Просматривая новый зарубежный сериал об одной шахматистке, которая имела привычку играть воображаемыми фигурами на потолке, мне вспомнился отрывок из статьи чемпиона мира Анатолия Карпова о его детстве, прочитанной когда-то мною в журнале «Юный техник».
«..О том, как из зрителя я стал участником игры, в нашей семье существует забавная легенда.
Напомню, мне было отказано в этом праве из опасения, что шахматы могут стать чрезмерной нагрузкой для моих детских мозгов. Но знать, как ходят фигуры, быть по призванию игроком и не играть в шахматы?.. Сами понимаете — это невозможно. И я стал играть сам с собою.
Подозреваю, что первые десятки этих партий были калькой кроватной войны, просто вместо одеяла шахматы двигались, соблюдая правила, по черно-белым полям. Основной же план и действия остались неизменными, поэтому любое соприкосновение враждебных фигур заканчивалось кровопролитием. Клетчатая поляна пустела с пугающей быстротой. Я умерял свой пыл и останавливался. И начинал думать.
Я видел необходимость понять, каким образом у одной стороны еще сохранилось изрядно воинов, в то время как у другой — в два раза меньше. Значит, до этого я что-то делал не так?.. И я вспоминал порядок своих действий — ход за ходом — благо память позволяла, все в ней отпечатывалось с фотографической точностью. Очевидно, анализ не приносил результата и суть своих ошибок я не мог ухватить — такой вывод делать приходится, иначе чем объяснить, что и в следующий раз борьба на доске начиналась со столь же яростного смертоубийства.
Да, но ведь на этой остановке партия не заканчивалась. Силы были у обеих сторон, причем силы неравные, и мое чувство справедливости склоняло мою симпатию к слабой стороне. А реализовать эту симпатию было непросто. Поддавки мне претили. И вот тогда я открыл для себя значение и цену пространства на шахматной доске.
Естественно, это не осознавалось; естественно — это собиралось по крупицам. Накапливалось опытом, превращалось в знание. Знание, еще не сформулированное...
А шахматное самообразование продолжалось недолго. Если вначале мама не придавала значения моим играм на доске, тем более что случались они редко, то однажды она обратила внимание, что я вожусь возле доски чересчур долго. Она решительно забрала доску — и делу конец.
Так уж совпало, что в это время я заболел. Обычное дело. Вылезать из-под одеяла мне, конечно, не позволялось, мои возможности в ведении военных действий были весьма ограниченными.
Но яд шахмат уже вошел в меня, да и сладость запретного плода — вещь общеизвестная.
Выход мне даже не пришлось искать. Он открылся естественно, как воплощение самого яркого из проявившихся у меня в детстве качеств — памяти: я стал играть в уме.
Оказалось, что это не составляет труда.
Я видел доску, видел фигуры. Они послушно исполняли любой задуманный мною маневр. А поскольку это не требовало от меня ни малейшего напряжения, то я и не видел в этом ничего особенного.
Вдруг оказалось, что в шахматы можно играть сколько угодно раз подряд — и при этом они не надоедают.
Это было поразительное открытие.
Разумеется, только сейчас я перевожу в слова то чувство, которое овладело мною тогда. Чувство мореплавателя, уверенного, что открыл небольшой островок, и внезапно осознавшего, что это край огромнейшего материка. А тогда я просто радовался, что могу снова и снова наслаждаться процессом игры, хитрить с самим собою, отдавая слабой стороне больше энергии своей души.
Когда ребенок болен и ничем не занят, он обычно куксится и требует к себе внимания или томится в полудреме. А тут моя мама обратила внимание, что ее сын ведет себя как-то необычно. Я не спал, но с игрушками не возился, а просто лежал с отрешенным видом.
Мама встревожилась, окликнула меня, но я только отмахнулся. Подойдя, она ощутила во мне напряжение. Ее ребенок думал!.. И вдруг озарением ей пришла совершенно невероятная на первый взгляд и абсолютно верная догадка:
— Ты играешь в шахматы?..
Я кивнул утвердительно.
— Прекрати немедленно!..
Когда на тебя кричат — разве возможно думать? Я перестал. Но вот мама ушла, я повернулся к стене и продолжил игру.
К чести моих родителей надо сказать, что они поняли бессмысленность запрета. И в тот же вечер отец подсел к моей кроватке с шахматной доской, расставил фигуры и сказал:
— Ну, сынок, покажи, что ты умеешь...
Была поздняя осень. Мне шел пятый год.»
Анатолий Карпов. "Яд шахмат уже вошел в меня..." Журнал «Юный техник» №1 1990г. Полную версию оригинала, в которой Анатолий Евгеньевич рассуждает о своих детских представлениях о фигурах, о важности гармонии в игре, можно найти здесь: http://jt-arxiv.narod.ru/magazin90.html
