Отрывок из автобиографии Дарьи Клишиной «Прыжок вверх»:
И вот когда, казалось бы, ты добился всего, прошел через все круги ада и стал тем, кем есть — членом сборной России и одним из самых перспективных спортсменов в своем виде спорта, жизнь преподносит жестокие уроки. Еще недавно я была самым счастливым человеком на свете — смогла добиться побед на крупных международных соревнованиях, стала чемпионкой мира среди молодежи, чемпионкой Европы среди юниоров, завоевала пятое место во взрослом чемпионате мира в Дохе. Собрала коллекцию золотых, серебряных и бронзовых медалей с турниров рангом поменьше. Начала устраивать свою жизнь — нашла в аренду квартиру недалеко от легкоатлетического манежа и смогу, наконец, переехать из интерната, где и так изрядно задержалась. У нас была такая практика, что даже после окончания школы и поступления в институт многие иногородние спортсмены не торопились покинуть гостеприимные стены интерната. Собственно, я также прожила в нем почти два года после окончания школы и лишь сейчас, после того как встала на ноги, наконец, смогла позволить себе снять отдельное жилье. Пусть квартира старая, но какое будет удовольствие обустраивать свое гнездышко! Ведь именно об этом я мечтала столько лет, засыпая на казенной кровати и питаясь в столовой, где не было возможности приготовить что-то самой.
И вот эта попытка обустроить свой крошечный мир привела к тому, что я потеряла все и оказалась на остановке своей жизни под названием «Спортивная конечная». Мне же просто хотелось спать на новом матрасе, на пусть дешевой, но моей кровати. Сидеть на своих стульях. И за покупкой мебели я отправилась туда же, куда едут практически все москвичи — в огромный магазин ИКЕА. Сине-желтый ангар, набитый миллионами предметов для обустройства квартир. От огромных диванов до маленьких ламп и горшков с цветами. Неповторимая атмосфера уюта окутывает еще на самом входе. Мне нравилось ходить по большому миру функциональных вещей, которые были по-скандинавски лаконичны и обещали жизнь комфортную и даже почти счастливую, несмотря на небольшую цену. Стрелочки под ногами вели в лабиринте шведских бытовых чудес как Алису. Алиса оказалась на чаепитии, а я в больнице. Подхваченный в толпе вирус дал знать о себе быстро.
Проблема таких огромных магазинов в том, что в них ежедневно стекаются тысячи людей. Кто-то чихает, ктото приехал с температурой. Сквозняк разносит вирусы по залам. Стоя в очереди рядом с больным человеком, ты можешь и не заметить, как подхватишь какую-нибудь инфекцию, передаваемую воздушно-капельным путем. Но кто об этом думает, когда выбирает для своей квартиры самый удобный матрас и самые простые, но такие удобные стулья! Помню, я долго стояла в кассу, мужчина передо мной постоянно кашлял, и вид его сразу давал понять, что человек болен — красные щеки, заложенный нос, испарина на лбу. Но мы же милосердны к больным! Я даже помогла ему поднять какие-то вывалившиеся из тележки пледы и сковородку. Через два дня мой вид был ничуть не лучше, чем у того мужчины в очереди. Насморк, кашель и температура.
Ртуть на градуснике, замершая на отметке 37,8, сигнализировала о том, что я должна остаться в кровати. Состояние — закутаться в одеяло и пить чай с малиновым вареньем. Но молодость вкупе с легкомысленностью и самоуверенностью заставила меня встать, принять душ и начать собираться на тренировку. Но я же сильная, смелая, я все могу. Оставалось совсем немного времени до чемпионата России, каждый день и час подготовки был критически важен, и я не смогу подвести своего тренера. Ведь у меня отличные результаты. Я в тройке претендентов на золото. Я должна выступить за свой ЦСКА. Пропустить тренировку? Ни за что. Простой насморк, небольшая температура. Это же сущий пустяк, ерунда. Все пройдет, как только дойду до манежа. И тренер не заметит. Никто не заметит. Главное, по пути заскочить в аптеку, купить жаропонижающее и сосудосуживающее.
Путь на стадион в тумане, кажется, мне стало хуже. Жалеющие глаза фармацевта, продававшего мне парацетамол, капли от насморка и бутылку воды, запить.
Но, входя в раздевалку, я беру себя в руки. Вроде и таблетка начала действовать — туман начал развеиваться. Уже не так сильно бьется сердце, и я могу завязать шнурки кроссовок и улыбнуться входящим в раздевалку коллегам. Разминка, бег, растяжка.
Переходим к прыжкам. Первая попытка, разбег, взрыв песка. Еще попытка, еще и еще. Я сильная, я смогу. Иду на старт снова и снова. Тренер удивляется плохим результатам, которые показываю. Но, кажется, ничего не заподозрила. Я держу в себе кашель. И стараюсь не подавать вида, что мне плохо.
Дорога домой. В таком же тумане, как и утром. Подъем на пятый этаж. Куда я утром положила градусник? После подъема пешком на пятый этаж нет сил его искать. Только бы доползти до кровати и забраться под одеяло. Еще таблеток и поставить будильник на семь утра. У меня тренировка.
Если плохо себя чувствуете, если есть температура — никогда, никогда не играйте в супергероя! Поверьте, вам не надо спасать мир! Вы его все равно не спасете за несколько дней. Зато можете получить осложнение и большие проблемы со здоровьем в дальнейшем.
Казалось, только сомкнула глаза, и уже эта противная трель телефона. Уже надо вставать. Сил нет, но я должна справиться. День похож на вчерашний. Все та же аптека по пути на стадион, глаза фармацевта, которую прошу посоветовать лекарства посильнее, так как то, что купила вчера, — не помогают. Еще зайти в магазин. Купить мандарины. Или конфеты, очень хочется сладкого. Или вообще ничего не хочется?
— Девушка! Девушка! Вам плохо? Я вызову «Скорую»! — Кажется, я упала в проходе между стеллажами. Кафель пола, надо мной женщина в форме продавца магазина. Меня проводили в подсобку. Ящики, какие-то пакеты. Кипы папок с документами. Охи сотрудников, кто-то нервно диктует адрес магазина в телефонную трубку. Потом заложило уши, и я куда-то провалилась.
Я пришла в себя от вдыхания резкого запаха нашатыря. За столом заведующей магазином уже сидел фельдшер в синем комбинезоне и что-то заполнял в бланке.
Холодный кругляшок фонедоскопа, манжета тонометра на сгибе моего локтя. Гладкий градусник под мышку.
«Давно так бегаете, девушка? У вас хрипы в обоих легких. Госпитализируем, срочно на рентген».
Какая госпитализация? Вы с ума сошли? Я же сильная, со мной не может такого произойти. У меня подготовка к чемпионату России!! Я не могу в больницу! Напишите мне, какие лекарства нужны, — куплю в аптеке. Я встала с кресла и тут же упала в него вновь. Кажется, ноги меня не слушались. Пухлый доктор взял градусник и записал температуру в бланк. 40,2.
— Поехали, Дарья! Жаль будет, если мир потеряет вас! И подумайте о своих родителях. Что вам важнее? Чемпионат России или они?
Москва за окнами медицинского автомобиля — красивая, весенняя, с просыпающимися от спячки деревьями. Уже покрытая легкой зеленой дымкой распустившихся почек. Она готовится к расцвету, к жизни в тот момент, когда я готовлюсь прощаться. Как может мир радоваться, когда у меня все рушится?
Потом приемный покой, направление на срочный рентген, заполнение карты пациента. Палата реанимации, прозрачные трубки капельницы, по которыми течет моя жизнь. И темнота, и гул в ушах. Иногда он прерывался какими-то звуками, болью, чьими-то голосами и позвякиванием металла. Меня переворачивали, делали уколы, слушали фонедоскопом. Вернее, не меня, мое тело.
«Как себя чувствуете, Дарья Игоревна?» Я впервые очнулась и увидела перед собой яркий свет, который шел от окна, холодный кафель стен отражал лучи утреннего солнца. Зрение медленно сфокусировалось на молодом враче в голубой шапочке и в белом халате. Он сидел на стуле рядом с моей кроватью и с интересом разглядывал на свет рентгеновские снимки. Надо же! Я могу слышать, видеть, поворачивать голову и даже шевелить пальцами и руками.
Врач отложил снимки и открыл медицинскую карту.
— Дарья Игоревна! Вы поступили к нам три дня назад в тяжелом состоянии. Двусторонняя крупозная пневмония. Поражено более 50% легких. Еще бы немного, и... Но слава богу, успели. И организм оказался сильным. Рад видеть, что вам уже лучше. Полагаю, кризис миновал, сегодня-завтра переведем вас в обычную палату. Конечно, впереди долгий путь, о полном выздоровлении говорить рано, но прогноз благоприятный.
— Сколько я пробуду в больнице?
— Ну давайте не будем загадывать, но, полагаю, с учетом состояния при поступлении — минимум три недели, возможно, месяц..
— Месяц? Это невозможно!! У меня соревнования!
Врач странно посмотрел и опять уткнулся в мою карту.
Я переваривала полученную информацию и пыталась отогнать от себя весь ужас, который она несла. Не может этого быть. Дурной сон! Я себя ущипну и проснусь! Но как только я попыталась поднять руку, игла капельницы, воткнутая в сгиб локтя, напомнила о себе острой болью.
— Да, три недели минимум. Ах да, хоть у нас и не положено, но я дам вам ваш телефон, на полчаса. Когда вы поступили, он был разряжен. Вот, искали подзарядку три дня всем отделением. Модель у вас не новая, разъемы от наших не подходили. Но, как видите, успешно. Нашли у одной из пациенток, зарядили. Вы позвоните сейчас родным, успокойте. Скажите, где вы, что все в порядке. А то, наверное, родители потеряли, с ума сходят.
Я посмотела на экран. О господи! эсэмэс о 109 вызовах за все три дня, что я нахожусь в больнице. Родители, наверное, обзванивают все морги. А вот вызовы от тренера. И что мне отвечать? Как донести до нее свой диагноз и тот страшный факт, что мне лежать здесь еще месяц и это ставит крест на участии в чемпионате России? Меня выгонят из клуба, придется вернуться домой, к родителям. В Тверь. Но об этом подумаю позже. Главное, позвонить маме и успокоить.
Между тем молодой доктор уходить, кажется, не собирался.
— Дарья Игоревна! Когда вы к нам поступили, при вас были паспорт и пропуск в легкоатлетический манеж ЦСКА. Давайте сверим данные, которые записали в карту в приемном покое. Фамилия, имя, отчество?
— Клишина Дарья Игоревна.
— Возраст?
— Девятнадцать лет.
— Работаете, учитесь?
— Да, учусь в Университете «Синергия». Работаю. Член сборной России по легкой атлетике. ЦСКА. Я — спортсменка.
Была. До этого момента. Или чуть раньше. Какое это теперь имеет значение? Важно то, что, как говорят в дешевых голливудских фильмах, «Моя жизнь больше никогда не будет прежней».
Внезапно зазвонил телефон и на экране высветился номер моей мамы.
— Мамочка! Это я! Да, уже знаешь? Ты приехала из Твери в Москву? Сидишь в приемном отделении? Все в порядке! Не волнуйся, уже все хорошо. Да, скоро переведут в обычную палату, и сможешь навестить. Но не надо, я быстро поправлюсь, поезжай домой. Ведь у тебя работа.
Я не заметила, как врач вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я отложила трубку на тумбочку, закрыла глаза и откинулась на подушку. Я буду бороться! За свою жизнь, за свою судьбу! Пройду через все испытания, но вернусь в спорт. Мои родители должны мною гордиться так, как горжусь ими я.
На следующий день меня перевели в палату, где мне предстояло провести несколько недель, наполненных процедурами, ежедневными обходами врачей, уколами и капельницами. Меня ждала длинная дорога к восстановлению в общей палате с огромными окнами без занавесок и постоянной сменой соседок. Все они были самыми обычными людьми: школьная учительница, пожилая татарка, которой дети приносили вкусные пироги, и она угощала ими не только нас, пациентов пульмонологического отделения, но и вечно спешащих медсестер. Молодая женщина, которая постоянно плакала, переживая за своего маленького ребенка, которого пришлось оставить дома. Всех нас объединял один диагноз — вирусная пневмония.
Самое ужасное, когда лежишь в больнице, — это не боль от уколов. Это безделье. Когда ты понимаешь, что время уходит впустую. Мне, человеку, которому не хватало в сутках 24 часов, лежать и ничего не делать было особенно тяжело. Противная больничная еда, сон, процедуры, разговоры с соседками по палате, чтение книг. Но утешала себя одним — я все же при деле. Я работаю. Работаю над восстановлением своего здоровья. Это плата за тот день, когда, почувствовав себя простуженной и увидев на градуснике 37,8, вместо того чтоб остаться дома и вызвать врача — пошла на тренировку. Вместо одного-трех дней пропуска занятий я получила месяц в больнице и непрогнозируемый результат лечения. А теперь уже надо делать все, чтобы поправиться и вернуться в прежнюю форму. А значит, надо спать, принимать горькие лекарства, терпеть боль и не пытаться сбежать из больницы, как бы мне этого ни хотелось. Утренний обход врача, измерение температуры, куча таблеток, заканчивающихся на одинаковое «-циклин и -мицин». Антибиотики, которые победили болезнь, но при этом победили, кажется, и все живое в моем организме.
Я закрывала глаза и мечтала, как приеду на стадион, зашнурую кроссовки, начну разминку, растяжку. Проработаю каждую мышцу, сустав, наслажусь стадионным запахом резины и разогретого на солнце пластика, испытаю чувство предельной концентрации и полета, упаду в песок.
Белые халаты. Фонендоскоп, рентген. И снова по кругу. Долгие дни. Каждый вздох — с трудом. Слабость, которая делает путь в столовую долгим, а походку шаркающей. И это я? Девятнадцатилетняя спортсменка? Видели бы сейчас меня соперники! Думаю, вряд ли бы внушила им страх. Почти прозрачная кожа лица, вены, истыканные иглами. Кажется, я потеряла пять килограммов веса. Но ничего, как только я выйду из больницы — куплю себе самой вкусной еды и, наплевав на все спортивные диеты, устрою праздник выздоровления.
Но с каждым днем моя тревога нарастала. Температуры больше не было, анализы приходили в норму, но несмотря на это, самочувствие было по-прежнему неважным. Из меня как будто выкачали все силы. Не хватало легких, чтоб вдохнуть полной грудью. Я быстро утомлялась. Дыхательная гимнастика, которую я по совету врачей делала каждый день, не приносила видимых улучшений. Уже после первых минут я начинала задыхаться. Все эти воздушные шарики, которые надо надувать, разрабатывая легкие, оставались лежать ненадутыми на тумбочке. Сил хватало лишь на первых два выдоха. Шарик надо мной смеялся, все так же оставаясь мягкой резиновой тряпочкой. Пузыри в стакане, которые я пыталась сделать, дуя через соломинку в воду, тоже, казалось, хихикали. Их было мало, и они совсем не хотели бежать вверх веселой стайкой. Пара выдохов в соломинку, и мой тренажер отставлялся на потом. Осматривая меня, врачи хмурились и уходили от ответов на прямые вопросы. Что со мной? Когда все это закончится? Когда я смогу приступить к тренировкам? Вернусь ли я в спорт? Конечно, меня старались утешить, говоря, что все будет хорошо. Пневмония лечится. Просто надо иметь терпение и долечиться до конца. Но оптимистичный тон не сочетался с их озабоченным видом и с моим ничуть не улучшающимся состоянием.
Окончательно мои иллюзии были разбиты в день выписки. Заведующий нашим терапевтическим отделением вызвал на беседу и мягким тоном рассказал про то, что пневмония оставила у меня на легких рубцы. Площадь поражения была большая, воспаление серьезным, и бесследно оно для меня не прошло. Все мои легкие шрамированы спайками легочной ткани. Соответственно, функционал нарушен. Поэтому не хватает сил, слабость, быстрая утомляемость. Ведь от работы легких зависит работа всего нашего организма. Можно ли будет избавиться от фиброза? В большинстве случаев — да. Разумеется, надо работать над своим здоровьем, ежедневно делать дыхательную гимнастику, которая будет помогать легким расширяться и восстанавливать свой функционал. Но в моем случае зоны фиброза слишком обширны. И гарантии, что быстро восстановлюсь и что вообще восстановлюсь, дать очень сложно. Возможно, он говорил другими словами, но в глазах его ясно читался приговор. На прощание он посоветовал мне не думать о спорте. Выйти замуж, родить детей и забыть про свои полеты, свои прыжки в длину. Может, мне показалось, но в его последних словах я услышала не только мягкость, но и скрытую насмешку.
Я — инвалид. Со спортом покончено. Все мои мечты — медали, поездки на соревнования, Олимпиада... Все это оказалось разбито в маленьком кабинете с видом на летний парк. В котором гуляли молодые мамы с колясками. Бегали и резвились дети. Вот смогу ли я когда-нибудь бегать, как они? Все время, пока готовили мои документы к выписке, я пролежала лицом в подушку. Надо было решить, что делать со своей жизнью дальше. Университет? Надо будет забрать документы и перевестись в Тверь. Могу пойти работать параллельно с учебой. Только кем? Учителем физкультуры меня вряд ли возьмут, да и какая физкультура, если состояние не изменится? Продавать в парке мороженое? Работать на кассе в супермаркете? Но слова доктора, который порекомендовал мне забыть про спорт, выводили из себя. Злость на свою беспомощность затапливала сознание. Но сейчас я только рада, что тогда так разозлилась. К моменту, когда медсестра принесла выписку из карты, я уже знала, что буду делать. Я буду бороться.
Источник
P.S. Дарья смогла восстановиться после болезни и одержала впоследствии много побед, в том числе дважды становилась чемпионкой Европы, а в 2017 году завоевала серебряную медаль на чемпионате мира.
