Сегодня 82 года назад
Жгли документы во дворе у штаба,
Жгли буднично, без лишней суеты.
А где-то грохотала канонада,
Земля горела, рушились мосты.
Сгорали танки, самолёты, люди,
И превращались в пепел города.
Как спички полыхали чьи-то судьбы;
Казалось, что горит сама вода.
А тут костёр, какой-то с виду мирный,
И не война как-будто разожгла.
Огонь съедал приказы, директивы,
Инструкции и личные дела.
А после, через много лет в архивах,
Впиваясь взглядом в желтизну бумаг,
Историки до одури, до хрипа
Поспорят, что же было там и как?
Узнать о прошлом всё, что можно, надо,
Чтобы не спорить нам до хрипоты.
Сгорали документы возле штаба,
Огнём своим добавив темноты.
Останьтесь, прошу вас! Останьтесь хотя бы на фото!
Но каждый из них поступить по другому не мог.
И строго на запад шагала упрямо пехота,
Шагала за тем, чтобы враг не пришёл на восток.
Они прошагают сквозь вьюжные волжские степи,
Черпать будут жижу среди белорусских болот.
В атаках им в грудь будут бить пулемётные цепи,
И чьи-то мечты в рукопашной кинжал зачеркнёт.
Но будет и небо, и в нём будут гроздья салюта,
И будут лежать полевые цветы на броне,
И будут награды, и звания будут кому-то -
Ведь всё что есть в жизни, случается и на войне.
И кто-то с боями дойдёт наконец до Берлина,
Ведь кто-то же должен войти в этот самый Берлин!
Вернувшись потом в голове посчитает седины,
А после вздохнёт и поднимет страну из руин.
Он летел в предрассветных,
Бледнеющих красках июня.
Было небо чужим,
И чужая земля под крылом.
Он нёс центнеры смерти.
И, как ворон, добычу почуяв,
Он готов был кружить,
Наслаждаясь оборванным сном.
В его брюхе таился,
Команды на сброс ожидая,
На погибель другим,
Замурованный в сталь бомбогруз.
А внизу проносился,
Беды ещё даже не зная,
Не почувствовав дым,
Ещё спящий Советский Союз.
Этот «Юнкерс» однажды
Настигнет зенитная кара.
А ещё, может быть,
Истребитель в полёте собьёт.
А пока будет каждый
Ребёнок, и взрослый, и старый,
Жить и ждать, чтобы мстить,
Твёрдо веря, что время придёт.
В небе кружат железные серые птицы,
И не видно из-за крестов облака.
Ни в одном из кошмаров не сможет присниться
Этот ад на земле, не опишет строка.
Ни один режиссёр в самом кассовом фильме,
Ни художник на красочном полотне,
Ни актёрский талант ни в одной пантомиме
Не покажет весь ужас, что есть на войне.
Мы лежим, отрывая окоп без лопаты.
Мы о землю обламываем клыки.
И ни чёрт, и ни Бог не помогут солдату
Пережить этот страх, душу рвущий в куски.
Этот грохот с небес-не пророк в колеснице
И не чья-то карающая рука.
В небе кружат железные серые птицы,
И предательски в сердце вползает тоска.
