garik23

Осенние утро. Дома, наверно, уже вовсю льют такие родные дожди, а здесь ещё до самого декабря будет греть такое неумолимое афганское октябрьское солнце.

По ночам все равно зябко и без бушлата не обойтись. Вот уже год, как служу в рядах Советской Армии.

Весь наш 2 батальон стал размещаться на БМП-2 . Мы с Пальчиком Виктором сели поудобнее, и стали смотреть вдаль на хребет Чимольварда - там мы ещё никогда не были.

Наш комбат майор Пазин осмотрел колонну внимательным взглядом и, убедившись, что весь батальон разместился на броне, дал команду "Вперёд!". Колонна из одних БМП в количестве 12 штук тронулась в направлении Анавы к афганскому посту.

Это не доезжая водопада, который находился недалеко от Рухи, где и дислоцировался наш мотострелковый полк. Очень часто с этой стороны, с высоты Чимольварда, духи из миномёта обстреливали наш полк.

И наша задача была: установить противопехотные мины на подступах к вершине, а на самом вершине Чимольварда спецназ из Кабула в количестве 7 человек во главе с майором десантником, должны были установить радио-датчики движения.

Эти датчики должны были оповещать о передвижении духов, передавать сигнал в наш полковой артдивизион.

Нашей задачей была так же охрана этого элитного спецназа. Минут через 40 мы доехали до афганского поста. Пост находился у самого склона этой горы и был окружён зелёными садами. С горы бежал ручей и афганский солдат набирал воду в баки для воды.

Солдаты-афганцы щурясь, смотрели на нас и улыбаясь приговаривали - хубасти шурави, душман хороб, но что-то нам не очень верилось в их искренность. Мы слезли с брони и выстроились в колонну. Я одел свой вещмешок, он, как всегда был тяжелым.

Ведь я нёс за себя и за того парня, а тем парнем был наш комбат Пазин. Вода, сухой паёк и тёплые вещи.

Я - адъютант его превосходительства, как же мне было обидно, но видно - это моя судьба.

Пальчик тоже нёс хавку и воду, но уже на нашего замполита капитана Константина Орленко. Разведвзвод быстро поднялся по тропе вверх через ручей. Затем за ними направились рота, а за ними мы: батальонное управление, связисты, миномётная батарея со своим командиром - капитаном Ивановым. Хороший мужик, добрый, потешный такой - капитан Иванов.

Ведь кличку Киса он мне дал. Как-то на одной из операций он шёл за мной и, подгоняя меня, приговаривал:

- Давай, давай, не отставай, - а сам еле шел.

- Как твоя фамилия?

- Киселёв, - ответил я, тяжело дыша.

- А, Кисель значит, сразу видно - раскиселился на солнце, думаешь, один ты устал? А ну вперёд, бегом, Кисель!

А мне так стало обидно, что он меня обзывает. Прямо, как в школе, где мне кулаками приходилось отстаивать свою фамилию. И я ему говорю:

- Товарищ капитан, не обзывайте меня так, мне неприятно и обидно.

Тогда он стал склонять мою фамилию: Киса, Киселёк, Кисунчик...

- Короче, будешь ты Киса Воробьянинов, как в кино.

Вот и с его лёгкой руки и прилипла ко мне эта кличка - Киса.

А вообще, он хороший офицер, умеет чувствовать солдата, ну и спросить по-строгому тоже может, но как-то это у него любя получается. Итак, идем мы с Пальчиком, следом замполит, гранатомётный взвод, спецназ и замыкала нас другая рота.

Поднявшись до разбитого кишлака, сделали небольшой привал. Я заварил комбату чай. Сам попил с Палей. Тем самым чуть-чуть освободил свой вещь мешок, но легче почему-то он не стал. Вокруг росли грецкие орехи и было их видимо-невидимо. Так много, что под ногами стоял хруст, все стали набирать, ну и мы с Палей, сколько возможно набрали. Орехи были очень вкусными и сочными. Стали двигаться дальше. Комбат поставил роте задачу: занять малую высоту вершины Чимольварда. Вперед пошёл взводный роты - прапорщик, высокий такой, светловолосый, а также саперы, часть разведвзвода и ребята из роты.

Всего 9 человек. Дозор или смертники, живой трал - они должны были идти в впереди всех, метрах в 300-500 от основных сил батальона. Солнце поднималось в зенит и начало печь из нас соленые пермячки, выгоняя из нас воду и душу. Когда дошли до малой высоты, сделали ещё один привал. Немного отдохнув и перекусив, сапёры и спецназ начали устанавливать своё снаряжение - мины, разные ловушки. Мы с Палей на это таращились, лёжа на камнях, грея свои уставшие косточки на солнце. Вдруг кто-то впереди закричал:

- Смотрите, человек стоит на вершине, это, наверное, дозорная группа?

- Так быстро добрались, - сказал замполит.

- А по-моему, это дух, - заявил капитан Иванов.

Душман стоял недолго, вглядываясь в нас. Он был весь в чёрном.

Связисты по приказу комбата связались с полковой артиллерией:

- "Гроза", я "Облако", прием, - твердил связист Кузя. Получив координаты вершины, артиллеристы открыли огонь.

На каменистую вершину ложились, пролетая над нами, снаряды, поднимая в воздух камни и песок, клубы дыма окутывали вершину. Комбат корректировал, управляя огнём по радиостанции. После артобработки мы распределились на группы и двинулись вперёд, на вершину. Слева по отдалённому хребту к вершине шла одна рота, чуть справа шла другая рота, мы замыкали колонну.

Спецназ за нами устанавливал по тропе датчики. Капитан Иванов всё шутил с замполитом. Я шёл за Пальчиком, смотря себе под ноги. Плечи тянуло вниз от тяжести рюкзака, ещё и этот автомат тянет. Как же тяжело... Вот уже и вершина близко. Я оглянулся, посмотрел вниз, и вдалеке увидел свой родной полк.

- Прямо как на ладони, - подумал я тогда.

Усталость одолевала всех, даже нашего неутомимого майора Савина - начальника штаба батальона. Он скакал по горам, как горный козёл. Конечно, он ведь мастер спорта по лёгкой атлетике, что ему стоит вершину покорить. Пальчик сел немного отдохнуть.

- Паль, вставай, не расслабляйся, скоро придём, - сказал я ему.

И протянул ему руку, но Пальчик встал сам. Мы двинулись дальше, а гранатометный взвод отстал очень далеко и комбат всё ругался и кричал на них по радиостанции. Неутомимое солнце уже клонилось к закату.

Скоро придём, скоро. Но, как только мы подошли к подножию вершины, раздались автоматные выстрелы. Это был шквал огня.

Мы все попадали и залегли, расположившись за камнями, пули пролетали над нами со свистом. Было ощущение свинцового дождя, как будто тысячи птичек со свистом пролетали над нами. Мы боялись поднять голову и не могли ответить тем же огнем, но впереди за камнями шёл бой - роты вели ответный огонь. Подтянувшись поближе к роте, комбат связался с командирами рот и давал указания: приказывал не заходить за вершину, организовать отвлекающий манёвр, другой роте приказал найти и вывести дозор, который не отвечал на связь.

Ведь дозор был слишком далеко от нас и уже давно пересёк вершину. Связавшись с артбатареей, комбат пытался направить огонь на место расположения духов, но расстояние было столь близким, что снаряды в прямом смысле ложились прямо на нас и осколки разлетались над нами, клубы дыма на время окунали нас в белые облака.

Комбат кричал по рации:

- Стоп, "Гроза", я "Облако", стоп огню, стоп, прекратить!

Из артбатареи требовали точных данных для ведения огня, но из-за плотного, сильного обстрела духов нельзя было скоординировать огонь. Комбат чувствовал, что теряет контроль над ситуацией. С дозором связи нет, точных координат ни одной из рот тоже нет.

Что делать? Когда комбат закончил сеанс радиосвязи, он взглянул на нас, увидел нас всех лежавших за камнями, и стал кричать:

- Что вы разлеглись, спать пришли сюда, что ли, а ну бегом подъём, козлы, чмыри! Капитан Иванов, где твоя минометная батарея? Бегом к ней вперёд и чтобы немедленно дать точные координаты для артобстрела! Разложить миномет и самому вести точный огонь по духам!

Капитан Иванов молча встал и, не пригибаясь, скрылся за грядой камней. Пули продолжали свистеть над нами, но комбат уже не пригибался, он вошел в раж, ведь на нём всегда большая ответственность за жизни людей - солдат и офицеров.

Тогда он посмотрел на майора-десантника, который вел себя, как будто всё это его не касалось, и приказал:

- Майор, бери своих людей и передвигайся на правый фланг.

Однако майор ответил отказом, сказав, что у него каждый человек на счету и он не может ими рисковать. Они, мол, свою задачу выполнили и не собираются выполнять нашу задачу. И если он будет настаивать, они вообще спустятся вниз самостоятельно, без нас. Все вокруг понимали, что десантники струсили, и от их героической прыти след простыл. Комбат ещё раз посмотрел на него испытывающим недружелюбным взглядом и дал нам команду идти вперёд. Больше мы их не видели, похоже, они остались на этом же месте без нас, там же и заночевали.

Мы все потихоньку двигались ползком. Майор Савинов увидел лежавшего на земле грязного и усталого солдата-снайпера. Взял у него снайперскую винтовку СВД. Принял удобное положение, и начал вести прицельный огонь по душманским дувалам, сложенным из камней. Комбат в бинокль наблюдал за выстрелами и хвалил его.

Огонь душманов редел, как грибной дождик. Пули уже только изредка пролетали со свистом над нами.

Сашка со своим пулемётом ПК забрался по выше и открыл мощный пулемётный огонь по вершине. Это был его первый бой - он к нам попал из другого взвода из-за "залета" и у него ещё не было чувства страха, он был ещё не обстрелян. Вёл он себя очень смело, даже отчаянно, пули пролетали над ним, казалось, вот-вот его заденут, а он хоть бы что - лупил себе из пулемёта и на его лице была радость.

Замполит хвалил его и тоже координировал направление пулемётного огня. Мы с Палей не пытались даже себя проявить, лежали и не высовывали головы. Комбат запрашивал по рации дозор, но дозор молчал. Тогда он ещё раз обратил внимание на правую сторону. Там была небольшая каменистая возвышенность.

И спросил у замполита:

- Кто находится на этой вершине?

- Нет никого, - ответил тот.

-Быстро занять эту вершину, я приказываю, пока нас духи справа не расстреляли!

Но тут ещё один шквал огня обрушился на нас. И было невозможно перебежать на правую сторону малой вершины Чимольварда. Тогда комбат приказал ещё раз замполиту встать и показать всем пример наглядно.

Капитан Орленко долго не решался перебежать дорожку смерти. Между нами и малой высотой было открытое пространство, сквозь которое нам предстояло перебежать.

Под свист пуль все молчали и смотрели на замполита, ждали, решится или не решится. Умирать никому не хотелось, и офицерам тоже.

-Товарищ капитан, вы не поняли? - крикнул комбат.

Замполит как будто проснулся, вскочил и быстро побежал к камням, как ошпаренный. За ним бежал Пальчик, а следом я. Мой рюкзак не давал мне бежать быстро, я падал, вставал, снова падал, но свист полетавших над моей головой пуль, заставлял меня не останавливаться.

Мои лёгкие стали тяжёлыми, и воздуха всё больше и больше не хватало, ноги стали ватными и непослушными. Ну, наконец-то, добежал! Я рухнул за камни, как подкошенный, жадно хватая воздух, как рыба, ноги гудели, позвоночник ломило от тяжёлого вещмешка.

За мной ещё кто-то бежал, лица их я просто не видел, в глазах был туман, сердце вот-вот выпрыгнет.

-Будь проклята эта война, эта чёртова несправедливая армия, скорей бы домой!, - говорил я про себя.

Рядом тяжело дышал Пальчик, а впереди нас, за камнями, лежал замполит и рядом с ним пулемётчик Сашка. Я подумал, что если вернусь домой живым, обязательно займусь бегом. Смотрю, ко мне подбегает солдат из сапёрной роты и, так же как я, задыхаясь, падает. Рюкзак у него был намного больше, чем у меня.

- Чё это у тебя там?,- спросил Паля.

- Тротил, - ответил сапер, и быстро стал его снимать.

- Оставлю его здесь, потом спущусь и подберу.

Мы его переубеждать не стали, ведь это его ноша, сам разберётся. Смеркалось всё быстрее и быстрее, афганское солнце пряталось за хребтом, покрывая всё вокруг мраком и холодом, но раскалённые горы ещё дышали теплом и жизнью.

Замполит скомандовал: "Вперёд!", - и все перебежками, от камня к камню, двинулись к основной вершине Чимольварда. Пока я раздумывал и отдыхал, все уже двинулись вперёд, и я не заметил, как остался один, стало так темно, что уже не видел, куда мне бежать, хоть глаз выколи. Тогда я стал кричать.

-Товарищ капитан. Куда бежать??

-Товарищ капитан, где вы?

-Паля, откликнись?

-Чего орёшь козёл! Беги сюда, ну, Кисель, быстрее, а то всех духов распугаешь!, - крикнул кто-то.

Я высунул голову, но ничего и никого не увидел, было очень темно. Я побежал наобум вперёд. Пробежав метров 20, уткнулся в небольшую гряду камней и, перепрыгнув через нее, наткнулся нос к носу на нескольких людей в неизвестной мне форме. Я был в шоке, когда услышал афганскую речь, и они, по-видимому, тоже. И мы от неожиданности стали разбегаться в разные стороны, позабыв, что надо стрелять друг в друга. Я, как угорелый помчался от них, куда глаза глядят. Добежав до следующих камней, наткнулся на своих, все немного похихикали надо мной.

- Чё, Киса, напугался?!, - спросил замполит.

-Ага, - ответил я, - заблудился.

Но об том, что наткнулся на душманов, говорить не стал, вообще бы меня засмеяли или ещё хуже - стали бы обвинять в трусости и халатности. Я в шоковом состоянии всё не мог прийти в себя, лежал и думал: что это было со мной, прямо как во сне, надо же, вот я урод, ну и чмо, угодил прямо в душманское логово и не смог ничего предпринять, растерялся. Сказать нашим или не говорить?

Вдруг раздался оглушительные автоматные выстрелы, мы подняли головы и в метрах 15-20 от нас, из камней, человеческий силуэт, вёл огонь трассерами в то место, где я до этого момента находился. Выстрелы осветили душманский силуэт, оставляя шлейф после себя. Санёк спросил замполита:

-Давайте я стрельну по нему из пулемёта, это ведь дух, разрешите, товарищ капитан.

- Нет, а вдруг это кто-то из роты, ведь где-то здесь они должны быть. Кто знает, может они обознались и бьют по своим.

И я опять промолчал. Потом об этом я долго жалел. Стрельба прекратилась, стало тихо, кругом темно, прямо, как в кино - и мёртвые с косами стоят... Где-то слева шла перекличка между бойцами - кто живой? Звучали отдельные автоматные очереди. Мы снова двинулись вперёд к вершине, местами ползком.

Внимательно всматриваясь в темноту, практически на ощупь, медленно шли друг за другом. Добравлись до основного пятачка вершины, где совсем недавно были душманы, даже гильзы лежавшие на земле, были ещё горячими.

- А в меня значит, стрелял дух!, - не давала покоя мысль. Да, зря его Санёк не хлопнул, ведь такая возможность была, но это уже только моя вина. И комбат был прав, духи всё-таки хотели нас обойти справа и всё управление расстрелять. Молодец, разгадал манёвр, столько людей спас.

Мы заняли вершину с правой стороны одни из первых, и сразу же запустили ракету в зенит, оповещая, что вершина взята. С левой стороны, где продолжался хребет вершины, уводя её всё дальше на другую высоту, куда, по-видимому, и убежали душманы, тоже запустили ракетницу, оповещая, что там тоже свои. На небе появился месяц и немного стало светлей, даже видно стало лица солдат. Как будто из щелей повылазили шурави. Вершина стала наполняться людьми, стало немного даже тесновато.

И тут я снова увидел солдата сапёра, без вещмешка, на него посмотрел замполит и спросил его:

- А где твой рюкзак воин?

- Я его там оставил, было очень тяжело, вот и оставил, я его утром заберу.

- Что? Ты что, солдат, его душманам подарить решил?!, - рассержено орал замполит.

- А ну бегом за ним, и чтоб без него не возвращался, понял?!

Сапер убежал в темноту, откуда мы только что пришли, мне захотелось пойти с ним, но опять я промолчал и не стал дёргаться. Самое интересное, что он нашёл свой рюкзак и утром научил нас с Палей разогревать чай на тротиле, подарив нам по куску 100 г. тола.

Комбат связался по рации со штабом полка. И тогда я услышал неприятные новости о погибших. Что в дозоре все убиты и их нужно искать.

А капитан Иванов был очень тяжело ранен в область сердца, его принесли солдаты из его батареи и аккуратно положили на скалистую землю. Его пульс еле прослушивался. Медик сказал, что он вряд-ли доживёт до утра. Комбат очень нервничал и всё покрикивал на медика, что бы тот сделал всё, что мог.

А нам приказал искать остальных убитых из дозора. Я положил свой вещмешок на землю, повесил через плечо автомат и мы двинулись на левую сторону хребта. Немного пройдя возле огромных глыб и камней, нашли первого убитого солдата, вся его грудь была в отверстиях от автоматной очереди, и лифчик  вместе с магазинами был в клочья разорван, тело уже было закоченевшим.

Мы небольшими группами разбрелись по хребту. Заглядывали под каждый камень.

Тела убитых были недалеко друг от друга, мы их укладывали в плащ-палатки, сворачивали и несли к месту привала. Я шёл с неизвестным мне солдатом-старослужащим. И вдруг за большим камнем я увидал руку, которую хорошо освещала луна. Подойдя поближе, я увидел лицо с открытыми глазами. Это был тот самый прапорщик, который должен был после этой операции поехать домой в отпуск. Я с ним познакомился, когда был в наряде по офицерской столовой, он пообещал мне переслать в Союз платок для моей матери.

- Только после операции, - сказал он, - подойдёшь ко мне и дашь свой адрес с афганским платком. Пусть твоя мать порадуется, я ведь всё понимаю.

А сейчас мне предстоит его нести мёртвым, даже не верится. Мы расстелили плащ палатку на землю, "дед" брал его за ноги, а я взял за руки, смотря его открытые глаза, они были пусты и устремлены в небо вслед за улетевшей душой, волосы колыхал лёгкий ветерок. Но его руки закоченели и прилипли к камню. Видно умирая, он в последних судорогах хватался за камни и, корчась от боли, сжимал камень.

И, когда я хотел его поднять, скрежет ногтей пронзил мой слух, а холод его тела меня оттолкнул.

Я тут же его отпустил, и он упал, ударившись головой о землю. Дед закричал на меня и стал материть:

- Быстро взял и не дай бог тебе его опять уронить!

Мы снова взяли тело и положили его в плащ палатку, понесли к месту сбора. Не успели мы дойти до места, как по нам духи снова открыли огонь, чего раньше они не делали.

- Совсем обнаглели, по ночам стрелять стали, - ворчал один из старослужащих. Но пули летели высоко и на излёте, никого не задевая. Мы в ответ постреляли немного, и духи сразу же прекратили огонь. В темноте сразу же видно автоматные вспышки и можно очень быстро определить место стрельбы. Мы снова поднялись и понесли тела убитых.

На пятачке стоял наш грозный комбат и считал убитых: без капитана Иванова, было 9 человек - 3 сапёра,5 бойцов и командир взвода прапорщик Пётр Костюк, также получили ранения трое бойцов из этого дозора, мы аккуратно уложили убитых рядышком.. Взводные проверяли количество солдат.

Я подошёл к своему вещмешку и обнаружил, что он развязан и в нём нет фляг с водой.

- Козлы, гады, фашисты, ну и суки!

Пока я, значит, искал убитых пацанов, меня ограбили свои же, и забрали самое ценное - воду. Там же находилась и вода для комбата, что я ему скажу?

Подойдя к комбату, я объяснил ситуацию, что всю мою и его воду украли. Он выругался, и сказал, что разберется утром. Видно, совесть и душа болела за убитых парней, а особенно за капитана Иванова, ведь это он послал его вперёд под пули. Комбат явно было не до еды и питья. Я стал укладываться спать, Пальчик уже поел и лёг подальше от трупов.

Мне пришлось лечь спать рядом с убитыми. После того, как я немного перекусил, сделал себе ложе-конвертик и лёг спать, а офицеры расставляли и распределяли посты на ночь, давая охране указания. Все очень устали, и мы ощущали присутствие убитых парней, которые спали уже вечным сном.

Ночью капитан Иванов умер, с ним до последней минуты сидел санинструктор. Когда капитан скончался, медик разбудил комбата и все услышали печальную новость. А звёзды на небе и луна, они полны были жизненной энергии и тепла невидимых лучей. Я проснулся от холода, моё тело колотило, бил утренний озноб. Закутавшись в плащ-палатку, пытался надышать и хоть как-нибудь согреться, но холодные горы как губка впитывали в себя моё последнее тепло.

И чтобы согреться, нужно было встать и двигаться. Было уже светло, но солнечные лучи ещё не выходили из-за горных хребтов. Посмотрев, вокруг увидел, что я лежу впритык с трупами, некоторые солдаты уже не спали, а собирали хворост для чая.

- Пальчик ты спишь, а?

- Нет, - ответил он, - вставай хавку готовить для комбата.

Потихоньку на пятачке вершины Чимильварда началось шевеление, солдатская суета. Как бельмо на глазу, 10 мертвых бойцов лежали ровно, также как бездушные холодные горные камни вокруг. Солнечные лучи осветили наш хребет, и немного стало теплее. Воздух сотрясал гул моторов вертушек, это летели к нам за убитыми и ранеными. Две вертушки кружили над нами. Один лейтенант из роты взял дымовую шашку, и спустился пониже, подыскав место для посадки вертолёта. Комбат дал команду нести трупы солдат к вертушкам.

Мертвых погрузили в вертолёт и он поднял груз 200, понёс их домой, понес горе и слёзы матерям...

Но жизнь продолжается, и надо быть сильней наших трудностей, не ломаться и не загибаться под напором всех невзгод солдатской службы, мы все равно все вернёмся домой.

Просто каждый это сделает по-своему, у кого какая судьба! Вскоре прилетели ещё две вертушки, которые привезли самое ценное - воду, целых два резиновых бурдюка по 100-200литров.

Что тут началось! Солдаты набросились на них и каждый с жадностью и какой-то дикостью стал набирать воду. Увидев всё это безобразие, комбат стал стрелять в воздух из своего автомата, потом велел командирам рот и взводов выставить человека, который соберёт пустые фляжки и будут набирать воду в порядке очереди: сначала роты, затем саперы, мин батарея, хоз взвод и т.д.

- Воды всем хватит,- сказал комбат.

Но он ошибался, и я это сразу понял - солдаты стали допивать всю оставшуюся воду, даже находились такие, которые залпом допивали свою воду, что бы набрать по новой. А некоторые вообще додумались выливать воду в свои каски! Началась суета, кто-то по землячески стал набирать по второму кругу. Я, видя всё это, подошёл к комбату и сказал, что нам может не хватить воды, пусть посодействует вне очереди набрать в оставшиеся пустые фляжки воды.

Он дал распоряжение командиру роты, чтобы тот помог мне; офицер очень косо посмотрел на меня и с неохотой повёл к раздаче воды. Затем прилетели с дивизионного штаба высокие чины и стали изучать место боя, заодно ругая нашего комбата за потери и плохую тактическую подготовку.

Долго выпендриваться им не удалось - духи быстро сообразили, что на вершине начальство и открыли огонь по вертушкам!

Как нам смешно было наблюдать за чинами, которые чуть ли не на четвереньках бежали к вертушкам и быстро заползали в них, а затем дали команду взлетать.

Автор-Михаил Киселев.