история в семейных легендах маркируется под именем «Как Наташка бражку ставила».

Но, согласитесь, в этой мудрости, что девушка с алкоголем намного симпатичней в глазах мужчины, чем девушка без – в ней что-то есть.

У верующих есть молитвы, у йогов есть мантры, а у ленивых безбожников тоже есть внутри какой-то бубнеж, что-то типа прошения, заявки или настройки.

Молитва - это же просьба. Чего в жизни не хватает, по такому вопросу Бога и достаешь, не давая ему шанса на обеденные часы и послеобеденную дрему.

У вегетариански настроенной братии в йога-практиках тоже есть вербальные заговоры, на санскрите они тоже значат любовь, мудрость, бесконечный разум, здоровье, ну много всего толкового, в хозяйстве годного. В общем, просишь того, чего изнутри желаешь. И ведь сбывается, потому что - то, что ты думаешь, тем ты и становишься.

У меня тоже есть своя домашняя заготовочка, мантра, настройка дня. Я сформулировала ее для себя пару месяцев назад, когда утром пила кофе и медитировала на перекресток. В тот день я ничего не хотела. У меня было все. Думая о том, как выйду в большой мир, начну с ним взаимодействовать, чего хочу получить от мира людей и от себя, я вывела простую формулу, которая легла внутри, как стихотворение и сразу стала мантрой. Я хотела в этот день:

Классных людей,

Разных идей,

Мудрых решений,

Теплых отношений.

Я давно заметила, что от двух-трех встреченных хороших людей сердце бьется в счастливом ритме, а улыбка давит щеки еще долго после короткого разговора набегу.

Точно также меня бодрят идеи - одиночные или групповые.

А еще чертовски заводят принятые мною, совсем как большой, взвешенные решения.

Ну а теплые отношения, так это самое необходимое в биосуществовании. Я несколько лет работала с холодным человеком - это была пытка. Для меня. Человеческое тепло, разговор на одном языке, понятные общие шутки, пусть даже и ниже пояса, делают существование таким объемным и оправданным, что, по большому счету, и не сильно-то нужны деньги, секс или публичное признание, если у тебя есть теплая компашка, в которой тебя могут звать хоть Жирным, хоть Вялым, хоть Шибздиком - но с теплой и человечной интонацией - и ты счастлив быть их любимым Шибздиком.

Так что, я давно внутри себя не молюсь на счастье-здоровье-любовь, я прошу свою персональную четверку знатоков. И повторяю, повторяю. И сбывается, сбывается. А то забудешь помолиться своей собственной молитвой - и такого навстречаешь-нарешаешь. В общем, всем нам теплых отношений на ночь. И с утра немножко.

Когда я жила у ба Лены, это было в мои 16 лет, я любила удивить бабушку. Возьму, например, из ее заветного "чомодама" гардинную ткань и пошью на скорую руку полосатые штаны. Время от времени бабушка залезала в "чомодам" и вскидывалась: "Натальо, опять кань отхерачила". Я постоянно отхерачивала "кань" и шила безобразные одежды на свою нелепую фигуру.

Хочу рассказать об одном золушкином бале, к которому я сама, без феи-крестной себе соорудила наряд.

Была обычная посиделка моих одноклассников. Меня, к счастью, пригласили, хотя я была новенькая, но своим легким характером вошла в общество и была звана на балы. Ну, думаю, вот та зеленая кань пойдет на кофточку, а полосатые штаны у меня уже нахерачены.

Сляпала я на бабушкиной финской швейной машинке "Тикке" себе еще и верх - такой же нелепый, из салатной ткани, к тому же, в облипочку. К тому же, машинка петляла нижней строчкой - и шов был ненадежным. Но бал начинался - и я обрядилась.

С моей подружкой Надькой мы вышли из народа, из недр рабочего микрорайона, прошагав панельные тропы, начали срезать уголок у общежития местного педучилища.

Тогда я не понимала, что за фрика себе пошила. Осталось только дополнить композицию цилиндром в стиле всех героев Джонни Деппа. Удивительно, что моя Надя ничего не сказала, видать, боялась обидеть. Но это был эксклюзив - натянутая на тугие 16-летние бока бледно-блевотная кофточка с расходящимися по бокам швами и азбузно-шторные штаны на арбузно крутых ягодицах. Я так понимаю, что наша двоица прекрасно проглядывалась издалека. Худенькая изящная и красивая Надя и сказочный долбоеб, мчащий стремительной походкой к своей светской жизни.

У дверей общаги стояла толпа пацанов нашего возраста и оживленно курила да материлась. Завидев нас, толпу охватило восхищенное молчание. Парни дали нам с ними поравняться. Тишина звенела, как карандаш в хрустальной вазе при проверке посуды на цельность и качество.

Мы прошли зачарованных мальчиков и только потом услышали кинутое в спину:

- Пейзаж, съеби!

И раскатистое мускулистое ржание, такое, что звенело в ушах до самой квартиры, где ждали нас одноклассники.

Моя светская вечеринка быстро свернулась - кофточка лопнула по бокам - и я вынуждена была бежать домой, покрытая, как пелериной, двумя полосками бледно-зеленой тряпочки. Пейзаж съебал очень быстро.

А фразу до сих пор помню. И ввела в свой оборот. Иногда твой позор тренирует в тебе стойкое отношение к жизни и навык добежать до дома даже в самой нелепой одежде и в комичной ситуации.

Женщины, которые не хотят выйти замуж, врут. Те, что не хотят встретить свою судьбу, принца на хромом коне, последнего романтика на земле – обманывают себя. Хотят. Хотя и прикидываются. Я сейчас меряю по себе. Не могу отвечать за всех: за познавших дзен, феминизм и лесбийскую самодостаточную суть. Я о скучных гетерастках.

Я давно себя убедила, что мне хорошо одной. У меня нет вселенской тоски по сильному плечу. Чтобы вертеть планету, мне достаточно моих двух крепких ног, а чтоб толкать маленькие проекты, нужно немного сил, оптимизма и обаяния. Всего этого у меня есть в балансе. И я верчу. А по вечерам смотрю сериальчик и зубрю английский, когда остаются силы. У меня нет рядом любимого мужчины, но у меня есть любимое все. И нет навязчивой идеи – вот был бы милый рядом, я бы все это с ним разделила. Но! Как только мне по телефону кто-то говорит: «Наташа, сейчас к тебе придет электрик проверить в клубе щитки», я слышу стук копыт и звон медных труб: «Принц Электричества, его высочество Эдвард Щитовой!». Входит Эдвард (на самом деле Лёня), на 20 лет тебя младше и в жизни не видевший таких странных тёток, чуть не силой тока выдавливает из себя слова, и ты мысленной ржешь: скачи уже, принц в свой край Электричества, а то упадешь в обморок, обесточенный, буду потом судиться с твоим государством по поводу потери наследника.

Или за границей, на завтраке в отеле любой парниша с газетой – мой потенциальный. Он еще с чашкой кофе задумался над выбором «молоко» или «сливки», а я уже ему отвечаю I do. По каучсерфингу все постояльцы, которые пишут мне заранее с просьбой остановиться на ночь-две, обязательно вселяются ко мне в кровать, пока реальность не подкорректирует жизненные планы: молодой, гомосексуал, путинист или что-то из этого рода, недоступное мне в любви.

Мозг давно запрограммирован на счастливое одиночество, но как только я слышу: «Брюки, рядом брюки. Мужчина, фас», от гордой независимой женщины остается только нос. Все остальное потекло. Где, где мужчина, дайте, дайте, разорву! Мужчина приближается, за руки он держит своих детей, в портмоне у него портрет пригламуренной жены. Черт, осечка. Ищем дальше. Я гордая независимая женщина, ой, вон там мелькнуло что-то, выравнивай походку, кляча, мужчина идет! Кляча приковыливает к объекту, а это алкаш, который вчера просил у тебя 10 рублей на хлебушек. И снова облом.

Но ты ж не теряешь азарта. Сезон охоты идет круглосуточно. Все радары включены. Даже если мозг тебе говорит: «Мне никто не нужен», а другие датчики все равно продолжают искать сами по себе. Видимо, мозг со всем телом не в ладу, раз не справился с управлением всей красавицы. Головой я себя давно настроила на счастье одинокой феминистки, но кроме свежепостриженной головы у меня есть свежепобритые ноги и их окрестности, которые не слушают голову и ежедневно не теряют надежды удачно поохититься.

Думала, что с приходом зрелости это уходит. Фиг вам. Только усугубляется. Понимаешь свой вкус и свои требования. Пожилая принцесса переборчива, хотя издалека может принять алкаша за добычу. Вот сижу и думаю, когда ж это кончится, когда я начну вязать, ворчать на молодежь и куплю электрогрелку? Нет же, все жду. В три с половиной раза переросшая Джульетту, на балконе, все высматриваю, не карабкается ли кто вверх по плющу с готовым текстом «Меня сюда перенесла любовь». Ну не дура ли.

В институте у нас был красавчик-поэт Сережа. Есенинский тип, насмешливый взгляд, доброе сердце. Он был заочником, слава богу, хоть не нужно было сохнуть по нему весь семестр. Он тряс своим золотистым чубом только дважды в год – на заочных сессиях. И все, кому надо было в него влюбиться, это делали по графику, пока Сережа приезжал из своих поэтичных ебеней сдавать в Москву сессию. И была у Сережи женщина. Самая настоящая. Божественного происхождения. И мусульманского тоже. Но из-за любви к Сереже оказалась она перебежчицей в христианство, ибо носил златокудрый крест. И деву свою, краденую из отчего дома, склонил к родной религии. То есть, она влюбилась в него так, что поссорилась со всей семьей, стала христианкой и поменяла образ жизни.

Мы с подружкой Айгуль очень полюбили ее. На первой сессии она захаживала к нам на чай, пока Сережа морально разлагался с другими заочниками на верхнем этаже знаменитого общежития Литинститута. Знаменито общежитие было своей запущенностью, тараканами, воровством комендантов и большой концентрацией гениев на квадратный метр. И вот Сережа пьет, а богиня нам показывает свое роскошное тело. Ну как показывает, не стриптиз, конечно, а наглядное пособие по трудолюбию.

Дело в том, что у богини было тело, достойное только божества с пропиской «Олимп. Улица Богинь спорта. Переулок Атлетический». Она была сложена так, как нам сложили и оставили в наследство скульпторы-анатомисты. Мускул к мускулу, статуэточка, а не живой человек. И вот мы с Айгуль, две земные писательницы, одна с перевесом, другая на грани того, осматриваем ее идеальные формы и щупаем, как полуголые дикари заезжего богато одетого туриста. А она смеется и говорит: «Девочки, не завидуйте, я воспитала свое тело. Каждый мускул. Все, что вы видите – это кропотливая работа. Вот здесь – и она наугад тычет в какой-то идеальный участок своего тела – я добилась формы вот этим упражнением». И бросается на пол, что-то жмет, что-то качает, а что и подтягивает. Она показала нам почти все свои офигенные части тела и их происхождение. И добавила: «Понимаете, я ради Сережи с родителями поссорилась. Я его так люблю, что я должна быть идеальной. Мое тело должно быть безупречно».

Мы с Айгуль под запись выучили несколько упражнений, чтобы согнать младенческий жирок с пузика, поклялись, что до следующей их с Сережей сессии мы будем на пути к совершенству. Конечно, мы забыли свое обещание уже до первой посылки с Казахстана, когда Айгуль прислали вкуснейшую копченую колбасу, сухой творог и много других припасов, которые чудом не испортились, пересекая огромную страну. Почта СССР тогда еще не была Почтой России и не славилась своими сверхскоростями с обратным значением.

Мы сберегли свой жир для холодной московской зимы. И в следующую сессию снова болтали с прекрасной Сережиной богиней, разглядывая ее хорошо воспитанное тело. Она, как и свойственно богиням, не упрекала нас в лени, а просто свысока улыбалась – ну, вы девочки, настоящие писательницы. Вам не до этих земных забот.

А в следующую сессию случилось странное. Сережа приехал сдавать экзамены совсем с другой женщиной – полной противоположностью нашей богини. Тело ее было невоспитанным, лицо неуправляемым, а прическа просто хамской. Новая женщина поэта была лет на 15 старше богини, имела не то что фигуру, а знатный перебор ее, громко смеялась, пила наравне с другими заочниками и, по нашим подозрениям, вообще не расчесывалась.

Мы с Айгуль посчитали себя оскорбленными. Будто предали нас. Мы не общались с лохматой подружкой Сережи какое-то время. Но вскоре сдались под натиском ее обаяния. Новая была теплой, душевной, человечной. Она была прекрасной антибогиней. На ее теле вообще отсутствовали мускулы. Они были спрятаны в уютные слои женственности и нелепых просторных одежд. Мы боялись спросить, что же стало с нашей любимой богиней. Но видели, что Сережа счастлив.

Так они до конца моей учебы вместе и приезжали. Пили, смеялись, гуляли по Москве. Что было с ними дальше, не знаю. Сережа этот, говорят, очень хороший поэт.

А я сейчас не про поэзию. А про воспитание тела для кого-то другого. Работать над каждым сантиметром своего тела, подарить это тело хорошему поэту, предать свою мусульманскую душу в угоду красивому христианину. А он все равно уйдет у другой. К обычной. Я сейчас не осуждаю Сережу. Я скорее жалею богиню, что она, на языке нашего времени, классическая фитоняшка, работающая над своим телом ради папика, столько вложила труда и душевных сил, а вышла ни с чем.

Женщины заблуждаются, думая, что рельефная задница и отказ от своего родного Аллаха дают гарантию женского счастья. Ты можешь быть Афродитой, а тебя кинут с твоей упругой грудью ради растрепанной веселушки с обвисшими сиськами. Ибо любовь – странная штука. Качай жопу для него – не качай, ты никогда не возьмешь под контроль его душевные порывы. Поэтому – качай жопу, родная, но для себя. Если тебе нравится, свернув шею, делать жопо-сэлфи для соцсетей. А если ты просто любишь жизнь и себя безотносительно всех красивых Серёж, то какая разница, что ты себе наприседаешь. В конце концов, смысл жизни не только в красивой жопе.